Под стук колёс. Глава 47 Мейлах в октябре

               
                Доверившись любви
                У разума не спрашивай совета!

Как это часто бывает в практике железнодорожного ведомства, то есть в МПС, случаются путаницы с билетами. К сожалению, Мейлаху вместо положенного спального места оформили билет в общий вагон, где не только ничего не могло получиться со сном, но и  не нашлось даже сидячего места.

 Остановившись в проходе, возле окна, он смотрел на убегающие столбы и, вслушиваясь в отбиваемую колёсами по стрелочным стыкам чечётку, задумчиво выводил строчки новых стихов под впечатлением всего увиденного и пережитого за время встречи и расставания с Софочкой.

  Получалось неплохо:

Твои губы коснулись щеки,
Задрожала земля под ногами,
И граница легла между нами
Через рельсы, вагоны, гудки…

Обрывает дорога слова
И улыбка, прощальная вяло,
Словно облако солнцем играла
И тоской зеленела трава.

И тут меняя, ритм стихов, он, развивая мысль далее, получил продолжение, которое выглядело припевом к рождающейся песне:

Бегущие обочины, крылатые мосты,
Весёленькими стаями проносятся кусты
И серебристый аист, пронзая небо, тает,
Вдруг душу растревожит и тут же, согревает…
Тобой!

Завершив описание движения поезда и увиденного из окна, он, вернувшись к прежней рифме и логически завершающейся конечной мысли:

От забот и судьбы ни бегу
В золотистом сиянье заката.
За сирень, что полна аромата,
И за счастье  -  у жизни в долгу.

О любви все слова не сочтёшь,
Потому, обжигаются губы
Человеком, которого любишь,
И которого искренне ждёшь!

Пока Мейлах писал стихи, вагон ещё более уплотнялся нахлынувшими  с какой-то промежуточной станции людьми, но это не смущало поэта и не мешало ему работать. Если раньше он стоял на двух ногах, то и теперь одна из них опиралась на вторую.
 
После очередной станции стало свободней, он смог пробраться подальше от сквозящего окна и найти сидячее место. В то же время он заметил, что-то произошло с его ушами.

 Ему показалось странным, что он слышал в голове какие-то посторонние шумы, но речь окружающих была недоступна для восприятия. Один из пассажиров спросил у него что-то, но Мейлах не расслышал, ни одного слова.

 Он не слышал даже стука колёс:  чувствовал стук, воспринимая потряхивание вагона на стыках рельсов.  Мейлах окончательно убедился, что его просквозило у открытого окна, он полностью потерял слух, а разговор понимал только по жестам и артикуляции.

 Неожиданное открытие сначала обеспокоило Мейлаха, но потом он рассудил – это не самое страшное.

 К родному городу он подкатил в расстроенных чувствах и из вагона  выходил неохотно – хотелось ехать и под стук колёс сочинять стихи о высокой любви к прекрасной женщине, а не возвращаться к своей, отчуждённой курортными событиями.

Во внешнем облике города ничего не изменилось. На арочных воротах  утопающего в бурьяне предприятия оторвавшаяся первая буква  давала неправильную информацию, сообщая, что это  «ЕМЗАВОД».

 На пристанционной водокачке белой краской по красному кирпичу шкодливая рука неизвестного художника нарисовала забавную мордашку и подписала: «Я, рожа твоя».

 Мейлах с таким определением не согласился и, улыбнувшись, пошёл дальше, к центру города, который легко определялся по вечно дымящей,  рассеивающей зловоние и чёрные хлопья сажи трубы от котельной макаронной фабрики.

 На финишной прямой к Четвёртой Трудовой улице с трансформаторной будки на него смотрел череп с костями, а надпись была классическая: «Не влезай, убьёт!».   Мейлах, не собирался влезать и пугливо ускорил шаг.

Прежде чем пойти в дом, Мейлах зашёл в свой сарайчик и  в известных ему одному местах  спрятал остатки денег полученных на пляже, а также свои новые зубы.

 Он никогда не оставлял дом на такой длительный срок и ревностно присматривался ко всему и всем, стараясь заметить изменения произошедшие в его отсутствие.

У настежь распахнутого окна, облокотившись на подоконник, сидела Дора,  дожидаясь промелькнувшего во дворе Мейлаха и увидев его, засияла! Её тайные чувства всегда теплились в её нежной, невостребованной мужчинами душе и она не могла этого скрыть от милого её сердцу мужчины.

- Здравствуй,  Мейлах! Рада тебя видеть. Ну, как ты, восстановил здоровье?
Мейлах, показывая на уши, дал понять, что он ничего не слышит и, изобразив страдальческую гримасу, махнув рукой, продолжил хозяйственный обход двора.

  Дора, склонив голову, погрузилась в невесёлые мысли. Жизнь не складывалась. В библиотеке она работала в детском отделе и ей опротивели эти радостные проказники, которые вырывали из книжек страницы,  подрисовывали женщинам усы, мужикам рюмки, а животным так вообще…

За то, что она ругала невоспитанных мальчишек они по всему периметру библиотеки мелом каждый раз писали сообщения: «Дора – памидора».

 С приходом на работу ей приходилось убирать надписи под ехидные усмешки детишек, готовых обновить тексты. О переводе во «взрослый» отдел ей было отказано.

 Администрация боялась потерять детскую клиентуру с уходом полюбившейся им Доры.  А вчерашний случай  в  поликлинике так вообще вывел её из зыбкого равновесия. Стояла Дора в очереди к кожнику. Подходит один из Васиных друзей и громко говорит: - И ты здесь?

- Да вот, от книжной пыли аллергия, наверное, тело зудит – стала пояснять Дора, но Васин друг громко,  чтобы всем было слышно, со знанием дела заявил:
- У меня тоже  вошки завелись, а я книжек не читаю, видно от бабы одной… Не волнуйся, они помажут мазутой…

Дора рванула прочь из очереди, а он вдогонку: - Ой, с кем не бывает… куда ты?
Дора с ужасом вспомнила этот эпизод и ещё более загрустила. Но Мейлах об этом не знал.

  Заглянув в места обитания Василия с Фёдором, Мейлах возвратил им деньги и арендованные вещи. Друзья выглядели неважно.

 За постоянные пьянки, их жёны поставили им условия – не появляться дома в нетрезвом виде.  Другого вида у них не было и,  выполняя требования жён, они всё свободное время сидели на брёвнышках, добавляя дозы, а спать, шли в сарай.

 Мейлаху они обрадовались, начали расспрашивать, но про свои любовные похождения он умолчал, чем обидел друзей. В свою очередь про пустой рот друзья не спросили, чтобы не расстраивать приятеля.