Скиталец 4. Потерявший любовь

Фантастика, философия


Мне осталось поработать минут десять. Началось заключительное тестирование. Я смотрел на электронную мишень и сверял показатели с шаблоном. Параллельно с автоматическими действиями в моей голове вертелись мысли - зачем я решил довести наладку точечного микроволнового излучателя до конца? Рабочее время закончилось полчаса назад, и другие сотрудники как всегда, не мешкая, сразу покинули лабораторию, чтобы посвятить своё время отдыху и развлечениям. Я тоже мог бы отложить работу на завтра. Пусть пришлось бы потерять лишние полчаса на повторную настройку оборудования, но куда спешить? И вообще, кому надо облучать мозг К-людей? И, чёрт возьми, почему я такой упрямый и глупый?
Неожиданно мою внутреннюю самокритичную тираду прервал резкий свист. Через секунду раздался грохот, передо мной что-то вспыхнуло. Меня бросило наземь, я почувствовал удар, затем сильную растекающуюся боль, словно мои мозги стали нагреваться… и всё.
Но это был не конец, мой разум вновь ожил. Сначала я только ощутил свет. Потом, приоткрыв потихонечку глаза, увидел белый потолок и оранжевые стены. Окружающий мир начал наполнять моё сознание. Было немного больно, но одновременно и очень приятно. Какое счастье возвращаться в жизнь, снова видеть, слышать, осязать, воспринимать. Зашла медсестра в белом халате, встретилась с моим взглядом, застыла и тут же встрепенулась, засияв глазами и улыбкой.
Все были рады моему возвращению из мира пустоты. Да, я неделю был в коме. Доктор мне сообщил, что мой мозг подвергся интенсивному воздействию. Тут и сотрясение, и электрический удар, и возможно микроволновое облучение. Он не выдержал и отключился. И это просто большая удача, что мой разум восстановился так быстро и без потерь.  Я, по его мнению – счастливчик. Действительно, проведённые тесты показали, что моё мышление, восприятия, память работали нормально, да и самочувствие у меня улучшалось с каждым днём. Вскоре меня выписали из клиники, а через два дня я вышел на прежнюю работу. Всё вроде вернулось на круги своя.
Но постепенно я стал понимать, что это было не возвращение к обычной жизни, а начало новой, а ещё точнее возврат к потерянной старой. Но всё по порядку.
 Больше всего поразило меня в первые дни, когда я вернулся обратно в светлый мир – это внимание ко мне руководителя Центра изучения человеческого разума (ЦЧР), где я работал. Он даже навестил меня в больнице. Кто я такой – молодой специалист третьего уровня допуска, три года проработавший во второстепенной лаборатории ремонта и отладки оборудования ЦЧР. Кто такой он – профессор, главный организатор и куратор основных работ Центра, имеющий высший уровень допуска, позволяющий  беспрепятственно перемещаться по всей планете. Я его раньше видел всего раз пять и то мельком, когда случайно сталкивался на территории Центра. А теперь он сам просил меня уделить ему внимание, всматриваясь в мои глаза с какой-то особенной проницательностью.
У профессора была довольно ординарная внешность пожилого человека, если бы не его глаза и своеобразная манера говорить и даже двигаться. Начну с глаз; они были карими, не широкими, но и не очень узкими. Самое главное, он никогда не удивлялся глазами; мимикой лица – иногда да, но только не глазами. Представьте определённо настроенные механические окуляры, состоящие как бы из оптического насоса и фильтра, через которые вытягивается из других глаз вся внутренняя информация и даже чувства человека. Этот вытянутый из глубины сознания и подсознания материал фильтруется, ненужный мусор и искусственность удаляется, а самое яркое и чистое впитывается. А теперь добавьте человеческое тепло и свет, неожиданно выплёскивающееся из этих внешне неменяющихся окуляров,  когда впитываемое радует разум профессора, находит с ним глубокие точки соприкосновения, через которые что-то открывает новое или совершенствует воспринятое и познанное.
Что же касается речи, то она чаще всего была плавная, размеренная, как у преподавателя, который хочет что-то втолковать ученику, но в волнительных ситуациях превращающаяся в турбулентный отрывистый поток, когда надо быстро спонтанно уточнить или понять, чтобы не потерять ниточку важной мысли или ощущения. Движения сродни речи. Неторопливость уступала место спешке только в момент эмоционально-душевного возбуждения.
Моё взаимодействие с профессором не было стабильным. Вначале была больше закомплексованность  и неуверенность перед ним, но со временем перетёкшая в раскрепощение и свободу рядом с ним. Что оставалось всегда неизменным, так это только уважение. Уважение ученика перед настоящим наставником, руководителем и старшим другом.
Первая наша настоящая беседа была несколько скомканной, мы ещё не познали друг друга и не поняли, кто чем живёт и что в себе таит. Правда, надежда на понимание была и у него и уже чуточку у меня. Профессор зашёл ко мне в лабораторию перед самым концом рабочего дня. Он для вида поинтересовался ходом работ, проблемами у других сотрудников, а потом занялся непосредственно мной. Спросил о моём самочувствии, а когда все ушли, перешёл к существу дел.
- Ты удивлён, Дейл, моим повышенным интересом к твоей личности? Я всё объясню. Ты помнишь, что с тобой случилось?
- Мне рассказывали, а сам я только помню вспышку, удар, - стеснительно и зажато ответил я.
- В небольшой автоматический летательный аппарат ударила молния, система безопасности почему-то не сработала, и он свалился с большой высоты прямо в окно лаборатории, где ты настраивал микроволновой излучатель. Произошёл взрыв, замыкание, в результате которого ты получил травму мозга. К счастью энергию быстро отключило предохранительное устройство, а так последствия для тебя могли быть куда хуже. Но ты всё же впал в коматозное состояние, а это тоже очень серьёзно. Ты чувствуешь в себе какие-нибудь изменения?
- Нет, всё обычно, - почему-то соврал я.
В современном мире не принято было врать. Не договаривать, скрывать, чуточку хитрить – это конечно. Но не врать. А где та грань между ложью и лукавством, открытостью и недосказанностью? Может, я просто капельку скрыл, посчитает кто-то другой. Может быть. Но я посчитал, что соврал. Почему же я не сказал правду? От слабого понимания происходящих во мне  изменений, униженности перед важной персоной, недоверия к собеседнику, опасения перед будущим? Не знаю.   
Профессор просканировал мой разум своим проницательным взглядом и неудовлетворённо произнёс. – Не подумай, что я хочу использовать тебя, как объект изучения, хотя скажу честно, твоя кома даёт для этого некоторые основания. Нет, тут дело в другом,… - он немного замялся, но, собравшись с духом, произнёс. – Ты прав, надо и мне быть полностью откровенным с тобой. Один К-человек странно отреагировал на произошедшие с тобой события, - он снова сделал паузу. – И это не просто клон под номером LS061061, а уникальная девушка по имени Донна… Им тоже нужны имена.
Расскажу тебе подробно, как всё было. Я задержался в лаборатории, работая с Донной, когда она неожиданно произнесла: «Вот и началось». «Что началось?» - спросил недоумённо я.  Но она больше ничего не сказала. Клонов надо уметь понимать, особенно Донну. Она обладает сильными интуитивными способностями, но ничего не говорит. В данном случае, можно сказать, было исключение. Она только смотрит, но в её глазах, точнее в её разуме есть и настоящее и будущее. Но как тяжело его воспринимать, тем более расшифровывать. А через пять секунд сработала сигнализация системы безопасности, оповестившая о катастрофе. Я понимаю, что звучит всё это натянуто, но я смотрел в тот момент в глаза Донны и, не могу объяснить почему, уверен, что причиной этого начала и есть произошедшая катастрофа, точнее твоя кома. Ты – начало чего-то.
Я изучил твои физические и психические характеристики до комы. Всё обычно, как и у многих молодых людей. Имеется довольно высокий потенциал разума, но повторю, всё в рамках обычного. Я с большим нетерпением ждал твоего возвращения в жизнь, хотя медики мне говорили, что при таком коматозном состоянии восстановления работы мозга вообще может не быть. Но я верил словам Донны и значит, верил в твоё возвращение. Теперь ты сидишь передо мной, в здравом уме, и я жду объяснения. 
- Я ничего не могу объяснить, - спокойно ответил я. Скованность и волнение неожиданно исчезло в данный момент, будто бы передо мной сидел простой человек, а не авторитетный руководитель. – По крайней мере, не сейчас.
Профессор улыбнулся, он почувствовал, что я уже не лгу и, самое главное, даю искреннюю надежду.
 - Хорошо. Не будем спешить. У меня есть идея, Дейл. Почему бы тебе не перевестись на работу поближе ко мне, в блок KX? Я всё устрою. Увидишь Донну.
- Я подумаю и завтра дам вам ответ, профессор.
- Договорились.
       Мы попрощались друг с другом, и я пошёл домой пешком  в глубоко задумчивом состоянии, даже не взглянув на ряд свободных аэромобилей.  Что же со мной не так? И что я скрыл от профессора? Конечно, глаза, которые увидел я во сне в первую ночь после комы, и от их красоты и глубины неожиданно проснулся, но они не исчезли, а остались со мной. А потом стало проявляться всё лицо и тело чудесной девочки. Откуда появилось это волшебное видение, которого точно не было в моём детстве, и которого я нигде не мог увидеть последние три года – ни в жизни, ни на видео? Ниоткуда. Оно родилось в моём разуме в виде пятен непонятных воспоминаний. Но я хорошо помню своих родителей и друзей, и не было там никакой чудесной девочки. Помню отчётливо и ярко. Как я скучал в первый самостоятельный год по родным, но законы жизни нельзя изменить. Ласковое детство кончается для всех людей в шестнадцать лет, и дальше каждый должен идти своим путём, предназначенным Мировой гармонией. Идти без оглядки и контактов с милыми людьми из прошлого, находя на новом пути новых попутчиков и друзей. Я, как и все, легко принял существующие правила, но сегодня во мне зародились сомнения и непонимания.
       В моих воспоминаниях началась какая-то дисгармония. Чудесная девочка была так невозможно реальна, что даже в отдельные моменты затмевала моих родителей и друзей детства. Мы точно были вместе, и я жил ею, а она жила мною. Вокруг неё всплывали отдельные детали  окружающего мира - не фантасмагории, а вполне естественные. Получается, у меня было два детства и, несомненно, в этой жизни - детство с красивой девочкой и детство с моими родителями. Абсурд, но воспоминания довольно правдоподобны. Я пытался всё логически связать, разложить, но в моём разуме только росли нагромождения, хаотически и противоречиво наваливающиеся и сдавливающие мой рассудок.
Когда я подходил уже к дому, то твёрдо решил принять предложение профессора. Без его помощи…, а может его объекта исследований – пророческой Донны, мне самому не разгадать загадки, возникшие в моём разуме после комы.
Организационные проблемы решились довольно быстро, потому что сам профессор контролировал процесс повышения моего статуса в ЦЧР. Мне дали первый уровень допуска. Когда я забирал свои личные вещи на старом рабочем месте, все сотрудники только восхищённо и завистливо качали головами, хлопали по плечу и желали удачи. Раньше они ко мне относились, как к молодому неопытному сотруднику, которого можно было больше использовать и нагружать, а тут я молниеносно, перескочив все стандартные карьерные закономерности, оказался наверху. Некоторым из них уже за пятьдесят, а мне всего лишь девятнадцать лет. Я легко считывал их скрытые мысли, которые сводились в разной пропорции к следующему: как быстро взлетел, так возможно и быстро упадёт - было бы неплохо; теперь с ним надо дружить - авось и меня подтянет повыше; но почему он, а не я остался в тот злополучно-счастливый день на рабочем месте – где справедливость? А мне было неприятно, словно я получил продвижение незаслуженно. Впрочем, так оно и было, у меня не было никаких явных преимуществ перед другими и вообще никаких конкретных перспектив по новой работе. Я извинялся глазами перед недовольными, неуверенно пожимал плечами перед любопытствующими и благодарно улыбался перед благожелательными людьми.
И вот я оказался в тех помещениях Центра, куда можно было войти только избранным. Профессор сказал, что у меня в первое время будет свободная должность его помощника, а в будущем, когда он раскроет мои настоящие способности, подберёт и подходящее рабочее место. Его слова звучали довольно определённо: проявишь себя – будешь рядом со мной, не проявишь – окажешься снова внизу. Но что интересно, у меня не было сильного страха потеряться в этих новых условиях. Я, безусловно, вёл себя скованно, не всегда угадывая, куда приложить свои умения, и боясь помешать другим специалистам. Меня автоматически тянуло к знакомому оборудованию, потому что я знал, как оно функционирует, и я старался помогать другим людям именно в работе с ним. Кто-то легко и добродушно принимал мою помощь, а кто-то просил не вмешиваться, объясняя, что ответственность большая, и лучше всё сделать самому. Я понимающе отходил. Я чувствовал, что моя миссия здесь не заключается во второстепенной помощи персоналу, что-то другое привело меня в эти стены, и оно непременно случится или грядёт, надо только подождать. 
Профессор тоже особо меня не загружал, больше наблюдал и иногда беседовал. Например, спрашивал, какое впечатление на меня произвели К-люди? Я с ними ещё плотно не сталкивался, а только видел через стеклянные стенки некоторых помещений. А какое внешнее впечатление они могли произвести на нормального человека? Двойственное. С одной стороны они казались  необычными людьми. Высокие, худые, вялые, словно их морили голодом и не давали заниматься физическими упражнениями. Со стрижеными головами, видимо, отпускать редкие бесцветные волосы было не эстетично; нечасто моргающими большими глазами, которые смотрели только вперёд, не концентрируясь на людях или предметах. С другой стороны они казались не людьми, а инопланетянами, которых насильно всунули в чужой мир, странно безразлично-тягостный для них. Но они не протестуют, и готовы служить объектами исследований для людей. Создавалось неприятное впечатление, что они судят о нас, как суетливо-организованных существах, которые не понимают, чего хотят и что во благо или во вред. Конечно, о чём они думали на самом деле и вообще думали ли или находились в каком-то подсознательном состоянии, я не мог знать, но мне тяжело было смотреть на них, потому что в душе росло какое-то непонятное противоречие. Я знал, что за ними ухаживал специальный персонал, стремясь создать качественные условия жизни, но клоны, как аскеты отрицали человеческие естественные потребности, хотя сами по существу тоже были людьми, только с коротким сроком жизни.
Когда я вкратце изложил свои первые впечатления, то спросил профессора, почему они  такие? Он с пониманием посмотрел на меня и начал рассказывать.
- Этот вопрос задают все, кто впервые видит К-людей. Мы сделали их такими за сотни лет. И это было необходимо. Наш Центр изучает живой разум! Что может быть выше разума? Ничего. Все его составляющие от примитивных чувственно-умственных расчётов до самых светлых чистых проявлений гармонично взаимодействуют в людях и ведут человечество вперёд. В тебе, во мне правит гармония разума, поэтому мы  находим радость в обычных житейских событиях и счастье в необыкновенных творениях. Мы жизнестойки, активны и продуктивны. Современный человек очень интеллектуален и духовен – следовательно, разумен, по сравнению допустим с далёкими предками. Но в развитии интеллекта нам существенно помогают компьютерные глобальные системы. Всем людям в четырнадцать лет вставляют в мозг микрочип, с помощью которого он может связываться с компьютерной системой. Это даёт возможность человеку активизировать интеллектуальные способности и приобрести высокие профессиональные знания.
Кроме того, интенсивно развиваются исследования искусственного разума. Робототехника идёт вперёд семимильными шагами. Роботы способны вести расчёты на высочайшем уровне. Примитивные законы, на которых строились первые программы функционирования роботов, можно сравнить с примитивными законами, по которым жили древние люди. Человечество ушло вперёд, и робототехника тоже. Саморазвивающиеся программы сделали нынешних роботов уже функциональнее и эффективнее самих людей. Можно даже сказать, что они, воспринимая мир с помощью своих разнообразных датчиков, чувствуют тоньше и поступают человечнее, чем люди-дикари в древности. Но, каким бы сверхмощным и прогрессивным искусственный интеллект не был, он никогда не сравнится с человеческим разумом, хотя наши оппоненты из Центра искусственного разума (ЦИР), утверждают обратное, потому что надеются вдохнуть в металл, камень и пластик душу. У человека есть развивающаяся духовность, перетекающая в бессмертный чистый разум. Но интеллектуалы из ЦИР хотят доказать, что в любой основе, неважно, что это – клетки мозга или микропроцессоры, можно сотворить условия для проявления высших свойств Мировой гармонии.
Я не против искусственного интеллекта, но чистый разум надо развивать в самих людях. Но есть большая проблема. Нельзя проводить глубокие исследования на человеке, он - не робот, и имеет право полноценно жить без существенных ограничений. Вот возьмём, допустим, тебя, Дейл; ты, вполне возможно уникален в чём-то, недаром тебя выделила Донна, но можешь только по собственному желанию помогать в наших исследованиях. Так как у тебя есть другие интересы и увлечения, и твоя жизнь многогранна. И никто не может лишать тебя свободы выбора, какие бы высокие цели не ставились. Конституция - для всех и для каждого.
Исходя из существующего положения, после долгих споров и рассуждений решено было четыреста двадцать лет тому назад начать использовать клонов для изучения чистого разума, в настоящее время более правильно звучит «К-людей». Конечно, было много ограничений: количество объектов изучения, используемые методы, доступ  к работе и тому подобное. Но процесс пошёл. Акцент исследований ставился не на полноценный разум К-людей, а именно на самые высокие и чистые его составляющие. Использовались все разрешённые методы воздействий – от влияния великих достояний искусства и культуры человечества до аккуратного вмешательства современной медицины. В нашем Центре пытались создать «святых», пусть живущих нормально всего лишь пару десятков лет, но они оставляли след и материально (генетически) и нематериально (духовное воздействие на людей), – профессор с теплом посмотрел в мои глаза. – Я много сказал тебе из того, что по идее не должен был говорить, но я доверяю тебе и надеюсь, что ты надолго и полезно вольёшься в наш коллектив.
- Но разве К-люди - не люди? Их же создали по ДНК людей? - решился я задать вопрос. Но странно, я одновременно с волнующим ожиданием  уже чувствовал, что знаю ответ профессора. 
- По всем генетическим законам они – люди. Но в тоже время и нет. Их разум однобок. Вопрос из древней истории. Солдат, убивающий детей – человек или зверь? То-то и оно. Учёные не могли дать им возможность естественно и гармонично развивать себя, уделяя внимание всему организму.  Они нам не нужны, как люди, потому что у нас есть возможность рождения детей обычным путём, когда яйцеклетка оплодотворяется сперматозоидом.  Это и есть настоящие люди, созданные по естественным законам Мировой гармонии без генетических вмешательств. Не надо человечеству делать того, что не нужно Мировой гармонии. К-люди нужны только науке в ограниченном количестве, чтобы спровоцировать активное развитие у них высших свойств разума, изучать их и правильно использовать  достигнутые результаты.
- Если посмотреть с другой стороны, у них есть высокий чистый разум, способный не умирать и проявляться в жизни других людей. Значит, они всё же люди?
- Ты увлекаешься научной философией, Дейл? – машинально выскочил вопрос у него. 
