Давай разведемся - мне с тобой тяжело

                Одинокие - самые нужные

I

Вкус ржавого железа медленно впитывался в полость рта, проникая туда через носоглотку и мягким комком скатываясь по горлу вовнутрь. Глаза не могли видеть ничего, только солнечные зайчики. Темнота.

Где-то в голове пронеслось: «Я умру». И наступила внутренняя тишина. Та самая тишина, которая не давит, а дает опустошение всему твоему естеству.
И стало спокойно. Спокойно, не смотря на то, что стоявшие рядом люди смеялись громко и раздражительно; что испуг в одних глазах переливался с удовольствием в других.

И тут я поняла: насколько силен стадный инстинкт. Инстинкт человека ползающего и скользкого.

Ни одному из них не пришло в голову мысль, что может быть я умерла…
Красивый январский вечер! На небе светит яркая, сочная, красная звезда. Она освещает все вокруг, проникает своими вездесущими руками. Несчастен тот, кто не чувствует их в себе, не дает им разлиться внутри и захватить всего себя, и отбросить все, так давно надоевшие мысли, чтобы с ангельским спокойствием наблюдать за игрой небесных красок, отражение которых падает на белоснежный ковер земли, делая его тем самым красочным и необычным, еще более притягательным и торжественным.
Вот это прекрасно!

Зачем же люди ищут прекрасное, не зная где, когда оно рядом? Просто надо раскрыть глаза шире и дать волю воображению. Пускай оно разыграется и разорвет ваши будничные мысли на кусочки, лишь для того, чтобы вы почувствовали все торжество момента, когда ваша душа становится частью вселенной!

И этот январский вечер был мой! Я гордо вышагивала по улицам города П., наблюдая всю эту красоту и впуская ее внутрь себя. И чем ниже садилось солнце, тем сильнее во мне разгоралось желание продлить ощущение радости и полета.

В голове рождался план, который должен был продлить игривое и красочное настроение. К сожалению, он сводился только к одной идеи: употребить горячительные напитки и импровизировать. Оставалась одна проблема – деньги.

Я из тех людей, которые не умеют экономить, а не которые считают деньги всего лишь средством для приобретения материального блага. Для меня же материальное благо – это слишком скучно, поэтому я выбрала для себя другое определение деньгам: деньги – средство для приобретения впечатлений. В детстве впечатления давались как-то легче и бесплатно, но с возрастом мне приходится за них платить, а без них жизнь пуста.  Поэтому свежие банкноты долго у меня не задерживаются.

На данный момент у меня с собой не большая сумма около 1 500 рублей, а до зарплаты еще неделя. Но я не хочу расставаться с этим чудесным январским вечером!

Не заметив для себя, я дошла до какого-то захудалого бара на набережной, зазывающего рекламой дешевой выпивки: «1+1=3 пиво для тебя и твоих друзей» Реклама глупая, но сработала.

Ноги сами ступили на порог этого заведения, таща за собой клубы морозной пыли и последние лучи зимнего солнца.  В нос ударил запах никотина, хмеля и немытых вспотевших тел.

Публика, скажу я вам, здесь не блистала манерами. Молодой человек, вульгарно развалившийся на стуле у столика, громко ругался и постоянно сплевывал табачную смесь на пол, а его дама громко и бесцеремонно ржала. За другим столиком сидели в полураздетом состоянии трое  особей мужского пола. Они говорили тихо и громко рыгали. Общая обстановка никак не сочеталась с тем, что я ощущала внутри себя, но не смотря на это я подошла к высокой замызганной барной стойке и заказала три кружки пива.

Пока бармен наполнял мои бокалы, я разглядывала интерьер. За дымовой вуалью прятались облезлые стены с картинами из разных тем: где-то пейзаж, где-то обнаженная девушка, где-то рок-звезда – все не так, как надо. Сам бар небольшой,  около 7 столиков раскидано по периметру, затертый пол и волосатый улыбающийся бармен. И нет окон.

Глупо было думать, что внутренний свет победит то, что окружало меня в эти минуты. Я быстро выпила первую порцию алкогольного напитка, и хмель ударил мне в голову. Вторая кружка начала наносить смертельные удары по тому прекрасному, что во мне пробудила прогулка по улице города П.

Прошел час, за который я так накидалась пивом, что все, что осталось во мне -только наглость, покрытая грязью. Не заметно для себя я слилась с обстановкой балагана. Бар к этому времени наполнился. Реклама делала свое дело, а бармен не успевал таскать бочонки разбавленного пива.

