Часть II. Предупреждение Конроя

               
                «Знает ли монета, орлом или решкой она сейчас упадёт?»               

                Аркадий и Борис Стругацкие
 

                1.

- Нет, я так больше не могу! – Ромес бесцельно бродил из угла в угол, нервно сжимая и разжимая пальцы.

- Да-да, - понимающе отозвался Синерок, увлечённый выбором позиции. Он играл с Рэли шашками на шахматной доске в бильярд, киями служили карандаши. – Прости, что ты сказал?

Ромес резко остановился на месте. Глаза его пылали.

- Зачем я только отпустил его?.. – воззвал он к пластиковому потолку.

- Ага, ага… Это ты о ком?

- Эрик… Он ведь такой хороший тень был…

- Почему был? – спросил Рэли.

- От него осталась одна оболочка.
- Ну-у, не скажи, - Рэли точным ударом карандаша послал свою шашку на две клеточки вперёд, «съел» по диагонали шашку Синерока, выбился в дамки и объявил Синероку шах и мат. Синерок огорчился и сгрёб все шашки в кучу.

- Эрик остался Эриком, - сказал Рэли. - Когда он вернётся, вы вдвоём вспомните былое, и всё будет хорошо. 

- Ты так уверен, что он вернётся?

- Естественно.

- Конрой запросто убьёт его.

- Он мог это сделать уже сотни раз, но почему-то до сих пор Эрик жив. Как ты думаешь, почему?

- Почему?

- Он познал вкус напитка, именуемого скукой. Убьёт он Эрика – и что останется?

- Я, ты, Синерок… Его Лайт, наконец…

- Лайт? Весело, должно быть, сражаться со своим отражением!

- Ладно, я, ты, Синерок.

- Ты уже слышал, что он хотел. Ему надо полцарства, вот вынь да положь! Может, это всё и есть полцарства? Ему прежде всего нужен ты.

- Почему? С чего это вдруг он на меня взъелся?

- Какое счастье бороться со слабыми? В этом смысле он не извращенец, не садист. А вот положить на лопатки равного по силе – это уже охотничий азарт. Он – великий охотник. Лайт подсказал ему, что ты за птица.

– Если бы не было меня, Конрой нашёл бы другого?

- Может быть. Всё в мире – или, если угодно, в мирах – должно быть уравновешено: белое и чёрное, добро и зло…

- Это я-то – добро?!

- Ну не я же! Так что, Ром, у тебя всё ещё впереди, а пока Конрой развлекается с Эриком, или как там его теперь зовут?..

- Но ты точно уверен, что Конрой ничего плохого ему не сделает?

- Или не сделает, или же я ничего не смыслю в людях.

- В людях – да, а вот в нелюдях?

- Если ты это про себя, то слишком громко сказано.

- Нет, я вообще… Но не могу же я сидеть сложа руки и благожелательно созерцать, как он уничтожает миры! – Ромес опять начал бродить по комнате.

- Он развалил пока всего лишь один мирок.

- Но погибло столько людей!

- Ну и что? Какое тебе до них дело?

- Рэли! Вот уж никогда не думал, что ты…

- А что – я? Те люди были уверены, что они существуют, но разве это правда? Нет ничего, кроме тебя самого, а всё остальное – твой вымысел, пытающийся делать вид, что он существует независимо от тебя и даже может подчинить тебя себе. Посуди сам: разве может существовать всё само по себе, отдельно, если оно ничем не связано? Только твой разум связывает всё, а не будь его, всё бы рассыпалось.

- Значит, и ты – вымысел? Это же чистой воды сумасшествие!

- Но более-менее всё объясняет. Это что-то вроде моего закона: обстоятельства подчиняются тебе, а не наоборот.

- Первый закон Рэли! – подал голос Синерок.

- Да, если угодно, - согласился Рэли. – В любой ситуации ты – хозяин положения.

- Это полезный закон, - пробормотал Синерок. – Надо будет запомнить. Но если каждый начнёт свои законы устанавливать, к чему мы придём?

- Опять же, это зависит от нас.

- Ага, ну как же, это ведь твой закон. Может, Рэли, ты мне ещё скажешь, в чём же тогда смысл жизни, если жизнь – выдумка?

- Я тебе скажу в том случае, если ты меня просветишь насчёт смысла жизни без этого.

Синерок крепко задумался и вынужден был признать, что ответа на свой вопрос при таких обстоятельствах он не получит.

