Таймыр, продолжение

В следующем сезоне меня ждал снова Таймыр. Или я его ждал.
Попав в тундру впервые ранней весной, увидел сначала "белое безмолвие", когда не на чём остановиться взгляду, и ослепительная белизна режет до слёз глаза. Однажды дофорсился без солнечных очков и получил ожог, такой же, как при сварке. Дня четыре пролежал с мокрым полотенцем на лице, периодически промывая глаза чаем, и передвигался с помощью рабочих.

Когда сошёл снег, тундра расцвела- повсюду желтели полярные маки, мягкая пушица белела островками, карликовая берёзка и ива распустили ярко-зелёные листочки. Над головой летели непрерывными косяками серые гуси, чёрная казара и множество уток. Белые куропатки с красными бровками, хохоча, взлетали вертикально в небо, а потом, треща крыльями, падали на землю и начинали танцевать вокруг своих невзрачненьких подруг. Под ногами в огромных количествах суетились толстенькие разноцветные лемминги, иногда выставляя свои два зуба и иммитируя атаку-неважно, кто перед ними, человек или железный вездеход.
Тундра просто пела от радости, что ненадолго избавилась от снега и морозов.
И забыть это невозможно, потому и тянет всегда туда, хоть и знаю, что не придётся побывать больше там никогда.

Из Диксона на вертушке мы вчетвером- механик, водитель и я с рабочим вылетели к оставленному другой бригадой где-то в тундре в прошлом году сломанному вездеходу. С собой мы прихватили новый двигатель, сварочный агрегат и кучу разного нужного железа. Плюс продукты, личные вещи.
Приземлились у сугроба, в котором с трудом можно было разглядеть вездеход.
Времени было море- день не заканчивался все 24 часа.

Откопав вход в палатку, раскочегарили печурку, стало уютно, и появилось ощущение, что мы не совсем дикие люди. Первый день занимались устройством быта и откапывали вездеход. На другой день механик с водителем начали отсоединять двигатель, а мы были на подхвате. Без всяких приспособлений нам предстояло вынуть сломанный движок, а потом вставить новый. А весит он килограммов 250.

Прицепили проволокой к длинной трубе, поднатужились и...тянем-потянем... с помощью растакой-то матери мы заменили движок. Через несколько дней, заварив все дыры и сломанный ленивец, сделали пробный выезд. Но вездеход ходил, как ослепший на один глаз конь- кругами. Упорно не ехал прямо, как ни дёргал водитель рычаги. Оказалась повреждённой главная передача. Заказали по связи, пришла вертушка, привезла запчасти и остатки нашей бригады, а механика вывезла. Починившись, отправились мы, наконец, работать.

Весной поставили сети на речке Лидия. Море ещё было сковано льдом, а реки уже открылись. Ушли с нивелировкой километра за 3-4 от реки. Решили не гнать вездеход и пошли пешком втроём проверить улов- двое рабочих и я. Пришли, смотрим, а даже поплавков не видно, ячейки сплошь рыбой забиты. Речка неширокая, мы её полностью перегородили, шнур был привязан за металлический костыль на той стороне. Кто-то должен был перейти реку, отвязать сеть. А температура воды близкая к нулю градусов. Бросили жребий, выпало мне.

Разделся догола и пошёл, хватая ртом воздух и вытаращив глаза. В самом глубоком месте было по горло. Выскочил из воды и кругами начал носиться по берегу. От холода исчезли все первичные половые признаки. Кое-как согрелся, а с другого берега в это время два тепло одетых кадра советовали, как правильно делать гимнастические упражнения.
Отвязал затем шнур, перебрёл снова реку, опять прыжки-вопли-бег по тундре. Парни выбрали из сети рыбу и говорят, умоляюще глядя на меня:
-Ну, ты же всё равно уже мокрый, сходи ещё разок туда-обратно.
Сходил... Натянул и привязал сеть. И даже почувствовал, что начал привыкать к ледяной воде...

Дошли мы летом с работой до реки Пясина. Но через неё перебраться на вездеходе было невозможно. Решили перебросить технику на подвеске на вертолёте. Дело это оказалось затяжным, и мы провели на одном месте с полмесяца. Сняли палатку и каркас, вытащили всё из вездехода и поселились на берегу речки, впадающей в Пясину. Ставили сети- рыбы там было столько, что просто слово "много" абсолютно не подходит. Причём, рыба вся благородная, начиная от осетровых и заканчивая ряпушкой. Ну, и сиг, муксун, омуль, хариус, чир. Во всяком случае, окуней и пескарей с щуками нам не попадалось. Целыми днями делать было почти нечего-проверить сети, поиграть в карты да поесть. Я, правда, большую часть дня бродил с ружьём или винтовкой- трёхлинейкой по тундре.

Однажды, отойдя с километр от палатки, заметил спящего на берегу речки оленя. До него было метров 200. Место открытое совсем, но ветерок тянул с его стороны. И я пополз, моментально промокнув, проваливаясь в заболоченную тундру. Подполз к нему метров на 50-60, когда олень что-то почувствовал. Он сел на задницу, как собака и повернул голову в мою сторону, недоумевая, откуда появилось нечто непонятное. Промахнуться было невозможно, но после выстрела бык бросился резко в мою сторону. От неожиданности я забыл передёрнуть затвор, чтобы дослать в ствол новый патрон. Лежу,целюсь в стремительно приближающегося зверя, давлю на курок, с ужасом понимая, что не успею перезарядить.
Олень, не добежав нескольких метров до меня, рухнул замертво. Разделывая, увидели, что пуля пробила ему сердце, но насколько же живуч организм, если после такой раны олень сумел промчаться несколько десятков метров...

