Сладкая паутина разочарований

Привожу здесь начальный фрагмент новеллы, которую можно скачать с https://disk.yandex.ru/i/n1pZ5ZK6r2PUlg

В основу произведения положены реальные события, связанные с рейдерским нападением на частную компанию. О событиях этих мне известно не понаслышке. Тема рейдерства (захват бизнеса) почти не затронута в отечественной художественной литературе.      


Жизнь – это большая     печальная  история о счастье, которое  только потому и прекрасно, что его катастрофически мало.

          СЛАДКАЯ ПАУТИНА РАЗОЧАРОВАНИЙ

Резюме с десяти тысяч метров
         
Самолет вздрогнул, и я почувствовал, как  мое  сердце болезненно сжалось в  предчувствии неотвратимой беды.
 - Просто повышенная  турбулентность атмосферы, -  заметил  нервно мой сосед, доселе не проронивший ни слова за два часа полета. Он почти прижался  ко мне, будто  искал  защиту. Профессиональная   терминология  была явно не к месту  и выдавала его волнение. – Да, такое случается, но, я уверен,  это не запредельные нагрузки.  В теории прочности…
-  Вы уверены? – я  решил прервать разворачивающуюся научную дискуссию. В неприятные минуты жизни лучше всего непринужденно поболтать с товарищем по несчастью, слегка над ним подтрунивая. Легкая ирония, как правило, отвлекает от опасности. – Повышенная  турбулентность и вертикальное падение, как я понимаю, могут гармонично дополнять  друг друга.
-  Думаю, что  полет в норме, – сосед скользнул взглядом  вдоль прохода между кресел. – Видите, никакие аварии не горят. Табло выключены.
-  В гражданской авиации нет парашютов. Поэтому незачем иметь  аварийные табло. Люди не должны знать, что происходит на борту до самого конца. Просто несколько минут  финального кошмара, и мы превращаемся в пыль вселенной, – мне самому понравилась  метафора галактического  масштаба, хотя про себя отметил, что перебарщиваю.
        Мой собеседник посмотрел на меня  глазами  обиженного ребенка, у которого отняли любимую игрушку. Потом демонстративно отвернулся и погрузился в газету, очевидно  пытаясь там найти ответ на мучивший его вопрос о пределах допустимой прочности фюзеляжа. Прошло  не более пяти минут, как самолет основательно затрясло, и сильнейшая вибрация начала скидывать вещи пассажиров с верхних полок.  От неожиданно навалившегося страха и беспомощности я вцепился в ручки кресла и вжал голову в плечи.  Ситуация явно развивалась в тупиковом  для нас направлении.  Нос самолета начал необратимо загибаться вниз, недвусмысленно показывая обозначившуюся траекторию   падения. Сосед  странно замычал, издав что-то вроде « му-ма-ма!»,  и вцепился  железной  хваткой в мое плечо. Его рот был распахнут, как у вытащенной на воздух  рыбы,  и  я почувствовал  горячее влажное дыхание на моей щеке. «Не чистил сегодня  зубы», -  успел отметить я про себя. Но  через мгновенье   мне было уже совершенно   наплевать на  запахи, исходящие от     незнакомого  человека. Я  с ужасом прислушивался к нарастающему, словно девятый вал, воплю двух сотен пассажиров, боясь пропустить момент вступления со своей сольной партией. И когда безумный хор  достиг апофеоза, я  заорал в полную мощь своих легких. Мой сосед   вытаращился   на меня, заткнув уши указательными пальцами.  Я был для него олицетворением надвигающегося апокалипсиса. И он был абсолютно прав. Мы стремительно и неотвратимо  неслись  к земле. И выйти  из этого смертельного пике  не было никакой возможности…
- Пассажир! Пассажир!  Очнитесь! Вам плохо? – молоденькая стюардесса теребила меня за ворот рубашки.  – Вы так кричите!
        Я вынырнул из дебрей полуобморочного сна и уставился на девушку,  не сознавая, где нахожусь.
- Что случилось? – единственное, что я мог выдавить из себя, заплетающимся языком.
-  Вы очень кричали. Может, нужен врач? Мы сейчас опросим пассажиров…
- Нет, нет. Просто дурной сон, – я постепенно  приходил в себя и начал оглядываться вокруг. Половина салона нахально разглядывала меня с нескрываемым любопытством. – И что я кричал?
- Что мы падаем и дальше такое…Ругались некрасиво, - в голосе стюардессы послышались назидательные  нотки, которые она смягчила  милой  улыбкой.
-  Ой, извините, … Я больше не буду.  Хорошо? –  мне было неловко за свое поведение.
- Хорошо - хорошо! Я принесу вам одеяло. Будет тепло, и вы успокоитесь.
