Варшавские гастролёры

Под крыльями двуглавого орла

ВАРШАВСКИЕ ГАСТРОЛЁРЫ
(Детективная повесть)

Глава первая,
в которой, утро действительно туманное,
 и действительно седое.
Санкт-Петербург.
Декабрь 1911-го.
Двое прохожих остановились около фонарного столба. Один, высокий господин в клетчатом пальто с котелком на голове, достал из кармана портсигар однако, закурить не спешил. Его взор был обращён на Неву где на льду, что-то выискивая, копошились вороны. Темнело. Мимо проехал экипаж, а за ним, выбрасывая синие клубы вонючего дыма автомобиль, с закутанным в тулуп шофёром.
- Ну и что вы думаете по этому поводу? – его товарищ, полноватый господин с торчащей клинышком бородкой, поправил пенсне, и потряс газетой.
  - Третье ограбление за месяц. Что и говорить. Куда смотрит полиция?
- Ну –ну. Раньше разбоем занимались исключительно мужчины, а теперь в это дело подался и прекрасный пол. Вот послушайте. «… Некая молодая госпожа, назвавшаяся девицей Варварой Самойловой опоила незадачливого кавалера снотворным, а затем передала ключи от его жилища сообщникам. По возвращению домой, незадачливый кавалер обнаружил, что в его обители побывали незваные гости и вынесли практически всю мебель и драгоценности. Единственное чего они не тронули, был клетка с говорящим попугаем. Зато, словно в насмешку, бандиты научили несчастную птицу паре непристойных выражений…»
Обладатель бородки усмехнулся и сложил газету.
- Юмора им не занимать.
- Ваша правда, Игнатий Филиппович. Ваша правда. Но, - он хлопнул себя по бокам, - увы, вынужден расстаться с вами. Завтра тяжёлый день, знаете –ли.
Пожав друг другу руки, они расстались. Игнатий Филиппович проводил товарища взглядом, до тех пор, пока он не сел в экипаж, а затем неспешно побрёл вдоль Невы. Жил Игнатий Остаховский, владелец нескольких магазинов и собственной мануфактурки по пошиву обуви, недалеко, и каждодневные вечерние прогулки до дома доставляли ему большое удовольствие.
«Вот так дела, - думал он, наблюдая, как серая мостовая покрывается белым пушистым ковром, - но, мне беспокоиться не о чем. Я что называется, калач тёртый. Никакая Самойлова меня не обманет».
Убаюканный такими мыслями, в предчувствии горячей ванный и обжигающего кофею со свежайшими маковыми булочками, он свернул в подворотню, как вдруг, на него, словно гигантский мотылёк, налетела молодая барышня. Схватившись за его воротник, она залепетала:
- Господин, помогите, умоляю. Помогите, гонятся за мной.
Игнатий отстранил от себя девушку, и заглянув в её лицо, увидел как она хороша.
- Но кто. Кто посмел обидеть вас, сударыня?
В этот момент раздался тяжкий топот, и в арку вбежал мужчина. Лица его Игнатий не видел, однако успел разглядеть, что одет он в стёганый ватник, на ногах носит большие, тяжёлые сапоги, а на голове его сидит криво посаженная фуражка.
- Он, он, - девушка спряталась за Остаховского, - он сумочку мою отобрал, и убить меня грозился.
И правда, в руках у человека было что –то смутно напоминающее дамский ридикюль.
- Пошёл ввон, - крикнул на него Остаховский, однако человек сделал шаг вперёд и в его руке появился нож. Девушка вскрикнула. Игнатий угрожающе выставил вперёд трость, и мужчина сбавил шаг. Вероятно, он не рассчитывал на сопротивление, боевой пыл его заметно поубавился. Отступив назад на несколько шагов, он спрятал нож, и, развернувшись, быстро скрылся.
Девушка всхлипывала, повиснув на плече у Остаховского.
- Не бойтесь, сударыня, он ушёл, - Игнатий погладил её по плечу.
- Я… я, - задыхалась девушка, - шла, а он схватил меня сзади… Грубо схватил и развернул… Нож к лицу приставил… Я сама ридикюль отдала, а когда он в нём копался, убежала…
- Он украл у вас что –либо ценное?
- Нет. Пудреница, немного денег. Флакон с духами. Французскими.
Она подняла на него свои огромные, зелёные глаза.
Игнатий залюбовался её лицом. Даже заплаканное, с распухшими глазами, оно было привлекательным. От одной мысли, ему стало не по себе. А что если, он прошел раньше или позже, или грабитель оказался расторопнее.
«Нет! – твёрдо решил он. – Что бы причинить что –либо такому ангелу, надо быть законченным подлецом».
- Как вас зовут? – спросил он.
Она всхлипнула.
- Анастасия.
- Прелестно. Я живу здесь недалеко, так –что приглашаю вас к себе.
Она ещё раз всхлипнула.
- Просто в вашем состоянии, я опасаюсь отпустить вас одну. А утром, мы поймаем вам извозчика.
Она благодарно улыбнулась, но вдруг, на её лице появился страх.
- А вдруг, он ещё там.
Он рассмеялся.
- Не бойтесь, его там уже давно нет. Тем более, я с вами. К тому –же вы сильно дрожите, так –что в данный момент, вам просто необходима чашка горячего чая.
Она ещё раз посмотрела на него, и Игнатий почувствовал как какая –то тёплая волна заполняет его.

Утро было томительным. Гудела голова, в висках  нестерпимо стучало. Игнатий открыл глаза, и уставился на пустую стену, на которой тёмным пятном выделялось то место, на котором когда –то висела картина. Перед глазами стоял туман. Игнатий закрыл глаза, и повернулся на другой бок.
«Висела картина», - отстранённо подумал он. В его мозгу стали всплывать картины вчерашнего дня: заказ на пошив обуви, обед в кафе, покупка кожи, разговор со старым товарищем, прогулка до дома, девушка просящая помощи, грабитель в арке, запоздалый чай, и смеющееся лицо его гостьи, а затем серое забытье.
«Картина, - подумал он, готовясь снова заснуть. – Картина, - настойчиво повторило подсознание, и добавило, - висела».
- Как висела, - Игнатий вскочил с кровати, и поморщился от головной боли. Преодолев неприятное ощущение, он взглянул на стену.
Помимо картины, пропали стоящие на комоде китайские вазы, столовый серебряный сервиз, ковёр, и много что ещё. На полу лежали, грубо сваленные в одну кучу груды постельного белья, все шкафы были открыты. Постанывая и раскачиваясь из стороны в сторону, Игнатий подошёл к секретеру, и застонал: шкатулки с деньгами и драгоценностями тоже не было. Взглянув на себя в зеркало, он негромко выругался: на лбу, аккурат посередине, словно третий глаз, красовался карминовый след от поцелуя.

