Главы 13-14

Глава тринадцатая,
в которой ученики знакомятся
с новой азбукой,
составленной Лансиком и Тирли

На следующий день троица с таинственным видом пришла в Школу, неся стопку картинок.
Азбука — вещь трудная, и оказывается, другие ученики плохо сделали домашнее задание. Им не хотелось попадаться на глаза Айку. Поэтому все обрадовались, когда Лансик, Тирли и Кари пожелали отвечать урок. Невиданное дело! Обычно каждый прятался за спины товарищей. А тут вдруг кто-то сам вызвался идти к доске, то есть к дереву!
Друзья вышли на поляну и встали перед одноклассниками.
— Внимание! Внимание! Урок саванского рисования! — объявил Тирли. — Исполненье жирафье: Африкография!
И началось удивительное представление. Кари называл букву за буквой, Лансик показывал картинки, а Тирли нараспев и складно рассказывал свои необычные истории, которые мудрый слон сразу же назвал словом «стихи».
Вот что услышали звери на уроке:
Мы по Африке пойдём.
Что мы в Африке найдём?
Аист пробует арбуз —
У него отличный вкус.
Буйвол (самый буйный бык)
Быть набычившись привык.
Баобабы средь саванны.
А на берегу — бананы.
Ну, а посреди болота
Поищите бегемота.
Вот шагает по Сахаре
Наш верблюд горбатый старый.
Грозно гриф глядит с высот,
Ищет что-то средь болот.
Но найдет там, как ни странно,
Одного гиппопотама
(как его зовут ещё-то?) —
Бегемота, бегемота.
А давным-давно когда-то
Динозавр тут жил, ребята.
А теперь вот дикобраз
Мирно ходит среди нас.
Каждый ведает с пелёнок:
Ёж, ежиха и ежонок —
Это дружная семья,
Хоть она колючая.
Для чего жирафу пятна —
Совершенно непонятно,
Потому что и без пятен
Он опрятен и приятен.
Зебру мучает вопрос,
Для чего ей сто полос,
На спине и на ногах,
И на расписных боках.
По реке с названьем Нил
Проплывает крокодил,
А в лесу хохочет звонко
Какаду с какадучонком.
Лев, напрасно сил не тратя,
Ждёт кого-нибудь в засаде.
Не боясь его, лягушка
Смело раздувает брюшко.
Выбирая из всех ед,
Муравья ест муравьед.
А мартышка иль макака
Ест фруктовую мня-мняку.
Не судите очень строго
Злого злюку носорога,
Потому что у бедняги
На носу растут коряги.
Есть в саванне много видов
Обезьяньих индивидов.
А на юге, там, где льдины,
Бродят дружные пингвины.
А на севере, средь гор,
Для пантеры есть простор.
(но не забывай, мой друг:
Африканский север-юг)
По ветвям и разным склонам
Ползать нравится питонам,
Если только их не дразнят
Попугаи видов разных.
Рядом слон гуляет важный,
Он, наверно, больше башни.
Вот спросили у слона мы:
— У слонов бывают мамы?
И не мамонты ли это? —
Почему-то нет ответа.
Я злых тигров не боюсь —
И средь них бывает трус.
Есть удавы, и ужи,
И ушастые ежи.
Есть фламинго и фазаны —
Украшение саванны.
Нелегко в листве зелёной
отыскать хамелеона.
По тропическому парку
Ходят гордые цесарки,
А в траве звенят цикады,
Подражая водопаду.
Черепахи есть такие:
(1) сухопутные, (2) морские.
Первые живут в песчаных
Волнах, — кажется, барханах.
Шимпанзе живут в лесу,
Спят на ветках на весу,
Ну, а вредный зверь шакал
Обитает среди скал.
— Я забыл про ястреба… — остановился на полуслове Тирли.

