Везучая кошка

Котята родились на следующий день после нашего переезда в частный дом. Милая картинка под названьем «Кошачье семейство» нарисовалась на фоне общего бардака в доме, где мебель не была расставлена, так как ещё даже не было определено, куда что ставить, да и состояние стен и потолков требовало ремонта. На кухне стоял старый диван, оставленный прежними хозяевами, и пока не была решена его судьба,  на нём и произвела на свет потомство наша сиамская кошка по имени Фиса. Когда мы жили в квартире пятиэтажного дома, она была домашняя, гулять не ходила, в туалете, как положено, для неё стоял лоток. Но как-то в конце лета, когда никого не было дома, Фиса спрыгнула с форточки, где она любила сидеть и вдыхать аромат улицы, на крышу подъездного крыльца, с крыши на землю, а дальше – простор и свобода! Вечером, когда члены нашего семейства вернулись домой – кто откуда, обнаружилось, что кошки дома нет. Нетрудно было догадаться, что единственный выход для неё был через форточку, которую забыли закрыть. Мы с девятилетней дочкой немедленно пошли искать нашу голубоглазую красавицу. Обошли весь двор, все подъезды, которые тогда ещё не закрывались на замки, заглянули под все кусты и скамейки и нашли-таки беглянку, которая вышла к нам из-под труб теплотрассы в соседнем дворе, слегка обалдевшая от избытка впечатлений. Познав свободу, дома уже  усидеть она не могла, тем более, что кухонная форточка летом постоянно была открыта, а если закрыта, то периодически диким голосом Фиса требовала выпустить её на улицу. Результатом таких гуляний  стала, конечно, беременность кошки, которая разрешилась сразу после нашего переезда. Среди пятерых разномастных котят двое было одинаковых: рябеньких с полосками – самого обыкновенного окраса, каких много. Но вот почему-то моей дочери пришёлся по душе один из этих обыкновенных котят, с очень симпатичной мордашкой, белым фартуком и белыми носочками. Когда котята подросли, нужно было их куда-то пристроить. Моя дочь, зная, что я собираюсь в ближайший выходной отвезти их на «хитрый» рынок, стала уговаривать меня оставить этого полюбившегося ей полосатика. Я категорически отказалась, так как у нас был ещё один взрослый кот. Дочь «доставала» меня своими уговорами при каждом удобном случае, но, видя мою несговорчивость, написала записку, в которой изложила ту же самую просьбу, завершив её многократно повторяющимся словом «пожалуйста» и множеством восклицательных знаков. Видимо, она решила, что в письменной форме просьба будет выглядеть более убедительно, и положила эту записку в шкаф с моими вещами. Я продолжала стоять на твёрдой позиции, даже когда нашла и прочитала эту записку, пыталась убедить дочь, что котёнок совершенно обыкновенный, а ведь у нас такая красавица Фиса и белоснежный красавец кот. При всей моей любви к кошкам я, взрослый человек, понимала, что такие просьбы будут повторяться неоднократно после каждого появления у нашей Фисы потомства, ну а кошачья плодовитость известна всем. Дочь спала со своим полосатиком, говорила, что не сможет с ним расстаться. Трудно объяснить, что на меня подействовало, но неожиданно для себя я согласилась оставить котёнка, если только это кот, а не кошка. Дочь заверила меня со знанием дела, что это точно кот.  Назвали его Петька. Вскоре стало понятно, что Петька – кошка, причём, очень понятливая, к тому же прекрасная мышеловка. Иногда с улицы она приходила с мышью в зубах, издавая при этом воющий звук, играла с ней дома, а потом поднималась к дочери в комнату на второй этаж и оставляла её на полу. Затем она тщательно умывалась и ложилась на подушку с чувством выполненного долга. Впрочем, сейчас, когда по человечьим меркам она уже старушка, Петька время от времени проделывает то же самое. Всему этому она научилась от матери, которая, к слову, стала приносить потомство по два раза в год. Да и сама Петька была не менее плодовита. Иногда у нас в доме было по восемь – девять котят: у одной новорожденные, у другой подросшие. Всех раздать с уверенностью, что отдаёшь в хорошие руки, было сложно, да и времени на это не хватало, поэтому пришлось подвергнуть Петьку процедуре стерилизации, которую она перенесла довольно благополучно. Фисе операцию делать не стали по причине солидного возраста, и отвезли её на некоторое время в деревню к родственникам на ловлю мышей, да и котята там были постоянно востребованы.