- Не хочешь получить неприятные ответы – не задавай неудобные вопросы, - назидательно сказал Рэли. - Ромес, - он переключился на другую тему, - я тут поразмыслил на досуге… Конрою разонравился Лайт, ты заметил? Лайт примкнул к твоему лагерю. Лошадь, девушка, полцарства – это всё второстепенно. Сначала, возможно, Конрой имел целью наказание Лайта, отмщение за тебя, не более. Но позже, когда в его сети попал Эрик – а Рою известно, кем является Эрик, - планы его изменились. Будем исходить из того, что ему нужен ты.

- Почему?

- Пока не знаю, за что он на тебя так сильно взъелся. Но узнаю обязательно. У каждого в Мирах теоретически имеется персональный враг. Но Конрой на него не похож. Попробую покопаться в его прошлом – позже, когда уладятся наши дела. Конрою совершенно необходимо хоть как-нибудь достать тебя. И совсем не за то, что ты над ним в мире Кэтрин потешался. Тут всё глубже и сложнее. И Таару-то он палки в колёса ставил, чтоб на тебя выйти. Что-то тут нечисто, пока не могу разобраться. Мы же не преследуем кого-то только из-за того, что он нам не нравится? Вот и он тоже. Его цель – причинить тебе массу неприятностей. Будь уверен: раз уж он получил Эрика, то постарается не отпустить его. Правда, ещё неизвестно, кому от этого станет хуже. Лайт теперь – лицо сопровождающее, пришедшееся ко двору как бы между прочим. Если бы послали не Эрика, работал бы всё ещё первоначальный план. Возможно. А может, Конрой и рассчитывал на то, что ты пошлёшь за Лайта кого-то из своих близких. Ты должен испытать массу неприятных ощущений из-за своих друзей. Главное для Конроя в твоём положении – бессилие. Помочь Эрику ты не можешь. Это Конроя чрезвычайно радует. Но, думаю, Эрик к нам вернётся. Меня другое беспокоит: когда Конрой увидит, что фокус с Эриковыми приключениями не удался, кого он изберёт следующей жертвой? Просто так он ведь не успокоится. И как далеко он способен зайти? Этого я пока не знаю. Но это так, предположение. Кто его знает – может быть, ему покоя не даёт твоя грядущая миссия, твоё предназначение? Может, он сам метил на место вершителя судеб? Уж каким образом и способом – не ведаю, но не исключено. Это же власть… А власть – такой яд, который из организма не выводится. Какой же ему смысл убивать Эрика, если ты всё равно останешься, и это на тебе глобально не отразится? Кроме того, здесь, в Мирах, ты Эрика отыщешь сравнительно быстро. Его не может далеко зашвырнуть в случае гибели.

- Смотрю на всё это и не могу вмешаться! – простонал Ромес. – Меня это бесит!

- Я вижу, - спокойно сказал Рэли. – И, кстати, Конрою только того и надо. Он, правда, не может видеть тебя, но он знает, что с тобой творится. Возможно, он уничтожит ещё пару мирков, но это не играет никакой роли. А тебе никогда не приходило в голову, что, когда ты будешь истинно Тринадцатым – вершителем судеб, тебе придётся обрекать на смерть миллиарды живых существ? И среди них будут всякие: и злые, и милые, добрые, и те, кто безмерно дорог кому-то… Что ты на это скажешь?

- Да, непросто быть Тринадцатым. Хорошо ещё, что среди них не будет того, кто дорог мне лично. Их судьбы ведь кто-то уже обозначил до меня?

- Да, но за наши судьбы ты тоже распишешься.

- Вы не умрёте при мне.

- Но мы не можем жить вечно – такими, какими есть сейчас. И твой отец, и твоя мачеха, и брат с сестрой, и все мы – твои друзья – должны будем умереть.

- Вы не умрёте при мне, я просто уйду пораньше. И ещё лучше – возьму вас всех с собой! И при мне умирать будут только те, кто хочет умереть.

- Их не так много, как тебе кажется. Не каждый сказавший, что хочет умереть, желает этого на самом деле. Кроме того, смерть – это ведь не полный конец. Но тем, что за ней следует, заведуют иные из Двенадцати. И тебе нет доступа в их сферу деятельности.

