Бунт

 
Редакция еще не завершена...Есть множество ошибок, которые, в последствии, будут исправлены...
Роман писался 2 года... Начал я его писать с 16 лет, так что в нем чувствуются отголоски юношеского максимализма и бунтарского духа... Не судите строго. ) Почему я его не выложил раньше? Надеялся отредактировать и издать его в печатном варианте, но на данный момент мне представляется эта затея очень сложной, так как есть множество факторов, отнимающих у меня колоссальное количество времени… Поэтому я и решил выложить сырую версию.


Зачин.

Привет, читатель полусонный!
Прошу тебя я оценить
Сей труд великий, словотворный!
Прошу я вас,  меня простить
За то, что власти презирая,
Воспеть я Разина решил!
Упрекам критиков внимая,
Я Русь в стихах изобразил!
Не скромен я порой бываю,
И резким буду до конца.
Я власть и вправду презираю
Я лишь за жгучие сердца!
Я за народные стихии,
И я за демос навсегда!
Я сын свободы и России!
Примите тяжкие года,
Что в книге бурей исполинской
Воскреснут лишь от ваших глаз!
Отцу, любви я материнской
Вновь посвящаю пламя фраз!







Глава первая.
1.
В тот день над Доном пролетала,
Как Феникс пламенный гроза,
Зевесной молнией сверкала
И обжигала всем глаза.
И, воды в речке колыхая,
Русалки звали рыбаков,
А небо плакало, роняя
Слезинки туч на казаков.
И ветер злобой был наполнен,
Как кубок винною водой!
Под воем глох звон колоколен.
Природа бунт несла с собой.
Огонь небесный, волны Дона
В душе родившейся слились –
Рожден был мальчик не без грома!
И кони в буре затряслись!
Ведь в доме Рази Тимофея –
Вояки крепкого, купца
Воскрес забытый дух борея
В груди у бойкого мальца.
2.
«Донской казак, Великим будет!»
Кричал от счастья Тимофей!
«Отца конечно не забудет!
В бою добудет мне трофей!
Главою станет он над стаей
Своих покорнейших друзей!
 А коли, ворог к нам нагрянет…
Того погубит без затей!
Богатство дома приумножит!
Златые горы привезет!
И мощью род он свой обложит!
Эпохи новой ждем черед!»
И грянул пир над Доном буйным
И вина с медом потекли!
Плясали все под светом лунным,
Давая дань святой любви!
А после праздника большого
Под хмелем ярким, как звезда
Слагались песни…Счастья много
В тот день давала всем судьба.
3.
Нарек «Степаном» свое чадо,
Чуть захмелевший Тимофей!
«Мне славы воинской не надо!
Пусть сын растет мой поскорей!»
Сказав все это, старый воин
Во сны мятежные упал!
Горилкой душу успокоил.
Во сне буянил и орал!
А утром ранним пробудившись,
Корнилу в дом он свой привел.
Тот даже толком не умывшись,
Крестить младенца вдруг пошел.
В воде умыл дитя младое
И светлым словом озарил
Свершил он таинство святое!
Степана он благословил!
И буря, что за домом выла
Внезапно стихла, улеглась.
Судьба младенца полюбила
Звезда на небе вдруг зажглась!
4.
Сие событие вершилось
В извечно пламенной стране.
И власть безропотно бесилась.
Народ весь жил на острие.
И время смуты бушевало
Огнем мятежным на Руси -
Страну нещадно прожигало.
Царила сила без любви.
Варяжский род был уничтожен
Со смертью Дмитрия – царя.
Конец был Рюрику положен
С убийством малого дитя.
Прошли года, род Годуновых
Великой властью овладел.
Народ не ждал династий новых.
Народ во смуте поредел.
Затем Романовы окрепли,
И власть над Русью обрели!
А на людей набросив петли,
Они свободу подожгли!
5.
И Михаил – сын Феодора
Народ жестокостью душил!
Мятеж, разбой, огонь раздора
Своей рукой он сотворил.
Правитель был он неумелый
И власть – за благо почитал!
То был юнец еще не зрелый,
Народ он свой не понимал.
И был он куклой Филарета,
Всю власть отцу он передал.
Сидел на троне, и без спеха
Реформы редко выдвигал.
При нем казачество сияло
Своею вольностью, душой,
 Творило дерзости, играло
С великой сказочной судьбой.
Донское войско нарушало
Приказы царские легко.
Донское войско не страдало –
Все пили крымское вино!


6.
Цвело казачество шальное!
Москва грозила им мечом!
Угрозы жуткие – пустое,
Не напугать их палачом!
Отец Степана и Корнило
На Волге грабили купцов
И Крым терзали - это было!
Не счесть в те дни всех мертвецов.
Азову тоже доставалось -
Казак Донской его трепал!
Терпенья власти не осталось!
И царь угрозы посылал!
Ведь был приказ на счет поляков –
Идти с турецкой стороной
На штурм династий гордых ляхов.
Но Дон в те дни любил покой…
Донское войско не терпело
Турецких воинов и людей,
А потому и не хотело
Идти на ляхов без друзей.
7.
Москва серчала и бурлила
Не добрым, жарким кипятком.
Приказы слала и твердила,
Что пожалеют все потом.
В ответ казачество послало
Донского воина своего
С отказом дерзким… И не стало
Посола храброго сего.
Донское войско не стерпело
Столь жуткой выходки Москвы
И вместо ляхов, очень смело
Пошло на турок без молвы.
Но государево терпенье,
Как льдина, таяло легко.
И Царь послал в одно мгновенье
Войска на Дон, где полегло
Все войско царское от злобы
И славной силы казаков.
С тех пор и грянули невзгоды
Для русских, вольных степняков.


8.
Цветы мятежные вздыхали
И пахли смутой и войной.
 Казацкий дух прочнее стали!
Ломался он. Всему виной:
Указы царские, запреты
 На жизнь торговли,  на разбой.
Казалось бы, все песни спеты -
Пора идти всем на покой.
 «Царю нам надо покориться!
Пора прощенья попросить!
Не то смешают с кровью лица…
И треснет воли монолит!»
Вещал поломанный Корнило -
Пытался друга убедить!
«И как тебе казак не стыдно!?
Донскую честь в себе губить!»
Кричал на это буйный Разя.
В глазах его пылал огонь,
Огонь, направленный на князя -
«Кулак ему, а не ладонь!»
9.
Казачья гордость прогорела,
Как ветви в пламенном огне.
Обида, злость, все переспело!
Все стали счастливы вполне.
Ведь царь простил всю шалость Дона
Торговлю вновь он разрешил.
Раздался звук златого звона -
Царь казакам всем заплатил.
Затем пошел Казак на ляхов,
Литовцев тоже не забыл -
Усыпал землю горьким прахом
Познала Польша жуткий пыл…
И лишь казачество донское
В бою победу нажило.
И войско, на крови хмельное
Домой ступало тяжело.
Среди вояк шагал и Разя –
Отец Степана молодой.
Казак простой все славил князя –
Поход был громкий, наживной!

10.
В то время Стеньке было восемь,
Отца он ждал уже давно.
В душе его царила осень.
На сердце было тяжело.
Но вопреки всем опасеньям
Вернулся Разя Тимофей.
Отдал он душу тем сраженьям
И приказал налить скорей!
Огня напившись до-упаду,
Казак, однако, устоял
И стал рассказывать Степану,
Как ляхов он на части рвал.
«Мыс пушек их всех промололи!
Затем пехоту им снесли!
Но наших тоже покололи!
И многие к Христу ушли.
Но мы победу одержали,
Врагов без жалости секли.
Те только пятками сверкали,
Да поднимали пыль с земли!
11.
То время помнилось Степану,
Как время доброй суеты.
Он ощущал в груди усладу.
Работал с батькой от души.
Отец возил его по свету
И по казацким городкам.
Возил в Роздоры, чаще к лету
Скакали с батькой по степям.
Степан подводы караулил,
В торговле бате помогал.
Не знал он в деле детской дури….
Разил умом он наповал.
И казаков он тайно слушал –
Те говорили о войне,
Что град Азов, как бычья туша
Должна сгореть в донском огне!
Ведь турки дерзости напились…
Наглеют, как свободный конь!
К деяньям старым возвратились!
Пора бы дать нечистым бой!

12.
«Азов, как крепость – нерушимый! –
Нарыв турецкий на Руси!
Но ведь и Дон несокрушимый!
Прогнать б чужих с родной земли!
Татары пленными торгуют -
И русских в рабство продают!
Давно уж турки там зимуют
Поправ собою наш уют!
Рабов в Алжир, Стамбул, Египет
Переправляют для монет.
Азов вот-вот весь Дон наш выпьет!
И тьмою нам прикроет свет!»
Кричали в гневе есаулы,
Трясли пистолями в руках,
И извергали гнев, посулы,
Что весь Азов накроет страх!
«Пора бы турок уничтожить
И пленных наших всех вернуть,
Богатство наше приумножить
Вонзить кинжал Азову в грудь!»


13.

«Прости нас, царь, но мы не стерпим
Турецкой дерзости в Дону!
Ты не серчай за делом этим!
Мы все собрались на войну!»
Писали с Дона есаулы
И посылали весть в Москву.
Царили мрачные здесь думы,
Ведь много было на кону.
И жены плачущие выли,
Казак без страха уходил.
В  тот день над Доном много пыли
Колосс из армий наследил.
Мальчишки в поле выбегали,
Глядели дружно на отцов.
Те на конях в Азов скакали,
Ругали мелких удальцов,
Чтоб не бежали за конями,
Чтоб сохранили жизнь в степи.
Пусть крепко держатся – корнями
За теплый слой родной земли.








14.
Ушел отец Степана тут же –
Привык за жизнь он убивать.
Но без отца всем стало хуже,
И загрустила сильно мать.
Степан же с братом – младшим Фролом
Играли бойко во дворах.
Из дерна строили за домом
Солидный замок второпях.
Игра казачья бушевала,
Азовом замок нарекли!
(И шла казацкая армада!
Крушила турков по пути!)
Степан был храбрым есаулом.
Брат старший войском заправлял,
А Фролка был плененным другом.
Степан его в игре спасал.
Все шли купаться, наигравшись
На Дон игривый, голубой.
И там – то вдоволь наплескавшись,
Бежали братья все домой.

15.
C Азова вести прилетали,
Как птицы счастья и добра:
«Из пушек в стены постреляли
И тут-то грянула война!
Азов мы дружно окружили
Из сердца зверь полез крушить
И рыть подкопы в старом стиле.
Нам удалось их дух сломить!
Ворвались в город, стали биться
С толпой турецких грязных псов.
И кровь рекой вдруг стала литься,
Грозясь залить собой Азов.
Свободу пленным мы открыли,
Добром разжились на Ура!
Идем домой, чтоб стол накрыли!
Готовьте пир для Казака!»
Писали в Дон все грамотеи
С враждебных, пламенных земель.
«Пора домой!» – войска шумели…
«К жене родной, в свою постель».

16.
Азов покрылся пылью едкой,
Засохшей кровью и вином…
Решил Казак восславить предков -
Отстроил город кирпичом.
Добро на Дон все переправив,
В Азов вернулись степняки.
И стены мощные поставив,
Столицей город нарекли.
Приток людей туда нахлынул,
Торговля пламенем зажглась!
Дух нищеты ушел в могилу.
Донская жизнь здесь прижилась.
Торговля пленными пестрила.
И царь в обиды не впадал.
Здесь вольность добрая царила.
И что ни день, то карнавал!
Купцы из Кафы и Кавказа
Везли богатый свой товар!
И блеск персидского алмаза
Здесь глаз Российский освещал!

17.
Донское войско ликовало!
И праздник выл во всех дворах!
Донская вольность процветала
Пылала радость в казаках.
Они гуляли, не тужили
Гулял и Разя Тимофей.
Никто не рвал тугие жилы.
Жалели жен и матерей.
Степан в великом изумленье
Смотрел на каменный Азов.
Уйдя в обитель вдохновенья,
Хотелось петь, не зная слов!
Стояли рядом все родные:
Отец шутил и хохотал.
«Все стены мощные, большие!»
Фрол в удивлении кричал.
Отец не раз еще их сводит
В Азов великий, грозовой.
Гроза войны там часто бродит.
Всего пять лет там жил покой.
18.
Пять лет Азов был сердцем Дона!
Мурад четвертый в гнев упал!
А царь Руси, с помостов трона
В Азов припасы посылал.
При этом, он турецким ханам
Писал поганое письмо,
Где говорил, что очень надо
Сгубить казачье ремесло.
Просил в письме он и прощенья,
Ведь казаков он не сдержал.
«Пускай не ждут они спасенья!
Прости, Мурад. Я все сказал».
И после писем, извинений
Весь Крым поднялся на дыбы!
Татары шли без опасений…
Все шли к Азову для войны.
Казак Донской готовил порох,
Свинец для пулей запасал.
Ловил он слухов мерзкий шорох,
Врага с усмешкой ожидал.

19.
Проклятьем Дона были войны.
На нем взросла казачья рать.
И дар кровавый, беспокойный
Еще и учит выживать.
Науку смерти постигая
Еще с отроческих годов,
Донское войско, убивая,
Растило крепких удальцов.
Казак простой хворал без боя…
И без войны мог умереть.
Болел без русского раздолья,
Любил азарт, злой риск и смерть.
Казачья кровь горела лавой –
Душа наружу, правду в глаз!
Донской народ искрился славой –
В крови сверкающий алмаз!
И вновь война завыла волком,
Вспорхнула стая воронья.
Кровавый пир ведется с толком…
Вкушают плоть и кровь с меча.

20.
Судьба любила поиграться
С народом сильным, волевым!
Вот вновь пришлось с Мурадом драться
Российским соколам степным!
И каждый день звучали крики
Из уст израненных мужей .
В боях смеялись смерти лики.
Она блуждала средь людей.
Хоть пули были на исходе,
Хоть порох весь и прогорел,
А рой врагов был на подходе,
Но наш Казак был  сердцем смел!
Он бился с честью, за свободу
И за Азовский теплый край.
Плевал на турок, на невзгоду!
«Давайте, братцы, запевай!»
Кричал в бою свирепый Разин
И песню громко запевал,
Он в этом деле был заразен -
Кровавой песни лился вал!

21.
Стоял Азов непокоренный –
Сдаваться туркам не желал!
Царил здесь пир! И, опьяненный
Страданьем,  дьявол кровь вкушал!
Стена врагов, как слой металла 
Была прочна. Сплошным дождем
Орда из турок прибывала.
Царь не желал помочь огнем.
И небо темное смеялось
Над храбрым сердцем казака -
Удачи, сил не прибавлялось.
Росла лишь численность врага.
Царь предал вольности Донские
И туркам в битве не мешал.
В Азов нагрянуло бессилье,
Но взор его клинком сиял!
И вновь бог войн напился крови
И вновь хор криков смел мечты
О лучшем будущем без боли
Под тенью собственной избы…
22
Отбили город ненадолго
Свирепой воли – храбрецы.
Все поле брани вдруг умолкло.
Пошли со слухами гонцы…
И праздность тихая дышала
В суровом круге казаков.
Война пока не умирала…
Она бессмертнее богов.
Но вновь напали псы на город
Мне крови всей не описать
Огромной ратью хлынул ворог
Желал он резать, убивать!
Турецкий флот в бою нагрянул,
Но дух казацкий не сломил…
Бог брани вновь наполнил чару
И крови пламенной вкусил.
«Они не люди! Это звери!»
Кричали турки у костров.
Войска их сильно поредели
В клыках отваги степняков.