В устье Пясины наткнулся на очередную загадку. Увидел остатки сгоревшего зимовья. Внутри, расковыряв всякий мусор, обнаружил гору уже заржавевших капканов на песцов, три черепа собачьих и три ствола от оружия- карабин, мелкашка и двустволка. Что за трагедия произошла здесь, было непонятно и, к сожалению, так никогда и не узнал. Видно, и хозяин погиб, т.к. ни один охотник не бросит своих собак погибать в огне. И почему они были заперты в избушке?

Потом прилетел вертолёт, зацепил наш вездеход и долго пытался его оторвать от земли.
В конце концов, лётчики сконфуженно сказали, что этот борт слабоват, пришлют другой. Когда пришла следующая вертушка,м ы начали погрузку, а пилоты, как всегда, сели к нашему богатому столу покушать. У нас постоянно была свежая оленина, гусятина, рыба солёная, жареная, уха, в этот раз настряпали пирожков с гусиными пупками. Пока они устраивали праздник желудку, мы немного перестарались. Поев, пилоты взяли с собой "подарки"- рыбку, мясо- поднимаются в кабину и обомлели: в салоне лежали гусеницы от вездехода. Они же сказали нам разуть его, чтобы полегче был, ну, мы и разули, а траки внутрь сложили. Пришлось всё железо снова вытаскивать на следующий рейс.

Зацепили тросом вездеход, начали "подпрыгивать", проверять. Какого-то Лешего я сунулся с голыми руками что-то подправить. Бортмеханик рявкнул предупреждающе, но поздно. Я получил такой мощный удар током от накопившегося на тросе статического электричества, что ещё с полчаса говорить нормально не мог- лицо повело и волосы дыбом встали. Улетели, потом возвращаются, грузим гусеницы, ещё какое-то барахло.
Этим рейсом я улетел, а бригада должна была последним вместе с палаткой и продуктами прибыть.

Но погода на Таймыре меняется быстро. Садились мы рядом с зимовьем семьи охотников в такой густющий туман, что я не мог понять, как лётчики нашли это место. Видимость была метров 20. Через полчаса к нам подсел ещё один борт, следовавший от острова Средний на Диксон с группой московских журналистов. Волею природы, нам пришлось двое суток провести вместе из-за тумана. Пилоты и я без дела не сидели. Мы нарубили, напилили дров хозяйке на две зимы, наверное. Она там была вдвоём с 10-летним сынишкой, а мужа санрейсом увезли перед этим в Диксон- у него в руках разорвалось ружьё, повредив глаз и оторвав палец.

Москвичи же ходили с фотоаппаратами, снимали всё подряд и по-женски взвизгивали, если видели что-то интересное. Дрова, естественно, не барское дело. Но к столу садились первыми.

Хозяйка- крупная женщина лет 40, весёлая, сдабривающая свою речь матом. Но как-то это выглядело не пошло. Она нас и кормила. Пилоты ждали положенные 24 часа, чтобы вскрыть свой НЗ. Открыли запаянные огромные банки. Конечно, всё отдали охотнице. A сынишка был рад шоколаду. Вертолётчики стали составлять список-петицию с критикой содержимого- мол, в случае чего, на этом НЗ не проживёшь. Туман поредел, и борты ушли на Диксон.

Я остался на неделю в примаках. Ходил с её сыном на охоту, продолжал колоть дрова, благо морем вынесло топляка на столетия вперёд. Вечерами слушал её переговоры по рации с соседями- охотниками. Жаль, не было диктофона, такие темы обсуждались, что программа "Пусть говорят"отдыхает с бледным видом.
Когда прибыла бригада, меня дружно окрестили племянником той женщины. Позже встретились с её мужем- здоровенным под два метра мужиком. Он осмотрел меня с ног до головы, усмехнулся- так вот ты какой- племянник....
Он нам здорово помог, закоптил всю нашу рыбу, а её набралось уже много- две двухсотлитровые бочки были засолены.

Работая км в 3 от избушки, мы наткнулись на мёртвого белого медведя, сказали охотнице, и та припомнила, что зимой к ним пришло сразу штук 6-8 медведей и лазали по крыше, пугали собак и её. Мужа не было, а она дверь приоткроет, пульнёт в ночь из карабина и спрячется снова. Видно, одного зацепила. Взяла лопату и ушла засыпать бедного мишку гравием, землёй, чтобы с моря, с кораблей случайно не заметили.

Дом у них интересно расположен- всё под одной крышей, жилые, хозяйственные помещения, поварня- место, где ездовым собакам пищу готовят. Над поварней высоко в потолке сделано большое отверстие, в которое дым уходил. А так как варили им обычно рыбу, нерпу или мясо белухи (до сих пор не знаю- это кит или дельфин), то ароматы разносились на многие километры и притягивали голодных мишек, как магнит.

Стадо белух плывёт по морю, преследуя всё время косяки рыбы, в основном, корюшки. Ещё издалека слышны их "Уфф-уффф". Белые гладкие блестящие тела взмывают над водой метрах в 100 от берега, зрелище красивое. Но для охотника они, в первую очередь, пища собакам и привада песцам. При нас поймали одну белуху в сеть, выволокли баркасом на берег. Лежала, почему-то вызывая ассоциацию с мёртвой русалкой...

Закончив сезон, выехали в Диксон. На окраине посёлка увидели огромные следы копыт. Удивлённо переглянулись- это какие же должны быть олени? А потом встретили небольшое стадо коров с быком во главе. Они и натоптали в тундре, пытаясь найти хоть одну травинку среди мха. Сено доставляли специально самолётами, чтобы в детском саду и школе у детей было свежее молоко.