Глава 2. О преимуществах и недостатках сожжения

Выспаться не удалось. Не удалось даже просто поспать. Пару часов я лежал без сна и размышлял, каким образом я завтра буду играть спектакль с веселеньким названием «Спасение эльфийской травницы». Придумать что-то путное не получилось и еще час я провалялся в попытках уснуть. Уснуть не получилось тоже, поэтому я, негромко матерясь и ругая Семира, оделся, спустился вниз, дал пинка спящему Олли, чтобы получить свое оружие. Теперь матерился уже он, и матерился громко.

 - Куда понесло тебя на ночь глядя? - пытаясь попасть ключом в замок ящика, пробурчал он.
 - Дела есть. - уклончиво ответил я, не желая по понятным причинам вдаваться в подробности. - Ты не ори громко, всю таверну на уши поставишь.
 - Вернешься еще?
 - Да, думаю через пару часов, так что не засыпай особо. - позлорадствовал я.
 - А вот возьму и не открою. - не полез за словом в карман он.
 - Семир тебя зарплаты лишит. - уел я вышибалу окончательно и, получив оружие, выскользнул в ночь на улицы Ниллака.

Трезво рассудив, что казнь — мероприятие массовое, а значит проводить его должны именно на главной городской площади, я поспешил туда. Попетлял по темным улочкам, пару раз встретился со стражей, патрулирующей улицы. Они правда меня не заметили, ни к чему мне светиться. Через несколько минут добрался наконец и до площади. Лично убедился, что все уже готово. Посередине стоял большой помост, на котором был установлена вертикально прочная деревянная панель с кожаными ремнями для рук, ног, шеи и головы. Рядом стоял стол, пока что пустой. Значит парня будут убивать долго, мучительно, в назидание и потехи ради. Впрочем мне не это интересно. Справа от помоста, метрах в десяти был вкопан в землю столб, уже черный от копоти многочисленных сожжений. Под ним — вязанки хвороста и дрова, от земли аж на полтора метра возвышаются, температура будет такая, что «еретик» прогорит до костей. Еще чуть дальше легкая деревянная повозка на небольших колесах, чтобы можно было подвезти еретика к столбу и приковать повыше, не потревожив дрова под ним. И возле всего этого богатства ошивается стражник, на вскидку чуть выше меня, лицо освещено факелом, который он держит в руке. Присмотрелся повнимательней, стражник совсем еще юный. Я по большой дуге обошел площадь улицами, избегая контактировать с патрулями и приблизился с другой стороны. Косу оставил в кустах возле жилого дома, а сам неслышно подошел со спины к стражнику, который еще и курил на посту. Примерился и костяшками пальцев не очень сильно, но чувствительно ткнул парню под затылок, в основание черепа. Тот рухнул, как подкошенный. Проверил пульс, убедился что доблестный блюститель порядка жив, достал припасенную бутылку водки. Облил беднягу, залил ему в глотку немного, проследив, чтобы он не захлебнулся, и напоследок вложил ополовиненную бутыль парню в руку, забрав у него сигарету. Вот и докажи теперь, что ты не нажрался вдребезги на посту, братец-стражник. Теперь пора за дело...

Когда вернулся в таверну, было уже светло. Солнца не было, лишь серая мгла от горизонта до горизонта и мелкий моросящий дождик. Я сдал Олли оружие, тот не задал мне ни единого вопроса, прошел в общую залу, заказал завтрак и кофе. Народу уже с утра было много. Увидел Семира, встретился с ним взглядом, скорчил мрачную и кислую мину, но кивнул утвердительно. Тот похоже вздохнул явно с облегчением, повеселел и вразвалочку пошел за барную стойку, хлопнул девчушку по заду. Я сел за стол в ожидании заказа, но идти за ним не пришлось. Семир сам принес мне мой омлет с грибами и сыром и кофейник с двумя оловянными чашками. Сел напротив.

