Мой незабытый друг Слава Розенбаум. Продолжение 6-

МОЙ  НЕЗАБЫТЫЙ  ДРУГ  СЛАВА  РОЗЕНБАУМ. ПРОДОЛЖЕНИЕ 5 -е

     День  кончался  и  солнце  опускалось  за  горизонт,  который  не  был  виден  за  домами проспекта. Мы  всё  равно  не  увидели  бы  горизонта  за  лесом,  встававшим  остроконечными
елями  за  домами  -  одно  солнце  угадывалось  опускающимся  как  в  тёмный  омут  в  эту  тёмную  гряду,  оставляя  ореол  из  света  и  лучей,  прочем  тоже  постепенно  темнеющим,  как  буд то    стыл  когда  покидал  землю.  И  улицы  города  быстро  темнели  вместе  с  его  заходом.
     Оказалось,  что  большая  чёрная   туча   выползала  из-за  леса  и  это  она  покрывала  заход солнца. Как  то  незаметно  туча  расплылась  вширь  и  постепенно  охватила  всю  высь  над  головой  и  продолжала  клубиться  в  движении,  грозя  сверху   проливным  дождём.  Но  дождя  всё  не   было,  только  налетел  и  не  переставал  свежий  ветер,  пахнущий  зимним  холодом.
     Он  начался  ожидаемо.    Сначала  отдельными  дождинами,  туго  приземляющимися на  сухую  землю  со  шлепком  из  небесных  просторов  и  разом  следом  барабанная  дробь  вылилась  в  сплошной  шум  дождя.  Мы  поспешили  укрыться    в  почтовом  отделении.
-   Глядя  на  Российских  Президентов,  -  сказал  Слава  как только  мы  вбежали  на  почту,   скрываясь  от  дождя.  -   все  они  начинают  у  меня  вызывать  недоверие.  И  их  окружение,
и  их  конгрессы  -  форумы,  и  их  дипломаты –саммиты,  становятся  мне  ещё  более  непонятны.  А  мне  очень  хочется  знать  их   политическую  стратегию,  внутреннюю  и  внешнюю,  их  замыслы  против  друг  друга, против  своих  и против  недругов. Действительно  ли  Путин  так  несгибаем  и  так  ли  он  любит  Россию  как  говорит  и  как  он  сможет  что  то  сказать  о  своей  идеологии  и  почему  его  никто  не  спросит об   этом. Неужели  к  нему  нет  вопросов  об  этом  ни  у  кого?  Неужели  ни  у  кого  в  голову  не  приходит,  почему  народ  плохо   живёт?  А  я  подозреваю, что  у  этого  клуба  двух  президентов  есть  одна   идеология
-   жить  лучше  всех.
-   Так  и  живут. И  вопросов  не  возникает.  -  откликнулся  с  готовностью  я.

Людмила  Александровна  так  и  не  дождалась  решения   прокуратуры  на   её  неоднократные  заявления  о  защите  своих  прав  и  законных  интересов.  Плюнув  на  ситуацию  Людмила  Александровна  решила  на  зло  всем  правозащитникам  поехать  отдыхать  на  черноморское  побережье  в  Абхазию  -   вдруг  повезёт с  отдыхом и  там  врач  не  потребуется  и  она   отдохнувшая  от  своих  тревожных  дум не  только  за  себя,  но  и за внуков  и  посвежевшая  на  морском  воздухе,  продлит  себе  жизни  на  пять  лет  -   больше  она  у  судьбы  не  просила. Она  остановилась  в  Гудауте,  просто  потому,  что  была  здесь   и  раньше  с  отдыхом  и   ей
тогда  всё  понравилось,  даже  некоторая  отдалённость  от  моря   -   десять  минут  от снятого  жилья. Хозяйка  была   русской  женщиной  вместе с  мужем  -  грузином,  пережившая   здесь  пятилетнюю  войну.  Она  отвела  ей  большую  комнату  с  двуспальной  кроватью,  прикроватными  тумбочками, журнальным  столиком  и  продавленным  старым  креслом.  Договорились  и  о  столовании -  Людмила  Александровна   обедает  в  полдень,  остальное время  тратит  по  своему  усмотрению.
