Горький аромат фиалок Ч 2 Гл 11

11

     Цветов не терял времени зря. Он уже переговорил с акционерами о племяннике покойного Романа Владимировича и сумел убедить их в том, что племянник этот – подставная фигура Кантемира Шейхова.
    - Никаких родственников у Романа Владимировича отродясь не было, - говорил он очередному акционеру, - И даже если допустить это, то как можно объяснить более чем странное поведение старика перед самой своей смертью? Лишить наследства родную дочь! Внуков! За что? Почему?
     Геннадий Аристархович делал паузу, для того, чтобы собеседник поразмышлял над этими вопросами, чтобы тот легче принял последующее утверждение:
       - А потому только, что он впал в маразм и оказался под влиянием Шейхова. Это он измыслил племянника Романа Владимировича, через которого теперь будет властвовать над компанией. Но мы не дадим ему эту власть.
      И очередной акционер соглашался с ним – нет, не дадим властвовать Шейхову! Восстановив всех акционеров против ставленника Шейхова, Цветов связался с Надеждой Романовной, и они вновь встретились, там же, на последнем этаже отеля «Метрополь», в отдельном кабинете на самой вершине небоскреба.
     - Итак, вы уверены, что все акционеры выскажут недоверие моему кузену? – сказала Надежда Романовна, сверля собеседника глазами. Но того нелегко пронять такими вещами. Цветов лишь усмехнулся, отворачиваясь от нее, словно бы для того, чтобы взять сигару из коробки.
     - Да. Но вы же понимаете, что наше недоверие ничего не изменит. Вот если б вы как-нибудь сумели раздробить контрольный пакет… вот тогда разговор был бы совершенно иным.
      - Конечно. Завтра кузен вступает в права собственности. И, как вы знаете, должен будет написать завещание. И…
      - Вы надеетесь, что ваш кузен завещает вам часть акций? – Цветов ехидно сощурился и рассмеялся.
      Надежда Романовна уставилась на собеседника своими холодными глазами, но тот вновь проигнорировал этот взгляд.
      - Да, надеюсь.
      - Зря надеетесь. У него ведь есть жена.
       - Да, есть жена. И не только. Оказывается там, в России, то есть, там, откуда он приехал, у него осталась дочь. Но я все же надеюсь на свою долю.
      Цветов пожал плечами. Он решил запустить пробный шар, попытаться понять, до каких пределов может дойти эта женщина в погоне за своей долей акций.
      - Ну, хорошо, этот ваш кузен завещает вам часть своих акций – и что? Что это нам дает? Ведь он, как я понимаю, не собирается умирать.
      В этот раз отвела глаза сама Надежда Романовна. Она подумала, что если бы… если б только кузен завещал хотя бы несколько акций ей, то дело было бы в шляпе. Она бы нашла способ умертвить, не собирающегося умирать, человека. Но она не такая дура, чтобы трезвонить об этом на весь остров. Поэтому пожала плечами и высказала банальную фразу:
    - Все мы смертны.
     Цветов только хмыкнул.

      Владимир проснулся, как всегда рано. Юлия посапывала рядом. Он осторожно, чтобы не разбудить ее, встал и прошел в туалет. Потом спустился в холл и сделал зарядку. После чего принял душ, быстро оделся и позвонил Шейхову. Тот отозвался сразу. Сказал, что пришлет автомобиль. У Владимира был свой автомобиль, он уже делал вылазку в город, но ездил неуверенно – левостороннее движение. Тут все было наоборот.
      Остров до второй половины прошлого века был под властью британской короны, и вот результат – руль справа, движение слева. Оказалось, что нужно еще изучить английский язык – на острове Надежды жили не только русские и эти два языка имели одинаковое хождение. А официальным все же считался английский – наследие колониального прошлого. Еще когда они ехали из аэропорта через весь город к умирающему дяде, Владимир обратил внимание на изобилие вывесок на английском языке. Русских названий супермаркетов было слишком мало, чтобы причислить население острова Надежды к русскоязычному. А вчера, при посещении офисов компании, Владимир обнаружил, что документация там ведется на английском языке. Шейхов был шокирован, когда Павлов признался, что ни бельмеса не понимает в этом мировом языке. По-видимому, по понятиям Шейхова, он с тем же успехом мог сказать, что не умеет писать и читать.