Похоже, что всё увиденное привело сыщика в восторг. Повесив пальто и котелок на вешалку, он прошёлся по комнате, ненадолго задержавшись около грязного следа оставленного мужским сапогом.
- Здравствуйте, Игнатий Филиппович – поздоровался он с хозяином.
Остаховский кивнул и перевёл взгляд на груду тряпья.
- Вот видите, Аркадий Петрович, думал, что не попаду, хитрее буду. А ведь провели, как простака.
- А почему в полицию не обратились?
Игнатий махнул рукой.
- Не хочу. Я, слава Богу, здесь ничего ценного не держал, и за то, что украдено не держался. Человек я не бедный, и ущерб для меня маленький. А где полиция, там и прознают газетчики. А я не хочу быть замешанным в чём –либо.
Рябов пожал плечами, и, взяв со стола пепельницу, стал разглядывать оставленные в ней окурки.
- Какие сигареты вы курите? – спросил он.
- Что? А. Я не курю сигарет, - Игнатий вздохнул. – Я предпочитаю трубку.
- У вас были недавно гости, которые могли курить?
- Нет. Положительно нет.
Рябов поставил пепельницу на место, и подошёл к столу, за которым грабители устроили ужин. На столе стояла початая бутылка вина, нарезанная крупными кусками копчёная колбаса, сыр, маринованные грибы и огурцы, нарезанная ровными, аккуратными ломтями булка пшеничного хлеба. Два стула стояли рядом, на одном из бокалов остались следы губной помады, на блюдце, рядом с рассыпанной махоркой, лежала размоченная в чае хлебная корка.
- Они тут ещё и ели, - простонал Игнатий. – Что –то вы можете сказать?
Рябов нахмурился.
- Пока нет, однако, - он нахмурился. – Мне кажется, что брали не всё.
- Да, вы правы. Брали только самое дорого, - Остаховский усмехнулся. – Разбираются, гады.

Глава вторая, в которой
Аркадий Петрович делает несколько визитов.

Семён Иванович, городничий, верой и правдой служивший уже без малого двадцать лет, свою работу любил, и не представлял без неё жизни. И верно, за годы безупречной службы Семен Иванович завёл столько знакомств, что не знал с кем только что поздоровался. Бывало пройдёт мимо опрятный и представительный господин, поздоровается вежливо, ни дать ни взять, учитель, а то и, бери выше, доктор или адвокат. Напряжёт Семён Иванович память, и вспомнит, что этого самого «дохтора» он, не так давно, по пьяному дело в околоток оформлял. Да и как тут упомнить, когда столько лиц перед ним за весь день проходит. А однажды и вовсе, в улыбчивом состоятельном человеке узнал каталу с Лиговки, которого лет пять назад, помнил оборванным и жалким, скулящим в углу одного из игорных домов. И на чём поднялся человек? Впрочем, Бог ему судья.
Околоточный печально вздохнул, проводив взглядом небольшую группу, одетых в грубые бушлаты, рабочих, именуемых пролетариатом.
Да, не ценило начальство Семёна Ивановича, не давало продвижения по службе.
Опытным взглядом городничий выделил из толпы молодого человека, с жуликоватым видом, оглядывающим прохожих, и стал ждать. Молодой человек –же, немного смутившись, под строгим взглядом представителя закона, заметно стушевался, и, спрятав что –то маленькое в карман, наверняка заточенную монетку, смешался с толпой. Городничий усмехнулся.
- Добрый день, Семён Иванович.
Служитель закона вздрогнул, и обернулся.
- Аркадий Петрович, голубчик, здравствуйте, - обрадовался он, и протянул сыщику руку, тот ответил крепким рукопожатием. – Вы что –то хотели?
- Так точно, - ответил Рябов,– мне нужно знать, кто из ваших, дежурил сегодня ночью около Анечково моста.
Семён рассмеялся.
- Растигаев Петька, он должон дома отсыпаться. А что стряслось?
Рябов грустно улыбнулся:
- Пока ничего особенного. Как мне его найти?

Цукерман, по кличке Жирный, всю жизнь скупал краденое. Содержал свой ломбард, на задний двор которого блатыкайные* приносили товар. Пока дела его шли в ажуре* не брезговал он ни чем. Брал рыжьё, особенно уважал Сеня котлы* и приносивших их щипачей*. Вот только абротников* он не любил, просто терпеть не мог с самого детства. Бывало  приводили ему на покупку таких лошадок, однако Сеня оставался верен своему принципу: по субботам ходил в синагогу и не покупал краденых лошадей. Правда боялся ужасно, что в один прекрасный день могут его поставить на попа*. Однако пока всё сходило ему с рук.
Ближе к полудню, дверь его магазина открылась, и в неё зашёл презентабельного вида господин, бегло оглядев товар, он направился прямо к стойке. Сеня вздохнул, и, взяв в руки тряпку, принялся протирать несуществующую пыль. Гостя он, конечно –же, узнал, и теперь гадал, зачем это столь знаменитая личность пожаловала в его скромные пенаты.
- Здравствуйте, Аркадий Петрович, - первым поздоровался Сеня, краем глаза отметив, что гость, почему –то, сильнее чем обычно, припадает на правую ногу. – Никак погода испортится, – скептически заметил он.
Рябов кивнул головой.
- Должна, Сеня, должна.
Жирный отложил в сторону тряпку, и опёрся о стойку.
- Вот только не говорите мне, что зашли исключительно затем, что бы узнать, как поживает старый Цукерман.
Аркадий отрицательно покачал головой.
- Дело у меня до тебя есть.
- О, - Жирный выставил вперёд руки, показав розовые ладошки, - я с фараонами, простите, полицией, дел не имею.
- Ты прекрасно знаешь, что я частное лицо.
Цукерман всплеснул руками.
- И не страшно вам, частному лицу, на Лиговку одному ходить. Ведь на перо посадят, и не спросят, как звали, а потом ищи, как говориться, в поле ветра.
Рябов кивнул.
- Страшно. А тебе не страшно шмотки толкать*?
Жирный пожал плечами.
- А я на блат не толкаю*. У меня всё в порядке, а если и кого на гоп-стоп* поймали, то я не в курсе.
- И я –ж о том.
От неожиданности, Сеня выпучил глаза.
- Как так?
- Ты меня знаешь. Звон про тебя идёт.
- Да?
- Да. Фараоны* скоро нагрянут, шлюп* устроят, браслетами* греметь будут. Может в околоток заберут.
Сеня нахмурился.
- Прискорбно. Учту. Премного благодарен. И чем обязан буду?
Рябов вздохнул:
- У тебя среди своих, знакомых много, поспрошай, привозили ли краденое четверо мужчин, руководил которыми явно не лапоть. Ездят на пролётке. Среди них двое, возможно отец и сын, а быть может, это одна семья, по крайней мере трое. Папаша старый, постоянно курит махорку, без зубов. Сын щеголеват, носит усы, густые или щёточкой.
- Залётные?
- Не исключено.
Сеня почмокал губами.
- Поспрошаю. Однако, сами знаете, что залётные у нас на виду. Впрочем, в ответ протелефонирую, - он с гордостью указал на висевший на стене телефонный аппарат.
- Солидно. Кстати, на Невском барышня напропуль работает*, не твоя?
Сеня подался вперёд, и его густые брови сурово сошлись в переносице.
- Рыжая с родинкой на правой щеке?
- Да.
- Нет, а что?
- Да так, местные ей щипанцы* –то поломают. Не боится ведь, дура.
Сказав это, Рябов слегка прикоснулся к тулье котелка, и вышел из магазина. Сеня проводил его тяжёлым взглядом, а когда тот вышел, с силой ударил ладонью по стойке.