Я не увлекался научной философией, я немного интересовался историей. Классическая литература и видеофильмы были основным источником моих знаний. Но история неотделима от философии.
Я не успел сообразить и ответить, а профессор, в общем-то, и не ждал от меня никакого ответа, слабость познаний в этой области высветилась у меня моментально, и он быстро продолжил. - Вполне возможно, что чистый разум проявляется в новых жизнях людей или неземных организмов, но и здесь есть загвоздка. Всё снова определяется естеством. Я не верю в высокий чистый искусственный разум, и неважно где его хотят создать – в роботах или К-людях. Он возможен, но он не будет полноценно работать, потому что Мировая гармония не даст ему существенно проявить себя. Она его забракует, как мутированного уродца, которого создала не природа, неспешно и многосторонне учитывая все факторы, а грубое однобокое вмешательство ещё примитивных организмов. Представь обычного человека, который жил естественно, заботясь о своём разуме, он познал настоящую любовь и благодаря этой любви и своему раскрывшемуся таланту творил. Неважно, что и где. А когда он устал жить, то спокойно встретил смерть. Но его чистый разум остался жить. Он рождён и развит естественно по свойствам Мировой гармонии, и он обязательно проявится в жизни другого человека, который тоже будет жить, полагаясь только на чистоту и естество мироздания. Впрочем, всё это научная философия, где всегда есть толика допущений и субъективностей. 
- Тогда зачем вам нужен чистый разум К-людей?
- Чтобы не отставать от интеллектуального развития человечества. Нельзя создавать перекосов, гармония нарушается. Нам не нужен разум К-людей в чистом виде, как бессмертная субстанция, передающаяся от одной жизни другой. Я уверен, что колоссальных по мощи чистых разумов, если сравнивать с нынешним средним человеческим, у Мировой гармонии достаточно. Надо признать, что люди ещё очень примитивны, и более чистое и сложное проходит мимо или сквозь них, не оставляя никакого светлого следа, как прекрасная мелодия мимо муравья. Нам нужны проявления чистого разума К-людей в реальной жизни. Мы открываем, что и как способствует развитию любви, искренности и справедливости, в чём они особо выражаются, и тонко, очень тонко используем уже и для людей.
- Естественнее было бы притормозить с искусственным интеллектом, а не подтягивать к нему таким же искусственным путём духовность, – какой-то бес противоречия вселился в меня.
- Может быть и так, но время бежит вперёд, и ничто не вечно под луной. Засиживаться тоже нельзя, - как-то равнодушно сказал профессор, а потом более бодро добавил. – У нас ещё будет много возможностей поговорить, а сейчас мне надо заняться неотложными делами.
Настал час, когда я встретился лицом к лицу с Донной. Я сразу догадался, почему эта встреча не состоялась в первые дни моего появления в блоке работы с К-людьми. Шли тщательные приготовления. Профессор возлагал большие надежды на тот момент, когда она меня увидит. И люди и оборудование должно было идеально сработать, чтобы ничего важного не упустить. Донна выбрала меня, пусть и проявит свои глубокие чувства при моём появлении. Со мной тоже профессор провёл инструктаж. Моя задача была следующей: зайти в помещение и сесть на стул перед Донной; ничего не говорить, а только прямо сидеть и смотреть ей в глаза. При этом я должен быть расслабленным и спокойным; правда, этого будет нелегко добиться, как кажется с первого взгляда. Короче, я должен быть самим собой, без лишних искусственных мыслей и чувств.    
Я всё сделал точно, как попросил профессор. Но, конечно, я взволновался, когда вгляделся в лицо, глаза Донны. Меня поразила полная отрешённость, словно она спала с открытыми глазами. На её голове с боков и сзади были установлены небольшие датчики, соединённые проводами с оборудованием.  Странно, подумал ещё я, неужели в её голове нет микрочипов - старинные методы работы. Но постепенно все мои мысли закрутились вокруг одного противоречия, какая пустота и глубина в её больших глазах, как они безжизненны и одновременно светлы и чисты. Лицо Донны было тоже совершенно неэмоциональным, как маска, кожа такой белой и тонкой, что чуточку даже проглядывались мелкие сосуды. Я смотрел на Донну, а она не смотрела на меня. Её прозрачный взгляд, направленный на меня с помощью подобранного расположения и высоты её и моего стула (всё предусмотрели) проходил сквозь меня, словно я был невидимкой. Профессор и главный специалист сидели сбоку от нас. Специалист непрерывно смотрел на показатели, выводимые голографическим изображением, а профессор – то на показатели, то на Донну, то на меня. Я это видел боковым зрением. Действительно, вспомнил я прошлый разговор, К-люди – не люди или может люди будущего. Но мне стало неприятно от такой мысли. Нет, не должны быть такими люди никогда. И тут родилась главная идея, которая осталась со мной навсегда – вообще К-людей не должно быть на свете ни сегодня, ни завтра. 
И тут мне показалось, что взгляд Донны немного потеплел, ожил. Я улыбнулся больше глазами, чем лицом. Прошло ещё две минуты, и первым прервал довольно длительную тишину профессор, обратившийся к помощнику.
- Никаких изменений?
Тот отрицательно покачал головой.
- Нет, что-то было, я почувствовал. Всё надо детально изучить. Ты этим и займёшься, о любых даже мелких отклонениях сообщишь мне, а сейчас можешь быть свободен.
Специалист покинул помещение, а я уже смотрел больше на профессора, ожидая новых указаний. Он встал и жестом дал понять, что можно мне расслабиться, а не сидеть столбом.
- Донна, познакомься с Дейлом, - сказал он. 
К-человек никак ни прореагировал на эти пустые слова. Если я что-то значу для Донны, то она сразу же меня узнала, по-своему, незаметно ни для кого. Если же я - никто для неё, то никем и останусь. А имена ей не нужны. 
- Рад встречи с тобой, Донна, - всё же, уподобляясь руководителю, произнёс я.
Наступила пауза.
- Я рада, - неожиданно, спустя пять секунд, тихо ответила она с неустойчивой дикцией и совершенно без эмоций в голосе.
Эти слова можно было воспринять как ничего не значащий, простой машинальный повтор на моё приветствие, но лицо профессора восторженно засияло.
- Дейл будет тоже взаимодействовать с тобой, - он сказал «взаимодействовать», а не «работать» или «дружить», но и это не имело никакого значения для Донны. Вообще ни для кого. Проявилась просто людская привычка профессора быть тактичным.
Со временем я понял, что К-люди не могут просить, спорить, обижаться, тревожиться,  надеяться. Они могут только любить. Только это волнует их чистую душу и так глубоко от поверхностных эмоций, что почувствовать эти тонкие переживания могут лишь избранные. Наверное, профессор был избранным, он больше семи лет был рядом с Донной и довольно хорошо изучил её внутренний мир.
Так вот, профессор по двум коротким и тихим, но таким на самом деле многообещающим и громким словам Донны понял, что всё правильно предугадал и что я много значу для неё. Я – тоже избранный. Теперь есть шанс с моей помощью воспринять и использовать высокие интуитивные способности К-человека на благо человечества.
Я встал со стула и начал свободно ходить по помещению, то всматриваясь в непонятные цифры и графики на голограмме, то о чём-то спрашивая и выслушивая ответы, но всё же основное моё внимание было направлено на Донну. Один раз я подошёл к ней поближе, чтобы лучше рассмотреть её внешность - не красивую и не уродливую, просто безжизненную. Иногда оборачивался к ней, стоя подальше, и мысленно просил взглянуть на меня, но она не реагировала на моё желание, но я чувствовал, что контакт у нас есть.
Ей не нужно было смотреть в глаза, чтобы глубоко проникнуть в мой внутренний мир. Глаза также обманчивы, как и мимика, жесты, если человек научился хорошо играть. Конечно, глазами тяжело играть, даже невозможно в неожиданных критических ситуациях, и они выдадут трусость, корысть, тщеславие и другие пороки. Но Донну не волновали мои пороки, а волновало, почувствую ли я любовь? Почувствую ли я хоть капельку того, что открылось ей? Но в первую нашу встречу я только ощущал её воздействие, странное воздействие без конкретных результатов. Прошло двадцать минут, и вдруг профессор сказал, что хватит, Донне надо отдохнуть. Удивительно, но и у меня появилось непонятно откуда взявшееся чувство усталости. Зашёл человек и увёл Донну к себе. Я поинтересовался, где она проводит основное время. Профессор задумчиво посмотрел на меня и ответил.
 - Нигде. У неё есть комната, в которой стоит кровать и стул, больше ничего. Это помещение можно менять хоть каждый день. Она ходит в столовую, где её кормят, в спортзал, где её разминают, в ванную, где её моют. Её разум вне пространства и времени. Дело в том, что она находится на шестом - самом высоком уровне. На этом уровне К-людям уже ничего не нужно, кроме Мировой гармонии и некоторых из нас - их создателей. Что интересно, им нет надобности в нашей заботе за их организмом, им необходимо наше понимание, а может и понимание особо не нужно, но здесь, - профессор загадочно улыбнулся, - можно поспорить. Они переросли своих создателей в плане чистого разума.
- Зачем поднимать их разум на такой высокий уровень, если он становится недосягаем?
- Они сами его поднимают. Мы только даём разгон на начальных уровнях, а потом они взлетают уже сами. Первые десять лет идёт интенсивное воспитание с ударением на нравственные аспекты. Очень похоже на воспитание обычных детей.
Неожиданно моё сознание куда-то провалилось на секунду, и я сам не понял, что же задело мою душу. Мой взгляд стал подозрительным. Профессор легко уловил изменения в моём внутреннем мире и поправился.
- Конечно, я утрировал. В них есть некоторая детская жизнерадостность в начале жизни, но они всё же К-дети и быстро должны взрослеть. Срок жизни К-людей не превышает двадцати лет, и есть странная тенденция к его уменьшению. Здесь используются и чипы с малых лет, и медицинские вмешательства, и другие методы, воздействующие на разум так, как нам необходимо. Дальше идёт фаза становления или переходного периода, а потом уже заключительные пять лет.
- Сколько ещё жить Донне?
- Три года с чем-то, а потом эвтаназия. Мозг К-людей подвержен быстрому старению, и это лучший исход для всех.    
- Они общаются между собой?
- Конечно, вживую на ранних стадиях и, наверное, дистанционно на последних. Но мне кажется, с годами они перестают контактировать между собой. И в этом есть глубокий смысл, – профессор на секунду ушёл в себя, а потом встряхнулся и сказал, - и тебе, Дейл, надо бы отдохнуть и попытаться прочувствовать свою первую встречу с Донной.       
       Погуляв около часа в раздумьях в сквере, я вернулся домой, машинально просмотрел видеофильм, который был сильно разрекламирован. Но кроме космических спецэффектов, красочно смотрящихся на голографической проекции, меня ничто не впечатлило. Наверное, не из-за того, что у авторов не было таланта, а из-за своей некоторой отрешённости от происходящих событий и невнимательности. Затем посмотрел мировые новости, поужинал и пораньше лёг спать. Быстро заснул, но неожиданно проснулся. Мне приснилась Донна, но не безжизненная  с прозрачными глазами, а живая с голубыми глазами. Так продолжалось всю ночь - полузабытьё сменялось то глубоким провалом, то резким пробуждением. Наступило утро, я проснулся, как положено, точно в установленное время. Но это было не обычное, как всегда, а чудесное утро. Я спокойно лежал, и все мои сновидения гармонично складывались в светлую картину воспоминаний моего детства.
Я вспомнил Лию – чудесную девочку, в которую был влюблён и с которой был счастлив приблизительно два года. Сомнений у меня уже не было в её реальности. Моя любовь к ней была такой сильной, что заглушенные кем-то воспоминания, надо будет разобраться кем, пробились на свет, как нежный, но могучий росток, сквозь тяжёлый асфальт искусственно созданных грёз. Моя семья – такая милая и приятная рассеивалась в моём сознании, как волшебное фантастическое представление, созданное для меня, но в котором на самом деле не было никакой надобности. Я многое вспомнил. Не было никаких родителей ни у меня, ни у других детей. Были воспитатели и учителя, интернаты и школы, игры и занятия, удовольствия и обязанности. Всё было - и неяркое монотонное и восхитительное необычное. Самое главное, у меня была любовь, пусть юношеская, неокрепшая, но настоящая. Но непонятно по чьей прихоти сначала у меня забрали её, а потом ещё и воспоминания о ней.
Лия - голубоглазая девочка со светлыми кудрявыми локонами и  красивыми чертами лица. Я сразу влюбился в неё, как только мы встретились в одном классе. Мне и ей было тогда двенадцать лет. Я смотрел на её волосы, она сидела впереди меня, и мне так хотелось их погладить. Но их иногда слегка дёргал мой друг – сосед по парте, делая вид, что это моих рук работа. Она, стеснительно улыбаясь, оглядывалась на меня, а я, растерявшись, оправдывался, что это не я. Лучше бы это был я. Прошёл год, но я продолжал также только укромно и как бы издалека любоваться Лией, иногда только делясь с ней несущественными фразами. Мир мальчишек, да и сам распорядок жизни не допускал в те юные годы сильного увлечения девчонками. Но однажды после уроков все ребята, как заведено, дружно рванулись в раздевалку за одеждой и кто-то, я ему или ей очень благодарен, толкнул Лию вбок, прямо на меня. Я не ожидал, но автоматически подхватил её и упёрся ногами, чтобы нам обоим не упасть. Она по инерции прижалась ко мне, а её мягкие волосы коснулись моего лица. Это было счастьем. Найдя опору, она стыдливо отстранилась, нежно взглянув в мои глаза. Мы ничего друг другу не сказали, но искра любви, хранившейся в наших сердцах, пробежала между её и моими глазами. И эта искра осветила мой мир. Прошло ещё время, когда мы случайно или уже неслучайно столкнулись в коридоре между спортзалом и раздевалками, все ребята уже были в зале, тогда Лия остановилась и нерешительно спросила что-то по одному из школьных предметов, я что-то ответил, а потом, наконец,  решившись, предложил встретиться в парке для уточнения. Так началась наша дружба, за которой скрывалась от посторонних глаз наша любовь. По возможности мы проводили время вместе, но, к сожалению, не так часто, как нам хотелось бы. Этому мешали и объективные обстоятельства и, теперь мне кажется, моя наивная самоуверенность в завтрашнем дне. Я думал, что наша любовь будет вечной, и всё самое лучшее ещё впереди. Но лучшими остались наши счастливые поздние вечера, когда в парке уже почти никого не было, а время отхода ко сну ещё не наступило. Моя любимая прижималась ко мне, ища тепла, но не обычного, а душевного. Мы говорили о всяких пустяках и мечтали. Она говорила, что, когда я смеюсь, то мои глаза становятся необыкновенно красивыми, а я говорил, что она всегда необыкновенно красива. Она говорила, что как чудесно небо, когда зажигаются звёзды, а я говорил, как чудесен мир, когда она рядом со мной. А потом, когда становилось темнее, мы целовались, стыдливо и нежно. 
Но всё резко кончилось, так и не успев толком начаться. Остались  только первые слова и поцелуи любви. Сразу после установки мне и Лии в четырнадцать лет микрочипов и проведённых в последующем тестирований её перевели в другое учебное заведение, и я даже и не смог узнать, где оно находится. Как люди посмели забрать у меня счастье быть рядом с Лией, счастье слышать её милый голос, счастье прикасаться губами к её волосам, глазам, губам. Я не посмел кричать о своей любви и требовать её возврата, просто сник от тоски, и мир стал серым и невзрачным. Но меня как-то вернули к жизни, и я сосредоточился на своём образовании, не обращая большого внимания на окружающих людей. А потом у меня отобрали даже воспоминания о своей любви, заменив суррогатом приторно-счастливой семьи.   
Пора было всё поставить на свои места. И кто мне может в этом помочь? Конечно, профессор. Но не опасно ли раскрывать ему свои карты? Человеческий мир, оказывается, сильно обманчив и завуалирован, и не только для меня, но и для многих. Как же я раньше не понимал, когда выслушивал от своих знакомых по работе, спорту, соседству яркие воспоминания о любимой семье и друзьях, что это - спектакль памяти, в котором разные актёры и декорации, но аналогичные сюжеты и цели. И почему все так легко верят в сказку? Потому что она восхитительна и приятна, как наркотик. С ней легче идти дальше по жизни, где есть сложности. Если бы не кома и Донна, я тоже бы продолжал верить.
Я пришёл на работу, озабоченный и не желающий ничем заниматься. Но меня довольно скоро попросил зайти в свой кабинет профессор. Я, полный сомнений как же всё-таки поступить, перешагнул порог кабинета. Мы поздоровались, профессор очень дружелюбно. Полминуты он внимательно всматривался в меня, а я печально в него, и после спросил, - как себя чувствуешь, Дейл?
Я молчал, не зная, что ответить, но неожиданно слова сами сорвались с моих губ. – Скверно.
- Что так? – быстро, но с внутренним волнением спросил руководитель Центра.
 И тут я решил сказать всю правду, без намёков и ограничений, и пусть будет то, что будет.
- Я вспомнил своё детство. Настоящее детство, а не то, что мне кто-то зачем-то внушил, внедрив искусственно в мою память.
Профессор совсем не удивился моим словам, словно многие вспоминают, а только произнёс, - Донна начинает действовать.      
- Зачем это сделали со мной? – настойчиво концентрировал я внимание на себе, Донна меня сейчас не интересовала.
- Со всеми так делают, почти со всеми, - уточнил всё же он. – Ты же всё вспомнил?! Никаких родных, только учителя, обслуживающий персонал и дети. Процесс воспитания и образования организован и продуктивен. Выявляется потенциал ребёнка, который планомерно и эффективно раскрывается. У детей очень много общего, поэтому  до четырнадцати лет эффективны групповые занятия с некоторыми индивидуальным подходом. А это обязательно несёт некоторое однообразие и монотонность. Учёные научились стирать и создавать воспоминания. Сотни лет это уже практикуется. Каждому человеку, почти каждому, - снова поправился профессор, - в шестнадцать лет создают яркие воспоминания счастливой семьи. Это никак не влияет на показатели разума молодого человека, лишь только стимулирует к достижениям успеха в дальнейшей жизни.
- Вам тоже поменяли воспоминания?
- Конечно.
- А кому не меняют?
- Есть определённая категория заслуженных граждан, дети которых воспитываются действительно в обычной семье, и им нет необходимости менять воспоминания…. Ты же всё это сам знаешь.         
Да, я многое знал сам. В человеческом мире считалась самым ценным семья, где есть отец, мать и дети (в основном один, очень редко два ребёнка). Но право иметь семью и жить в райских условиях - замечательный климат, красивый дом, все удобства - предоставлялось лучшим по разуму гражданам планеты, проявившим свои способности на деле. Мужчины создать семью могли только после сорока лет, женщины после - двадцати пяти. Достаточно проявить себя одному из влюблённой пары, конечно чаще это могли сделать мужчины, а второму соответствовать нормальному уровню, чтобы получить право на рождение ребёнка и переселиться в Мир семейного счастья. Критерии отбора несложные – хорошее здоровье и высокий разум. Но Мир семейного счастья не вечен и заканчивается с совершеннолетием детей. Я считал, что и у меня была реальная семья, но всё оказалось просто фантазией.   
