Сверхновая

 - Дань, ты домой-то идешь или ночевать тут будешь? Время девятый час! - в приоткрытой двери показался лохматый, румяный и жизнерадостный кочан Димки Яковлева, - Я поехал, ты одна остаешься.
      - Не, Дим, я пока поработаю, видишь, сколько у меня еще, - Дашка кивнула на кипу разномастных папок, громоздившихся рядом с клавиатурой, - Хороших тебе выходных!
      - Ну ладно, тогда до понедельника!
     Дашка вздохнув, откинулась на спинку кресла. Надо же, уже девятый час, выходит, она часа четыре как тупо пялится в монитор, не считая перерывов на кофе и пасьянс «Косынка». Груда скользких папок слева мешала, они то и дело съезжали друг с друга и сползали на клавиатуру, надо бы их переложить по-другому, но Дашка только раздраженно сдвигала это пластиковое разноцветие обратно. Протянула руку, не глядя нашарила пачку сигарет (блин, когда успела столько выкурить!) и чиркнула зажигалкой. Вообще-то курить в кабинетах было строжайше запрещено, но начальник сам дымил почем зря на рабочем месте, а поскольку Дарья была у него в любимицах, то как-то так само получилось, что все смотрели сквозь пальцы на ее вечно полную окурков пепельницу.
     Пожалуй, пора бы все-таки домой. Вот только еще чашечку кофе, покурить на дорожку и надо собираться, Наташка, поди, заждалась ее с ужином. Даша затянулась, выпустила струю ментолового дыма в потолок и снова вздохнула. С некоторых пор ее совсем перестало тянуть домой. А если совсем честно, то перестало тянуть к Наташке. Как, когда, на каком повороте незаметно начало теряться, а потом и вовсе пропало то яркое, нежное, радостное и искрящееся, что было у нее по отношению к Натке? И почему оно потерялось? Наташка осталась такой же, какой и была всегда: так же доверчиво поднимала на Дашу свои светло-карие, почти желтые глаза, так же целовала ее, сонную, в шею или плечо, так же подрагивали от страсти ее руки… И быт их совсем не заедал – никого не напрягало готовить или протирать пыль, а на все остальное имелись стиралка, посудомойка и даже моющий робот-пылесос.
     А еще, что хуже всего, Дашу мучило чувство вины перед своей девушкой: ведь получается, она, так сказать, ворвалась в чужую жизнь, перевернула Наташкины взгляды на любовь и семью, открыла ей новый мир, новые ощущения, соблазнила и, в конечном итоге, увела от любящего и на момент их знакомства любимого и перспективного мужчины; из-за нее, Дашки, Наташа рассорилась со своими родственниками и отказалась от переезда в другой город, где ей предлагали более высокооплачиваемую работу.
     И ладно бы, если бы Дашка полюбила другую – мол, сердцу не прикажешь и все такое прочее, а тут выходит, просто поматросила пару лет и бросила, потому что ее, видите ли, больше «не тянет»! Даня мучилась совестью, покупала Наташке подарки или вдруг окружала ее преувеличенной заботой, вдвое больше курила и все чаще искала поводы, чтобы прийти попозже домой. Дома ее ждала Натка – славная, любящая, заботливая – и с некоторых пор безмерно этим раздражающая, причем особенно раздражало в ней именно то, что когда-то умиляло до прямо-таки щенячьей нежности.
     Даня вспоминала, как раньше они, отчаянно счастливые и уверенные в том, что это счастье будет если не вечным, то ну очень-очень долгим, ездили в парк кататься на роликах. Точнее, каталась Дашка, а Натка неуклюже ковыляла рядом, вцепившись в Дашкину руку. И Даша прямо-таки плавилась от удовольствия, крепко придерживая любимую за плечи или талию и осторожно подталкивая ее вперед. Как потом они шли пить колу и сидели на парапете фонтана, обдаваемые прохладными брызгами, сидели, тесно прижавшись, и смотрели друг другу в глаза – желтые в серые – и болтали о какой-то ерунде, поминутно заливаясь смехом, а вокруг них то и дело вспыхивали под солнцем маленькие радуги.
     Как посреди унылого и слякотного московского февраля они всеми правдами и неправдами вырвались на две недели на Бали и крепко-крепко держались за руки во время полета (обе дико боялись летать), и в самолете им очень хотелось поцеловаться, но было неловко, ибо рядом сидела какая-то строгая пожилая пара. И вот после долгой изнурительной дороги они, наконец, вышли к океану, и замерли сначала, оглушенные увиденным великолепием и своим счастьем, а потом с визгом бросились в теплые волны. Тогда Даня с удивлением обнаружила, что Наташка почти не умеет плавать, и на другой день, смеясь, вручила той забавный надувной круг в виде яркой желто-зеленой уточки.