     Погода  установилась тихая,  солнечная  и  не  очень  жаркая. В  первый же  день  её  потянуло  к  морю.  Море   удивило  спокойной  гладью  поверхности.  Урез  воды   не  пошевелится    и  под  шагами лошади,  если  пустить лошадь  порезвиться ,  всё  было  так, как  где  нибудь  в  подмосковных  Химках  на  водохранилище.  Людмила  Александровна  присела  на   бережку  и  увидела  всё  это  спокойствие  до  самого  горизонта,  где  море    сливалось  с небом в  неразличимой  туманности  как  в  тихом  экстазе.
      Но,  всё  -  таки,  было  тревожно  и  беспокойно  за  ту  даль,  которая  сей час  неразличима  в  туманной  беззвучности, вовсе  непохожей  на пустоту  космоса.  Можно  представить  себе  человека, оказавшегося  в этой  тишине     морских  спокойных  вод  -   можно  сойти  с  ума  в  этой  тишине  и  бескрайности, где  кругом  одна  тишина  и  бесконечность  воды.  И  Людмила  Александровна  отвернула  взгляд  и  опустила себе    под ноги.  Но  там  пугала  неизвестность,  а  здесь  жуткая   правда.  Она не  ходила  к  морю три  дня.  Боялась  в  страхе  слышать  эту  морскую  тишину,  когда  известно:   море  должно  шуметь.  И  боялась  видеть  нашествия  морских  медуз,  тихо   подкрадывающихся  к  берегу  и  не  дающих  людям ступить  в  морскую  прохладу.
     Людмила  Александровна  не   знала   матершинной   брани,  но когда  увидела  это   добро  в  морских  водах  Кавказа,  то  само  вылетело  тихим  шёпотом  сквозь  зубы  :  сучье  племя.
Такое   отрицание  от  неё  исходило  лишь    при  разводе с мужем,  да  при  признании  четы
Путиных,  решившихся   на  развод.  
И  тут ,  надо  полагать,  задумался  Владимир  Владимирович,  задумалась  Людмила  Александровна,  та,  конечно,  что  Путина  жена:  что  то  нестыковка  получается. То   молчали
тупо, то  вдруг  заговорили  и  так  же  тупо.  Да  ладно.  Если  что  и  поймут  наши  добрые   граждане,  то  промолчат  и  не  выдадут.  Так  и  получается  всегда:   Молчим  и  всё  нам  кажется  ясным  и  понятным.
-   Я  разведёнка!  -  с  ужасом  думала  Людмила  Александровна  Путина.  -  Пусть  в  синяках,  пусть  с опухшей   рожей,  пусть  с  серым  от  слёз  лицом,  пусть    в  разорённом  доме.  Но  я была  женой  Президента!  А  вы  кто?  Сволочи  и  империалисты,  оппозиционеры, социалисты, сионисты  и   прочие  разные  онанисты! Я  жена  того,  кто  равен  царскому   величию,  а  я ко  всему  этому  причастна.  И  мы  поняли,  что  бойня  на  уровне  плебеев  нам  ни  к  чему.  И  мы,  как  уже  отмечено  в  мировой  прессе,  мы  цивилизованно  разводимся.  Мы  и  так  своего  дождёмся  и  уже  многого  добились.
     А  интернет повторял  туже картину,  как  год  назад  мудрейший  из  мудрейших  царей  современности  ехал  по  пустым  улицам  Москвы на   инаугурацию,  на  очередное  восшествие  на  престол  на   целых  шесть  лет  славославия.   И  здесь  же  интернет  показал  как  тот  же   монарх  прогуливаясь  по  улицам  Санкт  Петербкурга  не  вызывал  никакого  интереса  у  граждан,  а  лишь  недоумение  -   кто  это  такой,  похожий?  Ну  а  дальше  монарх  потопал  одинёшенек  по  совершенно  пустой  улице   -  народ  похоже   разбежался  в  ужасе. Вопрос: куда  намеренно  шёл  Царь  без  охраны?   Кто  его  озадачил  этим  или  он  проиграл  эту  прогулку в бильярд  или  в  карты? Было  тихо     и  без  объяснений,  с  напряжённым  лицом,  без  вопросов  куда  ему  нужно?  Может  искал  туалет? 



