Крещение

(в образах и эпитетах)

Нет, ребята, всё не так.
Всё не так, ребята!

В. С. Высоцкий


          В такой день мороз всегда крепчает, щипает уши. От вдыхаемого воздуха слипаются ноздри, и снег хрустит при малейшем движении: «Хрум, хрум, хрум…». Это музыка моих шагов. Сейчас возьму машину, прогрею и поеду.
          Включаю автомагнитолу. Ди-джеи просто захлёбываются: «Сегодня тысячи людей…, впервые…, самые смелые…, божья благодать…, искупление грехов…, на целый год…» и т. д. и т. п. Смакуют на все лады заученно-стандартными фразами. Дай только «постучать». Слушаю и представляю такого прыщавого «дятла» у микрофона, небритого, немытого, с косичкой на засаленных волосах и серёжками в ушах. Громко прихлёбывает, наверное, десятую чашку суррогата под названием кофе. А как же, обязательно! Ему заплатили, вот он и пыжится изо всех сил, вставляет рекламу кофе через каждую минуту и «стучит» о том, чего сам не знает. Лопочет что-то про бога, духовное прозрение, закалку. А сам-то хоть раз пробовал? Конечно нет, ему нельзя. У него ведь хронический насморк. И тут же сопливый по случаю праздника включает выворачивающую мозги полуматерную хрень для всех, кто его сейчас слышит и празднует.
         Машины стекаются ручейками на трассу из всех подворотен и переулков в бесконечный поток, что плывёт в сторону водоёма. Они стремятся туда, где с берега на середину пруда проложен мосток, вырезана полынья и возвышается крест изо льда.
          Еду медленно в колонне и воображаю, что там творится. Каждый год одно и то же. В этом будет не исключение. Хотя бы к вечеру до полыньи добраться. Снежок срывается не на шутку.
           Через пару десятков километров «пробка». Вот, началось. Гаишники вперёд не пускают, сгоняют всех с трассы на стоянку. В чистом заснеженном поле с ямами и колдобинами примостились сотни машин. Некоторые не выдерживают и уже отмечают: разложили прямо на капотах закусь, разливают по пластиковым стаканчикам горькую. Откровенные чудаки пытаются развести огонь и жарить на ледяном ветру шашлыки. Условия для этого в самый раз. Ну-ну…
         Теперь до заветного пруда пешком метров триста по колено в снегу. Лучшие места у берега заняты машинами «пупсиков» из областной и районных администраций – нужных и уважаемых людей. Для них всегда заказаны места поближе к Богу. Гаишники пропускают только «своих» на крутых тачках и с блатными номерами. Остальные – в очередь, сукины дети!
         Очередь мёрзнет и жмётся на берегу, нетерпеливо поглядывая на середину пруда. Её натиск сдерживается МЧСниками, милицией и невесть откуда взявшимися казаками – теми ещё воинами. На дворе 21-й век, а они, как детвора, в войнушку играют. Понадевали штаны с лампасами, бурки с орденами, папахи, поприсваивали себе только им понятные звания и гордо прохаживаются вдоль берега ряжеными петухами. В будни их днём с огнём не сыскать, а в праздники они тут как тут. Словно артисты погорелого театра. Вота, мы туточки!
         Мороз усиливается. Градусов до пятнадцати натянуло, а с ветром и начинающейся метелью, наверное, все двадцать. Журналюги снуют с камерами и микрофонами, снимают действо, выхватывают нужные им картинки, чтобы потом показать по вечерним новостям.
         Возле ледяного креста митрополит проводит обряд освящения воды с церковной обслугой, монастырскими послушниками и «отцами» области и города. Те кутаются от холода и ветра в норковые шубы и шапки, терпеливо слушают песнопения, раболепски склонили головы и крестятся, крестятся. Беспрестанно. Им сейчас отпустят прошлогодние грехи и выпишут индульгенцию на новые, на год вперёд, до следующего «Крещения». Ох, какие же они в такие минуты все правильные, покорные и послушные, хотя в глазах мелькают искорки возмущения: «Ну, когда же это закончится?! Холод собачий! Уже всё тело окоченело! Давай, мужик, быстрей, быстрей!». Сейчас митрополит закончит, брызнет им на лица святой водицей. Вот так! И ещё раз, вот на это место, пожалуйста, чтобы посвятей стало. Целуют пухлую ручку наместника и его увесистый золотой крест. Это обязательно, дабы Бога не обидеть. Чтобы было не хуже, чем в прошлом году, а, может, ещё и лучше. Вот и славно! Теперь можно в баньку с девочками-массажистками, а там и в ресторанчик c чёрной икоркой под водочку отметить среди своих. Окунуться? Да вы что? Мы пока ещё в своём уме, да и не положено нам по должности. Здоровье не то. Сколько нами ещё не сделано! Вон пускай народ прыгает. Его много, а нас мало. Нам беречься нужно. Мы – элита.