Через некоторое время рядом со мной у бара уселся какой-то парень, лица которого я не могла разглядеть из-за возникшей мутной пелены перед глазами. Взор прояснился тогда, когда он достал толстый набитый банкнотами кошелек. Он начал демонстративно выкладывать деньги на барную стойку и просить у бармена виски, кидая косой взгляд на меня. Мне показалось, что он даже улыбнулся.

К сожалению, алкоголь во мне стирает всякие границы разумного,  я начинаю импровизировать, делать то, что мне хочется делать, не перед кем не извиняясь и плевательски относясь к окружающим. Я теряю страх. Страх, который спасает человечество от анархии и страх, который не позволяет людям быть настоящими.

И когда перед моими глазами начали мелькать гладкие крупные банкноты из небрежных мятых рук, я не стала контролировать свой язык:

- Долго гладил?
- Че? – ответил человек без лица.
- Я говорю: долго гладил деньги?
- Не понял…
- Куда уж Вам буржуям – я засмеялась.
- Хошь вискарь – сделал мне культурное предложение безликий.
- Мне придется Вам отказать.
- Почему?
- Я не пью из грязных рук, - я сделала смачный глоток дешевого пойла и бросила в его сторону взгляд наполненный презрением.
- Дерзкая? – услышала я вопрос, потом удар, падение и вкус ржавого железа во рту.

II

Солнце, прогоняя ночь, уверенно пустило свой луч на небосклон, за ним второй и третий. Город П. стал светлым и гостеприимным.

Я лежала в кровати, не в своей квартире, но в квартире с моим запахом и моими вещами. Голова болела, во рту был стойкий вкус крови и дермовый привкус пива. Моя попытка подняться увенчалась провалом и через несколько минут я провалилась в сон.

Я собираюсь на свадьбу. Одеваю белое платье. Иду к столу, за которым сидит большое количество человек. С каждым шагом на меня нападает паника и страх. До сознания доходит, что я не знаю жениха. Я не хочу замуж, но все равно иду вперед. Сажусь за стол и поворачиваюсь к суженному, вижу себя в смокинге. И я в смокинге говорю: «Пей за всех! Это твой праздник»

Я начинаю жадно глотать вино, бокал за бокалом, а оно никак не закончится. Пьянею. Я в смокинге подвожу себя к зеркалу и говорю: «Посмотри, какое на тебе уродливое платье, ты не могла найти другое?»

Потом я сижу на мосту с собой же и, нарушая тугую тишину, кидаю фразу: «Давай разведемся, мне с тобой тяжело». Мое тело раздваивается и одна часть уходит от меня.

Я просыпаюсь. Сон оставил осадок, наполненный неприятными ощущениями. Глупый сон. А в окне уже темно.

III

Убежать от себя – это идея не плохая! Но вот только как? Куда? От какой себя?
От той, которая старается быть правильной, всем угождает, всем нравится, которая ставит на первое место интересы других, а не свои. Та, что бежит на помощь по первому звонку. Та, которая верит в существования добра на земле. Та, что не теряет веру в людей?

Или от той, которой на всех плевать и она счастлива в своем одиночестве?
Понедельник. Выходные прошли хуже, чем обычно. На лице разбитый нос, отекшие глаза, распухшие губы. К счастью на моей работе меня такой никто не увидит еще три дня. Три дня для того, чтобы привести себя в порядок и не сойти с ума от своих мыслей.

Лучше бы я умерла в эту субботу!

Засветился телефон, на дисплее АЛЕКСЕЙ. Я стою и думаю ответить или нет. Отвечаю:
- Да.
-Привет! Ты как? Почему трубку не брала в воскресенье?
- Ты же знаешь, что у меня телефон не беззвучном и безвибрационном режиме стоит. Я спала.
- Зачем тебе вообще телефон?
- Ты звонишь, чтобы задать именно этот вопрос?
- Нет. Хочу тебя поужинать пригласить.
- Я не смогу сегодня, - ответила я, разглядывая свое избитое лицо.
И как следовало ожидать, коронный вопрос:
- Почему?

Потому что ты мне надоел, потому что с тобой скучно, потому что я никогда не любила тебя, потому что мне противно смотреть как ты ешь.

- Потому, - вешаю трубку.

Через несколько минут телефон снова загорается, опять АЛЕКСЕЙ. На этот раз я уже не раздумываю, а просто не беру трубку и направляюсь в ванну.