      Я  попрощался  с  другом  и  заверил его, что  сразу  возвращусь  как  только  прознаю  всё  о  своей  квартире:  начался  ли  долгожданный  ремонт  дома  и  что  власть  думает делать    с  этими  брусовыми  домами,  один  из  которых  успел  сгореть  и  на  месте   пожарища    воздвигли  силами  двух  бойких  предпринимательниц  самый  дорогой  в  городе  магазин
за  счёт  местных  покупателей  -  пенсионеров,  ведущих  расчёт   с  торговками  по  задолженности,  поскольку  покупатели  -  пенсионеры  брали  продукты  в  долг  вне  зависимости  от  цены  хлеба,  колбасы  или  гречки,  вне  зависимости  цены  на   сигареты  и  вне  зависимости  цены  на  водку.
      Другой   дом    по  осени  осел ,  опустился  на  землю каким  то  искривлённым,  словно от  усталости  ноги  подкосились  и  сей  час  лежит  на  брюхе  не  шевелясь  -  уже  мёртвым  лежит  и  никому  не   нужным.  Жильцов  расселили   в  здание  детского  дома  и  они  начали  строить
себе  жилые  ячейки  на  выделенных  участках.  Власть  собирается  этот  дом  снести.
     Третий  дом  власть  успела  спасти,  домкратами  немного  его  приподняв,  завела  под  него так  называемые  колодцы,  заменив  ими  прогнившие  деревянные  столбики.  Он  так  и  стоит  сейчас,  стоя  на  этих  колодцах.
     Так же  власть  поступила  и  с  четвёртым  домом   -  поставила  на  эти опоры  -колодцы  и  продолжает  приказывать  вступить  жильцам  в  жилищный   кооператив,  а  за  неослушание
лишить  жильцов каких  то  льгот   по  ремонту  дома. Вполне  и более  чем  вероятно,  что  этот,  последний  дом, не  протянет  и  пары  лет.
     В  этой  аномальной  зоне   живут  тоже  люди,  как  и  везде. Эти  люди  вынуждены жить  в  этой  зоне  как  люди  Тарковского,  сталкерами,  изучать на  себе  эту  зону  всю  свою  жизнь.
Сталкер  Толик,  лет  под  шестьдесят,  не  пьёт неделю,  пьёт  -  сколько  себя   помнит,  его  никто  не  жалеет  и  он  в  свою  очередь  не  жалеет   никого. У  него  одна  почка  и  изношенное  сердце.  Но  цепок  до  жизни  удивительно.  В  таком  положении находится  много  лет.  Из  больницы  бежит  не  долечившись,  но  и  попадает  туда  редко.  Мне  известен  один  лишь  случай,  когда  он  упал  на  глазах  у  прохожих. В  разводе  и  не  припомнить  с  какого  времени.  У  него  два  сына,  отслуживших  в  армии, но  так  и  не  нашедших  себе  места  в жизни.  Их  жизнь  похожа  на  жизнь  отца,  законченного  сталкера,  дети  продолжат судьбу.  Только  не  говорят  об  этом  вслух,   но  знают  об  этом  -  не  переубедишь.
     До  недавнего  времени  у  сталкера  Толика  был  друг-  собутыльник –собеседник  Володя,  но неожиданно  помер  в  запое,  писавший  постоянно  письма  Путину,  а  будучи  признанным
жертвой  Великой  Отечественной  война  в  младенчестве  -    находился  в  нацистских  лагерях,
то  получал  от  Администрации  Президента   письма  с  поздравлениями  за  ксерокопической
подписью  Президента.  Он   действительно  полагал,  что   весь  текст  письма  и  подпись    -  оригинальные  и  он  оставит  их  своему  когда  то   приёмному  сыну  -  все  их,  а их  скопилось у  него с  десяток,  в наследство.  И  сын  от   этого  наследства  всегда  будет  в  порядке,  не   будет  знать  нужды  и   неуважения.  Так  он  думал,  а  когда  Володю   похоронили,  то  его  приёмный  сын  выбросил  всё  его  наследство  на  помойку,  оно  и  фактически то  было всего
в  перевязочке  резинкой  от  трусов  не  более  десятка  писем.  А  юридически?  Может  кому  то  морально  принесло  бы  удовлетворение?