- Почему не все могут иметь семью? Наш мир очень богат, - упорствовал я. 
- Богат, но не очень. В принципе ты должен сам понимать организационные основы устройства и развития человечества, где взаимосвязаны нравственность, культура, искусство, наука, экономика, производство и многое ещё.  Это довольно сложно, и вас не всему учат. Даже я, умудрённый опытом,  не всё понимаю, но постараюсь раскрыть тебе суть.
В далёкие прошедшие века все люди могли иметь семьи и, следовательно, детей, независимо от уровня развития разума и социальных условий. В результате был хаос в воспитании и образовании детей, из которого логично вытекал общий хаос в человеческом мире. Пора было положить конец. Каждый ребёнок имеет право рождаться физически здоровым человеком и раскрывать полноценно свой потенциал, заложенный Мировой гармонией. Это - главная аксиома человеческого мироустройства, от которой необходимо было плясать.
- А любовь? Любовь матери, отца к ребёнку, которая рождает ответную любовь?
- Всё правильно.  От семьи никто до конца не отказывается, поэтому и воспоминания всех детей связаны именно с семьёй. И неважно была на самом деле семья или это только чудесная сказка, – профессор почувствовал моё несогласие и продолжил. – В настоящее время человечество оптимально развивается, потому что люди стремятся творить и созидать. Пусть кто-то за счёт стимула  попасть в Мир семейного счастья. Допустимо. Сейчас массовую, тяжёлую, монотонную работу выполняют роботы, но разум людей не бездействует - вот самое главное. Наши дети в целом становятся разумнее родителей, и, следовательно, человечество планомерно движется вперёд. Мы многого достигли именно за последние три сотни лет и именно за счёт правильного выбора общественных приоритетов и положений. Конечно, можно отменить бонусы, получаемые людьми за выполненную работу, вроде всем всего хватает. Можно дать полную свободу выбора: хочешь жить в райских условиях – пожалуйста, хочешь детей – пожалуйста, хочешь только наслаждаться жизнью – пожалуйста. И что тогда? Снова начнётся возня людишек, которые ещё немного считаются, завидуют, желают, и их полумёртвые пороки моментально оживут и поднимут голову. Потерять всегда легче, чем приобрести.
- Вы, профессор уже много пожили и многого заслужили. У вас была семья?
- Была и сказочная семья, которую я раскусил со временем и быстро забыл, правда, чуть позже, чем ты,  и настоящая. Я давно полюбил одну девушку. Люблю и сейчас. Нам лет сорок назад предложили поехать в Мир семейного счастья. Она очень обрадовалась. Но я не хотел. Мне предлагали даже скоростной персональный лайнер, чтобы я мог каждый день летать туда и назад в ЦЧР. Но я сказал, что дело не в этом, мне просто не хочется иметь рядом с собой ребёнка, которому я не смогу полноценно уделять внимание. Я жил своей работой, своими настоящими детьми - К-людьми, - профессор ушёл на секунду в себя и почему-то вставил. - Донна -  моё лучшее творение, - потом, вернувшись к начатой теме, продолжил. - Любимая согласилась со мной. Я дал сперму, она – яйцеклетку, этим всё и ограничилось. Я считал, что так честнее и перед людьми и перед самим собой.   
- Вы не жалеете?
- Я… не знаю. Но что я знаю, моя половина не жалеет. Я не смог пожертвовать собой и своими достижениями ради неё, а она смогла пожертвовать своим… нашим ребёнком ради меня, - глаза у него стали грустными.
Так оно и есть, кто способен любить по-настоящему и жертвовать, тот никогда не жалеет, а кто любит больше ответно и легко принимает жертву, тот….   
- Но он есть, - произнёс я, стараясь приободрить профессора.
- Есть. Может это ты? – неожиданно сказал он и засмеялся моей реакции. – Прости, я шучу, он намного старше тебя. Где-то трудится, кого-то любит, ну и, слава Богу.
Мне не понравилось, что так легко профессор вернулся в нормальное состояние. - Я бы всё сделал ради любимой.
- Ты познал любовь? – его глаза продолжали улыбаться.
- Познал… в своём настоящем детстве.
- Но это несерьёзно, Дейл.
- Это самое светлое и серьёзное, что было в моей жизни, - резко ответил я.
- Всё может быт, всё может быть, - миролюбиво промолвил профессор, - время покажет. Ты уж не воспринимай всё так близко к сердцу. Всегда есть исключения, недолжные попадать под общую гребёнку, всегда есть ошибки, которых нельзя исправить, но система в глобальном масштабе разумна и оправданна. И она не статична, а гармонична, значит можно сделать её лучше. Вот этим мы с тобой и будем заниматься. Как тебе Донна? – с облегчением перевёл он стрелки разговора в другую область, и его глаза загорелись повышенным интересом.
- Парадоксальное создание - такое пустое и полное одновременно. Я пока ничего больше не могу сказать о своих ощущениях, но мне хотелось бы встречаться с ней.   
- Будешь встречаться. Я начал новую программу, – профессор углубился в голографическую проекцию, открыл какие-то файлы и прочитал, - «Биоконтурная  спровоцированная  RSW-связь между К-LS061061 и  ИК-KDG27859-041161 (ударное и электромагнитное воздействие на мозг, выраженное в последствии кратковременным коматозным состоянием)» - потом перевёл с улыбкой глаза на меня, удивлённого такой трактовкой. - Если сказать проще - «Донна и Дейл». Я - руководитель программы, ты и Донна - главные исполнители. Тебе выделено рабочее место в помещении № 382, находится этажом ниже, тебе покажут, с доступом  в сеть ЦЧР. В компьютере найдёшь и вспомогательные материалы, и что касается самой программы – основные положения, график работ на неделю и тому подобное. Пора начинать полноценно работать, Дейл.
Руководитель протянул мне руку, и мы обменялись рукопожатием. Так начались мои трудовые будни на новом месте. Много было всякой рутины, типа того, что я должен был вспомнить и описать подробно настройку точечного микроволнового излучателя, и всё, что почувствовал в момент катастрофы и после неё; изучить кучу материалов, связанных с психологией, научной философией и конкретно с К-людьми, проходить периодически разнообразные тесты  и обследования. К тому же я подписал документы о неразглашении сведений, касающихся моей работы. Одним словом, я стал винтиком в самом важном механизме изучения разума К-людей. Но по большому счёту меня волновала только Лия и Донна.
Мне так нравилось вспоминать Лию. Я был похож на мальчишку, который потерял самую любимую игрушку, забыл её, но вдруг неожиданно нашёл. Хотелось вновь прочувствовать все особенности наших чудесных отношений. Также мне нравилось, но уже с некоторой грустью, представлять её спустя пять прошедших лет. Где моя любовь, ставшая, наверное, ещё краше, кто её сейчас обнимает и ласкает, помнит она обо мне или нет? Мне так хотелось, чтобы и она вспомнила меня, ведь я же вспомнил её, но мой разум, невзирая на мои мечты, утверждал, что это маловероятно. 
И мне нравилось встречаться с Донной. Она больше ничего мне не говорила, хотя я пытался вытащить из неё хоть какие-то простейшие фразы. Говорил только я. Мы уже оставались одни, но я знал, что всё записывается и тщательно изучается профессором. После сеанса, как правило, я заходил к нему и делился своими впечатлениями, а он обращал моё внимание на какие-то детали и советовал, на что надо сделать акцент при следующих встречах. В общем, он был доволен моими действиями и особо ни в чём не ограничивал. Встречи в среднем длились минут двадцать (больше не имело смысла, Донна быстро уставала) в том же помещении. Она сидела на одном месте, и её голова всегда была соединена проводами с оборудованием. Я как-то поинтересовался, зачем они нужны и почему не используются микрочипы. Профессор разъяснил, что раньше использовались постоянно, но постепенно выявилась тенденция, что микрочипы затормаживают работу мозга К-людей. Они эффективны и применяются только на ранней стадии развития разума, а потом удаляются, так как мешают проявлениям его особых тонких свойств. Возникает непонятное противоречие,  влекущее сбой нормальной работы клеток мозга; короче, они просто сходят с ума. И тогда я спросил, что, может, они и людям мешают? Профессор неоднозначно посмотрел на меня и ответил неопределённо, что может, но мы-то с ума не сходим. И я понял, что эту тему он не хочет продолжать, и промолчал. А он добавил, что Донна спокойно относится к датчикам на её голове, и пусть они на всякий случай будут, пользы особой от них нет, но нет и вреда.
О чём я говорил с Донной? Обо всём, не придерживаясь жёстко конкретной темы и перескакивая то туда, то назад или делая довольно продолжительные паузы. Конечно, я в первую очередь её поблагодарил мысленно за помощь в возвращении моих светлых воспоминаний и любви к Лии. А вслух я произносил фразы приблизительно следующего смысла:
«Ты, Донна, знаешь, что такое любовь. Кто-то скажет, что ты холодна или даже почти мертва, но я чувствую, что ты знаешь, что такое настоящая любовь. Ты не желаешь никаких естественных удовольствий, не потому что тебя не приучили их любить, а наоборот отучили, чтобы ты познала чистую любовь. И ты познала. Эта любовь неестественна для обычных людей и вполне возможно не нужна им, по крайней мере, сегодня; вполне возможно и тебе не нужна, потому что убила всё материальное, а без материального по большому счёту и нет человека. Можно жить без такой чистой любви, полезно и счастливо жить, а с ней жить почти невозможно. И неважно людям или К-людям - мы одного поля ягода. Но ты смогла и ещё сможешь, потому что твоя вроде бы неполезная и несчастливая жизнь (профессор прав, ты не нужна Мировой гармонии, потому что тебя сделали люди, сделали уродливо однобоко и бесперспективно) всё же необходима. Мне, профессору и может всем людям. Ничего на Земле не проходит бесследно, тем более, если в этом есть разум, а в разуме чистая любовь. Ты, если бы захотела, могла бы послать нас убогих, но посчитавших себя полубогами, подальше, могла наслать проклятье, потому что ты ближе по разуму к высшим свойствам Мировой гармонии, хотя и не нужна ей, но ты только терпишь и помогаешь, потому что в тебе есть эта любовь….   
Ты, я знаю, слышишь меня, а если не слышишь, то всё равно воспринимаешь. У меня к тебе есть одна просьба…, но нет, я сам прошу тебя, не выполнять её. Мне хватит того, что ты уже сделала для меня…. Профессор говорит, что я - проводник между тобой и другими людьми. Он считает тебя провидицей, обладающей сильными интуитивными способностями. Я готов к этой миссии. Я готов помогать людям и нести от тебя к ним послания и мечты, и я готов помочь тебе, ты только дай понять, что тебе надо от нас. Но ты только молчишь…. Правильно, молчи, потому что слова, несущие мысли и чувства – удел слабых разумом людей, но я – обычный человек, и мне хочется сказать, потому что по-другому я не могу себя выразить и передать. Я иногда пытаюсь говорить только внутренне, про себя, но почему-то непроизвольно слова начинают произноситься вслух, и не из-за того, что мне так рекомендовал профессор, а из-за того, что я боюсь, что ты меня не услышишь или не поймёшь.  Но я чувствую, что неправ, ты меня пронизываешь насквозь, и молчи я или говори, для тебя это не имеет никакого значения. Иногда мне кажется, что ты способна воздействовать на меня даже на расстоянии, конечно, слабее, чем когда я рядом.
Это только начало наших встреч. Я не знаю, что будет дальше, и что ты мне откроешь. Я даже не понимаю, как это ты делаешь. Всё приходит ниоткуда, но я уверен, что это ты…. Самое главное, мне приятно быть с тобой.  Я не могу сказать, что люблю тебя, Донна - это было бы нечестно. Я люблю другую девушку…. Вот в чём суть! У тебя нет настоящего друга, я, наверное, не в счёт, но ты способна любить невозможно чисто, а я хвастаюсь своей слабой и примитивной любовью к единственной и неповторимой девушке. Тебе ничего не надо, чтобы любить, а мне нужны её глаза, губы, волосы, мне необходима плоть, из которой сочилась бы светлая душа. Я скучаю по своей любимой…, потому что слаб и ничего не могу с собой поделать. Я примитивен, но естественен. И ты знаешь, Донна, что в этом моя сила. И моя любовь сильнее твоей, потому что она будет развиваться из жизни в жизнь, пусть по капельке, но перспективной каждой капельке, из которой когда-то родится водопад света и чистоты. Я твоя чистая любовь умрёт вместе с тобой….
Извини меня за грубость; кто я такой, чтобы рассуждать о твоей и своей любви. Я - ещё мальчишка, правда, который уже познал ложь и печаль. Я выгляжу молодо, но в моём разуме что-то происходит. За последний месяц я очень повзрослел. Жизнь и ты раскрыла мне глаза. Я ещё толком не понял, на чём держится человеческий мир, но бесспорно конструкция местами гнила, а местами усложнена. Я буду разбираться и в себе и вокруг себя, а ты мне помоги вникнуть в суть, отбросить пустое и разглядеть важное. Да, и я не хочу быть просто проводником, через уста которого будут передаваться твои понимания и открытия, я не хочу быть просто исполнителем твоих устремлений, я хочу быть самим собой и…, хорошо, немного тобой, и чтобы мои поступки вытекали из собственного разума. Одним словом, я не хочу быть марионеткой твоего мощного разума. Сначала учи, наполняй, а потом я уже сам буду действовать».
Иногда  мои тирады, когда я увлекался своей односторонней беседой с Донной, превращались во что-то типа эмоционального шоу, но на них весело реагировал только профессор. Донна всегда была внешне беспристрастна и безучастна. Как-то после одного такого выступления, профессор с улыбкой, но в которой чувствовалась и серьёзность, сказал.
- Дейл, возьми пару дней выходных, а то ты изведёшь себя нравственно-философскими аспектами. Навести, например, Лию. 
Я выпучил глаза. Что-что, а не удивляться глазами, как он, я не умел.
- Я немного покопался в Сети, там, куда доступ обыкновенным смертным запрещён, но я то - необыкновенный, я - руководитель самого высокого уровня, - усмехнулся он, - и нашёл кое-какие данные. Посмотри.
Я подошёл к голографии и внимательно стал изучать файлы, а мой спаситель объяснял.
- Вот твои данные. Где учился, чем увлекался в детстве. Результаты тестов, рекомендации педагогов, в общем, всё до совершеннолетия. После совершеннолетия ты начал работать уже в нашем Центре, и твои данные будут также пополняться, у нас есть специальный отдел кадров, но сейчас не это важно, а важно с кем ты дружил в детстве. Вот посмотрим, – профессор коснулся одной из ссылок, и неожиданно я увидел голографию, на которой Лия и я, держась за руку, шли по аллее в парке.
Меня захлестнули глубокие чувства, но я постарался сдержаться, правда, глаза всё же увлажнились. Я так мечтал тебя, Лия, найти. Но не решался начать настоящие поиски, потому что понятия не имел, к кому можно обратиться кроме как профессора. Но и ему никак не решался сказать о своей мечте, а он понял всё сам и пошёл навстречу.
- Итак, идём дальше. Вот данные уже Лии, тесты, рекомендации…. Вот нашёл, смотри - направление на работу…. Этот город не так далеко от нас и в свободном секторе. Медицинскую клинику, где она работает медсестрой, найдёшь сам. Можешь действовать, - он весело посмотрел на меня, а я с глубокой благодарностью на него. 
- Спасибо, профессор, вы такое для меня сделали.
- Ничего особенного. Только у меня к тебе будет просьба. Во-первых, не надейся на чудо, и, следовательно, не веди себя с ней глупо. Только её напугаешь, и, вполне возможно, подведёшь меня. Эти данные конфиденциальны, очень конфиденциальны. С воспоминаниями других людей нельзя играть. Во-вторых, постарайся отнестись ко всему, с чем столкнёшься, спокойно. Не ты придумал эти правила, но и не тебе их ломать. Всё понял?
Я кивнул головой, и мы оба в замечательном расположении духа распрощались. В тот же день я улетел в город, где жила Лия. Мне не составило большого труда найти клинику и в ней расспросить про свою любовь детства. Осталось только ждать. Я сидел на скамейке у главного входа в медицинское учреждение и смотрел на людей выходящих из здания. Девушек было довольно много, даже светленьких. Время бежало вперёд, поток постепенно редел, и я уже начал думать, что пропустил, не узнав её. Но в душе чувствовал, что не могла Лия за пять лет очень сильно измениться. Наконец она вышла из здания, но вместе с каким-то молодым человеком. Конечно, моя Лия осталась прежней, такой же красивой и любимой. Нет, даже чуточку краше, она вытянулась, и  явнее стала проявляться её женственность. Я пошёл следом за ними, и постепенно моё внимание обратилось к её спутнику. Молодой симпатичный мужчина, лет за тридцать, высокий и стройный с приятными чертами лица. И это меня стало огорчать. Если он друг Лии, то по внешности ничем не уступает мне, а может даже и превосходит, а по общественному статусу, несомненно, выше меня. Как уверенно держится. На его стороне явно и жизненный опыт и достигнутые успехи. Они сели в аэромобиль, я тоже сел в свободный и полетел следом за ними. Правда, чуть было не потерял их в разветвлениях магистралей незнакомого города, но к счастью они не спешили.  Я увидел, как машина остановилась около красивого дома, пассажиры вышли и вместе в него зашли. Сомнений у меня уже не осталось, он очень близкий друг Лии. А что я ожидал? Что она помнит обо мне и никого к себе не подпускает? Или фортуна благоволит мне, и такую прелестную девушку пока никто из мужчин не приметил. Абсурд. Да, случилось то, что должно было случиться. Всё логично и предсказуемо. Но на душе больно, словно из неё реальная жизнь пытается вырвать мою любовь. Я не буду сдаваться, я буду бороться. До конца. Я так люблю Лию, и она сильно любила меня; не может такая любовь угаснуть бесследно в её сердце. В мучительном споре надежд и сомнений я ждал дальнейших событий.
Через час моя любимая опять вместе с тем же мужчиной полетела в торгово-развлекательный центр. Я, конечно, следом. Они походили по торговым залам, а потом зашли в танцевальный клуб и присоединились к своим друзьям, судя по их доброжелательным жестам, сидевшим за одним из столиков. А сел недалеко от них, и всё наблюдал и ждал. Ждал счастливого момента судьбы, когда Лия останется одна. А они не расставались, что-то обсуждали, немного потанцевали, и всё вместе и вместе. Но я дождался. Мужчины, что-то сказав своим девушкам, встали и пошли в другой зал, я проследил за ними - они решили сыграть в объёмный бильярд. А это не меньше получаса. Я решился воспользоваться таким благоприятным случаем. Но ещё оставалась подруга. Я подумал, что смогу от неё избавиться по ходу дела, и смело подошёл к столику, где сидела Лия. Поздоровавшись с девушками, попросил разрешения присесть за их столик. Подруга Лии ответила, что они не одни. Я сказал, что знаю, но всё же прошу разрешения. Они переглянулись и позволили.       