 - Вот твой завтрак, Киро. - протянул он мне тарелку. - Как спалось?
 - Хреново спалось. - не стал кривить душой я — Кровати у тебя, Семир, жесткие, не выспался.
 - Жаль жаль. - посетовал трактирщик  - Кто знает, когда и где тебе еще поспать доведется.
 - Верно. - вздохнул я и спросил — На казнь пойдешь?
 - Нее... - протянул Семир лениво. - Чего я там не видел то? Кстати, ты в курсе, что инквизиция на эльфов войной собирается идти?
 - Ага, знаю, только толку от этого... Ладно. - я принялся за пищу. - Я потом в Голтерсед двину, нужно купить почтового голубя, а затем в Миналанд, в деревушку Шонкелле. Попутчиков стоит с собой взять, как считаешь?
 - Бери конечно. - не раздумывая заявил Семир, поднимаясь из за стола. - Мне так спокойнее будет.

Он ушел, а я остался дожевывать омлет. Из этой нашей содержательной беседы я выяснил, что травница для инквизиции так важна, что они будут меня преследовать долго и упорно, и что поспать и отдохнуть мне черт знает где удастся нормально. И на казнь он не пойдет, дабы не светиться там лишний раз. Еще выяснилось, что эльфийку я должен забрать с собой. Ну а я в свою очередь дал Семиру понять, что все готово, что почтой он со мной сможет связаться в полисе Листаверре, к северу отсюда. Вот такая, мать ее, конспирация. Позавтракав, я отправился к себе в комнату, завалился на кровать и продрых три часа, без всяких сновидений. Проснулся как от толчка, оделся, сполоснул лицо холодной водой из кувшина. Спустился вниз, в общую залу, сверился там с большими водяными часами. Три часа пополудни, отлично.
 
 - Что, уже уезжаешь? - спросил меня Олли, выдавая оружие.
 - Да, пора. - коротко ответил я, снаряжаясь.
 - А где твоя коса, кстати?
 - Олли. - я взглянул ему в глаза и он поежился. - Много будешь знать — плохо будешь спать. Прямо как я. - Я затянул ремень и накинул на спину ярко алый плащ, а на голову — такого же цвета капюшон.
 - Еще вернешься? - угрюмо спросил вышибала.
 - Скоро точно не ждите. - буркнул я тихо и вышел на улицу.

