Зося такая, какая есть

Глава 1.

Если говорить честно, то Зосе было страшновато. Оставался последний круг викторины, а Виталий смотрел так уверенно, словно точно знал: он ни разу не скажет «пас».
- Начали! – крикнула тоненькая Наташа и зачитала возникший на экране вопрос. – Кто такой Юлиус Кнорр?
Виталий еле заметно кивнул своей восхитительно чисто вымытой пышноволосой головой, пристально глядя на Зосю.
- Немецкий пианист, – с усмешкой произнесла она, встречая его взгляд своим, таким же знающим и спокойным.
- Правильно! Где проходили двадцатые зимние Олимпийские игры?
- В Турине. Одна из Олимпийских деревень была расположена в Сестриере, это городок в Италии. Население около восьмисот человек, – мягко, слегка шепелявя, сказал Виталий. Его манера прибавлять дополнительную информацию к необходимой немного раздражала, но к тому же вызывала жгучий интерес. Он мог сказать немного больше обо всём на свете. Зося про себя поблагодарила фортуну за то, что этот вопрос достался не ей.
- Верно! В каком году основан Московский художественный театр?
- 1898! – обрадовано воскликнула Зося. – Константином Сергеевичем Станиславским и Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко.
- Ну так это же легко… – глядя с некоторой нежностью в потолок, протянул Виталий. – Театр-то известнейший…
«Да я тебе сейчас в лоб дам», – захотела сказать Зося, но это было так по-простому для их короткого знакомства, что она не решилась.
- В каком созвездии… – начла Наташа, но негромкие слова Виталия аккуратно вторглись в её речь.
- Фекда – в созвездии Большая Медведица. Также зовётся Gamma Ursae Majoris, видимая звёздная величина её +2,41, абсолютная +0,36.
Верхняя губа его была тоненькая и красиво очерченная, а нижняя чуть припухлая, упрямая. Небольшие усики лежали аккуратно и поблёскивали золотом. Золото блестело и в русой шапке волос. Щёки были не полными или впалыми, их было приятно разглядывать. Их ровный цвет и отсутствие прыщиков вызывали симпатию и даже имели какую-то притягательность. Глаза обожгли её взглядом, в котором читалось: «Ты меня рассматриваешь», потому Зося поспешно отвела взгляд, не успев определить цвет, и ей показалось, что она краснеет.
- Кто создал литографию? – словно бы громче обычного спросила ведущая.
«Кто, кто… в 1796 году… в 1976… или 98… я знала! Год, год, зачем мне год…» – Зося морщила лоб и смотрела в одну точку, сквозь стол. Бросив беглый взгляд на Виталия, она с облегчением отметила, что он снова глядит в потолок и не видит её терзаний. Но слово «Пас» он, несомненно, услышит. Нужно перестать волноваться…
- Кажется, Зося испытывает затруднения! – Наташа обратила на девушку всеобщее внимание, и Виталий, ощутила Зося, не без удовольствия убедился в том, что она не в силах отвечать.
Но, оторвав взгляд от стола, она, вместо холодного противника, обнаружила напротив себя добродушного парнишку с сочувствием в глазах.
- Ты знаешь это! – одними губами сказал ей он.
Ощутив поддержку, она взволновалась ещё больше и тихо сказала:
- Пас.
- Пас! – повторила Наташа. – Вот так неожиданность!
Зося сидела понурая, предполагая, как сильно она разочаровала своего соперника. Но если раньше имя создателя литографии витало в голове, и оставалось только поймать его за хвост, то теперь оно улетучилось, будто она и вовсе никогда его не знала.
- Кто снял популярную французскую комедию и снялся в ней в роли древнеримского диктатора?
«Ален Шаба! Роль Цезаря в фильме «Астерикс и Обеликс: миссия Клеопатра»! Шаба, Ален Шаба!» – мысленно восклицала Зося, но Виталий широко улыбнулся и произнёс:
- Я не знаю.
- Вот это да! Смотрите, наш умник за книжками кино не смотрит. Ты телевизор не смотришь? – спросила Наташа весело.
Зося озадаченно улыбалась, не понимая, зачем Виталий так поступил. Он просто не мог этого не знать.
- Не смотрю, – глядя мимо Наташи, сказал Виталий. – Это переработка уже известной информации – зачем мне это?
- Вот, значит, как! – воскликнула Наташа и рассмеялась. – Давайте последний вопрос на экран! Кто первый ответит, тот победитель!
- Последний вопрос?.. – тихо прошепелявил Виталий, кажется, не ожидая такого поворота.
«Они считают, что кто-то из нас непременно должен победить, – подумала Зося. – Побеждай, Виталий. Ты этого достоин».
- Девиз какой республики «Божья воля – прежде всего»?
«США? Нет, там In God We Trust – на Бога уповаем…» – думала Зося, а взгляд Виталия делался потерянным. Он чуть качнул головой в сторону, открыл рот, и Зося, поддавшись необыкновенному импульсу, в одну секунду с ним сказала:
- Я не знаю.
- Не знаете? – не поверив, переспросила Наташа.
- Израиль! – крикнул кто-то из зала.
- И ты не знаешь? – уточнила ведущая у Виталия.
- Да, я не знаю, – помрачнев, подтвердил Виталий.
- Ничья! Это девиз Науруанской республики! Объявляю ничью!

Глава 2.