Я сел напротив Лии и взглянул на неё. Весь мир закрутился, и неожиданно я оказался в детстве, когда Голубая фея  зажгла во мне светлую любовь, сделав меня настоящим человеком. Я идеально вспомнил один из последних вечеров, когда моя любимая также сидела передо мной и с таким же выражением глаз смотрела на меня. Я назвал тогда её Голубой феей, она удивилась и спросила почему, смотря с ожиданием на меня. Точно, как сейчас. Я ответил, что если бы её волосы, точнее один локон спереди окрасить в голубой цвет, если бы её одеть в голубое полупрозрачное платье, то она с такими голубыми глазами, в которых только чуточку есть синие и фиолетовые чёрточки, стала бы настоящей Голубой феей, которая превратила бы меня в живого человека. Тогда она засмеялась и спросила, а что я сейчас ещё неживой. Я, шутя, ответил, что только начинаю оживать.
Но нельзя было сидеть таким истуканом и смотреть на Лию. Девушки снова переглянулись.
- Ты меня не узнаёшь, Лия? Я – Дейл.
Её лицо изменило выражение, она попыталась вспомнить.
- Нет, - после некоторых усилий произнесла она. Её подруга с интересом наблюдала за мной. Я выразительно посмотрел на неё. Она поняла мой взгляд, но женское любопытство было сильнее тактичности, и она не ушла.               
- Я дружил с тобой в детстве.
Лия снова задумалась, тогда я, воспользовавшись паузой, обратился к её подруге с просьбой оставить нас на пять минут наедине. Она вопросительно взглянула на Лию, но та никак не отреагировала на её взгляд, и девушке ничего не оставалось,  как с большой неохотой покинуть столик. Мне повезло, Лия могла спросить, зачем нам оставаться вдвоём, и тогда её подруга ни за что бы не ушла.
- Я почему-то не помню тебя, Дейл, - она чуть не сказала «вас».- Напомни мне, когда и где мы встречались.
Надо же, как всё глупо получается, я же ничего не знаю об её фантазийных воспоминаниях.
- А ты посмотри внимательно на меня. Очень внимательно.
Она смотрела на меня такими дорогими глазами, но в которых не было чего-то родного. Они раньше как бы зажигались изнутри и искрились радостью, видя меня, а теперь там был только слабо мерцающий интерес и вопросительность.
- Странно, не помню, хотя у меня очень хорошая память. Напомни всё же мне.       
- Я называл тебя Голубой феей.
- Голубой феей? Почему? - засмеялась она. Улыбка снова вернула её в моё детство.
- Прекрасные голубые глаза есть, надо немного окрасить в голубой цвет волосы и надеть голубое лёгкое платье. Совсем немного, чтобы ты, Лия, превратилась в Голубую фею и оживила меня, - воодушевлённо сказал я и нежно коснулся ее руки.
Ей раньше нравилось, когда я брал её руку и мягко гладил ладонь своими пальцами. Но сейчас она быстро убрала руку, ничего не почувствовав. А мои слова ей понравились, она уже с искорками смотрела на меня. У неё возникло ощущение, что я просто клеюсь к ней. Она так ничего и не вспомнила, а я не хотел наше реальное счастливое прошлое превращать в сегодняшнюю игру флирта, поэтому больше ничего не говорил, а только любовался ею. Постепенно Лия стала серьёзнее и настойчиво спросила, - всё же где мы встречались?
Увиливать от прямого ответа было уже нельзя. - Забыл, но это совсем неважно. Важно, что мы с тобой встречались и…, – у меня чуть не вырвалось «целовались», - нам было хорошо вместе.
- Ты – интересный парень, Дейл, и знакомишься оригинально. Вроде бы избитая тема - «я с тобой раньше встречался» или «мы вместе жили в прошлой жизни» и тому подобное, но у тебя звучит всё так правдиво и душевно.       
- Я не обманываю тебя.
- Ладно, это неважно. Важно, что у меня есть парень, которого я люблю. Я откровенна с тобой. Поэтому, извини,  и найди себе другую девушку. Я почему-то уверена, - улыбнулась она, - что у тебя получится. 
- Мне никто кроме тебя не нужен, - печально ответил я.
Но тут к столику подошла подруга со своим другом и другом Лии, она всё же не дала мне много времени, сообщив ребятам о неожиданном появлении странного парня. Я вынужден был, произнеся пару вежливых фраз, ретироваться.
Неужели это конец? Я вспомнил свою любовь, нашёл и увидел её. Она разгорелась в моём разуме вновь ярким пламенем, но теперь она безответная. Я счастлив, что она вернулась ко мне, но несчастлив, потому что она стала невостребованной для Лии. Что же делать? Встреча получилась скомканной, хотя я понадеялся на искренность и откровенность, но шумная обстановка, друзья, суетливость всё испортили.  Я не могу так просто уйти. Надо дать и себе и ей ещё один шанс. В другой, спокойной обстановке. Может, ночь и ей поможет вспомнить нашу любовь, как три месяца назад помогла мне. 
Беспокойно проведя полночи в блужданиях по городу и полночи с частью утра в гостинице, я, приведя себя более-менее в нормальное состояние, пошёл в клинику и попросил дежурную отделения, в котором работала Лия, вызвать её на пару минут. Когда она снова увидела меня, то чуточку испугалась. Милый случайный парень превратился в её глазах в психически ненормального человека, который преследует девушек даже на работе. Она резко решила дать мне отпор, но я стал умолять её  уделить мне всего лишь десять минут, чтобы всё досказать, что не успел вчера, так как меня прервали. Я попросил её спуститься в свободное время в кафе, находящееся рядом с клиникой, и пообещал ей, что это будет последняя наша встреча, если она сама не захочет меня больше увидеть. И ещё я добавил, что буду там ждать хоть весь день.
Лия пришла через час и, беспокойно всматриваясь в мои глаза, села за столик.
- У меня только пять минут, - предупредила она.
- Хорошо. Я понял, что ты любишь мужчину, который вчера был вместе с тобой. Он здесь работает? – решил я не тянуть время и перейти сразу к делу.
В её глазах появилась на мгновение подозрительность, но она честно ответила. – Он - главный врач отделения.
- Мне он понравился. Такой целеустремлённый, уверенный, симпатичный молодой человек. Он сделает карьеру, женится на тебе и вам дадут возможность лет через десять уехать в Мир семейного счастья. Ты об этом мечтаешь?
- Это наше дело, а не твоё, - резко ответила она.
- Согласен, не моё, но ты мечтаешь об этом, – уже не вопросительно, а утвердительно сказал я, она не стала спорить и опустила глаза. – А в четырнадцать лет ты мечтала о другом.
- Зачем, Дейл, ты это делаешь? – вспыхнула гневно она. – Ты вроде бы разумный человек, а ведёшь себя как… ненормальный, - спасибо, что не сказала «идиот», усмехнулся я про себя. - Я тебя никогда раньше не видела, ты же сам это прекрасно знаешь. Скажи, что знаешь?
- Не всё так просто, Лия, - тихо произнёс я.
Мне хотелось открыть Лии всю правду, но её разум явно не принимает её. Он живёт искусственными фантазиями прошлого и реальными восприятиями  настоящего и мечтает о счастливой семье будущего. Всё взаимосвязано, из одного вытекает другое. Если я сломаю одно звено, то посыплются и остальные, её разум не готов к такой встряске, он просто взбунтуется, и случится то, чего так боится профессор.
- Всё очень просто. Скажи, что знаешь?
- Я знаю.
- Ну вот, всё стало предельно ясно, – чуть успокоившись, произнесла Лия. Она даже немного обрадовалась, что так быстро нашла подход к странному парню и раскрыла правду. Не себе, а ему. Настоящий будущий врач-психиатр. Я улыбнулся, смотря на её красивое вдохновлённое лицо.
- Я знаю, – повторил я. - Я так много знаю, что душа болит, но никто меня не сможет вылечить, даже самый лучший доктор… разве что Голубая фея.
- Как могло такое случиться, что ты выбрал именно в меня? – произнесла, становясь снова озабоченной, Лия, спрашивая не меня и не себя, а кого-то стороннего или вообще никого. Её взгляд снова потух, для неё я так и не излечился.
- Ты не волнуйся. Я обещал, что это наша последняя встреча, так оно и будет. Я исчезну из твоей жизни. Знаешь, а у тебя будет счастливая семья.  Ты, любимый муж и ребёнок. Кажется, девочка. Я странный, но могу предвидеть, - я смирился, поняв, что ничего не могу исправить; нет, поняв, что не имею права исправлять. Любовь нельзя заставлять воскресать, это уже будет не настоящая любовь. 
Лия отрешённо с грустью смотрела на меня, не веря моим словам. А я нежно с грустью смотрел на неё, чтобы запомнить навсегда свою любовь. Прошла минута, может больше. Вдруг она как бы очнулась, вышла из забытья и тихо произнесла, - мне пора. Прощай, Дейл.
- Прощай, Лия.
Она встала, а я протянул ей маленький листок. – Тут мои координаты, на всякий случай.
Лия молча взяла листок и ушла. Я был уверен, что она его выкинет в ближайшее время, или он просто сам затеряется. Да, это - конец. Любовь во мне не умрёт, но она будет односторонней. Это неизбежно. И я ничего не могу поделать. Можно конечно всё сломать, но это принесёт только больше несчастий, лучше оставить как есть. Пусть Лия будет без меня, но счастлива.
Я вернулся домой.  Лии больше нет. Она есть, но для меня не в реальном мире, а только в душе. В моём реальном мире осталась одна Донна. Профессор сочувственным и благодарным взглядом встретил меня на работе, он предвидел результат – и то, что меня ожидало, и то, что я справлюсь с печальной действительностью и не подведу его. Донна, как всегда была молчалива и внешне безучастна. Но мне необходимо было участие, чтобы я мог излить свою душу. И я, веря в её внутренние способности, излил.  Что-то вслух, а что-то про себя:
«Ты, Донна, хотела мне помочь. Я знаю, что очень хотела. Моя печаль – это и твоя печаль. Ты готова была пожертвовать всем, чтобы Лия вернулась ко мне. Твоя чистая любовь безмерна, но твои способности ограничены. Лия далеко от тебя, и не хватает мощи твоего разума воздействовать на её разум. А может и хватает, но он не способен находить точки соприкосновения и влияния. Беда в нас – людях со слабым разумом. Даже профессор - лучший из лучших представителей человечества, вырастивший можно сказать тебя, не в состоянии по-настоящему прочувствовать тебя, что тогда говорить о других. Я знаю, что от этого тяжелее всего именно тебе, Донна. Ты бьёшься изо всех сил, твой разум готов вылезти из самого себя, чтобы достучаться до нас, но он чист и лёгок и не может столкнуть громадную глыбу примитивизма и материализма, придавившую наш разум. Ты можешь строить и жить в чудесных замках из света, где любовь правит балом, а мы можем жить только в замках из камня (стекло – тоже камень), где балом правят низменные желания. Любой тупой человек понимает, что замок из света – вершина, а замок из камня – низина, но даже самый разумный выберет для жизни замок из камня…. Твоя любовь невозможно сильна, но одновременно совершенно бессильна. Мир наполнен парадоксами. Ты никому не нужна, ни Мировой гармонии, ни даже людям. Это ужасно…. Но не умирай, Донна, ты всё-таки нужна мне. Пусть я один и такой же примитивный, как многие, но ради меня стоит жить и бороться. Даже ради одного меня. Я буду рядом с тобой и постараюсь почувствовать тебя, невзирая на свою слабость. Может, вместе мы что-то сумеем изменить».
И кое-что начало меняться, по крайней мере, в моей жизни. Я нашёл настоящего друга! Этот парень работал программистом в ЦЧР. Иногда заходил и в лабораторию ремонта и настройки оборудования, где в прежние времена работал я, чтобы отладить компьютерные программы. Меня удивляло его умение найти причину там, где мне казалось это совершенно невозможно сделать, и, не прибегая к существенным переналадкам, всё быстро поправить. Он мне раньше не особо нравился, потому что был сильно раскрепощённым и самоуверенным, заслуженно, кстати, а порой даже нагловатым, но в этом я ошибался.
В один день я решил задолго до конца работы покинуть Центр, просто делать сегодня уже было нечего. Я стоял в вестибюле Главного здания, просматривая на большом голографическом изображении последние новости ЦЧР, когда увидел этого парня. Он шёл к выходу, что-то насвистывая, его весёлый взгляд встретился с моим взглядом, и я улыбнулся в ответ. Он прошёл мимо, а меня словно кто-то подтолкнул, и я устремился за ним.
- Привет, Стив, - догнав его, проговорил я.
Он оглянулся на меня и без удивления ответил. - Привет.
- Меня зовут, Дейл.
- Привет, Дейл, - повторил он.
- Куда двигаешь?
- В Виртуальный мир, хочу развеяться.
- Можно составить компанию?
Ту он немного удивился. - А как служба, ты, кажется, здесь работаешь?
- Да, но на сегодня у меня все дела закончились.
Тут он что-то вспомнил, и его глаза опять засмеялись. – Ты - тот парень, на которого свалился беспилотник. Говорят, очень удачно свалился.
- Да, я не жалуюсь.
- Всё понятно, ты такой же привилегированный, как и я, – ему нравилось выговаривать это длинное слово. - Ну что же, рванём вместе.
Стив был довольно оригинальным человеком. В нём удивительно сочетался высокий интеллект, лучше сказать - интеллектуальный талант с простецким мировосприятием. Он был старше  меня на четыре года, но вёл себя местами так наивно свободно, будто он младше меня. Мы не были похожи, но почему-то очень легко сошлись. Я дополнял его, а он - меня. Я говорил ему, что с таким знанием программирования и компьютерных систем ему место в ЦИР, а не ЦЧР. Но он только радовался, объясняя мне, что здесь с ним считаются, так как он стоит пятерых обычных компьютерщиков, а часто вообще незаменим, это ему даёт привилегированный статус. Его друзья с таким же, как у него особым драйвом - виртуальные коллеги, уточнял он, приветливо глядя на меня, работают в ЦИР с утра до вечера, не имея ни одной свободной минуты. Конечно, в ЦИР лучше материальная база, всё новое появляется сначала там, а потом только у нас, но времени на творчество остаётся маловато. А здесь я свободен, могу и гулять и творить.
Спору нет, Стив любил и развлекаться. Виртуальные игровые площадки, танцевальные клубы и особенно заведения типа Грёз любви манили его.
 Дейл, что ты такой невесёлый, - говорил иногда он мне вечером. – Сейчас закатим в клуб, немного оттянемся, найдём классных девчонок и в Грёзы любви. Там, мне сказали, появилась новая программа. Испробуем и оценим.
Чего-чего, а развлечений всяких разновидностей в нашем мире хватало. Шоу, игры, спорт, видео и многое другое. Секс, конечно, занимал не последнее место в этом ряду. Фабрики Грёз любви, где можно было получать сексуальные удовольствия от лёгкого до довольно жёсткого уровня, были очень популярны у взрослой молодёжи. Там часто разрешённое переходило в некоторой степени в запретное, но на которое часто контролирующие органы закрывали глаза, правильнее сказать, чуть прикрывали. Главное, знать меру, и тогда можно шагнуть в расплывчатую линию между дозволенным и недозволенным.
Я не был отшельником и составлял компанию Стиву. Но меня не тянуло к этим развлечениям так, как его. Однажды мы сидели в клубе, когда Стив мне указал на одного мужчину и с какой-то почтительной интонацией произнёс.
- Смотри, это - сам Мистер Сердце.
Обернувшись, я увидел мужчину со стройным накаченным телом, но с каким-то помятым старым лицом. Но главной его особенностью была красная татуировка, полностью покрывающая его тело от шеи и ниже (на нём была открытая майка). Я не смог различить рисунка, такой плотной была тату. Я непонимающе посмотрел на Стива. 
- Он – коллекционер сердец. Когда ему посчастливилось заняться сексом в первый раз в жизни, он на руке выколол большое красное сердце. После обладания второй девчонкой опять. Через некоторое время он понял, что если дальше всё будет продолжаться с таким темпом сексуальных побед и удовольствий, то места на теле не хватит, и он уменьшил сердечко в размерах. Потом, подсчитав, ещё. Но всё равно сейчас на его теле уже почти не осталось места. Не думаю, что кто-то подсчитывал тщательно количество сердечек, но говорят, там их больше пяти тысяч. Представляешь! Ещё говорят, что теперь не только он продолжает коллекционировать девчонок, но и они хотят иметь его в своей коллекции. Как это тебе? – в состоянии некоторого возбуждения и зависти пояснил мне ситуацию Стив.
- Он – урод, - просто ответил я.
Стив опешил, он ещё не знал меня очень хорошо, тогда я пояснил ему. - Этот старый уставший человек променял одно большое сердце на тысячи маленьких. Неразумный обмен. Ты посмотри на него, он одинок и угнетён такой бессмысленной и уже заканчивающейся жизнью-коллекцией. Разве ты хочешь повторить его путь?
Мой друг как-то стушевался, а потом решительно оголил предплечье и показал мне тату трёх небольших компьютерных символов.
- Я тоже сначала решил ставить отметки личных завоеваний девчонок, потом бросил.
- Стив, ты когда-нибудь серьёзно влюблялся? Я недавно познакомился с тобой, но заметил, ты ко всем девушкам относишься одинаково, не пойму как к возможной сексуальной партнерше или как к потенциальной любимой. Кто-нибудь вызывал у тебя особые глубокие чувства?
- Есть одна подруга, в которую я, можно сказать, влюблён, но она…, - он замялся.
Бедный мой друг. Он кажется таким жизнерадостным парнем, которого уважают все ребята, знающие его компанейский характер и компьютерный талант, но всё же внутри он раним и неуверен в себе. И отчётливее всего это заметно в поведении с девушками. Он старается произвести впечатление на них, но внутренняя стеснительность перед ними уничтожает внешнюю естественность. Он хочет нравиться им, но его обыкновенное лицо и долговязая фигура не способствуют этому, а наигранное поведение ещё сильнее  всё портит. Начинает местами выпирать самоуверенность, развязность, неспособность тонко воспринимать присутствующих и некоторое пренебрежение к друзьям, когда на самом деле Стив – очень добродушный и честный человек.   
- Покажешь мне её? - не стал я ждать подробного объяснения ситуации и перебил Стива.
И он при случае показал. Красивая, впечатляющая девушка по имени Саша. Тёмные волосы, уложенные в короткую стрижку, подчёркивающую её симпатичное светлое лицо с большими зелёными глазами, из которых проглядывала томность, нега и… страсть.  Небольшой рот, очерченный чувственными губами, но в определённые моменты сжимающимися, что  говорило о сильном характере. Саша мне с первого взгляда не понравилась. Бывает у некоторых женщин странное сочетание повышенной активности, смелости, присущей больше мужчинам, и миловидной изящной внешности. Лия для меня – волшебная фея, а Саша – прекрасная воительница. Вокруг таких предводительниц всегда много мужчин-рыцарей, преклоняющихся перед таким сочетанием утончённой красоты и сильной воли. Без сомнения произвести впечатление на такую девушку мой друг был не в состоянии, сразу было заметно, что она очень разборчива и умна. Я посмотрел в глаза Стива и увидел там страстную любовь.
Любовь, по моему мнению, должна идти перед страстью, а не за ней. Я сам испытывал сильное сексуальное влечение к симпатичной девушке, но когда жажда удовлетворялась, то желание быть рядом тоже исчезало. У меня была только одна любовь к Лии, но именно она была страстно неудовлетворённой.
