Воспоминания и размышления. Хлеб

         Воспоминания и размышления. Хлеб.

         Написал слово – хлеб и задумался. Какое ёмкое слово. Сколько в нем силы и жизненной энергии. Слово, которое не имеет синонима, а сколько от него производных. И какие ёмкие русские пословицы сложились вокруг этого слова:  Хлеб – всему голова. Хлеба  нет, и друзей не бывало. Хлеб везде хорош: и у нас и за морем. Хата бела, да без хлеба беда. Хлеб в пути не тягость. Хлеб да вода  - здоровая еда.

Но вот русские пословицы начинают отражать определённую тревогу: Горек обед без хлеба. Есть что слушать, а нечего кушать. Голодному хлеб на уме.
Отсутствие хлеба, или его дефицит порождают мрачные настроения среди людей, и это отразилось в малых формах русского фольклора: Голод  не сосед, от него не уйдешь. Голод живота не пучит, а легко ходить научит. Голод не угар, от него не переможешься. Умирать ладишься, а хлеб сей.
         Такие настроения среди людей витают во времена массовых неурожаев и мировых войн.

Моему поколению россиян пришлось испытать чувство голода во время Отечественной войны 1941-45 годов.

Конечно, все мы едим хлеб с малых лет. Но многие ли задумались над тем, что хлеб объект общения, что это продукт первой необходимости с его ароматом, теплом, вкусом, цветом, наконец, с его формой выпечки и пропечённости.
Такое чувство общения с хлебом и ответственности за его сохранность я ощутил, будучи первоклассником в первый послевоенный учебный год.

Тогда, на станции Сусоловка на севере Кировской области, в школе выдавали учащимся каждый день по хлебным карточкам двести граммов хлеба. И каждое утро, когда мы с сестрой отправлялись в школу, получали от родителей строгий наказ, полученный хлеб обязательно принести домой, а не съедать его по дороге.
После уроков, в коридоре вдоль стены выстраивалась подвижная, как ртуть и шумливая, как базар – очередь.

Все нетерпеливо ждали подхода к женщине, у которой поверх зимней одежды был, накинут белый с засаленными на животе пятнами передник. Перед женщиной-продавцом на столе стояли весы-уточки, носы которых постоянно были в однообразном движении: вверх-вниз, вниз-вверх. На одной половине весов, в чашке неизменно лежала маленькая гирька.  Её стационарное присутствие повышало производительность труда продавца, менялась только масса товара на противоположной чашке. Носы уточек на мгновение останавливались друг против друга, как в поцелуе, и вновь расходились: вверх-вниз.

Продавщица ловко ловила этот момент поцелуя весовых уточек и ловко левой рукой сбрасывала товар в расставленные пригоршни детских рук. После этого женщина сурово произносила одно слово: следующий, и счастливый обладатель полученного товара исчезал в серой толпе ожидающих своей очереди школьников.
В правой руке продавца тускло мелькал большой широкий нож, движения продавца были уверенными, нож отваливал от черной громадной буханки очередной ломоть толщиной не более двух сантиметров, который с шумом падал на чашу весов.

Следующий, -  гремело слово над головами очереди, и все повторялось с начала.
Очередь бурно обсуждала полученный товар впереди стоящего школьника. Что ему досталось: ломоть из средины буханки, или горбушка от первого и последнего среза хлебного кирпича?

Удачей считалось получить пайку хлеба с маленьким довеском. Довесок разрешалось родителями съедать тут же в школе, а это было так важно для почти всегда пустого желудка.

Горбушка была тёмно коричневого цвета и всегда пропеченной частью буханки, её можно было долго катать во рту вместо конфетки.

Но вот и подошла твоя очередь получать хлеб. В руках ломоть черной вязкой массы, которую если неосторожно сожмешь, то она склеится и  превратится в лепёшку, которой уже никогда не вернётся прежний вид.

С каким вожделением смотрели все школьники на целые буханки хлеба, лежащие на столе подле продавца. Буханки были большими, весом не менее двух килограммов. Верхняя корка всегда была черной, как уголь и состав хлеба был не однородный, а всегда с какими-то добавками мякины или размолотых семян других растений.

Но и такого хлеба не хватало. Положение ещё усложнилось, когда в 1946 году отменили хлебные карточки для всех граждан страны, не связанных с промышленным производством. В эту категорию людей вошли все иждивенцы: дети, старики, инвалиды, которых после войны было очень много, работники всевозможных артелей, о колхозниках и говорить нечего, они и во время войны не имели права получать хлебные карточки.

Выживали за счет всевозможных постных похлёбок, овощных щей, киселей, картошки, о которой нужно вести отдельный разговор.

В нашей семье бабушка делала мурцовку. Мурцовка – это кипяток из самовара заправленный растолченным зеленым луком и небольшой порцией растительного масла. Потребление мурцовки всегда сопровождалось бабушкиными философскими притчами: Мурцовки-то хлебай больше, а хлеба меньше – сыт будешь.

В декабре 1947 года в стране отменили карточную систему и провели денежную реформу. В ходе денежной реформы заменили всю бумажную массу, но медные деньги от копейки до пятака оставили в обращении в прежнем номинале, эти денежные знаки поднялись в цене. Представляете, одна копейка стала гривенником, а пять копеек - полтинником.

В доме, как всегда, перед отцовской получкой денег не было, и отца дома не было, он был в командировке.

Какой в семье получился ажиотаж, когда по радио объявили об этой реформе. Все члены семьи бросились на поиски медных денег. Вывернули все карманы во всех видах одежды, заглянули во все щели. На столе оказалась кучка меди, достоинством в полтора рубля. Богатство.

До реформы килограмм хлеба по карточкам в магазине стоил тридцать рублей, по новым ценам полтора рубля давали нам право купить свободно полкилограмма хлеба.

В магазин за хлебом, конечно, отправили меня. В магазине теснилась глухая, тёмная, молчаливая толпа народа. Но очереди за хлебом почти не было, так как и денег наличных у заполнивших магазин людей тоже не было.
Людей в магазин привело любопытство: как это необычно за столькие тяжелейшие годы войны, впервые в свободной продаже черный, не пропеченный с различными примесями – Хлеб.

Когда подошла моя очередь, я вытряхнул из варежки на чашку весов все достояние нашей семьи, и мне взвесили не ломоть, а полбуханки хлеба, целый килограмм, как выяснилось уже дома. Продавщица не считала мелочи и отпустила целый килограмм. В доме был восторг. Ни кто не пошел возвращать лишние граммы хлеба в магазин. Все пришли к единому мнению: продавец не останется внакладе.

Бабушка заварила мурцовку. И как-то странно, её философия изменилась. Хлеба-то ешь больше, а мурцовки меньше – сыт будешь, - заявила она.

Жить стало легче, жить стало веселей.

Но до сытой жизни было ещё далеко.