В мире один человек. Глава 11

Настало время. Когда мы должны отвлечься несколько от Вениамина Галактионовича Самойлова, от его волнений и угрызений, от его судьбы, чем-то достойной сожаления, а может быть, для кого-нибудь и восхищения. Мы не знаем, как вы будете реагировать на него, как его воспринимать, да и мы боимся, что мало о нём сообщили, а надо было больше, – на, да мы этот недостаток постараемся исправить и исправим, если найдём в дальнейшем нужным. Возможно, мы постараемся ввести вас в круг его знакомых и друзей и познакомим вас с очень многими любопытными лицами, а возможно, посчитаем это ненужной роскошью… Жизнь ведь необъятна и неохватна в своих проявлениях, тут очень непросто определить, что в ней главное, что второстепенное, что вообще  слишком далёкое от сути, чтобы его стоило упоминать. Но иногда самое далёкое от сути как раз выползает на передний план, или само напрашивается в события первостепенной важности – и без него уже ни человека, ни его судьбу, ни какое-нибудь событие, факт или явление правильно не понять… Исследовать же вообще жизнь и пытаться показывать её – очень трудно. Для этого надо иметь известную долю разума, проницательности, позволяющей с предметов, скрытых под завесою разных нагромождений, всего, пытающегося нас обмануть, непременно увести вас от сути куда-нибудь в сторону, чтобы мы, как дети, блуждали бы в трёх соснах, как в тёмном лесу, – срывать всё лишнее и мешающее правильному пониманию сути этих предметов, будь они всё что угодно. Исследователь жизни рискует попасть в плен чудовищных ошибок и сделать потому неправильные выводы и заключения, дело его жизни вообще весьма неустойчиво, а сам он напоминает канатоходца, рискующего каждую минуту потерять равновесие и, упавши с высоты своих логических построений, разбиться. Но его риск можно оправдать многими существующими причинами, в крайнем случае в его виртуозной работе всегда может найтись какой-нибудь немалый смысл, что уже само по себе неплохо!.. Исследовать жизнь, изучать всё, что ни попадается вам на глаза – благородное занятие, не приносящее определённой материальной выгоды, но дающее в определённом отношении, может быть, то, что никакими материальными выгодами не искупить, ибо это больше!.. Но если исследовать жизнь – благородное, почётное и трудное занятие, то плод этих исследований доверять окружающим, дабы и они тоже вместе с вами могли пользоваться какими-то известными вам истинами, которые вы открыли и не хотите держать в тайне, под семью замками, потому что вы бескорыстный человек, считающий, что у него есть долг перед обществом – делиться с ним всем, что составить может пользу и для общества, – это уже дело не только благородное, почётное, трудное, но ещё и ответственное!.. Во-первых, если вы открыли для себя какой-нибудь закон, действующий во всех случаях жизни, то будьте добры показать этот закон теми средствами, которые для этого наиболее приемлемы, и так, чтобы он был п р а в и л ь н о понят, этот ваш закон. Хотя иногда бывает, что изобретатель, открывший какой-нибудь всемирный закон, умирает непризнанным и непонятым, позднее, может статься, когда общество станет умнее, оно может воспользоваться законом, когда-то отвергнутым им же самим, как и приподнять из небытия имя безвестного гения, при жизни брошенного в прах, чтобы его водрузить на высокий постамент, а на нём написать: «Вот Человек, опередивший Общество, которому благодарные потомки приносят заслуженную дань любви и уважения!..» Общество, действительно, верхоглядно и поспешно в своих выводах и решениях, и любит и ненавидит оно всегда необычайно сильно, поэтому человек, добивающийся любви его, должен готовиться к самому худшему, иначе ему попросту могут свернуть шею, выражаясь фигурально.
Общество изображать всегда  трудно и, если кто-то будет этому возражать, он либо ничего не понимает в деле изображения, либо большой плут, либо бедняга, которого колют сзади шилом и прижигают калёным железом, чтобы он всему противоречил… Человек, как бы мудр, опытен и хитёр не был, не может одинаково хорошо знать все сферы общественной жизни, поэтому всё, что бы он не изображал в своих картинах, всё будет страдать однобокостью и заваливаться не в одну сторону, так в другую у него – это уже почти гарантия. Или же по-другому: каждая вещь у него будет выписана таким странным образом, что всё будет иметь вид весьма приблизительный к оригиналу, хотя вы оригинала, надо думать, никогда и в глаза не видели, а потому и сравнивать с ним не имеете возможности. Однако, художник надувает вас с присущим ему одному мастерством, свои домыслы и фантазии выдавая за существующее там, где на самом деле в его знаниях пробелы!.. Но тут уже проблемы общенаучные и не в одном знании жизни такое наблюдается, – материалисты, философы, астрономы никак до сих пор не могут точно распознать устройство мира, в котором мы живём, и там, где они упираются в неведомое, опять начинает работать их безудержная фантазия, и так, наверное, будет всегда, ибо конца познанию не видно, и чем больше мы узнаём нового, тем больше начинаем понимать, что наши знания – жалкая крупица, весьма примитивное оружие в этом мире, где сталкиваются чудовищной силы стихии, приводящие в нас в робость, потому что любая из самых ничтожных стихий нас и нашу самоуверенность может стереть в порошок.