Стив обратил ко мне свой восхищённый взгляд, и я решил помочь ему.
- Да, твоя избранница - необычайно красивая тигрица, но мы с тобой будем её укрощать. Пойдём, познакомишь меня с ней.
Друг обнял меня за плечи, и мы пошли штурмовать вершину.
В самом начале моего знакомства со Стивом о глубоких дружеских отношениях, возникших постепенно между нами, никто и не помышлял. Я нравился Стиву, как приятный симпатичный парень с высокой бонусной оплатой (он очень удивился, когда узнал, что я зарабатываю в пять раз больше его), с которым легко завлекать девчонок, так как они любят обаятельных и щедрых. А мне он  нравился своей неповторимостью, где есть высочайший, правда односторонний интеллект - кроме компьютерных программ из научных достижений его больше ничего не интересовало, и простейшее мировоззрение. Но мы лучше узнавали друг друга, и я ощущал уже в Стиве стоящую за талантом гениальность, а за простотой чистоту души. Он тоже почувствовал во мне что-то особенное,  ещё непонятное, но сулившее интересную, не такую как у всех жизнь. Главное, мы всё больше и больше тянулись друг к другу, словно он - стих, а я - мелодия, а вместе мы - песня.
Благодаря своей привлекательной внешности и обаянию я пользовался успехом у девушек. Но с Сашей пришлось поднапрячься. Высокая конкуренция и, главное, я желал обольстить её не для себя, а для друга. Когда мне показалось, что создались благоприятные условия для последнего натиска, я стал потихонечку переводить её внимание на Стива, раскрывая его громадный потенциал разума, как в интеллектуальном, так духовном плане. Я специально приглашал Сашу в гости к другу, чтобы конкретно на деле показать его успехи, но она обо всём быстро догадалась и не оценила наши общие старания. Произошла ссора.
Странные женщины, они внешние достоинства ставят выше внутренних способностей мужчины и не пытаются их даже тщательно разглядеть. Я обиделся за друга. Вокруг этой смазливой девчонки крутятся стандартные молодцы с красивой внешностью, приличными бонусами и жаждой приключений, но не выходящих за грань очень опасных для здоровья. А я и особенно Стив уникальны, но меня Саша ещё смогла оценить из-за общей гармонии наружности и нутра, а друга легко отвергла. Но я не опустил окончательно руки и продолжил борьбу за друга, но уже неспешно и другими методами. Я был очень упорен и сумел влюбить Сашу в себя, и тогда, когда она была готова на всё, поставил условие, что сначала у неё должен быть секс со Стивом. Мол, я по своей глупости поклялся ему в этом ещё до того, как в неё по-настоящему влюбился, и не могу нарушить свою клятву ни при каких условиях, но эта жертва только укрепит нашу взаимную любовь. Я акцентировал внимание на то, что и у неё и у меня были раньше сексуальные отношения с другими, но теперь всё осталось в прошлом. Также в прошлом останется и секс со Стивом. Саша, конечно, сопротивлялась, но, в конце концов, сломалась, подаваясь моему настойчивому давлению.
Я сообщил Стиву, что его желанная девушка готова провести с ним час любви. Друг удивился такому неожиданному повороту, но быстро принял это предложение. В последнее время он был со мной холоден, считая меня предателем, забывшим о дружбе и всё свободное время проводящим с девушкой, с которой он же и познакомил. Мы вместе с ним приехали в Грёзы любви, и Стив уединился с той, которую так страстно жаждал, а я вернулся домой.
На следующий день при встрече со мной Стив выглядел озабоченным.
- Как прошёл секс с тигрицей? – спросил я.
Он поднял на меня грустные задумчивые глаза. – Замечательно, - не очень чистосердечно произнёс он, - но когда мы вернулись, и нам сообщили, что ты покинул Грёзы, Саша так посмотрела на меня, так посмотрела,… а потом молча убежала.
- Я обещал, что буду с ней всю ночь, – глаза Стива стали наполняться по ходу моих слов пониманием и отвращением произошедшего. - Я говорил, что люблю её. Но я обманывал. Я никогда не любил её. Я просто хотел помочь тебе.      
- Как ты мог так поступить! Подлый змей-искуситель.
- А как могла так поступить она! Знаешь, она легко всё переживёт. Никогда не простит, но переживёт. А мы и не будем ей лишний раз напоминать, – я представил её будущее и машинально произнёс. - Теперь тигрица будет пожирать своих глупых самолюбивых ухажёров с таким рвением, с таким сладострастием. Впрочем, поделом им.
- Нельзя так обманывать, - печально проговорил Стив, не вникая в мои слова.
- Нельзя, - согласился я. – Но я это сделал ради тебя, чтобы ты понял, что любовь – это не страсть к мишурной красоте, а всё самое чистое и светлое в жизни.
- Она на самом деле полюбила тебя, это было в её глазах. Я никак не могу забыть её глаза.
- Женщины легко влюбляются и легко забывают, - тоже с приглушёнными нотами в голосе сказал я.    
Стив приблизил своё лицо к моему лицу и решительно, даже зло  произнёс. – Ты обычно, Дейл, мало обращаешь на девчонок внимание, но они всё равно льнут к тебе. А я для них так, сбоку припёку, хотя из кожи лезу. Они готовы для тебя на всё, хотя ты их ни о чём не просишь и чаще отвергаешь их ласковые ухаживания. Почему так всё происходит?
- Во-первых, у меня есть любимая девушка.
- Вот оно как, - с наигранным удивлением произнёс он. – И где же она?
- Только в моём сердце.
- Она что – умерла или вообще не жила? Виртуальная любовь? – продолжал с повышенной интонацией реагировать Стив на мои слова.
- Умерла. Для меня.
У друга на лице появилась досада, словно я совсем уж достал его своими неконкретными возвышенными фразами.
- Давай оставим мою любовь в покое, - произнёс я, спокойно воспринимая мимику Стива. – Во-вторых, я привлекательнее и естественнее веду себя с девушками по сравнению с тобой. Я не хочу их обаять, увлечь, заманить, случай с Сашей – исключение. Мне просто нравится быть вместе с тобой в кругу друзей и подружек. Нравится шутить, развлекаться. Если же я захочу секса, то не буду говорить о любви, просто намекну, и пусть решает сама девушка. Всё просто, – я сделал паузу, всматриваясь в глаза друга в надежде, что он понимает. - Для меня всё просто. Но не для тебя. В тебе бурлят и сексуальные страсти, и светлые мечты о любви. Ты жаждешь чистоты и воодушевления в отношениях с девушкой, но внешне ведёшь наигранно и не впечатляюще.
- Согласен, рожей не вышел, - угрюмо и, остывая, проговорил друг. 
- Будь просто самим собой и ищи своё - родное. Каждому человеку чего-то недостаёт, но и что-то перепадает от матушки природы. Не нужна тебе любовь к подобным девицам, типа тигрицы - это не твоё.
- Ладно, разберёмся, но ты, Дейл, так больше не делай, - он снова увидел глаза обманутой мною девушки.
- Обещаю. Никогда. Я хотел помочь, ты так на неё смотрел, но я на самом деле проявил упрямство и совершил подлость. Мне тоже на душе противно, и я тоже боюсь посмотреть в её глаза…. Но и вы хороши, превратили любовь в чёрте что.
Наступила пауза, когда каждый вспоминал прошедшие события и осуждал себя за то, что случилось.
  Лучше бы нам с ней больше не встречаться, - проговорил, вздохнув, Стив.
- Да, это лучше всего, - согласился я, а потом, стараясь приободрить друга, громче добавил. - Не огорчайся. Давай оставим все эти клубы и грёзы на некоторое время. Отдохнём от девчонок. В последнее время, что-то не клеится у нас с ними.   
- Сколько я тебя знаю, правда, не так долго, ты всегда был к ним не особо благодушен.
Всё правильно, после того, как я вспомнил Лию, и особенно после того, как встретился с ней, было что-то нечистое в отношениях с другими девушками. И под программами-грёзами, когда партнёрша становилась какой-то сказочно-восхитительной, но обезличенной, и без них, когда она непроизвольно сравнивалась с Лией и сильно проигрывала ей. В результате я начал как-то сторониться от них.
- Ты занимался сексом со своей любимой? – неожиданно спросил меня Стив, словно прочитал мои мысли.
- Нет. Мы расстались  в четырнадцать лет, а когда встретились вновь полгода назад, то она любила уже другого парня.
- Дейл - ты точно сдвинутый разумом.
- Может быть, но ты не видел по-настоящему сдвинутых, - задумчиво ответил я, потом улыбнулся и добавил, - ты, Стив, тоже неидеален.
Жизнь моя потекла спокойно и планомерно. Днём я работал в Центре, вечер обычно проводил вместе со Стивом. По моей просьбе и нашему общему желанию, Стив переселился в дом с двумя небольшими квартирами, одну их которых уже снял я, а другую предложил ему, чтобы быть рядом. В выходные дни мы вместе путешествовали по миру, открывая новые достопримечательности, красоты и знакомясь с интересными людьми, в том числе и девушками, от них всё-таки никуда не деться. 
Профессор с моей помощью составил программу взаимодействия с Донной. Я также продолжал посещать её на двадцать минут, но мы беседовали теперь в основном мысленно. Точнее я произносил фразы про себя. А если ещё точнее, почти ничего не произносил, а только размышлял и воспринимал самого себя, словно Донна – это не собеседник, а живая субстанция, пронизывающая или захватившая своим разумом мой, а может слившаяся с моим разумом.  Потом профессор вместе со мной корректировал телепрограмму, предназначенную для просмотра Донной, с учётом того, что трансляция будет обязательно в прямом эфире. Мы надеялись, что визуальные картины помогут Донне воспринимать мысли и чувства людей или события, происходящие в реальном времени. И если она пророчески будет реагировать, то датчики будут фиксировать изменения нейронной активности её мозга. Всё после будет сопоставляться и анализироваться. Так по её особенной реакции можно на чём-то сконцентрироваться, изучить и спрогнозировать. Я не занимался анализом (этой работой занимались другие специалисты, может даже и вне стен ЦЧР) и не знал толком, приносит ли результаты наша программа, но, судя по приподнятому духу профессора, положительные моменты видимо были.
Меня не интересовали и эти положительные моменты. Меня продолжала интересовать только Донна. Но я к ней так привык, что, находясь рядом с ней, не замечал её физического присутствия, но, находясь даже далеко от неё, постоянно ощущал её существование и связь с собой. Мы с ней стали одним целым по высшим восприятиям и совершенно отдалились, как физические организмы. В её слабом теле и больших прозрачных глазах ничего не было, всё было в её глубоком разуме.
Ещё меня очень интересовал Стив. Я понимал, что невозможно даже близко подойти к его уникальным способностям, но попытаться приблизиться к его знаниям компьютерных систем можно. Как-то мы с ним прогуливались с экскурсией по улицам старинного города, и одному туристу стало плохо. Все засуетились, не зная, что предпринять, но вдруг, откуда ни возьмись, появился робот, если не присматриваться, с виду обычный человек, и быстро оказал помощь.
- Модель HRU-258М - модернизированный универсальный робот широкого спектра деятельности, - заученно проговорил Стив.
- Откуда он взялся?
- Есть зоны их обслуживания. Камера – центр управления – робот.
Я и раньше встречал роботов, правда, редко. Они действительно не расхаживают на виду, а появляются неизвестно откуда по надобности, и они очень похожи на людей, только внешность какая-то стандартная, а движения какие-то заученные. Когда мы вернулись домой, я первым делом спросил Стива, есть ли у него информация об этих  HRU-258М? Он улыбнулся и ответил, что есть, и даже такая информация, которая недоступна многим. Он - хакер и у него есть друзья-хакеры, а от них мало, что можно утаить в Сети. Он нашёл нужные файлы, открыл их и стал объяснять.
- Вот детальное устройство этого типа робота - самого популярного и эффективного в настоящее время. Используется везде; в промышленности, сельском хозяйстве, космосе и т.д. Робот сконструирован точно по подобию человека, чтобы он мог легко подстраиваться под существующие стандартные устройства и механизмы, используемые и людьми.
Главный процессор представляет собой усеченный шар с активной электронной поверхностью, вставляемый  в корпус-плату, от которого отходят тысячи отводов к основным микропроцессорам и датчикам, расположенным в одном защищённом корпусе (мозг) и дополнительным, расположенным, как в голове, так и на всей поверхности тела робота. Робот может видеть, слышать, и не только спереди, но и сбоку и даже затылком, незаметные внешне датчики, воспринимающие электромагнитные, радио и звуковые волны в любом спектре и диапазоне, установлены на голове со всех сторон. Осязать, под искусственной кожей идёт специальная плёнка с микросенсорами, воспринимающая давление, температуру в любой точке поверхности. В принципе лучшего образца для создания робота, чем сам человек придумать было невозможно. Мозг в виде процессора и микрочипов – есть, нервная система в виде защищённых главных и множества мелких проводов, датчиков и сенсоров - есть, сердце в виде сменного и заряжаемого аккумулятора энергии – есть. Но по общей функциональности,  чувствительности и эффективности он уже сильно превосходит человека. Правда, у него нет души. Как сказал один из изобретателей роботов нового поколения: «В искусственном разуме  нет примитивных чувств, которые приближают  человека к животному, но и нет одухотворённых чувств, которые приближают человека к Богу».
- Сейчас многие приверженцы искусственного разума считают, что в робота можно вложить душу, и тогда он, а не человек станет венцом Мировой гармонии на нашей планете.
- Вполне возможно, я год тому назад написал саморазвивающуюся программу по технике секса  и забыл про неё....
- Конечно, кроме программирования и секса тебя ничего не интересует, - встрял, сыронизировав, я.
Стив засмеялся, но не от моей иронии, а от своих мыслей. - А недавно я случайно увидел её и запустил. А она всё это время работала, собирала информацию в Сети, рассчитывала, скажу даже, чувствовала. Так вот, исходя из физических возможностей и сексуальных удовольствий, программа эволюционировала людей в таких монстров, что можно умереть со смеху. Я тебе покажу, - но я не смеялся, тогда он тоже быстро успокоился и продолжил. - Если говорить серьёзно, то, убрав некоторые ограничения по активности и предоставив роботам полную свободу в саморазвитии на базе основополагающих программных аксиом человеколюбия и гармонии мира, они могли бы очень далеко уйти и даже стать людям братьями по разуму.
- Интересно будет звучать слово «человекороботолюбие».
- Нет, их стали бы называть уже не роботами, а R-людьми, по аналогии с К-людьми. Кстати, кто-то мне сказал, что один человек из тех, кто наверху, клонировал очень красивую модель из прошлого…
- Чтобы заняться с ней сексом, - подхватил я, подсмеиваясь над Стивом.
Он пожал плечами и подтвердил, - почему бы нет.
Тут я чуть не свалился от смеха. Компьютерный гений, но сексуально озабоченный. Весело жить со Стивом. Когда я пришёл в себя, то просто сказал ему.
- К-люди – это не люди. Человек – это не только генетическая наследственность, но и потенциал чистого разума, и окружающие воздействия, с помощью которых он развивается. Не может быть в мире двух одинаковых людей, разве что однояйцовые близнецы с ровным потенциалом духовности и идеально похожей средой воспитания, чего достигнуть почти невозможно. Никто не клонирует людей ради удовольствий – глупо. К-люди в ЦЧР создаются только для исследования чистого разума. Они искусственны и не больше похожи на людей, чем роботы.
- Надо же. Тебе повезло, ты их видел вживую.
- Лучше бы их не видеть, - категорично ответил я, потому что не хотел развивать эту тему, но и не хотел обидеть Стива.
- А ещё я слышал от ребят, что создают роботов очень сильно похожих на настоящих людей, правда, в единичных случаях – спецзаказ и они очень дорого стоят.
- Зачем они нужны? Только не говори, что для секса, - я снова засмеялся.
Он обиженно промолчал.
- Я теперь знаю, о чём ты мечтаешь, Стив. Ты хочешь, чтобы рядом с тобой была совершенная по красоте и любви  R-девушка. Она любила бы только тебя и с удовольствием исполняла все твои сексуальные прихоти, - я с улыбкой смотрел на друга, но он не смеялся над моей шуткой, тогда я продолжил, но уже без шуток. -  Каких бы разумнейших роботов не сотворили, ничего нет лучше естественной девушки, которую любишь, и которая в ответ хоть чуть-чуть любит тебя. Пусть у неё будут привычки, недостатки - это неизбежно, но зато она - настоящая, она - живая.               
Стив продолжал не реагировать на мои слова, тогда я решил резко расшевелить его. – По настоящему можно любить только настоящего человека, а не машину, даже биомеханическую. Девушку нельзя украсть, принудить, запрограммировать, а вот робота можно. Скажи мне, можно ли украсть HRU-258М?
- Зато можно обмануть, - не услышав мою последнюю фразу, угрюмо сказал он.
- Оставь прошлое, - мягко произнёс я, а потом жёстче. - Я без шуток спрашиваю тебя, можно украсть робота? Мне необходимо это сделать, и я прошу тебя помочь, - я действительно бы очень серьёзно настроен.
Стив почувствовал моё решительное настроение и ответил. – Это невозможно. Во-первых, похищение общественной собственности жёстко карается законом, во-вторых, доступ к управлению роботом контролируется Центральной компьютерной системой, да и сама конструкция робота препятствует несанкционированному проникновению, в-третьих, зачем он тебе нужен?
- Всё предусмотреть нельзя. Я уверен, что можно найти какую-нибудь лазейку. И он нужен не только мне, но и тебе. Представь только, что у тебя в личном пользовании HRU-258М - самое передовой компьютерный механизм, и ты можешь дать полную волю своим уникальным способностям. Твори! - возбуждённо произнёс я, а потом добавил чуть тише, - конечно, вместе со мной. Я думаю, игра стоит свеч!
По глазам Стива я видел, что первоначально такая безрассудная моя идея всё же приобрела некоторые реальные очертания. Он сам осознает, что действительно есть лазейки, и что действительно открываются прекрасные возможности для творчества. Но опасность нарушить закон и потерять счастливые перспективы давила на него.
- О чём ты мечтаешь, Стив, на самом деле? - тогда спросил я. 
Он, как часто бывало в относительно затруднительных для него положениях, пожал плечами. – Как все. Пока я молод - веселиться и получать удовольствие от жизни. Найти свою любимую подругу. В лет тридцать остепениться, начать делать карьеру, чтобы после сорока попасть в райский мир.
- Вот именно, как все! Но ты же - не как все, ты – талант. Погуляешь и всё постепенно растеряешь. Я изучал историю и знаю кучу примеров, когда большой потенциал не реализовывался по-настоящему только потому, что его обладатель, считал, что надо сочетать привычный для всех образ жизни со своими уникальными стремлениями, но, как правило, усреднённость растворяла в себе особенность. К тому же если ты будешь, как все, то и не найдёшь своей настоящей единственной любви, а только такую любовь, как у всех. Стив, мы с тобой встретились, чтобы не быть, как все, а быть самим собой и не боятся выпасть из рамок и даже законов ради действительно  чего-то стоящего.
- Что ты хочешь совершить?
- Не знаю, пока не знаю, - ответил задумчиво я, но, изменив интонацию, добавил. - Но знаю, что нам с тобой нужен  робот HRU-258М.
