Димасик в деревне. Чужая собственность

Чужая собственность
Солнце дарило свои лучи, чтобы наполнить радостным теплом каждого, кто в то прекрасное утро покинул свой дом. И маленький Димасик, в поисках приключений и в ожидании приятной прогулки открыл створку калитки, как вдруг,
- Шшшш, шшш, - Что за страшный звук? Но мальчик видимо, уже знал ответ и среагировал почти мгновенно – раз и калитка вновь закрыта, а огромная серая птица пронеслась мимо намеченной цели вдоль разделяющего их частокола.
Диму больше не обманывал грациозный изгиб шеи. Это в первый раз, увидев гусей, он обрадовался знакомству и, представляя перед собой стаю лебедей, сообщил коротконогим переваливающимся с ноги на ногу пернатым, что они очень красивые. Не тут-то было; гуси толи не расслышали слов, толи приняли его искренние слова за лесть, только неожиданно окружили Димасика и из прекрасных птиц в его глазах превратились в клубок змей. Головы на тонких длинных шеях исполняли абсолютно «змеиный танец», а шипение аккомпанировало в такт их движениям, не оставляя сомнений даже для городского мальчика, в том кого именно подражала эта крылатая театральная труппа.
- Дима, а ты почему, гулять не идёшь? – поинтересовался дедушка, - День такой тёплый, погожий - гулять нужно! Здоровья на воздухе набираться!
- Там эти…гуси…выперлись. Не пройти никак, - с обидой вымолвил внук, так и не простивший птицам потерянного за оградой двора утра.
- Дак пойдём, я тебя провожу от них, - предложил дедушка, а Димасик сразу представил, как поведение гадких птиц изменялось в присутствии мужчины: «Конечно, они снова вытянут шеи, затем опустят головы, но теперь совсем без угрозы, словно поклон с почтением бодрым соседям». - Дима ещё больше разобиделся от такого проявления птичьего двуличия, и эти воспоминания привели к неутешительному выводу,
- Ты меня со двора проводишь, а назад я как проберусь? - И мальчик, вздохнув, снова спросил:
- Деда, а почему ты их со своей улицы не прогонишь?
- А как? Они же чужая собственность, как же мне их прогонять? Угоню их от нашей лужи, а они другую уйдут искать, Ивановым потом за ними бегать, или того хуже деревенский табун на пути повстречают, погибнут под копытами. Они понимаешь, взрослых то, не трогают, а мальцов у нас в переулке давно не бывало, вот и привыкли здесь пастись. Но ты не унывай! Я сегодня загляну к соседям, попрошу, чтобы пока ты у меня гостишь, они птицу не выпускали.
Только у соседей выяснилось, что не всё так мирно вышло как дедушка, предполагал. Хозяйка, на его просьбу совсем на крик перешла,
- Почему это мы должны птицу воли лишать? Да спокон веков не кому гуси не мешали! – словом, ушел от них Игнатыч не то, чтобы расстроенным так с неприятным осадком и с мыслями: «Ну, что бабы за наглый народ?» Однако настаивать на своей просьбе не стал. Другое дело был бы в семье Ивановых хозяин, а так из мужского у них только фамилия да отчества. «А не от их ли нрава?» - снова предположил старик и, открывая дверь своей избы, позвал:
- Дима, а пойдём-ка на рыбалку сходим?
Дважды внука звать не пришлось, все неприятности полностью позабыты и часа не прошло, как два рыбака закинули удочки в воду и приготовились ждать большой улов.
- Деда, а ты на что ловишь? – спросил тихим голосом Димасик, поправляя маринованное кукурузное зерно на крючке.
- На червя, - ответил дед шепотом. Они чтили традиции рыбалки, и даже не веривший в способность рыбы понимать человеческую речь Игнатыч признавал, что молчание в данном случае золото и был немногословен, от чего Димасик заскучал спустя час. Нет, конечно дедушка не принуждал его сидеть на месте и также смиренно молча перешел на кукурузное зерно, после того как Дима как тому казалось незаметно выпустил всех червей, просто дед был из тех людей про кого говорили «Рыбак», а Дима им не был.
