Хождение за три леса

   

          " За поворотом, в глубине
          Лесного лога..."

Ночь. Сон.

Лес был бесконечен... или нескончаем... пропало чувство протяженности, пространства, везде был лес и никакое место этим не отличалось от другого... и лес был вечен... исчезло чувство времени, теченья времени не стало, осталось только течение леса... лес стал - всем вокруг, всем в мире, самим миром, и ничего не было кроме леса...
он был конешно разным: тяжелый, сумрачно-седой, шершаво-серые еловые стволы исполинскими колоннами вздымались в сумрачную высь поддерживая крышу мира, тяжелый свод густых еловых лап, почти не пропускавших света дня, а здесь внизу, на толстом упругом ковре умершей хвои - жизни не было почти, лишь редкие папоротники застывшими фонтанами вырывались из земли.. глухо шуршала хвойная мертвая масса под шагом куда-то идущего в ватной глухой тишине... в глухом свете и тусклой тишине...
Менялось это вдруг на болотистые унылые низины, заросшие травой по грудь, лес разбегался, выморачивался в редкие корявые кривые деревца, в траве высокой скрывались полусгнившие коряги и острые сучья, готовые пропороть насквозь неловко упавшего, под ногами хлюпало и чавкало, а то и норовило провалиться вдруг по колено...
или - плотные заросли кустарникового мелколесья, такие густые, што приходилось протискиваться, буквально продавливаться сквозь плотную упругую массу спутанных веток...
странные сухие поляны поросшие густым красным мохом и редкой режущей травой...
менялись картины леса, но не менялась их суть, лес оставался лесом, и почти не менялись скудные краски - все оттенки зеленого от совсем темного до блекло желтоватого... и совсем почти не было звуков, кроме мертвенного шуршания отвалившейся мертвой коры, сухого потрескивания мертвых сучьев под ногами...
шедший давно уже утратил в памяти, когда, зачем и как он оказался в лесу, осталось только смутное воспоминание, што кроме леса есть еще што-то в мире, и это надо найти.. выйти из этого леса.... когда-то он надеялся на это, верил в это, желал этого, он даже придерживался каких-то правил, поворачивал время от времени вправо, штоб не идти по кругу, присматривался к лесу в поисках примет указывающих направления... к неизменно низкому серому небу, стремясь уловить где нибудь хоть намек на солнце...
на направление на него....
потом устал это делать... утратил смысл... осталось только это - просто идти.. ибо ничего другого не осталось... возможно когда-то он упадет, так и не дойдя, не выйдя, не узнав, сколько он не дошел - шаг или бесконечность, а лес, безучастный и глубоко в себя погруженный, даже не заметит этого, как не замечает теперь его нелепого стремления...
это произошло внезапно, сразу.. еще мгновение назад он безучастно продирался через густющий еловый молодняк и вот его буквально вытолкнуло вдруг на открывшееся разом пространство...
лес вдруг раздался, разделился, и разделяла его невероятная, невозможная здесь вещь - широкая полоса плотной ровной земли, поросшая невысокой густой травой, а посреди ее - узкая твердая желтоватая полоска тропинки... он стоял некоторое время недвижный, не испывая почти никаких эмоций, сознавая, што должен бы испытывать чувство неимоверной радости, што вот кончилось это тяжелое испытание лесом, и опасение, што быть может впереди - другое, не легше... ничего он не чувствовал, а просто стоял и отдыхал... убегала тропа вправо за близкий поворот, и влево, за столь же близкий поворот и казалось невозможным выбрать из этих двух решений, и наверное это и могло быть следующим испытанием, но вдруг справа над зубчатой близкой стеной темного ельника раздернулась всегдашняя низкая дымчатая завесь неба и ярко просверкнул кусочек немыслимой здесь голубизны и немыслимо ярко полыхнуло пятно низкого солнца, столь слепящее, што он отвернулся и его длинная тень простерлась влево вдоль тропы почти до близкого поворота и он сразу приняв этот выбор вступил на сухую твердую песчанистую полоску тропы и зашагал влево к близкому повороту, за которым...

Утро. Пробуждение.