Растигаев квартировал в одной и небольших квартир, в доме, который стоял аккурат напротив кладбища. Было холодно, начинало темнеть, в сером дрожащем воздухе слышалось карканье ворон. Остановив извозчика, Аркадий, велев подождать его, направился к застройщику, тот растеряно заморгал маленькими красными глазками.
- А что стряслось, позвольте полюбопытствовать? – спросил он, семеня короткими ножками по расчищенной от снега тропе.
- Старый знакомый. Давно не виделись.
Застройщик ещё раз оглядел его с ног до головы.
- И не подумается… - сказал он.
- Что вы имеете в виду?
- Э, только не подумайте ничего дурного, - застройщик словно щитом прикрылся видавшим виды кожаным портфелем, - просто не того поля ягода наш Пётр Емельянович, что –бы с такими господами как вы, в знакомствах состоять.
- А что?
Тот хлопнул себя по округлым бокам.
- Пьют-с.  Вот их дверь, две комнаты снимают - он несколько раз уверенно ударил по двери. – Елена Филипповна, это я Матвей Геннадьевич.
Дверь открыла невысокая женщина, с уставшими глазами, сзади, держась за её юбку, стоял мальчонка лет четырёх, и пуская пузыри, грыз петушка на палочке.
- За два месяца мы вам уже отдали, - начала женщина, глядя на застройщика.
Тот махнул рукой.
- Я не за этим, претензий нет. Вот господин, хочет поговорить я Петром Емельяновичем.
Только теперь женщина перевела взгляд на Рябова.
- Вы до Пети?
Тот кивнул.
- Походите, негоже через порог говорить.
- Вот и славно, - застройщик делано улыбнулся, - а я пошёл.
Сняв котелок, Рябов переступил порог.
-Таня, - позвала Елена Филипповна взяв на руки сына, и закрыв дверь. Из комнаты вышла девушка лет четырнадцати. – Проводи господина в комнату, а я пока разбужу отца. Спит он, после дежурства, - пояснила она.
Зайдя в детскую, так определил для себя комнату Аркадий, он взглянул на стол и лежащие на нём раскрытые тетради. Таня шмыгнула носом, и, явно смущаясь, стала что –то читать в книге, лежавшей тут –же. При этом её губы постоянно шевелились повторяя каждую букву.
- Здравствуйте.
Рябов обернулся, и увидел стоящего в дверном проёме человека огромного роста. Широкоплечий, на целую голову выше Аркадия, он производил впечатление огромного, но добродушного медведя. Пригладив рыжую чёлку, он спросил.
- Лена сказала, что меня кто –то ищет.
- Если вы Пётр Емельянович, то да.
Рыжеволосый гигант кивнул.
- А вы кто?
- Рябов Аркадий Петрович. Хочу задать вам несколько вопросов.
Растигаев прищурился.
- Рябов. Тот самый.
- Простите, что значит тот самый?
- Выйдем во двор, не охота своих во все дрязги посвящать.
Сказав это, Пётр развернулся, и, взяв на ходу тулуп, вышел. Рябов последовал за ним, краем глаза успев отметить, как расслабилась, сидевшая до этого в полной неподвижности девчонка.

Пётр ждал внизу. Куря папиросу, он поигрывал колуном, то и дело кидая весёлые взгляды на поленницу, и внушительную гору ещё не наколотых дров.
- Вы уж не серчайте, - начал он, ставя на пень полено. Последовал скупок замах, и полено разлетелось на два полешка. – Только я вас себе по другому представлял.
- Да, и как –же.
- Ну, - он затянулся, и поставил ещё одно полено, - кругленьким, маленьким, с бородкой и, извиняюсь, в пенсне.
Рябов улыбнулся.
- Как видите, я обманул ваши надежды.
- Да ладно, - ещё две полешки разлетелись в разные стороны, - я про вас всякого наслышан. Поговаривают, что вы людей насквозь видите, мысли читать умеете. Телепатией владеете.
- Телепатией, - Рябов не ожидал столь умного слова от Растигаева. Городничий рассмеялся.
- Страсть как читать люблю, ваше благородие. И не какие –то там романы глупые, а про тайны организма, - внезапно он стал серьёзным. – От меня –то вы что хотели?
Рябов кивнул.
- Вы дежурили сегодня ночью около Аничкого моста?
- Я. А что, нарекания какие?
- Нет. Мне хотелось бы знать. Не видели ли вы ночью, гружёной пролётки, которая выезжала из подворотни, аккурат напротив моста?
Пётр задумался.
- Да. Была. В три.
- Расскажите подробнее.
- Ну, - он задумчиво сел на пень для рубки дров, - выехала из подворотни. Гружёная. Я ещё подумал, что –это кому –то среди ночи приспичило мебель возить.
- Людей вы не разглядели?
- А как же, трое. Один на вещах, а двое рядом, на возничем месте.
- Никаких примет?
- Нет. Далеко я стоял, да и темно было.
- Никого ещё не видели?
- Видел. Двоих. Мужчину и женщину. Вышли они после пролётки, наверное, минуты через три, и пошли в противоположную сторону. Мимо меня прошли. Разговаривали, но не по нашему.
- А как?
- Кажется, по-польски. Щёлканье такое забавное, я хотел, было их получше рассмотреть, но прилично ли это на случайных прохожих пялиться. И она его по имени назвала.
- Как?
- Янош, кажется. И он на неё, знаете –ли, - Пётр хитро сощурился, - серчал больно. Всё повторял «пся крев» да «пся крев».
- А вы понимаете польский?
Растигаев хохотнул.
- Нет. Да неужто я не уразумею, когда мужик на бабу серчает? Чай не первый год женатый.
- Ну да, ну да, - Рябов протянул ему для пожатия руку, а когда та попала в железные тиски Растигаевой лапы, невольно поморщился. – Благодарю вас за информацию.
- Да не стоит.
Петр был явно доволен произведённым эффектом. Отойдя в сторону, Рябов вдруг обернулся.
- Пётр Емельянович.
- Да? – городничий отложил колун в сторону.
- А про телепатию и всё остальное врут.