23.
Азов держался, но недолго!
Великий царь писал приказ –
«Турецкой силы слишком много!
В крови утопит она вас!
Война нам с Турцией – помеха!
Поляки сверху нас теснят.
Не ждите вы в боях успеха!
Для них вы сборище ягнят!
Нам выход к морю очень нужен,
Но мы не сможем победить!
Наш мир и так уже остужен
Велю я вам всем уходить!
Гордыня терпкая погубит
Великих соколов донских!
Вас Русь потом еще осудит!
Возненавидят вас степных!»
Сей аргумент был очень емким.
Решил казак идти домой.
Взорвал он склады, шагом бойким
Пошел на дон, в душе пустой…

24
В груди у каждого рыдало…
И в легких резалось стекло.
Лишь слава горькая спасала!
Царь лицемерил так легко,
Что лишь в конце узнали хлопцы
О царской гаденькой игре.
Сердца сподобились в погосты -
Обида бегала в душе!
В лице политики нет чести…
В нем надморальные черты…
Пестрят в нем яд, жестокость лести
И лицемерия плоды!
Когда на чаше жизнь народа
И власть великая царя,
Тогда легко сыграть урода,
Чтоб сохранить страну, себя.
Царь был не прав, но лишь отчасти –
Он власть свою умел держать.
Народ турецкий крепкой масти
Мог посылать за ратью рать…
25.
А потому пришлось недолго
Плести затейливый обман –
Стряхнуть злых турок, с хладным толком
Устроить трепку казакам!
И Дон урок один усвоил –
Нельзя царю жизнь доверять.
Сломались древние устои -
Доверие легко сломать...
Домой вернулся буйный Разя –
В боях потрепанный казак.
Плевал теперь он и на князя,
И на всю власть и на кулак.
На стену он повесил саблю
Зарекся в храм святой сходить.
Он заслужил всей славы каплю.
Теперь хотел спокойно жить.
Тот, кто с Азова возвратился -
Того героем Дон нарек!
Турецкой кровью он умылся…
 Свою же, к счастью, он сберег.
26.
Прошу прощения, читатель –
Мой критик честный и простой.
Я юный ветреный мечтатель
Вначале все связал войной.
Не мог иначе я, друг милый
История берет свое.
Война тогда была лавиной –
Малейший крик и помело...
Степан был маленьким ребенком
И жизнь его была проста,
А потому в начале емком
Не стал описывать мальца.
Отец его был славный воин.
С него и начал я свой сказ.
Надеюсь он того достоин.
Не сладок плод моих проказ.
Но хватит мне тут извиняться
За правду, дерзость, пылкий бред.
Желал понятным показаться,
Но смак в загадке… Так иль нет?!

27.
Отец Степана жил достойно –
Любовь и ненависть познал.
Он жил богато и привольно –
В боях он славу добывал.
Троих наследников оставил
Своей фамилии простой,
Большого дома, честных правил,
Что должен знать народ степной.
Устал от жизни старый воин.
Забылся вечным мирным сном.
И дух его был упокоен.
Но для семьи все было – гром!
Степану было уж за двадцать,
Но слезы рвались из души.
Не стал при всех он горько плакать –
Уединился он в степи,
Где злато колоса сверкало
И дух отцовский проходил.
И лик отца, как вод зерцало
Тоску Степана отразил.
28.
Взрослели дети Тимофея –
Иван уже ходил в поход.
Кровавой жажды не имея,
Имел к всему он свой подход.
Он умный был, неторопливый.
В нем здравый смысл ликовал.
В бою стальной и страшной гидрой
Пред злым врагом он представал.
Особой страсти не имея
К злу расточительства, к войне,
Следил за домом он, не смея
Утратить доблести в себе.
На каждом круге слушал тихо
Орущих, дерзких казаков.
И как-то твердо, очень лихо
Вещал всем он без лишних слов
Удобства, выгоды похода,
Возможность битву проиграть.
Его же слушал воевода –
Умел Иван людей читать.

29.
А Стенька Разин – брат Ивана
Имел в семье горячий нрав.
Он был упорнее барана –
С огня и воли редкий сплав!
Гордыня в нем была безмерной!
И смелость дикая жила
В душе добрейшей, но мятежной
Он был порочен, но без зла.
И в сердце вольность громко пела!
О славе доброй он мечтал.
Имея силу, ловкость тела –
Их часто в драках применял.
В нем необузданность дышала
Свирепым пламенем… С ним жил.
Никто не мог понять Степана –
Он странным был, но все ж своим.
Таким он парнем уродился –
Был вечно пьяным, молодым.
С ним дух приволья породнился…
И от покоя вился дым…
30.
В походе первом отличился
Степан безумием своим.
С врагом нещадно, ловко бился –
Клинком сражался он кривым.
В горячке боя разум меркнул –
В глазах его таилась смерть.
Кто видел их, то тут же слепнул –
От страха все теряли твердь…
Ведь ноги в ужасе дрожали -
Так колос мерзнет на ветру.
Враги его все избегали –
Казалось смерть несет косу.
Его вояки уважали
За доблесть, честь и прямоту,
За твердый дух и за печали
Что относились лишь к нему.
Богатство, власть – все было чуждо
Душе Степана непростой.
Клинок и воля – вот что нужно
Натуре дерзкой и хмельной.

31.
А после схваток и сражений
Любил герой мой отдыхать –
По Дону вверх без опасений
Любил Степан с душой гулять.
Там люди вольные плясали
И девы красные цвели.
И дни и ночи все мечтали
И пели песни для души!
Там хмель был в воздухе разлитый!
И солнце пламенем не жгло!
И Дон прекрасный и великий
Сиял планетам всем назло.
Любил Степан сидеть на бреге
И думы в звездочках ловить!
Тонул он в этой липкой неге.
Желал по свету походить.
Томился он в Дону любимом.
Желал всю Русь он обозреть!
С настроем дерзким и ретивым
Решил недолго разуметь.

32.
В боях довольно закаленный,
С богатством силы и мечтой.
Умом прекрасным одаренный
Степан отправился домой.
Там встретив батьку – атамана
Степан поведал некий сказ,
О том, как с батей жаждал храма
Благословенья в светлый спас!
О том, как предок жаждал свечку
Поставить в храме за грехи,
Но сделал он одну осечку –
Ушел он раньше от земли.
А потому завет отцовский
Желал скорей осуществить.
То был обман довольно плоский –
Степан главу смог убедить!
Знал войсковой, что Стенька брешет,
Но казаку мешать не стал.
Пускай тот интерес утешит,
Не зря же так красиво врал!

33.
Степан от воли задыхался!
Он был свободен, одинок.
Он как младенец улыбался
И счастья выразить не мог!
Душа искрилась добрым светом
И словно молот бил в груди.
Не тяготился он обетом,
Произнесенным до зари!
Вокруг простор Российский хлынул!
Степан в нем с радостью утоп.
Он Дон родной свой уж покинул
И конь борзой его несет!
Несет по злату милой степи
В даль, в Соловецкий монастырь
Несет вдоль рек, где чистит сети
Старик – рыбак. Везде лишь ширь…
А по обочине дороги
Все в ряд красавицы стоят –
Березки – в прошлом недотроги
Давно бродягам греют взгляд.
34.
Путь долгий был, не краткосрочный
От верха Дона до Москвы!
Шагал Степан в пути не точный,
Но точный в ужасах молвы.
Он слушал люд российский, светлый…
И слухам разным он внимал.
Царь Русский был «злодей отпетый»
Так наш мужик его прозвал.
Несправедливость бушевала
Штормами мощными везде.
И власть друг друга подкупала
Народ сгибался в нищете
Стрельцы, бояре развлекались…
Для них крестьянин – жалкий скот
В несчастьях люда умывались
Всем затыкали пулей рот.
Невольно жил Мужик Российский
Кровавый пот с себя сметал…
И в голове Степана мысли
Сливались в дьявольский оскал…

35.
Ему особенно презренным
Казался лишь московский град!
Разврата, власти был он пленным
Там из жестокости цвел сад.
Там кривда правду побеждала.
Вокруг царил сплошной обман,
Но государство процветало.
И цвет сей нес десятки ран…
Для люда русского, больного
Налоги жгучие велись.
Никто не слушал люда слово –
«Пошел холоп, иди молись»
Так говорили все бояре
Своим крестьянам, как скоту…
Гневились люди – россияне
Бежал народ весь к казаку.
Дон славен был своим раздольем -
Невольных он всегда спасал.
И там за праздничным застольем
Невольным волю воздавал.

36.
Ах, мой читатель непреклонный
К чему повторы я творю?
Чтоб жить в стране такой суровой
Двужильным быть день ото дню
Всем надо. Надо быть упертым
И хлеб в бою свой добывать.
Не то окажешься ты мертвым
Иль пьянством будешь промышлять.
Кому же жить легко в России?
Некрасов сей вопрос задал.
Мы, как невольники в пустыне.
Некрасов сам и отвечал…
В Европе люд ценнее денег
У нас же все наоборот.
Системы я мятежный пленник.
Ты делай выводы народ.
А я цензуре долг бессмертный
С презреньем горьким заплачу.
Мне люб народ в России бедный!
Я патриот – не промолчу…

37.
Тем временем, Степан, друг милый
Уже скакал домой, на Дон.
Вокруг простор необозримый
Лишь издавал невольный стон.
Вернувшись в Родину Донскую,
Своих привычек не менял.
Ходил он в землю верховую –
Там с грустью светлой отдыхал.
Глаголил Дону о крестьянах -
О люде жалком и родном.
О всех сатрапах и боярах.
И взор пылал его огнем.
Душа болела, разорялась
За люд обиженный, глухой.
И грусть сиухой подкреплялась
Степан ходил весь сам не свой.
Он рад был пить, не просыхая.
Идея дерзкая цвела
В душе его, и он не зная
Шагал по Дону в никуда.
38.
Но боль на солнце испарилась
И унеслась ветрами вдаль –
В душе надежда зародилась
Ведь сверху стала брякать сталь.
Народ, как зверь ощетинился
И бунты грянули в тиши!
Мятеж не долго, правда, длился,
Но все ж урок преподнесли
Боярам, праздным супостатам,
Дворянам властным и царю.
Люд взволновал всю власть булатом -
Его за это не виню.
Вновь голь невинная бежала
На Дон просторный и шальной,
Казачья шайка узнавала
О знати жадной и пустой.
Степан вещал вновь Дону слухи,
Что он черпал еще в Москве.
За чарой греющей сиухи
Казак внимал его молве.

39.
Как вихрь звездный время длилось –
Бежало бурною волной!
Черт знает, что в стране творилось
Бог знает, что всему виной.
Ушел Романов наш безвольный
За грань миров, за грань живых.
Правитель был он не особый
Без действий четких и прямых.
Лжецов за кривду мог обидеть
И мог виновников казнить.
Врагов умел он ненавидеть
Умел и в спину нож вонзить
Банальный царь страны Великой!
Его судить я не хочу.
Пусть тенью ветреной, безликой
Лежит он в собственном гробу.
И заслужил покой он вечный
Пускай он зрит на нас с небес.
Пусть взор спокойный и беспечный
Не застилает ему бес.

40.
Но был наследник власти шаткой –
Великий, гордый Алексей.
Он обладал фигурой статной
И был проклятьем для властей.
Рос царь красивым, добродушным,
Он книги редкие читал,
Но был он вспыльчивым и душным,
Когда гневился и страдал.
Любил придворных беспокоить.
И клички он им сочинял.
Любил всем выговор устроить,
Но силу редко применял.
Он верил в бога и молился
Часами в церкви иногда.
На каждый пост всегда постился
И избегал затей греха.
Народ при нем жил, как и прежде -
Повсюду веяло войной.
Народ питал еще надежды
На сытый день, закон, покой.

41.
Пожалуй хватит критик честный –
Пора немного отдохнуть.
Услышу отзыв ли прелестный
Иль ругань вредную, как ртуть?
Тебе решать, мой друг сердечный
Судьбу мою, мои труды!
Сия строфа идет конечной
Для завершения главы.
Мне надо в общество скорее
Друзей моих, чудных харит,
Что б все писалось порезвее,
Чтоб цвел во мне сильней пиит!
В окне сейчас сияют звезды
И ночь пасхальная царит.
Весна пришла, ушли морозы.
  Душа моя в тепле творит!
Христос воскрес! Огонь зажегся!
Пойду - поем я куличи!
Пирог давно уже запекся!
Не угощаю, извини.
 
Глава вторая.
1.
 Как Пацефал, бежало время,
Копытца красились в рубин.
В его следах чернело бремя
Из перемен, из всех судьбин.
Но Русь меняться не желала,
В ней боль ужасная жила!
Все также дико воевала!
Видать игралась так судьба.
Ах Русь – любовь всей моей жизни –
«Колосс на глиняных ногах»
В душе твоей какие мысли?
Что шепчешь ты в своих ветрах?
Ты не меняешься веками!
Чужбина мира, адский рай!
Ты плачешь реками, ручьями
Твоя неведома печаль.
И грусть твоя сменялась гневом,
А гнев любовью, добротой.
Героев… Гениев из чрева
Рождала ты под глас чужой!

2.
Прошло лет двадцать, Стенька Разин
Стал атаманом и вождем.
Его дух воли был заразен,
Как прокаженный под дождем!
Вторым владыкой стал в Черкасске
И властью был он наделен…
И он без трусости, опаски
Персидцев жег стальным огнем!
А меч его, как змей проклятый
Терзал и жалил чужаков!
Он враг у многих был заклятый!
Куда ж без них – злых чудаков.
И войска тыща удалая
Служила Стеньке от души,
Ведь у того душа большая!
Любили батьку казаки!
Как атаман, он был суровый
И в то же время справедлив…
Везде во всем всегда упорный
Он был, как волн морских прилив!
3.
С морей великих теплым летом
С ватагой крепких казаков
Степан, овеянный успехом,
Явился в Русь, в родимый кров!
В боях персидских было тяжко,
Но кровь со сталью позади
Он мог сказать всем без натяжки,
Что было худо на Руси
Но мысли мрачные отбросив
Степан велел устроить пир
Бочонки с брагой войску бросив,
Пошел на Волгу лишь один.
С собой взял чару злой сиухи
И сев на камень, вдруг запел.
Слеза текла, являлись духи.
Увы, но это не предел.
Он счастлив был, что вновь вернулся
К исконно русским берегам
Невольно в горе захлебнулся
Из-за трагедий, всяких драм.

4.
«Скажи мне Русь моя родная!
Как мне помочь тебе святой?!
Ведь нет тебе конца и края!
Душа болит за люд простой.
В твоих просторах слышу стоны.
Они, как вой морских сирен.
Ласкают смертью. Словно кроны
Народ мой сохнет. Власти плен…
Он, как оковы с кандалами
И как змея всех травит тварь!
И дети с мокрыми очами
Грызут каменья, где наш царь?!
Ты дай мне силы богатырской!
В крови утопнет наша власть!
Орды мне верной, исполинской!
Тогда порву чертям я пасть!
Ты дай лишь сил моя родная!
И дети будут сыты вновь.
Тропу пробью к вершинам рая,
Пусть через стоны, плач и кровь!!!»
5.
Степан сидел, волна плескалась.
Безмолвье лишь ему в ответ.
«Привет Степан, мне показалось,
Что с Волги слышен пьяный бред!»
Герой узнал сей голос теплый
И обернулся посмотреть.
Стоял в кустах дед Стырь не добрый
В руках его сидела плеть.
Стырь был уже не молод, правда
Владел он саблей, как Перун.
Клинок и конь – его услада.
Но был еще он и болтун.
Любил ругаться как сапожник
И только он мог говорить,
Что Стенька Разин мол негодник!
Порой он мог и нагрубить.
Степан любил его, как деда.
Он Стыря крепко уважал.
Порой просил его совета.
Ему он грубость всю прощал.