Друг молчал, не соглашаясь и не отрицая.
- Я не буду тебя больше убеждать и упрашивать, но знай, что моя идея остаётся  в силе. Я буду ждать твоего решения, ждать твоей помощи, - решил я закончить этот разговор.
Проходили дни, но я чувствовал, что мои последние слова запали в душу другу, и он незаметно для меня, не акцентировано изучал возможность осуществления моей задумки. Как-то мы с ним зашли в торгово-развлекательный центр, и вдруг он резко меня схватил за плечо.
- Смотри - Саша! Она не должна нас увидеть.
Я повернул голову в направлении, куда указывал его взгляд, увидел обманутую мной девушку, и мне вновь стало на душе очень тошно, но я ещё и другое  почувствовал, снова посмотрев на друга. В его глазах не было уже страсти к ней, зато была печаль и любовь. Стив продолжает любить Сашу, но теперь обречённо, как я люблю Лию.
- Ребята говорили, что она стала редко появляться в центрах и клубах. И ещё, что она разогнала всех своих друзей парней. После того случая, - с чувством вины добавил он.
Какой же я глупец, мы давно уже должны были постараться попросить у неё прощение, пусть она нас не простит, но мы должны были постараться. 
- Мы должны повиниться перед ней и попытаться очистить свою совесть. Это можно сделать только кровью, - быстро я ответил другу и пошёл вперёд. Он, как бывало часто, опешил от моих слов, но последовал за мной. Я стал поочерёдно заходить в служебные помещения, а Стива попросил проследить, куда пойдёт Саша. Безлюдное помещение, где хранились средства для уборки, к счастью я нашёл быстро. Тогда я девушку из обслуживающего персонала попросил выполнить одно деликатное поручение, представив ей всё в виде розыгрыша. А именно передать устное сообщение Саше, но так, чтобы она не поняла от кого именно. Саша недоуменно выслушала девушку, уточнила расположение технического помещения и пошла к нему, а мы также незаметно последовали за ней. Когда она вошла в служебную комнату, мы резко рванули и заскочили внутрь следом. Она обернулась и её испуганные от неожиданного резкого вторжения двух парней глаза стали наполняться ненавистью.
- Прости меня, Саша, я совершил страшную подлость, - тихо сказал я. - Стив не знал, он невиноват.   
Она зло надвинулась на нас и попыталась оттолкнуть от двери, но мы стояли стеной.
- Быстро выпустите меня, - крикнула она.
Я вытащил маленький нож для резки скотча, который нашёл здесь же в помещении, Саша удивлённо сделала шаг назад.
- Я буду отрезать себе ухо, пока ты меня не простишь. Не простишь, я брошу отрезанное ухо к твоим ногам.
И я начал резать. Стив и Саша уставились на меня, а я резал. Было страшно больно, очень жгло, но я чувствовал боль, как чужую, а не свою. И ещё было липко руке от крови. Я повернул немного голову, чтобы было лучше видно, и Стив, выпучив глаза, закричал. - Ты на самом деле его почти отрезал!
Саша тоже увидела, и ей стало плохо. Надо же наша тигрица, оказывается, боится крови. Я молча попросил друга помочь девушке, а он сам всё увидел, подхватил её и посадил на стул. Тогда я присел перед ней и хотел уже продолжить самоистязание, но Стив умоляюще проговорил, обращаясь к Саше, - прости нас, пожалуйста.
В её сознание, мутноватое от увиденного, пробились слова друга, и она прошептала, - прощаю.
Тогда я бросил в угол нож, схватил какую-то тряпку и проговорил Стиву, - в клинику.
Мы промчались по залам, как угорелые, встречные только удивлённо оглядывались на меня, прижимающего окровавленную тряпку к уху. Заскочив в аэромобиль, задав курс движения и чуть отдышавшись, Стив накинулся на меня. – Ты что творишь? Ты чуть не отрезал себе ухо.
- Отрезать палец на руке жалко, на ноге – не эстетично. Остаётся ухо.
- Почему твоё, а не моё?
- Ты лопоухий немножко, Саша могла посчитать, что так тебе будет лучше, и не простить, - пошутил я.
Стив обиженно отвернулся.
- Ты невиноват, ты же не знал, - дружески продолжил я, - и ответ нести только мне.
Ухо мне, конечно, пришил медицинский робот. Аккуратно так, что и шрама не осталось, и через неделю я снова был здоров и как прежде с обоими ушами. Зато на душе стало легко, а Стив был просто счастлив. Мы снова веселились и наслаждались нашей дружбой. Мой друг со своей стороны хотел отблагодарить меня за такой, по его мнению, самоотверженный поступок. Особенно после новой встречи с Сашей.
Она подошла незаметно сзади и быстро села за наш столик в кафе, теперь уже удивив нас своим неожиданным явлением.  Мы посчитали, что она, простив, более-менее очистила нашу совесть, но это ничего особенного не значило, для неё мы всё равно остались отверженными.
- Как ухо? – спросила она. Я молча повернул голову и отвёл волосы. - Ничего не заметно, - удивилась немного Саша.
- Не подумай, что мы сфокусничали, - влез Стив.
Саша даже не поглядела на него.
- Гад ты, Дейл, - проговорила она, но уже без злости, а с надеждой смотря прямо в мои глаза.
- Я знаю.
- И не хочешь исправиться?
- Не имею возможности, - упорствовал я.
Она опустила глаза.
- У Дейла есть любимая девушка, - снова влез Стив.
- Надо же, а вёл себя словно самый одинокий человек на свете, - чуть наигранно воскликнула Саша.
- Она любит другого парня, - продолжал расставлять всё по местам мой друг.       
- Всё интересней и интересней, - по-настоящему заинтересовываясь, проговорила девушка.
- У Стива тоже есть любимая девушка, но которая его не замечает, - прямо и решительно намекая, кого имею в виду, произнёс я. - Хотя он - лучший из всех парней, которых я встречал в жизни.
Наконец Саша взглянула чуть презрительно на моего друга, а он нерешительно смотрел на неё. 
- Надо же, а ведёт себя, как худший из худших парней, - она сделала паузу, вернула свой взор на меня и с ответной прямотой и выражением добавила. - Только один не уступает ему по подлым делам.
- Мы оступились, но это не значит, что мы окончательно упали. Мы скоро докажем, на что способны, - встрепенулся Стив. Он стеснялся Саши, когда речь шла о нём, но ожил, когда уронили в грязь меня.
Саша удивлённо на него посмотрела, а потом опять на меня. – Вы что-то задумали?
- Задумали, но впечатлительных, слабых девушек, притворяющихся глубоко чувствующими и сильными, в свои дела не посвящаем, - разошёлся мой друг. 
- Посмотрела бы я на вас, когда бы себе отрезала ухо.
Стив сразу сник, ему такое зрелище даже представить было тяжело. А я пропустил слова Саши без внимания, мне стало окончательно ясно, что моё стремление похитить у мира робота начнёт усиленно претворяться в жизнь благодаря моему другу. Я непроизвольно улыбнулся. Саша, увидев улыбку, удивлённо заглянула в мои глаза, а там искрились необычные планы.
- Знайте, несмотря на всё произошедшее, я готова, если надо, помочь вам. Вы - странные, с одной стороны - гады, но с другой…. А я всё же сильная.
Да, я ошибался в ней. Считал переменчивой, мстительной, недалёкой, но Саша и глубоко чувствовала, и многое понимала, и по-настоящему прощала. Она просто полюбила меня, а любовь может любую, даже очень сильную девушку иногда превратить в мягкую игрушку.   
«Ну что же, процесс пошёл» - так выразился Стив, спросив как-то меня, не передумал ли я и не отказался от кражи HRU-258М. Я, конечно, не передумал. И он мне обрисовал всю ситуацию. Похитить робота в целости и сохранности можно только одним способом – отключить его питание. Можно разбить голову, хотя это не так просто тоже сделать, но тогда он восстановлению не подлежит. Доступ к аккумулятору возможен только, если есть электронный ключ. Взломать защитную оболочку, состоящую из прочного металла очень сложно. Взломщик электронных ключей такого типа, как у роботов модели HRU-258М, собрать можно, если что, друзья-хакеры помогут, но необходимо около трёх минут, чтобы непосредственно подобрать шифр к конкретному экземпляру. А робот спокойно сидеть и ждать, пока мы ломаем его электронный замок, не будет. В него заложено программами и самосохранение, и предотвращение нарушения закона и передача информации о происходящих событиях. Модель HRU-258М очень умна, быстра и сильна. Она, конечно, не причинит нам физических увечий, а просто задержит и передаст видео и индивидуальные коды куда следует. Результат один - нам конец. Значит, мы должны лишить робота возможности двигаться, сопротивляться и передавать информацию не меньше трёх минут, а с учётом всяких дополнительных сложностей и больше. Можно вычислить частоты и использовать источник помех, но как его обездвижить не на виду у посторонних, и как скрыть информацию о непредусмотренном его отключении и исчезновении. Вопросов много, а ответов мало. Стив сказал, что он постарается взломать систему контроля и управления роботами, покопаться там и поискать варианты, а мне поручил обдумать, где и каким образом  напасть на  HRU-258М, чтобы никто не видел и чтобы он не мог оказать сопротивления.
В течение месяца и я и Стив решили свои задачи и спланировали беспрецедентную операцию под названием «Роби». Всё было довольно просто и очень сложно одновременно. Рядом с торгово-развлекательным центром, в котором ночью дежурил робот нужной нам модели, через маленький проулок, просматриваемый видеокамерой, реконструировался дом. Но работы заканчивались в 18.00. Мне и Стиву необходимо было после окончания работ в ночь захвата проникнуть в этот дом и установить в ближайшей комнате ловушки в виде петли, связанной с крепко закреплённой скоростной и мощной лебёдкой, заранее утащенной из подвального помещения центра. Одна петля на полу, который мы специально разломаем при входе в эту комнату, чтобы она надёжно охватила ноги робота, а две петли по бокам, которые накинем на руки робота, уже повисшего вверх ногами. И тогда мой друг спокойно взломает электронный замок HRU-258М и отключит его. А потом мы уложим робота в ящик и на автомате-переносчике, который использовался при реконструкции, поднесём к улице, где будет нас ждать грузовой аэромобиль.
Проблемы с поступлением информации о похищении робота Стив должен решить следующим образом. В назначенное время на систему слежения за роботами будет проведена вирусная атака его другом-хакером. Он ему даст все пути и пароли для входа. А через час, когда операция будет закончена, он сам войдёт в систему и подотрёт все следы, переведя украденный экземпляр в ряды не функционирующих и подлежащих ремонту, а потом вообще списанных. В торговом центре останется информация, что робот отозван рано утром и ему на смену придёт другой, а запись с камеры будет удалена. Кроме того, в проулке и в здании мы установим источники помех, чтобы HRU-258М ничего не мог передать в систему контроля.
Осталось только решить, как выманить робота и заставить зайти в помещение, где установлены ловушки. И тогда я предложил подключить Сашу. Моя задумка была следующей - в ночном безлюдном проулке парень в состоянии возбуждения пристаёт к своей девушке, постепенно теряет контроль и пытается вступить с ней в сексуальный контакт (такое поведение ещё изредка встречается в нашем мире), робот получает сигнал с видеокамеры о насилии и спешит на помощь. Как только он вбегает в проулок, Стив (а этим парнем будет именно он) тащит Сашу, она упирается только для вида, в дом в комнату с ловушкой. Робот вбегает следом. Я, наблюдая за его движением по установленным при входе и в коридоре видеокамерам, ловлю момент и включаю лебёдку, и он виснет вверх ногами.  Мы со Стивом подбегаем к нему и накидываем на руки петли, а Саша по нашей команде включает лебёдку и натягивает тросы с этими петлями.
Но Стив не хотел рисковать Сашей и объяснял  мне.
- Спланирована операция неплохо, но может случиться малюсенький прокол, и всё полетит к чертям. Стопроцентной гарантии нет. Я не боюсь за себя и даже за тебя, но только не за Сашу. Давай позовём какого-нибудь знакомого парня.
- Парни не дерутся на улице, а идут в Дуэльный зал, где куча цивилизованных способов решить разногласия. А вот страсти между парнем и девушкой ещё бурлят и даже в общественном месте, не доходя до дома или Грёз любви. Ты же сам утверждаешь, что HRU-258М очень чуток к обману. А никакой другой девушке кроме нашей тигрицы я не доверяю. Есть ещё один довод, Саша может полюбить тебя, Стив, если увидит в тебе не показушного или только интеллектуально одарённого парня, а смелого великодушного человека. Мы должны рискнуть и взять её в дело, чтобы она могла оценить тебя.   
- Она любит и ценит только тебя.
- Я не люблю её – это раз, и ты лучше меня – это два. Ты сможешь, если не поравняться со мной в её субъективной оценке, то приблизиться ко мне.  Но у тебя есть громадный плюс – ты её любишь.
- Пусть она лучше никогда не полюбит меня, чем пропадёт из-за меня, - не соглашался друг.
- Мы победим, и Саша полюбит тебя. Ты мой друг и должен верить мне.
- Обещаешь?
- Обещаю, - ответил я.
Никто не видит идеально будущее, но обещать, так, словно видишь его идеально, иногда надо. В особых случаях, когда на кон ставится почти сама жизнь. И тогда всё может сбыться.
Мы рассказали о наших планах Саше. Её первая реакция была естественной - она обозвала нас кроме привычного уже слова «гады» ещё словом «идиоты». И нам пришлось её долго переубеждать, используя и веские доводы и обещания грандиозных перспектив, а мне опять и личное обаяние, чего так не хотелось. Всё же мы одержали победу.
Начались последние дни подготовки и тренировки. Время не ждёт. Стив создал виртуальную модель, в которой точно учитывались все параметры HRU-258М, наши физические данные, прочностные свойства используемого оборудования и техническая характеристика окружающих предметов и конструкций здания. Всё шло довольно гладко, кроме главного действия – насилия Стива над Сашей.
- Почему он, а не ты? – в первую очередь спросила меня тигрица.
- Потому что самым ответственным моментом операции будет нажатие в определённый момент кнопки лебёдки. Не захватим ноги робота – всё насмарку. Я никому это поручить не могу, - категорично ответил я и, чтобы смягчить ответ, добавил, - к тому же Стив тебя любит.
- Интересно получается, он меня любит, но будет насиловать.
- Это точно проблема, - задумчиво сказал я, - но надо постараться быть правдоподобными.
Я показывал им кадры из старых видео, объяснял, какие движения надо делать, потом выходил из комнаты, чтобы не стеснять, а после просматривал голографическую запись. Получалось неестественно. Стив  не был груб, да и Саша не позволяла ему больших вольностей.
- Ты возбуждён, ты - самец, который хочет овладеть красивой девушкой, а не влюблённый юноша, который неумело её тискает, - говорил я Стиву.
Он понимающе молчал.
- А ты чего стесняешься? Ты, конечно, меня прости, я не хочу вспоминать прошлое, но ты занималась с ним сексом, а теперь не хочешь, чтобы он…
- Пошли вы все, - обиделась Саша и выскочила из комнаты, а я – за ней.
- Прости, прости, я неправ, – догнав, удерживая и заглядывая в её лицо, извинился я. - Но Стив всегда скован тобой, помоги ему расслабиться и проявить себя, тогда ты сама поймёшь, какой он замечательный. Он чист душой и светел мечтами, и ему всё по силам. Только прошу тебя, будь с ним добра.
Она ответно заглянула в мои печальные и просящие глаза, надеясь увидеть там любовь, но там была только мольба. - Ладно, попробую, - грустно ответила Саша, не сумев ей противостоять.
- А сейчас  будь с ним тигрицей, ты же – тигрица, и сделай из Стива сексуально разъярённого тигра, грубого и неудержимого.
Наступил вечер проведения операции. Мы со Стивом, стараясь быть незаметными, внесли в здание лебёдку и стали её монтировать на несущих балках. Растянули тросы по разным сторонам стен и по потолку. Сломали без шума пол перед входом и аккуратно по краю пролома растянули петлю, присыпав её пылью и мелким мусором. Стив оставил мне видеокамеры и источники помех, управляемые дистанционно компьютером, а сам направился домой, чтобы всё ещё раз проверить, встретиться с Сашей и в назначенное время появиться в проулке. Я дождался темноты, вышел из здания и быстрыми незаметными движениями прилепил камеры и источники помех в намеченных местах стеклянной стены торгово-развлекательного центра. Потом сделал большой круг и с другого проулка незаметно через окно вернулся назад и стал ждать.
Самое неприятное - это ждать начала ответственного дела. Тревога, что могут быть какие-нибудь недоработки, напряжение от постоянных мыслей, что нельзя ничего упустить, непрерывное проигрывание сценария будущих событий, переживание за своих друзей терзали мой разум. Успокаивала только надежда, что со мной верные друзья, которые не подведут, и Донна, ведущая моей судьбой. 
Время не шло, а ползло, но всё же доползло до самых главных действий. Я включил видеокамеры и стал наблюдать. Проулок был пуст. Но вот появились мои друзья. Стив что-то громко говорил, обнимая Сашу за талию, и тихонечко подталкивал её вглубь проулка, поближе к входу в здание, где я сидел в засаде. Она тоже громко отвечала что-то ему и чуть упиралась. Потом начались более активные действия. Стив нагло начал хватать Сашу за самые интимные места, а она, отбиваясь и крича, упрашивала его прекратить. Получалось довольно натурально, и я слегка улыбнулся. Одновременно я не упускал из поля зрения начало проулка с другой стороны, откуда должен был появиться робот. Действия Стива становились более разнузданными, казалось, что он на самом деле сейчас изнасилует Сашу, а робота всё не было.  Пора, пора, неужели он решил только сообщить службам безопасности жизнедеятельности людей о происходящем и не покидать свой пост. Но это глупо. И в этом момент я увидел силуэт мужчины, резко появившийся в проулке. Я моментально включил источники помех и подал сигнал, ребятам, чтобы они двигались в дом. Стив схватил Сашу за талию сзади и потащил быстро к двери, а робот стремительно монотонно побежал к ним; теперь я точно был уверен, что это он. Дальше всё происходило спонтанно и молниеносно. Я глядел в компьютер, отслеживая быстрое, очень быстрое  приближение робота, когда друзья просто влетели в комнату. Вот и он уже у двери в здание, я перевёл свой взгляд с голографии на вход в комнату, чутко прислушиваясь сквозь периодический задуманный по плану крик Саши к приближающемуся бегу.  Робот HRU-258М появился в проёме двери и резко остановился. Я думал, что по инерции он продолжит движение, и мне главное не дать ему проскочить неглубокую яму в полу. Но он остановился, а я уже нажал кнопку лебёдки. И правильно сделал, он мог понять наш умысел за доли секунды, только увидев меня, и отступить назад. Но теперь лебедка резко сработала, и одна нога робота всё же попала в петлю, задравшись быстро к потолку. Тут мы со Стивом, каждый с разной стороны, схватили другие петли и бросились с боков на нашу жертву, пытаясь накинуть их и на руки. Мне удалось это быстро сделать, и я дал команду Саше включить лебёдку.  Робота потянуло в сторону. Но другая рука осталась не захваченной (друг промахнулся), и он попытался себя освободить, тогда я прыгнул на него и ухватился за активную руку. А он ею схватил меня за плечо. Так сильно и больно, что я вскрикнул, и хватка тут же немного ослабла. А Стив всё пытался зацепить трос.  Наконец ему это удалось, и лебёдка потянула руку робота вместе со мной в бок. Но благодаря своей одежде и человеколюбию, вложенному в программу HRU-258М, я всё же сумел освободиться от этой железной хватки. Я попросил Стива немедленно приступить к подбору электронного ключа. Тянуть было нельзя. Распятый робот так сильно махал свободной ногой и упирался руками, что тросы натянулись как струна, а несущие балки вибрировали. Внешне он почти как человек, но какая сила заложена в его конструкцию.