Глава третья,
в которой Рябов знакомится с прогрессом,
а дело принимает мокрый оборот.

Два дня прошли в тягостном ничегонеделании. Приходил Остаховский, посидев в гостиной, он спросил по поводу расследования.
- Если это гастролёры, то возможно, что расследование и не даст результатов. Совершая столь дерзкие ограбления, они просто не могут не привлечь к себе внимания со стороны воров. В их интересах работать быстро и уйти незамеченными. Однако думаю, что в течении двух, максимум трёх последующих дней, всё прояснится, - ответил ему Аркадий.
- Вы уверены в этом?
- Да. Взгляните, - он указал на карту северной столицы. – Ограбления, коих было три, совершались в разных точках города. Хаотично. Поскольку последнее четвёртое, то есть ваше, в сводки полиции и на страницы газет не попало, это внушит им некоторую уверенность. Думаю, что воодушевлённые безнаказанностью, они предпримут ещё ряд краж.
Игнатий Филиппович пожал плечами.
- Дело ваше, однако, я начинаю сомневаться в целесообразности поисков. Что вы предъявите полиции, и на каких основаниях?
Он встал, и коротко попрощавшись вышел.
А через несколько часов, раздался телефонный звонок.

- У аппарата.
На том конце провода раздался непонятный скрежет, затем сквозь помехи послышался мужской голос.
- Аркадий Петрович?
- Он самый.
- Сомов вас беспокоит. Вы просили протелефонировать, как только будет похожий случай.
- И?
- Всё сходится с вашим описанием. Я приеду за вами, по дороге всё объясню.

Проехав через арку, автомобиль натужено чихнул, и остановился. С пассажирского места, радом с водителем встал Сомов, и приветственно помахал Рябову.
- Аркадий Петрович, извольте.
На секунду задержавшись около решетки радиатора, Аркадий взглянул на витиеватую надпись: «Руссо-Балтъ».
Следователь усмехнулся.
- Вот так. Я и сам был против, но супротив прогресса не пойдешь. Садитесь на заднее, я рядом сяду.
В этот момент автомобиль заглох, водитель что –то пробормотал под нос.
- Ну же, Вадик, скорее. Дела не ждут.
Вадик возмущённо взглянул на шефа.
- Иван Назарыч, всё будет. Вот только двигатель запущу.
Сомов махнул рукой.
- Прогресс! А на пролётке надёжнее. А вы как думаете?
Рябов пожал плечами.
- Если честно, то впервые в жизни сижу в автомобиле. Но, к делу.
Иван Назарыч кивнул.
- И то, правда. Всё в точности, как вы и описали. Опоили, хотели ограбить.
Тем временем Вадик резко крутанул ресивер, автомобиль вздрогнул, и выплюнул облачко дыма, внутри его что –то загудело.
- Сейчас поедем, вашбродь, - весело сообщил шофёр, запрыгивая на своё место. Автомобиль дёрнулся, и не слишком мягко покатил по улице. Временами Вадик, либо подгоняя медленно катящую подводу или пугая молоденьких курсисток, отвечавших ему звонким весёлым смехом, гудел в клаксон.
- Так вот, - Сомов стал заметно нервничать, - всё как вы и говорили: пятеро, трое лапти лаптями, а один франтом, и женщина с ними. Их успел хорошо разглядеть один старичок. Бессонницей страдает, а тут среди ночи стреляли, вот он в окошко и смотрел.
- Стреляли?
- Ещё как. Мокрое дело. Кровищи.
Они приехали мимо Спаса на Крови, и свернули в первый переулок. Попетляв немного по дворам, Вадик остановил авто, перед чёрным ходом.
- На парадном толпа, - пояснил Сомов. – Но, учтите, вы находитесь на месте преступления как консультант. По всем вопросам ко мне.
Они вошли в плохо освещённый подъезд, и стали подниматься по лестнице.
- Вот, - указал Иван на местами измазанную кровью стену, - раненый среди них был.
Аркадий осмотрел следы. На полу, прям у самой двери, красовался след сапога.
- Здоров был хозяин. Не подействовало на него снотворное, вот и проснулся он раньше времени на свою погибель. Баб разных водил, вот и поплатился. Прости Господи, - Иван перекрестился.
Переступив через порог, они оказались на кухне.
- Извольте, труп в гостиной.
- Я догоню вас, - Рябов был серьёзен и хмур. – Хочу посмотреть на дверь.
Сомов пожал плечами.
- Извольте.
После краткого осмотра, они прошли в гостиную. Хозяин лежал на полу, уперевшись головой в ножку дивана. Около него валялся увесистый чугунный подсвечник, на котором виднелись следы крови. Вещи стояли на своих местах, кроме стула, который повалил, упав на него убитый. По груди убитого растеклось большое бурое пятно. Несколько аккуратных дыр украшали и комод.
- Вот, мы ничего не трогали, - прошептал почти над самым ухом Сомов. – Обследовали дыры от пуль. Стреляли вот с этого места. Гильз не нашли.
- Револьвер?
- Думаю да. Пистолет другой системы слишком дорог для наших убийц.
Как раз в том месте, куда указал Иван, на паркете виднелись грязные следы, да просыпанная махорка.
- Интерестно.
Достав увеличительное стекло, Рябов наклонился над убитым, и стал разглядывать воротник его рубашки. Затем принюхался.
- Что –то нашли? – спросил Иван.
- Да. Сирень.
Следователь огляделся, однако решительно нигде так и не нашёл признаков сирени.
- Что, простите?
- Она пользовалась туалетной водой с ароматом сирени.
Сомов что –то записал в блокнот.
Осмотр убитого был окончен, и Аркадий переключился к подсвечнику. Кроме следов свечного воска, на нём присутствовали пятна крови и маленькие, рыжие волоски.
- Как вы думаете, Иван Назарыч, таким подсвечником можно орудовать как булавой.
Следователь ухмыльнулся, и, взяв с полки второй подсвечник, точную копию первого, покачал головой.
- Вполне. Он тяжёл, а держать его весьма удобно.
- Так и поступил убитый. Взгляните, на подсвечнике рыжие коротко остриженные волосы и кровь.
Глаза Ивана заблестели.
- Я велел искать пролётку с пятью пассажирами, - он прошёл в коридор, и открыв дверь в подъезд, позвал кого –то. – Вели разослать по больницам и частнопрактикующим докторам людей. Искать рыжеволосого мужчину, травмой головы.
Когда он вернулся, Аркадий кивнул.
- Что –ж, теперь я могу приблизительно восстановить всю картину преступления.
Сомов откинулся назад, и приготовился слушать.
- Они, убитый и молодая особа, вошли, как вам сообщил швейцар, через парадный. После непродолжительной беседы, наш убитый, видимо воспылав страстью, стал оказывать ей знаки внимания. Впрочем, как я смею предположить, он и с самого начала надеялся на это. Так как убиенный не женат, а вы сами отметили, что он водил к себе разных женщин. Однако, она не спешила. Ушла на кухню, приготовила кофе, предварительно подсыпав в него снотворное. Но он кофе не пил, - Рябов указал на разбитую кофейную чашку и коричневое пятно на белой скатерти. – Однако она, успела открыть дверь чёрного хода, через которую и вошли трое и застали их, вернее его, так как она сопротивлялась, взгляните на разорванные пуговицы его рубашки. К тому –же сам диван пахнет её духами. А, кроме того, взгляните, следы губной помады на рубашке. Она избегала его поцелуев. Скрипа двери убитый не слышал, так как на петлях свежие следы подсолнечного масла. После небольшой, но эмоциональной сцены, двое хотели скрутить нашего хозяина, но тот, ударил одного из них подсвечником, и тогда стоявший на этом месте старик, застрелил его.
Сомов почмокал губами.
- Обстоятельно. Как  видели. Однако, почему вы решили, что это был старик? Признайтесь, вы знаете несколько больше.
- Признаю. Однако, сейчас вы должны разослать людей на вокзалы. Возможно, они попытаются бежать из Петербурга поездом. Кого искать, я вам скажу. Особое внимание уделите поезду идущему на Варшаву или через неё.

