Часть 1. Главы 1-2

Иллюстрации Ивана Каширина


«В некотором африканстве,
в бескрайнем саванстве,
в одной земле, ни при каком не короле,
в зверином мире все жили в мире.
Но не всегда…
А лишь тогда,
когда исчезала вода.
Всё остальное время саванское племя жило обычной жизнью, и каждый делал своё дело: зебры, бизоны, антилопы, жирафы и слоны паслись; бегемоты плескались в озерках; львы, гепарды и крокодилы охотились. Если же случалось какое-то неожиданное событие, то в кронах деревьев поднимали крик обезьяны и попугаи.
Однажды саванна была разбужена…»

…Так начинала рассказывать свою вечернюю историю трём крошечным попугайчикам-жако их мама Кири. Вместе с птенцами её каждый день слушали два неразлучных друга — попугай-папа по имени Кари и молодой шимпанзе Тирли, живший по соседству.
Эта история звучала уже много раз, но никогда никому не надоедала, хотя была знакома во всех подробностях — потому что Кари и Тирли сами были её героями. Они готовы были слушать снова и снова повесть об их лучшем друге —  необыкновенном жирафёнке Лансике.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая,
про жирафу Лину и её сына Лансика

В одно засушливое утро в роще, приютившей жирафье стадо, хором загалдели все птицы:
— Лина, смотрите, Лина идёт!
Десятки голов на длинных шеях разом повернулись на север: пока солнце ещё не поднялось над выжженной травой, от рощи к роще пробиралась ослабевшая жирафа. Рядом с ней бойко трусил крошечный жирафёнок.
В стаде давно уже в мыслях распрощались с молодой жирафой. Несколько недель тому назад она отбилась от родичей — ещё до того, как пересохло их родное озеро. А теперь увидели её и обрадовались, что Лина не попала в когти льва, не заблудилась и не погибла от жажды.
Но тот, кто пришёл вместе с ней, возмутил жирафов…
…Прежде чем родился этот удивительный зверь, Лина долго брела по краю саванны, за которой лежала пустыня, и глаза жирафы устали от светлых песчаных зыбей. Впереди расстилалась безжизненная белая равнина. Над головой Лины нависло огромное синее небо. Только грифы изредка взмывали в вышину и кружили там в поисках добычи. И жирафе было очень страшно и очень грустно. Некому было её защитить. А ей так хотелось добраться до своих. Потому что вот-вот должен был появиться на свет маленький жирафик, самый необыкновенный из всех рождавшихся прежде — будущая мама это знала точно.
Когда он наконец-то появился и впервые окинул взглядом горизонт, в глазах его навсегда отразилась небесная синева. Мама вылизала шкурку своего детёныша и вдруг обнаружила, что малыш почти совсем белый — того же цвета, что и зыбучие пески. Даже маленькие пушистые рожки на голове и те были покрыты шёрсткой молочно-белого цвета.
Это огорчило Лину: её родичи, и стар и мал, были украшены красивыми жёлто-коричневыми пятнами, и она часто видела, как другие жирафы-мамы любуются затейливым узором на своих крохах. Но её малыш, хоть и оказался не таким, как другие жирафы, всё же был такой чудесный, что она его очень-очень полюбила. Мама назвала его Лансиком и в этом имени сохранила память о его отце и её защитнике, с которым навеки разлучилась в саванне: смелый Ланс оберегал её ото всех опасностей, будь то львы или гиены, — но себя уберечь не смог. Где он сейчас и жив ли он — это Лине было неведомо.
Долго и трудно добиралась мама с сыном до сородичей. К счастью, в это время из-за засухи в зверином мире было объявлено перемирие, и никто ни на кого не нападал, — и всё равно надо было остерегаться.
Наконец они пришли. И тогда Лина узнала, что белый жирафёнок не нужен стаду.
— Это дурной знак, что среди нас появились такие… такие животные! — вожак стада, старый мудрый жираф Мирон с трудом подбирал слова. Прежде он любил Лину как дочь, но в это голодное и знойное время, когда порой недоставало воды, Мирон видел в её малыше лишний рот и угрозу для всех, и особенно для своих собственных детей: пятна на шкурках помогали длинношеим великанам прятаться от хищников, Лансик же был совсем светлым, гладким, и его шкурку не украшало ни единое пятнышко. Вожак строго изрёк:
— Твой малыш навлечёт на нас беду. Он слишком заметен. Львы и гепарды будут нападать на нас. Если вы останетесь с нами, погибнет всё стадо. Уходите!
Жирафы дружно закивали шеями, соглашаясь с мудрым Мироном.
Бедная Лина плакала, упрашивала вожака разрешить им остаться. Но все её слова были напрасны. Решение мудрейшего не изменилось.
Вот так — быстро и безжалостно — была изгнана Лина из родного стада.
Жирафа добрела с Лансиком до соседней рощи, легла в траву и закрыла глаза. У неё не было сил идти, думать, и даже заботиться о сыне.