Механически насыпаю соль в большое овальное корыто, включаю воду, начинаю раздеваться.

Я смотрю на свое отражение в длинном узком зеркале.
Русые волосы с явным частым высветлением спадают на плече в беспорядке. Покатые плечи, полноватые руки, упругая большая грудь, тонкая талия, слегка выпирающий живот, уходящий в ложбинку между ног, просто ноги – и все это покрывает молодая белая кожа.

Медленно опускаюсь в горячую запененную воду, которая сразу же обжигает мое тело. Погружаюсь с головой и ощущаю пощипывание в области носа. Нахожусь в таком положении около минуты.

Надоело все! Надо что-то менять!

Надоели эти выходные, которые заканчиваются бессмысленными пьянками. Надоели эти липкие ухажеры со своими идиотскими шутками! Надоела эта работа, пропитанная фальшью и самообманом! Я себе надоела! Чертовски надоела!
На мои глаза попадается бритва, лежащая на краю ванны. Я тяну к ней свою руку. Упорно достаю лезвие. Оно падает в воду. Я нащупываю его рукой и, не задумываясь, режу вены.

Я умерла…

IV

Приподняв воротник черного пальто, прячась от начавшегося обильного снегопада, молодой человек торопился к своей любимой машине. Лишь она его согревала в зимние холода его грустного и такого одинокого.

Огни ночного города слились в один разноцветный поток. Люди, скользя, спешили куда-то. А один лишь снег, во всем этом переполохе, ни куда не спешил. В его власти был город, сегодня он захватил его и, уж точно, долго еще не отпустит.

Снежинки цепко держались друг за друга, будто боялись подать по одной. Зная, что скоро они превратятся в одну огромную белую массу, кружились так сильно, что создавали небольшие снежные воронки, но на землю опускались так вальяжно, будто выходили на подиум перед всем миром.

В салоне теплой машины играла радиоволна. Грустные завывания какой-то еще не раскрученной певицы прервал резвый голос диктора: «Всем, всем добрый вечер! Спасибо, что выбрали нашу волну» - он никак не вписывался в стоящую атмосферу салона дорогой иномарки, но владелец машины практически не слышал голоса дребезжащего из магнитолы, он узнал, что вчера не стало ее. Такой близкой и далекой, такой простой и сложной. Не стало той, которая хоть как-то вносила в его грустную жизнь яркие краски. Через несколько минут, сквозь снежную завесу, показался девятиэтажный дом. Иномарка аккуратно въехала во двор и остановилась. Хозяин машины, облокотившись на руль, устремил свой взгляд на темные окна, находящиеся в окружении света других.
Так он просидел несколько минут и, тяжело вздохнув, покинул родной ему салон машины.

Александр направился к своему подъезду, грузно наступая на мирно лежащий снег. От чего тот только хрустел в знак неудовольствия, будто хотел сказать: «Зачем беспокоишь! Оставляешь на мне следы! Без тебя было спокойно! Сидел бы в своей машине, да и сидел бы!»

Дверь открылась в просторную укомплектованную по последнему писку моды квартиру. Но в ней носился дух наглого одиночества, который кричал: «А ты что сюда пришел! Ты ошибся дверью! Здесь живу только я!» Высокие потолки давили, сужая простор квартиры.

Не отвечая на безмолвные возгласы, человек все-таки проник вовнутрь.
Небрежно скинув пальто на пол, он медленными шагами направился в комнату к своей огромной кровати, которая еще хранила запах становившегося родным для него тела. Тела девушки, которой больше нет. В голове не укладывалась мысль о том, что он не услышит ее громкий смех. Не увидит ее ясные честные глаза в хитром прищуре. Не притронется к ее мягким вкусно пахнущим волосам. Не проведет рукой по ее плавным изгибам. Не сможет рассказать ей новую смешную историю. Не услышит ее резких комментарий. Его квартира больше не наполнится ее искренним наивным смехом.

«А теперь ее нет!»

V

Холода усилились. Снег становился серее, мороз крепче, солнце выше.
Люди, прячась от мороза, двигаются быстрее, толпятся в торговых центрах, пьют горячительные напитки.

В лицах городской толпы столько всего можно найти! Каждый несет свой внутренний мир в глазах, морщинах, изгибах рта и каждый из них человек, независимо от сорта его жизни. И за каждым их вдохом и выдохом теплится жизнь.

За обильно накрытым столом в одной из квартир города К. сидело небольшое количество людей, облаченных в траур. Они дышали! Они жили! Они переживали! Они чувствовали!