Глава третья,
в которой происходит перестрелка.
Сомов вздохнул, и стал разглядывать поток пассажиров, спешащих на поезд.
- Стоянка полчаса. Думаю, успеем, пробормотал он.
По перрону, с безразличным видом, изображая из себя встречающих, расхаживало несколько переодетых в стацкое полицейских. Следователь заметно нервничал.
- А что если они не придут? – Вадим поёжился, студенческая шинель, в которую его обрядили ради соблюдения конспирации, не очень –то и грела.
- Типун тебе на язык, Вадик. Должны прийти.
- Дак ведь, Финляндский –то большущий, - Растигаев, как воотчую видевший преступников, стоял рядом и покуривая папиросу, неторопливо оглядывал людей. Вместо привычной шинели на нём был надет дворницкий фартук, а в руках он держал метлу.
- Вот и смотри.
Иван Назарыч зло взглянул на городового.
«Вот ещё, свидетель, мать его, - подумал он. – А Рябов хорош гусь. Припрятал козыря в рукаве».
В данным момент он много бы отдал за то, что –бы задать Аркадию несколько резких вопросов. Минуты текли, а поляки не появлялись. Взглянув на часы, Сомов заскрежетал зубами.
- Через четыре минуты поезд отходит, - прошипел он.
- Дак то только через четыре. Времени ещё целый вагон, - вдруг рыжий замер. - Иван Назарыч, кажись они.
- Где?
- Видите, пара, мимо почтового вагона, а за ними носильщик с двумя чемоданами.
Сомов прищурился.
- Дак она –ж с пузом, - он вопросительно уставился на Растигаева, тот только пожал плечами.
- Пузо подделать дело нехитрое. Подушку затолкал и всё. На моём веку барышни и не такое вытворяли. А это они, как пить дать.
Иван выпятил вперёд челюсть, и, подождав пока пассажиры пройдут мимо, вдруг громко выкрикнул:
- Янош!
Спутник беременной дамы вздрогнул, и стал озираться по сторонам.
- Он, зуб даю он, - почти безразлично проворчал Пётр, однако рука его потянулась к карману, где лежал револьвер. Поляк, тем временем, потянул свою спутницу к ближайшему вагону.
- Стоять, полиция! – закричал Сомов, и дунув в свисток, указал переодетым на подозреваемого.
И вдруг произошло что –то непонятное: барышня, с несвойственной для её положения быстротой и ловкостью, наклонившись, юркнула под вагон. Её провожатый чуть замешкался. Достав из кармана короткий «Бульдог», он сделал один выстрел в воздух и запрыгнул в вагон. Раздались крики, люди стали метаться по перрону.
- Девку, девку лови, - закричал Сомов переодетым, а сам стал продираться через толпу. Неожиданно перед ним выплыло перекошенное от страха лицо женщины, с маленькой болонкой на руках, кружась на одном месте, она словно молитву твердила одно и то –же: «Бомбисты, Господи спаси!»
- Дорогу, полиция, - взвыл Сомов, и успел схватиться рукой за перила, подтянувшись, он вытащил себя из людского водоворота на подножку вагона. За ним, отдуваясь, и вращая глазами, последовал Растигаев.
Держа револьверы на готове, они не спеша, вошли в вагон, из купе выглядывали перепуганные лица.
- Господа, всё спокойно, полиция, - поспешил успокоить пассажиров Сомов.
- Что случилось, господа? – тучный мужчина, от которого за версту несло коньяком и кофейной гущей, сердито насупился. - Я буду жаловаться, предупреждаю.
Из соседнего купе долетел голос какой –то полоумной курсистки.
- Это революционеры, господа. Ура!
Впереди, в одном из купе, раздался вскрик, послышался выстрел. Курсистка, до этого с воодушевлением приветствовавшая террор, противно заверещала.
- Туда, - коротко рявкнул Иван.
В этот момент дверь купе открылась, и давешний беглец, прикрываясь женщиной вышел в коридор.
- А пся крев, - выкрикнул он. – Только сделайте шаг, убью.
- У него осталось четыре патрона, - мрачно прокомментировал Пётр. – Многовато.
Тем временем поляк, пройдя более половины вагона, толкнул свой «щит», и побежал к тамбуру. Женщина, жизнь которой только что висела на волоске, вдруг осела на пол и в голос зарыдала. Не сговариваясь, полицейские бросились следом. Пробегая мимо купе, в котором укрылся преступник, Сомов краем глаза успел увидеть лежащего на полу мужчину.
Однако поляк уже ждал их. Прозвучали два выстрела, одна пуля попала в висевшее на стене объявление, и стекло рамки, в которое оно было заключено, с жалобным звоном посыпалось на пол, вторая слегка «ужалила» Сомова в плечо. Он громко выругался.
- Две пули, невозмутимо подытожил Пётр.
Впереди раздались ещё два выстрела, затем последовали несколько револьверных хлопков.
- Наши.
Сомов осторожно выглянул в коридор, а затем вышел, держа револьвер перед собой. Растигаев старался не отстать от начальства.
Поляк сидел на полу, и смотрел перед собой. На его штанине набухало тёмное пятно. Впереди, в коридоре, стоял Вадик, и держал преступника под прицелом. Янош оскалился, и застонав, поднёс револьвер к подбородку.
  - Застрелится сейчас, - как безумный закричал следователь и бросился по коридору, на ходу сбивая с ног сухонького старичка, вышедшего посмотреть что случилось. Однако, ожидаемого выстрела не последовало. Револьвер сухо щелкнул, раз, затем ещё и ещё. Янош застонал и руки его безвольно повисли.