     - Как же так, Владимир Михайлович… – растерянно произнес он.
     - Вот так, Кантемир Всеволодович. У нас там также распространено двуязычие – но - казахский и русский. Правда, там сейчас делаются шаги к всеобщему изучению английского, но это лишь первые шаги. В школе нам преподавали немецкий. Но и из него я помню только две фразы: «Гутен таг» и «Ауффидерзеен».
      Шейхов хмыкнул.
      - Немцы здесь тоже есть, - сказал он, - Но даже они говорят на своем языке только в своих семьях. Так что вам придется выучить английский. Здесь вам, без знания английского языка, делать нечего.
      Владимир понимал, что придется засесть не только за учебники по английскому, чтобы без подсказок со стороны разобраться во всех тонкостях организации объектов компании, во всех этих хитросплетениях связей между подразделениями, банками и инвесторами. И кроме всего прочего он должен овладеть компьютером – уровень компьютеризации острова превзошел все его ожидания. Но он не унывал – учиться, так учиться!
     Вступление в права собственности начиналось довольно спокойно. В присутствии акционеров душеприказчик зачитал завещание Романа Владимировича, и при этом никто не проронил ни слова. Но когда Цветов обменялся взглядом с присутствовавшей тут Надеждой Романовной, она еле заметно кивнула, и тогда он заявил:
      - Я присутствовал при утверждении этого завещания. Но сомневаюсь в том, что Роман Владимирович составил его, будучи в здравом уме. Иначе он ни за что не стал бы завещать акции иностранцу. Я выражаю недоверие этому подставному лицу и категорически против того, чтобы передать ему в собственность контрольный пакет акций компании. Компания - слишком серьезное предприятие, чтобы вручать его судьбу в руки сомнительной личности.
     Цветов говорил на английском языке, но Владимир понял, что этот  акционер имеет что-то против него. Акционеры зашумели. Раздались резкие голоса против Владимира и некоторые предлагали передать акции Романа Владимировича его дочери. Когда голоса немного поутихли, душеприказчик возразил на чистом русском языке, так как был уже оповещен о том, что наследник Романа Владимировича не владеет английским. Об этом позаботился Кантемир Всеволодович.
     - Геннадий Аристархович! Господа акционеры. Выражая недоверие законному наследнику покойного Романа Владимировича Павловского, вы тем самым выражаете недоверие нашей конторе. А ведь наша контора имеет безупречную репутацию. Напомню, - ведь многие из вас являетесь нашими клиентами. Поэтому призываю вас к корректности. Я свидетельствую перед вами, и готов засвидетельствовать на Библии, готов засвидетельствовать и в суде, что, составляя это завещание, Роман Владимирович был в здравом уме и твердой памяти и отдавал отчет своим действиям. Да, он не дал объяснений своему решению передать акции своему племяннику Владимиру Михайловичу Павлову, да мы не были вправе этого от него требовать – он мог бы завещать свою собственность первому встречному на улице. Вот Кантемир Всеволодович может засвидетельствовать, что Роман Владимирович был в здравом уме, составляя это завещание.
     И он взглянул на Шейхова. Тот оглядел всех акционеров тяжелым  взглядом и изрек:
      - Господа! Вы можете проголосовать против передачи унаследованных акций племяннику Романа Владимировича Павловского Владимиру Михайловичу Павлову, но тогда вам всем придется судиться с ним. Вы понимаете, что в случае, если суд признает его полномочия законными, то вам будут предъявлены немалые суммы в качестве компенсаций. Владимир Михайлович вступит во владение контрольным пакетом, это бесспорно, так что советую вам воздержаться от опрометчивых поступков.