6.
«Чего пришел, старик негожий?
Оставь в покое ты меня!
Душу дума мне тревожит,
Беги-ка ты возьми коня!
Скачи куда желаешь старче
Но душу ты мою не трожь
«Эх Стенька, Стенька и не стыдно
Такого молодца, как я
Старым кликать, мне ж обидно!
Круг шумит как рев коня
Желают видеть атамана
Вопросы все хотят решить
Ведь без тебя нельзя, не надо
В горячке могут порешить.
Домой пути все перекрыты
И нужен всем лишь твой совет
Все праздником по горло сыты
Иди и молви всем ответ!»

7.
Собрался круг на волжском бреге
Под звездным куполом немым.
Здесь каждый думал о побеге
Скучали здесь все по родным
Лишь были два пути открыты
Один – чрез Астрахань рекой
Пути опасностью облиты
Второй чрез Терки вел домой.
И там и там их ждали силы
Что подчинялись лишь деньгам
Стрельцы, бояре. Их на вилы!
Шептались люди по домам
Без пошлины Донцов не пустят
Везде попробуют взять дань!
Свою возможность не упустят.
И в мыслях вилась только брань!
И каждый здесь казак угрюмый
Стал словно тактик и стратег
Он был объят нелегкой думой
И это был со смертью бег.
8.
Пришел Степан немой и гордый
В обитель споров, шума, драк.
Металлом звякнул голос твердый…
И глас его прогнал весь страх.
Глаза его налились мощью
В них искры пламени зажглись
И взгляд его светился ночью
Молва и шум оборвались
Хоть было худо атаману
Но слабость он не проявлял
Служил он нужному обману
И им прекрасно управлял.
Но ложь была лишь милосердьем,
А не корыстью и игрой.
Степан был полон тем усердьем,
Что навевало всем покой.
Надежность, знания и сила –
Из этих навыков слит вождь!
Судьба Степана одарила –
Его ласкал из силы дождь.

9.
«Пойдем мы в Астрахань, родные
Придется златом отплатить
Российской власти мы чужие,
Но я там буду говорить.
Добро давать им все не станем,
А лишь частицу от частиц
Боярам всем даров надарим
И поутру уйдем с границ.
Теперь же ешьте, отдыхайте
Да набирайтесь чистых сил!
И про вино не забывайте
Поход Персидский утомил.
Пусть грянет пир и льется хохот,
Да песни русские звучат,
Чтоб всем был слышен пляски топот
Эх жалко нет родных девчат»
Сказав всю речь, Степан увидел,
Как засмеялись казаки
И никого он не обидел
Довольны были мужики.
10.
И грянул пир с ухваткой царской
Вино и брага потекли
С манерой вольной, не гусарской
Казачью песню завели.
Костры по звездному сверкнули
Услада в души полилась
Угли затрескали, как пули
Язычников явилась власть.
Степан завидел друга Фрола
Негромким криком подозвал
Допив вино, тот без укора
Спокойно Стеньку повстречал
« Привет, дружище. Значит Волгой
Пойдем чрез Астрахань домой?
Дорога будет тяжкой долгой
Вдруг меч сверкнет над головой?
«Не будет крови друг сердечный
Есть человек – за ним должок
Я не дурак и не беспечный
И пуль не жду себе в висок.
11.
Пора бы грянуть отступленью
Не правда ли, мой милый друг?
Пора предаться объясненью
Откуда взялся тот недуг
И в то же время исцеленье,
Что так пестрило в казаке –
В герое нашем, ведь презренье
Рождается в слепой тоске.
Как я говаривал недавно –
У Стеньки был любимый брат
Носил он имя в честь Ивана –
Он был умен, как дипломат
Но красноречие бессильно
Пред смертью явной и судьбой
Князь Долгорукий, было видно
Их ненавидел всей душой.
Казнил Ивана он сурово
За дело громкое – разбой.
Казнил он очень, очень много
В Руси запахло вдруг грозой.
12.
Случилось это при походе
Руси на Польшу и Литву.
И в этом диком хороводе
Ступали братья на войну.
В боях кровавых побеждали
На благо светлое Руси.
И кровь свою там проливали.
Уж не было родной степи.
Блуждало войско в чужеземье
И в нем кололо, жгло врагов!
От крови жуткое похмелье
Рождало звон стальных клинков.
Червивый хлеб вкушали братья
Питались все так казаки
И грязь хватала их в объятья
И мерзли русские полки
Так месяцами продолжалось
И кровь и грязь и хлад и боль!
Над войском небо низвергалось
На раны сыпалась всем соль.
13.
А вел войска князь Долгорукий
Людей своих он не щадил
И не делил он все те муки,
Что всем поход сей подарил.
Зато в сафьяновых сапожках
Любил он топать сгоряча
На всех опасненьких дорожках
Шагал и не снимал меча.
Казачье войско удалое
Просило деньги за войну
«Вы племя вольное, лихое
Сперва сразитесь за страну»
Так отвечал им гордый Юрий
И злато им не выдавал
А это все сулило бури
Мог грянуть бунта карнавал
Но был он крепким воеводой
И как и все он воровал
И как Кутузов за зевотой
Он войском лихо управлял.
14.
Роптали Донцы, атаманы…
Явился к ним суровый враг –
Сильней поляков злые раны
И глад и боль и едкий страх
Они от войн уж изнывали
Князь Юрий их совсем извел
Почти как волки завывали –
Манил свободы их орел.
В душе уж буря закипала
«Негоже вольным казакам
Терять той страсти и накала –
Пора на Дон к родным домам.
Ведь там детишки без защиты
И жены, матери не спят
Там могут шествовать бандиты
Быть может южные вредят
Нет хватит с нас военных действий
Пора бы князю все сказать
Кричали Донцы из-за бедствий
«Плевать на славу, злато, рать!»
15.
«Настал момент, пора признаться,
Что мы отходим от войны!
Настал момент нам, князь расстаться
Не будь сосудом сатаны.
Не мсти ты нам за вольный выбор
Имеем власть мы уходить.
Пусть наш поступок мертвой глыбой
Не рвет меж нами дружбы нить.»
Сказал все это брат Степана –
Сказал все князю он в лицо
И лик великого тирана
Налился пламенным свинцом
«Когда уйти я вам дозволю
Тогда ступайте навсегда
Пока что я вам не дал волю
Ступайте в лагерь, господа
А коль узнаю, что уйдете
Без крови здесь не обойтись
Вы кару жуткую найдете
На суд поставлю вашу жизнь.
16.
На день последующий два брата
Подняли бунт средь казаков
«Довольно ноши нам солдата
Идем домой, в желанный кров!»
Кричал Степан, хватая саблю!
«Царь нами правит, а не князь!
Кто не согласен, так отправлю
Того к богам и мордой в грязь!»
«Пошли за мной степные братья
Нам Долгорукий не указ!
Что нам угрозы и проклятия?
Мы не рабы его проказ!»
Иван глаголил эту правду
И все признали, что он – вождь!
Донцов он вел в Черкаск по праву
Сомнений острый ржавый гвоздь
Не трогал ум его светлейший
И он спокойно войско вел
А князь разгневанный, презлейший
Казнить Ивана нужным счел.
17.
И вот уже, как волки ада
В погоню кинулись стрельцы
За казаками, ведь награда
Была огромна за труды.
«Пускай на Дон сперва вернутся
И там схватите бунтарей.
Иван со Стенькой разойдутся –
Еще плените их друзей.»
Довел Иван войска до дома
И все по хатам разошлись
У всех в душе зажглась истома
И песни, пляски начались.
И праздник был насыщен жизнью
Ее прекрасной стороной.
Любовью, винами и мыслью
О том, что кончен грозный бой.
Ничто беды не предвещало
Никто не знал, что князь идет.
Он нес из смерти покрывало
В глазах его не таял лед.
18.
Наутро Стеньку и Ивана,
А также буйных казаков
С плодами скользкого обмана
Стрельцы связали, как ослов.
Затем отправили их к князю,
А тот устроил им допрос –
Их покрывал словесной грязью –
Хлестал и бил он всех вразнос.
«Ну что заткнулся дьявол гордый?
Где казаки твои, холоп?!
Ведешь себя, как благородный! –
Ты для меня противный клоп!
Я раздавлю тебя ботинком!
За всю измену и разбой!»
Кричал под яростным инстинктом
Князь Юрий в гневе грозовой!
Иван без страха и страданий
На Долгорукого взирал.
Он был в крови и без стенаний
От князя смерти ожидал.
19.
«Мой приговор – повесить черта!
Пусть будет каждому урок!
Для власти вы - второго сорта!
Взведен возмездия курок!
А вам глупцам плетей по двадцать!
Чтоб не гневили вы царя!
Кончай зубами Стенька клацать!
Казню я брата ведь не зря?!»
«Не плачь Степан! Мы все там будем!
Привет друзьям всем передай!
Пусть не касается их судеб
И зло и смерть… Пусть ждет их рай!»
Степан от горя плакал, рвался –
Ударов всех не замечал.
Иван в ответ лишь улыбался –
На эшафоте уж стоял.
А Стенька зверем начал рыкать!
В глазах его струилась смерть!
Он бога начал громко кликать!
Не вынес мук, упал на твердь.
20.
Придя в себя, увидел тело –
Бледнее мрамора оно!
Коснулся брата он не смело –
На ощупь – лед! Вдруг полотно
Закрыло взгляд Степану жаждой –
Жаждой крови подлеца!
Но месть сейчас была не важной.
« Похоронить бы мертвеца.»
Сказал ему казак смелейший
И тут же в морду получил!
« Он не мертвец! А брат милейший!!!»
Сказал Степан и пал без сил.
В душе его взрывались звезды.
И их огонь его терзал.
В глазах сверкали смерти грозы.
И он тихонько угасал.
Смерть брата грустью исполинской
Навеки в сердце залегла.
И местью жуткой, сатанинской
Воскреснуть Стеньке помогла.
21.
Пора закончить отступленье
И перейти к другим строфам!
Пора продолжить представленье –
Вернемся к волжским берегам.
На них сейчас гуляло племя
Уставших русских степняков
Не знали Донцы, что за семя
Цветет от ярости врагов
В душе печального Степана.
Да он и сам всего не знал.
И в сердце ныла злая рана.
В груди искрился уж металл.
«Скажи, Степан, мне… Что тревожит
Твой разум светлый и хмельной?
И что за сила думы множит
В душе твоей родной, простой?»
« Не знаю, Фрол, но что-то давит –
Теснит в груди – мне не вздохнуть.
Надеюсь бог нас не оставит.
Мы завтра же выходим в путь!»
22.
Дружил Степан со Фролом долго!
Он знал его, как хитреца.
Порой тот был жестоким волком,
Порой сходил за мудреца.
Бывала дружба эта странной,
Бывала доброй и простой,
А иногда была прохладной –
Средь них был мертв живой покой.
Фрол был советником умелым –
Идеи свежие давал.
В боях всегда безумно смелым
Врага опасного встречал.
Он верным был, но обижался,
Когда Степан пренебрегал
Его советами. Старался
Скрывать он свой обид оскал.
Но видел все Степан неглупый
И часто Фролу он внимал.
Он укрощал нрав недоступный –
Сердечно друга обнимал.
23.
Гуляя здесь, по брегу Волги,
Степан и Фрол недалеко
Заслышали не без тревоги
Прекрасный смех. И так легко
Сей смех искрился, словно угли
В печи простого кузнеца!
Для них все мысли вдруг пожухли –
Все это было неспроста.
Друзья услышали плесканья –
Ведь кто-то хлопал по воде!
Вдруг голос дивного созданья
Разлился в воздухе и тьме!
То пела Персии царевна!
И глас ее, как звон звучал!
Она была так совершенна,
Что глас ее сердца пронзал!
« Ах что за муза и богиня!?
Пойдем посмотрим друг Степан?»
«Скорей всего – моя рабыня.
Идем друг Фрол чрез сей туман».
24.
И вправду мгла на берег пала,
Но небо синью налилось.
Из звезд небесны покрывала
Исчезли, утро занялось.
И редкий теплый луч светила
На кожу нежную, как шелк
Упад невинно, серебрила
Речушка в солнце. Шум весь смолк.
Царица Персии купалась
Уж обнаженная в реке.
Она игралась и смеялась
Даже в собственной тоске.
И перси нежные греховно,
Водой омытые влекли
Степана, Фрола безусловно
ЕЕ, как волки стерегли.
Она меж тем лишь вновь запела.
И мыться стала не спеша
«Ах что за дивная сирена»
Промолвил Стенька, не дыша.
25.
А дева страстная не знала,
Что где-то здесь среди кустов
Друзей кампания мечтала
С ней переспать в ночной покров.
И Фрол был страстно очарован
Ее божественной красой.
Невольно страстью был взволнован
Могло все кончиться бедой,
Пока Степан со смехом громким
Вдруг не решил ее спугнуть.
И криком девичьим и тонким
Царевна скрыла свою грудь.
Степан смотрел и улыбался,
Она молчала и тряслась.
Он ею нагло любовался.
Он к ней испытывал лишь страсть.
«Не бойся дева, мы уходим!
Пошли друг Фрол, ведь нам пора.
Грехам не дамся я убогим.
Пойдем-ка к пламени костра.
26.
Ушли друзья от обольщенья
И от арабской красоты –
Сего горячего мученья
И от сверкающей звезды.
« А я б навеки с ней остался
И зрел бы дивную мечту!
Быть может даже постарался
Испить ее все красоту.»
«А ну-ка хватит Фрол греховный!
Не смей так больше говорить!»
Сказал ему Степан холодный
И потревожил сердца нить.
«Влюбился я, как гордый мальчик!
Себя я ревностью томлю.
Сомнений вот уж целый ларчик.
Забуду, боль перетерплю.»
Так думал мой герой мятежный,
Когда свой лагерь обходил.
Царевны голос звонкий, нежный
В нем свет со тьмою пробудил.
27.
Любовь, любовь – обитель счастья
Страданий, ревности, мечты,
Греха, преступности, несчастья,
А также гибели души.
Что нас сжигает и корежит?
Что нас пытает, холодит?
Что в нас сомнения лишь множит?
О чем всегда кричит пиит?
Биенье сердца, танец страсти!
Похмелье мыслей, боль в груди!
Дай бог вам всем такой напасти,
Дай бог вам всем испить любви!
Без всяких примесей: измены,
Жестокой ссоры и молвы,
Без слухов гадких, как химеры
Без чувства горького - вины.
Но я отвлекся мой читатель…
Пора вернуться к берегам.
Включай, мой друг воображатель –
Событья пляшут по листам!
28.
Степан шагал по брегу Волги
В тоске своей он утопал.
Раздумья были его колки.
И Фрол ничем не помогал.
Казачье войско уж трезвело
Да похмелялось по утру
Казак умел трезветь умело –
Вино не било по уму.
Тут крик раздался Есаула –
Раздался словно гром в тиши
Тревога ветром вдруг задула
И грянул шторм лихой молвы
«Там струг идет, видать стрелецкий!
По Волге мчится словно черт!
Возможно бой нас ждет не детский,
А с ним еще орда когорт.»
И казаки засуетились
Без приказаний знали все.
На струги вспышкой погрузились –
Никто не хочет лечь на дно.
29.
Степан на струге очутился,
Донское войско вниз повел.
В горячке бега он забылся –
Летел, как пламенный орел.
Вояки все смеялись пели
Ругались матом от души
Ведь хладом странным злой метели
На их подуло корабли.
Ступал на них флот Астраханский
Он гнал Донцов на море, вдаль
Вот так и жил народ христианский
Он воевал и плавил сталь
В душе у Стеньки все завыло
Матерым волком заскребло
И сердце тяжко его взныло
« Наляжте братцы на весло
Скорей всего там наш знакомый
Старейший враг и друг князь Львов
Тот все сдерет змеюка злобный»
Кричал Степан средь казаков.
30.
А Львов смотрел на флот казачий
И понимал, что не догнать
Ему Степана. Это значит,
Что не поможет ему рать.
Но поживиться златом, мехом
Желал он словно грешный раб,
Что жаждет влаги жарким летом
С сухою глоткой. Он был слаб.
На звон монет и роскошь моря,
Точней приморских городков.
Ограбить жаждет он героя,
Как в прошлый раз без злых клинков.
Но вспомнил он царя прощенье
Для атамана – казака
И тут вспыхнуло прозренье
Налило светом дурака
Достал он грамоту поспешно
С печатью царской не простой
И крайне твердо, но потешно
Поведал все свой план пустой
31.
Раздался выстрел пушки русской
И с флота Львова налегке
С манерой жадной, крайне шустрой
Стрельцы поплыли в лепестке –
В ладье посольской с белым флагом
К Степана мощным кораблям
Герой наш умным грозным взглядом
Смотрел во след немым чертям
«Ладья и выстрел – значит сговор –
Не будет крови, драк огня»
Средь казаков прошелся гонор
«Избегнуть б сечи для себя
Так думал Стенька мой суровый
И дал указ все встать в сей час.
И вновь он стал, как воин гордый
Огонь побега в нем угас
На кораблях казачьей воли
Дыханье сует полилось
И каждый знал здесь свои роли
Спектакля древо разрослось.
32.
Все казаки оделись в злато
Хворых отправили в корму
Встречали ворога богато
Без тени лести к подлецу
Все Львова знали, как смутьяна
Тот был на редкость жадный вор
Он выручал не раз Степана
Но все за плату, словно мор
Он опускался на богатство
Великих вольных степняков
В своих краях вершил он гадство
Забыл заветы он отцов.
Но вот послы уж поднимались
На струг Степана пребольшой
Открыто, мерзко улыбались
Таилась сила за спиной
Посол Скрипицын начал молвить,
Читая царское письмо
Степан не стал при нем злословить
Хоть слушать было нелегко.
33.
«С каспийских вод на Дон текучий
Ступайте вольные рабы!
Свой нрав разбойный и летучий
Умерьте хлопцы от беды!
Он грешный вас всех опрокинет
Воздам я вам всем за грехи
Мой теплый взор к вам всем остынет
Отдайте злато и мехи
Отдайте пушки, ружья, шашки
На Дон идите не спеша
Испейте дома жаркой бражки
Сидите в хатах, не греша
Тогда и милость обретете
Моей владыческой души
И на коне в хмельном полете
Вы пронесетесь по степи
И будет вам раздолье Дона
И жены будут вас бранить
Любить вас будут все до гроба
Никто не будет вас винить!»
34.
Писал так царь великий Донцам
И хладом веяло с письма
Огонь и свет родного солнца
Накрыла шалью ночи тьма
Степан блуждал по стружку нервно
И думу думал тяжело
Все было крайне-крайне скверно
На сердце снегом помело
Но в голове живой и ясной
Уж зарождался хитрый план
С изюминкой небезопасной
Приказы начал слать Степан
Мы в десять стругов здесь привстанем
Другая дюжина уйдет
И эта дюжина потянет
С собой все злато мех и мед
Она пойдет по Волге к Львову
Вы скажете, что грянул гром!
На струге Стеньки быть раздору
Степан идет чрез Терки в Дон.
35.
Степан вздохнул в порыве думы
И речь продолжил горячо
«А я не взяв со златом сумы
Заброшу пушку на плечо
Не дам обману нас унизить
Я остров с моря обойду
И чтобы наших не обидеть
Зайду-ка к Львову за корму
Вот там-то с ним я поглаголю
И дам условия свои
Царь не придушит мою волю
А коли что начнем бои
Пускай Иван – мой друг милейший
Берет двенадцать кораблей
Лишь Черноярец мой вернейший
Все дело сдюжит веселей
Мне десять стругов подыщите
Да порезвей, нет время ждать
Послов сих дерзких вы свяжите
Ну все пора уж начинать!»
36.
И вот флотилия Степана
Как вихрь бурный разошлась
Десятка стругов атамана
Злой птицей к морю понеслась
Лихая дюжина Ивана
Ко Львову волнами пошла.
 И не боялась та обмана,
Ведь сила с волей в них жила.
Огни исчезли, испарились
На флоте Стеньки теневом
Зато кометой заискрились
На флоте дюжинном лихом
А князь смотрел и верил взгляду
Он думал, что к нему идет
Сам Стенька Разин. «Все по плану»
Глаголил Львов идя вперед
Вперед к Ивану есаулу
К его богатым кораблям
Желал он жадности акулу
Насытить златом. Глуп смутьян.
37.
Прошу прощения читатель
Я повторяюсь, знаю друг
Ты тот чудесный обладатель –
Наследник всех моих заслуг
Моих трудов и впечатлений
Моих привычек и страстей
Моих грехов, моих молений
Моих придуманных ролей
Забыл сказать мой друг прилежный
Что посвящаю все тебе
У всех конец свой неизбежный
Быть может вспомнишь обо мне
Тем добрым русским дивным словом
Раз уж читать тебе не лень
Но я отвлекся за поклоном.
Сижу под деревом, зрю на тень
Пишу роман не идеальный
Ошибок в нем не перечесть
Смотрю на блеск реки хрустальный
Пора отдать Степану честь.