Дождь снова разошелся и теперь долбил по крышам домов и улицам, выстукивая барабанную дробь, прямо как те барабанщики в театрах перед каким нибудь напряженным моментом. Очень соответствует кстати. Снова улицы, улицы, лица прохожих, дождь и я уже стою на главной площади, за столбом, метрах в десяти от него. Народ уже собирается, потихоньку очерчивается кольцо из людей вокруг приготовленного помоста и столба. Кстати людей возле столба не так уж и много — всем больше интересна казнь, а сожжение еретиков они и так уже видели тысячу наверное раз. Время неумолимо идет, народ прибывает, я стою со скучающим видом, пистолет на боевом взводе. Все по плану пока. Когда механические часы на башне города пробили четыре раза, людей на площади было уже не просто много — их было очень много. Нет даже не так. Очень Много. Но возле столба для сожжений кольцо желающих посмотреть на казнь было особенно тонким. Сквозь толпу на площадь въехала карета губернатора, дверца открылась, появился барон Оллер Лирбринер, губернатор этого городка, человек в возрасте, полноватый, но не толстый, с бледным, осунувшимся лицом, с залегшими темными кругами под глазами и совершенно лысый. Палач пришел пятнадцатью минутами ранее, в черном колпаке и кожаном фартуке как и положено. А спустя пять минут после приезда губернатора, на площадь въехала еще одна карета оббитая железом и с решетками на окнах. В эти самые окна сразу полетели огрызки, камни, помидоры и еще какая то дребедень, которую я не разглядел. Не до того было.  Тюремная карета открылась, оттуда вышел сначала один стражник в тяжелых стальных латах, кое где украшенных серебром, парадных то есть. Затем, подгоняемый пинками и тычками в спину, буквально вывалился грязный, избитый, весь в кровоподтеках и разорванной местами одежде, худой сутулый человек с кандалами на руках и ногах. Всякая дребедень из толпы полетела с утроенной силой, но раздался громкий пистолетный выстрел, стрелял в воздух первый вышедший из кареты стражник, и толпа разом успокоилась. Преступника провели по ступенькам на помост, приковали к деревянному щиту, заключенный пытался сопротивляться, но вяло и неактивно, получил по зубам толпе на радость и сник окончательно. Ну вот, все участники спектакля вроде бы в сборе, моего выхода ждать не так уж долго. Губернатор сиплым и надтреснутым голосом стал зачитывать обвинительный приговор, толпа ревела и еще дважды успокаивали выстрелами в воздух. Затем священник прочитал молитву за упокой души и под громогласный рев толпы представление началось. Как я и думал, парень умирал долго. Слишком даже, на мой взгляд. Его жгли, резали, кололи, снимали кожу, выкололи оба глаза, приводили в чувство, когда он терял сознание. Толпе явно нравилось и тем больше было разочарование людей, когда спустя полчаса после начала казни, парень дернулся в последний раз, затих, и привести в чувство его уже не смогли. Теперь совсем скоро. Покойника отстегнули от щита, закинули в карету и увезли, часть толпы ушла, но большинство осталось посмотреть на вторую казнь. Через минут десять на площадь въехала новая карета, такая же как первая тюремная, но выкрашенная в угольно черный матовый цвет с золотыми крестами на бортах и крыше. Толпа притихла, карета инквизиции все же. В таком же порядке, как и в первый раз, из кареты вышли трое. Первый и последний — инквизиторы-стражи, рядовые в их иерархии, в тяжелых черных латах с золотыми крестами, с пышными золотистыми плюмажами на закрытых шлемах. Я сразу же выявил наиболее уязвимые места в их броне. А вот второй из кареты вышла эльфийка. Ростом наверное с меня, одета в темно-зеленое испачканное и пыльное платье, одна лямка на плече лопнула, и девушка поддерживает его рукой. На белом, словно из мрамора, красивом и с изящными и ровными чертами лице, застыла гордость и презрение ко всем окружающим. А на левой скуле кровоподтек, и от глаз по щекам видны дорожки слез, уже высохших. Сами глаза, миндалевидные, чуть раскосые и нереального фиалкового цвета, сощурены, смотрят все с тем же презрением, но в их глубине затаилось отчаяние и страх. Мне отсюда хорошо видно, я совсем близко стою. Длинные, пониже лопаток черные волосы, некогда прямые, а теперь спутанные и грязные, чуть колышутся от налетевшего ветерка. Толпа молчит, идет дождь, эльфийку подводят к той самой тележке на колесиках, а я, поглубже спрятав лицо в капюшон и закутавшись в плащ, достаю из кармана небольшую бутылку, с белесым песком внутри, больше похожим на соль. Травница уже на тележке, рядом с ней инквизитор-страж и инквизитор в черной рясе с вышитым на ней крестом, не помню, как у них такой ранг называется. Да и черт с ним, чтоб он в ад провалился. К тележке сзади подошли трое людей, в обычной одежде, видимо просто нанятые за пару монет, начали толкать тележку к столбу. Я тряханул бутыль в руках раз, другой, почувствовал, как она нагревается. Тележка набрала уже приличную скорость, но один я заметил, что от передней оси по грязной брусчатке площади тянутся два едва заметных стальных троса, не толще прутика, но очень прочных. Возле столба брусчатка заканчивалась и в радиусе пяти метров от него был песок вперемешку с гравием. Работяги, желая проскочить этот участок побыстрее и не завязнуть в песке колесами, чуть увеличили скорость. Я с силой бросил уже нестерпимо горячую бутылку себе под ноги. Раздался звон разбитого стекла и из под моих ног во все стороны поползли густые клубы серого, нестерпимо вонючего дыма. В этот момент что то треснуло, переднюю ось тележки, подпиленную мной накануне ночью, сорвало начисто и она осталась болтаться там, куда смогли дотянуться два стальных троса, закрепленные с другой стороны на вбитых в брусчатку маленьких железных кольях, тоже совсем не заметных в грязи. Тележка завалилась вперед, оставив ось сзади, находящаяся там троица потеряла равновесие и повалилась вперед. Бортов у тележки не было. Я метнулся вперед, дым продолжал заволакивать все вокруг, ухитрился поймать падающую эльфийку, взвалил ее на плечо. Она протестующе пискнула, дрыгнула ногами, но я гаркнул «Лежать, а то убью», ткнул ее кулаком в бок и бросился бежать назад в толпу, под прикрытие вонючего дыма. В толпе уже началась паника, люди кашляли, бегали, слышались женские визги, вопли, многоэтажный мат, пистолетные и ружейные выстрелы. Я пробежал к краю площади, забежал в начало улицы, выхватил пистолет и прицелился в едва заметную коричневую черту, блестевшую маслянистыми каплями. Нажал на спусковой крючок. Раздался звук, будто кто то кинул камень в воду, из ствола вырвался ослепительно яркий, синеватый сгусток света, и оставляя за собой шлейф голубоватого, толщиной с запястье ребенка, дымка похожего на дым от сигареты, понесся к коричневой черте. Полыхнуло и на черте взметнулась стена огня, обдавшая меня нестерпимым жаром. Я мимоходом порадовался, что огнесмесь не смывается водой и от дождя не портится, и со всех ног понесся по улице, спрятав пистолет в кобуру. Алый плащ развевался за мной, как красная тряпка для быка. «Пятьдесят метров... тридцать... пятнадцать...» - отсчитывал я для самого себя, затем скомандовал «Сейчас!», и свернул в очень узкий (два человека не разойдуться) проулок, не сбавляя скорости. Эльфийка весила мало и я даже не запыхался, или это просто из за напряженности момента. Я забежал в нишу в стене, где стояла деревянная бочка, скинул девушку с плеча, вытащил нож и разрезал ей веревки на руках и ногах. Видя, что она уже оправилась от шока и хочет что-то спросить, зажал ей рот ладонью и ножом распорол ей платье напополам. Она взвизгнула, укусила меня за руку, до крови между прочим укусила, но я потерпел, руку не убрал, зато приставил ей нож к горлу и тихо попросил заткнуться. Она послушалась.
 