Вообще поначалу Дашке очень нравилось чувствовать себя этакой сильной, отчаянно-храброй и безбашенной – было странно и волнующе ощущать себя такой рядом с Наткой, ведь та была старше да к тому же спортсменка, и не хухры-мухры, а мастер спорта по кикбоксингу.
     Когда-то это противоречивое сочетание просто сводило Дашку с ума: стройная, словно мраморная статуэтка, Наталья, с доверчиво распахнутыми янтарно-желтыми глазами и мягкими каштановыми кудрями. Но под одеждой «мраморной статуэтки» скрывались мраморной же твердости мускулы, а доверчивые глаза перед выходом на ринг суживались, будто превращаясь в ледышки, и темнели до орехового оттенка. И глядя в эти темные холодные глаза, как-то сразу верилось, что вот эта невысокая стройная девушка может наносить стремительные сайд-кики, раунд-кики, лоу-кики и еще какие-то там «кики», и разные бэкфисты и джебы – схлопотав один такой «кик» или «джеб» обычный человек запросто может потерять сознание, а то и получить перелом или сотрясение мозга.
     А в обычной жизни Наташа была добрым, улыбчивым человечком, такой, как она сама себя называла, «диванной девушкой», плачущей на просмотре фильма «Титаник», обожающей крем-брюле и впадающей в неудержимое сюсюканье при виде детишек – котяток – щеночков.
     Познакомились они в клубе. Ближе к утру Дарья, изрядно разгоряченная неумеренным количеством «Б-52», пошла к бару выпить минералки и увидела, как какой-то пьяный амбал в распахнутой на потной волосатой груди рубахе пытается облапать миниатюрную девушку. Девушка затравленно оглядывалась и отступала все дальше, пока не уперлась спиной в барную стойку. Амбал, плотоядно осклабясь, одной рукой взял девушку за подбородок, а другую ручищу шлепнул ей на грудь. Дашка замахала охраннику и хотела уже хоть как-то вмешаться сама, но тут случилось непонятное: нимфа резко проговорила что-то на ухо павиану, затем почти неуловимо шевельнула рукой – и павиан, корчась и задыхаясь, стал оседать на пол. Барышня же преспокойно отошла к другому краю барной стойки, где стояла Дарья, и заказала себе коктейль. – Ни фига себе! Ты, случаем, не боец группы «Альфа»? – спьяну и от удивления Даша сморозила какую-то глупую пошлость, но девушка спокойно улыбнулась в ответ, - Нет, я всего лишь мастер спорта по кикбоксингу, - О-о! – Дашке явно не давались хоть мало-мальски приличные фразы, - А чего ж ты сразу его не вырубила? – Потому, что терпеть не могу махать конечностями вне ринга; потому, что считаю, что люди должны решать конфликты при помощи слов, а не кулаков, и прибегаю к кулакам только в крайнем случае! – выпалила на одном дыхании красотка. – Ясно. – Даша залпом опрокинула в себя стакан ледяной минералки и, закашлявшись, выдавила: «Извини, если я что-то не то ляпнула». – Да ничего, - девушка снова улыбнулась и похлопала Дашку по спине, - Ладно, я пойду, а то подруги, наверное, меня уже потеряли.
     Часа через полтора Даша снова столкнулась с той девушкой – в туалете. Девушка вытаскивала из кабинки сильно перебравшую подругу, которая безостановочно хихикала и складывалась, словно тряпичная кукла. Дарья усмехнулась. – Помощь нужна? – Ой, спасибо тебе большое, помоги дотащить ее до нашего столика! – Взяв подвыпившую с двух сторон под руки, девушки кое-как проволокли ее через танцпол и усадили за стол, где, уронив голову на руки, сном праведника спала третья подружка. – Блин, как же ты с ними до дома доберешься? Давай, я вас провожу. – Спасибо, не нужно, за нами заедет мой жених. Вот у нее, - девушка кивнула на спящую, - сегодня типа девичника, так что мы напились, так сказать, на законных основаниях. – А-а, ну ладно, тогда поздравляю почти новобрачную, хоть она уже, кажется, и не в состоянии принять мои поздравления, - тут обе прыснули, - Да, кстати, меня зовут Дарья. – Очень приятно, я Наташа. Будешь шампанское? У нас его еще много. И, кстати, зови своих друзей или молодого человека – ты с кем тут? – Была с друзьями, но они уже разошлись. Так что наливай!
