Джон Энджелл Джеймс. Смирение и любовь

СМИРЕНИЕ И ЛЮБОВЬ
Джон Энджелл Джеймс (1828)
http://www.gracegems.org/21/christian_love09.htm

Любовь не превозносится, не гордится
1 Кор.13.4

Смысл этих слов апостола в том, что у любви нет высокомерия и самонадеянности, и она никогда не хвалится тем, что она есть, делает,  может сделать, или намеревается сделать. Любовь отличается от гордости и тщеславия, и связана с истинным смирением.
Гордость означает высокое представление о себе, которое приводит к самоцену и неуважению к другим, самолюбование, представление, что ты обязан всем только себе. Она отличается от тщеславия тем, что гордость заставляет нас ценить себя, тщеславие же заставляет нас стремиться к похвале других. Гордость делает человека напыщенным, тщеславие делает его смешным. Любовь в равной степени против обоих.
Гордость есть грех, который превратил моральную вселенную в руины. Именно он побудил сатану и его сторонников воспротивиться Всемогущему, за что они были изгнаны из рая, и научил их на горьком опыте, что "Бог гордым противится". Изгнанная из мира небожителей, гордость осела на нашей планете, на своем пути в ад, и принесла громадные разрушения на своем пути. Распространившись от нашего общего падшего прародителя на весь наш род, она стала изначальным грехом, придавшим растление всей нашей природе. Она распространяется на человечество как отвратительная моральная зараза, бушует и во дворцах, и в хижинах и заражает одинаково князей и крестьян.
Основания для гордости различны, ибо все, что представляет собой различие между человеком и человеком, является предметом этого отвратительного явления. Этот порок не обитает исключительно в царских чертогах, он не обязательно носит роскошные одежды, не всегда кормится титулами, славой и богатством; он приспосабливается к нашим обстоятельствам и к нашим различиям, каковы бы они ни были. Обычные признаки гордости таковы.
Некоторые ценят себя в связи с их состоянием, и смотрят с презрением на тех, кто ниже их в этом отношении, и требуют особого уважения и даже подобострастия к себе в соответствии с деньгами или акрами земли, которыми они обладают.
 Другие гордятся своими талантами, природными или приобретенными. Блеск своего гения, сила учености, великолепие их воображение, острота их понимания, их способность говорить или спорить о значимых для всех вещах формируют в них такое самолюбование, что они готовы изливать презрение на всех, кто уступает им в умственной одаренности. Но все эти вещи не так часты в Церкви Бога, как те, которые мы сейчас должны упомянуть.
Религия во многих случаях образует повод для гордости.  Это было видно на примере евреев, которые хвастались тем, что они суть дети Авраама, и поклоняются в храме Господнем. Их самолюбование, как членов единственной истинной церкви и народа завета Божьего, было невыносимо отвратительно. В этом была особенность их характера, которой слишком часто подражают в современную эпоху. Если некоторые принадлежат к государственной церкви и смотрят с презрением на всех несогласных, то другие также презирают своих противников, и гордятся большей чистотой своего церковного устройства. Существует гордость правящей партии, суда, парламента, законодателей и университетов, гордыня королей, чиновников, судей и прелатов, а также тех, кто выступает против них.  Все, что приводит нас к очень высокому мнению о себе в вопросах религии, и презрению к другим, будь то земное величие, практика религиозных обязанностей или независимость нашего способа мышления - противостоит духу христианской любви.
Новый свет на Богооткровенную истину не является необычным поводом для гордости. Арминианский фарисей гордится своей душевной добротой; антиномист с равным высокомерием ценит ясность своего понимания; социнианин, такой же далекий от смирения, как любой из них, надувается самомнением из-за глубины своего интеллекта, возвышающего его над вульгарными предрассудками, а умеренный кальвинист гордится своим спокойствием и прозорливостью в раскрытии золотой середины. Если люди больше гордятся своим пониманием, чем расположением, то очень вероятно, что религиозные мнения чаще становятся причиной тщеславия и самомнения, чем все остальное, что можно было бы упомянуть. Знание надмевает, говорит апостол. Мы люди и мудрость умрет вместе с нами - вот настроение толпы.