Все мы живём в мире людей, всех нас тянет в гущу себе подобных существ, которым надо и размножаться и поддерживать свои жизни и получать удовольствия от своего существования. Выдуманы тысячи разных профессий и каждый человек в чём-либо большой знаток и специалист. Есть тысячи способов времяпровождения, есть тысячи философий, тысячи самых разных наук – выбирай любое занятие, пользуйся первым попавшимся под руку знанием и дерзай, изобретай всё новое, чего ещё нет, вноси крупицы в общечеловеческий фундамент, куда каждый вносит по мере своей возможности. Но, пожалуй, мы думаем, нет удивительней в мире роли и задачи, чем роль и задача Художника, этого человека, пытающегося в несовершенном мире, посредством несовершенных своих средств и посредством своего несовершенного художественного видения, а также при посредстве своих несовершенных оригиналов, предметов, на которые он нацеливается, чтобы изобличить их во всей их истинной сущности – пытающегося из всего этого как-то выпутаться, извернуться таким странным, парадоксальным образом, что выходит некоторым образом противоречие!.. – нет ничего удивительней роли Художника, который пытается создать нечто удивительное, то есть стремится к созданию совершенного, а посредством труда и сам становится ближе к совершенству!.. И тут невольно наталкиваешься на мысль!.. А если изображение действительности, увиденного и переработанного человеком может быть совершенным, как художественное произведение – х у д о ж е с т в е н н о е!, – то не может ли поэтому совершенным быть в с ё, что ни видит вокруг себя глаз и ум х у д о ж н и к а?!. Тут получается странная и заманчивая картина полного совершенства!.. Сразу вся грязь, все лужи, свиньи, пьяные мужики, проститутки, торгующие своим телом, наёмные убийцы, пускающие кровь из своих бедных жертв, лицемерные политики, играющие войной и миром, голодные, обездоленные, умирающие от болезней, холода и голода люди, каких много на земном шаре, сама атомная бомба и прочие её разновидности – её дети, – всё получает хорошую розовенькую окраску совершенства! И выйдет, что несовершенный мир совершенно несовершенен, – вы понимаете? – с о в е р ш е н н о  н е с о в е р ш е н е н!.. То есть по-своему совершенен, в своём диком несовершенстве, беспорядке, безобразии и хаотичности! О! Для Художника тут всегда найдётся работа! Он обмакивает свою искусную кисть в эту вонючую жижу и с трепетом и любованием наносит её на свои холсты, копируя то, что он видит!.. Это тоже профессия, и это уже профессия и з о б л и ч а ю щ а я!.. Он бесстрастно водит своей кистью по полотну и вот мы видим где райское благоухание, а где адские муки! В обоих случаях Художник прав. В первом случае он нас усыпляет, мы в экстазе волшебных, сказочных грёз, спим наяву!.. Во втором случае мы  из более-менее спокойной действительности переносимся в страшные, кошмарные сны, изводящие и мучающие нашу душу самым нечеловеческим образом!.. Видите, как может Художник быть разнообразен?!. Он может и то, и другое! Он благословенье, любовь, сладкую страсть изображает с мукой – и мы смеёмся и плачем навзрыд от счастья!.. И он муку, боль, несчастье, кошмары рисует с какою-то особенною любовью, упоением, лёгкостью, словно бы вдыхая в перерывах ароматы роз, фиалок и прочих очаровывающих ум цветов, – и мы страдаем нашими бедными сердцами, вкушая то, что видим, а в глубине души всё же радуемся тому, что это мы страдаем под воздействием чар Художника: смотрим ли мы картину живописца, или кино, слушаем ли мы музыку Моцарта или Бетховена, читаем ли мы книгу, написанную рукою головою замечательного мастера!.. Мы льём слёзы, вытираем покрасневшие, разбухшие от слёз и вечного насморка носы большими разноцветными платками, пользуясь тем, что преподносит нам Художник, и думаем, что с каждым днём становимся искушённее, умнее и человечнее! И мы полагаем, что недаром живём, если сердца наши замирают и трепещут!.. Мы давно себе внушили, что в этом смысл нашей жизни – в противоборстве самых неожиданных чувств!.. Теперь вы видите, как правильно угадывает наши человеческие потребности Художник, давая нам то, чего бы мы сами никогда себе не смогли представить и вообразить! Он нас немного расшевелит – и мы одаряем его благодарностью, и с него этого достаточно, он только того и желал, чтобы заслужить нашего благожелательства! У него своя работа, своя шкала ценностей, если мы его запишем в историю, поставим ему памятник, где он, величавый, стоит, устремив непокорный взгляд в грядущее, одну ногу выбросив вперёд, а левую руку приложив на сердце, где оно у него бьётся даже в самом граните, если памятник выточен из гранита, если мы не забудем его стихов, или песен, или баллад – то он уже тем и счастлив, а счастлив его дух бывает и после смерти, он, наверное, летает над миром, сгораемый непомерным тщеславием, ибо без тщеславия он как титан, не могущий сдвинуться с места, – и радуется своей посмертной Славе!
Искусства облагораживают жизнь, а жизнь питает искусства… Между тем, люди живут по законам жизни, а не по законам искусства, но когда и жизнь делается посредством искусства благородней и Настало время. Когда мы должны отвлечься несколько от Вениамина Галактионовича Са-мойлова, от его волнений и угрызений, от его судьбы, чем-то достойной сожаления, а может быть, для кого-нибудь и восхищения. Мы не знаем, как вы будете реагировать на него, как его воспринимать, да и мы боимся, что мало о нём сообщили, а надо было больше, – на, да мы этот недостаток постараемся исправить и исправим, если найдём в дальнейшем нужным. Возможно, мы постараемся ввести вас в круг его знакомых и друзей и познакомим вас с очень многими любопытными лицами, а возможно, посчитаем это ненужной роскошью… Жизнь ведь необъятна и неохватна в своих проявлениях, тут очень непросто определить, что в ней главное, что второстепенное, что вообще  слишком далёкое от сути, чтобы его стоило упоминать. Но иногда самое далёкое от сути как раз выползает на передний план, или само напрашивается в события первостепенной важности – и без него уже ни человека, ни его судьбу, ни какое-нибудь событие, факт или явление правильно не понять… Исследовать же вообще жизнь и пытаться показывать её – очень трудно. Для этого надо иметь известную долю разума, проницательности, позволяющей с предметов, скрытых под завесою разных нагромождений, всего, пытающегося нас обмануть, непременно увести вас от сути куда-нибудь в сторону, чтобы мы, как дети, блуждали бы в трёх соснах, как в тёмном лесу, – срывать всё лишнее и мешающее правильному пониманию сути этих предметов, будь они всё что угодно. Исследователь жизни рискует попасть в плен чудовищных ошибок и сделать потому неправильные выводы и заключения, дело его жизни вообще весьма неустойчиво, а сам он напоминает канатоходца, рискующего каждую минуту потерять равновесие и, упавши с высоты своих логических построений, разбиться. Но его риск можно оправдать многими существующими причинами, в крайнем случае в его виртуозной работе всегда может найтись какой-нибудь немалый смысл, что уже само по себе неплохо!.. Исследовать жизнь, изучать всё, что ни попадается вам на глаза – благородное занятие, не приносящее определённой материальной выгоды, но дающее в определённом отношении, может быть, то, что никакими материальными выгодами не искупить, ибо это больше!.. Но если исследовать жизнь – благородное, почётное и трудное занятие, то плод этих исследований доверять окружающим, дабы и они тоже вместе с вами могли пользоваться какими-то известными вам истинами, которые вы открыли и не хотите держать в тайне, под семью замками, потому что вы бескорыстный человек, считающий, что у него есть долг перед обществом – делиться с ним всем, что составить может пользу и для общества, – это уже дело не только благородное, почётное, трудное, но ещё и ответственное!.. Во-первых, если вы открыли для себя какой-нибудь закон, действующий во всех случаях жизни, то будьте добры показать этот закон теми средствами, которые для этого наиболее приемлемы, и так, чтобы он был п р а в и л ь н о понят, этот ваш закон. Хотя иногда бывает, что изобретатель, открывший какой-нибудь всемирный закон, умирает непризнанным и непонятым, позднее, может статься, когда общество станет умнее, оно может воспользоваться законом, когда-то отвергнутым им же самим, как и приподнять из небытия имя безвестного гения, при жизни брошенного в прах, чтобы его водрузить на высокий постамент, а на нём написать: «Вот Человек, опередивший Общество, которому благодарные потомки приносят заслуженную дань любви и уважения!..» Общество, действительно, верхоглядно и поспешно в своих выводах и решениях, и любит и ненавидит оно всегда необычайно сильно, поэтому человек, добивающийся любви его, должен готовиться к самому худшему, иначе ему попросту могут свернуть шею, выражаясь фигурально.