          Девушка грациозно развернулась и поплыла вдоль прохода  за обещанным пледом, а мне представилась возможность внимательно рассмотреть ее соблазнительные  формы, с большим вкусом вылепленные создателем. Жизнь потихонечку возвращалась в меня.
      На сколько я выпал из реальности? Минут на пять – десять? Очень неприятный сон. Может вещий? Я постарался отвлечь себя  размышлениями о хорошенькой стюардессе, но ее  женские достоинства были бессильны перед чувством страха, пустившего глубокие метастазы в моем сознании. Вспомнилась   пирамида физиологических потребностей: сначала еда, потом
безопасность и  только когда сыт и защищен - эротические забавы.   
      Все без исключения  люди боятся  авиационных катастроф,  но обречены  летать на самолетах,  беспечно  полагая, что именно их  и минует  злой рок.  Большую часть жизни, лет до сорока пяти,  мы больны наивной  уверенностью, что бессмертны. Наверное, потому, что никогда не сможем представить себя неодушевленной  материей, тем более разнесенной  на мелкие фрагменты в радиусе  несколько сотен метров. Кто угодно, только не я!  А что, собственно, боимся потерять? Прошедшую жизнь, состоящую из прошлого, и неясные перспективы будущего, которое может изобрести и более изощренный сатанинский финал?   Оглядываешься назад  – прошлого, вроде, и нет, только мутные  осколки исчезающих событий,  заблудившиеся   в дебрях памяти. Пытаешься представить, как все было,  –  картина не складывается. Так, бессвязные  всполохи мозговой деятельности, в которые и сам   не веришь, даже когда рассказываешь друзьям замшелые истории.  Они   понимают, что сказки сказываю, но вида не подают. Смеются,  считают за веселого  рассказчика. И чем хуже с памятью, тем интереснее повествуешь, потому что приукрашиваешь правду фантазией. Голая правда, сами знаете,  никому не интересна: спал, ел, шел, упал и сломал руку, попал в больницу. Невидаль, какая!  Если честно, то  всю жизнь врешь напропалую, как рыболовы и охотники,  ветераны войн и дезертиры, актеры и художники, политики и проститутки, жены и мужья, врачи и больные, да все, с кем приходится жить бок о бок. Почему врем? У каждого разные причины. Но у всех есть одна главная -  страх:  что не поверят, что разоблачат, что подумают о тебе плохо, что пристукнут, если уж дело  далеко зашло и выхода другого нет.   Я тоже  врал, вру и, скорее всего, буду врать, пока существую. Жизнь и ложь ходят в обнимку и друг без друга не обходятся. И морализовать здесь нечего. Одна хорошая врака может много пользы сотворить. Не сказал сын отцу про хронические  двойки   по зоологии паукообразных, так папа кричать не будет, нервы  сохранит, вечер не  испорчен, ночью маму нежно приласкает. Она утром, как  заботливая курочка,  вспорхнет спозаранку, приготовит горячий завтрак, расцелует, на дорожку перекрестит,  и целый день будет летать от счастья. А отец что – нибудь изобретет, может квадратное колесо, или искусственный разум. А пауки? Они вообще могут подождать, уж больно мерзкие.       
Частенько  задумываюсь над вопросом: «Что   мною движет, в конце концов?»  И почти всегда наталкиваюсь  на стену, которую нельзя преодолеть простым человеческим разумом, по крайней мере, моим. «Естественно, -  скажет большинство вменяемых людей, - нами управляют желания».  Вот  такое, лежащее на поверхности объяснение  несуразиц, которые мы совершаем. Неужели   все просто и ясно в череде наших  устремлений?  Колумб и не знал ничего об Америке, и не собирался туда,  а открыл и вошел в историю.   А разве  невзгоды и неприятности тоже являются итогом  мечтаний, раз они свершаются в нашей жизни? Весьма сомневаюсь. Мой опыт прожитых лет подсказывает, что  главные  цели наиболее успешно достигались без особого желания, словно судьба вела с неизбежностью к намеченному давно событию. 