     И после этого он произнес:
     - А теперь можете поставить этот вопрос на голосование.
     Проголосовали за Владимира Павлова с перевесом в два голоса – акционеры не рискнули передать дело о наследстве в суд.
     Остальное было делом техники. Владимир дал снять отпечатки со всех своих пальцев, дал образец своей росписи, ему выдали личную печать и служащий банка принес оригиналы акций, чтобы новый владелец их принял лично и убедился в их целости и сохранности.
    Владимир не спеша знакомился с этими документами в абсолютной тишине. «Знакомился» было бы не точным словом – акции все до единой были составлены на английском языке. Он лишь просматривал их, делая вид, что читает. Так ему посоветовал Шейхов – пока что о том, что Владимир не владеет английским, знает он, душеприказчик… ну, и Надежда Романовна. Но она ничего не сказала. Правда, внимание ее, да и не только ее, было приковано к самим акциям. Все понимали, что стоит за этой внушительной стопкой плотной гербовой бумаги. Миллионы долларов! Целое состояние. Власть над империей по имени компания. Присутствующие бросали взгляды исподтишка на этого, атлетически сложенного человека с уверенными манерами, и иногда им казалось, что это сам Роман Владимирович, восставший из могилы и помолодевший на полстолетия.
     Когда Владимир закончил прием акций и поставил подпись под актом об их приемке, душеприказчик и председатель банка облегченно вздохнули. Акции были унесены, они вновь окажутся за семью печатями в спецхране, а церемония вступления в собственность должна завершиться составлением нового завещания. И вот тут-то взгляды всех акционеров устремились на Владимира и его кузину. Надежда Романовна, конечно, держалась. Но все заметили, как она побледнела. И когда на вопрос душеприказчика, кому же новый владелец акций завещает все свое состояние, Владимир сказал, обернувшись и взглянув на свою новую жену:
     - Весь пакет принадлежащих мне акций я завещаю своей дочери Павловой Алене Владимировне, которая сейчас проживает в Республике Казахстан. А остальное состояние, как то: дворец деда, Владимира Михайловича и виллу дяди, Романа Владимировича, и другие объекты недвижимости, автомобили и денежные средства в островных банках, я завещаю своей супруге Савенко Юлии Петровне.
     Когда они сели в автомобиль, Юлия надулась и отвернулась. Владимир усмехнулся – она обиделась. Он подумал о том, что ведь не прошло и месяца с того дня, когда они сидели в ее домике в Первомайском и она говорила, что согласна на все – хоть прислугой или наложницей, а теперь надулась оттого, что он не завещал ей контрольный пакет акций компании.
     - Юлия, - сказал он, тронув ее за плечо, - Ты зря дуешься. Я завещал эти акции дочери еще и потому, чтобы позаботиться о нашей с тобой безопасности. Ты уже смогла убедиться, что нас с тобой на этом острове поддерживают лишь два человека – наша кузина да Кантемир Всеволодович. Я не знаю, какой у него резон, и еще не совсем уверен в своей кузине, но если б я завещал эти акции тебе, то, возможно, подписал бы смертный приговор нам обоим. Ты понимаешь меня?
     Юлия молчала. Она думала. Да, конечно, Владимир прав, и очевидно, она ошиблась, решив, что он слишком доверчив и наивен. Оказалось, что это не так. И впрямь – если б он завещал эти акции ей, то тем, кто захочет их отнять, стоило бы убить Владимира и заставить ее отказаться от них при помощи угроз – как бы она смогла противостоять этим неведомым людям на этом острове, где у нее нет никого?
     Юлия повернулась к мужу и улыбнулась. Он обнял ее и притянул к себе. Поцеловал.
     - Умница! – похвалил он ее, - Ты все понимаешь с полуслова.
     И они дружно рассмеялись.