     Они с Наташкой пили шампанское и болтали почти до самого закрытия клуба, пока за девчонками не приехал Наташин мужчина. Напоследок Дашка сказала, что ей было бы очень интересно посмотреть на Наташу на ринге, и та объяснила, как найти ее, Наталью, в соцсети, где у нее выложено несколько видео.
     Придя в то утро домой, Даша первым делом бросилась к компьютеру. Досконально изучив Наташину страничку, Дарья поняла, что, кажется, попала. Правда написать, найдя какой-то дурацкий предлог, она решилась только через неделю, дабы не выглядеть слишком навязчивой. Девушки на удивление быстро сблизились, Наташа оказалась очень общительным и доброжелательным человеком, а Дарья включила свое обаяние в режим «турбо». Девушки ходили на выставки и в кино, в театры и в боулинг, в клубы и в парки – как вдвоем, так и компаниями. Однажды на очередную Наташину фразу типа: «Ой, посмотри, вон тот паренек прямо глаз с тебя не спускает! Ну посмотри же, какой симпатичный!», Даша с достоинством ответствовала, что ей трудно оценивать молодых людей, ибо всю жизнь ее интересуют исключительно девушки. Натка тогда подняла бровь, помолчала, а потом сказала, что всегда подсознательно чувствовала, что Даша не совсем такая, как она, но не могла понять – в чем, и добавила, что это нисколько ее не напрягает и что ей, Натке, очень приятно общаться с Дашей и она рада, что у нее появилась такая замечательная подруга. С тех пор они с удовольствием обсуждали как молодых людей, так и девушек, и Наташка во время совместных прогулок с видом знатока заговорщически шептала Дашке на ухо: «Глянь, какие ножки вон у той телки!». Дашка же чуть не до крови закусывала губу, чтоб не брякнуть, что с некоторых пор ее волнуют только Наташкины ножки и прочие прелести.
     А потом Наталья резко отдалилась: не звонила первая, на звонки и сообщения отвечала сухо, сама не предлагала встретиться, а от всех Дашкиных предложений отговаривалась разнообразными делами. Дарья плохо спала, почти не ела, только пила кофе в неумеренных количествах и занималась самокопанием – вновь и вновь прокручивала в голове день за днем, с момента их с Натальей знакомства, и пыталась понять, чем же она могла оттолкнуть девушку.
     Словно слайды, кадр за кадром: благодарно-смущенная Наташка принимает Дашино приглашение на концерт Лары Фабиан; а вот ее восторженно сияющие глаза, когда Дарья выбила в тире десять из десяти, выиграв для Натки пушистого плюшевого зайца; Наташка, плотоядно улыбающаяся при виде двух килограмм крем-брюле, с которым Даша заявилась в гости; разговор «за жизнь» на скамейке в парке после трех выпитых литров пива – и впоследствии отчаянные поиски туалета; Наташка, хохочущая, визжащая, и ее руки, вцепившиеся в Дашкины плечи – на горке в аквапарке; фиолетово-багровый синяк на Наташкиной скуле после очередного спарринга и ее сухой жесткий взгляд – она потерпела поражение. И Наталья, с полными слез глазами склонившаяся над хромой дворняжкой – девушки шли в кино и увидели несчастное животное, жавшееся неподалеку от входа в развлекательный центр – из крутящихся дверей шло тепло, и бедняга пыталась как-то согреться. И вместо похода на премьеру очередного блокбастера они поехали в ветеринарку, и Наташка всю дорогу держала дрожащую собаку на руках и шептала в мохнатое ухо что-то утешительное. Новое светлое пальто после этого можно было выбрасывать, но Наташка довольно улыбалась: лапа не была сломана, а просто вывихнута, и пес, предварительно накормленный докторской колбасой из ближайшего гастронома, был выпущен на свободу. Пес, кстати, прочно прижился во дворе Наташкиного дома, получил кличку Батон и изрядно раздобрел, подкармливаемый жильцами…
     В общем, недели через две Дашка не выдержала и поздним вечером, выпив чуть ли не полбутылки виски, поехала к Наталье, не удосужившись даже предварительно позвонить. Ей повезло – Натка была одна.