Весьма  трудно вспомнить мир ощущений и желаний  детства. Можно только догадываться, что моя  свобода выбора  размещалась в координатах ребяческого  «хочу» и родительских «можно», «надо» и «нельзя». Четырехмерное  жизненное  пространство, своеобразная колея младенческой  судьбы, выпрыгнуть из которой не так то просто даже  в раннем возрасте. Иногда приходилось устраивать папе  с мамой маленькие истерики по поводу игрушек, или детских  развлечений в виде посещения парка с обязательной каруселью или катанием на ослике. Но я не уверен, что желания мои были настолько  сильными и стоили нервотрепки самым близким мне людям. Скорее всего, включалось в работу детское настырство, с которым мне пришлось пройти через всю дальнейшую жизнь. С годами ситуация усложнялась. Приходилось делать вещи, просто противоречащие моим естественным желаниям. Здесь не грех вспомнить о  школе, посещение которой  было чем–то вроде тяжелой обузы, свалившейся на неокрепшие детские плечи. И все ради получения образования, без которого нет дороги в жизни, как частенько  наставлял меня отец. Никто не принимал всерьез мои доводы, что спертый запах спортивного зала, перемешавшийся с вонью мастики, которой натирали паркет в коридорах, приводил меня в состояние, близкое к  отравлению. Не лучшим образом действовали на мои возбужденные нервы и учителя, многие из которых по непонятным для меня причинам просто ненавидели некоторых из нас и всячески терроризировали, мелко мстя за необдуманно выбранную профессию. Своеобразная педагогическая дедовщина, с успехом тиражируемая выпускниками школ  через несколько лет в доблестных вооруженных силах отечества. Как ни странно, школу я окончил почти на одни пятерки. Родительское «надо» конструктивно выводило меня на орбиту высшего образования, хотя никакой особой склонности к инженерной деятельности я не испытывал. Более того, еще в десятом классе посетив   проектный институт, я был шокирован унылой казарменной обстановкой, серо – синими стенами коридоров и прокуренными туалетами с подтекающими и шипящими по-змеиному унитазами. На них было страшно садиться. Казалось, что смертельный укус неизбежен, или, в лучшем случае,  подцепишь пикантную заразу для столь оберегаемого  в юности мужского достоинства. Все мужчины  устраивались по -  особому: принимали гордую позу орла на несколько минут, не подозревая, что во  всем остальном мире существуют более утонченные  манеры  поведения в сортирах. 
Меня мало привлекала перспектива провести лучшие свои годы за стареньким  кульманом, доска которого, словно стена в тюремной камере,  исчиркана буковками и цифирьками не одним поколением страдальцев. Но именно такой  вариант карьеры, в конечном итоге,  и уготовила мне судьба. А ведь я мечтал стать  путешественником и открывателем неизведанных  земель, я зачитывался Джеком Лондоном, паруса над моим выдуманным  двухмачтовым бригом «Принц Лестер» наполнялись северо-восточным пассатом, неся, как на крыльях, в загадочный мир приключений, замешанный на индейцах, акулах и жемчуге.  Но,  вместо бирюзового прибоя, страстных туземок и   закатов над волнующимся  океаном, мне светил Политехнический, попасть в который считалось делом престижным и правильным с точки зрения перспектив  всей  последующей жизни.  Желания безжалостно   перечеркивались  предначертаниями моей личной книги судеб.
Я поступил на один из лучших факультетов института, готовящего инженеров по электронике и вычислительной технике. Конкурс был большой, и пришлось попотеть при подготовке к основным предметам.  Математику и физику я сдал на отлично. А вот с химией, которую я не понимал в принципе и не терпел еще со школьной скамьи, вышел небольшой казус. За два дня до экзамена, убедившись в полной невозможности разобраться в хитросплетениях формул  и  подготовиться по экзаменационным вопросам, я принял единственно  верное  решение, основанное на моем желании избавить себя от излишних мучений и получить максимум удовольствия. Все предэкзаменационные дни я провалялся  на пляже, бездумно проводя время среди черных от загара девчонок. Моей судьбе было предоставлено полное право самостоятельно распоряжаться  моим ближайшим будущим. Таким образом, я полностью отключил желания и волю для успешной сдачи химии.  Шансы поступить в институт  стремительно приближались к нулю.  Но, где-то далеко за облаками,  в скрижалях небесной канцелярии,  мои ангелы хранители упорно лепили  будущую историю вашего покорного слуги. 
День был солнечный и теплый, как при Бородино.  Строгая химичка, выслушав мои ответы, короткие и невнятные, презрительно оглядела меня и произнесла жуткую  для каждого абитуриента фразу: «С такими знаниями в нашем институте не учатся!».  Я слегка вздрогнул, но ее выстрел  пришелся не в десятку. Я  был готов к поражению.    Жалко было только  потерянного на поступление времени и не хотелось идти в армию. Тогда прощайте на два года прохладное  жигулевское пиво в жаркий полдень и загорелые  спелые  пляжные девчата! Я сидел перед  экзаменаторшей, разглядывая и покусывая  заусенцы вокруг  большого пальца левой руки,  и ждал, когда она выведет  аккуратно  своей учительской ручкой  уродливый «неуд»  в  ведомости.  Однако,    дело затягивалось по непонятной причине. Я посмотрел на химичку,  и наши взгляды встретились.