 - Сейчас я уберу нож и руку, а ты не будешь орать. - начал я проникновенно и с вдохновением. - Затем я отвернусь, а ты возьмешь из бочки одежду и в максимально быстром темпе оденешься, поняла? - она закивала и я убрал руку и нож от ее шеи. - Вздумаешь убежать — ногу прострелю. - с угрозой в голосе добавил я и наконец отвернулся, на ходу скидывая с себя и плащ и капюшон.

Она действительно переоделась быстро, одежда оказалась чуть великовата, но сойдет, убрала волосы и свои длинные эльфятские ушки под платок, надела протянутый мной темного цвета плащ с капюшоном. Я тоже надел другой плащ, подхватил припрятанный рюкзак, затем с сомнением поглядел на ее белое чистое лицо. Нагнувшись, поднял с земли комок глины, растер в ладонях и измазал ее лицо глиной. Она снова попыталась вскрикнуть, но я показал ей кулак.

 - Разотри глину по лице и шее и счисти то, что останется. - тихо сказал я.
Она сделала как я сказал, и ее лицо приобрело землистый оттенок. Сойдет в общем.
 - А теперь ноги в руки и бегом отсюда. - скомандовал я. - Выйдем из проулка — пойдем не торопясь пешком, ясно?

Она кивнула, я спрятал красный плащ и ее рваное платье, и мы побежали вперед, затем свернули, сбавили шаг и вышли на улицу. Народ оживленно галдел, обсуждая «неслыханное и дерзкое преступление против инквизиции», мне аж самому понравилось. Пропетляв пятнадцать минут по городу и убедившись, что маскировка работает как надо, а стража, придурковато мечется и ищет «парня в красном плаще и девушку-эльфа с белым лицом» , мы пришли в «неблагополучный район» города. В трущобы, проще говоря. Грязи тут было чуть не по колено, травница начала было ныть, что у нее туфли промокли, но я посоветовал ей заткнуться. На одной из улиц приблизились к старому заколоченному дому, обошли его и подошли к дверям черного хода, тоже как бы заколоченным. Я снял крестовину из досок в которых для видимости торчали шляпки от гвоздей и распахнул двери в приглашающем жесте. Эльфийка вошла, а я поставил крестовину обратно на дверь, вошел в дом, взялся за два тонких стальных троса, одним концом прикрепленных к крестовине и потянул на себя. Дверь закрылась, крестовина стояла на месте, а я, напрягшись сумел накинуть скрученные в петлю концы тросов на гвоздь, торчащий из стены в коридоре. Всё, теперь точно всё. Тросы натянулись как струна, теперь дверь будет выглядеть заколоченной наглухо и ее если только рубить придется. Осталась самая малость — выбраться из города.