     - Имей ввиду, я не уйду отсюда, пока ты не объяснишь мне, в чем дело. Я чем-то тебя обидела или есть еще какие причины? – Дашка стояла в прихожей, прислонившись спиной к дверному косяку – то ли от выпитого виски, то ли оттого, что сильно нервничала, колени ее предательски подрагивали.
     Наталья, патологически не умевшая врать, стояла навытяжку, словно школьник у доски. В руке она сжимала кружку с остатками чая и Дашка видела, как побелели костяшки ее пальцев и резче обозначились голубые жилки на тыльной стороне ладони. Наконец Наташа подняла глаза, – Понимаешь, Дашка, ты… Ты стала значить для меня слишком много… - и, поскольку Дашка только молча смотрела ей в лицо, начала лепетать что-то о том, что для нее, Наташи, это неправильно, что ее не поймут ни родственники, ни друзья, у нее есть жених, и что вообще так быть не должно – мол, у Даши это от природы, а она, Наталья, никогда раньше ни о чем таком… И вообще, она знает, что для Даши она просто подруга… И поэтому она считает, что им лучше пока не видеться… Но, разумеется, только пока, а как только все утрясется…
     Кровь вперемешку с виски бросилась Дарье в буйную голову, и она сделала то, о чем только грезила несколько месяцев – резко шагнула вперед, прижала Наташку к себе и начала осыпать ее лицо горячими поцелуями, а когда Наташа попыталась что-то возразить, Дашка накрыла ее губы своими и буквально впилась, присосалась, как вампир, не в силах ни насытиться, ни остановиться.
     А потом вдруг поняла, что Наташка неистово отвечает на ее поцелуй, что Наташкины руки сжимают ее, Дашку, в объятиях с такой силой, что невозможно вдохнуть, и что они уже не стоят в прихожей, а с какими-то звериными стонами и рычанием катаются по ковру в комнате.
     Плотину прорвало. Сдерживаемая до этого страсть не просто выплеснулась, а хлестала через край, сокрушая и унося в бурный водоворот последние остатки сомнений. Слетели все наносимые тысячелетиями оболочки цивилизаций – и осталось только самое простое, дикое, первобытное, почти животное. Оно ширилось и заполняло собой все пространство вокруг, становилось все плотнее и плотнее, и, наконец, взрыв, вспышка - рождение сверхновой – и слившиеся в один два хриплых полукрика-полувсхлипа. И тишина. Начало начал. Сверхновая ярко и уверенно засияла в предутреннем небе, а те двое, что ее создали и которым она принадлежала, спали, крепко прижавшись друг к другу, на мягком ковре в обычной комнате обычной московской квартиры на девятом этаже двенадцатиэтажного дома.
     С тех пор они не расставались. Наталье, конечно, пришлось очень тяжело: постоянные скандалы с родителями и Андреем, вплоть до угроз и шантажа, давление со стороны некоторых так называемых «подруг»… Однажды, придя к Натке, Дашка в очередной раз застала любимую, сидящую на диване с красными от слез глазами, сжимающую в руках телефонную трубку – понятно, был очередной разговор с матерью. Дашка подошла, опустилась на пол и уткнулась лицом в Наташкины колени. – Опять, да? Что она говорит на этот раз? Из-за меня у тебя одни неприятности и проблемы, может быть, мне надо… - Наташа прижала пальцы к Данькиным губам, не дав ей договорить.
     - Я скажу один раз, и чтобы больше мы с тобой к этому не возвращались. Ты – самое прекрасное, что случилось со мной. Я никогда ничем тебя не обяжу и не буду ничего требовать – просто будь. Несколько недель, месяцев, лет или всю жизнь – я не пожалею ни об одной секунде, что мы провели вместе. Все остальное неважно, как-нибудь утрясется.
     И были поиски совместного жилья, хлопотливая суета переезда и «новоселье» в узком кругу друзей, когда, наконец, удалось снять подходящую квартиру; и долгие вечера, аромат чая с корицей, пицца «Маргарита» и уютное молчание, когда в словах просто нет необходимости; были безумные ночи; были стихи – неуклюжие, но зато самые искренние; смешные записки, приклеенные на зеркало в ванной или на холодильник, которые девушки оставляли друг другу, если одна из них уходила из дома раньше другой; хулиганские смс-ки в течение дня и маленькие трогательные подарки «просто так».