Общество изображать всегда  трудно и, если кто-то будет этому возражать, он либо ничего не понимает в деле изображения, либо большой плут, либо бедняга, которого колют сзади шилом и прижигают калёным железом, чтобы он всему противоречил… Человек, как бы мудр, опытен и хитёр не был, не может одинаково хорошо знать все сферы общественной жизни, поэтому всё, что бы он не изображал в своих картинах, всё будет страдать однобокостью и заваливаться не в одну сторону, так в другую у него – это уже почти гарантия. Или же по-другому: каждая вещь у него будет выписана таким странным образом, что всё будет иметь вид весьма приблизительный к оригиналу, хотя вы оригинала, надо думать, никогда и в глаза не видели, а потому и сравнивать с ним не имеете возможности. Однако, художник надувает вас с присущим ему одному мастерством, свои домыслы и фантазии выдавая за существующее там, где на самом деле в его знаниях пробелы!.. Но тут уже проблемы общенаучные и не в одном знании жизни такое наблюдается, – материалисты, философы, астрономы никак до сих пор не могут точно распознать устройство мира, в котором мы живём, и там, где они упираются в неведомое, опять начинает работать их безудержная фантазия, и так, наверное, будет всегда, ибо конца познанию не видно, и чем больше мы узнаём нового, тем больше начинаем понимать, что наши знания – жалкая крупица, весьма примитивное оружие в этом мире, где сталкиваются чудовищной силы стихии, приводящие в нас в робость, потому что любая из самых ничтожных стихий нас и нашу самоуверенность может стереть в порошок.
Все мы живём в мире людей, всех нас тянет в гущу себе подобных существ, которым надо и размножаться и поддерживать свои жизни и получать удовольствия от своего существования. Выдуманы тысячи разных профессий и каждый человек в чём-либо большой знаток и специалист. Есть тысячи способов времяпровождения, есть тысячи философий, тысячи самых разных наук – выбирай любое занятие, пользуйся первым попавшимся под руку знанием и дерзай, изобретай всё новое, чего ещё нет, вноси крупицы в общечеловеческий фундамент, куда каждый вносит по мере своей возможности. Но, пожалуй, мы думаем, нет удивительней в мире роли и задачи, чем роль и задача Художника, этого человека, пытающегося в несовершенном мире, посредством несовершенных своих средств и посредством своего несовершенного художественного видения, а также при посредстве своих несовершенных оригиналов, предметов, на которые он нацеливается, чтобы изобличить их во всей их истинной сущности – пытающегося из всего этого как-то выпутаться, извернуться таким странным, парадоксальным образом, что выходит некоторым образом противоречие!.. – нет ничего удивительней роли Художника, который пытается создать нечто удивительное, то есть стремится к созданию совершенного, а посредством труда и сам становится ближе к совершенству!.. И тут невольно наталкиваешься на мысль!.. А если изображение действительности, увиденного и переработанного человеком может быть совершенным, как художественное произведение – х у д о ж е с т в е н н о е!, – то не может ли поэтому совершенным быть в с ё, что ни видит вокруг себя глаз и ум х у д о ж н и к а?!. Тут получается странная и заманчивая картина полного со-вершенства!.. Сразу вся грязь, все лужи, свиньи, пьяные мужики, проститутки, торгующие своим телом, наёмные убийцы, пускающие кровь из своих бедных жертв, лицемерные политики, играющие войной и миром, голодные, обездоленные, умирающие от болезней, холода и голода люди, каких много на земном шаре, сама атомная бомба и прочие её разновидности – её дети, – всё получает хорошую розовенькую окраску совершенства! И выйдет, что несовершенный мир совершенно несовершенен, – вы понимаете? – с о в е р ш е н н о  н е с о в е р ш е н е н!.. То есть по-своему совершенен, в своём диком несовершенстве, беспорядке, безобразии и хаотичности! О! Для Художника тут всегда найдётся работа! Он обмакивает свою искусную кисть в эту во-нючую жижу и с трепетом и любованием наносит её на свои холсты, копируя то, что он видит!.. Это тоже профессия, и это уже профессия и з о б л и ч а ю щ а я!.. Он бесстрастно водит своей кистью по полотну и вот мы видим где райское благоухание, а где адские муки! В обоих случаях Художник прав. В первом случае он нас усыпляет, мы в экстазе волшебных, сказочных грёз, спим наяву!.. Во втором случае мы  из более-менее спокойной действительности переносимся в страшные, кошмарные сны, изводящие и мучающие нашу душу самым нечеловеческим образом!.. Видите, как может Художник быть разнообразен?!. Он может и то, и другое! Он благословенье, любовь, сладкую страсть изображает с мукой – и мы смеёмся и плачем навзрыд от счастья!.. И он муку, боль, несчастье, кошмары рисует с какою-то особенною любовью, упоением, лёгкостью, словно бы вдыхая в перерывах ароматы роз, фиалок и прочих очаровывающих ум цветов, – и мы страдаем нашими бедными сердцами, вкушая то, что видим, а в глубине души всё же радуемся тому, что это мы страдаем под воздействием чар Художника: смотрим ли мы картину живописца, или кино, слушаем ли мы музыку Моцарта или Бетховена, читаем ли мы книгу, написанную рукою головою замечательного мастера!.. Мы льём слёзы, вытираем покрасневшие, разбухшие от слёз и вечного насморка носы большими разноцветными платками, пользуясь тем, что преподносит нам Художник, и думаем, что с каждым днём становимся искушённее, умнее и человечнее! И мы полагаем, что недаром живём, если сердца наши замирают и трепещут!.. Мы давно себе внушили, что в этом смысл нашей жизни – в противоборстве самых неожиданных чувств!.. Теперь вы видите, как правильно угадывает наши человеческие потребности Художник, давая нам то, чего бы мы сами никогда себе не смогли представить и вообразить! Он нас немного расшевелит – и мы одаряем его благодарностью, и с него этого достаточно, он только того и желал, чтобы заслужить нашего благожелательства! У него своя работа, своя шкала ценностей, если мы его запишем в историю, поставим ему памятник, где он, величавый, стоит, устремив непокорный взгляд в грядущее, одну ногу выбросив вперёд, а левую руку приложив на сердце, где оно у него бьётся даже в самом граните, если памятник выточен из гранита, если мы не забудем его стихов, или песен, или баллад – то он уже тем и счастлив, а счастлив его дух бывает и после смерти, он, наверное, летает над миром, сгораемый непомерным тщеславием, ибо без тщеславия он как титан, не могущий сдвинуться с места, – и радуется своей посмертной Славе!