Религиозная одаренность иногла становится почвой для самолюбования. Рвение в публичной молитве, умение общаться на доктринальные темы, особенно если они сопровождаются высказываниями в общественных местах, под влиянием сатаны и порочности нашей природы приводят к мерзкой гордыне. Никто не находится в большей опасности этого, чем служители - это главное искушение их профессии. Любой дар может стать сильным искушением тщеславия и гордости, если он используется для публичных выступлений. Если оратор действительно выделяется, и ему это удается, он является непосредственным зрителем своего успеха, и он может даже не ждать, пока он не закончит свою речь, ибо, хотя приличия общественного богослужения не позволят аплодисментам звучать вслух, он сделает видимым интерес к себе, слезы покаяния или симпатии, улыбки радости, глубокое впечатление на ум, мертвую тишину, и ему будет не скрыть всего того, что будет воспринято как комплименты и дань восхищения оратору, и в итоге безмолвные аплодисменты достигнут всех и будут в равной степени рассчитаны на то, чтобы оратор раздулся от гордости. Нет людей, находящихся в большей опасности этого греха, чем служители Евангелия; никто не должен быть больше предостерегаем от него.
Глубоко религиозный опыт часто сопровождается таким же эффектом, в тех случаях, когда он дает сильное наслаждение. Действия Божественной благодати, хотя они всегда отмечены спасительным единством своего характера, которая имеет важное значение для единства духа и привязанностей Церкви, всегда отличает огромное разнообразие незначительных особенностей. Обличение греха в некоторых умах производит более глубокие опасения; Божественный гнев более ужасает их; переход от острых угрызений совести и покаяния, граничащего с отчаянием, к радости и миру в вере, для них является более медленным и тяжелым, а последующий покой более устойчив и более радостен, отгоняя мрачную тревогу и страх, чем у большинства братьев. Такие люди смотрят на исповедующих истинную религию, чья история была глубока и примечательна, как на сосуды благодати, которым рука Господа даровала особую боль и силу и которые в высшей степени подготовлены для своего Господа. Они рассматриваются другими как обладающие особой святостью,   и, следовательно, они находятся в опасности попасть под искушение, которому они подвергаются, гордясь своим опытом. Они начинают смотрет на других со своей высоты, если не с презрением, то с подозрением, либо с жалостью на тех, чей путь не был их путем. Времена их особого общения с Богом и святого расположения души  в некоторых случаях проникаются этой тенденцией. Павел никогда не был в большей опасности потерять свое смирение, чем когда он только что вернулся из небесных странствий.
Ревность, будь то в человеческом или в делах благочестия, часто производит гордость. Это поразительно иллюстрирует случай с фарисеем. "Боже, благодарю Тебя, - говорил он с ложной преданностью, - что я не как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь - два раза в неделю - даю десятую часть из всего, что приобретаю"! Там, где природная щедрость ума или религиозные принципы приводят людей к тому, чтобы расточать их собственность, богатства или время на благотворительность, они слишком часто возвращаются со сцены общественной деятельности, чтобы приобрести общее восхищение. Они могут читать с трепетным восхищением отчеты, в которых превозносится их щедрость, и добиваться для себя высокого места в списке публичных благотворителей.
Гордость превозносится на всех этих основаниях; но любовь не менее противоположна тщеславию, чем гордости. Любовь не кичится и не демонстрирует свои владения, способности, или добрые дела. Склонность к похвале или привлечению внимания - это общая слабость людей. Мы видим это среди людей мира, по отношению к их собственности, учености, влиянию или добрым делам. Они боятся, что общество мало оценит их или не окажет комплиментов их важности. Таким образом, они считают необходимым, чтобы провозгласить ее самим, для того, чтобы сделать себя известными. Если они хотят заставить нас во что-то поверить, так это в то, что их дела приняты всеми. Стремление всегда подозрительное, ибо истинное величие не больше нуждается в славе, чем солнце!