Стараясь не терять из виду Виталия, Зося подошла к поджидавшей её у стенки Инне. Та, как всегда, постукивала пальцем по экрану смартфона, что-то сочиняя, и можно было видеть только светлые узоры замысловато выплетенных кос на её голове – так сильно она ссутулилась.
- Я отойду на секунду, – сказала Зося.
- Да, – донеслось из-под косичек.
Зося поспешила к недавнему противнику, но на полпути замедлила шаг. А что сказать-то?
- Я не знал, – повторял Виталий товарищам. – Я забыл.
Заметив Зосю, все они приумолкли.
- Привет, – улыбнулся Виталий, сверкая чистыми зубами. Он чем-то внешне напоминал молодого Джорджа Харрисона.
Зося тоже улыбнулась.
- Привет… ты достойно играл.
- Как и ты, – кивнул Виталий.
- Я не знала… я забыла, кто изобрёл литографию, – напомнила Зося.
- У-у… – сказали приятели Виталия и побрели в сторону.
Зося вспомнила про Инну и обернулась. Инна исчезла.
- Это твоя подруга? Она помахала рукой твоей спине и ушла, – сообщил Виталий. Он с теплотой глядел на то место, где она стояла, и Зося ощутила укол ревности. Инна – это воплощение творчества, она намного интереснее неё… Хотя нет, только не для него! Ведь он не любит обработанную информацию.
- Тогда пройдёмся? – предложила Зося. – По-моему, нам есть о чём поговорить.
- Хорошо… – блуждая взглядом где-то внизу, ответил Виталий.
По лестнице с третьего этажа они спускались в молчании. Зося силилась придумать вопрос поинтереснее и убеждала себя быть естественной, но именно из-за этого самоубеждения естественной быть не получалось.
На середине дороги Виталий начал мурлыкать что-то себе под нос.
По дороге к дверям молчание стало совсем невыносимым, но на воздухе вдруг лопнуло и испарилось.
- Тебе в какую сторону? – спросила Зося.
- Направо.
- И мне направо.
- О чём ты хотела поговорить?
- Обо всём! Почему трава зелёная?
- Поговори об этом сама с собой.
- А-ха-ха, да! Откуда ты столько всего знаешь?
- Читаю.
- Я читаю со скоростью 300 слов в минуту.
- 348.
- Только потому ты и знаешь больше!
- Может быть…
- Почему ты социолог?
- Меня интересуют люди.
- Но только не Ален Шаба.
- Не он. Ты видела этот фильм?
- Да, он смешной.
- Я люблю посмеяться.
- А по тебе не скажешь…
- Насмеши меня.
- Как?
- Ха-ха-ха-ха! Вот таким лицом!
- Не споткнись!
- Зачем говорить это, когда я уже споткнулся?
- Не знаю…
- ...
- Мне влево.
- Мне вперёд.
- …
- …
«Теперь пора обмениваться телефонами».
Чувствуя что-то нехорошее, Зося не очень решительно сказала:
- Запиши мой телефон.

Глава 3.

Закрыв дверь своей комнаты, она, кажется, поняла, что это «нехорошее» – Андрей.
Их странная крепкая дружба с редкими встречами и его отношение к ней словно к чему-то обязывали, и Зося никогда не предполагала, что ей понравится кто-то другой. Да и нравится ли ей Андрей? Да, ей хочется, чтобы с ним всё было хорошо. Ей нравится, что она много значит для него. Но, чтобы быть честной: волновал ли он её когда-нибудь?
Вообще-то волновал.
Зося села на кровать, опустила лицо в ладони и поставила локти на колени.
Вот в такой позе нужно размышлять о мальчиках.
Господи, да зачем? О чём тут думать? Ещё совсем ничего не произошло, а она уже ставит перед собой такие большие и опасные вопросы. Да может быть этот Виталий завтра же вылетит из головы.
Вот только они обменялись номерами…
Сразу же захотелось скинуть sms. Какой-нибудь пустяк, и пусть он ответит тоже пустяком.
Зося потянулась к сумке, лежавшей у кровати, и достала мобильник. Экран светился: «Виталий». Сердце радостно запрыгало!..
«Гуглишь создателя литографии?» – сиял суровый вопрос.
Не выпуская телефона из рук, девушка скорее встала с кровати и села за компьютер, включила. Гуглишь создателя литографии? Как долго грузится… Он вот только что спросил, нужно и ответить поскорее.
Да и зачем искать в Интернете? Она знает и помнит: Иоганн Алоиз Зенефельдер.
Зося начала набирать sms, затем, от нетерпения, стёрла «Я помню: Иог» и позвонила.
- Здравствуй, Зося, – его «з» было похоже на «ж», а в голосе слышалась улыбка.
- Ждравствуй, Виталий, – удивляясь своей наглости, сказала Зося. – Я помню, не нужно гуглить: это Иоганн… Иоганн Зеннерфельд.
В трубке помолчали, затем посмеялись.
- Ты, всё-таки, погугли.
- Иоганн Алоиз Зенефельдер! – воскликнула Зося. – Зе-не-фель-дер!
- Вот это хорошо, – ответил Виталий.
Девушка чувствовала радостное облегчение, как после экзамена. Чтобы ничего не испортить, она сказала «Пока» и положила трубку.
Некоторое время она вообще ничего не могла думать.
Мама заглянула в комнату:
- Как твоя игра?
- Очень хорошо, – глупо улыбаясь, сказала Зося, – у меня ничья.
За ужином она рассказала маме обо всём, но утаила историю с sms и звонком. Голос разума сказал ей: это верно, это такие мелочи, что о них и рассказывать не стоит. Но где-то внутри себя, в груди, под рёбрами, она ощущала: это сейчас самое важное на свете. Об этом никто не должен знать. Такое можно рассказать, разве что, Инне. А впрочем, и ей об этом знать незачем.
- Здорово, что у тебя появился новый друг, – сказала мама. – Надеюсь, он скоро побывает у нас в гостях.
Она, наверное, всё понимала, но не стала ни на что намекать. Побывает в гостях? Зося поняла, какими фантазиями будет занята её голова весь оставшийся вечер.

Глава 4.