Как-то зимой в сильную стужу Петька отморозила левое ухо, хотя на улицу  выбегала совсем ненадолго. Отмороженный кончик стал, как картонный, и постепенно отвалился. А следующей зимой с Петькой произошло из ряда вон выходящее событие.
Дело было в субботу. Утром Петька и кот Мирон, приходящийся ей братом, наелись до отвала рыбы, закусили сметаной, запили молоком и разошлись в разные стороны: Мирон отправился гулять, а Петька по лестнице бегом на второй этаж. Там она улеглась на ковёр и заснула. Дочь убежала на занятия в университет, а я занималась обычными домашними делами: стирка, уборка, глажение белья. Во время последнего из перечисленных занятий меня окликнул муж, только что вернувшийся из магазина. Он стоял в прихожей, не раздеваясь, и почти приказным тоном предложил мне выйти на улицу, ничего не объясняя. На его лице было выражение тревоги или озабоченности, или того и другого. Я оделась и вышла вместе с мужем за ворота, всё ещё не понимая, зачем. Муж кивнул в сторону палисадника, расположенного вдоль фасада нашего дома. Я посмотрела туда и увидела, что на сугробе рядом с металлическим прутом, вбитым в землю ещё летом для поддержания молодого куста сирени, сидела Петька и отчаянно мяукала. Я не могла понять, почему она не подходит ко мне (я для неё по значимости стояла на втором месте после моей дочери), и вдруг поняла, почему, когда подошла поближе…. Петьку не пускал тот самый прут, так как она была проткнута им насквозь. Я потеряла дар речи. Как она наткнулась на этот прут? Откуда спрыгнула? Может, из окна второго этажа? Сколько времени она находится в таком положении? Ответов на эти вопросы не было.
Я способна была только ойкать и боялась подойти поближе и увидеть на снегу кошкины внутренности. Между тем она кричала от боли и обиды, широко вытаращив глаза. Я попросила мужа снять кошку с прута, который так безжалостно проткнул её, а сама побежала домой за полотенцем. Приняв из рук мужа раненую Петьку, я завернула её в полотенце, посадила в сумку и помчалась на остановку. До ветеринарной клиники доехали быстро, и очереди на приём к «звериному» доктору, по счастью, не было. Я сразу положила кошку на стол и, запинаясь и задыхаясь от волнения, объяснила, что с ней случилось. Мне предложили посидеть в коридорчике. Я сидела, напряжённо прислушиваясь к словам доктора, которыми он сопровождал осмотр пострадавшей, а в голове застрял вопрос: «Что я скажу дочери, если Петька не выживет?» Доктор и медсестра тихо переговаривались, и вдруг доктор воскликнул: «Ну, кошка, как же тебе повезло!», и, уже обращаясь к медсестре: «Нет, ты посмотри, кровеносный сосуд даже не затронут, такой большой, совсем рядом! Удивительно везучая кошка!». У меня отлегло от сердца. Через минуту мне дали мою страдалицу подержать, пока не подействует наркоз, чтобы доктор мог сделать ей операцию. Постепенно стали появляться пациенты: кто, держа на поводке хозяина, а кто, сидя у него на руках. Какая-то женщина, зашедшая, чтобы купить таблетки в аптеке, находящейся в том же коридорчике, наверно, заметив мой страдальческий вид, сказала: «Вы не переживайте, здесь такой замечательный доктор! Он превосходно делает операции!». Так и произошло: операция прошла успешно, доктор зашил все повреждения и, передавая свою пациентку мне, снова отметил, что ей крупно повезло, не считая, конечно, того, что вообще с ней случилось.
От наркоза она отходила тяжело, пыталась ползти, забилась за комод, который пришлось отодвигать, чтобы вытащить её оттуда как можно аккуратней. Каждый день в течение недели моя дочь возила  Петьку на лечебные процедуры, и вскоре наша везучая кошка уже запрыгивала на кухонный шкаф –  одно из своих любимых мест, а ещё через несколько дней даже играла со своим братом Мироном, падая на спину и толкая его задними лапками, не выпуская когтей. А сейчас, когда я села за компьютер писать про неё, она, не наступая на клавиатуру, прошла по столу и остановилась возле выдвижного ящика, заглядывая мне в глаза с недоумением, почему он до сих пор закрыт. Я поспешила исправить свою оплошность, выдвинув ящик, и она тут же улеглась в нём, свернувшись в клубок и закрыв нос лапкой, предсказывая тем самым, что морозы ещё постоят.