О них, о кошках

          И кто это говорит, что животные не понимают человека?

          Кто-то говорит, что кошки  только интонацию воспринимают.
 
          Моя кошка Уля понимает меня, ну, когда  захочет, но скорее всего это она хочет, чтобы я её понимала.
 
          Когда Уля была крошечным котёнком, она будила меня тройным прикосновением лапки к щеке, как бы говоря: - Ты спишь, а мне ку-у-у-шать хочется. Теперь Уля меня не будит, она терпеливо дожидается моего пробуждения, потом ла-а-а-асковым голоском тянет: - Ма-а-а, мама-а-а-а, мам-м-м; потом позволяет себя погладить, потискать. В другое время дня и ночи, такое проявление чувств непозволительно.

          Иду на кухню, Уля, опережая меня и путаясь под ногами, орёт по нарастающей: - Мя-я-я-я-у! Мя-я-я-я-я-я-я-у! Мя-я-я-я-я-я-я-я-я-я-у!  Ставлю чайник на газ, кошка продолжает орать. Я развернулась от плиты и сердито смотрю на неё сверху вниз. Уля: - Мя. Сидит она у дверей и постанывает: - М... м... м... Видя, что я смотрю на неё начинает облизывать мордочку раз, другой – перешла на язык жестов (в Улином случае - язык языка)! Если и такое прошение до меня не доходит она начинает бодать меня, как священник из фильма, в исполнении Ролана Быкова, бочку с пальмой.

          Засомневавшись в исполнителе, спрашиваю, заговариваясь, у зятя: - Рома, ты не помнишь, кто играл отца Федора в фильме «Тринадцать стульев»? Двенадцать то есть... Ромен Роллан? Ой, не то говорю! Ромен Быков? Ой, опять не то!

          Рома, улыбаясь, уточняет: - В котором? Там, где Миронов с Папановым? - Ролан Быков.

        - Спасибо! – говорю, думая: - Значит, правильно написала.

 
          Режу я колбасу или там сыр. Уля опять начинает орать, вставая на задние лапки, кладёт передние  на стол, словом ведёт себя очень некультурно.

        - Будешь орать, - предупреждаю я её, - ничего не получишь!

          Или ничего не говорю, только смотрю на неё очень неодобрительно.

          Уля принимает позу фарфоровой кошечки и я, смилостивившись, либо протягиваю ей кусочек сыра, от которого она откусывает, стоя на задних лапках; либо бросаю ей кусочек колбаски, который она ловит как баскетболист, прижимает к груди и ест стоя или, обронив его, на полу.  Иногда, не дождавшись сырного или колбасного дождя, она пытается выбить добычу из моих рук.

        - Без лап! – сержусь я на Улю.

          После такой команды кошка, вытянув шею, опустив передние лапки вниз, продолжает стоять на задних лапках, всем своим видом напоминая выслуживающегося солдата перед командиром, только алчный блеск голубых глаз выдаёт её намерения.

        - Ма, ма-а-а, мама-а-а-а, – просительно тянет кошка, уже сидя на стуле у стола.

        - М-м-м-я, мя-а-а-а!! – дополняет свою руладу Уля, более настойчиво.


          Иногда, по рассеянности, вернее из-за недостатка внимания, наступаю на кошку, и тогда она пищит, шипит или орёт – это зависит от степени её подавленности; возмущённая моей бесцеремонностью, Уля пытается скрыться в другой комнате.

        - Извини,- говорю ей вслед, - не заметила!

          Уля возвращается.

25-26 февраля 2014 г.