Вдали уже виднелся газетный киоск, но там стояла пара покупателей, и Зося замедлила шаг. Пусть все разойдутся… Яркий свет весеннего солнца подбадривал её, как и разговор с Мариной, который она бережно несла в себе, стараясь не забыть ни слова.
Марина была так захвачена Зосиной историей, что тут же нашла несколько советов, как лучше завязать отношения, и несколько советов, чего делать не надо.
- А Андрей? – спросила её Зося.
- А что Андрей? Друг, который флиртует? Я его давно не воспринимаю всерьёз. Ваш Вели-икий разговор был год назад – и хоть бы коробку цветов подарил!
- Коробку цветов?
- Ой… ха-ха-ха! Букет!
Зося хотела сказать, что ей не нужны цветы, но цветов хотелось.
- Никаких общих интересов у вас я не вижу, – продолжала Марина, – а с твоим Виталиком вы можете болтать сутками! Неделями! Годами! Вы уже сейчас, если начнёте друг другу рассказывать всё, что знаете, то к старости не закончите.
Каждый её аргумент был для Зоси драгоценен, и хотя она понимала, что Марина в каком-то смысле просто говорит ей то, что она хочет услышать, и что её подруга всего лишь увлеклась любопытным назревающим романом, но… но нет, не понимала этого Зося, совсем не понимала вообще. Всё совсем не так.
Зося подошла сбоку и держалась вне поля зрения продавца, поджидая, пока он закончит беседовать с женщиной, выбирающей лучший журнал с вязальными схемами. Взгляд девушки остановился на андрогинном лице модели на обложке глянцевого журнала, и Зося стала пытаться определить по одежде, какого пола человек запечатлён на снимке. По одежде тоже было не определить. Она поискала глазами имя. Джей Ди Вилковитц. М-да, имя тоже ничего не даёт.
- Спасибо! – сказала женщина, расплатившись, и, довольная, понесла домой два журнала, побольше и поменьше.
Зося наклонилась к окошку и, встретившись глазами с Андреем, начала с серьёзным лицом:
- Дайте, пожалуйста, – но на середине фразы не удержалась от улыбки, – Андрея, если можно.
- Мистер Угрюмая Рожа улыбнулся в ответ своей маленькой улыбкой и открыл дверь ларька:
- Заходите. Выбирайте.
Он закрыл окошко и запер его. Потом сел на свою табуретку и, подперев лицо кулаком, стал смотреть на Зосю.
Зося села на табурет, покрытый мягким ковриком, предназначенный для неё. В окошко кто-то постучал, но Андрей не обратил внимания. Он давно уже написал на той стороне створки «Закрыто. Не стучать», и никогда не открывал окошко, пока не договорит с Зосей или с матерью – хозяйкой ларька.
- Новая юбка, – отметил он, скользнув глазами по девушке.
- Да… вчера купила, – сказала Зося. – Как смотрится?
- Очень хорошо. Слишком хорошо для тебя.
Ей захотелось воспринять эту фразу как обидную, но она понимала, что он имеет в виду. У Зоси не было привычки покупать себе красивые вещи, обычно она донашивала за кем-то, либо носила то, что покупает мама – а мама одевала дочь как саму себя, что смотрелось удобоваримо, но было очевидно, что Зося может выглядеть лучше. Пару дней назад она неожиданно подумала об этом и решила часть стипендии потратить не на книги, как обычно, а на какую-нибудь новую симпатичную вещь, и сама удивилась тому, что она, оказывается, уже не ребёнок, а девушка с красивой фигурой, на которой могут хорошо сидеть вещи.
- Спасибо, – ответила он Андрею, размышляя, как бы подойти к волнующей её теме. Просто так взять и сказать, что ей понравился один славный парень? – Как ты тут? – бросила она, чтобы было о чём говорить, пока в голову не пришёл лучший способ сообщить о Виталии.
Глаза Андрея насмешливо сузились, уголок рта приподнялся.
- Я тут газеты продаю. Давай, выкладывай.
Неудобно с ним как-то… Лёгкое настроение давно рассеялось, ещё когда за Зосей закрылась дверь. Он откуда-то знает, что она не просто так поболтать пришла – по ней это заметно. Может быть, он уже и про её интерес к другому всё понял? Может, можно уже ничего не говорить? Но честнее сказать. И какое же у них могло быть общее будущее, если с ним так неудобно…
- Мне понравился парень, – сказала Зося. – Мы подружились на викторине. Он знает всё на свете, его зовут Виталий, и я… всякие… странные вещи чувствую к нему и из-за него, – закончила она, после чего обнаружила, что ей больше нечего сказать об этом.
Пока она говорила, Андрей не менялся в лице, только в глазах, может быть, что-то прибавилось. Он помолчал, подождав, скажет ли Зося ещё что-нибудь, затем произнёс:
- Удачи.
У Зоси похолодело внутри. Звучало так, будто он отталкивает её. Это, конечно, правильно в такой ситуации, но страшно…
Думая, что не стоит засорять ему мысли какими-то ещё фразами, девушка пробормотала «Спасибо» и поднялась с табуретки, но Андрей взял её ладонь и потянул вниз:
- Садись.
Зося села.
- Это нормально. Делай так, как тебе нравится, – заговорил он. – В конце концов, я ничего для тебя не делал, кроме того, что хотел с тобой быть. То есть, хочу.
От последней фразы холод внутри растаял и испарился. Зося улыбнулась. Потом убрала улыбку, смутившись – вряд ли ему радостно сейчас.
- Улыбайся, – слегка изогнув губы, велел ей Андрей.
Ей уже меньше этого хотелось, но она улыбнулась. И ласково взглянула на него:
- Спасибо.
- За всё, чего я не делал для тебя? Не стоит, – буркнул Андрей в ответ и взял со стола газету.
- Ты многое.. – Зося силилась припомнить, и, кажется, такого было достаточно – не знаков внимания, но помощи и поддержки – но ничего не шло в голову.
- Он здоров? – перебил её Андрей.
- Это неважно, – быстро сказала Зося.
- Лучше, если здоров. Я знаю, что ты не поэтому. Но лучше пусть будет здоров.
- Да, наверное…
Что-то уже тянуло Зосю в её новую захватывающую жизнь, но что-то заставляло сидеть в тесном ларьке с другом с трудным характером и ждать каких-то слов, после которых всё станет легко и хорошо.
А Андрея, кажется, тянуло к газете: он смотрел в неё, и рука его дрогнула один раз так, словно он хотел поднести листы ближе к глазам. Это каким-то образом подтолкнуло Зосю к тому, чтобы встать с табуретки второй раз.
- Я пойду, у тебя работа.
- Как хочешь, – ответил Андрей и свободной рукой открыл окошко.
Зося вышла из ларька, прикрыла за собой дверь, и, уходя, бросила взгляд в окошко. Она увидела раскрытую газету и короткие тёмные волосы на макушке мистера Угрюмая Рожа. Как в больнице, почти шесть лет назад…

Глава 5.