Искусства облагораживают жизнь, а жизнь питает искусства… Между тем, люди живут по законам жизни, а не по законам искусства, но когда и жизнь делается посредством искусства благородней и одухотворённей, то выходит, что люди частью живут и по законам искусства, и в будущем, видимо, жизнь их совершенно будет неотрывна от искусства, так что сама станет наполовину искусство, так же будет совершенна, прекрасна, возвышенна! Возможно, каждый человек станет творцом!.. Сейчас такое замечание может выглядеть смелым и необоснованным, равно так же, как и в будущем явится свершившимся пророчеством… Высказывая что-либо новое и неожиданное, всегда рискуешь получить насмешку современников и сочувствие потомков, это так же верно как и то, что сочувствие современников может сменяться в будущем полным равнодушием потомков!.. Вы это знаете, об этом говорит опыт истории, из которого можно многое чего извлечь, если хотя бы чуть-чуть научиться думать… Сколько человеческих жизней, судеб знал мир! Сколько было в своё время героев и сколько подлецов, святых, призывающих глупую, жаждущую крови и разврата толпу к разуму, и тех, кого называют грешниками, кто, если верить Библии, должны вечно жариться на раскалённых сковородах в Аду! А скажите – что в мире новость, какая человеческая слабость, или какое человеческое достоинство!?. Чем вы можете удивить мир? Или, скажем так, что вы можете сказать нового, или неожиданного, или, ещё лучше, сделать что-нибудь новое, удивительное?.. Да и пусть это будет не совсем удивительное, не совсем новое, а пусть это будет старое, как мир и как человек, пусть только это будет что-нибудь доброе и хорошее для другого человека!.. Ох, как ведь это трудно – делать людям добро! Попробуйте хотя бы для опыта и вы убедитесь, как это трудно и какое это невозможное занятие для посредственного, ординарного человека!.. О!.. Тут нужны такие силы души, которые позволили бы  вам сносить всё, такие препятствия, о каких вы и во сне до этого не предполагали!.. Едва вы начнёте делать какое-нибудь доброе дело, в миг у вас отыщется множество врагов и: «Боже мой! – вскричите вы тогда. – Что мне делать!?. Добро делать или начать бороться против врагов!?.» Если вы приметесь распространять свой пыл по мелочам, на своих недругов, вам только и придётся этим заниматься всю жизнь! Потом вам придёт в голову, что самый лучший способ борьбы с ними – это предотвращение их самого возникновения. А возникают враги по-разному… Если, допустим, вы узнаёте, что человек, которому вы даёте в руки кусок сладкого пирога, затем делитесь с ним последним, превращаете его в своего брата – если вы узнаёте, что в этом случае, как правило, человек становится вашим кровным врагом, то вы уже опасаетесь впредь делать кого-то своим врагом хотя бы при посредстве такого вроде бы весьма благовидного способа… Тут, возможно, кто-то увидит противоречие, однако, всё это так, – человек редко когда понимает сущность добра, воспринимая его как само собою разумеющееся! И если бы человек реагировал на добро, а то ведь ему нет до него дела и он смотрит вокруг себя, ища зло, ибо боится зла и по своей трусливой, робкой природе, у сильного ходит в друзьях и всеми способами сильному выказывает свою любовь и уважение, дабы не пострадать от него! Вы думаете, он льстит, лицемерит?!. Нет! Он любит его, уважает, как боже-ство, в самом деле! Вот он каков, человек!.. Льстит и лицемерит он тогда, когда открытое выражение презрения и неуважения к человеку, делающему добро, грозит лишением каких-нибудь прямых выгод, каких неохота лишаться!.. Добрым быть и, вообразив себя всеобщим благодетелем, трудиться, может быть, на всё человечество… это, может быть, гуманно… может быть, – но вам лучше это скрыть от всех, так вы будете иметь возможность кого-нибудь «облагодетельствовать», в обратном же случае вас могут довести до того, что из самого сознательного члена общества вы превратитесь в самого дурного и к тому же, заметим, в самого опасного и вредного, так что от вас пойдёт по миру одна зараза! Вы будете разлагаться, ваша мораль, заразившись своеобразным убийственным по своей сути сифилисом, будет передаваться на всё окружающее!.. Поэтому, делая важное, полезное, горя высокими стремлениями, притворяйтесь; и притворяйтесь дельцами, показывая вид, что вы ничего не делаете даром, тогда ваша «хищническая! натура вызывать будет опасения и суеверное почитание, вас искренне полюбят, искать будут вашего общества и вашего уважения!.. Тут весь секрет, вся загвоздка в том, что в основной своей массе люди судят всегда по себе, не обладая прозорливостью, позволившей бы им предположить о существовании много чего такого, что им точно не известно; люди поймут в вас то, что близко им. Они поймут вашу страсть к благополучию, наживе, то есть к деньгам, к разным выгодам; сам ваш развратный характер они одобрят по причине своей развратности. Своей глупости они не видят, если дурны, а потому вашу глупость оценят «по достоинству», короче, если вы умный, добрый человек, то вы непременно в глазах простонародья, каждую субботу, аванс и получку, каждый праздник напивающегося, при случае бьющего свою жену по голове своим увесистым простонародным кулаком и готового работать круглосуточно, если будут много платить, лишь бы оставалось чуть-чуть времени поспать, поесть и покурить, – вы непременно в лучшем случае предстанете в его глазах странным, чудаковатым, с мозгами набекрень, и вам вместе с людьми, не знающими вас совершенно, придётся посмеиваться над самим же собой, отшучиваться – это тоже в лучшем случае… Незамысловатые люди многим подкупают, но именно их простота, может случиться, отрежет вам пути ко лжи – вот тут-то вы и совершите первую свою ошибку, дав им против себя такое оружие, при помощи какого они скоро сделают из вас посмешище! Всё хорошее в вас они превратят в плохое, то есть будут рассматривать как раз как плохое: и окажется, что вы этих н е з а м ы с л о в а т ы х людей совсем не знали! А все ваши настоящие недостатки они увеличат и раздуют и будут упрекать вас в том, против чего, верно, вы поставили себе целью бороться и жизни своей не пощадить!.. Да вот хотя бы взять, читатель, вас?.. Кто есть вы такой, чем живёте и что вам нужно?.. Не бойтесь, мы не покушаемся на ваш авторитет, а только хотим натолкнуть на некоторые размышления… Вы можете быть кто угодно по всяких признакам, и даже, открывая книгу, вы всякий раз, хоть вы один и