Однако первым подоспел к поляку Вадик. Пинком ноги отбив револьвер, он перевернул его на живот, и, заломив руки за спину, защёлкнул на них наручники.
- Во гад а, - пропыхтел Сомов, доставая платок, и промачивая им покрытый крупными каплями пота лоб. О раненом плече он забыл напроч.
- What at you in Russia rough customs – верещал на заморском языке старичок, когда сердобольный Пётр поднимал его на ноги. - I lord, an Englishman, and you awake to be responsible for the acts in front of British Empire. (Какая у вас в России грубая таможня. Я лорд, англичанин, и вы будите отвечать за свои поступки перед Британской Империей).
Вадик встал, и вытер лоб тыльной стороной руки, затем спрятал револьвер.
- Иван Назарыч, я это, что, - он виновато улыбнулся, - мы девку то, того, упустили. Толпа, паника жуткая. Поезд стоит под парами. А она живот скинула и сбежала. Затерялась среди толпы.
Сомов непонимающе захлопал глазами.
- Как живот скинула?
- Ну, натурально, подушка.
Сомов сердито сплюнул, и указал на преступника подоспевшим полицейским.
- Этого в околоток, пассажиров успокоить.
- Иван Назарович, - взволнованно пролепетал Вадик.
- Что?
- У вас кровь.
Сомов ахнул, и посмотрел на пропитанный кровью рукав. В пылу, он совершенно забыл о полученном им ранении. В голове зашумело, перед глазами поплыли разноцветные круги. Только в последний момент кто –то из полицейских успел подхватить потерявшего сознание начальника.

Ивану было стыдно. За столько лет работы, почти безупречной службы, он насмотрелся всякого. Видел такое… Считал себя невосприимчивым и огрубевшим. А тут, пустяковая царапина, всего –то пара швов, а сознание потерял.
Вот только видел он чужую кровь, а тут своя.
Он печально вздохнул, и уставился на доктора, который колдовал над раненым поляком. Более всего было обидно то, что тот, получив две пули в ноги, так и не потерял сознание. А он…
«Барышня кисейная», - подумал Сомов, и щёки его зарделись.
В этот момент дверь в кабинет открылась, и в помещение, в сопровождении двух полицейских вошёл Рябов. Бросив короткий взгляд на поляка, он покачал головой.
- Иван Назарович, - прогремел один из полицейских и козырнув, слегка наклонился вперёд. – По вашему описанию пойманы трое.
Сомов нахмурился.
- Один беззубый старик, двое молодые люди?
- Так точно, - округлил глаза полицейский.
Следователь усмехнулся.
- А третий?
- В больнице он, под караулом.
Иван взглянул на Рябова.
- Вы уже всё знаете? – спросил он его, сыщик кивнул.
- Знаю.
Янош поморщился, и свирепо взглянул на Рябова.
- Так это ты меня поймал? – спросил он, аркадий кивнул.
- Я.
Поляк покачал головой.
- Её ты не поймаешь.
Тем временем его положили на носилки, и понесли к выходу.
- Где нам искать –то, нашу барышню? – Сомова слегка пошатывало. – Она может залечь в этом городе на дно
Рябов прищурился.
- Человек попавший в подобную ситуацию, начинает метаться, и делает ошибки.
- Вы что –то задумали?
- Есть у меня кое –какие соображения. Однако, мне понадобится ваша помощь.

Глава четвёртая
в которой Рябов посещает
одно из злачных мест Петербурга.

- Позолоти ручку, - услышав позади себя низкий, с лёгкой хрипотцой голос, Аркадий обернулся, и увидел стоявшую перед ним цыганку. Женщина улыбнулась. – Всю правду расскажу.
Рябов не сильно верил в подобную ворожбу, однако перчатку снял, и протянул руку.
- Говори.
Цыганка стала разглядывать его ладонь, её чёрные тонкие брови сошлись в переносице.
- Ох, много вас таких, - прошептала она.
- Каких таких?
Она проигнорировала вопрос и продолжала разглядывать его руку.
- Вижу, что горе у тебя было, от того и поседел раньше времени. А ещё, скажу, что слово твоё кремень. Дорогого стоит, - она взглянула ему в глаза. – Умрёшь на чужой земле, без покаяния.
Цыганка отпустила его руку, и, развернувшись, пошла по улице.
- А, - попробовал остановить её Аркадий, но она поняла по-своему:
- Не надо денег. За такое не беру, - затем изменившимся голосом добавила. – Много вас таких будет, без родины и покаяния.
Она резко развернулась, и пошла по улице. Проводив её до поворота, Аркадий сбросил с себя какое –то сонное оцепенение, и быстрым шагом направился следом. Дойдя до угла, он остановился рядом со стоящим городовым, тот вопросительно взглянул на него.
- Только что, - обратился к нему Аркадий, - здесь цыганка прошла.
Городовой покачал головой.
- Не видел. Я здесь давно стою, а цыгане, знаете –ли, народ такой, за ними глаз да глаз нужон. Украла что?
Рябов оглядел улицу. По заснеженной мостовой, в направлении канала Грибоедова проехал экипаж, замёрзший извозчик, зло озираясь по сторонам подогнал лошадь, куда –то, по своим делам спешили люди, дворник татарин с узкими глазами и бритой наголо головой, ломом долбил лёд.
- Украла что? – переспросил городовой, поднося ко рту свисток, Аркадий Петрович покачал головой.
- Нет. Просто… Просто показалось.
- А, - протянул полицейский, отпуская свисток, - бывает.
- Бывает, - задумчиво повторил сыщик.