     Итак,  все  дома   в  аномальной   зоне,  а  их  осталось  три,  были  признаны   подлежащими  сносу.  Что  неудивительно.  Властям  потребовалась  земля, для  строительства  маленького  жилого  квартала  под  продажу,  а  этих  жильцов,  которые  в  большинстве  своём  собственники  жилья,  подлежащих  сносу,  через  пару  лет  должны  переселить  в  освободившийся   детский  дом,  а  детей  из  детского  дома  отправить  в  Якутск  с  глаз  долой  -  пусть  там  заботятся. И  в  заключении, детский   дом  поделить  на  скворечники  и  в  эти  скворечники  заселить  всех  выселенных .
      Короче,  всё  расчитано  как  надо.  И  аномальная  зона   перестанет  существовать, и  сталкеры  выведуться.

Людмила  Александровна  взяла  в  руки  «Святое   Евангелие».  Открыла   не  выбирая  страницу.  «Когда  же  Иисус  родился  в  Вифлееме  Иудейском  во  дни  царя  Ирода,  пришли  в  Иерусалим   волхвы  с  востока  и  говорят:
-   Где  родившийся  Царь  Иудейский?   Ибо  мы  видели  звезду  Его  на  востоке  и  пришли  поклониться  Ему.
Услышав  это,  Ирод  царь  встревожился,  и  весь Иерусалим  с ним».
      Господи,  кто  тут  Ирод,  Царь  Иудейский?   Разве  не  ясно  кто?   Это  тот,  кто  не  добр   лицом,  кто  совершает  непонятное, кто  собрал  вокруг  себя  фарисеев,  и  каждое  слово  Царя  Иудейского  возвеличивают  до  истины.  И Людмиле  Александровне  всё  ясно  заранее  и  об  этом  злодее  Ироде  и  о  младенце   Иисусе,  но  очень  хочется  впустить  в  себя  новой  свежести  буд то  глотнуть   коктейль  из  молока  и  лесных  ягод и  она  продолжает  читать:
«И,  собрав  всех  первосвященников   и  книжников  народных,  спрашивал  у  них:  где  должно   родиться  Христу?
Они  же  сказали  ему:  в  Вифлееме  Иудейском,  ибо  так  написано  через  пророка:
«и  ты,  Вифлеем,  земля  Иудина,  ничем  не  меньше  воеводств  Иудиных.  Ибо  из  тебя  произойдёт  Вождь,  Который упасёт  народ    Мой, Израиля.
Тогда   Ирод,  тайно  призвав   волхвов,  выведал  от них  время  появления  звезды
и,  послав  их  в   Вифлеем,  сказал:  пойдите,  тщательно  разведайте  о  Младенце  и  ,  когда  найдёте,  известите  меня,  что  бы  и  мне  пойти   поклониться   Ему.
Они,  выслушав  царя,   пошли.   И  эта  звезда,  которую  видели  они   на  востоке,  шла  перед  ними,  как  наконец  пришла  и  остановилась  над  местом,  где  был   Младенец.
Увидев  же  звезду,  они  возрадовались  радостью  весьма  великою,
и,  войдя  в  дом,  увидели    Младенца  с  Мариею,   Матерью  Его;  и.  открыв    сокровища  свои,  принесли  Ему  дары:  золото,  ладан  и  смирну.
И,  получив  во  сне  откровение  не  возвращаться  к  Ироду,  иным   путём  отошли  в    страну  свою».
     Застывшую  во  времени  истинно  русскую  религиозность  в  душе  Людмилы  Александровны  можно  толковать  по  разному.  С  одной  стороны,  можно  увидеть  в  её  душе  вполне  понятную  тоску  по  поводу  утраты  на  генном  уровне  духовных  связей   с  древней  культурой  и  самой  христианской  религией.  Именно   это  её  удручало  особенно,  ибо  не видела   веры  вокруг  себя,  а  уж  за  Кремлёвскими   стенами  в  особенности,  её  выворачивало  наизнанку   смиренный  вид  наших  «подсвечников»   в  Храме  Спасителя    и    от  этого  вида  становилось  омерзительно  на  душе,  прискорбно  за Россию  и  безисходно.
