Приказано вести урок

 Шестидесятые годы двадцатого века. Провинциальный городок. Небольшой старинный механический завод.
Начальник конструкторского отдела несколько дней направлял наиболее грамотных инженеров для беседы с руководителем города.

 Вот и я оказался в кабинете председателя горисполкома, который подозрительно ласково встретил меня,  усадил на стул рядом со своим столом и обыденным голосом предложил по совместительству работать учителем черчения в вечерней школе, пообещал, что это не отразится отрицательно на моей заводской работе.
— Ни за что! — вспылил я. — Моя мама преподавала математику в обычной школе и предупреждала меня: — Илюша! Не вздумай работать в школе! На своём горьком,  тяжёлом опыте знаю, что школьный учитель — это человек, который добровольно отбывает суровое наказание в штрафном батальоне!

  Краснощёкий председатель горисполкома невозмутимо убеждал:
— Уважаемый Илья Севостьянович! Ваша зарплата инженера мизерная. Сообщу по секрету закрытую информацию. Милиционеры задержали грязно одетого попрошайку  в поездах дальнего следования. Велико было удивление следователей, когда выяснили, что тот человек оказался ведущим инженером на крупном предприятии, а милостыню он собирал, чтобы накопить деньги на машину. Пожалуйста, вы подумайте, прежде чем мне ответить.
В светлом кабинете с четырьмя окнами наступила тишина. Спустя пару минут, я ответил:
— К сожалению, вы правы. Мой семейный доход всегда ниже расходов. Мы с женой постоянно в долгах. Я вынужден согласиться с Вами.
Председатель поговорил с кем-то по телефону,  сказал, что завтра меня ждут в вечерней школе.

 Взяв на заводе небольшую деталь проушину, я вечером с ней пришёл в кабинет директора вечерней школы. Он, встав, обрадовался и представился: Терентий Николаевич. Это был человек выше среднего роста, пропорционально сложенный, в возрасте за пятьдесят лет. Правая рука у него отрезана по локоть. Директор поспешно привёл меня в учительскую, вручил классный журнал, учебник по черчению. Прозвенел звонок. Руководитель повёл меня в класс, озабоченно предупреждая, чтобы я ни в коем случае не закрывал дверь.

 Мы вошли в класс, приблизились к учительскому столу. Вечерники —  в основном солидные мужчины, два подростка. На последней парте — женщина с двумя малыми детьми, с дочерью и сыном. За передней партой с залысинами мужчина читал газету. На наше появление никто не обратил внимания.
Директор представил меня классу, ещё раз шёпотом взволнованно предупредил,  чтобы я не закрывал дверь, и удалился.
Я, приподняв проушину, спросил:
— Каким способом изготовлена эта деталь?
Человек, читавший газету, перевёл взгляд на проушину и правильно ответил:
— Стальное литьё.
— Мы  сделаем чертёж для литейного цеха, — сообщил я тему урока.
Вечерники оживились, шумно достали, что у них имелось для черчения и, молча, уставились на меня.
В тишине я спокойно объяснил:
— Я медленно начну мелом на доске строить чертёж с помощью демонстрационных инструментов, рассказывая как ими пользоваться и как проводить линии. Вы постарайтесь повторять мои движения. Кто не будет успевать, поднимет руку. Я подожду.

 И я, разделив доску двумя пересечёнными под прямым углом линиями на четыре части, неторопливо приступил строить проекции, поясняя каждое своё движение. Вечерники передавали друг другу карандаши и прочее. За пять минут до окончания урока мы справились с работой. Я успел предупредить, что размеры проставим на следующем занятии по расписанию. Прозвенел звонок. Я сказал: «Урок окончен. До свидания» и вышел из класса.

 У двери стояли однорукий директор и лейтенант милиции. Они пожали мне руку. Мы вошли в учительскую Терентий Николаевич напористо заговорил:
— В июне 1945 года вернулся в село молодой солдат. Председатель колхоза, узнав,  что демобилизованный воевал танкистом, обрадовано распорядился: «Вы танкист, знаете, в какую сторону крутить гайку, чтобы завинтить или открутить. Есть тракторная бригада, в которой самому старшему трактористу — девушке — девятнадцать лет, а самому молодому — мальчику — пятнадцать. Им нужен человек, умеющий обслуживать технику в поле. Вот вы и займётесь этим делом.  Дадим вам трактор и назначим старшим в эту бригаду».

 Впоследствии он стал  главным механиком. И бывший танкист, имея образование семь классов, отработал главным механиком более 10 лет. Нынче в стране ситуация другая. Институты выпускают достаточно специалистов для сельского хозяйства, и они вытесняют неграмотных работников. Я это вам рассказал, чтобы вы знали: большинство вечерников воевали в молодые годы. С  начала учебного года черчение у них пытался преподавать школьный учитель. Что произошло на уроке, я так и не понял, — рассказывал директор. — Вечерники скрутили педагога, подняли, вынесли из здания и сбросили с крыльца. Сейчас мы с лейтенантом переживали за вас и стояли на страховке. Но вы молодец, заинтересовали взрослых людей: всем захотелось сделать чертёж для литейного цеха. Даже семилетний мальчик за последней партой помогал маме, что-то говорил и показывал пальчиком на доску. Не будем терять время. Вот вам учебник «Геометрия», посмотрите в журнале, что изучать сегодня и идите к ним проводить урок.
  — Но я не учитель! — Выкрикнул я.
  — А я учитель?! — повысил голос однорукий директор. — Я по образованию строитель. На фронте с первых дней войны. Погиб один командир, другой, третий. С боями я оказался командиром роты. В 44-ом году ранили. Госпиталь. Ампутировали пол руки. Комиссовали. Восемь лет назад вызвали в горком партии, сказали, что нужен человек, умеющий руководить трудным коллективом, и назначили директором этой школы. Педагогику  изучал самостоятельно. Так что, Илья Севостьянович, идите давать урок.
  —   Но, — пытался я отказаться.
  — Отставить разговоры! Выполняйте приказ! — Властно произнёс директор.
И я невольно подчинился, провёл урок. Так и пошло. Потом уволился с завода и устроился в школу. Проработал учителем до пенсии и ещё несколько лет, будучи пенсионером. И не жалею.