- Сегодня я иду на Крутые Лога - прозвучало ясно, отчетливо, громко, впечаталось в уши, застряло в них - и с этим я проснулся... Светло уж было, тонкие солнечные гиперболоиды пронизывались сквозь щелястую стену сарая, где я спал, и тщились зажечь сено, дрова, мешки, половики, всякую другую сарайную внутренность, но пока не смогали... я пока тоже лежал бездеятельно, весь поглощенный возникшею темою... Ну што - Крутые лога? - каждый здесь знает - есть такое место, и не совсем далеко, прямо через лес - километров 12... кому надо - знает... а знает здесь каждый, чуть коснется разговор - всякий припомнит случай произшедший когда-то, с кем-то - на Крутых ... или как-то поблизости... или в какой-то связи... даже бабы вон и то к слову непременно упомянут: "- Шти нынче варила, да посолить-то и забыла". "- Дак и што, вон на Крутых, сначала едят, а потом уж солят"... да и бывали иные, правда не вспомнить когда, примерно в год, когда у кинщика сдохла корова... и расскажут даже как идти, не раз слыхал: за огороды выходишь и по перелеску к Ерупову хутору, а от него брать правея, и через болотинку к Оськиной ложине, а там недалеко и Валтыря поляна, и от нее ... Сколько раз слыхал я по всяким случаям подобные разъяснения - и все как-то не до конца... даже помню пристал я к одному бывавшему с целью разъяснить до конца - нет, што-то помешало... не разъяснилось...
- Сегодня я иду на Крутые Лога - произнес я твердо, отчетливо и вышел на улицу... на улице - ранне-пустой, еще росистой и полутенистой от свежеутрости никого не было, но братан и сосед Виталя Мишенев уже сидел на своем крылечке разложив рядом полуразобранную одну из пил своих... он вальщик - Витька, по правилам бы надо звать Виталька, но все зовут короче.. зимой он вальщик - мелкий, неказистый Витька валит огромные стволы.. и их увозят... здесь ничего не остается... да и валить уж мало што осталось, повывалено и повывезено все вокруг, кроме самых уж отдаленных неудобиц... нечасто выпадает Витьке повалить зимой, а летом уж - похапать... он летом хапальщик... на тракторишке старом, полуразваленном, с огромной, страшной, над кабиною висящей зубастой пастью - хапалом, он едет если надо где захапать - што-то разгрузить, или наоборот... но это тоже редко - случается... так вот, сидит он часто на крылечке, и многих пил своих моторных - ревизует... сидит и курит, и вопрос решает, што дальше: дальше разбирать, или уж собирать начать...
- Здорово, Витька, - говорю я ему, - што - разбираешь?
- Собираю - решает Витька, и новой плоской сигаретки "прима" от старой зажигает...
- Я, Витька, на Крутые собрался нынче, расскажешь как идти?
- Зачем? - поражается Витька.
- Ну, так уж, надо... ты расскажи дорогу-то...
- Да чего там... ху*ришь К Ерупову хутору, потом пи**уешь вправо к Оськиной ложине через болотину, а там уж скоро и к Валтырю прие*ашишь... - характерно скупо-образно являет Витька..
- Я это, Витька, знаю все, а дальше? мне ведь на Крутые надо?
- Зачем? - снова поражается Витька.

День. Путь.

