Главы 7-10

Глава седьмая,
в которой Буфонида рассказывает сказку

— В некотором африканстве, в бескрайнем саванстве, посреди равнины раскинулась долина Синих Холмов. В этой долине живут многие звери: страусы на большой лужайке, жабы во влажной траве, попугаи жако в дупле на одиноком баобабе. Все они закатными вечерами любуются Синими Холмами, но никто не может перейти сквозь их кольцо. А внутри кольца Синих Холмов есть прекрасная маленькая долинка, а в ней — чистое и глубокое озеро. И сколько бы саванское солнце ни сушило это озеро, вода в нём никогда не иссякает, потому что там в глубине бьют холодные ключи. А возле озера есть большая пещера. Когда-то давным-давно, в незапамятные времена, около неё поселилась жабья семья. Здесь не было хищных птиц, никогда не случалась засуха, и всегда среди высоких камышей был в достатке жабий корм — мошкара и комары.
Каждый день поутру жабы встречали восход: солнце поднималось из-за холмов прямо над озером. И потому назвали озеро Рассветным. А пещеру — Заветной.
И счастливо жило жабье племя, и ничто не предвещало беды.
Но однажды откуда ни возьмись пришёл Большой Дождь, и долинку Рассветного озера до самого верха пещеры залила вода. Забраться на спасительные вершины холмов не мог никто, даже самые ловкие и цепкие жабы, — так круты были склоны.
Вода всё поднималась и поднималась, и тогда в углу пещеры обнаружился тайный каменный коридор. Вода устремилась по нему сквозь холмы куда-то вдаль, наружу, унося с собой всё жабье племя.
Так жабы оказались в саванской долине — по эту сторону Синих Холмов, вблизи тысячелетнего баобаба.
Когда Большой Дождь ушёл и саванна просохла, жабы так и остались жить здесь, среди саванских зверей. Но наше племя сохранило воспоминание о той светлой и счастливой сказке…
Возле Синих Холмов, у выхода из Заветной пещеры, и собирается Большой Совет, когда в саванне случается что-то страшное и надо принять важное решение.
Но никто не найдёт это место.
Потому что это Великая Тайна...

...Утром, когда Лансик и Тирли проснулись, никакой жабы рядом не было. Сон ли то был, или вправду Буфонида рассказала друзьям свою сказку-легенду, они не поняли. Но одной тайной саванны стало меньше.

