Крылатая смерть. Глава 4. Часть 1

Глава 4. Эволюция

Кингстаунский штаб «Апокрифа»
Две недели спустя

- Освободи, - маска, скрывающая половину лица, намокла от слез. С рук капала кровь.
- Кто ты?

Послышался пронзительный крик Фемис. Мишель обернулась, тут же мужчина сбил ее с ног и побежал на крик, скрывшись в подбирающейся тьме. Избранная дотронулась до лежащего на земле крыла, белоснежные перья тут же поднялись в воздух, будто от дуновения ветра, закрутились, словно смерч, оставляя лежать пару острых на сгибах перепончатых крыльев.

Сквозь сон Эль почувствовала, как кто-то берет ее на руки и куда-то несет. На душе стало тепло и спокойно, и это сложно было объяснить, учитывая еще витающий в сознании кошмар. Она приоткрыла глаза, увидела знакомый, слегка выступающий широкий подбородок и снова погрузилась в сон.

Петр осторожно уложил избранную на постель в ее комнате, укрыл своим плащом и, потушив свет, вышел.

- Итак, ты нашел перевод? – спросил он у Сана, вернувшись в библиотеку.
Мишель настояла на том, чтобы мальчика перевели в Кингстаунский штаб. Фемис эта идея понравилась, так что теперь они посменно пытались разгадать тайну привезенной из Азии книги.

Все страницы были пустыми, за исключением двух: первой и тридцать третей.
Мальчик потер переносицу:
- Ну, как мы все уже догадались, надпись на первой странице – «Апокалипсис - ключ». «Апокалипсис» - второе название Откровения Иоанна Богослова, и это была заключительная часть Нового завета, пока новая католическая церковь не объявила эту часть апокрифом и не уничтожила ее. Ни одной выдержки из оригинального текста я не нашел. Но я сумел найти приблизительный перевод строки на тридцать третьей странице. Это древнегреческий. Этот язык мертв уже очень давно. «Кто обладает умом, тот сосчитай число зверя, поскольку число это человеческое: его число шестьсот, шестьдесят и шесть».

- Где-то я это уже слышал. А не шестьсот шестьдесят шесть – единой цифрой?
- Не думаю. Видишь ли, если верить всему, что говорится о самом Иоанне Богослове, он жил в эпоху, когда еще не существовало десятичной позиционной системы исчисления, а значит, эти три знака означают три отдельные цифры.
- И что это значит?
- Ну...кое-где в литературе упоминается некий зверь. Однако само понятие применяется только к реально жившим в прошлом людям – в основном, политикам: властителям и полководцам.
- Да уж...тиранов на человеческий век всегда хватало, - парень уселся за стол и придвинул к себе книгу. – Ладно, Мишель отключилась, ты тоже вот-вот вырубишься. Иди, поспи, а я пока голову поломаю.

Сан послушно кивнул и вышел.

Петр уткнулся глазами в записи мальчика, мысленно проговаривая написанное там, однако в сознании постоянно всплывала картина, когда Мишель охватывало ослепительное пламя. В тот момент ему по-настоящему казалось, что все кончено, как для всего мира, так и для него в частности: нечего больше защищать и не за что бороться. И это очень плохой знак. Он ведь первоклассный воин, правая рука Фемис. Десятки раз уже он видел, как гибнут его друзья и соратники, но он продолжал бороться, а тут, словно весь мир уже рухнул.  Может, просто ни на кого раньше не возлагалось таких надежд, как на нее? Ведь от нее, действительно, зависит судьба мира. Мишель... Невероятно, как ей удается это выдерживать?  А по сути... За что она борется? У нее ведь в этом мире не осталось ни одного человека, ради которого стоит продолжать эту борьбу. Может ли быть такое, что она борется ради них: ради Фемис, господина Чуна, Сана и...ради него?

- Эй, а ты чего поднялся ни свет, ни заря? – потирая глаза, вошла в библиотеку Мишель. 
Парень тут же подскочил со стула и направился к выходу:
- Я уже иду спать.
Эль едва успела ухватить его за запястье:
- Врешь.
- Прошу прощенья?
- Я все-таки избранная. Что происходит? Ты избегаешь меня?

Парень лишь со вздохом опустил глаза.