тот же человек, открываете её по-разному. Один раз вы её откроете, чтобы получить удовольствие от чтения, другой раз от скуки и ничего неделания, в третий раз от глубокой задумчивости и неразрешимых вопросов, вставших перед вами. Вы читаете газеты, журналы, лёгкую литературу, тяжёлую, давящую вам на мозг непосильным грузом. Всякий раз, открывая книгу, вы надеетесь что-то или почерпнуть из неё, или хорошо провести время. Чрезвычайно слоны вы ко всякой сентиментальности и слезливости, как бы ловко они не были от вас замаскированы, поэтому всякий раз автор попадает в точку, если немного вас расшевелит, если вас не расшевелить, вы, возможно, скажете, что книга плохая, а если заставить ещё сильно задуматься, то помрачнеете, будете воображать, что в вас слишком много ума и жизненного опыта – и ко всему уже: и к жизни, и к людям, и к самим книгам будете питать презрение и недоверие. С вами, читатель, вообще сложно, потому что вы читать-то  читаете, да прочитав, тут же хватаетесь за другую книгу, ещё не обдумав предыдущую: вам бы только бегать глазами по страницам и листать… К тому же читатель по своей наивности считает, что писатель – избранный талант, гениален, умён невпроворот, пишет и живёт вдохновенно, необыкновенный человек, которого задача писать правильно, идейно, целенаправленно, чтобы был положительный герой, «типы», «характеры», «конфликты», модные в последнее время!.. Тут всё и выложи ему на тарелочке, а он придёт, как интеллигент, пощиплет, бросит на этой тарелочке вполовину недоеденное, вытрет красные губы салфеточкой и, скомкав, бросит туда же в тарелочку, со снисходительным пренебрежением, встанет и уйдёт, сытый и чрезвычайно собою довольный. Перед этим читателем вообще неохота распыляться, утешаешь себя мыслью, что если случайно кем-то будешь понят – и то не плохо, а уже хорошо… Но читатели, как люди, все разные, и все любят в книгах разное, и ищут именно что-то своё, одни любовь со счастливым концом, другие трагедию в духе Вильяма Шекспира на современном этапе, третьи зиждутся на фантастике, пятые вкушают детективы… У каждого своё неповторимое на-правление, своя страсть. Чтобы познать жизнь через опыт других они, читатели, сидят в комнате долгие часы, в отрыве от улицы, человеческого коллектива, другой деятельности, наедине с самим собой и книгой и внутренним зрением бывают там, где без книги никогда не будут, и участвуют в воображении в таких событиях, каких им воочию никогда не видать… Тут, можно сказать, является главное противоречие чтения и вообще познания наук, отрывающих вас от свежего воздуха, природы, какого-нибудь физического труда, контакта с вашими любимыми друзьями. Тут уже есть что-то нечеловеческое в особом понимании этого слова: но оно так и должно быть, ибо чем больше будет развиваться человек, тем больше он будет отодвигаться от голой реальности и уходить в сферу чисто умозрительного. Беда это, или счастье – не нам решать, тут ответит только будущее.
Жизнь – это тайна неразрешимая не только для низших существ, но и для людей, и сомнительно, чтобы кто-то, будучи и выше человека, в этой тайне мог разобраться, потому что чем умнее и развитее существо, тем эта тайна отодвигается всё дальше от него. Долго ещё люди придавать будут большое значение тому, что с ними происходит, и долго ещё по причине своего необыкновенного эгоизма и самомнения будут заниматься исключительно самими собою, пытаясь в своей жизни навести какой-то видимый порядок, при мысли о котором у них с души отлегало бы и они уснули бы впервые сладким, младенческим сном. Долго ещё суждено им верить в сказки, выдуманные ими же самими, и ожидать наяву тех чудес, что и во сне-то появляются довольно редко. Много поколений людей ещё будут жить в тисках первобытных догм, которые отпустить смогут не всех сразу, а поначалу только самых достойных. До тех пор люди ничем не будут отличаться от мира, породившего их, напоминая собою порхающих белокрылых бабочек, получающих сразу удовольствие от порхания, выполняющих свою функцию по продолжению своего порхающего рода и тут же умирающих за своей совершенной ненадобностью, дабы очистить место для других.
Что бы вы сказали, если бы мы представили вам возможность увидеть существо, дос-тигшее в своём развитии такого масштаба, когда его существование сделалось бы для нас сомнительным и нереальным с точки зрения нашего ч е л о в е ч е с к о г о смыла?.. Но это уже область далёкая и за неё нас могут поругать, скажут ещё куда ни шло представлять на суд читателя вполне человеческое лицо какого-нибудь Вениамина Галактионовича и разбирать всякие его недуги, все его покашливания и поохивания, но делать из читателя шута горохового – занятие недостойное и бессмысленное. И тут будет много истины, хотя и среди читательской аудитории окажется много таких, кто добровольно отдаст себя одурачить. Много было сказано в своё время передовыми людьми о том, как следует жить и для чего надо жить и с какими стремлениями, чтобы окружающим была польза и самому себе, – и столько было сказано о жизни, что все эти книги могут подменить саму жизнь, надо только набраться терпения их читать. И наверное, ещё не хватает среди моря книг одной единственной книги, которая бы дальнейшее чтение книг сделала решительно невозможным по причине своей необыкновенной полноты и ёмкости, заключающейся в ней неспроста, – эта книга, если бы она родилась, могла бы заменить все остальные, объединив весь их груз и добавив сверх него ещё многое то, что в этих книгах нет. Одно несомненно – эту книгу мог бы написать такой гений, какого ещё никогда не было, он бы обладал такими сильными возможностями, что раскрыл бы людям глаза на всё, ранее недоступное, и человек, прочитав его книгу, закрыл бы её с таким чувством, как будто только что находился во сне и вдруг проснулся…. В книгах вообще, нам кажется, столько человеческого, сколько его нет больше нигде, ни в каком другом предмете. Сама книга предназначена для того, чтобы заставлять работать человеческую мысль. Но всякий раз, открывая какую-нибудь книгу, мы встречаем в ней то, что нам уже давно знакомо. Как бы ни был талантлив писатель, чтение делается однообразным и скучным занятием и тогда мы начинаем в тайне желать чего-то истинно необыкновенного, оживившего бы нас и расшевелившего и вдохнувшего бы нам в душу и сознание какой-нибудь свежий, ещё неиспользованный поток, один глоток из которого спо-собен дать живейшие наслаждения. Может быть, это неестественные, нереальные, нездоровые желания, но эти, именно эти желания составляют самую суть нашей пытливой натуры, именно они придают нашей жизни то удивительное и то счастливое, что мы больше всего в ней ценим…
