Лунная соната Людвиг ван Бетховен

Ей всегда говорили, что на кладбище ночью ходить нельзя. Помнится, ещё бабушка объясняла маленькой девочке: «Ночью, деточка, душам усопших покой нужен. Не шуми на кладбище, не гневи их!», - и серые глаза мудрой женщины смотрели в душу внучки. Она не забывала это внушение любимой бабушки, но сегодня удержаться не смогла. Собиралась ведь с самого утра, но дела – заботы, хотя какие теперь у неё могут быть неотложные дела, так мелочи. И всё же она не успела. А душа просилась сюда целый день. Солнце стало клониться к западу, когда она всё же накинула на плечи темный траурный платок поверх черной футболки и юбки, взяла сумочку, пару ромашек, горсть конфет (вдруг кого-то встретить, чтобы помянули его ещё раз) и вышла на железнодорожное полотно. Так путь был ближе, не нужно плутать по улочкам и тропинкам, иди и иди себе прямо. Говорят, одиннадцать километров нужно пройти в одну сторону. Ноги, конечно, будут болеть, но может душа перестанет, хоть на какое – то время. Уже у самой двери она вспомнила, что забыла взять плейер. Со дня похорон, этот маленький, в пять сантиметров длинной и два шириной, предмет стал необходим ей, как воздух. Только нежная музыка, которая громко лилась из него прямо ей в уши, могла заглушить горестные мысли, не дать уйти в депрессию, или вытащить оттуда. Она привычными движениями включила плейер, нашла нужную папку под названием: «Неумирающая классика» и запустила десяток мелодий по кругу. Прицепив плейер на прищепку к платку, вышла на площадку. Можно было идти, музыка лилась, конечно, она оглохла по отношению к окружающему миру, но она и так знала, что никто не окликнет её, никому до неё нет дела. Можно не опасаться. Да и машин там не будет, разве что поезд, но она почувствует его по вибрации рельсов. Да, Боже мой, всё будет, как всегда.  С того горестного дня, когда она бросила три горсточки земли на крышку гроба самого дорогого человека, ничего не менялось, не двигалось в её жизни. Мир внешний и внутренний замерли для неё. Дни походили один на другой, как близнецы – братья. Только поход к его могилке нарушал привычный мрачный распорядок, делая вечер такого дня ещё более печальным.
Она шла, вслушиваясь в плач скрипок, размеренные звуки фортепиано, пассажи голоса классических певиц и певцов. Когда дело доходило до Реквиема Моцарта, слёзы сами текли по щекам и так же сами высыхали, незамеченные. Ещё одно произведение, которое она всегда любила, а в юности даже пыталась сыграть самоучкой, но не сумела, давало душе облегчиться слезами и даже приглушёнными стонами, это «Лунная соната» Бетховена.  Тогда давно, почти тридцать лет назад, эти чарующие звуки были для женщины воплощением трепетного ожидания любви, встречи. Теперь же они заставляли смотреть в небо и искать там его глаза, губы, молить, чтобы отозвался, хоть на мгновение, хоть на один блик звездочки небесной. Но нет, он не мог. Она не осуждала его, как никогда не осуждала и не сердилась на него в жизни, она любила. Ещё верила в вечную жизнь и встречу, ещё ждала по ночам и днем срывалась с места, завидев похожую джинсовку или рубашку, или просто похожую широкую, статную спину. Потом тормозила за шаг до незнакомца, понимая, что память снова играет с ней злую шутку. Ей страшно было обманываться, но ещё страшнее, казалось, забыть его лицо, спину, походку, потерять его образ в пучине угасающей памяти. Каждый день она смотрела в его смеющиеся глаза на фото, говорила с ним, гладила окладистый животик, и просила Бога, чтобы ему там было хорошо, чтобы никогда больше не было нестерпимой боли, отчаянья, равнодушие, и не погасли такие светлые задорные глаза здорового человека.