38.
Устал в подробностях купаться,
А потому мой милый друг
Прошу тебя не ухмыляться
Все рассказать мне – не досуг
Герой мой хитрый и везучий
Смог окружить стрелецкий флот
И там взорвался торг гремучий,
А князь, как жадный черный кот
У Стеньки требовал каменья
Пистоли пушки и вино
А также грамоту прощенья
А с ней посудное стекло!
Степан лишь дерзко ухмылялся
Но Львова все ж озолотил
Сказал, что б тот уже сплавлялся
По Волге в Астрахань. И мил
Степан к нему был в разговоре –
Герой мой знал когда наврать,
Когда прикрикнуть в общем хоре,
Когда пора уж воевать.!
39.
Умел герой мой лицемерить
На благо войска своего!
Умел и нрав он свой умерить
Был хладный разум у него.
И шел он в Астрахань за Львовым,
Чтоб там свой замысел свершить
Он был готов к свершеньям новым
Он был готов врагов губить
Пистоли пушки он не отдал
Тирану Львову в сей же час
Зато намек он князю подал,
Что будет шелк тому, атлас,
Когда прибудут в град великий,
Когда достигнут берегов.
Когда начнут торг многоликий
Когда пробьет звон медяков
Конечно лгал герой мой грешный
Он пыль в глаза стрельцам бросал
А потому и путь успешный
Себе он в Астрахань избрал.
40.
Главу вторую я кончаю
На этом месте милый друг
Пора бы выпить чашку чаю
Да навестить своих подруг!
А то я чую – муза ходит
Там где вино и смех друзей
Там где злой враг меня заводит
И веселит меня сильней
Туда спешу читатель верный
В стихию праздности гульбы
Где праздник пляшет черезмерный
Где сущность ветреной судьбы.
С хрустальной чарой у Парнаса
Из моря муз и небылиц
Я буду черпать в беге часа
Свет Аполлона, словно принц
Страны алмазной вдохновенья
Но хватит мне здесь говорить.
Дождись мой друг, ты продолженья
Пора порвать беседы нить.


Глава третья.

