Как умирают деревья

Сказ о леснике.


    Деревья стоя умирают,
    Так человек подчас иной,
    Его безжалостно ломают,
    А он стоит, а он живой.
 
    /Валентина Друс-Трушина/


     «Красивые слова, красивая песня», - слушал любимую песню и размышлял Харитоныч, стоя у окна палаты.
И удивлялся, что  не рвётся больше на части его изношенное сердце.
Видимо рубцы зажали его  так, как зажимает в объятиях мужчина  любимую, осознавая, что  это прощание навсегда…

Сегодня его выписывают.
Собрал старательно свои пожитки, внимательно оглядел тумбочку. 
Оставлять в палате ничего нельзя - дурная примета. 
А ему надо вернуться. Вернуться в лес.
Там прожита жизнь. Для него лес, его деревья и есть настоящая  жизнь, а всё остальное доживание.
Деревья, как ось,  которая держала  всё его внешнее и внутреннее существование.

Была когда-то большая и дружная семья. Жена, именно та женщина, которая понимала его без слов.
Любил он их всех. Возможно скупо, но они были по-своему счастливы.

А вот ведь не сберёг ни любимую женщину, ни любимый лес.
Одна отрада - дети не подвели. И хотя не заразил он их своей страстью к лесу, унесли они из отчего дома благоговение перед матушкой природой.

После смерти матери и той беды забрали его к себе.
Но что для лесника благоустроенная городская  квартира?
Золотая клетка…

Он с болью вспоминал, как дети по очереди брали отпуск, ночевали и дневали в его палате после тех страшных событий. 
Больница за больницей, два инфаркта,  ампутация руки…
Родные слабо надеялись, что он на сей раз выкарабкается. А он знал – умирать поедет в лес.

***

Уже больше года Харитоныч не лесник, а обычный пенсионер, вернее обычный инвалид  с перманентными инфарктами и потерянной на пожаре рукой…
Сын и его семья по-прежнему поддерживали отца, как могли.
 
В палате к нему тоже относились тепло. – «Стоящий мужик, не сломался, не спился».
Он молчун, но о лесе мог рассказывать часами. Всегда с собой  по больницам носил  две книги: К.Паустовский - "Повесть о лесах" и старую потрёпанную книжонку – "Легенды о деревьях".

      - Харитоныч, почитай, как там умирала сосна, уж больно грамотно боль передаёт твой писатель

И он, наверное, в десятый раз читал.
...... «Внезапно вся сосна, от корней до вершины, вздрогнула и застонала. Чайковский явственно слышал этот стон. Вершина сосны качнулась, дерево начало медленно клониться к дороге и вдруг рухнуло, круша соседние сосны, ломая березы. С тяжким гулом сосна ударилась о землю, затрепетала всей хвоей и замерла…. Это был миг, один только страшный миг смерти могучего дерева, жившего здесь двести лет......
 
Замирала палата, каждый думал о своём и Харитоныч уходил в себя.
Пусто ему бывало на больничной койке.
 
     - А вот в лесу нормальному человеку никогда пусто не бывает, а если и бывает, то это сам человек пуст, - скорее всего себе говорил лесник.

Ближе к вечеру просили почитать легенды о деревьях. И каждый называл своё, любимое дерево.

Что поражало Харитоныча так это то, как остро его друзья по несчастью воспринимали  сказания.
"Жизнь дерево, как метафора дороги, как путь пути в другие миры" - это
общий мотив многих легенд и поверий о деревьях.
Никого не удивляло, что легенды о лесе у славян тесно связаны со смертью.
Дерево - «это связывающая нить земной и подземной жизни».
Отсюда ДРЕВО ЖИЗНИ...

А заявки шли активно – «Давай о дубе….давай ….о рябине…. давай об иве….».
А Харитоныч любил легенду об осине. 
«Осина – это растение, исполненное достоинства и красоты». И хотя  в народных представлениях оно чаще всего описывается, как проклятое дерево, но  его широко использовали в качестве оберега».

И начинались споры - насколько же противоречива человеческая суть и сама жизнь.

