Один в городе

Предисловие: этот рассказ я написал давным - давно. В нем я выразил свои подростковые ощущения мира и жизни вокруг.

****
 
«Когда тебе пять лет и тебе больно, ты поднимаешь крик на весь мир. В десять ты хнычешь. А к пятнадцати начинаешь
есть запретные яблоки, которые растут на дереве боли в твоей душе»
Стивен Кинг. «Ярость»

****


- Миллионы людей… Со мной рядом живут миллионы людей… - задумчиво проговорил я.

Снова был вечер, осень, вечерние сумерки опустились на город. Я сидел на крыше и глядел вниз, прижав колени к груди, обхватив их руками. Это помогало согреться. Осенние вечера не созданы для сидения на крышах. Но мне было хорошо, я любил здесь бывать еще с мальчишеских лет. Тихо, только ветер и я. Всё безумие там, внизу. Я почему-то разозлился, глядя сверху на мышиную возню города:

- Эй вы, марионетки чёртовы, думаете, вы взаправду живёте? Нет, вы просто существуете! – крикнул я вниз мокрому асфальту и машинам, снующим по нему как муравьи.

- Существуете, а не живёте… - прошептал я с горечью еле слышно. - Если вы вообще не плод своего собственного больного воображения.

Холодный порыв северного ветра пробрался ко мне под куртку. Поёжившись, я запахнулся плотнее, достал из кармана вязаную шапочку и натянул почти до самых бровей, скрыв под ней свою любимую стрижку «ёжиком» - колючую, как я сам. Стало теплее. Я поглядел влево, на окна соседнего дома. Они были такие разные: яркие и тёмные, красивые и не очень.

«А ведь за каждым из них живет человек, который, как и все остальные, считает себя центром вселенной» - подумал я и усмехнулся.
Хлопнула балконная дверь: мужчина на десятом этаже вышел покурить. Вспыхнул красный маячок его прикуренной сигареты. Он густо закашлялся, сплюнул вниз («ну что за манера?» - поморщился я), затянулся и выпустил облако дыма. Оно тут же с порывом ветра устремилось вверх, в осеннюю пустоту.

«Интересно знать, чем ты живешь: что любишь, о чем мечтаешь» - прошептал я, глядя на него.

Мужчина на балконе кутался от осеннего ветра в пальто, что накинул себе на плечи. Сделав последнюю затяжку, он хрипло закашлялся и ушел в покой и тепло квартиры. Я снова остался наедине с сырым ветром осени.

А город внизу не спал. Он вообще никогда не спит, этот Вавилон.
«Дьявол никогда не спит, и город тоже не смыкает глаз. Вот два существа, пристально вглядывающиеся друг в друга. Два монстра».

Я поднял голову и вгляделся в чёрное небо осенней ночи, подумал: «А где-то там – Бог. Когда я был маленьким мальчишкой, казалось, Он был гораздо ближе. Только казалось?»

Искал ли я кого-то, вглядываясь в небо? Вряд ли: я много лет пытался, искал, но безуспешно.

Внизу, на часах старой церкви, пробило полночь. Полночь – это Рубикон, перевёрнутая страница книги, которую вы вправе исписать чем угодно: своими планами, надеждами (если они у вас еще остались), добрыми или злыми делами, а иногда вы заливаете весь лист целиком иссиня – чёрными чернилами своей боли и тоски. Чернилами цвета холодной промозглой осенней ночи.

Я сжался под натиском колючего ветра, шумно втянул ноздрями холодный сырой воздух. Чёрт, так некстати бросаю курить, сейчас бы сигаретку!

«А помнишь, пацанёнком ты сидел на этой вот крыше, и сумерки казались тебе упоительными, тёплыми и очень красивыми. Ты сидел, и тихо любовался огнями вечернего города, слушал шум машин внизу, глядел на те же самые балконы, светящиеся окна, стараясь угадать, что же за люди там живут – за каждым из них? Тебе было так просто и так интересно жить. Отчего, дружище, сейчас на улице и в твоей душе гуляет промозглый осенний ветер? В какой миг мир вокруг опустел?»

Я задавал вопросы, но не находил ни одного ответа. К горлу подкатил горький ком, я вскочил на ноги и закричал в свинцовое, тяжелое небо:

- Эй вы там!!!

Я вложил в этот крик всю свою горечь и злость. Мой голос вернулся ко мне эхом, оттолкнувшись от холодных бетонных стен. Где-то внизу открылось, жалобно скрипнув, окно, и тяжёлый мужской голос пробасил:

- Вот уроды, нажрались и орут. Сейчас милицию вызову, если не угомонитесь!

Я усмехнулся: «Если бы ты знал, как давно я уже угомонился. Хотя, какое тебе до меня дело…» - и зашагал к выходу.

Дверь чердака гулко и жалобно скрипнула в ночной тишине подъезда. Я стал спускаться по железной лестнице вниз.

Рядом с одной из дверей, сидя на коврике, дремал дядя Вася – пьянчужка сосед. Видно, жена опять не пустила. Она не любит, когда он – «в хлам». Мысленно пожелав дяде Васе спокойной ночи, я открыл дверь своей квартиры и нырнул в тёмную прихожую. Не стал включать свет, скинул ботинки и куртку, снял шапку, и осторожно пошёл к себе в комнату. Проходя мимо спальни родителей, услышал сонный недовольный голос:

- Опять, дурак, шляется незнамо где полночи, поспать не даёт. Никакого уважения к родителям. Вырастили…

До хруста в костяшках сжав кулаки, я прошмыгнул поскорее в свою комнату. На моей постели лежал котёнок. Он поднял голову, поглядел сонными глазёнками-бусинками, увидев меня, радостно мурлыкнул.

«Хоть кто-то рад меня видеть» - подумал я, и прыгнул  на кровать, не раздеваясь. Подушка была такая мягкая, прохладная. Я просунул под нее обе руки и лёг. Котёнок подобрался к моей руке, понюхал её своим мокрым носиком, лизнул несколько раз, и пристроился рядом. Мы вместе полетели в страну снов.