 1.
Цветы горящие желаний
Распутства страсти, красоты
Мотивы ветреных блужданий
Поэзии, бреда, простоты:
О, девы – музы моей жизни
Вы, как крепчайшее вино
Моей глухой хмельной отчизны
На сердце льете лишь тепло
А братья дружбы неутечной?
Разбойники! Что тут сказать?
Сыны удачи скоротечной
Устал я с вами уж плясать
Устал курить табак зловредный
И вина терпкие вкушать
И в драках слышать хор победный!
Роман мне надо продолжать…
И пусть дурак и покер сгинут,
Пусть лень уступит трон труду,
Пусть мысли лишние покинут
Мою несчастную главу!
2.
Пора марать листы бумаги,
Пора и ручкой запастись.
Простите чувственность салаги.
За мной, читатель! Понеслись!
«Тишайший»  был во гневе твердом,
Когда узнал, что наш герой
Явился в астрахань не мертвым,
А с войском крепким и живой.
«Сломил татарские учуги,
Пленил персидские суда
И даже Персии потуги
Бунтарь отправил в никуда.
Он грады целые пограбил
И флот персидский потопил,
Терпенья мне он не оставил
Откуда столько в черте сил?
Пишите грамоту бояре,
Он должен кару понести!»
Кричал царь бедный о смутьяне -
Приказы начал он плести.
3.
Но царь великий вы забыли
Попомните вы прошлый год
Тогда вы разину простили
Плоды его лихих невзгод
Вы князю Львову отправляли
Ту грамоту-прощенья свет
На верный путь вы наставляли
Степана грешника. В ответ
Князь Львов писал, что все уладит
При встрече с хитрым бунтарем
Его в темницу не посадит
Не будет спорить он с царем.
Спокойным голосом без лести
Царю глаголил Бутурлин
Да будь тех грамот даже двести
Порвать их все и дело с ним
Пишите в астрахань скорее
Сковать злодея и казнить
Сказал правитель малость злее,
Чем надо бы всем говорить
4
А утром солнечным и добрым
По Русской матушке реке
Степан со князем ходом бодрым
Летя по перистой волне
На стругах диких и ретивых,
На птицах словно пребольших
Влетали в Астрахань. Обидных
Не наблюдалось среди них.
С кремля палить из пушек стали
Встречали Львова казаков
Людей всех дружно зазывали
К приходу гордых степняков
Герой отправился мой в устье
Реки Болды, привстал он там
Устроил лагерь в захолустье
Не отдал он себя делам
Бочонки с брагой откупорил
Велел всем жарко отдыхать
Ведь князь пока что не дозволил
Ввести во град донскую рать!
5.
Базар! Базар! – Обитель торга
И многоликости толпы
И гул людской, как отзвук грома!
Алтарь злых сплетен и молвы.
Товар пестрейший, драгоценный
Как праздник дамский, не простой.
Обман всегда здесь лишь мгновенный
Здесь не живет слепой покой
Здесь шубки мягкие, посуда
Сережки с злата серебра
Купец здесь каждый, как Иуда
Никто не ходит без греха
Хмельные разинцы открыли
На рынок двери в праздный час
Про вина редкие забыли
Плясал здесь выгоды Пегас
Момент нахлынул долгожданный
Все муки битвы за него
Момент воистину отрадный
Момент безумия сего!
6.
В кремле, в палате власти высшей
Сидело пятеро князей
И думу думали под крышей
Без лишних бед и всяких змей
Князь Прозоровский Астраханский
Его брат младший Михаил,
Митрополит святой христианский
Властитель всех градских кадил
А также Львов – нам князь знакомый
Иван Красулин –брат стрельцов
Был слышен говор неспокойный
О судьбах хитрых казаков.
«Нехорошо, что эти змеи
К нам в град родимый заползли,
В гадюшник свой открыли двери,
А люди наши к ним пошли
Так говорил отец святейший
Своим коллегам и друзьям
Поклонник власти он вернейший,
Оставил он господень храм.
7.
« Ты прав отец! Проклятой язвой
Они здесь взбухли неспроста!
Они, не связанные клятвой
Не убоятся и Христа!
Что им стрельцы, все наши братья?!
Они раздавят их легко.
Плоды нелепого проклятия –
Они терзают нас давно!
Одно лишь радует! Богатством
Они поделятся сполна.
Молиться будем с нашим братством,
Ушли чтоб быстро, без следа!
Не в наших силах им условья
Свои капризные давать!
Плюют на царские сословья!
Нам с ними здесь не совладать!
Кричал так в гневе князь Красулин.
Митрополит ему внимал.
Степан занозой был их судеб!
Своим присутствием стращал.
8.
Тут их беседу окунули
В молчанье звонкое, ведь к ним
Явилось зло – Степана слуги
С характером своим степным
Тут Фрол Минаев-друг Степана
И Черноярец – гнев святой!
А с ними Стырь – он та услада
Любой беседы гробовой.
«Чего пришли орлы Донские?»
Так Прозоровский их встречал
«Мы, князь, разбойники речные
Благодарим вас за причал!
Мы от Степана бьем поклоны!
Он вам сулит дары и мир!
Придет он завтра – чтит законы
Всех казаков, сегодня пир!»
Так Черноярец наш милейший
Князьям всем сразу отвечал.
А Фрол помалкивал умнейший –
Он дух беседы постигал.
9.
«Пришли мы с делом атамана –
Велит он вам его встречать!
Чтоб пушки грохали! Степана
Должны все крепко уважать!
Послушай Отче, и молебен
Тебе бы надо отслужить
В честь батьки нашего. Безвреден
Сей жест для вашей злой души.»
А это стырь хмельной и добрый
Так Черноярца перебил.
Митрополит, как старец гордый
С огнем в душе заговорил.
«Молебен черти захотели?!
Да вас Гиену ада гнать!
Совсем уже вы обнаглели!!!
Господь вас жаждет покарать!»
На том беседа прекратилась,
Все есаулы вдруг ушли.
А власть немного побесилась,
Да успокоилась в тиши.
10.
Степан сидел – глава застолья
Он то хмелел, он то трезвел
Терзали душу его копья
Глубоких дум, но он запел
И песню рванную подняли
Пятьсот казачьих голосов
И пит степенно продолжали
И грусть топили в силе слов!
Весь берег вдруг налился жизнью
Какой-то странной, неземной!
Нетленной пахло, русской мыслью,
Как разрушительной грозой!
Здесь братьев смелых поминали,
Что пали с честью в злом бою.
Сквозь слезы песню продолжали –
Топили в ней печаль свою.
И было в этом общем хоре
Уж что-то светлое, как рай!
Уж кто-то спал при разговоре,
А кто-то звал в святейший край!
11.
«Губи Степан родной, мой милый
Звучанье песни волевой!
А то ведь слезы льют лавиной –
Той влагой чистой, дождевой
Нет нам покоя батька мудрый
От слов душевных и святых
И глас сей ясный, изумрудный
Терзает соколов степных!
Казак Кондрат кричал сквозь слезы
С мольбой в глазах на всех смотрел
Казалось, здесь ночуют грезы.
А стенька Разин все сидел.
Молчал Степан и ухмылялся,
Но вот решил он говорить
«Здесь каждый петь за всех старался,
А ты изволишь прекратить?!
Довольны братья моим пиром?!
Кричали «Да!» все казаки.
«Тогда пусть пляска грянет миром
Танцуйте братья казаки!!!»
12.
Степан вдруг сбросил шапку резко
С своей мудрейшей головы!
И танцевать он начал дерзко
В горячке доброй от души!
И ступни тысячи горячей
Все землю жутко сотрясли!!!
И страстной пляской и не зрячей
В безумстве грозном свет зажгли!
Повсюду лютни зазвучали
И лира в воздухе цвела!
Погибли в радости печали
Вновь брага, пенясь, потекла
И пьяный хор повсюду грянул
Под топот русских мужиков!
И дух тиши навек отпрянул
От этих праздных берегов!
А стенька разин в центре круга
Плясал, смеялся и кричал!
И то была его заслуга!
Он в праздник жизнь свою вселял!
13.
Плясала здесь и персиянка –
Царевна Персии в былом.
Теперь Степана полонянка
Кружилась в платье золотом.
А казаки хватали пленных
И заставляли тех плясать –
Купцов и принцев всех презренных
Они любили унижать!
И Черноярец – воин гордый
Вокруг осматривал посты
И пьяным стражам бил он морды,
Чтоб избежать потом беды.
Степан пресытился весельем –
Решил уйти на брег Болды
За тем неведомым прозреньем,
Что лишь цветет без лиц толпы!
За ним царевна устремилась
 И вот сидят уж на камнях
Луна вдруг ярче заискрилась
Частили звезды в небесах. 
14.
«Чего пришла мой лучик нежный?
Иди на струг, ложись ты спать.
Ведь сон, как смерть. Он – неизбежный.
Иди принцесса отдыхать.»
С глубоким чувством, крайне добрым
Так говорил Степан княжне.
И не был он привычно гордым.
А был он в грусти, как в петле.
Княжна с улыбкой засияла
И побежала к кораблям
Душа Степана обмирала
Отдался он тиши сетям.
В главе его гроза сверкала
В нем месть жила и верный суд.
Смотрел на вод родных зерцала
И в них он видел свой же труп.
И думы мрачные терзали
Его печальную главу.
В глазах его метались дали –
О мыслях сих я умолчу…
15.
Тем временем все угасало:
И песнь и шум и злая брань.
Все это только предвещало
Похмелья тяжкого всем дань.
Лишь изредка костры сверкали.
В ночи затейливым огнем.
У них сидели без печали
И толковали о своем.
Те казаки, что пили мало,
Иль те, что были крепыши,
Которые едят лишь сало,
Да поутру хлебают щи.
Над темной влагой жутким гулом
Как гром, струился русский храп.
Он шел всегда за злым загулом.
Звучал здесь изредка и мат!
Стихало празднество большое
Как лишь стихает жизни бег
Спало все воинство лихое
Накрыв покой на русский брег.
16.
Но вдруг раздался крик нежданный
В тиши, как взрыв немых комет.
То крик царевны был прохладный
Я б постарел на триста лет.
Степан смахнув с себя все думы
Схватил стальной, кривой клинок
Он проклинал уж все загулы
Надел безумия венок
И побежал на струг царевны
Во тьме глухой, немой тиши!
Раздумья были его скверны
Они терзали плоть души.
Узрел на струге персианку –
Одежда рванная, испуг!
Бледна как мел. Ведь полонянку
Насильничал поганый друг!
«То Фрол Минаев» - догадался
Степан свирепый и шальной.
«Он в дружбе мне когда-то клялся!
А тут удар под дых ногой!»
17.
Друзья, друзья! Бывало время…
Они предательством нас жгли…
Из зависти в них жило семя,
Еще из пламенной любви,
Еще из гордости ранимой,
Из власти в обществе тупом.
Еще из жадности пустынной
И из забвенья о живом.
Врага не просто сделать другом,
Но сделать все наоборот
Гораздо проще за досугом,
Купаясь в море из забот!
Я благодарен богу, право,
Что знал предательства удар!
Он закалил меня, как надо –
Увы, но опыт -  горький дар!
Судьбе и богу благодарен.
За двух друзей, я их люблю!
Пусть каждый хоть неидеален
Но пару строк им посвящу.
18.
Науки праздности и лени
Сыны мятежные. Рабы
Привычек вредных, сладкой неги
Вы спутники моей судьбы.
Сорокин гордый и упертый –
Друг хулиган и богатырь.
На праздниках, ты словно мертвый –
Гуляешь ты и в узь и в ширь.
Любитель драк – ты храбрый малый,
Ты сердцеед прекрасных дам.
Картежник хитрый, крайне наглый.
Но ты умен не по годам.
С тобой мы чару бед и счастья
С трех лет уж пьем и дай нам бог
Еще лет сто пить зло ненастья
И с ним вино и светлый ток.
Ах, Глинка – друг спокойный верный!
Сорокин нас обоих свел!
Ты помнишь миг той встречи скверной?
Мы подрались, а ты орел…
19.
Тогда ударом молодецким
Мне шапку снес с главы моей.
И я движеньем крайне резким
Должок вернул рукой своей.
Брат рассудительности милой
Во всем флегматик, человек!
Любитель книг, толпы ранимой!
Теперь с тобою мы навек.
Я помню жар костра игривый,
Манящий запах шашлыков.
И ток вина всегда обильный.
И хмеля мутного покров.
Я помню взгляды над улыбкой.
Тех ваших, чистых, юных глаз.
Не будет дружба наша зыбкой.
Для нас не грянет рока час.
Теперь друзья мы все до гроба,
Ведь было много передряг.
Благодарю судьбу и бога,
За дружбы нашей верный стяг!
20.
Ох! Отступленья, отступленья!
Устал читатель мой от них!
Подите прочь без возвращенья!
Пускай прольется новы стих!
И рифма грянет о минувшем.
О дивной, русской старине!
О чем-то, может быть, уснувшем
В измене нравов и молве!
Пишу друзья себя не ради
Пишу для милых мне славян!
Мараю стопками тетради
Для спящих в грязи Россиян
Быть может лирой вдохновенной
Смогу в них силу пробудить!
И сон ленивый и надменный
Посмею дланью задушить!
Тогда Россия вновь покажет
Свое величие и мощь!
И век златой наступит даже
Там, где снега и правит ночь!
21.
Любовь к стране и честь – стихии…
Они  коррупцию казнят!
Настанет счастье для России!
Они величье возродят…
А тех, кто, сидя в кресле мягком
Считает взятки, пьет вино,
Не знает хлопот в злате тяжком
Тех мы посадим на гумно!
Предвижу я, народ восстанет
Над ленью, тупостью, молвой!
И каждый первый перестанет
Трясти с похмелья головой.
Хоть дефицит патриотизма
Нам душу травит в данный час.
Но лист младой - без нигилизма
Потянет к свету, жизни нас.
И Русь великая очнется…
Кошмары сгинут в бытие…
 Одно лишь только остается -
Идти по этой лишь тропе.
22.
Быть может глупые надежды
Меня терзают. Может быть!
Но вы – бездушные невежды
Не смеете меня судить!
Ведь скептицизм, критичность – мода
Всей молодежи, да отцов.
Идей уж нет -  и то невзгода!
Нет силы прежней русских слов.
И русский наш сейчас, как мертвый.
Душа ослабла, взор ослеп!
И генофонд уже потертый
И графоманит наш поэт.
Но веру я свою не кину
В свой добрый, старый идеал.
Я лучше с ней внезапно сгину.
И мне напишут мадригал.
Не смог отринуть отступленья –
Хотел я высказаться, друг.
Бывают ласки вдохновенья
Бывает младости недуг.
23.
Так вот… Герой в искристом гневе
Стал кликать сонных казаков.
Луна сияла красным в небе.
И веял ветер без оков!
И в хаос лагерь превратился
В испуге вспыхнули огни!
И карнавал засуетился. –
То суетились степняки.
Степан кричал на Черноярца!
Тот молвил строго – жегся взор.
И где теперь искать упрямца?
Об этом был их разговор!
«Найди мне Фрола, смерть немую
Ему в клинке преподнесу
Срублю головушку хмельную
Предательства я не снесу»
Степан не стоит персиянка
Умнейшей братской головы!
Она ж всего лишь полонянка!
Остынь мой друг ты от беды!

24.
«Срублю его я Черноярец!
Не наводи гнев на себя!
Падет с руки моей мерзавец!
Не стану слушать я тебя!»
Так отвечал Степан упертый
И был он демоном в ночи.
Сверкал он бледностью, как мертвый
Он был синонимом «тиши».
«Ну ладно, бог с тобой упрямец!
Но есаулов жалко мне!
Ведь Фрол не ветреный скиталец!
Он с нами был в воде, огне!»
Сказал Иван в порыве диком.
И испарился в суете
Сиял суровым своим ликом
И слал приказы он во тьме.
Степан же шагом твердым, резвым
Направился к себе в шатер
Он полн раздумьем и возмездьем
В душе его горит костер.
25.
Но вот в шатер ход отворился
Герой напрягся, как змея.
И на пороге очутился
Дед Стырь, одежду теребя.
Он был угрюм, немного злобный,
Но в то же время справедлив.
Так человек серчает добрый
И был он пьян и малость льстив.
Степан молчал, но догадался
Кто старика послал к нему.
Друг Черноярец постарался
В последний раз спросить судьбу.
«Здоров Степан. Не видел Фрола?
Хотел я чару с ним испить.»
Слова звучали без укора.
Дед Стырь уж знал, как говорить.
«Пропал наш Фрол, старик сердечный
Исчез и сгинул он в глуши!
Конец нашел свой скоротечный»
Степан знал правила игры.
26.
«Пропал наш Фролка – славный грешник
Угас воителя венец!
Пропал наш дьявола приспешник
Он на суде уж средь небес.
Пропал любитель страсти жадный!
Пропал предатель и злодей!
Погиб не в битве грозной, славной
Погиб в злой пьянке наш борей!
А был он верным есаулом
За ним я промахов не знал.
Теперь сражен большим загулом
Как низко, низко друг мой пал!
Степан почти уже смеялся –
На Стыря бледного смотрел
А тот лишь в думах все метался
Не мог найти словесных стрел.
Но вот вздохнув с досады тяжко.
Старик решил убить игру.
Он заглаголил очень мягко,
 Чтоб прекратить словес войну.
27.
«Степан, прошу отринь упрямство
Меня послушай – старика!
Конечно Фрол свершил нахальство
Но страсть соблазна велика!
А женщина – раздора семя
Не раз она друзей секла!
Скажи мне лишь, в какое время
Она б друзей не развела?
Корысть, обман, измена, сплетни –
Таится это в красоте.
Она всегда готовит сети
Для нас – мужчин в незримой тьме.
Неужто ты из-за девчушки
Погубишь брата своего?
Подите вы – скрестите кружки
Испейте крепкое вино!
Продать уж лучше эту деву
Ее родне и дьявол с ней!
А то пригрели мы химеру –
Царицу хитрую зверей!
28.
«Ты пьян старик. Пусть сновиденья
Накроют разум твой больной.
Иди в кровать, оставь моленья
В сей час мне нужен лишь покой.»
Сказал герой мой непреклонный,
Блестя в глазах глухой грозой.
А Стырь обиженный и гордый
Пошел отсель на брег немой.
Степан задумался суровый
Сомнений в нем зажегся бег.
Был Фрол подонок неспокойный,
Но все же друг и человек.
Герой устал от потрясений
От мук раздумий, хитрой лжи.
От мести пылкой и гонений.
И от презренной злой молвы.
Но сон отрадный и целебный
Его коснулся головы.
И он уснул от жизни бедный.
И стал ловить седьмые сны.
29.
Но вот рассвет налился кровью!
Хрусталь небес зажег огонь.
И хлынул свет там по предгорью,
Где проходил Илюшин  конь.
И россыпь листьев изумрудных
На солнце вспыхнули росой.
Та от свечений мрачных, лунных
Таила свежесть и покой.
Река «Болда» засеребрила
Цепочкой бело-золотой!
Лениво веяли ветрила.
Стоял у брега лес немой.
«Тут русский дух! Тут Русью пахнет!»
Сказал бы Пушкин в данный час.
Поэта слово не зачахло.
В его манере лью рассказ.
Но как хотелось б мне читатель
С ним о всем поговорить!
Но помню, помню – я мечтатель.
В своем веку всем надо жить.
30.
Утра прибрежного картину
Чиркал не даром я, друзья!
Теперь изображу лавину
Из люда дерзкого, как я!
Двенадцать стругов нагрузили
Дарами, тканью и вином!
И паруса на шелк сменили
Донцы опасные, как шторм.
Знамена вольности небесной
Купались в солнечных лучах.
Качались струги в влаге пресной
И наводили нужный страх.
Сия флотилия бежала
По волнам в Астрахань к князьям.
О неприязни власти знала –
Боялась плыть к ее теням.
Другие струги атамана
Стояли на брегах Болды.
Пятьсот воителей Степана
Их охраняли от беды.
31.
Степан сидел на струге грозном
И взгляд его впивался в даль.
И взор сей был немного слезным.
На нем мерцала мыслей шаль.
О друге думал он беспечном
И о предательстве земном,
О милосердии сердечном.
Еще о чем-то лишь своем.
Он знал, что прячут друга – Фрола.
Донские братья – казаки.
Не знал он нужного заслона
От злобы мощной и тоски.
А потому в нем буря выла.
Ее держал в себе с трудом.
Душа его от боли ныла.
Держал себя в себе немом.
Как трудно сдерживать порою
Горячий нрав, возмездья длань!
Как трудно быть глухой стеною
Копить в себе мучений дань.
32.
Как трудно с этикой сражаться,
Хранить свой милый идеал!
Инстинкту злому покорятся
Гораздо легче. Но пропал
Тот разум, что порокам мерзким
На блюдечке подал себя!
Тот зверем станет страшным, резким.
Безумцем станет тот! И зря!
Он зря пойдет на это дело!
Душа его сгорит в огне!
Взамен свободы будет тело
Что жаждет жить в кромешной тьме
Таких увы на свете много
Но что поделать господа?
Добро и зло уж бьются долго
И битва эта навсегда!
Ведь тьма и свет парадоксальны
Есть равновесие друзья!
Добро, любовь – они нереальны
Без силы зла, войны, огня.
33.
И вот герой мой сокрушенный
Поднял свой взгляд на казаков.
В нем зверь рычал непокоренный
Он был свободен от оков.
В нем лев проснулся разъяренный
Он к есаулам подскочил
И взор его глубинно-черный
Как у Циклопа смерть сулил.
« Где верность ваша золотая?!
Укрыли Фрола, казаки?!
И дружба ваша – тень гнилая –
Не стоит камня от земли!
И даже ты, мой Черноярец
Злой умысел в душе хранил!
Ты тот, кто чести постоялец
Меня обманом сокрушил!
Вам всем дороже Фрол презренный
Чем атаман и друг в бою!
Теперь же демона я пленный!
Я здесь вас всех и порублю!
34.
Стальной клинок герой мой вынул
На солнце пламенем тот рдел!
На воинов всех один нахлынул.
И бьет он один средь тел,
Таких же ловких и умелых,
Таких же смелых, боевых,
Таких же братьев в бойне спелых
Таких же сильных озорных.
Вот одного Степан откинул
Ударом мощным кулака.
Второго в руку сталью двинул!
Другого бросил казака!
Герой, как вихрь нерушимый –
Крутился, бился, побеждал,
Перуном был он охранимый!
Своей улыбкой всех пугал!
В горячке боя он смеялся
В крови струился лишь азарт!
Он богатырски, други, дрался!
Он бился на смерть и в умат!
35.
Но тут Иван засуетился
И саблю зверю поломал
Он жарко набожно крестился
Не знал досель таких опал!
Степан уж голыми руками
Желал душить всех и терзать,
Но Черноярец с казаками
Готов был батьку охлаждать!
Махнул герой на всех рукою.
Присел на палубе, вздохнул.
И поманил всех за собою.,
Достал он трубку полыхнул
И закурил табак тяжелый –
Слеза скатилась по щеке.
Он, как младенец слабый, голый
Что ищет взглядом мать в толпе.
Но вот он гадко усмехнулся
И посмотрел на казаков.
Он в думы резко окунулся
Черпать он начал силу слов!
36.
Впервые видели Степана
Таким свирепым, огневым
Впервые зрели атамана,
Как сатану с клинком кривым!
Все мужики в недоуменье
Боялись даже продохнуть
И это дикое сраженье
Изрядно их ступило путь!
«Весь в деда Разин уродился –
Тот был здоровым и шальным!
Во гневе – словно черт резвился!
И нрав его был не простым.»
Шептал дед Стырь с серьезной миной
Так укрощал он тишину.
Герой курил с отрадой мнимой,
Но презирал сию толпу!
Ведь выбор тяжкий и ужасный
Пред ним стоял. Он выбирал.
Иль ангел светлый и прекрасный,
Иль дружбы пламенный кристалл?
37.
Читатель мой, радушный, милый
Какой бы выбор сделал ты?
Цветок любви цветущий, дивный –
Сосуд невинной красоты?
Быть может дружбы свет ярчайший
Ты предпочел бы всем страстям?
Я знаю, выбор не легчайший…
Сулил бы он несчастья вам.
Сей плод философов ленивых
Оставьте лучше на потом.
На сих листах моих игривых
Польется речь в огне святом.
Герой мой, сломленный в обидах
Встал молча и пошел к корме
Один в своих души глубинах
Один в своей греховной тьме.
Он шел медлительно, но верно,
Как смельчаки идут на смерть.
Его шатало лишь безмерно. –
Была незрима струга твердь.
38.
В бреду он молвил «Боже правый!
Прости мне этот тяжкий грех!
Народ мой твердый, крайне наглый
Предал меня из-за потех
Глупца великого больного
Мне дружба ближе и родней.
Прости меня раба простого!
Что дальше будет? Лишь больней…»
Он шел к царевне – юной деве!
Ей в куклы бы еще играть!
Смеялось солнце яро в небе!
Глядела на Степана рать!
В глазах ее читалось пламя
И выжидательный укор,
Еще кусок немого камня
И друг его – безумный Фрол!
И даже время медлить стало –
Оно желало перемен.
«Зачем? Не стоит! Нет, не надо!!!»
Он кричало, молча всем!
39.
Но мой герой уже склонялся
Над молчаливою княжной –
Присел, схватил и приподнялся
И бросил за борт, где волной
Царицу сразу же накрыло
Она молчала, не плыла.
Вокруг все стихло и застыло,
А дева уж касалась дна!
Она не билась не кричала –
Лишь каплей ринулась слеза
Она отважно умирала
И не таила в сердце зла.
Так Иисус распятый гибнул,
Прощая всем букет грехов!
И веры свет тогда настигнул
Его покорнейших рабов!
И там погасла жизнь царицы,
Вода дарует ей покой.
Сейчас клюют там рыбу птицы.
У девы гроб там водяной!
40.
Пора, пора на отдых нежный
Пойду пройдусь по Волге я.
Ведь я сын лени безмятежный
Прошу прощения, друзья
За то прекрасное свиданье
С глагольной рифмой, простотой
В них есть свое очарованье
Хоть их ругают, жгут молвой.
Богема наша чтит законы,
Но я люблю их нарушать!
А также словом бить колонны
И мненье свет сокрушать!
Законы, правила творимы
Для рабских душ и пустоты!
Идеи все всегда гонимы –
Покрыты пленкой клеветы.
Ведь чтоб создать шедевр ясный
Всегда приходится ломать
И из обломков храм прекрасный
В своем Парнасе подымать!