Через час Аркадий вошёл в кабинет Сомова, как раз в тот момент, когда тот допрашивал двоих гастролеров, увидев сыщика, следователь усмехнулся.
- Прям как по картам нагадали, - он сделал знак рукой, и конвоирные увели задержанных.
- Простите?
- Про старика беззубого и сына его. А этот так, напарник лапотный. Как?
Рябов сел на стул.
- Сухарь.
- Не понял?
- Один из грабителей, побывавших у Остаховского, рассыпал махру, там где он сидел за столом, и ел сухарь  запивая его чаем. Сперва он размочил его в чае, и лишь затем откусил. Так делают те, у кого во рту не хватает зубов.
Следователь фыркнул.
- Ловко, нечего сказать. Вы не в первый раз поражаете меня своими методами. В доме у убитого вы примерно восстановили картину и даже навели нас на след. Но что вы предпримите по отношению к нашей беглянке?
Он победно откинулся на стуле.
Рябов задумался.
- Она может пойти только туда, где уже бывала, или у неё есть знакомые.
Иван покачал головой.
- Исключено. Они гастролёры, и впервые в Петербурге. Знакомых у них нет. Возможно, она, как барышня весьма эффектная, попытается найти кого –нибудь.
Аркадий поднял одну бровь.
- Я давеча спрашивал вас о помощи.
- И?
- Мне нужны трое опытных филёров в гриме. Чем грязнее, тем лучше.
Сомов нахмурился.
- И снова вы что –то недоговариваете.
- В полнее возможно. Так как?
- Я дам вам троих.
Рябов встал, и взглянул на часы.
- Прекрасно, извольте заехать за мной через два часа, но только не на авто.
Иван развёл руками.

Через два часа переодетые филёры в сопровождении следователя явились в дом сыщика. Дверь им открыл пренеприятный субъект, облаченный в старую, местами заштопанную шинель, одутловатым, пропитым лицом, с глубоким шрамом на нижней губе, и неприятным бельмом на глазу.
- А вы что здесь делаете? – спросил его Сомомв, делая большой шаг вперёд. Старик попятился назад, и вдруг рассмеялся.
- Это хорошо, что вы меня не узнали, Иван Назарыч.
- Рябов? Вы?
- Я, я, - Аркадий оглядел трёх филёров, и довольно улыбнулся. – Прекрасно. Вы, - он указал, на рослого, абсолютно лысого татарина, - как ваше имя?
- Рустам.
- Вы мне подходите. Берите вот эти два мешка. Мы старьёвщики. Скупаем всякое барахло, ваша задача, - обратился он к двум другим, одетым под пролетариатов, - незаметно следить за нами, а в случае чего незамедлительно прийти на помощь.
Филёры переглянулись.
Наняв извозчика, четверо сели в сани.
- На Лиговку, - приказал, Рябов, возница усмехнулся.
- Ни за какие шиши. Что мне, жизнь не мила.
- Остановишь за пять кварталов, прогуляемся.
Возница цокнул языком, и сани покатили по снегу.

Уже достаточно стемнело, когда двое, старьевщик, и его помощник татарин открыв дверь кабака, ввалились в жаркое, полутёмное помещение. В нос сразу ударил запах водочного и пивного перегара, вонь давно не мытых тел и старых одежд. Старьёвщик крякнул, и сбросив с плеча мешок подошёл к стойке, на которой стоял длинный ряд разнокалиберных бутылок.
- Эй, милок, - обратился он к кабатчику, тот подозрительно оглядел пришлого, - одёжка не интересует?
Кабатчик отрицательно покачал головой.
- Пить что будешь?
Старьёвщик рассмеялся:
- Выпил я своё, мил человек. Помру боюсь с перепою.
Трактирщий пожал плечами, всем видом давая понять, что разговор окончен. Тем временем старьёвщик пошарился в карманах, и достав несколько монет, положил их на стойку.
- Покушать бы нам чего, горячего.
- За эти деньги только варёная картошка и капуста квашёная.
Старик вздохнул.
- Сгодится.
Сев за один из столов, старьёвщик взглядом отыскал двух пристроившихся неподалёку филёров, а затем кивнул на сидящего неподалёку человека, в растрёпанном полушубке и бараньей шапке.
- Следим за ним, - шёпотом сказал Рябов, пережёвывая кислую капусту, - как только он выйдет, мы за ним.
Рустам кивнул, и впился зубами в краюху хлеба. Прошло несколько минут, человек в бараньей шапке встал, и неспешно направился к выходу.
- Ну что, Рустам, спасибо этому дому, - просипел старьёвщик, - пойдём к другому.
Они встали, и неспешно пошли следом.
На улице завьюжило. Осановившись на пороге, Старьёвщик глазами отыскал баранью шапку, и поправив воротник, закинул на спину мешок. Человек шёл медленно, спрятав руки в карманы, не оглядываясь, и не глазея по сторонам.
Наконец его путь окончился в небольшой подворотне, через которую со свистом дул ветер. Однако Баранья шапка помедлил, тщательно отряхнувшись, он шмыгнул в неприметную дверь. Рябов и Рустам последовали за ним. Оказавшись в подъезде, они прислушались, человек поднимался наверх. Пройдя примерно пролёта два, он остановился, и стал открывать дверь.
- Барбара, это я.
«Барбара» одними губами повторил её имя Рябов.
- А если это не она, - прошептал Рустам.
- Возможно. Вот сейчас мы это и проверим.
Он бесшумно стал подниматься по лестнице. Остановившись у двери, прислушался, из –за неё доносились приглушённые голоса. О чём шёл разговор, Аркадий не слышал.
Спустившись вниз он кивнул.
- Она. Где двое.
Филёры ждали под навесом. Получив приказание сторожить под окнами, они заняли удобную позицию и притаились.
Рябов и Рустам поднялись к двери.
- Ломать будем? - спросил татарин, вытаскивая револьвер. Сыщик покачал головой.
- Не стоит.
Немного подумав, он постучал в дверь.
- Кто? – раздался полный раздражения голос мужчины.
- Покупаем одёжу старую, - просипел Аркадий. – А могём и продать чего.
За дверью послышалась возня.
- Не надо нам ничего.
- А, ну это вам может быть и не надо, а вот барышне вашей…
- Проваливайте!
- …Трифон Степаныч кланяться велели.
Послышалась возня, дверь приоткрылась, но лишь настолько, что –бы смогла просунуться рука.
- Какой Трифон Степаныч?
Старьевщик хитро прищурился.
- Известно какой.
Он видел, как побледнело лицо мужчины.
- Передай Трифону Степанычу, что Федька честный морвихер* и в чужие дела не лезет.
- А баба? За ней вся полиция Петербурга гоняется. Возьмут вас, и Трифону Степанычу может не поздоровиться.
На лице форточника заиграли желваки.
- А ты кто такой? Что –то я тебя впервые вижу? На малинах тебя не втречал.
В этот момент, из -за спины Федьки показалась женщина.
«Она» увидев огромные зелёные глаза, подумал Рябов. Федор стоял в пороге, и быстро закрыть дверь не мог. Тем более ему меша небрежно брошенный мешок с одеждой.
- Постой, я тебя в трактире видел. Ты кто такой. Уж не лега…
Не дав ему договорить, Рустам наставил на Фёдора пистолет.
- Именем закона вы…
Федор не растерялся, пнув старьёвщика под колено, от чего тот завыл благим матом, попытался закрыть дверь, однако Рустам одним движением распахнул её и влетев в прихожую набросился на вора. За ним, держась за стену, прыгая на одной ноге, заскочил Рябов, быстро оглядевшись, он увидел Барбару, она отчаянно пыталась открыть заледеневшие ставни.
- Стой, - крикнул он. В этот момент изловчившись, Фёдор оттолкнул от себя филёра, и схватив табурет, запустил им в Рябова, рванулся к раскрытой двери, однако дорогу ему преградил третий филёр. Точным ударом он отправил морвихера в нокаут.
Повисла тишина. За это время девушка успела открыть окно, и теперь стоя на подоконнике глядела на промёрзшую мостовую.
- Высоко ведь, - тихо проговорил Рустам.
Барбара стояла не шелохнувшись, и вдруг, её нога, покоившаяся на промёрзшем подоконнике, поехала вниз. Издав какой –то утробный звук, Рустам рванулся вперёд и схватив её за плечи, втащил в комнату. Упав на пол, девушка сжалась калачиком, и зарыдала.
- С вами всё в порядке, вашбродь?
Спросил филёр, Рябова. Он сидел на полу, и растирал плечо.
- Жив буду.
Лишь ближе по утро, к дому подъехал экипаж в сопровождении автомобиля. Из него выскочили полицейские, и двоих пойманных, закованных в наручники, препроводили в ближайший полицейский участок.