- Ты волнуешься за нее? - спросила  Мишель. – Не переживай. Фемис ведь не впервые отвлекает на себя внимание, чтоб спокойно расселить штаб. Понтификары ее и пальцем не тронут.
- Да...конечно... Может, я просто слишком много думаю. Или слишком устал. В голову лезет всякая чушь. Я...я должен быть один. В смысле, побыть один.
Мишель отпустила его запястье:
- Я так не думаю. Знаешь, у меня есть идея. Весь штаб еще спит, Фемис в отъезде, а за мои тренировки отвечаешь ты... Почему бы нам не расслабиться немного?
Парень усмехнулся:
- Хочешь еще один раунд с цепом?
- Лучше. Намного лучше. В тренировочном зале я нашла альпинистское снаряжение...
- Ты же летаешь – какой тебе прок с альпинизма?
- Вот именно...


 Руины города Кингстаун


- Ты издеваешься? – пунцовый от смущения Петр глянул вниз с высоты полуразрушенного небоскреба.

Мишель надела на себя верхнюю альпинистскую обвязку, растянутую на несколько размеров больше необходимого.

- Или ты летишь со мной, или спускаешься отсюда пешком.
- Слушай, одно дело поднять меня вверх, а другое дело летать со мной на протяжении определенного времени.
- Фемис заставляет меня летать внутри штаба с весом в полтора центнера на руках. При всей своей атлетичности ты столько не весишь. Когда за моей спиной крылья, для меня ты не тяжелее...ну, скажем, собаки.
- Спасибо за сравнение, - буркнул парень. – Я помню тот скалоподобный камушек в Азии.
- Расслабься, - она прижалась к его спине, застегнула обвязку у него на груди и на поясе. – Тебе понравится.
- Мишель, я не готов! Твою...!

Девушка спрыгнула с крыши, большие белоснежные крылья подхватили поток ветра, смеющаяся избранная и ее зажмурившийся наставник полетели на восток.

- Открой глаза, не бойся!

Парень приоткрыл один глаз. Внизу проплыли покрытые пеплом руины, горизонт начал розоветь, своим волшебным цветом окрашивая океанскую рябь. Вдали виднелся покрытый зеленью берег материка. Это было самое захватывающее ощущение в его жизни. Он будто сам парил птицей в чистом небе. Прохладный ветер гладил лицо, тревоги словно оставались позади, все тело было расслаблено. Вода стала бирюзовой, небольшие волны нежно поглаживали берег, пеной расстилаясь на золотистом песке, а над берегом нависали могучие рыжие скалы.

- Мишель!

Едва ни врезавшись в скалу, избранная рванула вверх и воспарила над играющим изумрудными красками лесом. А далее было самое прекрасное зрелище, которое когда-либо видел парень, воспитанный суровой Фемис и большую часть жизни проводивший в попытках скрыться от властей. Он оцепенело уставился вперед, не в силах вымолвить ни слова. За лесом была равнина, которая обрывалась так же резко, как и начиналась, а за ней – широкая бурная река, уходящая в пропасть под равнину огромным многоуровневым водопадом, над которым величественно поднималось сияющее золотом утреннее солнце.

Мишель казалось, этот свет охватывает ее сердце. Она любила полеты, но этот был самым необыкновенным – и не только из-за пейзажей. Впервые в жизни она наслаждается этим не одна. К тому же в последнее время рядом с Петром она стала ощущать себя как никогда комфортно и спокойно. Казалось, враги не так сильны, а проблемы не так страшны, когда он рядом.

- Снижаемся! – объявила она.

Они опустились на землю неподалеку от водопада. Крылья стали уменьшаться, Эль расстегнула обвязку, подошла к обрыву и плюхнулась в траву, свесив ноги вниз.
Петр устроился рядом и боязливо глянул в бездну:
- Не боишься, что это все обвалится?
- Нет. Знаешь, что в этом случае будет? – она скинула обвязку со спины и, оттолкнувшись ногами от твердой породы, прыгнула.
- Эль!!!

Из покрывшейся белым пушком спины мгновенно вырвались белоснежные крылья. Прохладные капли крупными алмазами разбивались о светлую кожу и белый пуленепробиваемый костюм с серебряными узорами. Девушка провела рукой по падающей вниз воде и, поднявшись вверх, сделала пару кругов на фоне просыпающегося солнца.

Петр восхищенно наблюдал за каждым ее движением.