           Первыми прыгают монастырские послушники. С худыми, осунувшимися от многочисленных постов лицами, бредут в мокрых рубахах позади явно неотягощённого воздержаниями упитанного митрополита, держат его длинную рясу и ведро с водой. Тот машет увесистым веником направо-налево, направо-налево. Толпа на берегу оживает, подставляет лица под брызги. Воды из пруда не жалко, её много. Принимай, люд, святую благодать!
        У многих на этом всё заканчивается. Смелых небольшими группами, чтобы не проломить мосток, начинают пускать к проруби. Прыгать будет один, а с ним с десяток любопытных. Поржать, пофотографировать, заснять видео. Словно свечки держат на вытянутых руках мобилки, клацают затворами. Шум, гам, толчея, пар от разгорячённых тел. Раздевающиеся бросают одежду под ноги, прямо на мокрый настил. На посиневших от холода телах поблёскивают золотые кресты. Чем поувесистей и подороже, тем лучше – смотрите, какой я богоугодный, правильный и исполнительный, как требуется, особенно сегодня.
        Этому страшно прыгать. У него сегодня первый раз. Стоит скукоженный у края проруби, обнял сам себя, дрожит осиновым листом на ветру, не решается. Толпа снимает на камеру и «давится» от хохота. Неожиданно толкают «героя», и он с громким матом летит в прорубь. Вслед, прямо ему на голову, сигают другие. Брызги во все стороны, будто от бомб, накрывают окруживших прорубь зевак. Вот он, сердешный, словно ошпаренный кипятком, выкарабкивается по деревянной лестнице. Крестик заброшен на спину. Орёт благим матом под общее ржание. Трусится, мгновенно синеет на ледяном ветру, безуспешно пытается натянуть на себя одежду.
         Толчея, шум, гам, хохот, запах алкоголя. Прыгающие демонстративно крестятся перед камерами. Кто как может. Надо, так положено. Именно сегодня.
         Толпа заражается, глядя на бывалых мужчин, женщин, дедушек, бабушек. Есть даже совсем маленькие дети. А что? Пример родителей для них самый лучший. Всем наблюдающим кажется, что не так уж и страшно, не холодно и вполне реально прыгнуть любому. И вот он эффект толпы – дивчина быстро сбрасывает с себя всё верхнее и в одном нижнем белье, не мешкая, со всего размаху в омут с головой! Подруги в восторге визжат: «Вау!». Выныривает с закрытыми глазами, почти без памяти, тонущим котёнком отчаянно хватается за деревянную лестницу. Ажурное мокрое бельё прилипает к телу, становится прозрачным, являя всё, даже родинку на интимном месте. Похотливые взгляды мужиков ласкают покрывшееся пупырышками тело геройки.
          Рано для меня. Не люблю циркачества, шума, толчеи и визгов. Душа требует покоя и сосредоточения. Иду в церквушку, что на берегу. Маленькая, узенькая, она работает только в этот день. Дверь нараспашку. Вовсю гуляет ветер. Пол, затоптанный тысячами следов, представляет одну большую грязную лужу. Каждый приезжий считает своим долгом поставить свечу. Цена на свечи в такой день подскакивает в несколько раз. Но и те ставить негде – все подсвечники заняты. Ревностная служительница тушит только что поставленные, скидывает в ящик – явно, чтобы продать повторно. Извечный закон рынка: деньги – товар – деньги. Даже здесь, даже в такой день.
        Сверкающие золотой печаткой толстые пальцы небедного прихожанина нагло выбрасывают из подсвечника кем-то поставленную свечу и втыкают свою, ну просто очень внушительных размеров. Он из тех, для кого размер имеет значение: самая большая машина, самый большой дом, самая большая яхта, самый большой счёт в банке, самая большая свеча, самая большая купюра на пожертвование, самый большой крест… Бог обязан заметить, оценить и защитить его большое рвение и большое состояние …
        Во дворе церквушки периодически выстраивается люд, желающий освятить воду. Набирают в баночки, бидончики, пластиковые бутылки тут же прямо из торчащего крана. Водопроводная вода почему-то не вписывается в каноны водокрещения – в воздухе витает запах хлора. Выбегает церковнослужитель. Очень молодой, неряшливого вида. Из-под замызганной рясы просматриваются затёртые джинсы с оборванными краями и адидасовские кроссовки. Машинально машет веником и обязательно тычет коробочку для пожертвований каждому присутствующему под нос. Собрав дань, так же лихо исчезает, словно испаряется.
