Финиш Молодого целинника

ЦЕЛИНОГРАД, 14.12.1965. Вт. Отец сообщил: нашёл квартиру для обмена в Улан-Удэ, на у. Павлова 13. У республиканской больницы. Две комнаты 34,5 кв.м. Без учёта кухни и ванной.
22.12.65. Ср. Вчера прошёл прощальный бал МЦ в ресторане «Москва», у гостиницы «Ишим». За столом сидели друзья МЦ из клуба «Верность целине» Кучеровский, Банщиковы. До выхода последнего номера 9 дней, но сегодня проводили четверых – Колбаеву, Розенштейна, Подгурскую, Шина. В аэропорту многие плакали. А Таня Смелянская – навзрыд.
БОРТ ЛИ-2. 26.12.65. Телеграмма от Ю.Изюмова, зам. «Молодого коммуниста»: Срочно вышлите очерк о Темир-Тау». Пришлось лететь. Обещал.
ТЕМИР-ТАУ, ночь на 27.27.12.65. Остановился у Лазаря Карелина, архитектора, переехавшего сюда из Целинограда. В разговоре с его друзьями узнал о событиях 1960 г. Тогда была расстреляна демонстрация рабочих, возмущённых ужасными бытовыми условиями.
ТЕМИР-ТАУ, 27.12.65. Пнд. Утром в горкоме комсомола говорил с секретарём ГК Валентиной Филатовой. На заводе встретился с начальником штаба «Комс. прожектора» Иваном Петриком. На прокатном стане увидел, как многотонный красный слиток, проходя сквозь «зажимы», становится всё тоньше, принимая нужную форму. Любуясь процессом, подумал, что этот образ можно использовать как образ выковывания, закалки характеров.
Встретился с одним из руководителей цеха Нурсултаном Назарбаевым. Он молод, около 25 лет. Но у него, как у всех сталеваров, чувствуется «обожжённость» пламенем мартеновских печей и жаром стальных слитков. Жутко занятой, он внимательно выслушал меня и ответил на вопросы.
Эту запись обнаружил 35 лет, спустя, когда писал роман о МЦ. Как я удивился тому, что встречался с будущим президентом Казахстана, и пожалел, что не написал о нём тогда. Из-за выезда из Целинограда и обустройства в Улан-Удэ я не нашёл времени.
ЦЕЛИНОГРАД, ночь на 30.12.65. Пришёл из берлоги-46, где прошёл прощание с оставшимися младоцелинниками. В прощальной речи, которую Юра Чернов записал на магнитофон, сказал, что нигде больше у нас не будет такой редакции, как «Молодой целинник». Таких разных, непохожих друг на друга людей, которых буду помнить до конца своих дней.
И пусть это не покажется смешным, но:
Я, Владимир Бараев, перед лицом своих товарищей, клянусь – отобразить короткое, но большое плавание нашего корабля. Корабля, который уходит в историю, корабля, на котором нам уже не плавать. Не знаю, как, когда, но я сделаю всё, чтобы сдержать свою клятву!
ЦЕЛИНОГРАД, 31.12.65. Птн. 16.00. Товарный двор станции. Привёз контейнер, сдал, жду оформления квитанции. Два часа таскали с пятого этажа жалкое барахло. Не поместились круглый стол, бак, детская ванночка, ведро, кастрюли. Много места заняли книги, одежда, одеяла, матрасы. Помогли Лёня Мархаев, врач, которого я устроил на работу, и студент Баймурза, который достал мне студбилет на имя Аманбека Тургынбекова. Вроде даже похож на меня. Попробую улететь по нему. Столько денег ушло на контейнер, доставку на станцию.
Лёг в пять утра. Разбирал бумаги, укладывал вещи. Не вошли подшивки МЦ и «Спринта». Они так дороги мне. Чувство такое, что оставил ребёнка.

«Э-О-Э-Э-Й, АКМОЛА»
Поезд Караганда-Москва. 1 января 1966 г. суб. 11.30. На самолёт не хватило даже по студбилету. Выехали в 5 утра поездом № 91. Уложил детей, они тут же уснули. А я уснуть не мог, беспокоился, не продуло бы из окна Тиму, Олю.
Новый год встретили в полупустой квартире, во время прощания Валя с трудом сдерживала слёзы, чтобы не расстраивать и не напугать сыночка и дочь. Она осталась оформить обмен квартиры. Да и институте попросили довести сессию. А мы ждать не могли.
В 6 утра прозвучали позывные радио, величественный гимн Казахстана и голос диктора: «Алматы, селектермес!» («Говорит Алма-Ата!»). Затем диктор местного радио: «Целиноград селектермес!» А после последних известий зазвучали звуки домбры и сиплый голос акына. Перевода не было, но я знал эту мелодию и слова:

Э-о-э-э-й, Акмола, Акмола!
Снег твой колюч и ветер лют.
Людям радости не принесла
Ты, безжалостная Акмола,
Где умирает даже верблюд…

Надо же так совпасть, чтобы, покидая Целиноград, услышать эту жуткую песню. Она звучала, как прощальный гудок: «Э-о-э-э-й».
ПЕТРОПАВЛОВСК, 1.1.66. 19.45. Прибыли в 16.30, пересадка через 12 часов. Устроил Олю, Тиму в комнату матери и ребёнка. А мне, мужчине, там нельзя. Перед этим накормил их в ресторане. Осталось 36 р. 23 – доплата за купе. 13 на питание в дороге.
Поехал в город. Здесь много друзей – Яша Заар, Ваня Синичкин, Руфина и Иван Козаченко. Они точно приютили бы, дали бы денег, но в таком виде и положении не хочу показываться. Посмотрел к/ф «В окрестностях Афин».
23.15. Детишки спят. Зал ожидания вокзала. Покупая колбасу, сахар, выронил бумажный рубль. Какой-то тип тут же взял и положил в свой карман. Расстроился из-за наглости мужика. Но не стал спорить с ним. Увидел на перроне В.Дроздова. Шёл, качаясь, пьяный. Едет в Целиноград, попросил рубль на постель. Почему-то дал, хотя днег в обрез.
ПОЕЗД-ХАРЬКОВ-ВЛАДИВОСТОК. 2.1.66. Воскр. Через двое суток будем в Улан-Удэ. Денег после доплаты – 5 р. 50 к.
3.1.65. Днём пошли в вагон-ресторан. Заказал манную кашу, чай. Оля стала просить пирожное. Саша тоже хотел, но молчал. А денег не было. Стыдно перед официанткой. Стоит, брезгливо поджав губы. Вот, мол, наплодил детей, а кормить не может. Невольно вспомнил супругов-татар, которые везли куда-то плачущих детей. Слава богу, мои не хнычут.
Тимочка, обычно такой живой, подвижный, словно чуя нечто неладное, не бегает по коридору. Сидит, слушает сказки, которые читаем мы с Олей. Незадолго перед отъездом он ходил по книжному магазину и пел во всё горло: "У студентов есть своя планета. Это, это, это Целина!" Люди удивлялись, такой малыш, а слова и мелодию знает точно.

НОЧЬ НА 4.1.66. Днём стук в дверь. «Здравствуйте, предъявите документ на льготный билет». Подаю студенческий на имя Аманбека Тургунбекова. Ревизор, старичок, в очках, с седыми усиками, почему-то вслух прочёл время выдачи, срок продления. Хорошо, что не зачитал имя, фамилию и не спросил детишек, как зовут папу. И паспорта не потребовал. Когда он вышел, я лёг с облечением. От стресса у меня заболел живот, начал бегать в туалет. Отравиться не мог, т.к. ничего не ел, кроме чая. На одной остановке чуть не обхезался, пока не открыли туалет.
ПОЕЗД, 4.1.66. Вт. 11.40. Миновали Слюдянку, едем у Байкала. Спящий подо льдом, он не впечатляет. Можно бы спеть «Славное море, священный Байкал!». Но в моей ситуации больше подходит: «Бродяга к Байкалу подходит». Но не поётся ни то, ни другое. И я тихо говорю: «Здравствуй, Байкал». Вспомнились строки Михаила Жигжитова: «А Байкал всё такой же. Студёный и неприветливый. Ласковый и светлый. Он кормит, он губит. Он дарит красоту. И всегда безразличен к людям. К их жизни и смерти». Не дословно, но смысл такой.
ИЛЬИНКА, 6.1.66. Чтв. Мороз 30*. Третий день на родной земле. Встретили в Улан-Удэ на двух «волгах». И сразу в Сотниково. Одну дал Пиран Осодоев,другую профессор Василий Родионович Филиппов. Там пир горой. Сначала у тёщи Елены Андреевны (Хамгушкеевой), в доме на пригорке. Потом у её сестры тёти Даши и её мужа Павла Родионовича Филиппова. Там и уснул. На другой день отец отвёз нас в Ильинку…

ЭПИЛОГ
Так закончилась моя «целинная эпопея». Не один я уезжал с таким «шиком». Так покинули Целиноград почти все наши коллеги. Песня, которую мы пели на целине: «Журналистом старым, с толстым чемоданом, ты домой вернёшься при деньгах», оказалась горькой иронией. Многие из нас мыкались без работы, жили без прописок, квартир, впроголодь.
Ещё хуже покидали край главные герои нашей газеты – трактористы, комбайнёры, комсомольские работники, бригадиры и директора совхозов. Первый отлив в 1966 году - миллион целинников. А после развала СССР Казахстан покинуло ещё 2,5 миллиона человек.
36 перьев пришло в МЦ в 1961 г. За пять лет его существования через его горнило прошло около ста журналистов. Буквально все стали членами Союза журналистов СССР, десять - членами Союза писателей, авторами книг, киносценариев, лауреатами разных премий. И все они вышли из шинели «Молодого целинника».
Газета, выходившая лишь пять лет, ежегодно отмечает свой день и год рождения: 13 марта 1961 г. в Москве. Потому что многие пробились сюда. На одном юбилее я нарисовал дерево, ветви которого составили названия изданий, где работают бывшие молодоцелинники: газеты «Правда», «Известия», «Социндустрия», журналы «Работница», «Молодой колхозник», «Смена», «Алфавит», «Байкал», «Коммунист», радиостанция «Юность», ЦТ Останкино, ТАСС...
Валентин Осипов, первый редактор МЦ, стал главным редактором издательства «Молодая гвардия», потом директором издательства «Художественная литература». Второй редактор МЦ Владимир Червяков работал ответсеком газеты «За рубежом». Юрий Калещук – замглавред журнала «Дружба народов». Ирина Иновели – завкорпунктом Интерфакса в Госдуме РФ, Бронислав Пинчук забрался выше всех: из газеты Калмыкии - в ЦК КПСС…
После развала СССР некоторые поневоле оказались за границей: Генрих Комлев в Эстонии, Нина Колбаева в Латвии, Иван Свитич в Казахстане, Анатолий Клёва в Украине. Андрей Замура в Молдавии, Илан Полоцк в США…

Беспощадный ритм, перегрузки в командировках, редакциях, типографиях... Из-за этого безвременно ушли от нас питерец Костя Адоров, переживший блокаду, Нонна Болдырева, фронтовик Хамид Абсалямов, Саша Бацуля, Гена Болдогоев, Валера Глухих, Павел Капитонов, Слава Квятковский, Витя Кормильцев, Новомир Лимонов, Вася Михайлов, Николай Нечаев,  Слава Пинчук, Алик Поляковский, Петя Скобёлкин, Света Тарасюк, Саша Фридман, Миша Хурин. Многие не дожили до 50 лет. Этот список пополнили в последние годы Игорь Чайковский, Адольф Дихтярь, Гена Розенштейн, Толя Франковский, Володя Червяков, Юра Калещук.

Этот мартитролог подтверждает, что средний возраст жизни журналистов – один из самых коротких среди других профессий. Жалеем ли мы о прожитом? Поехали бы на целину, если бы нам вернули молодость? Не знаю, как другие, но я отвечаю словами из песни журналистов: «Если б снова начать, я бы выбрал опять, беспокойные хлопоты эти». Думаю, и другие поступили бы так же.