- Так у вас все пятерки по основным предметам?! – голос ее слегка подрагивал, словно у девушки, дающей свое  согласие на первое  проникновение.
- Вроде да.  – мой ответ прозвучал скромно, с достоинством и немного печально.  Я   еще не понимал  логики,  разворачивающейся  в  голове моей  экзаменаторши. Впервые я обратил внимание на ее внешность.  Еврейка лет сорока   без всяких привлекательных элементов на лице и теле, уже расползающаяся  в своей филейной части. Через годик – другой задняя часть начнет карабкаться  все выше и выше и серьезно потеснит лопаточную область  спины. О господи!    
- Да, вот ситуация! –  химичка никак не могла выбрать словесную форму выражения своих внутренних переживаний. Наконец она произнесла сентенцию, которую я запомнил на всю жизнь.
– Если я поставлю двойку, вы не поступите в институт, если поставлю тройку, вы не будете получать стипендию в первом семестре. Поэтому я поставлю четверку, Вполне справедливо. Вы какого мнения?
- Думаю, что этот аванс.  Я отработаю на занятиях по химии, будучи студентом  вашего института, – мне не требовалось много времени на адаптацию к неожиданностям в поведении преподавателей. Даже таких невзрачных, как моя собеседница. Впрочем,  глаза у нее лет двадцать назад наверняка были красивы: черные, огромные и окруженные пушистыми длинными  ресницами. Да и задняя часть была в те далекие времена не столь увесиста. Просто пышная упругая попочка и хорошенький животик молоденькой Сарочки  для какого – нибудь сластолюбивого Семы Гоберштейна.
- Отлично. Я ставлю уверенную четверку, – химичка аккуратно вывела в ведомости  «хор» и расписалась с чувством выполненного долга. – Желаю успешного поступления. До встречи на кафедре общей химии.
- Спасибо, я не подведу. До свидания, – я на самом деле был искренен в  ответе и желании овладеть химическими премудростями  под руководством такого приятного педагога. Правда, о своем обещании я напрочь забыл уже  несколько дней   спустя, увидев свою фамилию в списке принятых в институт.       
Вот  теперь  попытайтесь доказать мне, что для достижения цели нужны желание и воля. Иногда лучше ничего не делать, и  все свершится наилучшим образом. Звезды должны лечь правильно, господа, как карты в прикупе! Да и ангелы хранители на что?!
Вижу, вижу,  как хмурятся брови уважаемых метров менеджмента, написавших тысячи толстенных книжек,  излагающих и перетирающих замшелую   методику работы, известную с времен  фараонов: сформулируй цель, разбей на задачи, установи сроки, спланируй  бюджет и приложи усилия  к исполнению. Все такие премудрости я проходил не раз в школах повышения квалификации, а потом пытался применить на практике. Кстати, надо признать справедливости ради, иногда весьма успешно. Так что пусть строгие профессора  не особенно обижаются на меня за крамолу. Есть, есть польза от их учений!  Только, если не особенно  полагаться  на  абсолютную мощь научных теорий.
По жизни мне  приходилось не раз менять самым кардинальным образом  направления деятельности.   Хорошо освоенная, но  стереотипная продолжительная и монотонная работа вызывала  тоску, желание напиться и все бросить к чертовой матери. В особо тяжелых  случаях я подумывал о суициде. Но моя здоровая жизнелюбивая  половина души, точнее,  ее девяносто девять сотых, всегда брали вверх над темной стороной. Дело  заканчивалось парой рюмок водки с маринованными грибочками  от тещи и сигаретой, хотя курением я  никогда всерьез не баловался.
Институтское образование мое  отличалось разнообразием. Математика, кибернетика, информатика, системы автоматического управления были базовыми предметами факультета.  Давались они  достаточно туго, но,   навечно вбивались в голову упрямыми педагогами, создавая в моих извилинах  особую схему анализа, которую иногда называют системным подходом. Не хочу больше вспоминать   институтское  прошлое. Скажу только одно: в моей последующей жизни инженера и менеджера нашли применение  почти все полученные в альма-матер знания. Пригодились даже  сведения из тех дисциплин, о которых я имел  весьма смутное представление, так как открывал учебник всего за пару  дней до экзамена, ужасаясь незнакомым терминам уже при прочтении только одного  оглавления. Дальнейшее углубление в предмет могло вызвать вспышку обращенной внутрь себя ярости, что привело бы к негативным последствиям для моей психики и вообще для молодого, жаждущего  женской ласки, организма. Впрочем, оставим ностальгические воспоминания  о том, что мало кому интересно. Опуская годы исканий, приобретений и потерь, перейдем к  основной теме моего повествования.