Глава восьмая,
повествующая о совсем уж
невероятных событиях

Они брели вдоль подножья Синих Холмов и вглядывались в каждый уступ. Где-то мог скрываться вход в тайный коридор, ведущий в Заветную пещеру, но никаких его следов друзья не отыскали. И лишь когда они поравнялись с Домом Кари и Кири, то вдруг заметили, что путь им пересекла еле заметная тропа от подножья холмов в сторону Баобаба. Если бы не сказка Буфониды, они не обратили бы на тропу никакого внимания, — но теперь им представилось, что это старое, пересохшее русло потока. Казалось, он вытекал из-под самих холмов. Тропа была утоптана звериными следами, и все они вели из долины на склон — друзья узнали отпечатки ног слона, носорога и льва. Чуть выше равнины тропа заканчивалась на просторной площадке перед обрывавшимся вверх крутым, поросшим травами склоном.
— Неужели это здесь ход к Заветной пещере и Рас­свет­ному озеру, про который нам рассказала Буфонида? — робко предположил Лансик.
— Всё точь-в-точь как в сказке! Вот здесь был поток... а вот здесь недавно прошли старейшины... — Тирли увлечённо изучал следы на земле.
— Пойдём поднимемся по тропе? — предложил Лансик, всё ещё не веря своей удаче, и Тирли согласился.
Но им тут же пришлось отказаться от этой затеи. Из-за уступа на склоне, невидного из долины, на площадку вышел грозный лев (оробевшие друзья увидели и узнали Цези, предводителя Большого Совета), за ним следом — неведомо откуда, будто пройдя сквозь склон, — появился слон Айк, а завершал шествие большой и грузный носорог, имени которого друзья не знали.
— Большой Совет… — прошептал Лансик. — Он и правда собирается здесь! И — ты заметил?.. — они вышли прямо из холма, — значит, там есть тропа, по которой может пройти самый большой зверь.
Делая невинный вид, друзья повернули от подножья холмов в сторону Баобаба и двинулись прочь.
Цези подозрительно оглядел их и строго рыкнул:
— Что им тут нужно? Они хотят выведать Великую Тайну?
Айк успокоил льва:
— Да нет, Цези, наверное, они идут навестить друзей, — и он качнул хоботом в сторону Баобаба, — там поселились попугайчики Кари и Кири. — О памятных ему расспросах про Синие Холмы слон предпочёл умолчать...
...Лансику и Тирли страшно не терпелось поделиться новостями с лучшим другом — к тому же они давно соскучились по попугаю.
Было уже понятно, что сказка Буфониды совсем не сказка, а чистая правда, и Великая Тайна и правда охраняется Большим Советом. А как хотелось пройти весь путь от долины до Рассветного озера и своими глазами увидеть Заветную пещеру! Но пока старейшины стерегли вход, нечего было и думать об этом.
И друзья поспешили в гости к попугаям.
Вечером того же дня Лансик и Тирли обо всём рассказали Кари и Кири.
Кари сидел на ветке и, казалось, внимал каждому слову, но на самом деле у него в голове были совсем другие мысли. Кири несколько раз выглядывала из дупла и прислушивалась к разговору.
Внезапно она спряталась в гнездо, а через мгновение оттуда послышался негромкий хруст и донёсся забавный писк.
— Ур-р-ра! Ур-р-ра! — восторженно закричал Кари и впорхнул в свой домик.
Лансик и Тирли тоже поспешили к дуплу. В гнезде на страусином пуху они увидели расколотые скорлупки, между которыми ползали крошечные птенцы. Кири раскинула свои пёстрые крылья, ласково сгребла птенцов в кучу и укрыла.
— Какое счастье, друзья, что вы оказались рядом в этот замечательный день! — проговорил Кари.
И друзья спустились к подножию дерева, чтобы не мешать новоиспечённой маме петь колыбельную песенку.