- Проголодался, поди? – просил он у внука. В ответ лишь сдержанный кивок головы, словно открой мальчик рот и сразу вырвется просьба, закончить уже с этим процессом и придумать, что-нибудь по-настоящему интересное. Дед лишь молча, подал бедняге краюху хлеба и бутылку из под «Колы» наполненную молоком. Дима озадаченно изучил этикетку на таре, и с удовольствием приложился к горлышку бутылки, выпивая прохладный и стопроцентно натуральный напиток. Потом откусил немного хлеба и опять запил молоком. Вкусно невероятно.
- Деда, а ты кушать будешь?
- Нет, внучок. Я до дома дотяну, там у нас ещё пол кастрюли супа в холодильнике стоит. Сил у меня не так уж много, чтобы его осилить. На тебя вся надежда, - добавил он, не отрывая взгляда от спокойного течения реки, и снова надолго замолчал.
Недопитое молоко Дима положил в рюкзак. А вот хлеб попробовал поместить в карман, но не курточка, не штаны не имели таких больших карманов; поэтому засунув руку запазуху, он положил хлеб в рукав ветровки и продолжил операцию по спасению дедушкиного улова, так как пока он кушал, в садке уже появились две новые рыбы, размером с дедушкину ладонь.
Десятки комаров окружили мальчика со всех сторон и писклявым жужжанием объявили, о том, что солнечные лучи ослабевают и не жгут больше их нежные спинки и они уже готовы покушать. Дедушка, словно выйдя из транса, стал в буквальном смысле сматывать удочки.
- Дим, а рыбы то хоть сколько было?
- Двенадцать, - ответил мальчик, подавая деду пустой садок.
- Двенадцать…неплохой улов получился, - а про себя добавил, - «На уху, я этому защитнику природы рыбки завтра на рассвете поймаю, пусть думает, что из магазина», - и с довольным видом побрёл с пустым садком в сторону дома.
 У калитки мальчик остановился и дав обещание не опаздывать к обеду развернулся в обратном направлении. И снова услышал шипение, но не стал прятаться за калиткой, а достал кусок хлеба и отломил от него небольшую часть. Крошки получились крупные, заметные и гуси с громким «Га-га-га» стали их клевать, удаляясь от калитки и следуя хлебным крошкам, шли за Димасиком. И так до самой калитки в огород Ивановых.
А прикрыв за ними дверцу, Дима аж вздохнул с облегчением и, не опасаясь больше шипящей угрозы, пошел обедать.
- Что там за переполох у Ивановых? – спросил дедушка, прикрывая рукой глаза от ярких лучей предзакатного солнца. Он услышал крики хозяйки, «охи» и «ахи», громкое гоготание птицы и хлопанье крыльев за соседским забором.
- А там Деда одна чужая собственность другую чужую собственность склевала…
- Ах, ты ж сорванец, - сказал старик и поднял руку, но не для наказания, а только щёлкнул мальца по носу и подумал: «Повезло тебе, что я дед, а не отец, а то бы выдрал…И мне повезло, что есть, кому внука воспитывать, а я могу быть просто дедом», - закончил он мысль, но озвучивать её не стал.
- Дима, папка твой звонил, сказал, что завтра за тобой приедет. Соскучился, поди, по городской жизни-то?
А Дима, глядя как бабский отряд соседок из бабки, тётки, мамки и дочки гоняли по огороду гусей думал о том, что рядом с дедом мир не делился на части – на «детскую и взрослую». Здесь его не оставляли в детской для того чтобы сходить на работу или в ресторан. Они вдвоём с дедом просто делили между собой всё, что происходило: заботы и небольшие радости, работу и отдых. И в этом мире Димасик постепенно изменялся, он начинал чувствовать себя по-новому, как будто старше. И после сообщения деда, на миг, он почувствовал опасение, не потерять бы это «новое» в беззаботном детстве рядом с мамой и папой, но мысль была такой мимолётной и до конца не успев оформиться уступила волне радости от встречи с родными.
 
Конец.