Избранная уселась рядом, убирая крылья, по ее улыбающемуся лицу стекали мерцающие капли:
- Ну как, легче?
- Я никогда не видел ничего прекраснее, - искренне восхитился он, глядя ей в глаза.
- Я знала, что даже в тебе это пробудит сильные чувства.
- «Даже» во мне?
Девушка пожала плечами:
- Ну ты, вроде как, не самый эмоциональный человек из всех, кого я встречала.
- Ты плохо меня знаешь. Вот когда возле тебя ракета взорвалась, я едва ни потерял голову, думая, что ты погибла.
- Да ну!
- Серьезно! Я даже прослезился...кажется.
- Надо же...так это были твои чувства. А я думала, мои. Я очень испугалась, когда ты один понесся на всю эту толпу.
Петр умолк, понимая, что ему безумно приятно это слышать. Мишель, толкнула его плечом:
- Дурак. Меня такой хлопушкой не возьмешь.
- Сама дура. Я укладывал и большее количество понтификаров.
Девушка рассмеялась:
- Ты и вправду изменился. Тебя стало проще разговорить.
- Это называется доверием. Я предпочитаю при посторонних языком не болтать.
- О! Значит, я не посторонняя?
Петр смутился:
- Ну...я ведь твоя нянька. Хотя, учитывая последние события, похоже, нянька тебе не нужна...
- Нет. Но ты мне нужен.
Сердце зажгло, девушка прокашлялась:
- У меня больше не осталось близких людей, кроме тебя и Фемис. Не смотря на все ваши издевательства надо мной, я...и почему так непросто это говорить? Я очень к вам привязалась. И даже полюбила.

Сердце зажгло еще сильней.

Петр уставился в залитый золотым светом горизонт:
- Как ты нашла это место?
- Фемис подсказала. Здесь я развеяла прах Артура. Это место, в котором каждый хотел бы остаться навсегда. Я долго сидела тут, прижимая к себе урну, пока не увидела это, - она указала на горизонт.
- Рассвет, - догадался парень.
- Это всегда начало. Что бы ни произошло, рассвет все равно наступит. Это новый день, а каждый новый день – это новая надежда. Пока рассвет наступает, давая людям надежду, нам есть за что бороться.
- Ты знаешь, что ты родилась на рассвете?
Мишель ошеломленно глянула на парня:
- А ты откуда это знаешь?
- Я все о тебе знаю. Ведь это я нашел тебя.
- Ах, точно... И не стыдно тебе?
- За что? – удивился Петр. – Я не подглядывал. Слежка велась за квартирой в целом и за тобой, когда ты выходила куда-либо.
- Жаль – тебе бы понравилось.
Парень покраснел:
- Иди ты к свиньям, Град. Сколько можно заставлять меня смущаться? Я всех этих подколов и от Фемис наслушался.
- Ладно-ладно, - она снова толкнула его плечом. – Благодаря этой слежке я все еще жива.

На некоторое время воцарилось молчание, которое украшал лишь шум водопада.

- Мишель... Когда все это закончится...когда эта война закончится, как думаешь, что мы будем делать?
Девушка пристально посмотрела ему в глаза, потом перевела взгляд на сияющий рассветом горизонт:
- Жить. Так, как будто каждый день – последний.
- Хороший ответ. Лучше и не придумаешь. И что бы ты сделала в свой последний день?
Мишель задумалась:
- Встретила бы тут рассвет, съела шоколадный пудинг, посмотрела какую-нибудь старую комедию, поговорила с господином Чуном, пожала бы руку Анне, сказала бы Фемис, что она самый прекрасный на свете учитель, сказала б, что в моей душе она заняла место матери, которой я никогда не знала, поцеловала бы тебя и вернулась сюда.

Сердце сжалось и заколотилось с невероятной скоростью.

- Мишель, я...
- Я знаю, - серьезно ответила избранная. К горлу подкатил комок, а глаза предательски заблестели слезами. – Но война еще не закончилась, и мы не имеем на это права.
Петр зажмурился и медленно выдохнул:
- Вот идиот. И как меня угораздило?
Эль посмотрела на него, пытаясь улыбаться сквозь слезы:
- Знаешь, это еще один повод разобраться с этим ублюдком как можно скорее.
- Пора возвращаться, - лицо парня снова обрело былую невозмутимость, голос похолодел, но сердце продолжало сводить невыносимой болью.