     С  другой  стороны,  нельзя  не  увидеть  в  этом  процессе  антирелигиозности  людей  разных  по  профессии,  по  образованию  и  учёности, по  партийной  принадлежности  и  национальности.  Как  бы  все  становятся  отвлечёнными  от  своей  веры,  каждый   от  своей,
становясь  материалистами   по  молчаливому  отрицанию  веры,  а  с   получением   каких  то  светских  знаний  добровольно  становятся  атеистами,  считая  атеизм  за  свою  новую  религию,  при  этом  материализм  оставляя  в  стороне  только  потому,  что  это  теория  коммунистов.  А  коммунистам  Людмила  Александровна  не верит  с  тех  пор,  как  их  лидер молчаливо  подарил  победу  на  выборах  своему  антиподу  -  антихристу.
-   Патриоты ли  они?  -  думала  о  них  Людмила  Александровна.  -  Если  в  них  нет  ни  капли  русскости  и  нет  христианской  веры  -  в  быту  они  совсем  непонятны.  Они  не  едят  сливочного  масла,  полученного  от  коров  костромской  породы.  Они   не  едят  мёда,  собранного  с  российских  лугов, они  не  едят  рыбу,   выуженную  в  Волге, Оке,  Каме  или  в  Дону;  они  не  ездят  на  наших  автомобилях,  заменив  их  японскими,  американскими  или  немецкими.  Они  не  едят  наших  овощей.  Но  не  только  потому,  что мы  разучились  это  выращивать  или  производить,  а  потому,  что  это  всё,  что  осталось.  Например,  икра,  от  уничтожения  биологических  запасов  рек,  или  водка,  оставившая  своё  название  лишь  на  память  последнему  нашему  поколению,  настоящей  водки поколение уже  давно  не  пьёт, потому что  её  попросту  не  производят,  а  гонят  попросту  суррогат,  не  иначе,  как  для  сокращения  численности  населения  -   с  целью буд  то  бы оздоровить  нацию. Но  водки   на   прилавках  особенно  много. Пейте!  Под  разными  названиями.  Но  нет  «Московской»,  «Экстры»,  «Столичной». И  нет  икры  «Обкомовской». Зато  вёдрами  везут  с  Дальнего  Востока,  тоннами,  икру,  добытую   нелегально
     О  «русском   патриотизме»  можно  услышать  от  немногих  людей,  да   Людмила  Александровна   таких  и  не  знала.  И  сам  то  «русский   патриотизм»  был  ей   недоступен  своей   непонятностью  -  что  это  такое?  Неужели  это  любовь  к  борщам  и  кашам  и  отрицание  лобстеров,  коньяка  и  виски?  А  если  свининку  под  хреном?  А  если  селёдочку  под  шубой?  А  если  заливную  осетрину?  А  если  водочку  из  пузатинького  графинчика  в  гранёном  лафетничке  закусить  простым   холодцом  или  студнем  и опять  же  с  тем же  хреном  на  любой  лесной  ягоде, с  малосольным  огурчиком.  С  чем  это  можно  сравнить?
     А  что  говорить  о  грибах  начиная  с  опят,  маслят.  Подосиновиках,  подберёзовиках,  лисичках,  петушках,  вешенках,  кулаках  и  белых.  Что  там  шампиньоны  или  трюфеля!  Нет  сравнения!
     А  что  говорить  о  русских  колбасах!  «Докторская»,  «Столичная»!
     А  консервы  лосося,  осетра,  судака  или  кильки  в  томате   -  разве  можно  забыть!
     А  хлеб  «горчичный»,  а  «французские»  булки,  потом  ставшие  городскими,  а  баранки,  а  сушки  вы  помните?  А  сметана?  А  сливки  или  молоко?
     Нет,  ничего  подобного  капиталистический  рынок  и  капиталистическое  производство  выбросить  на рынок  не  смогло,  тем  и  породило  гастрономическую  ностальгию  по  той 
нашей  жизни.
