Храм любви. Гл. 11. Кот

Глава 11. Котовасия

                Если вы остаетесь одни, то не доверяйтесь               
                даже коту, особенно мало вам знакомому.

                Автор

Находясь в подавленном уединенном состоянии у себя доме, заливать сложившуюся непонятную ему ситуацию, как горе, вином он не помышлял. Просматривая клипы, которые крутили на одном из каналов телевизора, он думал о возможности и сценарии подобного, о чем однажды говорила Надежда.

Как захмелевший от новых, казавшихся ему удачных дел, он не видел, что на его стол уже брошен дохлый кот подлости, а он его гладит и лелеет надеждами, как живое явление удачи. Устав от их однообразия, он решил сходить в душевую и освежиться. Блудный кот, скрашивающий последнее время его уединение, сидел у него под дверью и мяукал. Этот, похоже, блудный кот уже не первый раз приходил к нему и будто просил приюта. Ему его было жалко, как одинокого горемыку, так как в последнее время и себя стал считать таковым. Жалобно мяукая у дверей, он ложился у них так же, как сегодня. Тогда он решил приютить его основательно и по старой афганской привычке назвал Душманом. Кот оказался хорошим охотником и по ночам стал ловить тараканов, расплодившихся в его отсутствие.

Он быстро стал чувствовать себя полным хозяином дома. С появлением кота мыши, как и тараканы, стали быстро исчезать, для тех и для других он стал страшным ночным террористом.

Он не сразу понравился Арабесу, но он коту, видимо, понравился сразу и они стали привыкать друг к другу. Кот даже стал привязываться к нему как к единственному доброму покровителю на его свете.

Иногда коту, как Каштанке из соответствующего произведения Чехова, снилось, что он единственный защитник хозяина от тараканов и другой усатой напасти, которые в его снах постоянно пытались его поднять на своих усах и разорвать на них, как на безжалостных штыках враги в былых боях его службы.

Запустив кота, он пошел в ванную комнату и, не закрывая дверь, разделся. Набрав полную ванну воды, он сел в нее и, расслабившись, с упоением стал наслаждаться массажем от массажной насадки. Когда он прижимал ее к себе, она вибрировала струей, как бы присасываясь к его телу. Эта процедура напоминала ему чем-то женские ласки. Играя рукояткой, он прижимал ее то к одной части тела, то к другой. Ощущение, как от нежных женских губ в затяжном поцелуе, слегка возбуждало его, даря эротические ассоциации. Пена плавала по ванной огромными мыльными айсбергами. Этого ему показалось мало, и он еще больше стал намыливаться мылом и тут нечаянно потерял его. Выскочив из его рук, оно залетело под ванну. Арабес весь в пене вылез из ванны и полез под ней шарить рукой. Мыльная пена с головы медленно сползла на глаза и мешала присмотреться.

Кот Душман внимательно следил за всеми действиями хозяина. Ему было интересно, как этот большой господин беспомощно, как слепой котенок, тычется по ванной комнате то в одном, то в другом ее конце. С азартом охотника наблюдал за заманчивыми мыльными пузырьками, которые медленно сползают по его ягодицам и бедрам, оседая на полу. Наконец из чистого кошачьего любопытства он подошел поближе и лапой потрогал эти мыльные пузырьки. Они, по его охотничьему понятию, для него ничего интересного не составили.

Он стряхнул мокроту, оставшуюся у него на лапах, и, спрятавшись за порожком ванной комнаты, стал наблюдать за тем, что так заманчиво дергалось и раскачивалось у хозяина между ног. Кот был хоть и молодой, но от рождения настоящий охотник. Инстинкт охоты, заложенный ему далекими предками, подсказывал, что все, что меньше его и может шевелиться, должно быть поймано и проверено на вкус. Каждое покачивание у него возбуждало инстинктивное желание, и на кончиках лап из-под пушистых почек поднималась шерсть, обнажая острые когти. Он проверил их цепкость на половике и приготовился к прыжку, утешая себя мыслью успеха с надеждой на удачную охоту.