Глава девятая,
в которой Лансик покидает друзей

Наутро Кари отправился на поиски чего-нибудь вкусного. У него теперь было ещё больше забот, чем прежде. Надо было кормить Кири, ни на секунду не покидавшую гнездо, и — главное — славных попугайчиков.
Тирли, в восторге от произошедшего, ни за что не хотел ни идти на поиски Гэги, ни даже возвращаться домой: жить у великолепного Баобаба близ дорогого друга Кари ему казалось гораздо лучше, чем в родной роще. К тому же он мог стать надёжным защитником попугаям на случай какой-нибудь угрозы. Поэтому Тирли решил обустроиться на одной из веток по соседству с пернатым семейством.
Что до Лансика, то рано-рано утром, на заре, он увидел мирное стадо жирафов, шедшее мимо Баобаба с востока. Чутьё подсказало Лансику, что это были его сородичи — те самые...
Жирафы ушли, а в сердце Лансика прокралась грусть. Он рассеянно слушал болтовню Кари и Тирли, чириканье птенцов до и после завтрака и строгие назидания молодой мамы. Он думал, думал, думал… И принял решение:
— Я иду искать своё счастье.
— А где оно, твоё счастье? — спросили друзья.
— Я пока не знаю. Только чувствую, что я его обязательно должен найти.
Кари согласно кивнул. Он своё уже нашёл и от всей души пожелал другу удачи.
А Тирли звал навещать их почаще.
Лансик впервые в жизни решил расстаться с мольбертом (мало ли что, да и без Тирли он всё равно не смог бы с ним управиться; и последний листок хотелось сохранить для какого-то совершенно особенного случая), велел повесить ящик на ветку Баобаба и беречь пуще глаза. Потом простился с друзьями и отправился в саванну.
Он шёл на запад вслед за сородичами и думал: «Вот, ещё вчера у меня был дом, Тирли и Кари, множество неразгаданных тайн, а теперь — ни дома, ни тайн, ни друзей. И я иду неизвестно куда и неизвестно зачем и не знаю, что меня ждёт сегодня, завтра, через несколько дней…»
Позади оставались рощи и озёра, мимо проходили толпы слонов и носорогов, антилопы проносились стремглав и исчезали вдалеке. Он старался не упустить из виду стадо сородичей, боялся приблизиться или отдалиться. Он никого не опасался. Хищники смотрели удивлённо на одиноко бредущего белого жирафа. Но видимо, они чувствовали в нём какую-то необыкновенную силу, и потому не решались нападать.
Так прошёл целый день.
На следующее утро, пока жирафы отдыхали, Лансик немного уменьшил расстояние до стада, так что мог хорошо рассмотреть их.
Вообще-то жирафье племя не очень похоже на обыкновенную семью (как например, у Кари или Тирли): одни жирафы могли в любое время покинуть стадо, другие — присоединиться. Все они очень хорошо знали друг друга, хотя и не обязательно были родственниками.
Лансик понимал, что его снова могут отвергнуть: он был особенный, а всё особенное пугает обычных и заурядных существ.
Другие животные принимали его, потому что он был для них добрым соседом: отзывался на любую просьбу, вместе с ними веселился и грустил, переживал тяготы и нев­згоды.
А жирафы — родственники — никогда не жили с ним рядом, не дружили, не обращались за помощью. И потому для них существовал закон, провозглашённый их вожаком — старым Мироном: белый жираф должен уйти из стада.
В один из дней Лансик набрался храбрости и пришёл к Мирону:
— Примите меня в ваше стадо!
Но Мирон (он на своём веку уже встречал белых жирафов и не признал Лансика) ответил:
— Оставь нас, юноша. Уходи!
И стадо, качнув шеями, повторило, как эхо:
— Уходи!
Лансик заметил, что на него особенно недружелюбно посмотрел молодой воинственный жираф, державшийся рядом с Мироном. Это был сын вожака, Рослик. Он повторил за отцом:
— Тебе же уже сказали! Уходи!
Лансик не ждал объяснений, почему он должен уйти, — однажды он их уже слышал. Он повернулся и отправился в соседнюю рощу. Ему нужно было подумать, что делать.