          - Да, кстати, на эту тему… Давно хотел спросить. Если я погибаю в Мирах, меня всего лишь вышвыривает в какой-то другой мир. Если у себя, в моём родном мире – вышвыривает от души, да подальше. А таких, как мы, что-то может уничтожить полностью, насовсем?

- Нет, - сказал Рэли. – Ты же сам это видишь. Теперь я могу утешить и успокоить тебя. Мы просто перемещаемся. Так не бывает, чтобы – насовсем. Просто в зависимости от силы того или иного мира и вышвыривает по-разному.

- С нами более-менее ясно, мы нашли дорогу в Миры, она нам и открывается. А что случается с теми, кто остаётся всегда там, где родился? В том сильном родном мире, который никогда не покидал?

- Ты беспокоишься о своих родных и близких, которые не попали в Миры?

- Да, родители мои, например… Или моя родная мать… Она ведь… Насовсем?

- Запомни, Ромес: ничего и никогда не бывает насовсем. Ничего не пропадает и не прекращается. Просто некоторые поезда ходят в один конец. Но и в том конце – всего лишь другое место пребывания. Кто не выходил в Миры, сильно привязан к своему родному и возвращается в него же. Только не полностью. С телесной оболочкой приходится расставаться. Те пути, которые им приходится проходить, мне неизвестны. И ты вряд ли что-то о них узнаешь: это не в твоей компетенции. Даже даты прихода кто-то назначает без тебя. Твоё дело – провести всех, начиная с этой даты, и до очередного финала. Вот дата финала – это уже твоё дело!
- Да уж… Какая печальная миссия!

- Почему – печальная? Просто очередная пересадка на другой поезд. Для некоторых – сразу, другим приходится ждать какое-то время. Тут тоже решаешь не ты. А пока они ждут, могут бестелесными шататься в своём мире или где-то в окрестностях. Потом, правда, ничего не вспомнят, но всё же… Некоторые из живых их даже слышат и видят, пока не приходит срок их новой жизни. Животные более чувствительны. Насовсем всё прекратится, когда не станет Миров. Совсем никаких. Но я этого представить не могу.

- А животные? Они ведь тоже проживают самые разнообразные жизни…

- За судьбы животных тоже есть ответственные, не переживай. Они тоже не исчезают бесследно и насовсем. И ходят возле своего мира, ходят… Пока их не вернут.

- Древние народы верили, что человеческие души переселяются после смерти в животных, и наоборот, - вставил Синерок.

- Они не верили, - ответил Рэли. – Они знали. Потом, с развитием цивилизации, утратили знание, осталась вера. Потом и вера как-то поослабла. Остались тоска и страдание от незнания.

- Так что же, и всякие звери остаются около своего мира? – спросил Синерок.

- Временно, - уточнил Рэли. – Особенно если к кому-то сильно привязаны, например, к хозяину. Они же не знают, что умерли, так и верно ходят за своим любимым существом. До того, пока их не перекинут дальше. Если они опять приходят животными, иногда по старой памяти могут вновь найти своего хозяина.

- А с людьми так бывает? – спросил Ромес.

- Бывает… Иногда они не понимают, что умерли, и живут дальше привычной жизнью, пока их не отзовут. Иногда возвращаются к любимым людям – в новом теле, естественно, с нуля, с нового рождения. Или человеком, или животным…

- Ах, так если к тебе на улице вдруг радостно бросается какая-то незнакомая зверюшка, может быть, она тебя с прошлой жизни узнала? – обрадовался Синерок.

- И такое случается, - подтвердил Рэли. – Но бывает, что в родной мир не возвращают, а отправляют куда-то ещё. Это непредсказуемо. Решают те, кто ответственен за эти грани бытия.

- Как всё сложно и многоступенчато устроено! – вздохнул Ромес. – К тому времени, когда мне всё надоест, я успею тысячу раз измениться, так что отложим разговор до тех пор. А пока меня интересует совсем другое. Где мой Эрик? Где Конрой? И вообще…

Договорить ему не дали. Дверь из дождевого пластика скользнула в стену, и на пороге появился Лайт, бережно несущий поднос с вазочками, где нежно сияло мороженое. Вслед за ним бесшумно кралась Паукашка, то и дело забегая вперёд, усаживаясь с невинным видом и расстилая свой хвост, о который неизменно спотыкался Лайт, а Паукашка быстренько пересаживалась.

- Мы его нашли, - сообщил Лайт, в очередной раз цепляясь ногой за Паукашкин хвост.