Через три дня Виталий обедал у Зоси. Это был выходной день, весь похожий на цветущие абрикосы: девушка увидела один с утра во дворе у соседей, когда выходила в магазин купить шоколадного печенья и фруктов, и теперь ей казалось, что всё вокруг весеннее и цветущее: мама в ярком халате, золотистые волосы Виталия, воздух в комнате, всё… Виталий говорил мало и неинтересно, словно смущаясь родителей подруги, особенно отца, который прикидывался, что ни слова не понимает по-русски. Но скоро папа ушёл по своим делам, и мама понемногу разговорила Виталия, задавая ему простые вопросы и углубляясь в темы ровно настолько, насколько позволял собеседник.
- …у меня была кошка, – рассказывал парнишка, изучая глазами блинную сковороду на стене, – я пытался её дрессировать, даже купил специальную книгу. Но кошка её, кажется, не читала.
Больше он ничего не прибавил, и Зося с мамой с удовольствием засмеялись, поняв, что он имел в виду.
- А ещё котёнка не хочешь завести? У наших соседей недавно родилось четверо. Мы взяли мальчика, ещё остались две девочки и пацан, – сказала мама.
- Нет… – покачал головой Виталий.
- Почему? – спросила Зося.
- Это из-за моей сестры, – взглянув прямо на неё, сказал Виталий и улыбнулся.
- М-м, – кивнула Зося, не желая оказаться непонятливой.
- Что ты знаешь о моей сестре? – с иронией в голосе поинтересовался Виталий, опуская взгляд в чашку с чаем.
- М-м… то, что она у тебя есть? – ответила Зося.
- Наверное, она не любит кошек, – выводя разговор из тупика, сказала мама.
- Нет… дело не в этом. Я не знаю, как объяснить, но кошкам лучше не иметь с ней дела, – произнёс Виталий и откусил печенье. – Шоколад, – он улыбнулся, прожевав.
- У нас и шоколадки есть, – мама тут же потянулась к шкафчику.
- Спасибо, не стоит… – начал Виталий, но Зося засмеялась и сказала:
- Бери. Лучше сразу взять, чем пять раз отказаться и взять.
Мама тоже рассмеялась, вручая гостю шоколадку. Он ещё раз поблагодарил и спрятал её в сумку.
После обеда Зося вышла проводить Виталия до остановки, и они долго говорили, пропуская один автобус за другим. Неудобные для молодого человека бытовые разговоры уступили место их любимым, заумным, и хотя эрудиция Зоси заметно уступала начитанности Виталия, девушка нередко удивляла его простым взглядом на те или иные вещи, ловкими обобщениями или удачными сравнениями. Каждый раз, когда ей удавалось его удивить, она чувствовала, как где-то в душе у неё распускается очередной цветок абрикоса: «Ему интересно со мной!» – прыгало и ликовало внутри.
- Тебе нравятся цветущие абрикосы?.. – спросила она, когда они выговорились, и наступила пауза.
Виталий ненадолго задумался, припоминая, должно быть, цветы всех известных ему деревьев, а потом сказал:
- Нравятся.
- И мне нравятся. Мне кажется, что весь сегодняшний день такой – абрикосовый.
Она сказала это и сама удивилась: у неё не было привычки говорить поэтичными фразами, хотя в сознании и рождались иногда красивые образы.
- В каком месяце ты хотела бы защищать диплом? В мае? – поинтересовался Виталий, и с его шепелявостью слово «месяце» прозвучало так мягко, что Зося несколько раз прокрутила его в памяти, смакуя.
- Да, наверное, да, – согласилась она. Диплом нужно защищать как можно раньше. Хотя до него ещё целых четыре курса…
- Я приду к тебе на защиту с веточкой абрикоса, – заявил Виталий и вдруг прыгнул на ступеньку подошедшего автобуса. – Пока!
- Пока!.. – еле успела крикнуть вслед Зося и пошла домой с широко раскрытыми глазами, но почти ничего не видя перед собой.
Дома, удобно устроившись на кровати, она дважды припомнила все самые интересные моменты своего сегодняшнего дня, а потом, наконец-то хотя бы немного сбавив свежим впечатлениям их первозданную яркость, набрала на мобильном Марину и рассказала ей о двух главных событиях недели. Первое – это разговор с Андреем. Подруга, вместо того, чтобы порадоваться тому, что Зосю отпустили с миром, страшным голосом сказала:
- Господи. Он убьёт себя.
- Что? – Зося фыркнула и даже хрюкнула от такой сумасшедшей идеи. – Прости… брось! Он совсем не такой.
- Ну не знаю! Он зарылся в газету! Ты понимаешь, как это серьёзно? Когда он последний раз закрывался газетой от людей, от тебя?
Тут уже Зосе стало страшновато.
- Об этом я не подумала… Да нет! Не накручивай. Я сейчас позвоню ему и скажу, чтобы он не убивал себя, хорошо?
- Хорошо. Тогда он не будет, – всё так же серьёзно говорила Марина.
- А теперь слушай, что было сегодня…
Когда Зося, поколебавшись, решилась рассказать про защиту диплома и абрикосовую ветку, Марина возликовала.
- Влюбился! Зоська, поздравляю! – радовалась она.
- Не знаю… рано говорить… – широко улыбаясь в трубку, отвечала Зося.
- Говорю тебе, влюбился! Парень просто так вести себя как придурок… нет, будет, конечно, но чтоб абрикосовая ветка – и прыг в автобус! Такое они могут отчудить только в одном случае.
- Четыре года пройдёт… Значит, он собирается общаться со мной ещё как минимум четыре года…
- Через четыре года вы уже малыша нянчить будете, – уверенно сказала Марина.
Они ещё немного пофантазировали на эту тему, потом обсудили Маринины дела и наговорились вдоволь. Беспокойство за Андрея у обеих как рукой сняло. Но Зося всё-таки позвонила ему.
- Ну, – сказали в трубке.
- Привет, – сказала Зося.
- Так.
«Ты это, не убивай себя», – Зося представила, как говорит это, и ей показалось, что это прозвучит и глупо, и обидно.
- Как твои дела?
- Как всегда. А твои?
- Хорошо…
В трубке усмехнулись:
- Так держать.
«Зачем я ему позвонила?» – подумала Зося. Андрей ничем и никак не беспокоил её, но ей казалось, что от его слов исходит горечь, и эта горечь просочилась в её абрикосовые впечатления.
- Ну, пока, – она вложила тепло в свой голос, и ей даже захотелось прибавить: «Я люблю тебя».
«Глупо. Я никого не люблю, я ещё не знаю, что такое любовь», – мысленно осадила она себя.
- Пока, – сказал Андрей. – Спасибо, что позвонила.
Ей живо представилось, как он убирает от виска пистолет и комкает предсмертную записку.
«Ну и глупости!» – откладывая в сторону телефон, подумала она.
В этот день перед сном ей не удалось всласть подумать о Виталии, как она собиралась. Почему-то фантазировалось, как Анрдей читает в газете о её любовных похождениях, заклеивает ларёк вырезками их статей про неё, а потом поджигает его вместе с собой, а она, Зося, приходит на пепелище, находит обугленный обрывок своей фотографии, падает на колени и рыдает…