Арабес долго искал мыло, и, наконец нащупав его, взял рукой и хотел подняться. Неожиданно его сознание резанула страшная боль в промежности ног. У каждого мужчины яйца — самая незащищенная часть, и самая страшная боль при любом варварском отношении к этому органу. От боли и испуга он резко дернулся и ударился головой о край ванны. Даже не успев сообразить, кто же его в пустой квартире схватил за самое больное место, потерял осознание.

Кот после удачного броска даже не ожидал, что такое огромное создание, как человек, может мгновенно рухнуть трупом от его шуточной хватки. Охота прошла удачно, ему здорово подфартило. Он в порыве спортивного азарта шутя завалил огромную тушу хозяина. С видом большой гордости за себя кот взобрался на пораженную им жертву и готов был выть по-кошачьи, чтоб знали все, какой он сильный и ловкий.

«Плевать на всех, кто выше, толще и умнее. Знайте наших», — как будто мяукал он в своем торжестве. Однако в комнате больше никого не было, хвастаться своими способностями было не перед кем. Он бы с удовольствием оттащил свою жертву за двери дома, где он раньше обитал, чтоб на ее посмотрели его собратья, но добыча была слишком большой. Коту ничего не оставалось, как погордиться самому себе за себя и облизать свою шерсть в знак уважения к себе.

Сколько времени пролежал Арабес без сознания, никто знать не мог. Очнулся он от холода и непривычного ощущения боли в голове и между ног. Открыв глаза, он увидел кота, скорее ощутил, как эта скотина ему из сочувствия облизывает то, что довольно часто от безделья лизала и себе. Арабес слабо дернул ногой, чтоб отпугнуть его. Кот оставил это занятие и, как бы извиняясь за причиненные страдания, замурлыкал. Отойдя в сторону, он стал наблюдать за своим господином.

Полежав еще некоторое время и собравшись с силами, Арабес поднялся и уселся на полу, пытаясь что-то вспомнить и понять. Наконец он сдернул с вешалки большое банное полотенце и накрыл им свои плечи. Кот испуганно дернулся и выскочил из ванной. Тут Арабеса осенила мысль, и он с ужасом представил картину случившегося. Медленно подойдя к коту, он в ярости схватил его и понес к окну. Ему хотелось задушить это мерзкое создание, но, боясь его острых когтей, он, качаясь, дошел до окна и со злобой вышвырнул со второго этажа.

Кот летел недолго и успел только промяукать: «Ноги мои, ноги, помогите, боги, как бы мне живым остаться, чтоб за это посчитаться». Да, такого обращения он не ожидал и не просчитывал. «Подлость какая, — думал, приземляясь, он. — Я такого не прощу. Я тебе не только яйца, но еще и руки поотгрызаю, чтоб вежливым был. То, что ты мне ребра посчитал, это ерунда, то-то будет, когда я твоими яйцами в хоккей на траве играть буду».

Приземлившись на кусты, он со злобой мяукнул и, скрестив свои кривые лапы, как порой мужики, показывая прообраз своего полового достоинства от локтя, спрятался за ними.

Арабес, качаясь от слабости и тошноты, подступающей к горлу, пошел и лег на кровать.

— Еще и хамит, террорист, — бурчал он сам себе под нос, имея в виду кота. — Как будто я виноват. Я тебе порявкаю, порявкаю, Душман… — и с этими угрозами заснул от слабости.