Пьяную тишину, царящую за их трапезой, прервал тихий осевший от плачущих криков голос молодой женщины.

- Она никогда не шла к намеченной цели стандартными путями, всем известными дорогами. И точно знала, что ей хотелось от жизни. Пусть она тщательно пыталась скрыть это от окружающих: всего лишь тепла и уюта. Мне будет ее не хватать: ее безудержного смеха, колких шуток, наигранного занудства и безумных выходок. И никто как она не умел ценить настоящую дружбу, не смотря на то, что вся ее жизнь была лишь ее экспериментом.

Закончив свою недолгую речь, молодая женщина подняла рюмку, наполненную водкой, и с лихвой опрокинула ее в пересохшую глотку, после чего начала жадно запихивать салат себе в рот, раздражительно задевая зубы вилкой.
И снова тишина застлала комнату, обволакивая каждого из присутствующих, своей огромной вуалью. Кто-то чувствовал ее мягкое прикосновение, а кто-то укалывался о ее жесткость.

Глупая тишина дала ход механическому беспорядочному поглощению еды и напитков.
Спустя тридцать минут молодой человек в черном пиджаке, скрывающего черную футболку, с напыщенным пьяным взглядом и громким голосом разрезал вуаль тишины.

- Черт! Она заставляла меня одновременно любить и ненавидеть! И я до сих пор не понял: люблю я ее или ненавижу. Рад ли, что она умерла или после осознал, что потерял ее навсегда, а вместе с ней умерла моя душа. Черто-с два, даже после смерти, она заставляет меня сомневаться!

Удар кулаком по столу. Конец пышной речи молодого человека.

- Если кто-то скажет, что она была нормальной, - подхватил речь юнец с нагеленной головой, - то он очень сильно ошибется!!! Она была сумасшедшей! Кем угодно, но только не нормальной. Она превращала все что видела в бардак! И вещи первой необходимости в ее доме нельзя было найти на видном и привычном для всех месте – они лежали под грудой макулатуры: чеков, билетов, исписанных листов, выкинув которые нельзя было избежать скандала!

- Я соглашусь! – легко коснувшись рукава черной рубашки предыдущего оратора, подхватила шикарная длинноволосая блондинка с ярко красными губами, - она была не нормальной, а бешенной! В ней было столько энергии: неуемной, вездесущей, что ей надо было срочно, просто необходимо выплеснуть ее. Тусоваться с ней было все равно, что находится на заснеженной горе в ожидании какого-то взрыва и ската мощной лавины, а после тишина и нет движения.

Девушка окончила свое выступление и одарила кокетливым взглядом нагеленного юнца.

- Знаете, а я ее видела иначе. Она позволяла себе часами сидеть у окна и глядеть в него, ничего при этом не делая. Или же весь свой выходной посветить просмотру фильмов. Все что хоть как-то ей немного нравилось, она превращала в наркотик, доходила до фанатизма. А еще постоянно играла. Играла везде и всегда и, наверно, настоящей она была лишь тогда, когда смотрела в окно, долго и необычно спокойно. Не смотря на то, что я ее сестра, она была для меня загадкой на шестьдесят процентов, - ровный тон уставшей девушки явился  последним из борцов с поминальной церемонией.

Наступило твердое зимнее утро. От вчерашнего вечера остались немытая посуда и осколки фужеров.

Пришел новый день.

VI

Прошло 7 дней как ее не стало, а он так же смотрел в потолок, который уже упирался ему в лицо. Он не чувствовал того холода, который окутывал улицы города. Он был холоднее трупа. Ничего не осталось!!!

Александр вышел на балкон, закурил сигарету и уперся взглядом в темноту, укутавшая город П.

Свет уличных фонарей тускло падал на снежное полотно. Глубоко в темноте мелькали машины, создающие непривычный шум для остывшего уха.

Не было луны. Она тщательно скрывалась за ночными облаками.

Зазвонил телефон. И в очередной раз его проигнорировал хозяин.

Александр открыл окно балкона, неловко перекинул свои ноги через узкий подоконник. И тут же мороз яростно впился в его ноги и лицо, говоря: «Вернись в дом! Тебя здесь никто не ждет!» Но Саша был глух к настойчивым уговорам.
 Секунда, две, три…

Скорая помощь подъехала через сорок минут. Народ столпился гораздо раньше, разглядывая разбитое вдребезги тело.

Почему-то все считали необходимым говорить шепотом, будто боялись разбудить того кто уснул вечным сном.