Лес - легкий, светлый, пронизанный насквозь веселый березняк - на взгорках, меняется сырою сумрачностию черемуховых зарослей ручьев, а далее застывший тяжкий полумрак еловой чащи.. тропа неспешной нитью ариадниной стремится - по взгоркам светлым и низинам сумрачным, сквозь вековечную застывшесть глухого ельника.. тропа лесная, из тех, по которой ходят так же вековечно, но редко... когда по ней идешь она видна так ясно - вполне осязаемым прогалом в очертаньях крон, в улавливаемой продавлине оставленной сотнями ног за сотни лет... но стоит сбиться, отвлечься в сторону за призывно красной шляпкой подосиновика скажем, а далее еще одной... а после спохватившись, идешь назад, пытаешься вернуться на тропу... идешь, идешь... и понимаешь што прошел, перевалил уж, не заметив... тогда назад - идешь, идешь, потом опять назад... пока не понимаешь - потерял... ну т.е. - заблудился... тогда идешь уж просто - из общих соображений, сориентировавшись по солнцу если есть, или по звездам, по моху на стволах... идешь пока смогаешь... пока не выйдешь наконец - куда нибудь...
это все было лирических отвлечений - наподобие у Гоголя - "о тройка русь куда несешься.."
я-то иду себе путем - тропиною неоднократно хоженой - Ерупов хутор (кто был Еруп сей, што жил вот здесь уединенно, на берегу высоком полого вниз сбегающем к невидимой реке - вся в зарослях густых - уже никто не знают, но помнят - передают из поколенья в поколенье - был) миновав, и далее ложину Оськину пересеча, и пару безымянных еще, - вхожу в пределы неизвестные - ведет тропа... лес сумрачен, тяжел, застывш.... еловые шершавые стволы недвижными колоннами уходят вверх, поддерживая крышу мира - здешнего, ту, што застевает солнца свет, его здесь не бывает никогда... вокруг чернеют чудовищные выворотни от рухнувших стволов, не удержавшихся корнями за почву зыбкую, сырую, и вот воздевши эти корни к небу, стволом упавши в глушь, в чащобу крапивную и дикого малинника, торчат лишь сучьями оттуда, ребрами гигантского скелета... ручей лесной весь в зарослях лабазника, крапивы, иван-чая и трав иных, чье имя неизвестно мне... по грудь в траве, на ощупь ноги ставя на какие-то осклизлые коряги, к нему спускаюсь... и вот внизу, где топь и грязь, нога соскльзывает... перевернувшись падая спиной лечу вперед через ручей, в глубь зарослей чудовищных густых... и што-то гулко басовито щелкает, как та струна у Чехова, што где-то оборвалась... и притухает свет...

Без времени. Потеря дороги.

я сколько уж иду? часы? иль дни? ни мир, ни чувства, указанья не дают... што-то повредилось где - внутре иль снаружи?, сбилось в связи с миром, все чувства спутались, неявно изменилось што-то в мире.. или во мне? приглушен свет, притушен каждый звук, отчужден и неузнаваем стал лес вокруг, и как бы отгорожен стал, и как бы продернут весь - сепией.. тогда... тогда случилось што-то, когда беспомощно, раскинув руки я навзничь падая, летел понад ручьем... и в буйные, обманчиво-плотные заросли крапивы и прочих трав вломился, пушечным ядром промял их, легко раздавшихся... вот ясно вспомнил это вдруг сейчас, как будто спала пелена.. и вспышка звука? и грохот света? и - боль??...и тонкий, окостенело-твердый, бивнево-острый сук, торчащий из груди... и тьма..
Лес расступается внезапно, сразу... широко и ярко распахивается пространство.. сразу возникают глубина и даль... видимо свечерело уж, скатилось солнце куда-то в сторону, там высветлено небо над зубчатой кромкой темного леса, а в окрывшейся чаше долины, внизу - уже приглушены все цвета и начинают скапливаться пятна темноты в укромностях... отсюда сверху, свыси стекает в дали луг - просторный, вольный, весь в густой нетронутой траве, а там внизу, дорога желтоватой лентой - выныривает из уже темной и лохматой гущи кустов и плавной прихотливой линией подходит к мостику, деревянному и горбатенькому; перевалив мосток, за мостиком дорога начинала круто карабкаться на взгорок и между двух величественных берез взбегала к чинным порядком выстроившемуся рядку избенок меж лип и черемух.. и было тихо, так как бывает после только што отзвучавшей струны, когда послезвучие еще замирает в душе ... благостна и пасторальна была картина, но и странно тревожила чем-то... красным жидким огнем ли - залившим окошки домишек на взгорке? чем-то неясным еще?...
странно знакомо мне было все это, я будто видел это все когда-то, и на подходе было, вот-вот готово было наступить прояснение - когда и где... сумрачно, глухо высился за спиной лес, из которого только што вырвался, и я пошагал вниз,к мостку, к какой то странной зацепке в душе .. и постепенно приближался мостик, и речушка, вся охваченная шапками черемух и плавные линии взгорков, и в душе все росло, вызревало какое-то узнавание..

Вспомнить все.