Сон его был некрепким, и ему привиделось, что он в гостях у какой-то знакомой, которая просит его убить кролика. Он вспомнил, что в пору своей голодной юности, чтобы не голодала семья, разводил кролей на мясо. Естественно, так же, как и раньше, он ударил его за ушами и, убив, подвесил на нитку для снятия шкурки, предварительно выколов глаз, чтоб стекла кровь. Не успел он закурить, как зверь задергался на нитке из стороны в сторону и, как бы ожив, стал неистово кричать, и крик этот был похож на кошачьи вопли. На крик выскочили две молодые девушки. Увидав дергающегося и брызгающего из глаза кровью зверя, девушки от увиденного ужаса тоже закричали и упали в обморок, одна за другой. Растерявшись, он мгновенье не знал, что делать — то ли спасать девчонок, то ли что-то делать с недобитым зверем. Наконец он обрезал ножом веревку и, схватив зверя за лапу, решил прервать его стон, отрубив ему голову. Однако когда он бросил тело на пень и отбросил топор, зверь вцепился зубами ему в руку. Тут он увидел, что это вовсе не кролик, а тот самый его кот, которого он назвал Душманом. От кошмара боли он проснулся и в ужасе от привидевшегося закурил. Потом, обмыв себя и голову под струей воды, он снова лег и попытался вновь уснуть.

Кот, как в наказание, снова появился в его сновидении. Однако теперь он появился как будто уже в его комнате, и не один. С перевязанным глазом, как пират, он был похож на кота Базилио из сказки про Буратино. За ним важно шагали две красивые кошечки.

— Я тебе телку привел, — показав на одну молодую кошку, сказал он. — Одна твоя, одна моя. С ними и твоя, и моя беда уйдет от бедра.

В подтверждение этих слов кот взял гитару. Кошечки, извиваясь вокруг него, стали подпевать:

Отвяжись же, беда, от меня.

От бедра, от бедра, от бедра,

Вот уж осень листвой отцвела,

И зима от морозов ушла,

Что ж ты мучишь меня, как врага?

«Тепло приходит», — шепчут птицы,

Беда спустилась на ресницы.

Да проснись же, удача, от сна,

Растопи снег обид навсегда.

Ты не прячься, желаний звезда,

И в постель упади, как судьба.

Кризис воли для забвенья

Шлет судьбе успокоенья.

Вот и я в его теченье,

В нем надежда на спасенье.

Беда, беда, как кровь в глаза.

Безысходность, задыхаюсь, задыхаюсь я.

Боль беды с удавкой злата.

За что ты давишь, боль проклята?

От бедра, от бедра, от бедра,

Боль беды никому не нужна.

Нам нужна удачи лапа,

Как найти и чья задача?

От бедра ты, беда, от бедра,

Не дери за больные места.

И зачем грызешь всегда

За оголенные места?

Ведь под кожей у меня

Ни копейки, ни рубля.

Налейте рюмку мне сполна,

В долгах запуталась беда,

За ней порой и прячусь я.

О дайте, дайте мне глоток,

Пусть рюмка бьется, к счастью рок.

Беда, беда, от бедра, от бедра.

Постель удачи всем нужна,

А с ней покой и тишина.

Звезда, звезда, удач звезда,

Судьбу лишь радует она.

Беда, беда, от бедра, от бедра.


                * * *

Беду убьем и веселей заживем, — крикнул кот, закончив песню. — Беду под хвост, и развлечемся. Если ваше величество откажется, приговорим за грех, и кара пренебрежения по зову природы закажется. Мы, степные, обид не прощаем.

— Слушай, Душман, этот глаз ты, когда летел из окна, веткой выбил? Сейчас я тебе процедуру повторю и ноль один по нолям сведу, будешь уже вечным слепым бродягой степей и лесов.

— Ну зачем так, — возмутилась его подруга. — Он, чтоб вам невесту привести, бой выдержал и глаз потерял, а вы не оценили его заботы и благородного поступка. Да и от невесты отказываться — грех на душу брать, непростительно. Вы же в одиночестве головой сбрендите, с ума сойдете.

— Это уж не ваша забота, — ответил он.

— Да будьте же вы мужчиной, трахните эту молодую, видите, как она перед вами изгибается: и хвостом виляет, и задом махает. Если никогда этого не делали, мы сейчас покажем, с чего начинать и чем кончать.