Продолжение главы тринадцатой,
из которой становится понятно, что можно и чего нельзя делать,
когда пишут стихи

— Ну, строго говоря, вы ещё забыли зверюшек на И, а ещё на Р…— напомнил чтецу и художнику слон-учитель, — а какаду — птица заморская, я её встречал у людей и даже вам про неё рассказывал, но в наших лесах она не живёт.
— На РРРРРРРРРРРРР! Точно, пр-р-ростите, р-р-ребята, я вчера совсем забыл букву РРР. Но мы что-нибудь пр-р-ридумаем! Р-р-р! Звер-р-рей на р-р-р я не знаю, зато знаю р-р-реки! — застрекотал попугай.
— Ура! Реки! — хором закричали Лансик и Тирли и стали думать, как это будет выглядеть и звучать. И тут Кари осмелел и выразительно прочитал:
— О-чень мно-го р-р-раз-ных р-р-рек — Кон-го, Нил и Лимпо-по! — и торжествующе обвёл взглядом слушателей. Но никто не захлопал в ладоши, не грянуло дружное «ура», а слон чуть тряхнул ушами, как будто ушам не очень понравилось то, что они услышали.
Лансик и Тирли переглянулись с улыбкой.
— Это точно стихи, но они не складные, поэтому такие стихи трудно будет запомнить, — объяснил Тирли. — Вот когда есть складные слова, тогда стихи выучить просто: по склонам — питонам. Понял?
Потом добавил:
— Можно вот так:
В речке, в озере, в пруду —
Всюду рыбу я найду. —
— Это и про речку, и про рыбу, которая тоже на Р.
— Да, — сказал мудрый Айк, — молодец, Тирли. И мне понравились твои стихи, но есть несколько строчек, про которые надо ещё подумать. Вот послушай, как у тебя там: «Выбирая из всех ед, муравья ест муравьед»... Из всех ед! Сомневаюсь, чтобы слово «еда» можно было так изменить.
— Их же много разных бывает! — вступился за одну из своих любимых строчек Лансик. — У слона одна еда, у жирафа другая, у попугая — совсем другая! Значит, это разные еды. А когда их много, то и получается — разных ед. Правильно?
Айк улыбнулся:
— Вам ещё многое надо узнать, ребятки. Вот, например, есть слова чисто обезьяньи, которые никак не называются на языке Большого Совета, потому что они там не нужны. Мы говорим: еда. И все понимают, что это значит. Потому что это важно для каждого, кто живёт в саванне. А когда мы говорим: мня-мняка, — это поймёт только обезьяна…
— Непра-а-авда, — загалдели ученики. В классе их было немало: на одной поляне сидели самые разные звери. Кроме ученицы по имени Кири, которую вряд ли надо представлять, тут были львёнок и питончик; между большими корнями баобаба приютились крошечная жаба и игуана с ёжиком, а возле соседних деревьев молча слушали этот урок антилопа и носорожка. Бегемотик поглощал знания, сидя в ближайшей лужице, и выныривал из неё лишь тогда, когда читались стихи о нём самом, — в эти моменты, как мы могли бы слышать, раздавался задорный смех всей детворы. В стихах очень правильно говорилось о том, какой невнимательный ученик бегемотик, потому что его никогда не было видно, а потом оказывалось, что и отвечать урок он не способен, только мычит и фырчит, — а это ему совсем не задавали.
— …Непра-а-авда, — последним подхватил бегемотик.
Но слон утихомирил малышей, спросив их:
— Кто ел на завтрак «колюку-а!-а!»? — Все озадаченно посмотрели на учителя, потому что никто «колюки-а!-а!» на завтрак не ел и наговаривать на себя лишнее не хотел. — И вы думаете, если на Большом Совете верблюды предложат в засуху накормить всех зверей «колюкой-а!-а!», то это всем понравится? Нет, зверям нужна Е-ДА — та, которую они едят. А еда, которую они не едят, им не нужна — и зачем они будут учить много ненужных инозвериных слов, когда можно это выразить одним общим словом — ЕДА!
— Но ведь это же когда Большой Совет! А тут стихи! А стихи — это так же красиво, как картинки! И они вовсе не для того, чтобы решать вопросы про еду! — торопливо и очень убеждённо заговорил Лансик, и тут в голосе учителя послышалось сомнение:
— Ну, если стихи… ну, может быть, и так… — впервые за все годы, что Айк преподавал в Школе, он говорил со своими воспитанниками о такой необычной вещи, как стихи. — И правда, если стихи — ведь это не Большой Совет… Я ещё никогда не слыхал, чтобы на Большом Совете были стихи… А ты, наверное, прав, малыш, — и слон ласково потрепал Лансика хоботом по шее.
— Но тогда, раз стихи, то можно и обезьяньи слова, раз с ними веселее и интереснее?
Слон ещё раз подумал и потом ответил:
— Ладно, хорошо, пусть будет можно.
— Значит, пусть будет и мня-мняка?
— Пусть!
— Ур-р-р-р-ра! — многоголосо и раскатисто пронеслось над баобабовой рощей, и изо всех соседних рощиц опасливо повыглядывали родители и стали переспрашивать друг у друга, что там происходит на уроке.
В конце занятия слон предложил ученикам домашнее задание: придумать истории на оставшиеся буквы Щ, Э, Ю, Я и на пропущенную букву И (наверное, про игуану), а у зверят опять возник спор из-за стихов на первую букву — А, на которую был аист с арбузом: у кого же отличный вкус? Айк сказал, что надо выбирать такие слова на А, чтобы всё было понятно.
Но малышам ничего не было понятно. И тогда учитель спросил:
— Кто ещё знает слово на А?
Из-за дерева робко подала голос антилопа:
— Я-аааааааа.
— Правильно, антилопа, вот ты и есть на А. Давайте посмотрим, что у нас получится, если мы вместо Аиста скажем: Антилопа.
Тирли тут же откликнулся:
— Антилопа ест арбуз… — и замялся: — …у неё… или у него… — и растерянно замолчал.
— Ну что же ты? Разве непонятно?
— Теперь всё понятно! Всё-всё-всё! Ведь если мы говорим про антилопу… Антилопа — значит, она, да? И значит, у неё… А если про арбуз (а это он), то тогда у него… отличный вкус!
И теперь всё стало понятно, и опять над рощей раздалось ур-р-ра, потому что всем очень понравилось это объяснение, и ещё раз родители озадаченно повыглядывали из соседних рощиц.
Конечно, за этот урок наши ученики получили самые отличные отметки, чем были ужасно горды.

