Шорох в траве 11

11.

Два часа они летели на самолёте вместе с пёстро разодетой группой туристов. Майр переносил полет на удивление хорошо.

Аэропорт выстроили в пятидесяти километрах от Памятника. Сорок километров ехали на автобусе. Дальше автомобильному транспорту подъезжать строго запрещалось, как запрещалось находиться в воздухе частным летательным аппаратам. Поэтому экскурсанты сели в многоместный экскурсионный аэробус – на четырёхместный денег было жалко. Аэробус заученно взмыл к облакам.

Памятник был виден издалека. Кто-то когда-то пустил в небо восьмисотметровую стрелу то ли из камня, то ли из металла, под углом шестьдесят градусов к поверхности земли, гордо вознёсшуюся над нетронутыми лесами. А на самом конце этой стрелы застыл в прыжке конь, тоже из непонятного материала. Ветер развевал пышные хвост и гриву. Это был краткий миг безудержного движения. Конь парил над многометровой пропастью, зацепившись, как это ни невероятно, за кончик стрелы лишь краешком подковы. Никто не мог объяснить, как это он держится – три ноги в воздухе… И что же это за материал такой, несколько миллиметров которого держат грандиозное сооружение? Ноздри коня раздуты навстречу ветру, удила закушены, в глазах – пламя. Миг – и понесётся он по облакам, звеня подковами… Но это всё домыслы. Не менее интересен был всадник, гордо восседающий на нём.

Лицо его казалось зловеще красивым. Он свободно держался в седле; правая рука небрежно сжимает натянутые поводья, левая властно простёрта над дремлющей землёй раскрытой ладонью вниз – жест властителя всего сущего. Оба – и всадник, и конь, - в натуральную величину. Воистину шедевр творения неведомого древнего великого Мастера, созданного ещё тогда, года человечества ещё и в планах не предвиделось.

Сейчас было отличное время для осмотра Памятника – золотые искры вспыхивали и гасли на нём, волнообразно переливаясь. Аэробус медленно делал круги вокруг Памятника. Туристы увлечённо щёлкали фотоаппаратами.

Майр во все глаза таращился в иллюминатор, приоткрыв рот.

- Как тебе это, э? – спросил Лажа.

- Я ненавижу, когда меня поучают, - совсем некстати известил Майр. Он вглядывался в лицо Всадника, на котором читалась скука, презрение ко всему на свете и ещё нечто необъяснимое.

- Лажа, мне показалось… - шепнула Маки. – Ясно показалось, что Всадник немного повернул голову к аэробусу. Он как живой, вот-вот усмехнётся и дёрнет поводья…

- Да, людям никогда не достичь таких высот, такого мастерства… - немного завистливо сказал Лажа.

- И как будто повёл глазами… - не слушая его, продолжала Маки. – Мне даже как будто немного страшно…

- Не бойся, мы уже улетаем.

Было совсем темно, когда они явились домой. Дона расположилась в комнате Маки.

- Жара сегодня ну совершенно невыносимая! – жаловалась она. – Ночь, а тем не менее улицы всё ещё раскалены…

Они поужинали и улеглись спать. Долго никто не мог заснуть. Были открыты все окна и балконные двери, и всё равно оставалось невыносимо душно. Лажа недовольно бурчал, ворочаясь с боку на бок:

- Я на жильё в тропиках не записывался!..

Майр молчал и улыбался в темноте.

- Слушай, а откуда ты знаешь, что тебе не нравятся поучения? – вдруг вспомнил Лажа.

- Память.

- Ты что-то вспомнил?

- Да.

- Что именно?

- Морда этого человека, видимая раньше.

- У людей в основном лица. Но это не существенно. Кого ты имеешь в виду?

- Человек на животном.

- Памятник, что ли?

- Памятник.

- Не может этого быть!

- Я помню – я видел.

- Может, ты раньше видел Памятник?

- Я видел этого человека.

- И кто же он такой?

- Не помню.

- Ладно, тогда спи.

*  *  *

Солнце сошло с ума. Оно лило совершенно дикие лучи на изнывающую землю. Температура воды в реке поднялась до двадцати восьми градусов по Цельсию и не собиралась останавливаться на достигнутом. А между тем было раннее утро. Люди сидели по домам, не желая выходить на улицу. Жара была непривычной и неожиданной. Вода из крана текла отвратительно тёплая. Маки пошутила, что скоро не придётся чай кипятить. Дона отважилась отправиться к себе домой. Она позвонила Лаже уже из дома и сообщила, что пока шла, успела основательно сгореть, и у неё теперь болит нос, и на плечах выступили волдыри. Лажа посочувствовал ей на словах.