     Но  и  это  то же  не  русский  патриотизм.  Очень   русское,  но  не  патриотизм.
     Это  ли  не  русское?   Как  ансамбль  «берёзка»,  как  ансамбль  Игоря  Моисеева,  как  хор  Пятницкого?  А  ведь  находятся  люди,  шепчут  в  сторону  о  пошлости   этих  коллективов,  им  это  не  нравится, потому  что  это  социалистический  реализм  в  чистом  виде  и это  для  них  не  русское,  потому  что  уж  очень  популярное,  сравнимое  своим  превосходством  с  деревянными  из  берёзы  матрёшками  -  превосходят они  матрёшек. А  кабы  и не  превосходили  -  так  чем   плохо?  Или  наши  лапти  с  онучами?  Всё  это  наше  русское.  И  куда  это  девать  -  эти  лапти  с  онучами  и  эти  матрёшки?   Если оставить  их  без  признания.
     Так  думала  Людмила   Александровна  о  себе,  русской  и  советской  в  одно  и  то же  время,  прожившей  большую  часть  уже  не   малой  жизни  рядом  с  разными  людьми  из  евреев  и  евреек,  татар  и  татарок,  чувашей  и  чувашек,  бурятов  и  буряток,  грузин  и  грузинок,  осетин  и осетинок,  армян  и  армянок,  украинцев  и  украинок, из  немцев  и  немок, в  конце  концов.  А  со  сколькими  людьми  из  Прибалтики  она  сдружилпсь  во  время  работы  в  артели  старателей.  Это  ли  не  русскость!       


 Слава был  ещё  никем, когда  они  познакомились,  Слава  Розенбаум  и  Аркаша Дворковец. Аркаша  успел  добиться  многого,  он  уже был  при  всех  своих  регалиях  и  на  большее  не  расчитывал.  Расчёт  на  большее  появился  позднее,  когда  он  пообвыкся  в  достигнутом   -   тогда  само  собой  понятливого   друга  из  медвежьей  берлоги Дмитрия Медведева  он  ни  о  чём  не  просил,  не  советовался   с ним  и  тем  более  не  намекал,  -  боялся  раскрыть свою  личную  государственную  тайну.  Он  был  затаён  в  себе  ото  всех.  Он  был  человеком  без  фокусов  -  простецким.  На  его  простом,  ухоженном,  черноглазом  лице  была  написана  постоянная  готовность совершить  любую мерзость  за  самое  скромное  вознаграждение  или  даже  без оного  -  только  за  заметность в  проделанном.  Потому  что  знал или  надеялся  -  ему  зачтётся.       Тогда,  когда  они  познакомились,  Слава    был  ещё  ни  кем.  А     к Аркаше   уже пришли завлекательные  розовые мечты  и вседозволенность  мысли,  которые  приходилось  хранить  от  всех,  даже  от своего  протеже.
И  его  понесло  куда  то  без  всякого  стыда из  проторенной  колеи   Президента   по  бездорожью,  но  в  том  же  направлении. И  придумал  оправдание:  любой  упрёк  мог  быть  исправлен  без  колебаний   -  вмиг  одним  шагом  и  снова  в  той  же  колее,  словно  и  не  сбивался  с  пути.  Простой  человеческий  стыд   -   штука  сильная,  но  не  для  Аркаши.  Стыда он  не  знает  и  не  знал.  Лишь  мелькнёт  что  то  в  мыслях  о  стыде,  тут  же  находил  успокоительные  слова:  вот  ведь дело  то  в  чём,  жизнь  виновата,  я  то  не  виноват.  Ну  как  бабка  старая на  завалинке  у  разбитого  корыта. Жизнь  виновата!   А  подсознательно  да  и  не  подсознательно,  а  прямо,  конечно,  твёрдо  знал,  что  жизнь,  правильная  она  или  неправильная  была  или  есть  -  глупо  об  этом  теперь  рассуждать.  Её  не  переделаешь,  её  не  изменишь. Хотя   бы  потому,  что все  соглашаются  со  своей  ролью  в  спектакле.  И  ему  нравилось  быть пусть не  в  тени,  а  в  какой  то  жизненной  полутени.  Ведь  каждый  человек,  каждый  предмет  выставленный  на  свет,  отбрасывает  не  только   свою  тень.  Но
  так  же  обязательно  и  свою  полутень   -  он   знал  это   и  помнил  в  отличие  от  многих  из  школьной  программы   физики.