Прошло приблизительно две минуты дёрганий  HRU-258М, сосредоточенной работы Стива, испуганных ожиданий Саши и моего отрешённого состояния - я ушёл в себя, даже забыв о боли в плече. Мой разум как бы отключился, чтобы снять напряжение  последних часов. Но вдруг робот затих, и я сразу вернулся в реальность.  Начался заключительный этап операции по зачистке всех следов и транспортировке HRU-258М в наш дом. А Сашу мы сразу попросили уехать к себе. Она не хотела нас оставлять одних, но мы были непреклонны - такой план, и отступать от него никто не может. 
Когда наступило утро, и Стив откинулся от компьютера, где два часа тоже старался удалить всё лишнее из системы наблюдения за торгово-развлекательным центром и прилегающей территорией, а также замести следы исчезновения  самого робота HRU-258М №045724, мы наконец-то облегчённо вздохнули и пришли в себя.
- Ну что, Стив, как думаешь, нас не выследили?
- Пока никто нас не хватает за заднее место. Но честно сказать, как бы мы не старались, на любого умника найдётся другой умник. Вся надежда на то, что система полностью автоматизирована и слабо контролируема, – он улыбнулся мне. – Будем верить в лучшее, всё же мы поработали превосходно.
- Мне особенно понравился ты, как насильник, - пошутил я.
- Да, я был сам не свой. Саша, наверное, на меня обиделась.
- Ерунда. Думаю, ей тоже понравилось. Ведь грубость была только внешней, игровой, а внутри тебя живёт нежная любовь.
Стив открыл ящик и с завороженным взглядом посмотрел на  робота. – Что же будем делать с ним?
- Он твой, - просто ответил я. – Сделай из него по-настоящему разумное существо, без излишнего подчинения, человеколюбия и самосохранения.
- Сложно, системная программа базируется на этих трёх китах.
- Сломай и создай заново. Пусть он будет изначально многофункционален, а во всём остальном чист. Мы, именно мы с тобой привьём к нему любовь и свободу, мы научим его выбирать самому, с кем идти и куда идти. И знаешь, он пойдет с нами, как с создателями, освободителями и друзьями.
- Очень много работы, - заглядывая вперёд, но не боясь, а предвкушая удовольствие, сказал друг.
- Твори, а я тебе буду помогать, нам спешить некуда.
И Стив начал творить. На первом этапе я не пытался глубоко вникать в его работу.  Он полностью разобрал голову и часть туловища HRU-258М, чтобы иметь доступ к главному и вспомогательным процессорам. Постоянно консультировался с виртуальными друзьями-компьютерщиками, что-то даже заказывал у них. Я оплачивал, но просил его быть осторожнее, и он отвечал, что всё под контролем, для всех он просто собирает личную примитивную самоделку. Теперь Стив - раньше парень-гуляка, с удовольствием посещавший места развлечений, стал домоседом, уделяющим львиную долю внимания своей второй любви. Да, HRU-258М стал для него любимым, в которого он, бесспорно, вкладывал свою душу и всё свободное время, а его у него было довольно много. Саша вечерами посещала нас и с удивлением и иногда восхищением смотрела на уже естественного раскрепощённого парня, который даже порой не замечал её – свою настоящую любовь, увлёкшись творчеством.
- Что он делает? - спрашивала она меня, не понимая ужасно для неё сложных действий Стива. Разобранный робот в середине комнаты, опутанный проводами, соединёнными с компьютерами, десяток голографических проекций с непонятными символами и цифрами, и чудной парень, что-то быстро пишущий и конструирующий на этих голографиях.
- Шедевр, - отвечал я и загадочно смотрел на неё.
- Я думала, что ты странный, но вы оба друг друга стоите.
- А я всегда тебе говорил, что за простецкой внешностью Стива скрывается светлый разум, способный и творить и любить. Но ты не замечала его, а смотрела на других показушных парней с пустой головой и сердцем, - подкалывал я её.
- Да, особенно на одного, - шутливо, но с чувством, парировала она.
- Но всё поправимо, потому что в отличие от тебя, Стив всегда любил и любит только тебя.
- Или вот эту пластиковую железку, - показала она на HRU-258М.
Я выразительно посмотрел на неё и сказал. - Слушай, отвлеки его от робота и привлеки к себе, а то он совсем  потеряет чувство реальности.
-  Я всё слышу и чувствую, - раздался голос друга.
Мы посмотрели все друг на друга и засмеялись.
Работа в ЦЧР тем временем текла по установленному графику. Всё как обычно, если не считать пронзительных взглядов профессора, бросаемых изредка в мои доступные для него окна разума - в мои глаза. Однажды, когда мы вместе разрабатывали программу работ с Донной на ближайшую неделю, профессор отвлёкся от прямой работы, и задумчиво спросил.
- Где витает твой разум, Дейл? Здесь в последнее время есть только твои мысли, не особо глубокие, словно тебя уже не интересует Донна и всё что вокруг неё происходит. 
- Она всегда со мной. Только я привык к ней, а она ко мне, и уже нет той впечатлительности и воодушевленности во мне, что была ранее. А в ней этого почти никогда и не было. Сейчас наше взаимодействие идёт на уровне, удобной ей. Я не воспринимаю его, потому что он слишком тонок и чист для моего разума, но я верю, что всё именно так и происходит. Я захожу к Донне и мне нечего ей сказать, и она ничего не хочет услышать. Я просто размышляю или расслабляюсь. Я понимаю, что у вас складывается впечатление моей отрешённости и удалённости от Донны, но это не совсем так.
А что касается составления программ, то здесь я не так силён, потому что не так знаю мир как вы и, следовательно, отдаю вам, профессор, инициативу. Вот если бы вы мне рассказали, а ещё лучше показали особенности устройства человеческого общества, не то, что известно всем, а то, что знают избранные, то пользы от меня, наверное, было больше.
Профессор задумался над моим предложением. Потом поднял уже не пронзительные, а открытые глаза на меня, в которых  было понимание всего, что скрывал мой разум, и беспокойство за происходящее со мной, и начал говорить.
- Мы с тобой проработали чуть больше года, и я понял главное, ты, Дейл, при всей исключительности ещё очень молод. Иногда во мне даже проскальзывает сожаление от привлечения тебя к работе с Донной, – я вопросительно посмотрел на профессора. - Объясню. Ты больше прозрачен и наивен, чем скрытен и дальновиден, хотя может быть, считаешь наоборот. Благодаря этому и заметила она тебя. Человеческий мир одновременно прост и сложен. Для счастья светлого разумом человека не всегда нужны большие знания и кругозор; лучше не знать чего-то, чтобы сомнения и противоречия не разрушили душу и счастье жизни. Я вот много знаю, я – видный учёный, но бывает и на меня накатывает грустная волна - зачем залез в такие высокие дебри; жил бы просто, любя и радуясь жизни, без излишних дерзаний, а значит, и терзаний. Парадоксальное вытекание из одного другого.
А теперь, скажи, нужны ли тебе особенности устройства человеческого общества, если со знанием их параллельно появится большая ответственность за дальнейшие поступки? За особыми знаниями логично стоят высокие звания,  дающие право вести  за собой других людей. А способен ли ты в будущем вести за собой людей? Ведь надо сначала перенять эстафету у прежних лидеров, а, не возомнив из себя героя-миссионера, разрушать то, что создавалось сотнями лет.  К тому же, те, кто сейчас стоит у руля, в том числе и я, не простые люди, а рождённые, воспитанные и обученные нести это насущное тяжкое бремя. Ты  способен, готов в будущем нести его или ещё стоит поразмыслить? Если в прошлые дикие времена порочный человек лез во власть ради корысти и тщеславия, то ныне этот номер не пройдет, – профессор улыбнулся мне. - Извини, я не считаю тебя, Дейл, порочным человеком, ты как раз наоборот, но по молодости и тебе может почудиться что угодно.
Знаешь, я вижу в тебе огромный потенциал, даже мечтаю, чтобы ты со временем, конечно, продолжительным временем занял моё место. Но к этому надо усидчиво идти. Я готов помочь тебе и дать те знания, которые ты хотел бы получить и, действительно, нужно тебе получить. Но если ты не справишься, эти знания повиснут на тебе тяжёлым грузом, давящим на разум, и даже могут привести к очень печальному исходу. Ещё раз акцентирую - человеческий мир прост и сложен, но вдобавок и контролируем, чтобы не происходило глупостей с катастрофическими последствиями. Ты понял меня?
- Понял, спасибо за предупреждение и откровенность. Но я всё равно хочу знать. Расскажите, почему так всё устроено.
- Ну что же, это твой выбор, надеюсь, ты видишь дальше меня, и…, - профессор смиренно опустил глаза, - пойду навстречу твоим желаниям.
Наш мир поделён на четыре сектора:
- сектор А   - территория, где проживает, воспитывается и обучается большинство детей до шестнадцати лет;
- сектор B    - территория, где живёт и работает большинство взрослых людей;
- сектор C - территория семейного проживания для самых успешных людей и их детей;
- сектор  D  - территория постоянного или кратковременного нахождения руководителей мирового сообщества.
Обыкновенных людей не волнуют сектора А и D, у них есть приятные воспоминания, жизнь и работа в секторе В и стремление попасть в сектор С. Многие, как ты, догадываются о крайних секторах, но не берут сильно в голову. В принципе - разумный подход.
Я тебе уже объяснял раньше, в чём перспективность воспитания и обучения детей вне семьи. Всем детям, как правило, рождённым здоровыми и  потенциальными, потому что исходный генетический материал гармоничный и разнообразно-отборный, предоставляются самые высокие и равные возможности. Именно высокие и равные. Самые достойные по интеллектуальным и нравственным показателям люди работают с детьми, стараясь каждому и всем уделить максимальное внимание и заботу. Скажу больше, многие руководители, ты знаешь, в том числе и я, отказываются от семейного счастья рождения ребёнка, чтобы не испортить его повышенной или недостаточной материнской и отцовской любовью. Ещё довольно часты случаи, когда в семье вроде бы при замечательных условиях – тоже качественное обучение и воспитание, получались или очень эгоистичные или ленивые или мнительные люди. Семейное воспитание всё же не так предсказуемо, как обычное, есть и плюсы и минусы. 
В шестнадцать лет молодым людям создаются приятные воспоминания, за исключением семейных, и они переводятся в сектор В, где им подбирается подходящее профессиональное обучение с одновременной практической деятельностью, учитывая все начинающие раскрываться способности. Самое ответственное дело – найти место для человека, где он мог по-настоящему созидать или творить на благо людей и себя. Вообще, ничего нет важнее детства, именно здесь используется лучшее, достигнутое человечеством, именно здесь устанавливаются приоритеты будущих открытий. И именно здесь случаются недоработки, очень неприятные и негативные, как, например, с тобой.
Конечно, в шестнадцать лет юноши и девушки не становятся моментально взрослыми. Поэтому им помогают взрослые наставники втянуться в трудовой процесс. Незаметно, но полезно. Огромное значение имеют бонусы. Ты знаешь, что бонусы невозможно перевести другим, и есть виды услуг и товаров, за которые можно расплачиваться высокими бонусами. Это предохраняет молодых неокрепших разумом людей от негативных влияний и поощряет их стремиться к новым вершинам. Кстати, у тебя довольно приличный бонус для двадцатилетнего парня, он не портит тебя? - пошутил профессор.
- Надеюсь, что нет, - ответил я.    
Профессор стал снова серьёзным, даже озабоченным. – Ещё раз скажу, Дейл, многое в жизни молодого человека находится под контролем для его же блага, а он об этом может и не знать. Не подумай, что это какая-нибудь слежка, нет - просто естественный контроль, когда юноша или девушка сами своим образом жизни ярко выражают и свои наклонности. Скажи, зачем ты себе чуть не отрезал ухо? Только не говори, что случайно. Это разумное поведение? – я промолчал, и он, вздохнув, продолжил. -  У молодых людей есть всё – нормальные социальные условия, подходящая работа и разнообразные развлечения. Может, нет исполнения особых пожеланий, но они могут их реализовать в будущем, если, конечно, не поменяют свои стремления. А большинство людей меняют, потому что самой заветной целью является Мир семейного счастья, где есть всё самое ценное - и любимые люди, и творческая работа, и комфорт в жизни. Но есть и такие люди, кто нашел в жизни благодаря исключительным моментам свой уникальный путь; вроде тебя. Пусть он будет светел и счастлив.      
- Кто и как выбирает людей, попадающих в Мир семейного счастья? – решил я помочь профессору не отвлекаться от темы.
- Налаженная система. Никаких протекций и необъективностей. Деятельность людей в любой отрасли производства и хозяйствования на виду у всех. Возьми наш Центр, сразу видно, кто более полезен, смышлен, усидчив и тому подобное. Всегда можно выделить лучших их лучших. Когда наступает подходящий возраст, кандидата или кандидатку с любимым другом, а он есть у всех, направляют в центр выбора, где они проходят тщательное обследование. Приоритет отдается отличному здоровью, требуемым генетическим свойствам, совместимости и глубине отношений влюбленных, полезности и оригинальности их творческих возможностей. Я допускаю, что и тут не исключены ошибки, но без умыслов и нечестной избирательности.  Приблизительно пятьсот тысяч пар ежегодно отправляется жить и трудиться в сектор С и ежегодно возвращается оттуда при достижении ребенком шестнадцати лет.
- Я думал значительно больше, - удивленно произнес я.
- Не скрою, есть некоторая пропаганда, что много семей проживает в секторе С. Намного больше, чем на самом деле. Но этому способствуют сами люди. Кто-то не подошёл по физическим параметрам - не сумел сохранить хорошее здоровье, и ему было предложено улучшить условия проживания и работы в другом месте, но в том же секторе В.  Этот человек согласился, а его бывшие коллеги по работе считают, что ему повезло, и он переехал в Мир семейного счастья. Что интересно, тот, кто не прошёл отбор, сам не особо пытается открыть бывшим коллегам правду.
Ещё дело в том, что запрещенными для посещения уголками планеты многие люди считают только Мир семейного счастья. Он довольно большой, расположен в замечательных природных и климатических зонах, но всё же намного по площади уступает обычному миру. Но в действительности сектор А занимает большую территорию из всей запретной зоны, а не сектор С, тем более сектор D. Всё правильно - всё детям!
- Сколько рождается детей? А как отбирается исходный для рождения материал?
- Я не могу тебе точно ответить, потому что сам не знаю. Конечно, намного больше, чем пятьсот тысяч. В среднем миллионов пять. Надо соблюдать баланс между рождаемостью и смертностью. А исходный материал дают, в основном, те же лучшие из лучших, которых направляют в центр выбора для обследования, но которые не проходят по конкурсу.
- Но они не знают об этом?
- Воспоминания говорят о том, что дети рождаются в семьях. Но я думаю, что многие разумные люди о чём-то догадываются, но мирятся со своей судьбой. Я вот всё знаю, но ничего менять не хочу.
- Это нечестно, должны знать все люди.
- Значит, ты, Дейл, хочешь всё поменять? – улыбнулся он. - Это так явно из тебя выплескивается.
- Всеобщие чудесные воспоминания, многочисленные волшебные семьи, за которыми стоит по-настоящему  ложь, должны исчезнуть.
- А что останется – голая правда? Что человеческий мир сер и полон убогими стремлениями, больше разрушительными, чем созидательными, если всем людям дать волю. Ты хочешь полной открытости? Пусть каждый, себе на уме, имеет  доступ к управлению термоядерным синтезом на энергетических блоках или Центральной компьютерной системой? Пусть каждая женщина рожает детей от чуть понравившегося мужчины, не думая о том, что может вложить каждый из них в ребенка - вот для этого точно высокого разума не надо. Сначала неполноценно развитые дети – потом люди – потом всё общество – потом конец всему. Я тебе говорил, что назад пути нет, человечество еле-еле вылезло из ямы с помощью Мировой гармонии. Если упадем в нее повторно, она нас там же и закопает, как тупиковых неудавшихся созданий.               
Ты против чудес, когда людям нужны чудеса. Но не наивные сказки о райской жизни, когда большинство людей существует в холоде, голоде и цепях, а кучка избранных тешится в роскоши и разврате, а почти реальные, когда все люди  обогреты, сыты и свободны, но есть ещё чуточку более счастливый мир, куда можно попасть, только надо проявить себя. Чудесный обман нужен будет людям вечно, но который постепенно с развитием разума всё ближе и ближе будет соответствовать реальной жизни.
- Профессор, лично мне чудеса не нужны в любой степени, мне нужна только настоящая любовь, только она и есть единственное волшебство, дарующее и свободу и мечты. И пусть даже будет голодно и холодно.
- Дейл, но ты не как все. Ты – исключение! Я – исключение, и многие другие люди - исключение, которые выстроили и ведут человечество и с помощью реальных свершений и с помощью чудесных фантазий к светлому будущему. 
- Но я не хотел бы быть исключением. Мне хочется, чтобы у всех была любовь, как у меня. Нет, не как у меня. Мою любовь отобрали. Правда, свобода осталась.
- Исключения и усреднённости, парадоксы и законы, относительности  и абсолютности – всё взаимосвязано и необходимо для развития Мировой гармонии. Настоящей  свободы у тебя тоже нет, впрочем, как и жёсткого ограничения. Ты ещё плохо понимаешь научную философию, поэтому не стоит нам спорить.
- Да, я ещё не всё понимаю, и не буду спорить с вами, извините меня, - повинно согласился я. – А что дальше?
- Не понял, что ты спрашиваешь?
- А что тогда, когда приходит старость к людям?
- Пенсия. – Профессор засмеялся, - то, что  скоро ждёт и меня. В принципе та же работа, только более лёгкая, та же жизнь, только более комфортная. Жёстких сроков выхода на пенсию  нет, кто-то может качественно работать до восьмидесяти лет, а кто-то и до ста двадцати. Всё зависит от самого человека и его профессии. А когда сил и желания жить нет, человек просто умирает. Всё логично и естественно.
- Я слышал, что при достижении определенного возраста или заметной слабости ума и тела человека умерщвляют.
- Ты говоришь, что людям чудеса не нужны, тогда почему они сами придумывают кучу наивных сказок -  и радостных и жутких. Никто никого не убивает. Только сам человек согласно своему разуму решает, когда ему умереть, – я недоверчиво смотрел на профессора, и он добавил, - конечно, не всякому по силам остановить своё сердце, тогда, наверное, используют специальные средства.
- Неважно, как убить – подсыпать смертельный яд или подсунуть смертоносную программу.
- Повторяю, никто не подсовывает, выбор только за самим человеком. И вообще смерть естественна для старых людей. Никто не желает засиживаться в одной жизни, потому что смерть – это всего лишь конец старой, продолжение Истинной и начало новой. Только неразумный человек может получать удовлетворение в немощи и растягивать старость.