Глава пятая, последняя, в которой
Рябов раскрывает карты.
- Ну-с, милейший, - Сомов подал Рябову стакан чая, - извольте нам сирым и убогим, рассказать, ход вашей мысли.
Аркадий сделал небольшой глоток.
- Ну что –ж, вы так, сразу голову пеплом посыпаете.
Следователь развёл руками и взглянул на Остаховского.
- Игнатий Филиппович, вам интересно?
Остаховский кивнул.
- Конечно. Тем более я впутал Аркадия Петровича в это дело.
- Хорошо, часть расследования вам известна, - Аркадий поставил стакан на стол, - поэтому о ней я рассказывать не стану. Начну с того, как я узнал, что грабителей пятеро.
- Следы? – спросил Сомов.
- Да. Три пары мужских, плюс одни женские, к ним стоит прибавить того, кто ждал внизу на телеге. Во время осмотра вашей гостиной, я обратил внимание на то, как близко стояли два стула, и решил, что за ними сидела пара. Тем более что на одной из чашек я увидел след от губной помады. Мужчина, в отличие от двоих по ту сторону стола, курил сигары. К тому –же, столь культурная дама, как вы описали мне вашу ночную знакомую, сдаётся мне, не станет связывать свою жизнь с простым человеком, какими безусловно были обедающие с ними за одним столом подельники. Наш поляк был настолько культурен, что оставил окурок в блюдце, а, уходя, промокнул губы салфеткой. Один из ужинавших подельников курил махорку, видимо испытывающий презрение к слабым сигаретам, а другой, «Дюшес» который докуривал не до конца. Мешали густые усы.
Игнатий усмехнулся.
- Так очевидно, но, поди, пойми.
- Ну, хорошо, - Сомов присел на край стола. – Допустим. Но как вы нашли нашу барыньку?
- Элементарно. Конечно здесь мне помог случай. Через своих знакомых я узнал, где гастролеры сбывали краденное. Кроме того, мне шепнули…
- Ваши знакомые?
- Они. Что барынька знакома с вором-форточником. Фёдора, я тогда, - он слегка поморщился, невольно дотронувшись до колена, - к счастью не знал, однако словесный портрет, который  получил, помог мне найти его. Ну а по тому, что он купил в трактире, конфеты и тульский пряник, я понял, что он направляется к женщине. Конечно уверенности, что это именно та особа которую мы ищем не было, поэтому я хотел лично убедиться в этом.
- Но ведь он мог идти к жене, или, к гулящей.
- Закармливая их конфетами. Вспомните себя в молодости. Он ухаживал за ней. Приносил подношения.
Следователь усмехнулся.
- Ловко вы, Аркадий Петрович, нечего сказать.
Аркадий отмахнулся.
- Полно вам. У вас прекрасные сотрудники.
Они вышли на улицу. Уже прощаясь, Иван сказал:
- Кстати, Аркадий Петрович, мы нашли ту цыганку.
- И?
- Её считают малохольной. Однако временами она делает вполне серьёзные предсказания. В тот день она потерялась, и случайно встретилась  с вами.
- Случайно –ли? – пробормотал Аркадий.
- Вы фаталист?
- Не более чем, - он пожал Сомову руку, и сел в авто.
- Вадик смотри аккуратнее, - с весёлой усмешкой обратился к водителю следователь. – Его благородие слегка зацепило.
Водитель козырнул.
- Не извольте беспокоиться, доставим в лучшем виде.
Автомобиль загудел, и дёрнувшись поехал по улице. Мимо, куда –то по своим делам, спешили люди, дворники убирали снег, а на льду Невы, громко каркая, словно предвещая что –то, копошились вороны.
23.12.2012г.

Пояснения
Блатыкайные - воры
Ажур – хорошо
Рыжьё - золото
Котлы – часы
Щипач – вор-карманник.
Абротник – конокpад
Поставить на попа – ограбить.
Толкать шмотки- продавать краденое.
Толкнуть на блат- продавать вещи, не скрывая что они краденные.
Гоп-стоп – уличный разбой.
Фараоны – полицейские.
Шлюп – обыск.
Браслеты – наручники.
Работать напропуль – воровать без прекрытия, не в паре.
Щипанцы – пальцы.