     Это  уж  потом  из  него  полезло  всякое  либерально-  демократическое  розовое  гнильё. Поначалу  всё основывалось  на  чистой  экономике  производства  и  личной преданности начальнику  не  взирая  на  партийность  начальника. А  потом  только  преданнсть  оставалась,  пока  не  разъела  нутро бытовуха  и  привычка  сладко  есть  и  пить  и  нежиться  в  отдыхе  на  морях-океанах под пальмами  на  золотом  песке  пляжа.
    Казалось  бы,  с  ним  невозможно  было  познакомиться  в  ресторане.  Но  именно  в  ресторане  Слава  и  познакомился  с  Аркашей.  Конечно,  не  в  каком   нибудь  ивановском  ресторане,  там  бывать  Аркаша   всегда  считал  простое  приглашение  за  падло.
     Слава  посетил  «Славянский  базар»,  который  был  заполнен  наполовину  едва ли  в  это  предобеденное  время  -  окрестный  планктон    из   государственных  учреждений  и  частных  офисов  ещё  не  успел  покинуть  свои  рабочие  столы  с телефонами  и  компьютерами  и  остаток   рабочего  дня  по  пятницам  был    у  них  впереди. Аркаша  уже  сидел  в  зале  и  хорошо  пообедал  и  сей час  ждал  когда  люди  заполнят  зал  и  все  увидят  его,  Дворковеца,  такого  молодого,  а  уже  способного  сидеть  за  обильным  дорогим  столом.
     Славе  был  нужен  спортивный  костюм  члена  сборной  России, продававшийся  на  первой  линии  ГУМа  и  в  этом  костюме  хотел  показаться   своим  родственникам  в  Тель 
Авиве. За соседним  столиком  он  и  услышал  эти  мысли молодого  российского  уже  высокопоставленного  чиновника,  по  виду  студента  может  быть  МГИМО,  а  по  изложенным  мыслям дилетанта  чем  бы  он  не  занимался.  Были  слышны  тихие  правильно  произносимые  слова,  льющиеся  как  тихий  ручей:
-  Такая  жизнь  у  нас  сложилась,  что  мне кажется   в  России  остался  из  патриотов  только  я  и  кажется,  что  последним .  Все стремятся  уехать  заграницу,  ну  просто  все.  А  зачем?
Мне,  например,  и  здесь  хорошо.  У  меня  есть работа  и  Россия  во  мне  нуждается.  Люди  уезжая  не  понимают, что  они  там  не  нужны,  там  другой  мир.  Мы  же  привыкли  жить  в  бардаке  с  дураками  и  пьяницами.  Поэтому  нам  здесь  хорошо,  мне,  в  частности,  я   не  требователен  к  государству,  могу  обойтись  одним  импортом  и  среди  него  проживу  долго  и  счастливо,  да  ещё,  если  в  Курске   картошка  уродится.  Люблю  жареную  картошку!  А вы  любите  жареную  картошку?  -  обратился  Аркаша    к  сидищим  вместе  с  ним  за столом  двум  девицам  похожим  на  секретарш.
-  Нет,  не  любим.  -   сказала  одна   за  обеих.  -   Заграницей  картошки  не  едят.
-    Значит,  вы  среди  отъезжающих?  А  зря.
-   Здесь  не  жизнь,  а  какое  то  извращение. -  сказала  та  же  девица,  что  побойчее.  -  А   вы  так  не  думаете?  Коли  вы  патриот  этого  бардака?
     Аркаша  никогда  не  терял  своего  тихого спокойного  голоса,  почти  детского  и  он  продолжал  толи  возражая,    то  ли  поучая  следующее  за  ним  поколение:
-   Уезжая   из  России  в  данный  момент  вы  ставите  себя  в  положение  изменников  Родины.  Так  думают  все  граждане  России,  ожидающие  перемен в  обществе, для  кого  патриотизм  не  извращение  и  понятие  Родины  -  никакой  не  предрассудок,  а  святыня
с  давних  времён,  с  тех  времён, когда к  гражданам  пришло  это  понятие  -  Родина  и  патриотизм.  И  Родину  нельзя  покидать  в  трудные  для  неё  времена.