Последние два  года были  просто сумасшедшими.  Если кто-то не знает, что такое должность коммерческого директора крупной торговой   компании, тот не может говорить, что он вообще что-то знает в жизни. Каждое утро, просыпаясь и еле раздирая  глаза, я с ужасом думал  о предстоящем  дневном марафоне по  ухабам  неурядиц и сложностей.  Я нехотя одевался и шел выгуливать своего верного друга Ника, не понимавшего моей утренней озабоченности. Его смысл жизни и  счастье заключались  в возможности понюхать и пописать в нужном месте под кустиком, заявив миру, что он существует и не чурается простой  собачьей уличной любви. Сами понимаете, я не разделял его первобытных восторгов. Положение, так сказать, не позволяло. Но, если честно,  я немного завидовал жизнелюбию моего лохматого приятеля.  Он знал истинный смысл жизни. В отличие от меня.
До начала безумного рабочего дня оставалось совершенно немного времени. Каких - нибудь полтора часа мелкой суеты с душем, завтраком и одеванием. С каждой минутой тревога в моей душе нарастала по гиперболе. Чувствуете термин, который я использовал?  А что я говорил  про институтские вдалбливания!  Однако,  образование и яркое восприятие жизни вещи, весьма далекие друг от друга. Знания вытесняют чувства. Вы в большей степени становитесь похожи на вычислительную умненькую  машинку, чем на живого  теплого и переживающего   человека. Известно, что клавиши компьютера не чувствуют наслаждения от прикосновения нежных женских пальчиков. Сколько бы по этим клавишам не стучали эти самые  пальчики.  Но вот сами пальчики, видимо, находят определенные прелести в общении с клавиатурой. К такому  выводу меня подтолкнули наблюдения за сотрудницами, которые вместо того, чтобы в 18.00 покинуть офис, продолжали загадочно  вглядываться в мерцающий взгляд мониторов. Мне не были понятны эти молодые женщины – супертруженицы. Вместо того, чтобы бежать за детьми в садик, или в магазин за свежей колбаской для мужа, или, в худшем случае, заглянуть на часок к любовнику, они настойчиво продолжали свой односторонний роман с бесполым роботом. Правда,  впоследствии,  некоторые осведомленные люди  поведали мне, что по Интернету можно завести милое знакомство, например, с далеким арабским другом. После недельной переписки с нарастающим вожделением виртуальные партнеры   договариваются  о встрече где – нибудь в  Египте.  Несколько ночей в объятиях горячего бедуина – мечта многих российских женщин, лишенных заслуженной ласки соотечественников. Для себя я пытался объяснить этот факт  тем, что   нашим  отчаянным российским   дамам не только приятно отдаваться пылким аравийцам, но и одновременно сознавать, что арабы еще и исконные друзья нашей Родины! Согласитесь,  сочетание таких факторов делает  отношения мужчин и женщин намного ярче, чем  банальный секс в номере захудалого санатория под Тверью.   В большинстве случаев оплачивают поездку доверчивые мужья, а совсем не темпераментные восточные поклонники. Даже если бы они, арабы,  и захотели продемонстрировать  южную  щедрость, разорение последовало  бы неминуемо. Женский бесконечный, алчущий ласки  поток  невозможно финансировать, не рискуя стать банкротом. Но мы опять отвлеклись. Так, где вышла остановочка, с чего продолжить? Ах, да!   Мы говорили о завтраке. Даже не знаю, что здесь можно рассказать особенного. Завтракают все и всегда. И приблизительно одинаково, только кофе разный, да и бутерброды тоже. Поэтому перейду сразу к началу рабочего дня. 
Итак, я входил в наш сверкающий стеклами просторный  офис, раскланиваясь со знакомыми сотрудниками.  Впереди маячил безумный день длиною в год.  Проходя мимо бдительной  охраны,   я кратко кивал головой и, не расслышав ответных приветствий,  проплывал  в лифт. Через минуту я плюхался в кресло в своем кабинете, отдуваясь, словно только что разгрузил вагон угля.  На столе уже лежала добрая стопка нерассмотренных  с вечера бумаг, толщиной сантиметров в десять. Самый страшный – это бумажный тигр, любил поговаривать старина Мао. И он был прав на все сто.  Лучше   дрова поколоть. Хоть польза была бы. Я делал несколько глотков минералки, приходя медленно  в себя и оглядываясь. Интересно, подсматривают ли за мной вездесущие  наши пинкертоны из спецслужб?  Где эти чертовы микроскопические камеры и уши? Да ну их всех в задницу! Начинался день,  который неизвестно   чем  закончится. О подведении итогов дня, как советуют специалисты тайм – менеджмента, и речи быть не могло. Просто реально никто не знал этих самых итогов. 