Но наблюдение апостола относится к чему-то большему, чем это,  особенно в отношении религиозных вопросов. Мы не должны ни стремиться демонстрировать наши дары, ни хвастать своим религиозным опытом. Манера, в которой некоторые хорошие, но слабые люди говорят о своих благочестивых переживаниях, на самом деле невыносима. Неважно, кто присутствует рядом, благочестивый или нечестивец, распутный или верующий - они готовы выложить все времена своего уныния или восторга, они расскажут вам, как они боролись с великим врагом душ и одолели его, более того, как они состязались с Богом и добивались своего, и все это для того, чтобы вы составили   возвышенное мнение об их смирении, хотя они говорят вам, в полное нарушение всех приличий, и даже порядочности, каким искушениям они подверглись, и что они были на волосок от совершения тяжкого греха. Их мотив очевиден - все это хвастовство, чтобы произвести впечатление на вас тем, что они являются примерными христианами. Кто же может удивляться, что все религиозные беседы должны были быть заклеймены после этого как нытье и отвратительное ханжество, когда неразумные и тошнотворные излияния таких говорунов считаются лучшими образцами их?
Слишком часто внешняя религия делается предметом тщеславного хвастовства. Как долго вы можете быть в компании некоторых христиан, не слыша об их великолепном месте поклонения, и его огромном превосходстве над всеми остальными храмами города? Они проводят самые обидные и унизительные сравнения между их служителем и его коллегами: никто не успешен так, как наш! Как бы вы ни были привязаны к пастырю, в чьем служении вы находите радость и пользу, ничто не позволяет вам хвастаться им с позорным и унижающим ваше же достоинство тщеславием. 
Но главная склонность нынешнего века - это хвастаться своим религиозным рвением. Это одно из искушений времени, в которое мы живем, и соответствии с искушением, один из его пороков.  Мы живем в эпоху истории Церкви, когда все конфессии и собрания, которые в нее входят, имеют свои общественные религиозные учреждения для распространения Божественной истины. Эти учреждения не могут поддерживаться без взносов и эти взносы по необходимости должны быть предметом общей известности. Как притоки, впадающие в большую реку, или реки, впадающие в море, вклады близких друг к другу общин составляют общий фонд, но в отличие от притоков, которые текут тихо, чтобы сформировать могучую массу воды, здесь производится море публикаций о конкретных жертвователях и каждый славит себя до последнего гроша перед миром. Возможно, соработникам следует знать друг друга, чтобы их щедрость не была остановлена и поглощена общим безразличием.  Но такова слабость наших принципов, и сила нашего несовершенства, что эта слава в определенной степени представляется необходимой, чтобы стимулировать наше вялое рвение. И она дала возможность, и эта возможность была с энтузиазмом принята, чтобы создать систему грешной суеты между различными конфессиями и различными общинами, на которые разделена христианская Церковь.
Кто, если  слышал выступления, читал отчеты, и стал свидетелем трудов многих наших публичных собраний, созванных для поддержки миссионерских обществ, не скорбел о чуждом огне и испорченных приношениях, которые были возложены на жертвенник Господа? Цель этих встреч благая, ибо это уничтожение идолопоклонства, как оскорбительного для Господа, но после того как  Ииуй, царь Израильский, стал истреблять его, сотни голосов воскликнули: "Пойдите, посмотрите нашу ревность о Господе!". Так идол был поставлен в храме Господнем, и льстецы пелихвалу царю, и так в ответ на комплименты щедрости верующих толпы отвечают восторгом, воздавая дань их рвению, слава Божия тонет среди славы человеческой, и если правда, что многие расходятся влюбленными в свое дело, то, увы, больше ради себя, чем ради Бога или языческого мира!