Глава четвертая.
1.
Толпы народное признанье
Непрочно, как драгой хрусталь!
Все ветрено: рукоплесканье,
Любви порочная эмаль.
Сегодня ты над миром главный –
Король, поэт или пророк!
А завтра раб ты безымянный,
Что уж привык любить свой рок.
От сильных требуют поступки
По весу тяжкие, как жизнь!
И не прощают им уступки,
Еще сомнительную мысль!
И лидер знатный и могучий
На самом деле – гордый раб –
Им правит люд простой, текучий
И он решает: «Рай иль ад!»
Народ! Судья он неподкупный!
Он срок в темнице не дает!
Его молва, как запах трупный
Героя в смерть лишь закует.
2.
Но вот у брега шум народный
Встречает вольницу людей
И струг Степана – камень горный
Уж встал на дно. И сын степей,
Пестря оружием богатым,
Как Зевса ворон золотой
Встает пред людом братом славным
За ним казачий гордый строй!
И все подобны Святогору
И каждый здесь давно герой!
И все покорно лишь их взору.
У них и разум волевой.
И плач великий обожанья
На них полился из толпы.
Они ж хранители молчанья
Бросают все свои дары!
И медь звенит об камни брега –
Монеты сыпятся рекой!
И дождь серебренный без спех
Рождает смех над всей толпой.
3.
Закончив с щедростью надменной
Герой мой в кремль уж входил.
Там властью пахло безмятежной
Там вилась аура темных сил.
Повсюду роскошь, изобилье
Плоды коррупции и зла.
Еще над правдой здесь насилье
Витало в воздухе. Добра
Не наблюдалось средь злодеев.
Здесь Герион с обманом жил.
Степан давно знал лицедеев.
Ведь он врагов средь них нажил.
Но сам он был, как Деймос грозный.
Его боялись стереглись.
Герой мой был, как дух морозный
Покрытый льдом. В нем била жизнь
Та жизнь, что смертью всех чарует
Своей игрою, красотой!
Та жизнь, что каждого волнует.
Ведь в ней мятеж огонь и бой!
4.
«Каков подлец?! Ты смел явиться
В обитель власти и царя?
С войсками острыми, как спица!
Не знал я хуже бунтаря!
Когда ж ты дерзость свою сгонишь
В небытие в пустой сосуд?
Когда ж мораль в себе пробудишь?
Когда ж тебя настигнет суд?
Как вурдалак, ты – демон темный!
Что Русь волнует, смертью жжет.
Последний пес ты вероломный.
Час правосудия взойдет!
Настигнет кара твою душу!
В огонь пойдешь ты к Сатане!
Господь навеет в тебя стужу.
Один ты будешь в темноте!
И ад и рай тебе откажет!
Лишь только мука скажет «Да!»
Она тебя страдать обяжет!
Каков подлец?! Ты – есть беда!
5.
Кричал в безумстве поп продажный
На атамана и вождя!
« Заткнись уже священник важный!
Ты смерть к себе не кличь зазря!
А то, как баба на базаре –
Ты криком выгоду зовешь!
Вы все давно в страстном угаре!
 Ты лицемерием живешь!
А бог для вас, как щит от битвы,
Как кладезь злата и еды!
Плевать на веру вам, молитвы
И на крестьянские труды!
Ты душу продал за богатство
Так что молчи презренный черт!
В тебе самом суть святотатства!
Ведь ложь твоя волнует чернь!
Но хватит грозных перепалок!
Я не за тем сюда пришел!
Уж накипело – мир наш жалок
И черт наполнит свой котел.
6.
Вот вам бунчук мой долгожданный
А вот знамена и дары!
Я знаю, гость я здесь не званный
Но будьте вы ко мне добры!
Позвольте в Дон уйти родимый!
Без глупых драк и злых интриг!
Позвольте в край уйти строптивый
Без грязных слухов и улик!»
Степан, сказав все это, дерзко
Решил усмешкой всех позлить.
Ему всегда с князьями тесно.
Не мог он их за ложь любить.
Так волк лису вдали почуяв –
Рычит в презреньем на нее,
А сам один, в душе тоскуя
Из гнева точит острие!
Герой мой бунт носил под кожей
Тот разрывался, сердце жег.
Он был подобен каре божьей –
Ее не сдержит даже бог!
7.
«Ну что ж, иди, коль пожелаешь,
Но бить купцов в пути не смей!
А то ты нам все обещаешь,
Но слово топишь средь степей.
И где персидская царевна?
Ее не видел я с тобой.
Быть может в Волге злая скверна
Ее забрала в мир иной?»
«Ушла она, князь Прозоровский
И нет ее средь наших сил!
Что ты услышал лишь наброски
Безумцев жалких и чудил.
Закроем тему без укора
Мы все решили добрый князь
Ты мил, радушен, нету спора
Но мы отчалим восвоясь!
Зачем словами тешить душу?
Ведь все они – одна игра,
Что всех ведет в одну лишь лужу
Из лжи пороков и стыда!»
8.
Степан ушел с войсками гордо
От вражьих пешек той игры,
Что он затеял. Взял за горло
Слепую тень своей судьбы.
Дела! Дела! Как важно помнить
О каждой мелочи всегда!
Как важно план умом заполнить
И силой жечь свои слова!
Порою катится все в пропасть!
Порою что-то бередит.
Ты покоряешь эту область
В другой ты дряхлый инвалид!
Мечты, идеи, знают цену
Себе и вам мой милый друг!
Вы либо бьетесь за арену!
Иль мрете средь врагов, подруг.
Но путь к заветной высшей цели –
Всегда сражение с собой.
Сломал себя и менестрели
Тебя попутают с звездой!
9.
И человек, пусть даже слабый,
Пусть даже трус или злодей
Сравняться с богом может, дабы
Быть вестником живых идей!
Ведь мы – творцы, а не игрушки.
Ведь нам подвластно все и вся!
Но нам мешают лишь ловушки:
То страх, то лень, не те друзья!
Мечта, сплоченная с идеей,
С трудом великим и седым
В душе рождает импульс «Гений!»
И ты властитель над земным!
То мысль моя кричит, читатель,
Пытаясь криком разбудить
Глупцов, бездельников, приятель
Не смей ты это позабыть!
Надеюсь я, что ты не станешь
Наивной кликать мою суть!
А все поймешь и вдруг воспрянешь
И покоришь свой долгий путь!