Не подумайте, что я сторонник реактивного управления. Боже упаси! Нет, просто я  стою ногами на нашей грешной земле. Существующие учебники и методички по теории управления  ничего не могут дать большинству менеджеров, так как высосаны из пальца в уютных  кабинетах Гарварда.   Стрелочки и кубики, которые любят рисовать фантазеры с мировыми именами, только усиливают чувство неполноценности практиков. Посещая различные семинары и учебы, я с удивлением обнаруживал целые области теории управления, о которых ранее слыхом не слыхивал.  Сначала мне казалось, что во всей этой премудрости скрыты секреты управленческого шаманства, которое  следует постигнуть несмышленому школяру. Я истово штудировал пунктик за пунктиком  замысловатой науки, пока  однажды не понял, что пришло время сказать  свое слово и только себе самому. Хватит читать! Пора самому определить, что мне требуется. Я не собираюсь мучиться над устранением  собственных  недостатков! Ведь они и есть мои конкурентные преимущества! 
За свою долгую, по моим понятиям, жизнь мне пришлось  пройти несколько критических фаз. Возможно,  многие мужчины испытали эти переламывающие жизнь моменты. Однако у каждого они  ощущаются по-разному.  Первая фаза  преобразований произошла в юношестве. Я был молод, безумно влюблен, страстен и, соответственно, премного глуп. Брак, которым завершился период младенческой  любви, поставил все точки над «и».  Спустя  несколько недель после свадьбы,   я потерял всякий интерес к  молодой  жене, вошедшей во вкус нежных отношений. Нахлынувшая на меня холодность стала   неожиданностью для нас обоих. Я  начал  подумывать о преждевременно нагрянувшей  половой слабости, эректильной дисфункции, как сейчас модно писать в рекламных проспектах частных клиник. Измучившись  этим обстоятельством, я решил проверить свои боевые качества на стороне. Однако, случай так и не представился, и   мне пришлось  отложить  отчаянный эксперимент  на будущее.  Зато я осознал, что прошла моя первая юношеская любовь. Я перешел в тяжелейшую для молодого человека  фазу жизни с женщиной, к которой не испытываешь  желания. Правда,  в каждой ситуации есть свои плюсы. Раньше своих сверстников я понял, что семья  - это не страсть, а терпение.  Приобретенный  иммунитет от необдуманных  поступков в личной жизни я сохранил на всю жизнь. 
В 25 лет я почувствовал себя стариком и, глядя на молодых игривых девушек,  внушал себе мысль о  нечистоплотности  отношений   с противоположным полом.  И именно в этот период я встретил девчонку, которая стала моей женой, и с которой я живу и по настоящее время. 
В сорок  лет  я еле волочил ноги. Врачи определили у меня жировой гипотоз печени. Есть нельзя, пить нельзя, жить не хочется. Работа и еда  вызывают тошноту, утром состояние  легкого похмелья и вдобавок тертая морковка на завтрак, что особенно непереносимо. Бороться за жизнь я начал в тот же день, как узнал о диагнозе.  Долой десять  килограммов, давление в норму, печень меньше, язык чище, жизнь начала выправляться. Кризис преодолен.
И вот теперь начинался новый этап. Я летел навстречу неизведанному.  Невидимый дирижер уже взмахнул своей волшебной палочкой и занавес начал открываться…
- Ваш плед, сэр, –  проворковала стюардесса, положив обычное армейское одеяло мне на колени. Она была не только красавицей, но еще и умницей с чувством юмора.
- Спасибо, мисс, - ответил я ей в тон, и мы улыбнулись друг другу. Мы были из одной породы шутников. Я перевернулся на другой бок и сладко задремал.
 
      Генин

Генин обвел усталым  взглядом  кабинет и не нашел в нем ничего достойного внимания. Универсально – функциональная  офисная мебель не впечатляла. Почти ничего, чтобы радовало глаз, подумал он. Изжога стала настоящей бедой, накатывающейся после еды часа через полтора,  и умело отравляла жизнь, как и многое другое в последнее время.  Полтора десятка лет   он создавал свою  империю. Почти на голом месте, без денег, без серьезных связей, без поддержки сильных мира сего. Наперекор скептикам и недоброжелателям.   Сегодня компания стоит  около одного  миллиарда  долларов - солидный капитал, вызывающий зависть и уважение!  Но  такой фантастический результат  не радует, как прежде. Уже три  года идут переговоры о продаже компании.   Сейчас в самый раз  можно выгодно продать бизнес  и выручить за него солидные деньги.     А потом заняться новым делом,  в которое можно вложить душу и средства. Вся эта конкуренция, борьба, внутренние разборки изрядно  поднадоели.  И самое главное –  это экспансия федералов, бросающих на завоевание рынка умопомрачительные ресурсы, да плюс поддержка высокосидящих чиновников.  Но сейчас, пока еще двадцать процентов рынка  принадлежат «Корду», самое время выгодно его продать. Все хорошо  в свое время. С деньгами можно уйти в более привлекательный  бизнес. В туризм, например. Но до получения реальных денег от продажи еще очень далеко. А теперь еще и эти наезды со стороны депутатов Госдумы и МВД.  Совершенно не запланированная спираль бесконтрольного развития ситуации.
