Фрагменты-осколки 25...

                ГОД  2005  МАРТ

7-е. Понедельник.

Встала рано. Было только шесть утра. Пошла на кухню. Заглянула в кастрюльку – на дне немного супа. В мойке – грязный черпак. Это Аня его оставила ещё вчера. Для кого? Наверное, как всегда, для меня. Но я не буду мыть, чтобы Аня привыкла за собой мыть посуду. Ей на днях – 24 года! В кого она? В меня, конечно.

Поднялась Аня. Я сделала ей замечание по поводу немытой посуды. Ей не нравится, что я делаю ей замечание. Что-то мне очень разболелась правая сторона головы.
Проснулся М. Изображает злого. А, может, не изображает. Ко мне придирается по мелочам: вот он встал, а я нагло, и даже специально, перед ним иду в туалет, зная, что он сейчас туда пойдёт.

Мы сегодня едем в деревню к моей двоюродной сестре Гале, которой исполняется 60 лет. Так его раздражает ещё то, что я хочу взять с собой магнитолу, которую купила, кстати, я и за свои деньги.
Позвонила Маша, сказала, что задерживаются. Я сходила в цветочный и купила для Гали шикарный букет из белых хризантем и красных гвоздик.

Снегу на улице навалило по пояс. Чуть дошла домой с букетом. М. продолжает нервничать:

- По таким сугробам до деревни не доедим.
 
Вышли во двор, и пошли за угол, он там вчера оставил машину, т. к. не мог заехать из-за сугробов. Соскребли с машины снег и поехали на заправку. После заправки созвонились с Машиным мужем и договорились встретиться под мостом на кольцевой, где поворот на Брест.

Машин муж сначала пропустил нашу машину вперёд, а потом обогнал и начал изображать из себя Шумахера. Обгонял все машины на скорости 130 км в час по снежно-мокрому шоссе. М. вынужден был ехать на той же скорости. Потом, впереди ехал целый караван большегрузных фур, около десяти машин. Так он каждую на большой скорости обгонял, если учесть, что ещё зима и из-под колёс летела грязь со снегом. Мне было страшно. Мы догнали его на повороте в деревню Узду. Впереди медленно ехал трактор и разгребал снег, чтобы хоть как-то очистить дорогу. Так Машин муж и трактор обогнал, а вскоре его машина заглохла, не доехав до деревни каких-то полкилометра. Мы встали за ним, как вкопанные, потому что объехать было не реально.

М. пошёл к машине зятя: да, он застрял хорошо и надолго. Зятю пришлось идти в деревню пешком за помощью. А я одна сижу  в нашей машине и жду, чем дело закончится. 

- Смотри, какой-то старый дед идёт, - сказал М.

Смотрю, а это мой двоюродный брат Витя. Я давно его не видела. Он очень постарел, что я с трудом его узнала: ссутулившийся и уж очень худой. Он, правда, всегда такой худой был, сколько его помню. Вокруг глаз – сплошные морщины. Я вышла из машины. Мы обнялись, поздоровались. Витя сказал, что договорился с трактористом, сейчас приедет и расчистит дорогу до самой хаты.

Я опять села в машину. М. смотрит на часы и нервничает. Ему жалко машину и топливо. Как мне надоела его вечная нервозность. Я сказала, что за бензин ему отдам деньги. Он немного успокоился.

Наконец доехали до хаты. Я была единственная из гостей с букетом. Как потом поняла, он Гале был не нужен. В деревне такие изыски не впечатляют. К концу вечера она забросила букет на сервант, чтобы он ей не мешал.

Стали рассаживаться за стол. Половина гостей - деревенские соседи от 50 до 70 лет, вторая половина – гости из Минска, но тоже выходцы из деревни. Я пила коньяк, который с собой привезла. Галя и деревенские отказались от коньяка, предпочитая самогонку. Еда была вкусная, и еды было много.

Потом все хором пели и танцевали под магнитолу, которую я привезла.
Наконец, к полночи все угомонились, деревенские ушли, а городские гости  разлеглись по комнатам и даже на кухне. Нам с М. выделили диван в зале. Сестра с мужем легли на полу в кухне. Короче, кто где.

Долго не могла заснуть. Лежала и анализировала прошедший день. Все разговаривают между собой только матерным сленгом. Приведу пример самого безобидного обращения друг к другу.
- Галя, я спать хочу, - обращается Витя к своей сестре.

- А срать ты не хочешь? – отвечает она, продолжая вести беседу с подругами.

Итак, я лежу на чужом диване, на чужой подушке. Неимоверная тишина и неимоверная темнота. Так бывает, наверное, только в деревне. Подушки чем-то пахнут. Мне кажется, что травой. Еле уловимый запах, который мне нравится. Я постепенно проваливаюсь в сон.

СОН.
Я прихожу в гости к Д. Б. , чтобы поздравить с 8-ым Марта. Она говорит, что очень плохо себя чувствует. Ну, совсем плохо. Я по телефону вызваю скорую помощь. Пока ехала скорая, в квартире появилось много людей. Даже приехал её сын из Москвы.
Из спальни выходит врач и говорит традиционные слова в таких случаях:
- Я делал всё, что мог. Медицина бессильна. Она умерла.
Захожу в спальню. На кровати в ночной белой рубашке без признаков жизни лежит Д.Б. И вдруг, она отводит в сторону руку, слегка приподнимается и открывает глаза. А глаз нет. Вместо их – чёрные дыры и чёрная кожа вокруг глаз. Мне стало не по себе. По спине от страха побежали мурашки.

На этом месте я проснулась с неприятным осадком на душе.

8-у. Вторник.

Утро. Все потихоньку просыпаются. На дворе – два градуса мороза и тихо падает снежок. Все начинают по очереди бегать в туалет, который находится на улице на заднем дворе. По пути к туалету сидит собака, привязанная на цепь. Когда я проходила мимо собаки, она начала гавкать. Дети мне объяснили, что собаку зовут Тузик, и лучше её не трогать.
Когда вернулась в хату, уже был накрыт стол. Галя начала звонить соседям, чтобы шли поснедать (покушать). Теперь в деревне в каждой хате есть телефон.
 
За столом собралось гостей на треть меньше, чем было вчера. Мне совсем не хочется сидеть за столом и бесконечно пить и есть. Я встала из-за стола раньше и уговорила Машу пойти прогуляться вдоль деревни. В это время М. чистил машину от снега. Он в своём привычном состоянии: нервничает, потому что уже хочет домой.

 Перед самым отъездом из деревни, я подарила Маше подарок. Она не хотела брать, типа она мне ничего в замен не подарит. Мне хочется сделать ей приятное. Но ей не в радость. Ладно, проехали.