     Дарья очнулась от своих мыслей и, пошарив рукой в поисках очередной сигареты, с удивлением обнаружила пустую пачку. Вот черт! Выключила компьютер, с наслаждением, до хруста потянулась и пошла в туалет сполоснуть грязные кружки из-под кофе.
     В зеркале над раковиной отражалось ее лицо с красными от постоянного недосыпания глазами, и вдруг вспомнился тот день, когда в Дашке впервые что-то сместилось, повернуло не туда и незаметно, но неумолимо пошло вкривь.
     Они тогда катались на роликах – Даня обожала всяческие покатушки. Как обычно, Наташка еле-еле тащилась, неуверенно взмахивая руками, а Дашке прямо-таки зверски хотелось лететь, что есть мочи, чтоб ветер бил в лицо и ёкало сердце, лететь, обгоняя прочих роллеров и опасно и ловко лавируя среди гуляющих в парке. «Тоже мне, спортсменка! Уже сколько времени не может научиться хоть мало-мальски прилично ездить. И чего тащится каждый раз со мной, ведь ей явно это катание на фиг не нужно!» - раздраженно думала Дашка, периодически подхватывая теряющую равновесие Наталью. Асфальт был какой-то неровный, в пупырышках, и ступни противно щекотало от вибрации. В ближайшей палатке не оказалось холодной колы, пришлось взять простой воды, а рядом со скамейкой, на которую они присели отдохнуть, дурными голосами орали замурзанные дети. На дороге, пока они ехали домой, было на редкость много придурков, и Даша несколько раз злобно нажимала на клаксон – Наташка смотрела на нее с удивлением, обычно Дарья была очень спокойным водителем. Дома по телевизору показывали одну ерунду, за стеной у соседей бряцала какая-то пошлая песня, из кухни было слышно, как то и дело хлопает дверь подъезда, и вообще, солнце в тот день было тусклое…
     Добравшись, наконец, в двенадцатом часу ночи до дома, Дашка обнаружила в прихожей чемоданы. – Наташ? – из кухни вышла Наталья в рубашке и джинсах, - Я не поняла, ты чего? – Даша, я ухожу. Поскольку сама ты никак не решаешься сказать, облегчу тебе задачу. Я ведь не слепая и не дура, я давно уже все замечаю. Знаешь, по первости я думала, ну, может, это у тебя период такой, может, на работе что-то не ладится, а потом, когда окончательно поняла, что ты меня больше не любишь, сначала решила, что все равно буду с тобой – столько, насколько еще хватит тебя. Думала, что сама, своими руками не смогу все разрушить. Каждый вечер, приходя домой, я была готова к тому, что ты мне скажешь «это все» и старалась наслаждаться каждым очередным днем, пока мы еще вместе. – Наташа… - Нет, дай я договорю. Кто-то из нас в этой ситуации должен быть сильнее. Это неправильно, мы только мучаемся обе, и дальше будет хуже. И я не хочу, чтобы в конце концов ты меня возненавидела, и если ты больше не можешь давать мне свою любовь, то жалость мне не нужна. Прощай, и не переживай за меня – я справлюсь.
     Хлопнула входная дверь, загудел лифт. Даша прошла на кухню и плеснула в стакан виски. Хотя из квартиры еще не выветрился аромат Наташиных духов, на кухонной полочке еще стояла их совместная фотография, а на столе матово поблескивала любимая Наташина кружка, дома сразу стало пусто и как-то зябко.
     Как же так получилось, что лихая, отчаянная и всегда считающая себя сильной Дашка, оказалась слабее и трусливее нежной, доброй и сентиментальной Наташи? Виски обжег горло, но, несмотря, на разлившуюся в желудке теплоту, Дашку знобило. На самом-то деле все это время она была такой сильной, потому что за спиной, словно каменную стену, укрывающую ее от всех невзгод, чувствовала несокрушимую Наташину поддержку. Теперь этой стены не стало, и Дашке было холодно и неуютно, и она тряслась, кутаясь в лохматый плед (Наташкин подарок), и глотала виски прямо из горла.
 
***
Была ночь, но на востоке уже начинало понемногу светлеть, хотя звезды пока еще поблескивали неуверенным и жидким светом городского неба. Только сверхновой среди них уже не было – постепенно угасая, она исчезла, оставив после себя лишь облако газа и пыли. Огромный город, который никогда не спал, все-таки притих в предутренние часы, отдыхая и набираясь сил для следующего дня. И в этом городе в разных квартирах разных домов стояли у своих окон два человека и тщетно пытались среди прочих звезд отыскать одну-единственную– ту самую, свою…