Глава 6.

Весна сменилась летом, прошла сессия, Зося купила себе целых два новых сарафана, научилась делать себе разные причёски, и всё чаще замечала, что содержание бесед с Виталием её интересует всё меньше, а всё больше – были ли в этих беседах признаки его влюблённости?
Во сне они уже обнимались и целовались, но в реальности был только тёплый взгляд, да случайные фразы, подчёркивающие их сходство во взглядах и его симпатию к ней. Марина считала, что Зося закрывается, не помогает Виталию сблизиться с ней, и даже иногда думала, что себя может убить Виталий, раз он такой чудак, погружённый в книжки и летящий. Зося же успела за это время понять, что тот лёгкий неприятный осадок от их общения, какой она заметила ещё в самом начале, появляется у неё не из-за Андрея, а из-за того, что почти все встречи назначает она, звонит и пишет, чаще всего, тоже, да и в гостях у него ей не случалось бывать. Если она решится первая признаться в своих чувствах, то её будет преследовать ощущение, что всё это нужно ей одной.
А пока у них была дружба с оттенком влюблённости, и дружба такая, интересней которой в Зосиной жизни ничего не было. Они бродили по новым для неё уголкам города, и он обо всём мог что-то рассказать: этот дом построен в такие-то годы, здесь смешение архитектурных стилей, это собака такой-то породы, она была выведена в таком-то году, а такие-то овраги образуются вот так… Они записались в одну и ту же библиотеку, сидели по два часа каждый над своей книгой, а затем обменивались информацией. Они воображали, что живут два века назад, и в фантазиях населяли город людьми из того времени, о которых что-то знали, угадывали их в прохожих, пытались прочесть по лицам их мысли и намерения, и долго смеялись, вспоминая взгляд дяденьки, про которого Зося слишком громко сказала: «А вот Наполеон!» Иногда Зосе думалось, что Виталий – её брат, таким близким он ей казался из-за общей любви к чтению и интереса к окружающему миру. Однажды она ему об этом сказала.
- Мне было бы жаль быть твоим братом, – ответил он ей.
- Почему? – с замиранием сердца спросила Зося.
- Ну… – сказал Виталий, а следом восхитился изящным резным флюгером на крыше. – Ты часто видишь флюгеры? – спросил он, фотографируя изделие телефоном.
- Нет… красивый, – согласилась Зося. – Интересный. Ветер, кажется, южный.
- Да, южный, – согласился Виталий.
- Так ты не хотел бы быть моим братом? – боясь показаться навязчивой, но сгорая от любопытства, спросила Зося.
- Нет. Тогда моей сестре пришлось бы быть твоей сестрой, – ответил он.
Зосе показалось, что ей опрокинули стакан холодной воды на голову.
«Только и всего? Вот тут-то бы самое время сказать, что будь мы братом и сестрой, то нам нельзя бы было жениться, или что-то в таком духе, – переживала она про себя. – Может, я всё выдумала и не нравлюсь ему?»
Но такие мысли легко испарялись после тех или иных его слов, будто намекающих на то, что Зося имеет для Виталия особое значение. Однажды они провели в библиотеке полный библиотечный рабочий день: с девяти утра до семи вечера. Они листали одни и те же книги, вместе выбирали их, вместе перекусывали в буфете, и, расставаясь с Зосей, Виталий сказал, что это был лучший день в его жизни. Ужиная, Зося повторяла про себя фразу, которую мечтала, но не смогла сказать в ответ: «Будь со мной, и каждый твой день будет самым лучшим». Вместо этого она ответила: «Да, день был просто замечательный!» Может быть, такие вещи Марина называла «закрываешься»? Может, стоило сказать?
Она попробовала обсудить это с Инной, но у Инны, так хорошо понимающей её, была привычка смотреть на вещи так же, как собеседник, и она разделила её неуверенность.
- Я люблю вырывать листок из блокнота, записывать цитату, которая нравится мне и может заинтересовать его, и передавать ему при встрече или бросать в почтовый ящик, – рассказывала Зося. – И чем дальше, тем чаще я выписываю что-то такое, что может разъяснить ему, что я неравнодушна к нему и жду от него действий. Я даже почти неосознанно это делаю. Мне только такие сейчас и интересны.
- Хм… здорово, – улыбнулась Инна. – Интересно придумано. А что он говорит на твои записки?
- Мы обычно обсуждаем стиль, каким написано, и оригинальность мысли, – ответила Зося и подумала: «Вот это ему и интересно, а совсем не я и мои чувства».
- Да, – сказала Инна. – Бывают такие неудобные люди. Я общалась с одним таким парнем, но мне всегда нужна отдача. Чувства – как написанный рассказ, я не очень люблю их показывать и редко дописываю, но папе обязательно покажу, потому что нужна реакция.
- Ты больше не общаешься с этим парнем? – спросила Зося.
- Нет, – ответила Инна. – Как-то само вышло, и мы перестали общаться.
- Привет, – услышала вдруг Зося знакомый голос.
Навстречу им шёл Виталий, а рядом с ним долговязый парень с жидкими длинными волосами, голубыми глазами навыкате и пухлыми губами с выразительными уголками, словно их аккуратно нарисовал маленький ребёнок.
- Привет! – Зося обрадовалась и, кажется, даже покраснела. Она давно мечтала неожиданно встретить Виталия на улице. – Это Инна, моя подруга, мы учимся вместе.
- Да, я помню, – кивнул Виталий.
- Привет. Очень приятно, – опуская глаза, сказала Инна. Ей было немного неловко видеть того, кого они только что обсуждали с подругой.
- Взаимно, – мягко улыбаясь, сказал Виталий. – Это Сэм, ветеринар. Он столько знает о животных, – он устремил нежный взгляд в небо, – ты не представляешь…
- Надо же, – сказала Зося, немного заинтересованно, но с удивлением и внутренней самоиронией отмечая, что чувствует к Сэму ревность. – Я – Зося.
- А, это ты – Зося, – протягивая костлявую руку, пробасил Сэм.
Ревность сошла на нет: Виталий рассказывал Сэму о ней! Интересно, что же?
- Мы идём в лесопарк, – сообщил Виталий. – Вы с нами?
Девочки собирались к Инне в гости и вынуждены были отказаться. Да и общество Сэма Зосю смущало.
Но теперь девушку до вечера не оставляло чувство, что она слишком мало поговорила с Виталием, и нужно или встретиться, или созвониться, или списаться в ICQ, но только непременно договорить недосказанное, восполнить свой недостаток Виталия на сегодня. Зосе казалось, что её подразнили, но не дали угощения. Вместе с этим росла и решимость расставить все точки над i. В устных разговорах на такую тему она была не сильна, потому выбрала ICQ.
«Zosya: Привет!
Wordworm: Привет)
Zosya: Мне недостаёт тебя с тех пор, как мы увиделись сегодня».
Wordworm, он же Виталий, сперва ничего не писал, затем написал и стёр, и, наконец, выдал:
«Wordworm: Это приятно)»
Зосе захотелось спросить: «А тебе?», но это было бы уже слишком навязчиво.
«Zosya: Как вы погуляли с Сэмом?
Wordworm: Очень хорошо) Я тебе потом расскажу»
В Интернете Виталий всегда был немногословен. Но только здесь Зося могла решиться спросить что-то в лоб, прямо, решительно напечатав и нажав Enter, зажмурившись, зная, что он не видит её, и что голос ей не изменит. Сначала она написала «Хорошо:)», а потом стала изобретать тот самый вопрос, на который нельзя избежать ответа.
Тем временем Wordworm начал что-то набирать.
«Wordworm: Чем занимается Инна?
Кроме учёбы)»
Теперь главный вопрос задавать стало неудобнее.
«Zosya: Пишет книги:)
Wordworm: О чём?
Zosya: О волшебных мирах.
Wordworm: Там, должно быть, ужасно интересно)»
«Там, конечно, интересно… Но тебе не кажется, что мне немножко обидно обсуждать её миры, когда так хочется интереса к себе?» – думала Зося. Она очень любила Инну и радовалась, когда та начинала нравиться кому-то ещё, но сейчас ей хотелось понять, наконец-то, что она сама значит для Виталия.
Вот он и вопрос! Не самый прямой, но, несомненно, такой, который может помочь выяснить самое важное.
«Zosya: Очень. Но она редко даёт что-то почитать.
Wordworm: Попробую подобрать ключ)
Zosya: У тебя, наверное, получится:)
Виталий, что я для тебя значу?»
Она с третьего раза смогла набрать эту фразу без опечаток, потому что внутри задёргалось что-то лихорадочное, и пальцы плохо попадали на клавиши.
Wordworm долго-долго что-то набирал, но в итоге получилось:
«Wordworm: Ты мой лучший собеседник»
«Скушала? – с упавшим сердцем думала Зося. – Вот и ответ. И не больше». Но её сводило с ума то, что он словно бы написал три строки, и переслал только одну. Она хотела написать: «Ты писал больше!», но её снова остановило то, что это будет незаслуженным давлением. Перед тем как что-то требовать, нужно что-то дать. «Ты мне нравишься. А я тебе?» – решила написать она и застучала нервными пальцами по клавишам. Но когда увидела получившуюся фразу напечатанной, та показалась ей словно отделённой от её души.
«А если нет? Если я зря морочу себе и ему голову?» – испугалась она.
И, стерев «Ты мне нравишься», Зося написала просто:
«Zosya: Ты мой тоже:)»