На самом деле очень сложно с таким сердцем, как наше, сделать что-нибудь совершенно чистым от всех примесей греховной природы. Но когда мы прилагаем усилия, чтобы сделать наше рвение известным, когда мы прилагаем усилия, чтобы обратить на себя общее внимание, когда мы хотим, чтобы о нас говорили как об особенно милосердных и деятельных людях, когда мы слушаем похвалу и разочарованы, если она не приходит в той мере, в какой мы ожидали, если вместо того, чтобы разделить радость, мы с завистью смотрим на тех, кто опередил нас, и мы не находим удовольствия в любых будущих усилиях, потому что мы не можем быть первыми, если  мы смотрим с завистью на тех, кто приближается к нашему уровню, и чувствуем для себя новый стимул не в совершенстве другого, но в том, что он затмит нас в общем мнении,  когда мы говорим о наших сослуживцах с презрением к их усилиям и с высокомерным показным отношением к собственному усердию - то мы действительно используем его только как постамент, чтобы возвеличивать самих себя! Уничтожая один род идолопоклонства, мы создаем другой, и наши вклады оказываются не чем лучшим, чем дорогостоящими жертвами нашему собственному тщеславию! Все это как раз отсутствие той христианской любви, которая не превозносится и не гордится.
Истинное рвение скромно. Оно не похоже на подсолнечник, который раскрывает свои яркие лепестки навстречу небесному свету и сам поворачивается к лучезарному светилу, но на скромную фиалку, которая скрывается в глубокой траве и незаметно источает тихий аромат. Оно не нанимает фанфар, не разворачивает знамен, как лицемеры, но получает  наиболее существенные преимущества, уподобляясь, насколько это возможно, ангелам, которые лишь служат имеющим наследовать спасение, оставаясь невидимыми и по большей части неизвестными для их доброжелательного внимания!
Обратите внимание на способ, которым действует любовь в противоположность гордости и тщеславию. Любовь, как мы уже говорили - это желание сделать счастливыми других вокруг нас, но гордые и тщеславные люди склонны существенно ухудшать это счастье. Как правило, они возбуждают отвращение, часто приносят оскорбления, а иногда причиняют боль. Их целью является поразить вас чувством своего превосходства, и, таким образом ранить и умертвить ваши чувства. Мало заботясь о вашем мира, они продолжают свою карьеру насмешек и презрения к другим. Они боятся слабости и боятся презрения мудрых. Невозможно быть счастливым в их обществе, ибо, если вы против них, они злословят вас, если же вы будете прогибаться под них, то сами начнете деградировать.
Любовь по существу и неизменно связана со смирением. Смирение - это одежда, неизменная для любви и неотъемлемая от нее. Под смирением мы понимаем не низкое холопство, которое перед всеми приседает, не пресмыкательство или лесть, но склонность скромно оценивать наши достижения, останавливаться на наших недостатках, а не на нашем превосходстве, чувство своей малозначимости  по сравнению с теми, кто вокруг нас, с тем, что мы должны быть и с тем, чем мы могли бы быть. Это всегда сопровождается скромными манерами, которые не хвастаются сами собой и не стремятся никого принизить. Смирение есть внутреннее чувство кротости. Скромность - лишь внешнее выражение смирения. Смирение приводит человека к мысли, что он значит меньше, нежели о себе думает.
Древние мудрецы, на фоне всех своих панегириков добродетели и стремления к моральному совершенству, не только очень низко ценили смирение, но считали это качество настолько презренным, что для них оно было способно принизить все остальное, что они считали входящим  в состав по-настоящему благородного и возвышенного характера. Эти настроения были приняты в современную эпоху. Но пробный камень, с которым  христианство оценивает человеческий характер, обнаруживает, что гордость и независимость, которую мир ложно облагораживает почетными эпитетами, в действительности имеют под собой слабую основу, и что для надлежащих моральных принципов подлинное смирение - это одновременно и отличительная черта, и самый богатый орнамент, и в этом отношении, как и в любом другом, христианство согласуется с голосом разума, ибо несомненно, является обязанностью каждого разумного существа, особенно каждого несовершенного существа, быть скромным, потому что оно не имеет ничего, чего бы не не получило,  в каждом движении, которое оно совершает, находится  в долгу перед Тем, Кто бесконечно превосходит его.