По дощатому мостику она спустилась в посадку, когда всё вокруг окутал вечерний сумрак. Было ещё не темно, но её подслеповатые глаза не различали мелкие ветки, камни, поэтому пару раз женщина споткнулась, но не упала, устремляясь  к цели своего похода. Даже  в темноте она бы нашла нужный ряд и свежий холмик с крестом, утопающий в цветах. Сегодня она впервые была здесь одна, прежде  всегда либо её кто-то сопровождал из его родственников, так получалось, либо на кладбище поблизости кто-то копошился возле могил своих умерших. А ей всегда хотелось оказаться здесь одной, ей хотелось лечь на могильный холм и рассказать всё, всё ему. Может, он так лучше услышит свою любимую. Пожаловаться, поплакать. И теперь это было возможно. Она обняла крест, поздоровалась, как всегда:
- Привет, любимый мой Лисенок. Как ты там? Надеюсь, у тебя всё хорошо. А я….
Она стала на коленки, а потом осторожно, чтобы не смять бумажные цветы, легла на холмик:
- А я…..
И полился рассказ обо всем на свете, что произошло за этот месяц без него. Веселые истории перемежевались её слезами и печалью. Сколько она говорила, никто не знает, но как всё в нас, печаль иссякла, она умолкла, просто лежала, не шевелясь, не чувствуя холода ночной земли.
И зазвучала «Лунная соната», проделывая в плейере очередной круг. Музыка разрасталась, заполняя собой всё: и мрак между могилами, и темное высокое небо. Казалось, даже звезды опустились ниже, заслушались.
Женщина поднялась, ощущая дрожь от холода во всем теле. Она села на лавочку против могилы и тоже заслушалась. Нет, она не видела и даже не ощутила, как с окружающего мрака появилась фигура её мужа, такая же высокая, такая же мощная, она была прозрачна, лишь очерчена голубоватым сиянием по контуру. Он обошел лавочку и сел справой стороны, как всегда делал. Женщина думала о своем, в мыслях видела прошлое, счастливое их прошлое, такое недолгое и такое нежное. Она улыбалась. Затем, как-то само собой,  светящаяся фигура обняла её за талию и привлекла к себе, женщина прижалась к груди, так и сидела, перевалившись на одну сторону. Если бы кто увидел, несомненно, удивился бы, как она может так удерживать свое тело на весу. Она ничего не понимала и не замечала, лишь стала чувствовать биение его сердца, как тогда в их первую ночь. И снова подумала, как же она будет спать на груди мужчины, она так не сможет уснуть никогда. Женщина на скамейке улыбнулась этим воспоминаниям, ведь тогда она не заметила, как уснула, а проснулась с первым лучом солнца все в той же позе, ощущая его дыхание на своих волосах.  Сейчас ветерок шевелил её спутанные волосы, но она знала, это не его дыхание.  Рука, которая была зажата между ею и тенью мужа, затекла, и женщина оторвалась от него и  села прямо, растирая правую руку. А вот её светящееся очертание продолжало прижиматься к условной груди прозрачной фигуры мужа. Женщина не слышала, она вдруг оцепенела.
- Родненький, - шептала её тень, - я соскучилась, истосковалась. Почему ты не приходишь? Я ведь жду тебя. Я не испугаюсь, приходи.
- Нельзя. У меня всё хорошо, не переживай.  Ты постарайся жить, хоть немного постарайся. Ты должна, понимаешь. Ещё не время. Ангелы берегут вас всех. Мне пора, и тебе тоже. Солнышко не ходи сюда поздно, бабушка тебе говорила, помнишь? Вот надавал бы я некоторым мадамам.
- Надавай, миленький, надавай, я согласна, - сквозь слёзы проговорила тень женщины.
- Я же пошутил, ты что!?
- А где смайлик!?
- Прощай, Айриша. Всё будет хорошо.
Он наклонился и прикоснулся к очертаниям её губ лишь на короткий всплеск луча. А затем растаял в темноте среди чернеющих надгробий. Женщина пошевелилась, её тень тоже исчезла,  только лицо озарилось голубоватым светом. Она оглянулась, стало не по себе. С трудом поднялась с лавки, молча, поцеловала крест, и пошла к железнодорожному полотну. На краю ряда оглянулась и помахала рукой.
В ушах звучала «Лунная соната», а казалось, что отовсюду и впитывалась в каждую клеточку организма, наполняя её высоким, вечным и бесконечным.

PS: Жаль музыкальный файл вставить нельзя. Прошу прощения.