Практика паука

В холодную камеру фамильного морга сквозь пыльные окна проникает слабый свет. Его явно не хватает, посему над головой парня раскачивается люминесцентная лампа.
«Червяк-позвоночник» – вот истина, которую принимает Джек. На лице рисуется отвращение. Мэри смотрит на него поверх очков и тихо говорит:
- Ну, продолжай.
Джек протирает ватным тампоном выступившие капли пота и склоняется над телом бесхребетного паука. Сжав в руке скальпель, парень направляет лезвие к насекомому и делает аккуратный надрез.
Вокруг студентов снуют светящиеся пчелы, наблюдают за опасной операцией. С потолка свисает несчетное количество железных крючьев. С каждым часом они опускаются ниже, намереваясь зацепиться за плоть молодых людей.
- Я не могу, - твердит Джек. – У него нет скелета.
Мэри судорожно вздыхает. Она помнит, что говорил Таль на последней конференции:
«Из кожи вон вылези, но сделай…»
Слова врезались в память точно острые ножи. А Таль вообще-то много себе позволяет, говорит без умолку, кто ему дал такое право?
- Мы сможем! – поддерживает Мэри и направляется в соседнюю залу за формалином.
- Я не знаю.
Джек почти вплотную наклоняется к пауку. Вставляет иголку в его зад и вытягивает тонкую ниточку серебристой паутины. Он тяжело дышит, боясь сдуть насекомое с операционного стола.
- Здесь произошло убийство, - до Джека доносятся возгласы девушки, эхо певчего голоса отбивается от кафельных стен и разносится по всему моргу, повторяющимися словами: «убийство-убийство-убийство».
Джек переводит дыхание. Невозможно делать такую операцию, когда она стоит над душой. О! Теперь запела эту дурацкую песню.

В Еву вселяются тени,
Как утром роса на цветах.
И с наслаждением в сердце
Еву насилует страх.
Со сладкими стонами Евы
Эхо играет в стенах.
И с тем наслаждением в сердце
Ее насилует страх.
Она не боится смерти,
И кажется, что в мечтах -
Ева всегда хотела,
Чтоб ее насиловал страх.
С рассветом уходят тени,
Осталась Ева в слезах.
Так сильно бедняжке хотелось,
Чтоб ее насиловал страх…

- Если ты не заткнешься, - кричит Джек. – Я сам тебя изнасилую.
«Хорошая мысль», - замечает он про себя. – «Плюнуть на этого сраного паука, повалить ее на пол, порвать на ней трусики и…»
«Было бы неплохо», - думает Мэри. – «Бросит этого сраного паука, повалит меня на пол и порвет на мне трусики и…»
Из паука тянуться мысли. Мэри подбегает и принимается собирать их в банку с зеленым формалином. Однажды ей рассказали, что формалин стимулирует мужскую потенцию, а еще лечит женское бесплодие.
Пчелы надувают мыльный пузырь, который поглощает движение мыслей паука.
- Знаешь Мэри, - говорит Джек. – Мне кажется, что это не паук.
«А он ничего, вроде слажен, даже красив,… может все-таки стоит?», - думает девушка.
- И кто же это?
- Это собака, - отвечает Джек. – Бесхребетная собака, замученная до смерти богатым воображением.
«Когда она на меня так смотрит, сдерживаться все сложнее и сложнее», - думает парень.
- А похоже на паука.
- Это точно собака, - говорит Джек. – Она воображает себя пауком, и мы с тобой находимся под влиянием ее воображения.
«Ой, я посмотрела на его ширинку», - Мэри делает вид, что зевает и щипает себя за руку.
- А как ты это понял? Таль говорил про паука, это не может быть собака.
«Куда она смотрит?» - удивляется Джек.
- Таль видно ошибался, - убеждает парень.
- Так операцию можно не продолжать? – девушка играет взглядом.
Джек смотрит на наручные часы и сомневается. Секундная стрелка плотными ядрами ударяется о грязный пол. Время утекает, капли разбиваются и разлетаются миллионами осколков, каждый из которых норовит проткнуть плоть бедных студентов, оставив после себя маленькие кровоточащие ранки.