Глава 7.

Марина ломала голову над тем, что же означали все те признаки влюблённости, какие они с Зосей так часто замечали в словах и поступках Виталия, и уже не подзадоривала подругу сблизиться с ним. Инна сочувствовала Зосе и не испытывала желания завязывать с Виталием знакомство и давать ему свои книги. Зося виделась со своим лучшим собеседником ещё пару раз, и вроде бы всё было как раньше, но закрепившаяся в сознании мечта, выдуманные картины совместного счастья и лёгкие намёки на что-то большее с его стороны, которые она так хорошо запомнила и любила вспоминать, не давали девушке покоя. В конце концов, она не выдержала и однажды встала из-за стола, почувствовав, что кусок не лезет в горло, закрылась в своей комнате, набрала Виталия и, услышав «Привет», спросила:
- Ты ведь и не думал делать меня своей девушкой, да?
В трубке повисла пауза, потом последовало несколько озадаченное:
- Да…
- Спасибо! – с улыбкой воскликнула Зося, положила трубку и зарылась под одеяло. Там она сморщилась, и из её правого глаза выдавились две болезненные слезы, одна за другой.
Приподняв краешек одеяла, девушка затащила к себе телефон и включила экран: смс не было. Ей хотелось выложить ему всю свою душу и все свои мысли по смс, но она и без того чувствовала себя слишком обнажённой по сравнению с ним, и потому только выдавливала слезинки по одной, то и дело бросая взгляд на экран мобильника и чувствуя себя и облегчённо, и обиженно, и глупо.

Зося то закалывала волосы, то распускала как раньше – не могла придумать, в каком виде лучше явиться перед ним. В конце концов, решила прийти обновлённой и хорошенькой – вовсе не стоит думать, что этот образ запятнан несложившимися романтическими отношениями.
Всю дорогу на автобусе и всю дорогу пешком девушка представляла себе разговор, прекрасно зная, что разговоры, особенно – такие, никогда не выходят такими, какими ты их себе представляешь.
В этот раз покупателей не было, и Зося заметила издалека, как в окошке кто-то зашевелился, а следом открылась дверь, и вышел Андрей – в потрёпанной серой домашней футболке и старых джинсах. Вспомнилась расшатанная тумбочка, и у Зоси сжалось сердце, когда она подумала о том, как же одинок её нелюдимый друг, мистер Угрюмая Рожа.
- Заходи, – негромко сказал он ей ещё издалека.
Родители интересовались его будущим так же мало, как и он сам. Неизвестно, кто из них кого заразил этой апатией, но в семье Андрея, как слышала от него Зося, принято было думать, что он должен жить как живётся, пока ему это удаётся, не делать глупостей и стараться не быть большой обузой. Его отец был автомехаником, мать держала газетный киоск, и устроила сына туда, когда он окончил школу. О высшем образовании они даже не думали – к чему тратить нервы? Хорошо ли, если он из-за подготовки к сессии лишний раз забудет вколоть себе инсулин?
Когда-то Андрей так скучно и обречённо рассказывал об этом, что Зося быстро бросила попытки его разубедить. «Ни к чему, – отрезал он. – Я и тебе не буду обузой. А ты делай что хочешь. Я всему буду рад».
За почти четыре месяца общения со всем на свете интересующимся Виталием, Зося отвыкла от этой жизненной, вернее, безжизненной позиции Андрея, и сейчас в его внешнем виде и отросших жёстких чёрных волосах явственно и контрастно прочитывалось: «Ты живи, а я… Вы все живите, а я…» От этого у Зоси даже защипало в глазах, ещё не забывших вчерашние слёзы, но она сдержалась, понимая, что плакать – занятие бесполезное и никого не радующее.
- Здравствуй, – тихо сказала она, заходя.
Электрический чайник с щелчком выключился, и Андрей налил две чашки, утопил в воде круглые бумажные пакетики.
- Ты это мне? – усмехнулся он. – Я здравствовать не буду.
- О, да перестань же… в мире масса всего кроме твоей болезни, – пробормотала Зося и тут же быстро взглянула на него, испугавшись, что могла оскорбить.
Андрей нахмурился, но не стал на это реагировать, а только бросил:
- Что у тебя?
- Я… – Зося судорожно вздохнула, глядя в свой чай, и подняла на друга пристыженные глаза. – Я всё выдумала.
И, забыв, что плакать бесполезно, она стала мигать и жевать губы, и сделала большой глоток чая, который обжёг ей горло и привёл её в чувство.
Маленькие глаза Андрея вперились в неё строго и внимательно.
- Давай всё по порядку.
Зося сделала ещё глоток и принялась рассказывать, не замечая уже, как по щекам побежали струйки, не скрыв даже эпизода с самой первой смс про создателя литографии. Ей хотелось почаще называть себя дурой, но Андрей не позволял ей этого, и говорил рассказывать дальше «без дураков». Когда же она передала ему последний телефонный разговор, Андрей гаркнул: «Идиот!» – и хватил кулаком по столу так, что детские журналы и «Судоку» подпрыгнули на сантиметр.
- Ты что?.. – испугалась Зося.
«Виталий идиот? Идиот, что не захотел делать меня своей девушкой?»
- Я идиот, – уже спокойно сказал Андрей. – Я должен был понять это сразу. Спрашивать тебя. Подсказывать тебе. Я бы это понял.
- Я бы тебя не послушала, – горько улыбнулась Зося. – Подумала бы, что ты хочешь помешать, ревнуешь… Я столько глупостей навыдумывала за это время. Никогда не была такой глупой.
- Ты не глупая. Ты просто ничего об этом не знаешь, – вздохнул Андрей.
- А ты много знаешь?.. – Зося помнила, что была единственной девочкой, какая когда-либо нравилась Андрею.
- Я мог бы заметить, понять. Я же не помешался на Виталии, – сказал Андрей.
Зося слезливо засмеялась, утирая ладонями щёки.
- Вот козёл… – на этот раз тихо выругался Андрей, выбрасывая чайные пакетики.
- Это ты опять про себя? – догадалась Зося.
- Угу. Я думал, что поступаю благородно, отпуская тебя. А сам просто бросил на произвол судьбы.
Новая, не такая будоражаще-яркая, как фантазии о Виталии, но проникнутая постоянным незатухающим теплом, картинка стала складываться у Зоси в голове. Даже не столько новая, сколько хорошо забытая старая. Друг, который всегда с ней. Который полюбил её неизвестно за что, но именно её, и слушает каждое её слово, и поступает только так, как найдёт лучшим для неё. И это крепкое и настоящее ей хотелось променять на фантом…
- Мне кажется, в глубине души я понимала, в чём дело… – она ещё раз попыталась свести всё к «я сама дура».
- У меня получалось видеть, что там у тебя, в глубине. Я мог бы тебе подсказать, – не сдавался Андрей. – Он так же влюбился бы в меня, как в Инну или Сэма. Стал бы выяснять про сахарный диабет. Праздное любопытство.
Зося вздохнула.
- Но как ты, всё-таки, объяснишь его намёки?
Андрей пожал плечами:
- Смысл их объяснять? Какой с них толк?
- Вдруг он надеялся построить со мной что-то, но я поторопила события…
- Тогда поделом ему, раз не смог быть с тобой честным.
Андрей ещё немного помолчал, затем грустно усмехнулся:
- Ты говоришь, построить. Такие люди ничего не строят. Только смотрят, как другие строят, и так: «Ух-ты…»
Потом он посмотрел на часы и сообщил:
- Пятница. Короткий день. Пора домой.
- Давай ещё посидим, – попросила Зося.
- Я думал, тебе интересно посмотреть мою комнату. Ладно, давай сидеть здесь, – согласился Андрей.
- Ты меня приглашаешь? – удивилась Зося.
У него в гостях она тоже никогда не была – Андрей всегда говорил, что там бардак и ничего особенного.
- Идём, – ответил друг, вставая и открывая ей дверь.

Глава 8.

В его комнате не было обоев, разложенное кресло со сваленной в кучу постелью было подранным и засаленным, повсюду валялись газеты и ручки, либо стержни от ручек, кем-то пожёванные. Телевизор покрыт слоем пыли, на столе круги от чая или кофе. Окно такое, словно его не мыли лет тридцать. Шкаф закрыт на тряпку – без неё он бы наверняка сам распахивался.
- Да, – улыбнулась Зося, – ты не врал, когда говорил про бардак.
Андрей сел на подоконник и поставил ноги на батарею, указал ладонью на кресло.
- Присаживайся.
Зося села.
- Вот я и отпустил тебя так легко. К чему тебе этот хаос?
- Я бы тут прибралась... Давай здесь приберёмся, – предложила Зося.
Андрей покачал головой.
- Я сам. Пора наводить порядок. Тут и в голове.
- Я помогу, – сказала Зося.
- Завтра приходи. Оденься попроще, спрячь волосы. Или передумай.
- Хорошо, – улыбалась девушка, – я приду.
Андрей тоже улыбнулся. Не горькой улыбкой, не грустной усмешкой, а хорошей, доброй и чем-то согретой улыбкой, словно перехватившей и отразившей тепло Зосиной интонации.
- Можешь даже не делать ничего. Просто приходи, – сказал он.
- Да я и сделаю, мне не трудно совсем…
- Как думаешь, на кого бы мне выучиться?
Зося едва верила своим ушам, но согнала изумление, чтобы как можно лучше ответить на вопрос.
- На медика, может быть? – предложила она.
- Бедствовать будем, – усмехнулся Андрей. – Филолог и врач.
Их будущая совместная жизнь снова была будто бы давно решённым вопросом, но это уже не беспокоило Зосю, как раньше – это вернулось как что-то своё, надёжное и ласковое.
- А мы будем выигрывать призы за сканворды и викторины, – сказала она. – Мы вон какие умные.
- Я буду врачом с лицом патологоанатома. Зайду в палату, и больной сразу: «Доктор, я умру?»
Зося засмеялась и взглянула в его лицо.
- Твоя рожа сейчас совсем не угрюмая, – заметила она. – Ты был бы хорошим врачом.
- Если ты так думаешь… – Андрей смотрел на неё с огоньком в глазах, чего никогда в его маленьких безучастных глазах не было. – Попробую.
«Я так думаю… – недоумевала про себя Зося, вспоминая все фразы, какие он говорил с тринадцати лет, связанные с её значимостью для него. – Что вообще такое «я»? Почему я?»
- Что ты во мне нашёл? – спросила она, делаясь серьёзнее. – Во мне ничего особенного нет.
Андрей спрыгнул с подоконника, вдруг подсел к ней и обнял одной рукой за плечи.
- Ты просто очень хорошая.
«Меня мальчик обнял!» – скакало в голове у Зоси. И при этом она осмысляла его слова: да, так и есть. Ничего особенного, просто хорошая. Это так несложно – быть для кого-то хорошей. Не нужно постоянно быть интересной – можно просто быть собой…
- Хорошая, умная, спокойная, – глядя ей в глаза, продолжал Андрей. – Только такая со мной сможет. Я всегда боялся нагрузить тебя собой. Но всегда хотел.
- Ты не такой уж и тяжёлый, – ответила Зося задумчиво. – С твоей болезнью можно жить полноценной жизнью, тебе просто нужно в это поверить. Я в это верю.
- Теперь и я поверил, – сказал Андрей. – У здорового эрудита Виталия нет тебя, а у меня есть.
Он снял руку с её плеч и сидел с довольным мальчишеским лицом, таким, словно ему только что удалось стащить охапку сочных плодов с соседской яблони. Зося не могла отвести от него глаз: он будто оживал здесь и сейчас.
- Андрей, – полушутя сказала она. – Будь моим мужем. Меня никогда так не ценили, и, наверное, не оценят.
- Чёрт, – раздосадовано сказал Андрей. – Я должен был это сказать.
Он пересел ближе к комку белья и принялся рыться под подушкой.
- Ты говорил! – засмеялась Зося. – Всегда говорил. Про разницу в возрасте, там, ещё шесть лет назад… Ты всегда был так озабочен женитьбой, что всегда было ясно: если тебе понравилась девочка, значит, ты хочешь стать её мужем. Я сейчас просто согласилась. То есть, не согласилась – это как одолжение – а предложила в ответ.
- Ты мало знаешь о моей озабоченности, – сказал Андрей, доставая из-под подушки спичечный коробок.
Он открыл его. Внутри лежало крохотное колечко с зелёным камушком.
- Это мне? – умилилась Зося.
- Угу. Я купил его в девять лет, когда узнал свой диагноз. Забыл взять его с собой, когда меня клали в больницу первый раз. Мать навела порядок, и только год назад я случайно нашёл его. Но твоя рука уже выросла…
- Можно? – Зося взяла колечко и надела на мизинец.
- Можно? – Андрей взял её руку в свою и стал разглядывать палец с колечком.
«Неужели мне уходить отсюда сегодня?» – думала девушка, чувствуя себя как дома. Ещё вчера ей не было так спокойно, и несколько месяцев до этого она не имела даже представления о покое.
- Десять лет, – покачал головой Андрей. – Я чуть было не пустил их в трубу.
- Ты бы не пустил. Продлись это ещё полгода, год, я всё равно оказалась бы здесь, – отозвалась Зося.
«Марина, наверное, скажет, что я ветреная, – подумала она. – А вообще… зачем ей об этом говорить? Кажется, у меня начинается настоящая личная жизнь».