Когда ты увидишь в прицел мою рожу

Однажды наш студенческий театр МХЭТ факультета журналистики ЛГУ выступал в общаге на Мытнинской. Год шел 1975. В общаге жили почти одни иностранцы. И немножко наших студентов. А среди иностранцев было много американцев. Аспирантов. Ну ясно было,из какой они магистратуры направленына тренаж по русскому языку. Показываем мы сценку "Гроб". Сиречь - "Гражданская оборона". Женька Умеренков играет офицера - препода. По очереди появляются студенты, которые, естественно, не знают ни фига, порют всякую чушь. Я играл придурка самого отмороженного. По фамилии Змачинский. Был такой реальный студент, язвительный, почти антисоветчик, поэтому он, чтобы не загреметь под фанфары, косил под дурака. Скажет какую - нибудь остроту, тянущую на волчий билет, и тут же козлом заблеет. Шут! Леша Загороднюк, который играл второго препода, выкликает - следующий! Я вхожу, тяну ногу, трясу головой. Контуженый на всю голову. Мол, что с меня взять. Мучительно долго добираюсь до стола. Преподов пробивает на сочувствие. Старшой по званию спрашивает: "Что это с вами, Змачинский?". Я, заикаясь, брызгая слюной, - «Это меня мамка в детстве, когда кормила грудью, выронила. Со второго этажа... А учусь я на ка-ка - федре ра-ра - дио и телевидения. Диктором буду!". Препод задумчиво – «Тогда понятно... В связи с контузией зададим вопросик полегче. Как замаскировать железную дорогу от вероятного противника?». А сам такими добрыми сталинскими глазами смотрит в зал. Я выдаю два варианта, один дебильнее другого. Препод уже в ярости орет – «Думай, Змачинский, думай!» И тут меня осеняет. «Эле - э - ле - ментарно! Садим между шпал деревца». Препод в ауте. «Они вырастут - разовьются! И дорогу - не видать!» По сценарию, одобренному в студенческом клубе, и естественно куратором ГБ, препод должен был в ярости заорать: "А поезда где будут ходить?". А я в ответ, пуская от гениальности пузыри – «А по пппессочку!» Но Умеренков, обожавший импровиз, просиял: «Оригинально, американцы ни за что не догадаются!» Несколько секунд американцы обдумывали, переводили. Потом грянул обвальный хохот. Казалось – обвалится потолок.

После окончания концерта мы всей компанией пошли выпивать. Напротив меня сидел симпатичный бородач. Он щедро налил мне в граненый стакан виски, налил себе. Мы чокнулись, выпили, крякнули. В первый раз я попробовал бурбон.


Бородатый протянул мне лапищу – «Хай, менья зовут Виктор». «Виктор», - сказал  я. Мы озадаченно посмотрели друг на друга. И заржали. Потом вытянули из карманов трубки. И заржали еще громче. Поделились табаком. Выпили еще бурбону. Когда выяснилось, что наши отцы - слесари, а мамки - бухгалтерши, мы уже были в хлам. И тут меня понесло. «Витек, - сказал я, - но ведь если твой мудак президент прикажет, и мой гандон генсекретарь - тоже отдаст приказ, мы же с тобой будем обязаны друг друга убить». Оба от ужаса даже слегка протрезвели. «Давай так договоримся, - сказал он, - когда ты увидишь в прицел мою рожу, а я твою, поднимем вверх правую руку.


Хрен собачачий! Не успеем...