***
Пространство морга имеет оттенки ржавчины. По вековым магистралям водосточных труб, не обращая внимания не присутствие людей, ползают тараканы. В щелях полуразрушенных стен, попискивая, копошатся крысы. С каждой секундой помещение изменяется под давлением сознания бесхребетной собаки, которая воображает себя пауком.
Но она давно умерла. Рабочими остались только рецепторы головного мозга. Они доживают последний миг своего совершенства.
Мэри смотрит на Джека поверх очков. Вообще девушке очки ни к чему, она превосходно видит и без них. Только вот самой Мэри они предают вид отличницы, пай-девочки. Скорее поэтому эта Таль велел помогать Джеку.
- Так нам надо доделывать операцию? – спрашивает студентка.
Под таким серьезным взглядом у Джека засосало под ложечкой.
- Я не знаю, - отвечает он. – Можно. Но ведь мы с тобой понимаем, что как только мозг собаки умрет все прекратиться…
- Таль просил… - напоминает Мэри.
- Таль много просит, - злобно отвечает Джек, сжав в руке скальпель так сильно, что выступила кровь.
Пчелки принимаются сновать по моргу в хаотичном танце. Помещение постепенно перекрашивается в пурпурный цвет, изгибаясь и выпуская в пространство мыльные пузыри. Лапки паучка, лежащего на операционном столе, прыгают в такт танца пчел.
- Умирает фантазия? – грустно спрашивает Мэри, - зато как красиво.
- Думаю, да.
Джек берет в руки скальпель и отрезает пауку лапку.
Еще одну…
Потом еще одну…
Свисающие с потолка ржавые крючья, превращаются во вьющиеся цветы, напоминающие подсолнухи. В их сердцевинах отражаются бездонный океан или звездное небо.
В морге запахло жизнью и разложением трупа бесхребетной собаки.
- А что будет с нами? – вдруг спрашивает Мэри, не отводя взгляда от цветочного потолка. – Когда мозг собаки отключится, что с нами-то будет?
Джек поглощается красотой необычного потолка, поэтому в ответ молчит.
Но парень и сам не знает, что их ждет. Каков финал – в смерти, жизни…
Маленькие пчелки подлетают к цветам и собирают нектар.
Парень отрезает еще одну лапку и зашивает рану тугим шпагатом. Он разрезает поперек голову паука и вытаскивает оттуда маленькие пульсирующие мозги.
- Смотри Мэри, - говорит он и протягивает находку девушке. – Смотри, сейчас изменится.
На лице Джека появляется хитрая улыбка, когда он протыкает мозг маленькой иголочкой.
Тут же цветы на потолке вянут,… помещение перекрашивается в красный. Кафельная плитка опадают, на ее месте выступают розовые шипы. Потолок вытягивается в гипнотизирующую дугу, черные и белые ленты переплетаются и закручиваются плотной воронкой. Потолок засасывает помещение морга.
Джека и Мэри аккуратно поднимает в воздух, будто кто-то отключил гравитацию.
Они счастливы.
Джек дует и отлетает, точно пушинка по мановению ветра, в другую сторону. - Мэри, - шепчет Джек. – Мэри, может… скоро ведь все кончится?
Девушка снимает очки… они ей больше ни к чему.
- «Ева всегда хотела, чтобы ее насиловал страх», - кричит она и подлетает к Джеку.
- Кажется, что это последние мысли собаки, - замечает парень, расстегивая ширинку на джинсах.
- Быстрее, - вопит Мэри сбрасывая халат и кофту. – Времени совсем мало.
Витая в воздухе Джек обнимают девушку за талию. Их взгляды встречаются они с наслаждением тянуться друг к другу губами…
Пчелки крутятся в стремительном танце, подсвечивая и без того яркое помещение. Все операционные предметы были давно засосаны во вращающуюся гипнотизирующую воронку.
Пространство стало преломляться, отбрасывая куски материи в никуда. Последняя фантазия умирающего мозга, а они почти поцеловались…

***
Рано… очень рано… еще раньше.
Будильник… чугунная голова… утренняя эрекция - от сна осталась невесомая дымка. На лице разочарование, как всегда все закончилось не там где надо. Покачиваясь, Джек медленно идет в ванную умыться.
В голове с воплями проносятся минувшие сновидения. Причем бред какой-то!
Пчелы, собака, паук и Мэри.
Кто такая Мэри? Джек помнит, что во сне все могло закончиться пылким сексом, уже разделись даже, так нет. Протяжные стоны будильника, как сирена вывели из оцепенения, ну совсем не вовремя и не к месту.
Джек чистит зубы и смотрит на себя в зеркало. Изо рта стекает пена зубной пасты.