10.
Довольно длинных наставлений!
Я сам еще совсем юнец.
Не мне быть главным средь учений.
Не мне срывать для вас венец.
Пора продолжить эту повесть
О русском бунте и петле,
Когда страдали честь и совесть,
Когда сгорало все в войне.
Степан с войсками сыпал злато
За гордых сильных скакунов.
И торг сей длился до заката –
То был завет донских отцов!
Пестрели сделки громким смехом
Блуждал татарский здесь язык
И шум людской тяжелым эхом
Бежал над речкой, словно бык!
Вокруг царил усталый хаос.
Купцы, разбойники, весь сброд.
Средь них казак уж пьян был малость
Такой был праздничный народ!
11.
Но что-то вдруг, в реке землистой
Сверкнуло белым, обожгло –
Летел корабль дивной птицей,
Чьи крылья парусов сукно!
То плыл продажный воевода –
Князь Прозоровский, черт скупой.
«Любимчик» бедного народа
Он жил под царскою пятой.
А потому он был уверен,
Что не найдется смельчака
Дерзнуть ему строптивым зверем –
За ним ведь царские войска!
Но вот на мель корабль рыкнул.
Степан уж ждал своих гостей.
И князь на брег с улыбкой спрыгнул,
Не пожалев своих костей.
Враги оскалом улыбнулись.
Степан пошел к себе в шатер,
И оба в мыслях улыбнулись
И каждый был средь них хитер.
12. 
Шатер был роскошью завален:
Повсюду дивные клинки.
«Такого нет и в царской зале!»
Шептались часто казаки!
И там и сям сверкало злато,
Как лучик солнца в зеркалах.
Алмазы крупного карата
Гоняли тьму в тупых углах.
Но шуба с соболя ласкала
Манила даже мудрецов,
Что отказались и от блага
И от порочных злых миров.
Сей дар дается только с кровью
С пожаром сердца, клеветы.
Цена всегда должна условью
Цена растет в дождь старины.
Опять мой друг меня уносит
Поток раздумий к берегам,
Наш философ жизнь поносит
И скачет резво по умам.
13.
Пропустим дерзопись поэта
И рассуждений грозный вал
Искру избитого совета
И мыслей юных капитал.
«Ну здравствуй князь. И чем обязан
Великой чести гордый раб?»
«К чему формальностью ты связан
Степан отважный, старый враг?
Пришел к тебе я, не заметив
Былых даров и добрых дел.
Ты хитрость взял к себе на плечи
Но ведь и черту есть предел.
Ты смог надуть моих собратьев
Блистаньем злата и камней
Шуршаньем шелка дивных платьев
И звоном пламенных речей!
Но знай Степан! Я верен трону!
Тебе меня не провести!
Побойся бога чрез икону!
Ты пушки к нам перекати!»
14.
«Не угрожай, пес государства!
Мне речь твоя давно ясна!
Ты ждешь подачек и богатства –
История, как мир стара!
Чего желаешь князь любезный?
Клинков заморских и камней?
Быть может денег с адской бездны?
Иль безделушек королей?
Ты не красней, бери что хочешь!
Неужто честь в тебе жива?
Ты был всегда без заморочек!
Душа твоя давно мертва!»
Мы все в России промышляем
Подобной мерзостью мой друг
Науку эту лучше знаем,
Чем свет других простых наук.
Иначе жить на этой пашне
На не дано. Наш край суров.
Бери дары, чтоб жить послаще
Средь горькости своих отцов.
15.
«За что тебе дар красноречья
Вручили боги?! Я сражен!
Ты убеждаешь без увечья!
Я, правда, друг мой, восхищен!
Вон та вот шубка взор ласкает
Ее хочу и горсть монет.
Возьму все это – след растает
Моей персоны, словно снег.
И ты уйдешь себе спокойно
В родную сторону, Степан.
На Дон прибудешь ты достойно
С войсками гордый атаман.
Ах шубка, шубка! Что за диво?!
Такой второй всем не сыскать!
И мех топорщится игриво!
Она украсит мою стать!
Ну что, добро, казак любимый?!
Я торговаться – не дурак!
Иль черт безумия незримый
В тебя вселился, словно маг?»
16.
«За это диво люди пали!
Но так и быть – тебе отдам
Сей дар великий с чуждой дали.
Но верен будь своим словам!»
«Не обижай ты князя, Разин!
Во мне пока что честь жива!
Не будет громких разногласий –
Меж нами ляжет лишь цена!»
На том они и порешили
Хочу ускорить я свой сказ.
И пусть детали сгинут в пыли.
Пусть дальше кружит танец фраз.
Позволь мне друг пером чернильным
Эскиз событий набросать.
А вы своим умом обильным
Его закрасите. Как знать?
Мне лень, наверное, купаться
В подробностях. Таков закон
Богема вся ленива, братцы
И ей я шлю скупой поклон.
17.
Культура этого столетья
В стране великой, грозовой
Морально сохнет без бессмертья,
Ссыпаясь пламенной трухой.
Капитализм и денег русло
Смывает вкус и топит честь.
Коль есть купюры – есть искусство,
И то гнилое, словно лесть!
Эстрадный пыл, как Афродита
Нырнул в интим, в больную страсть
И эта сфера в сексе взбита.
На публику включает пасть!
Дорогу театр закрывает
Талантам юным и живым!
Актеры отпрысков справляют
По блату к ректорам седым.
План Даллоса цветет как роза
Что жжет шипами наш народ.
И наркоманам снится доза.
Из личностей сложился сброд.
18.
Настанет время, пусть не скоро.
Но вновь величие взойдет.
В России это нам не ново.
Он лишь с грязи варит мед.
Событий тройка удалая
Неслась как молнии струя
Ватага Стеньки грозовая
Росла как боль день ото дня.
Ушли до срока с Астраханских
Богатых добрых берегов.
Под взором братьев христианских
И старых пламенных врагов
Князь Прозоровский был озлоблен
Стрельцов направил с казаком.
Он был за шубу опозорен
Степан любил уйти с душком.
А потому наутро с шубой.
С правдивой песней на устах
Отправил сотню с музой грубой
Чрез Астрахань и рой попах!
19.
В той песни было много грязи,
Но справедливой. Парадокс!
Карал за дело Стенька Разин,
Врагов спуская под откос.
Таков прощальный был подарок
Свирепой власти и князьям -
Надменный марш средь смеха арок,
Ведь смех опасен для дворян.
В Царицын шел герой суровый
Тяжелой поступью, как бог.
Он нес в себе гнев нездоровый.
И дерзких мыслей целый стог.
Плевать на княжеское слово
На Волге множество купцов
Ограблю всех их поголовно
Навею страха на послов
Стрельцам я рот заткну клинками
Ведь воды внемлют лишь морям.
Пусть только рыкнут. Я руками
Спущу их в бездну к злым теням.
20.
В Царицын Шел Степан без спеха…
Он власть на Волге закреплял.
Богатых грабил – длань успеха
Его ласкала, как кинжал
Ласкает взор воякам дерзким
Для них война послаще вин!
И смерть к ним льнет оскалом зверским
Она в глазах немых мужчин.
В походе этом Фрол нашелся
Степан его за все простил.
И гнев суровый тайно стерся,
Как трутся кости средь могил.
Стрельцы робели от поступков
Донского волка – казака,
Что власть ругал под громом кубков,
Тревожа струны кадыка.
Стихийный вихрь настроений
В душе героя – бунтаря.
К огню склонялся без сомнений,
Желал идти он царя.
21.
Помимо страсти в сердце жгучем,
Помимо пламенной тоски
В герое смелом и могучем
Ума расплавились пески.
Он чувства в венах успокоил.
Эмоций жар – плохой совет
Вниманьем власти удостоил.
Стал осторожным для побед.
Но стены града супостатов
В туманах волги вековой.
Убили в нем нить дипломатов.
Молчал Царицын пред грозой.
Степан почуял запах гнили,
Несправедливой маяты.
Учуял вихри гневной пыли
И монотонность суеты.
В глазах улыбка испарилась
Зрачки расширились от чувств.
Осанка Разина раскрылась –
Стал воплощением безумств!
22.
Но этот гнев прохладой веял,
Как веет хладом крепкий меч.
И взор Степана бурю сеял,
Как сеет смысл в разум речь.
Челны уж к берегу привстали
Казачий рой ворвался в град.
Не зазвучали крики стали
Народ казачеству был рад.
На первый день все было чудно
Орлы степные свили пир –
Сиухи, снеди, хлеба судно
Пригнали в свой прекрасный мир.
Но жаль, к рассвету пир забылся
К обеду вспыхнул первый спор
О том, что пес властей взбесился
И учинил в цене раздор.
Пес воевода по алтыну
С души казаческой хватал
Кого-то грабил. Но могилу
Себе так рыл скупой нахал.
23.
Степан во мрак упал глубинный
Напился злобы боевой
Схватил он саблю и лавиной
Рванул за грешной головой.
На воеводский двор вбежал он.
И закричал на целый град:
«Трясешься тру под одеялом?!
Вор, вымогатель, конокрад!!!
Верни сейчас же деньги людям,
Не посмотрю, что ты здесь князь!
На суд тебя небесным судьям
Отправлю пыточно резвясь!
Андрей Унковский вдруг затрусил
Так звали князя. Он достал
Все деньги, камушки, вязь бусин.
Трясясь, Степану все отдал.
А Разин молвил на прощанье:
«Узнаю, что теснишь людей…
Знай никакое покаянье
Тебя не спрячет от смертей!»
24.
Опять казачество донское
Оделось в жалобу и гнев.
Хотел побыть Степан в покое
Но в нем опять проснулся лев!
Он вновь вбежал на двор злодея
Но тот уж спрятался в избе
Достиг гнев Стеньки апогея
Вломился в дом, но нет нигде
Заблудшей княжеской душонки
Уполз куда-то гадкий змей
Рвались ушные перепонки
От злобы хладной, как ручей.
Повсюду рыскал зверь голодный
Как волк, Степан искал следы
Желал свершить он суд законный
Но вдруг услышал гул молвы.
Народ кричал: «Плевать на князя,
Спасли бы пленных от петли.»
И вновь зажегся Стенька Разин
Огнем возмездья и души.
25.
Казачий дух сломил Царицын
Его властителей и змей
Без капли крови. Все темницы
Открылись быстро для людей.
И люд помятый в волю прыгнул
Избавясь от цепей и слез
Неволе нож всадили в спину
Примкнув к казачеству всерьез.
Нашелся князь – Андрей Унковский
Его избили казаки
И смыл был в том философский –
Сбивают дурь лишь кулаки
Пусть не всегда, но хоть на время.
Таков обычай и предел
Накрыло пир донское племя
Забыв про сон и ворох дел.
Простил герой скупого князя
И тот исчез с рассветом звезд.
Упал в раздумья Стенька Разин
И взгляд его был полон гроз.
26.
«Я смог без крови взять Царицын
Народ меня любовью жжет.
Меня страшатся нечестивцы
И государственный злой сброд.
Мои войска в боях взрослели
Матерых больше, чем щенков.
В них песнь души, как звон капели
Ласкает слух седых отцов.
Отныне мне никто не скажет,
Что я разбойник и подлец.
Клинок войну мой здесь развяжет
Чтоб власти всей настал конец.
Чтоб лихо в градах разгулялось
Чтоб нищий больше не страдал.
Чтоб в деревнях плескалась радость
Чтоб засиял идей кристалл
Пора на Дон идти за силой
Да поскорее – есть резон
А то сгнию под слоем глины
И разжирею, словно слон.
27.
Тем временем князь Прозоровский
Стрельцов в Царицын посылал,
А то ведь слухов отголоски
Пронзают быстро, как кинжал.
В округе все гудело лихом –
Степан на Волге пировал
Царицын взял одним лишь рыком
И князя ждал большой скандал.
К Степану в двор стрельцы вбежали
А с ними гневный Видерос
Полковник мрачный с волжской дали
Желал разбить герою нос.
Служивый начал с речи грозной.
«Охолони орел донской
Напьемся влаги смертоносной
Не смей играть чужой судьбой.
Царь батюшка тебя затравит
Как травят волка на Руси
Свинцом тебя стрелец погладит
Сожжет донской предел земли.
28.
На эту речь Степан ответил:
«Угрозой мне грозишь чудак?
Еще хоть слово, лютой смерти
Дарить ты будешь четвертак,
Чтоб избежать ее персоны.
Мой гнев суров, но справедлив.
Я суд вершил на честь короны!
Андрей Унковский подл и лжив!
Катись отсюда черт презренный!
Мое терпенье  утекло!
Посеяли вы перемены
Пожнете то же видит бог!
Степан схватил клинок свирепый
Хотел рубить всех и терзать!
Достал пистоль, осатанелый!
С казачеством прогнал всю рать!
Опять без крови вышло дело!
Не ждал такого Видерос –
Он извинился и не смело
Ушел из града жарких гроз!
29.
Октябрь месяц начинался
А мой герой шагал домой
Пугнув на Волге власти царство
И взяв крестьян на Дон с собой.
Летели дни, как стая уток.
Их описать я не берусь.
А то не выдержит рассудок –
Ведь на пере пылает Русь.
Скажу лишь, что, пройдя град Паншин
В пути испив казацких благ
Донское войско гордым маршем
Пришло на остров. Он как мрак
Пустыней веет средь раздолья
Без страха, боли, лишь покой
Он в душах шьет, как ласки моря
Повсюду пахло той землей,
Что заставляет биться сердце
Волнует кровь и плавит мозг.
И в той земле, на каждой дверце
Замков не сыщешь, как и розг.
30.
На этой вольнице пустынной
Степан воздвигнул крепкий стан.
Душа его живой лучиной
Светила яро казакам.
Никто из них в родные избы
Идти по воле не желал.
Крепили стена, но подлизы
Порою рвались на кинжал.
Куда ж без них? Любое племя
В себе несет добро и зло.
Какое вложишь в землю семя –
Такое будет деревцо.
Злодеи есть среди России,
Среди кавказцев и грузин.
И там и там кричат витии,
Чтоб ссор явился исполин.
На этом слоге мой читатель
Позволь закончить мне главу.
Ты самый верный созерцатель
Моих стихов, в моем веку.

Глава пятая.
1.
Пред тем, как я вернусь к сказанью,
О смуте слово прошепчу,
Что жгла Россию своей дланью,
Как подобает палачу.
В стихии этой мало света,
Но много крови, да густой!
Она полна огня и ветра
И дышит ядом с кислотой.
Но жизнь – арена парадокса.
И смысл шьет она во всем.
Качает воздух мать березка
То мокнет грешник под дождем.
Я Пушкину – владыке лиры
Хотел бы с жаром возразить
Любой злой бунт и ада силы
Живут со смыслом – научить!
Бунт беспощаден, кровожаден
Поспорить с этим не могу!
До душ людских он крайне жаден!
Но смысл бродит и в бреду!
2.
Крепилась сила за Степаном –
Росла орда из душ живых.
Уж тыщи шли за атаманом,
Грозясь сгубить бояр скупых.
Сомнений рой ушел в забвенье
Запахло кровью и враждой,
Над Русью веяло затменье
Роптала знать. Стращал разбой!
Народ взбивался в злые стаи.
Желал он воли и земли!
Как жаждут солнца Гималаи
Как жаждут топлива огни!
Взамен на это власть бесилась
Порола розгами людей!
И с вором русским не резвилась
Карала жутко без страстей.
Металл горящий лили в глотку
Мошенникам и всем, кто крал.
Народ со смертью шил помолвку
«И сатана там правил бал!»
3.
И в эти дни убийств и смуты,
Весна цвела, как бы смеясь
Над болью жуткой. Рвала путы
Зимы коварной, точно язь,
Что сети рвет с могучей силой,
Стремясь к свободе и теплу.
Дон жил под каменной эгидой
То бишь во льдах и их плену.
Он криком сжег свое плененье
Рванул, как в теплые года!
Весны прекрасное явленье
Природу вывело из сна!
Деревья жизнью наполнялись
Пчела уж сеяла цветок!
Поля светилом оживлялись
И родников искрился ток!
Повсюду живность верещала!
А хор из птиц пел про любовь!
И синь небесная ласкала!
Глаза всем зрячим вновь и вновь!
4.
И сей рассвет сулил тревогу,
А с ней и бури перемен.
Не только людям, но и богу,
Что до сих пор не встал с колен,
Держа на шее прегрешенья,
Пороки, грязь, сплошной обман,
Что породил венец творенья –
Красотка Ева и Адам.
И глупо сваливать на черта
Войну, болезнь и нищету.
Вся эта дрянь второго сорта
Всегда тянула нас ко дну.
И мы боимся всем признаться:
«Во всем виновен человек!»
Мы любим грех, мы любим драться!
Такое любит каждый век.
А потому мы будем святы
Таков закон, таков удел.
Судьба и Черт лишь виноваты
Мы ни при чем, мы не у дел!
5.
Степан был чужд всем заблужденьям
Он верил в силу и себя.
Он отвечал за прегрешенья
Он был достоин сил вождя.
Отрекся он от прошлой жизни.
Идея в нем уж расцвела
Она коснется всей Отчизны.
Она утопит силы зла!
И пусть погибнет он в мученьях!
Идея будет жить всегда.
Она основа для творенья
Ее не трогают века.
Свобода жить должна в народе!
В его словах, в его судьбе.
Фемиде должно быть на троне!
Как Богу в небе и душе!
В таких условьях правда будет!
Воскреснет равенство и честь!
Никто о главном не забудет –
Любовь и дружба все же есть.
6.
Герой мой времени не тратил.
Семью тайком всю перевез
К себе на остров, без заклятий
Простой смекалкой, тайной звезд.
Теперь кров Стеньки был овеян
Семейным счастьем, добротой.
Он был улыбками засеян,
Любовью светлой и густой.
Жена Алена лаской грела
Его постель, его покой.
В сынке – Афоньке сила спела.
Малец рос дерзкий и лихой.
Родной брат Фрол о приключеньях
Степана спрашивал, смеясь.
Бледнел с историй о сраженьях
И закипал от слова «князь».
Но в этой неге Стенька помнил
О государстве и царе,
Что о казачестве злословил,
Пытал свободу на огне.
7.
И рядом с островом был город –
Черкаск – обитель казаков!
Там жил Степана тайный ворог –
Глава сильнейших степняков.
Он другом был отцу Степана
«Корней – разумнейший хитрец!»
Так звали батьку атамана,
Что жил как волк среди овец.
Он перед властью унижался.
Царя за бога почитал!
Перед стрельцами пресмыкался,
В душе его угас пожар.
Его раздуть не стремился
Лишь брюхо снедью набивал
Огнем и смертью он напился.
Когда в глазах горел оскал
Бодрящей юности и силы
Теперь же стар свирепый волк
Он ждет со страхов зов могилы,
Забыв про честь и светлый долг.
8.
Сейчас Сидел он с другом Стеньки –
Минаев Фрол с ним мед делил.
Так меж собой шьют сплетни змейки,
Таясь от пламени кадил.
«Степан задумал бунт кровавый!
Скопил уж силу в тишине!
Он хоть и друг, но друг поганый
Такой не надо дружбы мне!
Он выступать намерен скоро,
Но я не глуп, с ним не пойду.
Служил ему я верно, долго!
За бунт гореть ему в аду!
Но раз подвел его, я помню –
На персиянку грех навел!
И совесть кормит меня солью –
Мне тяжко с тех далеких пор…
Его идеи, мысли, тянут
Людей на смерть и грозный бой!
Из-за безумца все полягут.
Сейчас затишье пред грозой!
9.
Вещал уныло Фрол Минаев,
Глотая крепкий, жгучий мед,
Себя в душе давно облаяв
За то, что в дружбе он урод!
Как ни крути – любил Степана,
Но бунт вершить он не хотел.
Петли боялся, как дурмана,
Как лось страшится грозных стрел.
«То, что поведал мне -  не ново…
Мой крестник – сильный атаман.
Его не свяжешь – нету спора.
Он нас отправит к праотцам!
Попробуй речью урезонить
Его горячий, бурный нрав!
Попробуй друга упокоить!
Ведь как-никак, но ты же прав!
Нельзя на власть идти химерой.
Она не стерпит мятежа!
От Стеньки пахнет адской серой,
Как от подземного пажа!»
10.
Ответ держал Старик коварный,
Терзаясь думой о царе:
Что скажет тот, ведь бунт кровавый
С Черкаска веет – быть беде!
А Фрол уж вечером глаголил
Степану другу о резне,
Что не подарит людям воли,
А только боль и смерть в войне
«Я не пойду с тобой в могилу.
Я не начну вершить разбой.
И ты остынь. Убавь ту силу,
Что в бой пойдет лишь за тобой!»
«Пошел ты прочь, мерзавец грязный!
Ты тайно предал друга вновь!
Отныне враг ты мне опасный!
Беги, а то прольется кровь!»
И Фрол ушел, он знал Степана.
Тот мог убить его в сей миг!
Но и жалел он атамана:
«Убьют тебя средь стрел и пик!»
11.
А мой герой, до этой стычки
Людей с округи собирал.
Он к их сердцам искал отмычки.
Замок сей с легкостью ломал.
К нему примкнули атаманы –
Средь них сильнейший – Васька Ус.
Желали все набить карманы,
Расшевелить клинком всю Русь!
Степан на утро, после ссоры
С Иудой – Фролом был суров.
В душе тревожные аккорды
Рождали бури важных слов.
Настал тот день, когда отмщенье
Вросло в Степана на века
За русский люд, его плененье,
Поднял на бунт он казака.
И рать донская, словно море
Забушевала в гневе злом.
Она познала труд и горе
Крестьян простых в краю родном.
12.
И первый град, что предстояло
От супостатов очищать
Царицын был. Стрельцы там вяло
Несут всю службу. Надо брать
Сей город быстро и без спора
Гутарил стырь – хмельной старик.
Ему внимал Степан. Укора
Не выражал геройский лик
За пьянство другу. И осада
С игривым смехом началась…
Отпора не было. Услада
В казачьи души пролилась.
Стрельцов свои же били крепко.
Врата открыли казакам.
А те врага хватали цепко,
Кололи всех и по волнам
Пускали трупы – корм для рыбы.
Средь них бояре и князья
Покой нашли на дне пучины –
Погибли с честью! За Царя!!!