Если Божественное откровение является единственной системой, которая и в древности, и в наше время возводит смирение в ранг высокой добродетели, то оно предусматривает и порядок его взращивания. Оно усваивает смирению  высокое место, и своего рода первенство среди милостей благочестия; оно дарует ему высочайшую похвалу и обеспечивает его самыми мощными мотивами, дает ему самые богатые обещания, предлагает для него самые великолепные образцы, и представляет его как самую яркую жемчужину в короне христианина.
Все в Слове Божием рассчитано на то, чтобы смирить нас. Описание Божественного характера, которое в нем содержится, сочетает бесконечное величие, добро и славу, по сравнению с которым самые высшие существа являются незначительными атомами, а наши сердца - исполненными грязи; оно открывает нам бесчисленные порядки разумных созданий, превышавших человека уже с момента их сотворения своим разумом и добродетелью; оно полагает основу  интеллектуального и нравственного совершенствования человека в его чистоте и невинности, из которой он пал, и проводит, таким образом, контраст между его бывшим и его нынешним состоянием; оно провозглашает чистоту и неизмеримую глубину вечного закона, под обязательствами которого мы находимся; оно  показывает обстоятельства падения человека, суть его греха и нанесенные им бесчисленные и ужасные повреждения; оно характеризует человека как грешника, врага Бога, восставшего против Него, чадо гнева и наследника погибели; оно представляет способ, которым человек искуплен от греха и ада, способ, который человек не мог бы ни изобрести, ни придумать, ни помочь Богу, но  который представляет собой замысел благодати, от первого до последнего, благодати Божией, которая проявляется через искупительную жертву Христа; это план, который во всех его частях и деталях разработан так, чтобы исключить всякую человеческую похвалу, и средства, с помощью которых он исполняется, и совершается обновление и освящение человеческого сердца и его утверждение к жизни вечной, явно принадлежат действенной работе силы Божией; оно провозглашает суверенитет этой действенной работы небесной милости; оно находит примеры всему этому в удивительном смирении всех, кто далеко превосходит человека по своей интеллектуальной и нравственной природе, ибо таково смирение ангелов, но в особенности беспрецедентное уничижение Того, Кто, хотя и был Богом, принял образ раба.
Эти соображения, которые все взяты из Писания, дают стимулы к смирению, которые целиком основаны на христианских принципах, и показывают, что гордость является совершенно необоснованной, а также самые неправедной вещью во вселенной. Смирение противопоставлено гордости со всеми возможными аргументами, какие мы только можем найти в Божественном Откровении. Знакомство с этим великим принципом вдохновенной истины и особенно с опытным познанием его смирит превознесенный взор человека и заставит высокомерное хвастовство замолчать. Конечно же, тот, кто хорошо знаком с этими вещами, увидит мало оснований для тщеславия и гордости, или для той самоправедности, которая и является сутью тщеславия.
В то время как каждый искренний христианин благодарен, что Сын Божий склонился так низко ради его спасения, он будет радоваться, что состояние Его унижения в прошлом. "Если вы любите меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу". Затмение закончилось, солнце вновь сияет во всей своей силе и небесный мир освещается его лучами. Тот, в Ком как человеке не было ни вида, ни величия, которые Он имел изначально, сидит на престоле вселенной в венце бессмертной славы, и пред Ним склоняются люди и ангелы. Его смирение увенчано честью; Его печаль окончилась несказанной радостью. "Он просил у Тебя жизни; Ты дал ему долгоденствие на век и век.  Велика слава его в спасении Твоем; Ты возложил на него честь и величие" (Пс.20.5-6). Таково же будущее всех, кто шли по следам Его смиренным путем, по которому Он повелел им идти.
Венец славы предназначен для скромного, но лишь стыд будет наградой гордых. Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное". Нет никаких христианских качеств, более прекрасных и более редких, чем смирение. Пусть христиане поставят перед собой задачу смирять чвои гордые сердца и хвастливые языки, помня, что те, кто низок в этом мире, уверенно идет к почести высокого звания в мире грядущем!

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn