Мой мир радужных брызг

                МОЙ МИР РАДУЖНЫХ БРЫЗГ
Вера Позднякова

Веринька всегда жила в своем отдельном мире, а на другой, окружающий её мир,
смотрела широко раскрытыми глазами, одновременно боялась его и изучала.
И она не знала, что в этом другом мире привлекает её больше, страх или интерес.
Вот она на новогодней ёлке. Дед Мороз выбрал её из всех детей и позвал к себе:
— Ну что, девочка, становись со мной рядом в хоровод.
Сердце у неё замерло, потом громко застучало, она не верила себе, Сам-Дед Мороз разговаривает с ней, но его протянутая к ней рука в красной рукавице внушает ей ужас. Как можно к нему притронуться, ведь её рука сразу отмерзнет, и Деда Морозова рукавица не спасет. Кругом смеялись над её страхом дети, а Дед Мороз уже занес над ней свою руку, чтобы погладить её по голове---пожалеть, сердце у неё скукужилось в кулачек и громко тикало, глаза были полны застывшими каплями ужаса. Кажется, она заиндевела от одного взгляда Деда Мороза. И тут... какой-то мальчишка, из того, другого мира, повис на Деда Морозовой рукавице, замкнул хоровод … и спас её, Вериньку.
А вот она с папой на пароходе на капитанской вахте. Кругом ночь,  все дети спят. Раньше она боялась, что папа её прогонит тоже спать, но потом поняла, что ему нравится нести вахту с ней. И, когда Веринька приходила на мостик, папа просил вахтенного матроса выдать ей овчинный тулуп.
Она закутывалась в тулуп целиком и оттуда торчали только её глаза.
Было ти-и-хо. Большая луна, как живая, бежала за пароходом и освещала дорожку в реке. а тайга кругом стояла чёрная-пречёрная и молчаливая.
Было интересно, почему это пароход идет так быстро, а луна не отстаёт и усыпляет её. А спать совершенно невозможно, ведь капитанская вахта дело ответственное и ничего нельзя пропустить.
Бакена горят впереди, так загадочно появляясь из водной глади, Веринька знает, что никак нельзя их спутать, тогда, того и гляди, зайдешь  не в ту протоку и посадишь пароход на мель.
Она считает бакена, а в разлитой кругом тишине, где-то далеко внизу  колеса так ласково и усыпляюще бормочут:
— Плиц - плиц.
Как - то на стоянке она залезла в дверцу, ведущую к колесу. Колесо было из множества деревянных широких досок, нижние из них были в воде и светились оттуда жёлтым прозрачным цветом, а верхние доски уже подсыхали и последние капли воды срывались с них, падали в воду и тогда нижние на мгновенье исчезали под кругами воды и тут же показывались вновь.
Вериньку это так заворожило, что почти на всех стоянках она часами просиживала на кромке борта у колеса, скрытая от всего мира этим волшебным колесом, пытаясь понять его тайну, и тихо радовалась, что колесо подружилось с ней.
Однажды матрос, в ответ на её вопрос, как зовут эти красивые доски у колеса, сказал:
— Плицы.
— А, это потому, что они разговаривают между собой, и каждый раз, входя в воду, говорят:
— Плиц!
Матрос почему-то засмеялся, а потом сказал:
— Вот скажу отцу, что ты сидишь здесь, попадет тебе!
Но она ему не поверила, да и сидеть здесь можно только на стоянке, а вот, когда пароход идет по реке и плицы, стукаясь о воду, выбивают столько брызг, что кругом ничего не видно, тогда можно только стоять, вцепившись в дверцу, прижавшись к ней.
Восторг и ужас вселялись в неё. Казалось, что её любимые, такие мокрые на ходу, плицы проходят в своем движении совсем рядом с её носом, обливая её всю с головы до ног холодными, сверкающими, радужными брызгами.
Это был бо-о-ольшой Веринькин секрет, никто не знал о нём.
И сейчас, сидя в тепле тулупа, она сквозь дрёму слышала знакомое и такое родное "плиц-плиц" и тихо радовалась, представляя всю красоту и мощь того мира внизу, за заветной дверцей.
И вдруг в предрассветной тиши раздается эхом:
—Эй, капитан, купи стерлядку, свежая, крупная!
— А что хочешь взамен?
— Да ящик пива!
Веринька просыпается окончательно и кричит:
— Папа, не покупай! Я не хочу!
— Но что делать, команда-то хочет есть.
От огорчения она вылезла из тулупа и сразу же попала в белую гущу утреннего тумана, платье стало мокрым, а руки и ноги покрылись пупырышками, как у гуся, смеялась мама.
Но она уже бежала вниз, туда, где к остановившемуся пароходу причалил
обласок остяка, в обласке шевелилось и сверкало месиво из крупных стерлядок.
И Веринька поняла, что надо выходить из своего мира в этот, и для начала решила сразу же покончить с нелюбимым делом.
Матросы уже разделили стерлядки, и Веринька взяла их с папой стерлядки и пошла чистить.
Уже показался край солнца, туман уходил куда-то, и она каждый раз не успевала подглядеть, куда.
На кухне плавсостава стало людно, все мойки были заняты, но Вериньку пустил в свою мойку её друг - матрос и она стала мучиться, костяные наросты с трудом поддавались ей, по одному сдаваясь и отделяясь от бока стерлядки.
Веринька стала вся, с головы до ног, в брызгах от рыбы, а все костяные стерлядкины пластины почему-то так и стремились попасть в её волосы.
Но вот, ура, конец мучениям. Она явно не любила стерлядку, её всю и уху из неё тоже.
Но это было её Дело, брат был ещё совсем мал, а папа и мама были очень заняты.
Вот и душ, опять любимые струи воды стекают с волос на спину, она подставляет лицо окружающим струям. Да, воду она любила, любила как-то особенно, что даже себе она не могла объяснить, почему. Просто вода принадлежала одновременно ко всему окружающему миру, непонятному и пугающему, и к её собственному миру тоже. Только в нем ей было легко и уютно.
А вот пароход снова стоит, бросив якорь посредине реки, уже сумерки.
Но Веринька не бежит к своим любимым плицам. Пропал её маленький братик, худенький, с такими же, как у неё большими глазами. Молодые матросы, облазив весь пароход, ныряли вокруг него.
Пассажиры, возвращаясь после ужина и вечернего моциона в каюты, недоумевали, что случилось, почему пароход стал. Но матросы вежливо отвечали, идет учение.   
И только, когда один прозорливый пассажир сказал, а не связано ли ваше          
"учение" с тем мальчиком, который пару часов назад залез в ковровую дорожку первого класса, свернутую под зеркалом.  Все бросились туда.
Брат, предоставленный, как и Веринька, сам себе, исчерпав все свои интересы и решив отдохнуть в таком загадочном месте, тихонько посапывал в глубине широкого рулона.
Когда его разбудили, он не понимал, в чем дело, почему столько народу смотрит на него, ведь он ничего не натворил.
Веринькин друг отнес его, полусонного, в каюту, вновь весело заговорили плицы, наступало время следующей капитанской вахты.
Прошло много лет, Верочка училась в школе и уже не могла так часто навещать своих таинственных друзей, а вскоре колесные пароходы поставили на прикол в затоне, на смену им пришли дизельэлектроходы, но её это не радовало. Её сердечко было полно горечи и обиды за своих старых друзей - пароходы с колесами и плицами.
Потом в её жизни случались крутые и не очень перемены, которые бесцеремонно вторгались в её личный, таинственный от всех других мир,  Веру это пугало, она не знала, что ей делать.
И в минуты задумья откуда-то из глубины её тайного мира явственно проступало:
 - Не горюй, мы не забыли твоей дружбы, время не властно над нами, мы здесь с тобой в каплях росы и дождя, в радужных брызгах волн.
Веринька прислушивалась и явственно слышала “плиц - плиц“.