Но всех слушателей объединяли сказания о берёзе.
Был среди больных солист народного хора. Он тихо и задушевно напевал… «во поле берёзонька стояла».
Как-то листая книгу, Харитоныч подбросил ему песню, которую до сих пор на Смоленщине поют на троицу:

У варот бяреза
Зилина стыяла
Ветьтикым махала;
На той на бярезе
Русалка сядела…

Слаб был солист, но через пару дней подобрал мотив и напевал…

Затосковал народ, когда Харитоныча перевели в другое отделение, готовя к выписке.
А в последние дни больничные и на него напала хандра и тяжёлые воспоминания…

***

Это был страшный год.
Летом на участке стали появляются поверхностные пожары.
У леса-то, как и у беса, всего много. Много причин возгорания, но не хватает разумения ни у верхушки властной, ни  у любителей шашлычков, что
одна искра лес сожрёт в миг, а восстанавливается он за 100 лет.

Ну, а у лесника, случись что - топор, да лопата главный инструмент. Более серьёзная техника по разнарядке.

При пожарах, это хорошо понимал лесник, и огонь страшен и бюрократические проволочки.
Вот и бил  он тревогу, что естество леса нарушается обильными посадками сосны и ели.
Водил при небольших возгораниях,  показывал начальству -  из-под  обугленного берёзового ствола через пару месяцев после обгорания, пробивается   молодая поросль, а  через пару лет без помощи человека на месте сожжённых берёзовых рощ уже поднялся молодой лес.
А сосна  не просто гибнет, но и провоцирует большой пожар.
Думая, взвешенно её надо разводить.
Разве только опытный  лесник знал, что  многие  аборигены лесов –  дуб,  вязь быстро восстанавливаются, но  дороги они в посадке, растут медленнее. Не выгодно.
Много сил положил Харитоныч,  доказывая  необходимость восстановления естественной  флоры лесов. Но выгода, такая сиюминутная, гнала план высаживания рядками, рядками  сосну.
Страдал охранник леса от беспомощности, от «могущества» тех, кому после них хоть потоп…
 
А он умел слышать лес, его тревогу чувствовал.
С первых признаков поверхностного дымка забил тревогу.
Контора берегла честь мундира – «Пронесёт! У тебя крайний участок, не паникуй».
А вот и не пронесло. Пожар пошёл и вглубь, и ввысь. И безвредный вроде  низовой пожар превратился в суровый  верховой. Факелами горели верхушки сосны и ели. 
На его глазах, каждое дерево, опалённое пожаром, умирало…
А вышли на борьбу с пожаром селяне - с вилами да  вёдрами. Успели чуток притушить, расширить защитную полосу, спасая основную дубраву, пока там наверху зашевелились.
Не выдержало сердце лесника…
 
***

     - Сын, прошу, пойми меня, - всю дорогу из больнице он повторял, - я должен, я должен увидеть его. Он так долго ждал меня.

     - Батя, там всё расчистили. Сделали новые посадки, давай подождём осени.
 
     - Сын, поверь старому человеку, не надо ждать.

Ослушаться у сына не хватило сил. За пару дней оформили со старшей дочерью отпуск и повезли Харитоныча к родным дубравам.
Чуть- чуть  отдохнул лесник с дороги, и, поддерживаемый родными, к своему участку.

Чёрные стволы сосны и елей напоминали ему вдов.
Так на похоронах стоят, облачённые во всё чёрное родные усопшего.

И вдруг у спиленной осины он видит молодые побеги.

   - Родные, - освобождается от их поддержки Харитоныч, - смотрите, смотрите, корни живы, значит шуршать листочкам по весне осинушке, значит всё не зря, - заплакал старый лесник.

Упал  на колени, обнял пень, нежно водил рукой по яркой молодой зелени.
 
  - Вызывай скорую, - бросил дочери сын, сам   к отцу, - поднимайся, Батя.

  - Да-да… я должен стоя…

Сын поднял своего отца и, не сдерживая слёз, как  когда-то в детстве делал он, прижал его к себе и тихо гладил по голове.
 
Каждой своей клеточкой он чувствовал, какое богатое наследство души своей и какую ответственность им оставил отец…