Каждый человек, кто бы он ни был, рано или поздно задумывается о себе не только как об объекте, пущенном вход, назначение которого работать исправно и хорошо, делать свою мис-сию, выполнять свой долг и тому подобное, наступает время глубочайших сомнений в правильности того образа жизни, какой он ведёт, в истинности тех идей, правд и замыслов, какими он был постоянно движим и какие однажды приводят его в несогласованность с самим собой… Самые благополучные внешне люди составляют из себя скопище таких неуверенностей, сомнений, заблуждений, исканий какого-то необходимого выхода из той тесноты, в которую они дали себя завлечь обстоятельствам и людям и собственной глупости, что если бы мы попали в их оболочки и подслушали бы их все мысли, то нам стало бы очень неприятно, ибо мы имели бы возможность разочароваться кое в чём, а именно в том, что вообще может быть в реальной жизни такая человеческая судьба, какая бы не оставляла желать лучшего. Случись любому человеку предстать перед лицом смерти – и он засуетится, будет жалеть, что рок так скоро настиг его, и ему нет возможности ещё пожить хотя бы несколько годков на этом свете!.. Всё обман, иллюзии, ложь! Дай этому человеку возможность после смерти воскреснуть, так он сразу забудет о том, что каждый его день может быть в жизни его по-следним – и тут же примется пакостить на все лады, делая вред и окружающим и себе… Не умеют люди жить так, чтобы не больно было умирать, да и умирают, думая о том, что мало порадовались да потешились, а не о том, что мало сделали и, как только земля их покроет, так все их и забудут, потому что помнить будет незачем! Помнить будут тех, кто не зря жил, отверг благополучие, отрезал пути отступления, подвергался риску за правое дело и не изменил своим убеждениям, не продал и не предал души!.. Мы это говорим, зная прекрасно, что эта проблема не может многих оставить равнодушными; тем лучше, значит кто-то подумает о себе, пусть даже будет очень зол на нас в тот момент, когда мы показываем его непривлекательное лицо. И кое-кто удивится, решив, что мы непременно должны изображать в каждой строчке какие-то деяния, характеры и лица, а вместо того трогаем его самого за больное место. Но кто сказал, что наша цель изображать деяния, характеры и лица, которые от нас и так не уйдут никуда, – возможно, наша цель гораздо в большем, чем копирование несовершенной действительности, приводящей в умиление самого обывателя, смеющегося как раз вместе с автором на том месте, где тот бичует обывателя сатирой?!. Было бы что сказать, а там и забота небольшая, а если уже хочешь не сказать, а прямо сделать, то сделаешь, если будешь настойчив и не бросишь дела при первой неудаче…
Нам почему-то вспомнился Вениамин Галактионович… Нет, мы бы не хотели очутиться на его месте, да и вообще ни на каком другом, – и невозможно, а к тому же глупо и бесполезно. Вот заняться перековкой собственной натуры, делать для себя новые обстоятельства, создавать новое окружение, своими руками менять себя в лучшую сторону – это можно, и нужно, таким бы заниматься каждому. А интересно, чем бы мог сейчас заниматься Вениамин Галактионович?.. Наверное, опять пропадает где-нибудь у старого знакомого, или ввязался в какое-нибудь происшествие, познакомился с новыми людьми и, показывая им свою учёность, рассуждает с ними о международном положении, или влезает в глубь истории… Но всё это – одни предположения…
, то выходит, что люди частью живут и по законам искусства, и в будущем, видимо, жизнь их совершенно будет неотрывна от искусства, так что сама станет наполовину искусство, так же будет совершенна, прекрасна, возвышенна! Возможно, каждый человек станет творцом!.. Сейчас такое замечание может выглядеть смелым и необоснованным, равно так же, как и в будущем явится свершившимся пророчеством… Высказывая что-либо новое и неожиданное, всегда рискуешь получить насмешку современников и сочувствие потомков, это так же верно как и то, что сочувствие современников может сменяться в будущем полным равнодушием потомков!.. Вы это знаете, об этом говорит опыт истории, из которого можно многое чего извлечь, если хотя бы чуть-чуть научиться думать… Сколько человеческих жизней, судеб знал мир! Сколько было в своё время героев и сколько подлецов, святых, призывающих глупую, жаждущую крови и разврата толпу к разуму, и тех, кого называют грешниками, кто, если верить Библии, должны вечно жариться на раскалённых сковородах в Аду! А скажите – что в мире новость, какая человеческая слабость, или какое человеческое достоинство!?. Чем вы можете удивить мир? Или, скажем так, что вы можете сказать нового, или неожиданного, или, ещё лучше, сделать что-нибудь новое, удивительное?.. Да и пусть это будет не совсем удивительное, не совсем новое, а пусть это будет старое, как мир и как человек, пусть только это будет что-нибудь доброе и хорошее для другого человека!.. Ох, как ведь это трудно – делать людям добро! Попробуйте хотя бы для опыта и вы убедитесь, как это трудно и какое это невозможное занятие для посредственного, ординарного человека!.. О!.. Тут нужны такие силы души, которые позволили бы  вам сносить всё, такие препятствия, о каких вы и во сне до этого не предполагали!.. Едва вы начнёте делать какое-нибудь доброе дело, в миг у вас отыщется множество врагов и: «Боже мой! – вскричите вы тогда. – Что мне делать!?. Добро делать или начать бороться против врагов!?.» Если вы приметесь распространять свой пыл по мелочам, на своих недругов, вам только и придётся этим заниматься всю жизнь! Потом вам придёт в голову, что самый лучший способ борьбы с ними – это предотвращение их самого возникновения. А возникают враги по-разному… Если, допустим, вы узнаёте, что человек, которому вы даёте в руки кусок сладкого пирога, затем делитесь с ним последним, превращаете его в своего брата – если вы узнаёте, что в этом случае, как правило, человек становится вашим кровным врагом, то вы уже опасаетесь впредь делать кого-то своим врагом хотя бы при посредстве такого вроде бы весьма благовидного способа… Тут, возможно, кто-то увидит противоречие, однако, всё это так, – человек редко когда понимает сущность добра, воспринимая его как само собою разумеющееся! И если бы человек реагировал на добро, а то ведь ему нет до него дела и он смотрит вокруг себя, ища зло, ибо боится зла и по своей трусливой, робкой природе, у сильного ходит в друзьях и всеми способами сильному выказывает свою любовь и уважение, дабы не пострадать от него! Вы думаете, он льстит, лицемерит?!. Нет! Он любит его, уважает, как боже-ство, в самом деле! Вот он каков, человек!.. Льстит и лицемерит он тогда, когда открытое выражение презрения и неуважения к человеку, делающему добро, грозит лишением каких-нибудь прямых выгод, каких неохота лишаться!.. Добрым быть и, вообразив себя всеобщим благодетелем, трудиться, может быть, на всё человечество… это, может быть, гуманно… может быть, – но вам лучше это скрыть от всех, так вы будете иметь возможность кого-нибудь «облагодетельствовать», в обратном же случае вас могут довести до того, что из самого сознательного члена общества вы превратитесь в самого дурного и к тому же, заметим, в самого опасного и вредного, так что от вас пойдёт по миру одна зараза! Вы будете разлагаться, ваша мораль, заразившись своеобразным убийственным по своей сути сифилисом, будет передаваться на всё окружающее!.. Поэтому, делая важное, полезное, горя высокими стремлениями, притворяйтесь; и притворяйтесь дельцами, показывая вид, что вы ничего не делаете даром, тогда ваша «хищническая! натура вызывать будет опасения и суеверное почитание, вас искренне полюбят, искать будут вашего общества и вашего уважения!.. Тут весь секрет, вся загвоздка в том, что в основной своей массе люди судят всегда по себе, не обладая прозорливостью, позволившей бы им предположить о существовании много чего такого, что им точно не известно; люди поймут в вас то, что близко им. Они поймут вашу страсть к благополучию, наживе, то есть к деньгам, к разным выгодам; сам ваш развратный характер они одобрят по причине своей развратности. Своей глупости они не видят, если дурны, а потому вашу глупость оценят «по достоинству», короче, если вы умный, добрый человек, то вы непременно в глазах простонародья, каждую субботу, аванс и получку, каждый праздник напивающегося, при случае бьющего свою жену по голове своим увесистым простонародным кулаком и готового работать круглосуточно, если будут много платить, лишь бы оставалось чуть-чуть времени поспать, поесть и покурить, – вы непременно в лучшем случае предстанете в его глазах странным, чудаковатым, с мозгами набекрень, и вам вместе с людьми, не знающими вас совершенно, придётся посмеиваться над самим же собой, отшучиваться – это тоже в лучшем случае… Незамысловатые люди многим подкупают, но именно их простота, может случиться, отрежет вам пути ко лжи – вот тут-то вы и совершите первую свою ошибку, дав им против себя такое оружие, при помощи какого они скоро сделают из вас посмешище! Всё хорошее в вас они превратят в плохое, то есть будут рассматривать как раз как плохое: и окажется, что вы этих н е з а м ы с л о в а т ы х людей совсем не знали! А все ваши настоящие недостатки они увеличат и раздуют и будут упрекать вас в том, против чего, верно, вы поставили себе целью бороться и жизни своей не пощадить!.. Да вот хотя бы взять, читатель, вас?.. Кто есть вы такой, чем живёте и что вам нужно?.. Не бойтесь, мы не покушаемся на ваш авторитет, а только хотим натолкнуть на некоторые размышления… Вы можете быть кто угодно по всяких признакам, и даже, открывая книгу, вы всякий раз, хоть вы один и тот же человек, открываете её по-разному. Один раз вы её откроете, чтобы получить удовольствие от чтения, другой раз от скуки и ничего неделания, в третий раз от глубокой задумчивости и неразрешимых вопросов, вставших перед вами. Вы читаете газеты, журналы, лёгкую литературу, тяжёлую, давящую вам на мозг непосильным грузом. Всякий раз, открывая книгу, вы надеетесь что-то или почерпнуть из неё, или хорошо провести время. Чрезвычайно слоны вы ко всякой сентиментальности и слезливости, как бы ловко они не были от вас замаскированы, поэтому всякий раз автор попадает в точку, если немного вас расшевелит, если вас не расшевелить, вы, возможно, скажете, что книга плохая, а если заставить ещё сильно задуматься, то помрачнеете, будете воображать, что в вас слишком много ума и жизненного опыта – и ко всему уже: и к жизни, и к людям, и к самим книгам будете питать презрение и недоверие. С вами, читатель, вообще сложно, потому что вы читать-то  читаете, да прочитав, тут же хватаетесь за другую книгу, ещё не обдумав предыдущую: вам бы только бегать глазами по страницам и листать… К тому же читатель по своей наивности считает, что писатель – избранный талант, гениален, умён невпроворот, пишет и живёт вдохновенно, необыкновенный человек, которого задача писать правильно, идейно, целенаправленно, чтобы был положительный герой, «типы», «характеры», «конфликты», модные в последнее время!.. Тут всё и выложи ему на тарелочке, а он придёт, как интеллигент, пощиплет, бросит на этой тарелочке вполовину недоеденное, вытрет красные губы салфеточкой и, скомкав, бросит туда же в тарелочку, со снисходительным пренебрежением, встанет и уйдёт, сытый и чрезвычайно собою довольный. Перед этим читателем вообще неохота распыляться, утешаешь себя мыслью, что если случайно кем-то будешь понят – и то не плохо, а уже хорошо… Но читатели, как люди, все разные, и все любят в книгах разное, и ищут именно что-то своё, одни любовь со счастливым концом, другие трагедию в духе Вильяма Шекспира на современном этапе, третьи зиждутся на фантастике, пятые вкушают детективы… У каждого своё неповторимое на-правление, своя страсть. Чтобы познать жизнь через опыт других они, читатели, сидят в комнате долгие часы, в отрыве от улицы, человеческого коллектива, другой деятельности, наедине с самим собой и книгой и внутренним зрением бывают там, где без книги никогда не будут, и участвуют в воображении в таких событиях, каких им воочию никогда не видать… Тут, можно сказать, является главное противоречие чтения и вообще познания наук, отрывающих вас от свежего воздуха, природы, какого-нибудь физического труда, контакта с вашими любимыми друзьями. Тут уже есть что-то нечеловеческое в особом понимании этого слова: но оно так и должно быть, ибо чем больше будет развиваться человек, тем больше он будет отодвигаться от голой реальности и уходить в сферу чисто умозрительного. Беда это, или счастье – не нам решать, тут ответит только будущее.