Генин перебрал несколько бумаг на столе, заботливо разложенных  референтом. Он попытался сосредоточиться на письме, в котором один из  поставщиков предлагал дискриминационные цены на эксклюзивные товары, пользуясь своим монопольным положением.  Издеваются, подумал Генин и почувствовал, как напряглись и  заныли  нервы вдоль спины.  Раньше бы он  сразу начал схватку. Но сейчас  надо было экономить силы. Генин всецело был поглощен  интригой, которая закручивалась вокруг продажи компании. Большие деньги требуют хорошего спектакля.  К сожалению, не все роли были распределены  удачно и появились сюжетные ходы, не предусмотренные автором пьесы.   
Не хватало существенного звена, придающего любому проекту кураж и легкость, без чего невозможно ни одно серьезное предприятие.  Он уже давно планировал вывести на сцену новое действующее лицо, но окончательное исполнение своей задумки постоянно откладывал.  Он не был абсолютно уверен в правильности выбора актера. В любом случае ошибка не приводила к катастрофе. Дублера можно найти всегда.  Немного поразмышляв, Генин поднял телефонную трубку и набрал номер.
Я вошел в кабинет Генина, предчувствуя, как начинает раскручиваться новый виток моей судьбы.  Неясно только куда он выведет. Скорее всего,   ни к чему хорошему. По крайней мере, я не ощущал  душевного подъема, что было  верным  признаком  дурных предзнаменований. Генин пожал  руку и посмотрел мне прямо в глаза. Такому приему его обучил  какой-то гуру от менеджмента, пропагандирующий открытость и прозрачность в отношениях высших руководителей компании. Шеф творчески развил  методические рекомендации: взгляд и рукопожатие подчиненного были мерилом его лояльности компании.   
Генин пригласил присесть и выждал пятисекундную  паузу.
- Как у нас с результатами? – голос его был мягок, но не дружелюбен,  несмотря на  попытки  придать обертонам теплые нотки.
- Вы все знаете, я еженедельно отчитываюсь, - менее всего мне хотелось  распространяться сейчас о коммерческих результатах.  – Процентов на двадцать выручка больше чем в прошлом году.
- Мало, очень мало, - Генин помрачнел лицом. Разговор явно начал приобретать характер жесткой оперативки.  -  Мы долго смотрели и не вмешивались, но результаты не впечатляют. Надо не менее сорока процентов!
Возникла пауза. Генин смотрел на меня,  постукивая карандашом по столу. Не особенно громко, но напористо,   по-   военному, словно готовился к атаке и барабанным боем подогревал собственную  решимость. 
- Есть два варианта, один хороший, другой нет. С какого начнем? – спросил почти по-родственному Генин.
- Начнем с дрянного. Потом подмажете пилюлю сладеньким,  - я попытался  перевести беседу в непринужденное русло. Все равно решение шефом принято, и мое поведение ничего не изменит. Остается только сохранить лицо, хотя – бы перед самим собой.      
Было заметно, как  глаза Генина  сверкнули накатывающимся гневом, но он сдержался. Мало кто из подчиненных возражал в стенах его кабинета и  позволял себе независимую манеру  поведения. Обычно здесь склоняли головы, и после имитации вялого сопротивления  принимали  к исполнению принятые  решения. К чести шефа  глупостей  он не  допускал.
- Мы хотим переместить тебя с коммерции. Нужны новые люди,  идеи, результаты. Понимаешь, надеюсь, серьезность постановки  вопроса?
 Возникла пауза, которую я постарался растянуть как можно дольше, чтобы  успеть перегруппироваться. То, что  предлагают сдать полномочия коммерческого директора, было ясно. Другое дело, что предложат взамен.  Скорее всего, разыграют схему: «Но,   ваш  опыт бесценен,  и компания рассчитывает на сотрудничество и т.д.  и т.п.».  Такой вариант наиболее вероятен, так как  я  не засветился в корпоративных   заговорах и компромате. Даже руководство никогда открыто не критиковал.  Да и откаты не брал, хотя и жалею теперь  по непринятым  знакам любви,  исключительно материальной, как сами понимаете.  Генин  спланировал все  заранее, и трепыхаться не имело  смысла. Надо расслабиться и получить максимум удовольствия.