Глава десятая,
в которой Лансика выручают друзья

Лансик страдал от безысходной тоски. Вспоминал, какой был праздник в семье у Кири, когда её провожали в новый домик… Если бы его приняли сородичи... Может быть, и он бы нашёл себе подругу.
Жираф потерял аппетит и не обращал внимания на лакомые молодые побеги акаций с нежными бутонами; он утратил и осторожность, и какой-то приблудный лев даже решил на него напасть. Вот как было дело.
Лансик задумчиво любовался закатным саванским небом и не слышал позади себя крадущихся шагов. Вдруг с вышины раздался громкий всклик:
— Лансик! Береги-и-ись!
Над рощей кружил аист и делал жирафу тревожные знаки.
Тот обернулся одной только шеей и обнаружил приготовившегося к прыжку хищника. И — ровно в миг прыжка — вскинул копыта и ударил с такой силой и быстротой, что не ожидавший сопротивления лев выкатился кубарем из рощи и, скуля о нескольких потерянных зубах, затрусил прочь.
Аист шумно опустился на землю, и Лансик узнал Циконида — того самого марабу, посланника Большого Совета, с которым они вместе спасали Кири.
Обрадованный встречей, Лансик стал расспрашивать Цико, где тот побывал, что повидал, не пролетал ли над Лининой рощей, не встречал ли где Гэгу.
— Пролетал, видал жирафу Лину, у неё всё хорошо. А вот у тебя, вижу не всё в порядке, — Цико повёл крылом в сторону сбежавшего льва.
— Ну что вы. И у меня всё хорошо. Я всегда осторожен, — сказал Лансик и тут же понял, что это неправда. И исправился: — Я буду осторожен. И внимателен.
А о пропавшем хамелеончике Цико ничего не слышал.
Лансик попросил его:
— Не могли бы вы навестить большой Баобаб возле Синих Холмов? Вы знаете, где это?
— Конечно, дружище.
— Там сейчас живут все мои друзья: Кари, Кири и Тирли. Скажите им, где я. Может быть, Тирли сможет прийти сюда. И пусть он принесёт мольберт, — последние слова Лансик проговорил шёпотом.
Марабу несколько раз повторил: «Мольберт… мольберт… мольберт…» — чтобы не забыть, потом, не теряя времени, полетел в долину Синих Холмов. Ему было интересно посмотреть гнездо Кари и Кири.
Лансик ожидал Тирли не раньше чем через несколько дней. Но уже назавтра к полудню шимпанзёнок прибыл. Нечаянная помощь подоспела от страусов: они за несколько часов пробежали расстояние от Баобаба до Лансика и теперь отдыхали в сени акаций. Страус-папа верхом на себе привёз Тирли, а мама — заветный ящик, по которому Лансик уже совсем заскучал. Ведь прежде, когда у него на душе становилось грустно, он всегда утешался, принимаясь за художества.
Друзья расположились под акациями и стали придумывать, как же сделать так, чтобы жирафье стадо приняло Лансика.
Тирли думал-думал и вдруг воскликнул:
— Есть отличная идея! Вспомни мою историю с «перемазяканьем».
— Я помню. Ну и что?
— А ещё вспомни, как ты не мог нарисовать Гэгу. Его было совсем не отличить от всех нас. — При этих словах Лансику вдруг стало стыдно перед Гигой за то, что он почти забыл о её просьбе: хамелеончика ведь так и не нашли. Но Лансик всё ещё не понимал, к чему клонит друг.
— Давай ты станешь как обычный жираф, — продолжал Тирли. — Сейчас зной, сезон дождей ещё не скоро, поэтому пока они узнают, какой ты на самом деле, много всего в мире переменится. Они и передумают прогонять тебя.
— Но ведь обманывать нехорошо, как ты не понимаешь, Тирли!
— А обижать ребёнка хорошо? И только за то, что он родился не такой как все! Докажи им, что ты такой же, как они… Только ты намного лучше!
— Ты настоящий друг, Тирли… Но вот бы ещё услышать совет мудрых! Как бы мне сейчас помог наш старый Айк…
— Хочешь — поговори с Буфонидой. Она такая умная.
— Да ведь она же далеко.
— Страусы собирались к ней в гости… может, через них попросить у неё дельный совет? А уж там будь что будет.
Лансик немного посомневался, но в конце концов согласился, что помощь Буфониды ему не помешает. Страусы любезно пообещали привезти совет от мудрой жабы, несколько раз повторили вопрос к ней, чтобы покрепче его запомнить, а затем умчались. Они очень любили своих друзей, но ещё больше обожали бегать наперегонки.
На следующее утро, когда стадо Мирона совершило уже два перехода от рощи к роще, Лансик и Тирли приступили к художествам. Лансик хорошо запомнил изящный узор на боках одной юной жирафы — и нарисовал себе точно такой — на туловище и ногах, не забыв раскрасить в жёлто-коричневый цвет маленькую кисточку на кончике хвоста. Хуже было с шеей: часть её Лансик легко разрисовал, но чем ближе к голове, тем труднее ему было изгибаться. Помучившись немного, он наконец обратился к другу:
— На, Тирли, возьми кисть. А то мне неудобно.
У шимпанзёнка художественный талант был невелик, а опыта и того меньше. Он мазякал и мазякал, потом исправлял пятнистый рисунок на шее и на затылке. Лишь на третий раз всё получилось как надо. Последний штрих Тирли оставил на рожках. Жалко только, что теперь уже ни в одном из тюбиков не осталось красок. Зато у Лансика появилась надежда на новую жизнь, и в её ожидании он смирился с этим огорчением.
Завершив работу, Тирли отдалился на некоторое расстояние, оглядел друга и всплеснул лапами от умиления:
— Просто красавец! И теперь ты такой, как все жирафы — они не посмеют тебя прогнать!