За последним домом жердяной огород пресекал широкую улицу-луговину с выбитыми посредине двумя прямыми параллельными плотноглинистыми колеями и несколькими причудливо петляющими тропинками.. за огородом кончалась улица и начиналось поле - плотно-желтое, полого лезущее вверх, вверх, к небу, и там они встречались - белесая желтизна и густая темная синева, время от времени слабо озаряемая далекими беззвучными всполохами...
"А в д е е в о п о л е" - всплыло из глубин памяти, из под толщ ненужных знаний - давно знаемое, но забытое... и сразу следом - "Т а р а с о в ы л о г а" и много других забытых, стершихся имен и названий... и все што здесь было - это точно было когда-то в моей жизни, со мной, в разных местах и в разное время, и почему-то здесь собранное... Я стоял спиной к недлинному ряду маленьких домиков-трехоконок, без всяких палисадников по северному укладу, предстающих всею своею беззащитной неприкрытостью, с широкими земляными завалинами под окошками, на которых в теплую погоду должны сидеть старики... Не сидел сейчас никто, и ни одного огня не теплилось в глубине темных окон, хотя не было никакого ощущения заброшенности, все словно вышли куда-то .. или притаились в глубине темных избенок ... и я стоял и стоял, положив руки и подбородок на верхюю жердь забора, глядя в спелую желтизну поля, на плотную земляную ленту дороги, которая выползя из под широких дощатых ворот ныряла в поле и некоторое время угадывалась в нем слабо петляющей лентой, на сгущающуюся грозовую темноту за полем...

Не жить.

Дощатый мосток соединяет берега, переносит дорогу над этой тяжелой, стоячей водой, в которую упало и вклеилось намертво тусклое небо.. моя тень.. а сам я полустою-полулежу на гладком отшлифованом перильце (сколь много впаивали свое отражение в это недвижное зеркало) Слоистый туман неспешно наползает от темной массы деревьев ниже по течению, а выше по течению из-за густой массы кустов выступает сложное бревенчатое сооружение, видимо мельница.. Стемнелось ощутимо и только дорога светлой полосой круто взбирается на взгорок к высоким березам, и я иду по ней мимо берез и далее, по широкой улице, с одной стороны которой ряд домов меж берез и черемух, а с другой стороны крутой спуск к темным ольховым зарослям в пойме реки. И первым справа низенький покосившийся домик в палисаднике против окон против обыкновения этих мест, и широкое низкое крыльцо в 3 ступени и сидящий на нем в ветхом полушубке и подшитых валенках белобородый старик... Д е д к о Е м е л ь я н...? А далее у тына на лавочке сидят дядюшки М и х а л А н д р е и ч и Н и к о л а й А н д р е и ч и медвежистый, грузный Михал Андреич тянет: "Нууу, дак штоооо... этооо можнооо", а поджарый, бойкий балагур Николай Андреич успевает за это время состроить массу гримас, выкрикнуть куплет частушек и даже ногами што-то попритопывать... В сумраке вечера проступает множество смутных теней, проявляется множество бледных лиц, включается множество невнятных голосов...

Жить.

Испуг был остр и краток.. как укол.. близь самого сердца.. Все они, кто окружал меня, все эти люди, и даже эти места, очень или не очень давно умерли, и люди и места, их уже не было на свете...
Остр и краток был укол и сразу отлегло.. ну, значит вот как... значит и я ... И я легко и спокойно освобождаясь от всего уже, сбрасывая груз души, зашагал вверх по улице, к дому, где у накренившейся поленницы уже стоит встречая мать, грузно опираясь на всегдашнюю палку...
Кто-то сильно толканул вбок и я оглянулся... Витька Мишенев, сосед и братан, по всегдашнему нетрезв, ощутимо качается и мусолит полувыкрошенную сигаретку... "- Спички есть?" "- Я ведь не курю, Витьк, ведь ты же знаешь" - и сразу пронзает: "-И ты? Когда? Ведь я видел тебя сегодня утром?" "- Я за тобой" - голос Витьки прокуренно хрипл и пропито невнятен.. "- Но ведь как же? отсюда? ведь уже все??" " - Какова х.." - отвечает прямо немногословный и неполитесный Витька - " через Валтыря ложыну спиной вперед переходить не надо было" - и Витька цепко подхватил меня под локоть и круто завернул куда-то в сторону... за угол... мимо бани... сквозь кусты куда-то круто вверх... Спереди надвинулась темная громада леса и я обернулся прощаясь... Далеко-далеко внизу стояли все они - деревня, дома, люди - смотрели вслед, размывались туманом, растворялись, исчезали.. а вокруг уже обыденно знакомые места и вон мелькнули крыши, и лай собак... но мне будет теперь сниться, сниться, сниться - то...

Утро. Пробуждение.

- Cегодня я иду...