- Как ты смотришь, если на твое место мы поставим Хромова?
Игорь Хромов был директором одного из наших самых крупных филиалов и вел неторопливую позиционную войну с конкурентами в своем регионе. К тому же Игорь   намного  моложе меня. Учитывая общую кадровую политику компании  на омоложение, решение Генина было объяснимым. Нужно  только  подыграть шефу, изобразив братскую  заботу об Игоре.
- Парень неплохой, но молод. Как бы  ни  сломался!
- А мы поможем.
- Тогда,  конечно, у него все получится, – я не стал возражать и уверять шефа в обратном.  Просто я представил наглядно помощь новому коммерческому.  Через пару месяцев все топ - менеджеры будут шипеть на совещаниях  в его адрес: «Где деньги?». А финансисты вдобавок зажмут затраты  на рекламу, что бы мало не показалось. 
 - Так ты не возражаешь?
- О чем речь. Если на благо компании, я на все готов.   
Корпоративная солидарность и командная игра всегда поощрялись. Я эластично подстраивал вектор личных интересов к  стратегическому курсу компании.
- Ну и отлично. А теперь,   о хорошем. Мы не хотим расставаться  с тобой, – почти нежно проворковал шеф,   наслаждаясь  щедростью римского императора, дающего жизнь гладиатору. Я изобразил  идиотскую улыбку,   которая говорила о моей готовности работать в компании даже уборщицей. Нет, лучше сторожем. По крайней мере, можно будет  выспаться всласть за весь последний безумный год.  Потом вспомнил, что уборку помещений и охрану мы отдали на аутсорсинг, и стал продумывать другие приемлемые варианты.  Я был не гордый, и должность швейцара тысяч за пять долларов меня устроила бы. Дальнейшие мои фантазии были прерваны генеральным:
- У нас есть проблемы, Александр, – шеф впервые назвал меня по имени за все время разговора. Он давал понять, что подходит к   личной теме, при обсуждении которой следует сократить дистанцию. – Над компанией нависла опасность захвата рейдерами.  Они  полностью обнаглели. Ты как?
Рейдеры  отчаянно атаковали нас уже почти полтора года. Их целью было отнять любыми способами  акции компании и перепродать  заказчику налета. Скорее всего,  таковым  выступал кто-то  из наших основных конкурентов. А может и инвесторов!  Был создан штаб по противодействию, однако его результативность оставляла желать большего. Отдел PR не успевал клепать заказные статьи в прессу, юристы в поту носились по судебным инстанциям, но ощущение, что мы проигрываем,  не покидало топ – менеджеров. Рядовые  сотрудники не очень переживали из-за  этой    замысловатой  акционерной войны, наблюдая ее со стороны, как телевизионный сериал. Их личные оклады оставались без изменений при любых владельцах. В случае победы рейдеров новый хозяин вряд ли станет  устраивать чистки рядового персонала. А вот топам, точно не поздоровилось бы.   Я не имел отношения к данной проблеме и не был приближен к тайным заседаниям штаба, которые смахивали на собрания  масонской ложи. Но,  тогда я еще не знал, что скоро придется и мне войти в этот ареопаг борцов за справедливое дело частной собственности, к которой я не имел прямого  отношения.  Просто жизнь сама подталкивала меня на новое  поприще. Точнее, шеф просто  проинтуичил  записи в книге моей судьбы.
- Я должен подумать, – мой ответ не был оригинальным. По опыту я знал, что в  таких случаях всегда давалось время на  размышление,  и я  решил им воспользоваться.
- Хорошо, - шеф никогда не гнал лошадей. – Завтра жду ответа.
Через неделю я приступил к  своим новым обязанностям, не подозревая,  что  вступаю на тропу, полную  опасностей и нервотрепки. Тогда я многого не знал. Жизнь всегда учит таких дурачков, как я,  плеткой и по самым нежным местам внахлест. Чем она и воспользовалась с большим удовольствием.

     Дело

Обычная картонная папка с романтическим названием «Рейдерский набег» была исчиркана снаружи карандашными пометками, неизвестными мне телефонными номерами и  фамилиями. Какой-то безответственный аноним прокарябал  напоминалку, начихав на всех рейдеров на свете: «Позвонить маме и  Ляльке». Надо прямо сказать, что непрезентабельный  внешний вид папки  не соответствовал  ее благородному  содержанию. Материалы мне передали по указанию  шефа  из юротдела, пообещав прислать следом и электронную версию. Пока суд да дело,  я погрузился в изучение   героической эпопеи  родной  компании, отмечая карандашиком на полях неясности   и противоречия...(далее перейдите на https://disk.yandex.ru/i/n1pZ5ZK6r2PUlg)