         Поглядываю на мосток. Там уже остались единицы, теперь можно и мне. Раздеваюсь на стоянке, вещи в машину и босиком к пруду. Именно так – босиком – по снегу, по льду, по морозу, на ветру, чтобы прочувствовать весь путь туда, а после обратно. Без суеты и спешки, ощущая каждый шаг, не обращая внимания на мороз, ветер, снег. И чем крепче мороз и сильнее ветер, чем чувствительнее, тем лучше и нужнее для меня. Как обычно обожжённые морозом стопы покроются волдырями, но это будет после. А сейчас, пока иду, вспоминаю. Предков, когда-то живших, но ушедших в небытие, родителей, родных и близких. Это моя жертва для них всех: живых и мёртвых, здоровых и больных, любящих и ненавидящих, завидующих и проклинающих, помнящих и забывших. Я всех их люблю. Это моё искупление грехов перед ними. Перед теми, кого не успел услышать, кому никогда не скажу, кому сам не успею сказать.
        Недолгие раздумья у края проруби. Она ждёт меня и готова принять в свой крестообразный портал. Страха нет, есть небольшое волнение. Уже сколько лет, но каждый раз, как в первый. Принимай меня, мать природа! Принимай всего, какой есть! Погружаюсь неспешно, медленно, словно прощаясь, уходя в другой мир. И вот он момент истины – тело в ледяной воде будто растворяется, я не слышу его, я становлюсь частицей воды, природы, мира. Я уже не телесное существо, я – дух, зарождённый в воде и выныривающий из воды. Троекратное погружение с головой, как того требует обряд: «Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа!», во имя родных и близких, во имя всех живущих на земле.
          Странное ощущение – мокрое раскрасневшееся тело на ледяном ветру почти не ощущает холода. Вот и всё. Я – победитель, я сделал это, в очередной раз я победил, прежде всего, самого себя, став другим. Каким, не знаю, но чувствую, что другим. Это новая ступенька от телесного, мирского к энергетическому, духовному. Одного стало меньше, другого прибавилось. Все эти мирские склоки, зависти, стяжания и прочая суета после такого кажутся откровенной гадостью. Понимаешь только одно: есть Вселенский Дух и ты его частица, сливающаяся с ним воедино и живущая по его законам. 
          Обратный путь имеет свои «прелести», но после свершённого мороз, снег, ветер и ледяные сосульки на голове – мелочи жизни. Не иду, а словно парю над землёй. Одеваю одежду не вытираясь, и вот пошло горячее по всему телу, будто включился какой-то внутренний огонь. Он будет гореть пока еду обратно, пока ставлю машину в гараж и ещё дома до самого сна. А на утро – словно очистился от мирской скверны, и эту чистоту уже ничем не хочется марать.
           Нет, всё же не хочу я так: шум, гам, толчея, дикие визги вперемешку с матом и запахом алкоголя. Не люблю, когда из этого делают шоу, показушно крестятся перед камерами, изображая ревностных блюстителей православия. Когда слепо верят, что именно сегодня один раз в году можно получить здоровье, а потом весь год жить свиньёй. Когда впереди стоящий весь шершавый в язвах и ранах, вонючий и в откровенно грязных трусах, пришёл за чудом. Нырять за ним нет никакого желания. В следующий раз Крещение встречу в другом месте. На родничке, где я регулярно набираю воду. Там хорошо, спокойно. Между высокими дубками протекает студёный ручей. В одном месте, выныривая из заснеженных сугробов, он впадает в большую полынью. Впрочем, у меня всякий раз там проходит своё «крещение». Приехал за водой и вперёд, невзирая на погоду. Принимай, мать природа, своего грешника! Принимай всего, какой есть! Погружаюсь неспешно, медленно, словно прощаясь, уходя в другой мир. И вот он момент истины – тело в ледяной воде будто растворяется, я не слышу его, я становлюсь частицей воды, природы, мира. Я уже не телесное существо, я – дух.
          А когда придёт время, то лучше не гнить «овощем» в постели, обложившись грудой бесполезных лекарств, а только так – раствориться во Вселенной, став её частицей. И совсем не страшно, не больно, потому что ты не умираешь, а переходишь на другой уровень Жизни.

06 марта 2014 г.