Жизнь – это тайна неразрешимая не только для низших существ, но и для людей, и сомнительно, чтобы кто-то, будучи и выше человека, в этой тайне мог разобраться, потому что чем умнее и развитее существо, тем эта тайна отодвигается всё дальше от него. Долго ещё люди придавать будут большое значение тому, что с ними происходит, и долго ещё по причине своего необыкновенного эгоизма и самомнения будут заниматься исключительно самими собою, пытаясь в своей жизни навести какой-то видимый порядок, при мысли о котором у них с души отлегло бы и они уснули бы впервые сладким, младенческим сном. Долго ещё суждено им верить в сказки, выдуманные ими же самими, и ожидать наяву тех чудес, что и во сне-то появляются довольно редко. Много поколений людей ещё будут жить в тисках первобытных догм, которые отпустить смогут не всех сразу, а поначалу только самых достойных. До тех пор люди ничем не будут отличаться от мира, породившего их, напоминая собою порхающих белокрылых бабочек, получающих сразу удовольствие от порхания, выполняющих свою функцию по продолжению своего порхающего рода и тут же умирающих за своей совершенной ненадобностью, дабы очистить место для других.
Что бы вы сказали, если бы мы представили вам возможность увидеть существо, достигшее в своём развитии такого масштаба, когда его существование сделалось бы для нас сомнительным и нереальным с точки зрения нашего ч е л о в е ч е с к о г о смыла?.. Но это уже область далёкая и за неё нас могут поругать, скажут ещё куда ни шло представлять на суд читателя вполне человеческое лицо какого-нибудь Вениамина Галактионовича и разбирать всякие его недуги, все его покашливания и поохивания, но делать из читателя шута горохового – занятие недостойное и бессмысленное. И тут будет много истины, хотя и среди читательской аудитории окажется много таких, кто добровольно отдаст себя одурачить. Много было сказано в своё время передовыми людьми о том, как следует жить и для чего надо жить и с какими стремлениями, чтобы окружающим была польза и самому себе, – и столько было сказано о жизни, что все эти книги могут подменить саму жизнь, надо только набраться терпения их читать. И наверное, ещё не хватает среди моря книг одной единственной книги, которая бы дальнейшее чтение книг сделала решительно невозможным по причине своей необыкновенной полноты и ёмкости, заключающейся в ней неспроста, – эта книга, если бы она родилась, могла бы заменить все остальные, объединив весь их груз и добавив сверх него ещё многое то, что в этих книгах нет. Одно несомненно – эту книгу мог бы написать такой гений, какого ещё никогда не было, он бы обладал такими сильными возможностями, что раскрыл бы людям глаза на всё, ранее недоступное, и человек, прочитав его книгу, закрыл бы её с таким чувством, как будто только что находился во сне и вдруг проснулся…. В книгах вообще, нам кажется, столько человеческого, сколько его нет больше нигде, ни в каком другом предмете. Сама книга предназначена для того, чтобы заставлять работать человеческую мысль. Но всякий раз, открывая какую-нибудь книгу, мы встречаем в ней то, что нам уже давно знакомо. Как бы ни был талантлив писатель, чтение делается однообразным и скучным занятием и тогда мы начинаем в тайне желать чего-то истинно необыкновенного, оживившего бы нас и расшевелившего и вдохнувшего бы нам в душу и сознание какой-нибудь свежий, ещё неиспользованный поток, один глоток из которого способен дать живейшие наслаждения. Может быть, это неестественные, нереальные, нездоровые желания, но эти, именно эти желания составляют самую суть нашей пытливой натуры, именно они придают нашей жизни то удивительное и то счастливое, что мы больше всего в ней ценим…
Каждый человек, кто бы он ни был, рано или поздно задумывается о себе не только как об объекте, пущенном вход, назначение которого работать исправно и хорошо, делать свою мис-сию, выполнять свой долг и тому подобное, наступает время глубочайших сомнений в правильности того образа жизни, какой он ведёт, в истинности тех идей, правд и замыслов, какими он был постоянно движим и какие однажды приводят его в несогласованность с самим собой… Самые благополучные внешне люди составляют из себя скопище таких неуверенностей, сомнений, заблуждений, исканий какого-то необходимого выхода из той тесноты, в которую они дали себя завлечь обстоятельствам и людям и собственной глупости, что если бы мы попали в их оболочки и подслушали бы их все мысли, то нам стало бы очень неприятно, ибо мы имели бы возможность разочароваться кое в чём, а именно в том, что вообще может быть в реальной жизни такая человеческая судьба, какая бы не оставляла желать лучшего. Случись любому человеку предстать перед лицом смерти – и он засуетится, будет жалеть, что рок так скоро настиг его, и ему нет возможности ещё пожить хотя бы несколько годков на этом свете!.. Всё обман, иллюзии, ложь! Дай этому человеку возможность после смерти воскреснуть, так он сразу забудет о том, что каждый его день может быть в жизни его последним – и тут же примется пакостить на все лады, делая вред и окружающим и себе… Не умеют люди жить так, чтобы не больно было умирать, да и умирают, думая о том, что мало порадовались да потешились, а не о том, что мало сделали и, как только земля их покроет, так все их и забудут, потому что помнить будет незачем! Помнить будут тех, кто не зря жил, отверг благополучие, отрезал пути отступления, подвергался риску за правое дело и не изменил своим убеждениям, не продал и не предал души!.. Мы это говорим, зная прекрасно, что эта проблема не может многих оставить равнодушными; тем лучше, значит кто-то подумает о себе, пусть даже будет очень зол на нас в тот момент, когда мы показываем его непривлекательное лицо. И кое-кто удивится, решив, что мы непременно должны изображать в каждой строчке какие-то деяния, характеры и лица, а вместо того трогаем его самого за больное место. Но кто сказал, что наша цель изображать деяния, характеры и лица, которые от нас и так не уйдут никуда, – возможно, наша цель гораздо в большем, чем копирование несовершенной действительности, приводящей в умиление самого обывателя, смеющегося как раз вместе с автором на том месте, где тот бичует обывателя сатирой?!. Было бы что сказать, а там и забота небольшая, а если уже хочешь не сказать, а прямо сделать, то сделаешь, если будешь настойчив и не бросишь дела при первой неудаче…
Нам почему-то вспомнился Вениамин Галактионович… Нет, мы бы не хотели очутиться на его месте, да и вообще ни на каком другом, – и невозможно, а к тому же глупо и бесполезно. Вот заняться перековкой собственной натуры, делать для себя новые обстоятельства, создавать новое окружение, своими руками менять себя в лучшую сторону – это можно, и нужно, таким бы заниматься каждому. А интересно, чем бы мог сейчас заниматься Вениамин Галактионович?.. Наверное, опять пропадает где-нибудь у старого знакомого, или ввязался в какое-нибудь происшествие, познакомился с новыми людьми и, показывая им свою учёность, рассуждает с ними о международном положении, или влезает в глубь истории… Но всё это – одни предположения…