Рано… раньше, чем рано.
Тюнер… радио, не та любимая волна… попса дурацкая… подрыгивание ногой… молчаливое отдирание головы от подушки. Солнце светит в комнату, озаряя ее благородным золотом, тепло. Но не вовремя. Мэри облизывает губы, вспоминая страстный поцелуй, подаренный каким-то Джеки, прямо перед пробуждением... или, нет не было никакого поцелуя. Досада.
Нет… снова в кровать!… снова к подушке! Досматривать, досматривать, досматривать!
…Уже не заснуть. Уже не спится.
Не то состояние, чтобы ощущать себя сонной.
Мэри это не нравится. Она, покачиваясь, идет в ванную, чтобы умыться.

- …смотрим на них сверху вниз, как за подопытными крысами или кроликами, дашь еды из рук, а они смиренно жрут этот корм. Мы заставляем обоих посмотреть в зеркало, что у каждого висит над раковиной.
Скалят начищенные пастой зубы. Понемногу прогоняют сонную усталость, тела наполняются свежей кровью, заставляя мышцы работать быстрее. На износ…

Мэри мурлыкает под нос какую-то песенку. Про странную девушку Еву, которую страх во все щели насиловал. Несмотря на то, что она, Ева, боялась, в тоже время, очень хотела, чтобы страх ее жестоко трахал.
«В какой-то степени, этого Джека можно назвать инкубом», - размышляла девушка, за чашечкой утреннего чая. Она не обращала внимания на стремительные потоки времени, которые проносились мимо – безразличными вопросами родственников: «как ты спала?» - «нормально» - «что будешь делать сегодня?» - «не знаю»…
«Он нагло проник в мой сон и хотел меня поиметь» - улыбается Мэри про себя, удерживая невнятный и расплывчатый образ Джека в мыслях.
Представляя, как собственно он и будет ее любить.

Джек смотрит на свои пальцы. Сон казался настолько живым, что на руке до сих пор осталось ощущения соприкосновения с ее волосами. Он, конечно же, тянулся к ее грудям, чтобы нежно сжать алый сосок, впиться в него зубами, облизывать языком, истекая желанием овладеть ею…
«Стоп… » - думает Джек, сжимая в руках пластиковый стаканчик с кофе, не обращая внимания на повседневную суету улицы. – «Эта Мэри, какой-то суккуб… Проникла в мой сон, наверное пыталась до смерти затрахать, а потом высосать из меня жизнь…»

«Это, конечно же, бред» - убеждается Мэри. – «Мало ли что приснилось».
«Это, просто тупой сон» - улыбается Джек! – «И не такое снилось».

…. – оба из подопытных попытались забыть случившийся с ними парадокс в своем же несуществующем материальном мире, - утвердила бесхребетная собака Таль на президиуме бесхребетных собак, воображающих себя всемогущими пауками. – Таким образом, - продолжила она. – Мы можем влиять на сознания таких существ, изменяя восприятия их реальности так, как нам захочется. Мы с вами были свидетелями замечательного явления, человеческой дезориентации в пространстве и времени. Любую реальность, которая не укладывается в их крохотный процент мозговой активности, они сводят на сон. То есть реальное перемещение в залы этого морга они восприняли как игру воображения! Причем заметьте низость и безнравственность их поступков во время операции надо мной, - ужаснулась собака. – Все это время ими двигали животные инстинкты размножения… Секс, - Собака подняла палец вверх. – Секс – логике не подвластен. Природа этих существ до сих пор останется загадкой.
По залу прокатились аплодисменты и завывания.

Собака представляет себя пауком и начинает рисовать узор серебром паутины на древних кафельных стенах фамильного морга.
На двух ржавых кушетках, прямо под свисающими крючьями, лежат двое.
Джек и Мэри.
К ним, точно закрученная паутина, тянутся всевозможные провода от аппаратов поддерживающих жизнь.
Перед открытыми стеклянными глазами лишь слепая гладь вселенной.
«Но сон, кажется таким реальным» - думает Джек.
«Сон такой живой» - думает Мэри.
… вот бы не потеряться в этой вселенной…