13.
Но Разин знал, что подкрепленье
Давно идет к его врагам,
В душе вдруг вскрикнуло смятенье,
Он посмотрел в глаза богам.
И в их очах он видел гибель,
Своей запятнанной души.
Он видел смерть, он видел ливень,
Что кровью смыл его мечты.
Но человек, в чьем сердце – пламя
Идеи грозной, как гроза,
Несет божественное знамя –
Пред ним склоняется судьба…
Пред ним склоняются и боги,
Их взгляд не тронет его жизнь
Он сам найдет свои дороги,
Очистит их от мерзкой лжи…
Отбросив хмурую тревогу,
И всколыхнув огонь души,
Степан стал сам подобен богу,
Что держит в длани все миры…




14.
Все те сраженья, мой читатель
Я не берусь вам показать…
Там крови много, мой приятель…
Мне слов не хватит – описать.
И рифма с образом – туманы
Не втянут резкости в строку.
Есть шанс один – открыть все раны
И кровью мазать по листу.
Тогда и грянет сила в слове!
И вы увидите всю боль,
И весь тот ад, что жил в народе
И в мятеже. Но сыпать соль
С пыльцой металла вперемешку
В роман свой сильно не хочу.
Ведь сердце высохнет. И пешку
В Игре я двигать не смогу…
А потому, пером нетленным
Я опишу лишь вязь побед
Бунтовщиков. И постепенно
Закончу казнью свой сюжет.
 


 15.
Отбросив силы подкрепленья,
И потеряв в бою друзей
Степан сгорал от сожаленья
К тому, кто пал среди камней…
Погиб дед Стырь – старик лукавый.
И эта мысль, как злой огонь
Сжигала сердце, брызжа лавой –
Гнев издавал протяжный вой…
Степан решил поминки справить.
И другу милость оказать –
Отпор дать собственной печали
И гнев свирепейший унять…
Устроил реквием из крови –
Камышин в пламени рыдал…
Он сжал сей град в своей ладони
И в пепел черный искромсал…
Вся знать была убита в муках
А пепел града смыт рекой…
Была довольна смерть – старуха
Своим трудом… своей жатвой.




16.
А  после этой грозной тризны
Познала Астрахань весь гнев
Своей простой, больной Отчизны -
Терзал змею голодный лев!
Сей град был взят под крики стали…
Князь Прозоровский был в плену.
И казаки расправы ждали,
Над тем, кто сплел сию вражду…
«Несите, братцы шубу нашу!
Ведь князь любезный весь продрог!
Возьмите мне сиухи чашу,
Вина для тех, кто из острог»
Кричал хмельной от крови Разин.
В его глазах сверкали льды…
И хлад сей был, как бред опасен –
Опустошал моря души…
Лишенный царственной эгиды,
Князь Прозоровский был одет
Для униженья в шубу… Жилы
Его рвались от этих бед…




17.
Степан повел на колокольню
Врага ослабшего. И там,
Сверкнув глазами по раздолью,
Он бросил князя к казакам.
Упал безжизненной тряпицей
Боярин жалкий, как Пьеро,
Покрыл кровавой черепицей
Землицы горсть, сломав нутро…
В тот день Степан отправил многих
И в ад и в рай. Кого куда!
Ушли в забвенье все тревоги…
Гремела пьянка до утра.
В Саратов взгляд глядел свирепо –
Туда направился герой…
Град сдался сразу – без банкета
То бишь без крови проливной…
Самару тоже взял мятежник.
Там погулял он от души.
Как демон праздности, как грешник
Творил он жаркие пиры…




18.
Весь центр Волги был под дланью
Слепого в гневе мятежа!
И Русь была покрыта бранью,
Как крыты кровью черепа,
Которых в русском, щедром доле
Полным полно. Ведь глас врагов
Звучал на нашем чистом поле,
В лесах суровых, средь ветров…
Наш царь тишайший громко молвил
Своим дворянам и стрельцам:
«Пусть сгинет, черт средь алых молний!
Пусть сляжет в землю к мертвецам!
В Симбирск идет, бунтарь проклятый
Под ним его и надо взять!
 Пусть пострадает виноватый
За всех купцов и нашу знать!
Пусть Долгорукий и Урусов
Выходят в путь, да поскорей!!!
Ведь честь страны великорусской
Должна карать злых бунтарей!»




 19.
Мятеж в Симбирск переместился.
Князь Борятинский подоспел…
С Казани к бунту он явился
И бой свирепый уж поспел…
И началась презлая сеча
Толпа с толпой слилась в огонь
Была кровавой эта встреча…
Все пили кровь и ели боль!
В итоге битва надломилась…
Степан теснил шальных стрельцов.
Удача в бунт, в сей час влюбилась
Бежало войско от стрельцов.
Князь Борятинский шел к Тетюшам
Остатки войска вел с собой.
Он проиграл крестьянским душам.
То было принято судьбой.
В тот день, там жизнь жила со смертью
У града много полегло
Людей, что жили волей, честью…
Легли до ночи все на дно…

20.
С мерцаньем звезд, под лунной пылью
Пожаром вспыхнул ярый штурм…
Давно порос он ржавой былью…
Предсмертных криков вился шум…
Стена Симбирская трещала,
Но град хранила от убийц.
Огнем и камнем поливала
Казачий вал, усмешки лиц…
Степан, как вихрь всемогущий
Врывался в битву и крушил
Стрельцов, дворян, что сбились в тучи…
Они секли Донских громил…
И битва равной оставалась…
Но в спину вышли к казакам
Посланцы царские. Им жалость
Была не писана. К богам
Князь Долгорукий и Урусов
Крестьян справляли без затей…
И били Русы своих Русов…
Бежал кровавый там ручей…




21.
Разбили армию Степана
В одно мгновенье, в тяжкий миг,
Печаль съедала атамана.
Покрылся грустью твердый лик.
Бежал герой мой от сраженья,
Бежал, как зверь с ножом в груди.
Он слезы лил от сожаленья…
Не находил себе судьи,
Который мог бы наказанье
Придумать за свершенный грех!
За пораженье покаянья
Не просит будущий успех!
Погибли тысячи храбрейших
Напрасной смертью у стены
Симбирска грозного, средь злейших
Противников донской глуши.
Вся Волга с бунтом породнилась!
И там и тут пылал мятеж.
Там сила в пламени резвилась,
Рождая ворохи надежд.




22.
На Дон бежал бунтарь безликий.
Он думал – сила в казаках…
Но мощь обрел народ великий,
Что долго мучился в руках,
Испачканных в слюне и сале,
Покрытых кровью и вином.
В руках бояр, в тупом угаре…
Народный взор искрился льдом.
На Волге сердце бунта билось…
Лишь там Степан мог изменить
Ход мятежа и выжечь лживость –
Порвать отчаяния нить!
Но пренебрег народом Стенька,
Ушел на Дон – сзывать войска…
Сломалась хрупкая ступенька
Решений правильных. Война
Ошибок мелких не терпела -
Любая мелочь в ней важна.
Измена в доме долго спела –
Вот-вот начнется там жатва.




23.
Корней желал Степана ввергнуть
В темницу царскую давно.
Ведь крестник смел его отвергнуть –
Его совет, его добро!
Он знал, что царь весь Дон накажет
За бунт и дерзость казака.
Корней – подлец с великим стажем
Заждался блудного сынка
Когда есть выбор между братом
И процветанием страны –
Ее спасеньем, общим благом…
Здесь выбор прост – здесь смерть родни.
Так поступает верный лидер,
Даруя жертву небесам
За шаткий мир в жестоком мире,
За мощь державы. Стенька сам
Повинен был во многих жертвах.
Теперь же дом был западней.
И грустной стала песня ветра…
Запахло в воздухе петлей…




24.
Бросали Стеньку есаулы…
Бросал его казачий цвет.
Вокруг него скалились зубы
Улыбок тайных, как секрет.
И слаб был глас его могучий…
Его посулы – грязь и пыль.
И взгляд его до боли жгучий
Погас, упавши в тьму и быль.
Живой мертвец явился к дому.
Его там ждал Корней и Фрол –
Отец по церкви, друг по Дону…
Для них накрыт был праздный стол.
Вокруг сгрудились, словно волки
Хмельные вражьи казаки.
Пистоль под стол легла… «Подонки!
Забыли честь, закон степи!»
Так думал Стенька, улыбаясь…
Жену позвал – просил налить
Гостям, себе. Он, усмехаясь
Готовился врагов сгубить.




25.
« Привет, мой крестный! Как дела-то?
Давно не виделись, друг Фрол!»
«Живу прекрасно и богато,
Как сам живешь – покажет стол?»
Степан велел жене сготовить
Вкуснейших яств и терпких вин…
Он знал – пришли его неволить.
Польется на пол злой рубин…
Степан готов был к этой встрече…
«Давайте выпьем за любовь,
За честь и Дон, чтоб был он вечен!
И за младую нашу кровь!
За то, чтоб не было предавших…
На нашей вольнице святой!
Почтим же память в войнах павших…
Глотнем вина за их покой!»
Сказал Степан и глянул остро
На бывших братьев и друзей…
Их лица были крыты воском –
В глазах лишь страх и вой степей…


 

26.
Замешкались иуды  в страхе…
У всех пистоли под столом.
Сидят, как пленники на плахе
Перед суровым палачом.
Ведь православные пьют водку,
Держа лишь правою рукой
Стакан иль рюмку. Дабы богу
Виднелись вера и чужой.
«Ну что застыли братцы? Пейте!
Давайте выложу пистоль,
Раз так боитесь. Пожалейте
Погибших в битвах. За их боль!!!»
Степан смотрел, как есаулы,
А с ними Фрол, отец – Корней
Пистоли клали без халтуры
На стол дубовый без затей.
Когда все разом потянулись
За тем напитком, что горит,
Степана губы растянулись
В усмешке хитрой, как гамбит…

27.
Мятежник грозный вынул шашку -
Срубил кого-то, взял пистоль…
И зашагала б смерть вразмашку.
Да только женская ладонь
Плечо сдавила атамана.
Жена Степана отвлекла.
Свалили хитрого смутьяна
И в том была его беда…
Пинали Стеньку в гневе яро,
Пока не вырубился тот.
Корней сказал с пугливым жаром:
«Связать сынка. Ждет эшафот!
Такому дьяволу на свете
Нельзя не жить, не пить, не есть!
Он за грехи свои ответит!
А их – то нам не перечесть!»
И в это время сон небесный
Прокрался в Стенькину главу…
Во сне горел огонь чудесный
И падал с неба, на траву…

28.
Земля трещала, воды бились
Об скалы вечные, как бог.
Внизу потоки крови лились –
То плакал сказочный народ!
Степан стоял на той вершине,
Куда стихия не могла
Прорваться с боем. На равнине
Он зрел народные уста,
Что грязью, кровью все покрылись.
Они глаголили: «Степан!!!
Мы за тобой в войну пустились,
А ты надежд не оправдал!!!
Погибли тысячи невинных!!!
Свободу нам ты не принес!
И взгляд очей твоих орлиных
Не видел наших горьких слез…»
Слеза кровавая скатилась
С щеки Степана на рукав.
В нем жизнь об смерть в сей час разбилась…
И на колени он упал.




29.
«Прости меня, народ мой бедный!!!
Повинен я во всем… во всем…
Для воли я хотел победы!
Гореть мне адовым огнем!!!
Рождаться дети будут в рабстве,
А мужики лизать сапог
Господ богатых в государстве.
Я делал то, что только мог.
Но даже я не смог исправить
Судьбу грядущих темных дней.
И человек лишь будет править,
А не закон для всех людей…
Я верил в то, в что должен верить
Любой идейный патриот!
В свободу, честь, закон и древний
Свод правил божий. Кровь и пот
Я проливал ручьями, правда
За гром идеи и народ!
И ваши слезы, как отрава
Терзает сердца уголек!




30.
И вера та, что в сердце бьется
Со мной в могилу не уйдет!
Великий дух в Руси проснется
И затрещит небесный свод!
Я лишь искра грядущей силы!
Мы рождены на той земле,
Где злой клинок и ваши вилы
Не раз сойдутся в тишине.
И Русь была, и есть, и будет!!!
Кровь предков свергнет чужаков,
Коль те затронут наши судьбы…
Порвутся цепи злых оков…
Я верю в это! Верьте тоже!
Гордитесь собственной страной!
Не государством! Ведь не гоже
Гордиться пастырем. Больной…
Больной у нас пастух, собратья!
Он сам, как волк – терзает нас.
И в этом наше есть проклятье!
И я устал… пришел мой час.»




Эпилог.
Позволь, читатель благородный
Мне повесть казнью завершить…
Москва, как рой неугомонный
На площадь стала выходить.
На красной улице сверкали
Глаза детей и стариков.
Все бунтаря здесь ожидали,
В тени таился эшафот…
Степан спокойствием был полон.
Он знал, что смерть – всего лишь сон.
И в небе каркал грозный ворон.
Степан шагал, как царь на трон!
За ним влачился брат разбитый…
Фрол Разин знал – ему не жить…
Степан хромал, в себе забытый.
Он смог свой страх в душе убить.
Одна лишь мысль его терзала:
«Что будет дальше? За чертой?
Конец ли это? Часть финала?»
Все было решено судьбой.




Помост под ним скрипел и плакал.
Он взглядом жег кремлевский двор…
Не слышал он дыханья брата…
Не слушал длинный приговор.
Лишь посмотрел на башню грозно,
Вложив во взгляд всю боль и мощь…
Отвел взор царь от силы звездной,
Что нес в себе казацкий вождь.
Степан три раза поклонился,
Избегнув кремль и царя.
С усмешкой вдруг перекрестился,
Заговорил, себя казня:
«Прости люд русский! Пораженье
Свобода ваша понесла…»
Палач вскочил в одно мгновенье –
Свалил  Степана без труда.
Четвертованье вышло тихим...
Степан ни стона не издал.
И головы взор страшный, дикий
В последний раз толпу сковал…

00:27, 19.11.2012.
Г. Краснознаменск.