С этими словами она изогнулась и присела на все четыре лапы. Душман изловчился и, вцепившись в ее шею зубами, мгновенно ее оприходовал. Кошка взвыла от полученного удовольствия и, выскочив из-под него, стала кататься по полу. Радости и счастью не было предела. Она то кувыркалась через голову, то кусала от полученного возбуждения свои лапы. Душман смотрел на нее и, самодовольно мурлыкая, высокомерно восклицал:

— Мы, лесные, все такие! Вон сколько счастья отвалил, теперь очередь твоя, попробуй. Не сможешь — кастрируем. Зачем тебе мужское хозяйство, если по назначению использовать не можешь? — обратился он с вопросом к Арабесу.

— Ну, если ты, косой, такой большой половой гигант, то, пожалуйста, обойдись без меня и не тащи в свою карету. Осчастливил одну, осчастливишь и эту. Коллективный секс — это не моя пакость, и только таким, как ты, в радость.

— Ах, ты отказываешься! А я грешным делом хотел тебе перед кастрацией удовольствие предоставить.

— За что кара такова прописана для меня?

— Да чтоб по бабам не ходил, а одну только любил. И еще за то, чтоб своим богатством в ванной не махал и за съедобный миф не выдавал. Мне говорили, что прежде чем евнуха сотворить, ему случку нужно подарить, чтоб он перестал грустить. Ты же все грустишь, будто сам себя лишеньем крестишь.

— Твое бы мурло об этом пело. Оно же в этом бесчестье чуть мой хрен не съело, — отвечал коту он.

— Тогда, может, тебя мы по-другому порешим и на тебе не бычий эксперимент свершим. За хамство, пренебрежение и кошачье неуважение. Ориентацию поменяем, повеселимся, душу кошачью подарим и с честью твоей поиграем.

С этими словами он натянул судейскую мантию, а из подруг сделал присяжных и стал изображать некое подобие кошачьего суда. Превратившись в судейскую делегацию, они за непочтительное к котам отношение стали чинить ему приговор их суда. При этом, дохлой крысой тряся, угрожали заставить его съесть ее во искупленье его греха. После недолгих разбирательств за оконный выброс и сонный беспредел с топором стали писать приговор. Кошечка, что, похоже, была помладше других, держала чернильницу, а его злополучный котяра зачитывал:

— За половое отрешение и неуважительное к котам отношение наказать половым лишением. Дабы использовал его по назначению и не тряс им где попало, изображая мышиное явление и стадо, вводя котов в заблуждение и инстинкта непочтение…

Не успел он дочитать приговор, откуда ни возьмись раздался мышиный писк и, бередя их воображение, по столу пробежала мышь. Кошка, державшая чернильницу, в мгновение ока потеряла смысл суда для кары мужика. Радость визга до кошачьего исступления с погоней для наслаждения как кондрашкой стукнула ее по голове, и она забыла о цели нахождения ее на столе. Выронив чернильницу на приговор, она бессознательно бросилась за ней и на ковер. Чернила брызнули во все стороны и залили кошачий кары вздор.

— И какой тут может быть суд? — возмутился Арабес. — Приговор залит, а значит недействителен. Крысу сами съедите, и яйца мои не вините.

Коты все хором и сразу взвыли от возмущения, но основной инстинкт взял свое, и они стали гоняться за вновь явившимися несчастными завтраками — мышами. Все вмиг перевернулось.

Наконец каждый из них поймал свой завтрак и стал им играть, развлекаясь жертвой, как бантиком, привязанным на веревочку.

Тут Арабес присмотрелся к ним и вдруг разглядел, что играют они вовсе не бантиками и не мышью, а торчавшим из его паха половым хозяйством.

Наигравшись им, они с великой радостью наслаждения отгрызли его, как новогоднюю елочку, под самый корешок, и довольные потащили на середину комнаты.

Поставив его хозяйство торчком, они, как вокруг новогодней елки, стали водить буйный хоровод. После такого веселья приступили к трапезе. Хором, как по команде, вцепились зубами в его мужское достоинство и стали его раздирать.

«Ну вот, сначала установили, а сейчас и попотрошить решили», — подумал Арабес.