Глава четырнадцатая,
в которой Лансик, Тирли и Кари прощаются со Школой

С тех самых пор в баобабовой роще все школьники учили азбуку только по стихам Тирли и рисункам Лансика.
И между прочим, так учить азбуку было гораздо легче.
Школьные годы весёлой троицы пронеслись незаметно.
Ещё крепче стала их верная дружба.
А ещё Лансик очень обрадовал всю округу тем, что взялся нарисовать для каждого обитателя указатели. Теперь любой, кто подходил к роще, где жила Кири, мог увидеть на дереве приклюнутый дятлом листок с рисунком, на котором было изображено семейство жако. В роще Лансика висело изображение шимпанзе, попугаев и белого жирафа с его мамой. На дереве Циконида красовался портрет обитателей аистиного гнезда. Было очень удобно. Всем-всем-всем. Даже лев Цези, предводитель Большого Совета, узнав о таланте Лансика, заказал ему свой портрет и некоторое время просидел неподвижно, пока юный художник водил по листу своей любимой кистью.
Кроме рисунков, Лансик аккуратными буквами писал на бумаге имена саванских жителей, а иногда целые стихи, которые придумывал Тирли.
И вот — конец учёбе.
Айк и родители устроили выпускникам большой праздник — с концертом лучших артистов (Тирли и Кари), с угощеньем (с самой лучшей мня-мнякой на свете). В завершение праздника Айк предложил всем запечатлеться на добрую память на большом портрете. Который, конечно же, должен был нарисовать Лансик.
Портрет удался на славу, ведь Лансик уже стал настоящим мастером. Только один ученик — хамелеончик Гэга — никак не получался. То он пятнистый, как гепард, то полосатый, как зебра, то коричневый, как антилопа, и куда его ни посади, на картине он всё равно сливался с одноклассниками. Лансик чуть не впал в отчаяние, но тут ему на помощь пришла Кири:
— Давайте посадим Гэгу с краю, чтобы рядом никого не было, а сзади него — только небо.
Вот хамелеончик расположился слева от всех, мордочкой на запад (Айк сказал: в профиль), на фоне синего саванского неба. И картина стала завершённой.
Однако мало было написать один портрет — каждому хотелось взять его себе домой. Тридцать раз — по числу выпускников — Лансик перерисовывал картину. Всё это время Тирли помогал Лансику, а Кари и Кири много до чего додумались.
…Но об этом — в следующей истории.