В полдень пошёл дождь. Капли испарялись в воздухе, не долетая до земли. Маки имела неосторожность выйти на балкон и выставить руку под дождь. Дождевые капли оказались самым натуральным кипятком. Вместе с дождём падали насекомые и птицы.

- Где-то я читал о таком, - сказал Лажа, доставая холодную запотевшую бутылку воды из холодильника. – Похожая картина. Там что-то с атмосферой было.

- Здесь не атмосфера, - тоскливо зевнула Маки. – Я тут новости смотрела… Никто ничего не понимает и объяснить не может. Резко увеличилась активность солнца или что-то в этом роде.

- Ха, я это и сам вижу!

- Не волнуйся, Лаженька, конец света уже не за горами.

- Плевать мне на конец света со столба рухнувшего! Хоть два конца света! Просто я не хочу, чтоб меня жарили на медленном огне! Не до такой степени я грешен!

- Ну, Лаженька, кому-то лучше знать.

Пляжи пустовали, вода в заметно обмелевшей реке – горячая.

На следующий день с деревьев начали осыпаться увядшие листья, словно пролетающая мимо осень невзначай погладила их своей рукой. Горячий ветер на улице играл пылью, сушил лёгкие. Выходить на улицу стало опасно. Маки и Лажа смотрели из окна на обугленный раздутый трупик собаки, неосторожно выскочившей из подъезда. И даже мух не было, чтоб ползать по нему. По дому брат с сестрой ходили в пляжных принадлежностях, а если бы не стеснялись Майра, то ходили бы, как прародители в раю. Да, они стали стесняться Майра, а почему – не могли понять. Майр в общем-то не изменился, разве что не жрал уже всё без разбору.

В потонувшем в зное и пыли городе царила тихая паника. Разогретые за день дома ночью не успевали остыть. Кондиционеры, как по команде, один за другим выходили из строя. Но что люди могли сделать? Магазины перешли на ночной режим работы. Люди ещё пытались что-то производить, хотя большинство уже поняло, что если так пойдёт и дальше, то вся суетливая деятельность человека совершенно не имеет смысла.

И везде творилось то же. Сохли все деревья и кустарники, и только трава, припорошенная мелкой пылью, нагло зеленела повсюду, где была свободная земля. Интенсивно таял лёд на полюсах, но никого полка это обстоятельство не волновало. Ну как же – тут вся зелень зачахла, кроме комнатных растений в горшочках и травы, а то – какой-то там лёд!.. Все разговоры на улицах в ночной час сводились к одному: от чего люди быстрее умрут – от голода ли, от жажды, от жары, от потопа, от недостатка кислорода… Но предполагалось, что произойдёт это, во всяком случае, не завтра и не послезавтра.

Рыба варилась в реках. Солнце – горящий зрачок неба – равнодушно взирало с высоты на свои деяния.

С большой задержкой пришло сообщение от родителей Маки и Лажи о том, что они возвращаются.

Вода стала поступать с перебоями, и Маки с Лажей набрали полную ванну и заполнили все ёмкости, какие только нашли в доме. Воду приходилось периодически менять: она портилась. Электричество пока было, да и телевизор работал. В лесных массивах, на полях свирепствовали пожары. Кувыркнулось несколько поездов – что-то случилось от жары с рельсами.

Кто-то сказал, что днём можно ходить под зонтиками, и некоторые поверили и проверили, но по телевизору передали, что несколько человек уже пострадали от своей доверчивости, и днём появляться на улице категорически запретили. Маки сама видела, как соседская девочка вышла с зонтиком во двор. Ей надо было всего лишь пройти в соседний двор к подружке. Синтетическая ткань разъехалась на спицах, а кожа девочки молниеносно покрылась волдырями, запузырилась, как горящая пластмасса, и вот уже Маки с ужасом смотрит, не веря своим глазам, на дымящиеся детские косточки.

- Оригинально, - сказал незаметно подошедший Майр.

- О чём ты? – испугалась Маки.

- Обо всём. Я не видел такого. Не огонь, но тоже хорошо.

- На месте этой девчушки мог бы быть ты, - Маки слишком устала от последних дней, чтоб испугаться окончательно и волноваться за кого-то чужого. Даже за соседскую девочку.

А ночью все увидели комету. Она стояла в чёрном небе, как обвинительно направленный перст. От этого было страшно.

Маки, Лажа и Майр ночью спали. Днём они заснуть не могли, лежали на сравнительно прохладном полу и пили совершенно невозможные количества воды, непрерывно таская из измотанного морозильника лёд. По вечерам, когда взбесившееся светило скрывалось, Майр выходил на полурасплавленный балкон и оттуда разговаривал с травой, а она шелестела что-то ему в ответ.