Глава вторая,
в которой Лансик знакомится с обитателями рощи

Лансик очень жалел маму, и когда он проголодался, то не стал её беспокоить — решил позаботиться о себе сам.
Он был ещё совсем маленьким, хотя ростом уже вытянулся с одноэтажный дом, и поэтому доставал до высоко растущих листьев. Питание в этой рощице было скудноватое, но если не пожалуют гости, то маме с малышом вполне бы хватило до сезона дождей.
Лансик тянулся к сочным веткам, а за ним с удивлением и любопытством наблюдал маленький обитатель рощи — крошечный попугайчонок-жако редкого красноватого окраса. Он хотел получше рассмотреть длинношеего чужака, и потому высовывал из своего дупла-гнезда голову — до тех пор, пока не вывалился наружу. Попугайчонок приземлился в траву возле корней дерева и чуть не угодил под ноги жирафу. Тот заметил упавшего и попятился, не сводя с птенца внимательного взгляда.
— Надеюсь, вы не ушиблись? — спросил Лансик и услышал от попугая в ответ:
— Нисколечко! Здр-р-расьте! — Мама уже научила его быть вежливым с незнакомыми. — Я Кари. А вы кто?
Лансик не сразу ответил птахе, он только опустился на колени и приветливо захлопал пушистыми белыми рес­ницами.
С верхних ветвей, услышав болтовню попугая, смешными прыжками спустился ещё один малыш — шимпанзёнок по имени Тирли, большой проказник и шалун.
— Кари, как ты снова оказался на земле? — спросил Тирли.
— Он хотел съесть моё дерево, и я… кувыр-р-рк!..
— Ты кто? — Тирли с любопытством рассматривал Лансика. — Я знаю носорогов, бегемотов, крокодилов, антилоп, обезьян, попугаев, слонов, львов, питонов и ещё много-много зверей. Но таких не видел. Ты похож на жирафа. Но жирафы — с питнами, а ты без питнов, — шимпанзёнок ещё не очень хорошо говорил на саванском языке, который знали все взрослые и которым пользовались, когда надо было провести звериный Большой Совет.
— Без питнов? — удивлённо переспросил Лансик. — Как это?
— Эх, ты! Смотри, вон там, в соседней роще, ходят жирафы: они сами жёлтенькие, а на шее, на боках у них такие коричневые штучки, каждое называется так: питно! А в остальном ты такой же.
— Так вот почему нас прогна-а-али: я без питнов! — только сейчас догадался Лансик, грустно опустил голову и шмыгнул носом. Всё произошло слишком быстро, и он даже не успел как следует рассмотреть своих долгожданных род­ственников.
— Не без питнов, а без пятен! Пя-тно, пятна! Поняли? — задиристо протараторил Кари, хвастаясь своими познаниями в саванском языке.
— Но-но! Не умничай! Мы всё поняли. — Тирли обратился к жирафёнку: — А что значит прогнали? Вас прогнали? Насовсем?! Вот это да-а-а… Ну ладно, не хлюпай носом, — приободрил Тирли своего нового приятеля. — Что-нибудь придумаем!
— А что тут пр-р-ридумаешь? — чирикнул Кари.
Тирли был очень разговорчивым, даже болтливым (но таковы все обезьянки!). И он рассказал целую историю:
— О-хо-хо! Ты знаешь, как мне однажды досталось от мамы Читы? Как-то я гулял и залез на большое дерево, которое в прошлом году сгорело от молнии. По нему было так интересно лазить! Правда, я весь перемазякался, мордочка, лапы и пузо стали чёрными-чёрными… А уж этот горелый запах!!! Ну, а когда пришёл домой, меня никто не узнал, зашипели все, заскалились, стали прогонять, как будто я чужой.
— И что?
— И ничего. Ушёл я обиженный, залез на соседнее дерево и сидел-скулил целую ночь. А мамка меня тихонько зовёт в темноте, не спит, вздыхает. Потом утром дождь как тр-р-реснет! С грозой, с молниями! Я перепугался — и ну к своим. Пока прыгал с ветки на ветку, промок — сажа с меня и смылась, чуть-чуть осталось... Узнали меня, запрыгали радостно, что я жив, что никто меня не слопал за ночь. А мамка — отшлёпала!
Пока Тирли говорил, он так смешно корчил рожи, что малыши невольно рассмеялись. И слова у него были такие необычные — всё обезьяньи, неслыханные раньше. Лансик почувствовал симпатию к новым знакомым и захотел сделать для них что-то хорошее.
В это время в своё дупло-гнездо вернулась мама попугайчика. Заметив внизу необычного жирафа, она сначала перепугалась и хотела заверезжать: спасайся кто может! Но передумала и стала слушать историю проказника Тирли, а под конец её раскатисто захохотала у них над головами. Лансик нагнулся к земле, подхватил Кари губами за пёрышки и поднял вверх — почти достал до самого гнезда. Тут уж на помощь пришёл Тирли и передал малыша прямо в раскрыленные мамины объятья.
Вечером Лансик пасся со своей мамой в роще. Лина плакала:
— Как же нам теперь жить? Куда нам идти?
Сын пытался успокоить её:
— Всё не так плохо, как ты думаешь. Я нашёл себе друзей, и теперь мы совсем не одиноки в этом мире.