-  Так  ты,  дядя,  патриот  только  потому,  что  сможешь   здесь  прожить  с  дураками  и  пьяницами? –не  удержался Слава,  в  ответ   на  предназначенные  явно  ему  слова   этого  хлыща.       
-   Смогу.  Потому  что  мне понятны  эти  люди.
-   А  сможешь  прожить  с  дураками  и  пьяницами,  потому  что  импорт  будет  тебя  кормить,  и  тебе  будет  недоставать  всего  то  курской  картошки?
-   Смогу   и  с  курской  картошкой  и  без  неё  на  одном  импорте.  Я  же  сказал. Чего  повторять.
    Славе  стало  казаться,  что  этот  уже  мужчина  так  похожий  на   отличника  из  элитной  московской   школы  или  на  троешника  из  пятнадцатой  ивановской  школы  на  Садовой  улице  издевается  над  ним,  гадюка,  рассуждает  о  патриотизме  на  весь  ресторан  и  не  боится  никого,  кто  бы  его  урезонил.  Он  встал  из-за  стола,  шагнул  к  барьеру,  разделяющему  столики  и  людей  за  ними,  выпрямился  во  весь  свой  хороший  рост
и  мягко  произнёс:
-   Слушай,  мальчуган. Что  бы  не  превращать  наш  ресторанный  разговор  как  бы  в  пьяную  перепалку,   надеюсь,  ты  ещё  не  пьян  и  способен  понять  мои  слова.  Мне  не  интересна  твоя  интимная  болтовня,  похожая  на  партийный  семинар  и  прошу  тебя  рассуждать 
шёпотом.  Что  бы  я  не  смог  слышать  ни  твоего  языка,  ни  твоего  желудка,  переваривающего  импорт  и  курскую  картошку.  Сделай  милость.  Угомонись,  заткись,  одним  словом.  А  я  тебе  сообщаю,  высокомерному  недоумку,  что  наш  российский  патриотизм  -  это  доведённое  до  абсурда   естественное  чувство  россиянина  с  его  истоками,  с  дикостью  славянских  племён  соединённое  с  варяжской  воинственностью.
И  всё  это  мы  извратили  благодаря  таким  недоумкам,  разглагольствующим  на базарных  площадях,  в ресторанах,  в  Государственной  Думе,  в  туалетах  -  словом  везде,  где  можно  безответственно  болтать.  И  всё  это, извращённое,    превратилось, трансформировалось  в  простое  высокомерие.  И  давай  больше    не  встречаться  в  этом  зале  и  что  бы  не  было  таких  встречь  по-соседству  ресторанных  столиков.
-  Москвич  или  провинциал?  -   спросил  Аркаша  кого  то,   кого ещё  не  было  в  полупустом  зале  ресторана.  Но  даже  не  повернул  голову  и  не  посмотрел  на  Славу  -  не  хотел  выказать  любопытства.
-  Очень   милый,  добрый,  интеллигентный   человек.  -  Это   сказала  всё та  же  словоохотливая   девица,  сидевшая  с  Аркашей  за  столом.  -  Но  он  ужасный  провинциал,  он  любит  макароны  по  флотски  и  не  ест  курской  картошки.
-   А  что  он  пьёт?  Не  спросишь?
    Слава  отреагировал  сразу:
-  Пью  всё,  что  пьют  люди.   И  не  перечисляю,  потому  что  не  выпрашиваю.
-   Официант!   -  громко  позвал  Аркаша.   -  Бутылку  виски  за соседний  столик!  Счёт  за  мной.  Вы  слышите.  Молодой  человек,  расчёт  записан  за  мной.  -  И  он  продолжал  в  задумчивости:  Смеётся,  гадёныш.  Интересно,  что  он   знает  обо  мне?  Почти  ничего.  Наверное. Придёт  время,  узнает.
     Последних  слов  Слава  не  слышал.