Как-то ночью, когда все в доме спали, на улице раздался странный стук, разбудивший и Майра, и Маки, и Лажу. Втроём они прямо-таки свесились с балкона. По проезжей части улицы ехал всадник на самом настоящем коне. Конь зашёл на клумбу и начал щипать траву, позвякивая уздечкой. Всадник внимательно наблюдал, как он это делает. По траве ходили волны; она судорожно подёргивалась и в ужасе шелестела. Майр спокойно смотрел на это всё с высоты.

Всадник поднял голову, и мерцающий свет чудом работающего фонаря озарил его лицо, показавшееся Лаже и Маки смутно знакомым.

- Недурственно, - сказал всадник глубоким бархатистым голосом. – Очень даже недурственно. Можно сказать, занятно. Надо придумать что-то получше, а когда надоест, закончить небольшой катастрофкой. Взяться, к примеру, за предметы, дрессировать их, угощать кнутом и бить пряником. И посмотреть, как моя возьмёт. У нас всё ещё впереди. Не забыть бы про предметы… В общем, закругляюсь я, детки. Вы были добры к ближнему своему, и я это учту. Счастливо оставаться, и приятных вам сновидений!.. Н-но, хватит жрать эту истеричку. Поехали!

Лошадь медленно побрела по улице, повинуясь крепкой руке всадника, и скрылась за углом.

Едва это произошло, как из-за горизонта, как гангстер в боевике, хищно выскочило солнце. Стоящая на балконе троица только успела заслонить руками глаза от ослепительного, невыносимо яркого света. Вопреки ожиданиям, они не загорелись.

На улицу высыпали полуодетые люди. Все они безнадёжно, отрешённо кричали. Трава предсмертно корчилась на клумбах, тоже крича по-своему. Молчали лишь Майр, Лажа и Маки. Им было страшно – о, как им было страшно!.. Но это оттого, что они видели ирреальную картину – сотни беспричинно вопящих людей – и не знали, что происходит. Весь город кричал. Солнце было везде, вокруг всей планеты, но оно только слегка пригревало. Непонятки, выражаясь языком Майра.

По небу расползлась сеть трещин, и оно чешуйками осыпалось вниз. А люди всё так же стояли и кричали. Вокруг плавало солнце, похожее теперь на голову гидроцефала. По земле ползла чёрная линия. Лажа тупо смотрел на неё сверху вниз. Лишь спустя некоторое время до него дошло, что это – тоже трещина, только трескаться начинает уже земля. Из трещины на секунду высунулся язычок огня, как язык змеи, разведывающей обстановку. И сразу скрылся. Только Лажа заметил его.

Вдруг земля покачнулась – так, легонько, почти неощутимо, но люди закричали ещё громче. Они стояли и кричали, и всё.

А потом всё рухнуло. Остался один дом, на балконе которого стояли Маки, Лажа и Майр. Возвышался дом на вершине бесконечно высокой узкой скалы. А они сначала даже не поняли, что произошло. Краткий миг – и ничего вдруг не стало. Смолкли крики. Вокруг переливался и тёк перламутр, исторгаемый сбрендившим светилом, а далеко внизу, в перламутровой мути, медленно, как во сне, падали вдоль скалы куски мира и раскоряченные крошечные фигурки людей.

- Я сошла с ума? – спокойно спросила Маки у Лажи.

- Не думаю, - так же спокойно ответил Лажа. – Просто мы подсознательно были готовы принять всё, что нас ожидает. Возможно, что где-то в этой мути есть такие же скалы с домами. Или даже скалы с отдельными людьми.

- Ты думаешь, в этом дело? Пора проснуться.

- Если тебе удобно думать, что ты спишь, я не имею ничего против. Да, слишком уж это для нас с тобой необычно. Но ничего страшного, ведь верно? Подумать только, какая лажа, конец света! Майр, а ты что скажешь по этому поводу?

- Игрушечно.

- Вот, точно! Ты, как всегда, на высоте… Хотя, что я говорю – мы с Маки тоже на высоте.

Издалека, из перламутровой бездны, долетел голос:

- Дальше, дальше, мой друг, не останавливайся на достигнутом! Волка ноги кормят!

- Я и правда не сплю? – жалобно спросила Маки. – Всё происходит на самом деле? Что же с нами будет, Лажа? Как жить дальше, раз мы всё равно живы?..

Что Лажа мог ответить? Он лишь молча обнял сестру за плечи и прижал к себе. И снова они услышали голос издалека:

- Дальше, дальше, торопись, двери закрываются и запираются! Следующая дверь! Спеши!

Майр несмело оглянулся и, толкнув дверь балкона, вернулся в комнату. Маки посмотрела туда сквозь стекло.
- Там никого нет, - растерянно сказала она.

- Пусто, - согласился Лажа.

- «…И тёмный ангел будет послан…» - почему-то вспомнила Маки. Уткнувшись в плечо Лажи, она тихонько заплакала.