Ан нет, неожиданно раскатившиеся, как мыши, яйца вновь взбеленили их кровь. Они решили охотиться за ними, ловя их и выпуская, как мышей. Так некоторое время они гонялись за ними, как футболисты за мячом. Наконец догнав и переловив их, они с чувством умиротворения съели их одно за другим в один присест, а на его интимном месте поставили крест.

Арабес спокойно смотрел на этот грустный пир. Парализованный всем этим ужасом, он не мог даже пошевелиться. Насладившись содеянным, коты переоделись санитарами, нашли носилки и положили на них уже обездвиженное его тело, собрались нести, как будто в больницу.

— А зачем в больницу? Он же труп, — возмущенно заявил один из них.

— Ну, раз труп, тогда в гроб, — восклицал другой.

Стали подбирать гроб. Все они оказались малы для него. Кто-то из них предложил ноги укоротить и под голову подложить, чтоб в гроб поместить.

— Я живой, — прошептал со стоном Арабес.

— Ну вот, сразу и ожил. Тогда к ветеринару его. Ты, господин, не переживай, в больнице бычьи яйца пришьем. Будешь ты у нас быком-производителем, в колхозном стаде коров обслуживать. Мы друг за друга горой, надо будет — и зенки мигом повыбиваем, если что не по-нашему и плохое узнаем. Лучше вот яблоко пожуй, может и вырастет у тебя достойный самца буй. С коровами эксперимент испытаем. Будешь наших коров ублажать, недостатка и отбою в любви не будешь знать. Нам без молока жить нельзя. Им много не надо — погладь слегка, а они уж в долгу не останутся никогда: и оближут, и обласкают, и жизнь скрасят, и губки любви тебе сквасят. Ревностью не забавят и хвост всегда подставят. Они не то что твоя мочалка, что слиняла, нахалка, и Ванькой теперь звать ее, и как-то надо заменять? Наши верность блюсти будут. У них тоже любовь своя, попробуй обидеть их — и телка подымут на рога.

Нас тут в лесах и полях таких местных котов много, и без молока нам всегда плохо. Да и за то, что и Душмана с высоты без страховки спускал, и из яиц омлет зажарить не разрешал, и съедения дохлой крысятины по суду избежал, считай, кару другую уже заказал.

— Какую кару еще готовите мне, коты? — возмутился он. — Яиц уже нет, а те, которые пришьют, в штаны не спрячешь, на груди нужно будет носить.

— А не нравится — ориентацию поменяем и вместо яиц коровьи сиськи по всему телу попришиваем.

Арабес возмутился, а коты хором рассмеялись, и от хохота носилки, на которых его несли, выпустили из лап. Он ударился о лестницу, по которой они его спускали, и докатился до самого низу, сломав себе еще и обе руки и шею.

— Опа, опа, вот приснилась сплошная жопа! — открыв глаза, почти прокричал сквозь сон он. — Это к несказанной беде, и воющий ветер в голове. Надо свечки расставить или в монастырь себя отправить. Кота точно надо выгонять и таблетки от кошмаров принимать.

Так, бормоча, он, чувствуя неутихающую боль в голове, наконец остановил себя на мысли, что его опять преследуют из прошлого душманы, но в образе котов. Посидев в раздумьях, уже опять вслух произнес:

— Все-таки большой гад этот котяра, отомстил, руки обломал, которыми я его в окно швырял. Хоть это и во сне, но от этого не легче на душе. Мерзкая все-таки тварь.

За дверью, неожиданно мяукая и царапаясь, он напомнил о себе, как будто сообщая ему, что он живой и просит простить и впустить.

Арабес ругал его долго, но, подумав немного, наконец сжалился и, покачиваясь из стороны в сторону, пошел открывать дверь. Чего доброго, этот террорист и впрямь, обидевшись, залезет в окно и глотку перегрызет. Одному в доме все же скучновато, и поругаться, и побеседовать не с кем. Так, отлежавшись еще день на койке с котом, Арабес пошел по делам.


                * * *