- Эрика? – встрепенулся Ромес.

- А кого же ещё? Так, мне кажется, кое-кто сейчас мороженого не получит.

- Кто же это? – жадно поглядывая на мороженое, спросила Паукашка и занялась вычислениями: - У Лайта мороженое, значит, это не он. Синерок? Ему попробуй не дай, он так вопить начнёт, что только держись. Рэли? – она с сомнением взглянула на Рэли. – Старших надо уважать. Даже таких, как Рэли. То есть особенно таких, как он. Что же, остаётся Ромес… Ромес, бедный Ромес, и всегда-то ему чего-то не достаётся, или же достаётся, но не то, что надо! Лайт, как ты можешь быть таким жестоким и не дать Ромесу мороженого? Это бесчеловечно и не по-королевски! – Паукашка обиженно надулась и так свернула хвост, что Лайт едва не расстелился по полу сам вместе с подносом.

- Это нечестно! – сказал он Паукашке. – Если бы я упал, мороженое не досталось бы никому, а так оно не достанется только тебе.

- Что?! – взвилась Паукашка. – Я тебя укушу и уроню! Нет, сначала уроню, а потом укушу…

- А я тогда расскажу Ромесу, что ты добралась до земляничного джема! – мстительно ответил Лайт.

- Паукашка… - только и сказал Ромес, неодобрительно покачивая головой.

- А что? – смутилась Паукашка. – Я же его ложечкой ела и лапы и морду в банку не совала…

- Ну конечно, ведь банка-то слишком узкая, - торжествовал Лайт. – Морда не влезла!

- Шутки в сторону! – скомандовал Ромес. – Где вы нашли Эрика?

- Там мир один неподалёку от разрушенного… Довольно своеобразный, по-моему. Там теряется его след. Но сейчас мы всё увидим.

- Что, опять я кинопроектором буду? – заартачилась возмущённая Паукашка. – Да ни в жизнь!

- В жизнь - в жизнь, - усмехнулся Лайт. – А то ведь я могу ещё вспомнить, как ты съела все вафельные стаканчики для мороженого и почему-то пластиковую тарелочку из-под них. Ну, стаканчики-то я ещё понимаю, а тарелку-то зачем?

- Шантажист! – буркнула Паукашка. – Не ела я никакой тарелки. Просто она очень здорово из окна летает и не бьётся. И вообще, это всё неправда!

- Сколько этому Конрою можно лазить по мирам? – гневался Синерок. – Остановился бы, и дело с концом, а то себе покоя не даёт, и нас тревожит! Вот брал бы пример с нормальных людей: сидят себе дома потихоньку, чай пьют. И плевать им на всякие там миры!..

- Ошибаешься, Синерочек, - возразил Ромес. – Люди всё время уходят в иные миры, только никто этого не замечает.

- Браво, Ромес! – сказал Рэли.

- Как так может быть? – не врубился Синерок. – Как это можно не заметить, что человек ушёл в другой мир?

- Ты можешь заметить, что человек ушёл в мир своих грёз, фантазий, иллюзий? – грустно спросил Лайт. – А ведь многие так ушли.

- «И нет из той страны назад пути, и мост сожжённый никогда не перейти», - процитировал Рэли.

- Это стихи? – осторожно спросила Паукашка, которая ко всему рифмующемуся почему-то неровно дышала.

- Да так, баловался, когда был молодым. О, то благословенное время, когда не было проблем, кроме вопросов сегодняшнего дня!.. И это прошло, - вздохнул Рэли. – Так где там наш Эрик?

- Ладно, придётся приступать к своим обязанностям! – недовольно мурлыкнула Паукашка, усаживаясь на полу напротив голой стены. Все экстренно взяли себе по мороженому и начали занимать удобные позиции за спиной сенталарки. Паукашка интенсивно поглощала свою порцию мороженого.

- Свет! – произнёс Ромес, и солнце послушно скакнуло за горизонт. Стало темно. Лайт ещё не успел найти себе удобное местечко и, пробираясь во тьме, наступил на хвост Паукашке. Паукашка коротко вякнула. Но наконец-то все уселись и приготовились смотреть. Глаза у Паукашки засветились, и из них хлынули два ослепительных луча, разлившихся  по стене, и на этой стене появилось изображение, совсем как в старинном двухмерном кино. Только это было что-то вроде прямой передачи, и выключить её никто не мог.