Человечество не должно нарушать законов Мировой гармонии, а выполнять их. Руководство обществом как раз и заключается в выборе правильных путей и контроле над движением. Абсолютное бессмертие, абсолютная власть, абсолютное равновесие или абсолютное противоречие невозможно. Любая крайность, приближающая  к ним, должна пресекаться, потому что несёт гибель. Конечно, есть частные исключения, например, наша работа с К-людьми. Но мы выходим за рамки только на капельку, чтобы почувствовать что-то новое, полезное, а иногда и опасное; потом мы возвращаемся назад, но уже обогащённые знаниями и предупреждённые. Поиски должны вестись в любых научных направлениях - космос, компьютерные технологии, генетика и тому подобное, но аккуратно, чтобы развить, а не погубить человеческий разум.
Вернусь чуточку к философии. Не для спора, а для твоего понимания. Вот ты говоришь: «любовь, свобода». А ведь они тоже относительные понятия. Всё, что в себе заключает относительность, не может быть абсолютным. А это действительно почти всё. Ты веришь в настоящую любовь, но доходишь до крайности, потому что абсолютизируешь её. Одна твоя резкая фраза: «мою любовь отобрали» чего стоит. Во-первых, любовь нельзя отобрать, во-вторых, тот, кто познал любовь, не способен ненавидеть. Ты мечтаешь дать людям чистую любовь и забрать у них грязную ложь, словно это какие-то вещи. Сами люди тебя не поймут, потому что они представляют и любовь, и даже ложь совсем по-другому, чем ты. Мечтай, созидай, но без крайностей.   
Что ещё тебя интересует? – неожиданно задал вопрос профессор.
Я чуточку стушевался, но ответил. - Сектор D. Вы всё говорите о руководстве, но неконкретно….
- А конкретно я и не знаю. Да, я посещал все сектора, кроме С, но строго по работе. Поэтому расскажу только то, что видел сам. Он занимает очень маленькую территорию по сравнению со всеми другими секторами. Там проживает и трудится руководящий состав и вспомогательный персонал. Я знаю, что там есть Центр планирования и управления развитием человечества, в котором я периодически докладываю вышестоящим по должности людям  о результатах работы, перспективах и проблемах ЦЧР, и Центр компьютерного управления. Я думаю, что проживает в секторе D из руководителей,  в общем-то, немного людей,  больше из служебного и вспомогательного персонала. Туда просто часто слетаются на доклады и совещания руководители моего ранга. Со всех Центров из разных секторов и уголков планеты.
Профессор сделал паузу.
- Думаю я тебе, Дейл, уже много рассказал. Тебе не нужны детали, тебе нужна суть процессов, происходящих в человеческом обществе. Я и постарался раскрыть тебе именно её. Не торопись, осмысли и прочувствуй. Ты молод, но судьбой брошен в горнило, где бушует пламя противоречий. Положись на мой жизненный опыт и чистый разум Донны, ведь мы желаем, чтобы твоя жизнь была счастливой.
- Я так и сделаю, - уважительно ответил я.
Он прав, я могу полагаться только на его трезвый рассудок, глубину восприятий Донны и дружбу Стива и Саши. Профессор дал всё, что мне было нужно и ещё, надеюсь, даст. Детали не нужны, на раскрытие их надо много времени и это небезопасно. Я сам найду необходимую мне информацию из доступного материала работе, и недоступного с помощью Стива.
Пока мой друг занимался рождением Роби (мы уже часто называли робота только по имени), я усиленно увлекся поиском и изучением информации. Стив уже давно взломал базу данных ЦЧР, чтобы удовлетворить своё обыкновенное любопытство, кто такие К-люди и что с ними делают. Но меня толкало не любопытство, а стремление изучить и понять методы работы с клонами, что за многие годы сделало их такими разумными, оценить положительные результаты, которые продуктивно использовались в секторе А для воспитания детей, и отрицательные побочные, которые могут угрожать человечеству. Я не только изучал, но и сохранял то, что считал полезным для будущего, которого не видел отчетливо, но чувствовал его и предугадывал, в чем оно будет заключаться. Это были и документы и видео файлы.
Потом я постепенно перешел к базе данных сектора А (путь и ссылки я запомнил еще в тот раз, когда профессор впервые ознакомил меня вскользь с архивными документами меня и Лии, а защитный пароль помог взломать Стив) и снова увидел свою любимую на голографии. Я показал её Стиву, он сказал, что она совсем девочка, и как можно было в таком возрасте влюбиться, но отметил, красивая девочка. Он попросил меня найти себя и Сашу. Я нашел, но в их делах никаких дополнительных материалов и фотографий не было.
- Оказывается, я ничем в детстве не выделялся, - огорченно произнёс Стив. – Поэтому я так спокойно отреагировал, когда ты мне сказал, что мои воспоминания липовые. Меня совершенно не волнует прошлое, я живу только настоящим, которое мне нравится, и надеюсь на хорошее будущее. Мне всё равно, что в моей памяти – серое настоящее или цветное искусственное… нет, фантазия всё же приятнее.
- Тут написано в заключение, что при всех стандартных, даже в отдельности низких показателях мозговой деятельности отмечаются не системные, а импульсивные очень высокого уровня способности в математической логике. Рекомендуется…
- Всё ясно, - перебил меня друг, - тупой с озарениями. Давай лучше посмотрим данные Саши.
- Это они тупые, потому что не разглядели в тебе талант. К счастью ты встретил меня, и я не дам другим и тебе самому зарыть его в землю.
Саша тоже была обычной девочкой, но отмечалась её активность и лидерские качества.
- Она, как и я ни в кого не влюблялась в детстве, только всеми командовала, - сказал Стив, улыбаясь и с нежностью глядя на симпатичную девочку с чуть надутыми губками и упрямым взглядом, словно кто-то её перед съёмкой обидел.
- Вы должны были полюбить друг друга, и судьба к вам была милостива, потому что свела после шестнадцати лет; не упусти Стив такую великую благость.
Я, конечно, скопировал и сохранил все архивные материалы про себя, Лию, Стива, Сашу, и ещё нескольких известных обществу людей, чтобы провести параллели между реальным детством и взрослой жизнью. Меня также интересовал процесс воспитания и обучения детей, особенно если он был представлен видео материалами.
Прошло около трех месяцев, и Стив сообщил, что Роби готов появиться на свет. Все основные базовые настройки завершены. Робот HRU-258М может выполнять в дальнейшем любое действие согласно программам и данным, которые мы в него загрузим и активируем, с учётом оптимальной эффективности и самосохранения. Это значит, что он будет стараться беречь свою конструкцию при выполнении обычных задач, но готов разрушиться ради поставленной программой или хозяином гибельной цели. Всё зависит от того, что мы начнем в него вкладывать.
- Сейчас это всего лишь робот-компьютер, но мы хотим из него сделать Роби, и как это себе представляешь, Дейл? – после объяснений задумчиво спросил Стив.
- Ты должен активировать в нём свою суперпрограмму. Саморазвивающуюся программу, где нет никаких ограничений в использовании всего, что будет заложено в его память и что он своими датчиками воспримет из внешней среды. Ты доработал её?
- Программа есть, но это - всё равно хаос; чёрт знает, куда его потащит, - воскликнул друг, - необходим контроль и ограничения, чтобы он не ушёл в дебри и не замкнул.
- Он должен прислушиваться ко мне – это контроль, ввод данных в его память будем производить очень осторожно и системно – это ограничения. Я буду его воспитывать, как ребенка.
- Он - не человек, он – робот, - удивился Стив, смотря на меня как сумасшедшего.
- К-человек - тоже не человек, а клон, но из него за малый срок с помощью специальных методов делают сверхчеловека, точнее святого монстра. Мы используем многое из этих методов и с Роби, но чтобы сделать из него R-человека. Модель HRU-258М, бесспорно, далека от К-человека – это минус, но у неё мощный быстродействующий процессор, колоссальный объём памяти – это плюс. Я думаю, что за год, может, чуть больше мы сумеем достигнуть положительного результата, - я на секунду задумался, уйдя в себя. - Надо достигнуть.
- А что потом? – с волнением спросил меня друг, словно почувствовал во мне тревогу.
- Потом обязательно что-то случиться, но не беспокойся, всё будет хорошо.
- Со всеми нами? – почему-то задал он вопрос.
- Мы создадим R-человека, а с ним мы преодолеем любые сложности. Поверь мне.
Стив снова поверил мне, как и в тот раз перед похищением робота.
- Не будем заглядывать далеко. Сейчас у нас есть первостепенная задача. Ты, Стив, будешь отцом для Роби, а я – матерью. Ты будешь отвечать за программные процессы и техническое состояние, а я контролировать вводимую информацию и направлять развитие мышления.
- Значит, мне надо ввести в базовые установки только тебя, т.е. твои параметры, как отдающего приказы для выполнения?
- Да, только меня, потому что после активизации главной программы и ввода первых материалов в память в основном с Роби буду работать я. По специальной методике. Извини, Стив, но так надо. Когда он поумнеет и может даже что-то и разумеет, то превратится просто в нашего друга. Не будет никаких для него команд, а будут только твои и мои советы и просьбы.
Мой друг не совсем поверил мне, я почувствовал в нём сомнения в возможности осуществления моих мечтаний, будто бы я не полностью был с ним откровенен, а, если даже и полностью, то этого так маловероятно достичь. Но он не стал спорить, потому что у меня был хоть план, а у него ничего не было, кроме как желания стать вместе со мной командиром своего детища. Да, пока Роби был детищем именно Стива, а не меня, но я надеялся, что всё скоро изменится.
Еще пару недель ушло на новые настройки, доработки программы по ходу её загрузки и установки в робота Стивом, и наступил долгожданный момент полноценной активизации HRU-258М. Робот также лежал на полу комнаты, но уже полностью собранный. Только через специальное разъёмное соединение тянулся провод к другим компьютерами. 
- Я боюсь, - проговорила Саша, - помню, как он дёргался на тросах перед отключением. Просто жуть.
Мы не хотели, чтобы в этот знаменательный момент с нами была Саша, на всякий случай, но она твёрдо заявила, что, так как принимала непосредственное участие в операции похищения робота, то мы должны и запустить его все вместе. Если мы её не пригласим, то это опять будет гадостью с нашей стороны. Мы  не стали с ней спорить, потому что, во-первых, она была права, а во-вторых, Стив не сомневался, что всё пройдёт нормально.
- Дейл, давай запустим Роби из другой комнаты, если он увидит только Сашу, может, не начнет сильно буянить, - с серьёзной мимикой на лице, но со смехом внутри  произнёс Стив. Он уже не стеснялся своей любимой и даже подшучивал над ней, но по-доброму, любя.
- Это - дельная мысль, - подыграл я.
- Давайте запускайте из другой комнаты, трусы. Я укрощу вашу железку, - в свою очередь сыграла она.
Мы улыбнулись, и мой друг включил Роби. Ничего не изменилось, он, как лежал в середине комнаты, так и продолжал лежать, совершенно не двигаясь. Я смотрел то на робота, то на друга.
- Первое полное включение всей системы. Идёт загрузка и настройка, - спокойно отвечал на мои взгляды Стив.
Прошло три минуты, и вдруг робот приоткрыл глаза.
- Роби, ты меня слышишь? 
В ответ тишина и никакой реакции.
- Он воспринимает мои слова? – спросил я уже друга.
- Все программы по восприятию, анализу и воспроизводству речи установлены, только он ещё не может проанализировать все данные. Не спеши, он только что появился на свет и ещё ничего толком не соображает, – пошутил, подстраиваясь под мои стремления, Стив.
Я подождал ещё минуту и произнёс громко и отчётливо. – Встань, Роби.
Прошло пять секунд, и вдруг он резко поднялся на ноги. Так резко, что Саша ойкнула, а мы, выпучив глаза, уставились на него, ожидая дальнейшего. Но робот только встал.
- В принципе он готов к работе, - произнёс Стив, быстро успокоившись и начав просматривать данные на компьютерной голографии. – Сейчас проведу пару тестов и можно загружать первый блок информации, как ты хотел.
Поблагодарив друга, я встал и вплотную подошёл к роботу. Он был ростом приблизительно, как я - метра два, и его искусственные глаза, в зрачке которых были установлены оптические объективы, находились прямо перед моими глазами. Я смотрел в пустые объективы, а робот смотрел в мои глаза, в которых был вопрос - кем ты станешь для нас через год? Интеллектуальной супермашиной или R-человеком, который будет способен принимать самостоятельные решения, не простые, вытекающие из установленных программ и команды, а сложные, истекающие из живого источника – собственного разума? Но пока в глазах Роби был только безответный блеск стекла.
Я оставил робота, подошёл к Саше и стал ей шептать в ухо, чтобы не мешать работе друга, какой замечательный Стив - просто гигант интеллекта, феномен души и тому подобное, а она только посмеивалась. Но вот Стив обернулся к нам, сказав, что робот в норме, и через минуту загрузка закончится. Тогда я обнял друзей за плечи и настойчиво стал выпроваживать их из комнаты, объясняя, что спасибо за работу и участие, но теперь настал мой выход, а вы закажите бутылку вина, отпразднуйте такое знаменательное событие и займитесь сексом - это вам нужнее всего; только без виртуальных фантазий, так чувственнее и приятнее. И перед тем, как закрыть за ними дверь, я громко добавил, что не шучу, а говорю на полном серьёзе.
Для меня настала новая жизнь – жизнь воспитателя искусственного разума Роби. Это было очень странное занятие.  Я хорошо изучил методы воспитания детей в секторе А, но там было много учителей, отвечающих и за определённое узкое и за всё, что прививается детям, а я всего лишь один. Правда, и воспитуемый у меня только один, но зато какой – и не ребёнок и не К-человек. К нему нужно было подходить по-особому, потому что его скорость сопоставления и образования логических связей в миллионы раз быстрее, чем у обычного ребёнка, но и результаты от таких спонтанных, как бы сказать не прочувственных связей часто неправильные. Его можно за пять минут научить играть в шахматы, только объяснив принцип и правила, и он станет моментально гроссмейстером. Зато как сложно объяснить, кто такой он, потому что Роби для меня не машина, кто такой я, потому что мой разум необъятен для него, и что собой представляет Мировая гармония, потому что астрономия, физика и другие точные науки здесь ещё бессильны.
Если бы Роби был просто интеллектуальным гением-ребёнком, вроде Стива, то было бы куда легче, потому что у каждого ребёнка есть потенциал чистого разума, вложенный в него с рождения; но у робота нет души, нет той искры, которая помогла бы без проблем вылепить из него настоящего человека. Я должен в него её вложить. Я - не Бог, но должен попробовать. Профессор - тоже не Бог, но, опираясь на генетику и продвинутые методы развития разума, лепит К-людей. Он сотворил Донну. Для чего? Чтобы сделать из людей настоящих людей? Но Донна так не считает, и она созидает мой разум, чтобы я сотворит Роби. Для чего? Чтобы люди оставались настоящими людьми.
Первые дни робот постоянно ставил меня в затруднительные положения, когда конструктивный хаос, именно конструктивный хаос, созданный математической оценкой информации, которой наполнялась его память, выпирал из его слабого разума. Но я был терпелив, просил его не спешить с выводами, акцентируя свою работу с ним на методах, используемых с К-людьми. Только они давали надежду, что в роботе проснётся любовь, не программно-инстинктивная примитивная, которую он испытывал ко мне согласно первичным настройкам Стива, а чистая разумная. Мне приходилось проявлять и осторожность и изобретательность одновременно, так как у меня не было идеальных условий для методичной работы, созданных в лабораториях ЦЧР. Надо было подстраивать существующие возможности под необходимые условия. Кроме того, я должен был очень тонко дозировать и смешивать информацию, предназначенную для создания базы знаний как бы К-человека, интеллектуальной машины и нормального человека. Одним словом, я искал гармоничность в своих воздействиях на робота, чтобы гармония родилась в его разуме.
Я старался пораньше уйти с работы, профессор не препятствовал, только иногда спрашивал глазами: «так надо»? Я отвечал тоже глазами: «да». Мы с ним общались в основном по работе создания прогнозов Донны, не углубляясь в мои с ней восприятия. Только однажды он сказал мне, что ей осталось жить года два, а может и меньше, в последнее время она быстрее устает, и спросил следом, предвижу ли я какие-то особые проявления её разума в оставшееся время. Я ответил, что уверен, Донна себя ещё проявит, обязательно проявит, потому что она - великое создание…, ваше и Мировой гармонии. Профессор пропустил комплимент мимо, поверив лишь в одно, что если так случится, то только через меня; я – её десница, несущая миру людей…, мне казалось, любовь, а что казалось ему, не знаю. Иногда я спрашивал у профессора о чем-то не касательно нашей работы. Он сначала проникал в мой разум, пытаясь понять, зачем мне это нужно, потом вздыхал или от того, что познал, или от того, что не смог познать, и отвечал; без энтузиазма, но и не делая одолжений.
Теперь уже я ушел из реальной жизни. По мнению моих друзей. Почти всё свободное время я посвящал Роби, стараясь никого к нему лишний раз не подпускать, а значит и к себе. Стив только периодически проверял работоспособность робота и вместе со мной подстраивал программы. Конечно, я по сравнению с другом был очень слаб в программировании и часто только словами и пальцами объяснял ему суть проблемы,  но он легко всё схватывал и делал именно то, что я просил. А он просил меня больше времени отдыхать и уделять ему и Саше – своим друзьям, а Роби никуда не денется, пусть сидит один в моей комнате и размышляет. Он способен самостоятельно думать, и не просто думать, но и развиваться, только надо ему дать время.
А мне хотелось быстрее увидеть настоящую самостоятельность Роби, но пока были только жесткие прямые связи и выводы вследствие сложного математического расчета всех данных. Сложного, но без учета мелких несущественных нюансов и особенностей, хотя с точки зрения человеческого разума они как раз и не были мелкими. Но я верил гению друга и искал возможности раскрытия этих способностей. Я чувствовал, что роботу нужен толчок. Слабый толчок, но в самый подходящий момент и в самую подходящую точку, и тогда он начнет движение сам. И настал тот удивительный миг, когда Роби сумел провести аналогии от одного понятия, уже растолкованного ему, исходя не из логического мышления, а моего знания, пусть даже кажущегося необъективным для него, но верным по моему разумению, к совершенно другому, которое я только хотел ему раскрыть. Эти понятия были ничем не связаны, почти ничем, потому что люди их отождествляли  больше нравственно, чем логически. Роби просто провел параллели, как внимательный восприимчивый ребенок, а не нашел связующие тонкости, как высоко интеллектуальная машина, я в этом был уверен. Эти параллели стали первой ласточкой, несущей в разум Роби жизнь. 
Да, я согласно методике с первых дней работы с роботом просил его верить мне, не приказывал, а просил, и наполнял его память источниками, когда вера помогала людям преодолевать невозможное. Он спрашивал, что такое вера? Я отвечал, что применительно к нам - это когда я утверждаю то, что ему кажется ошибкой, но я так дорог ему, так уважаем им, что он соглашается со мной. И не просто делает вид, а в любом случае будет использовать мои утверждения, как аксиому жизни. Только тогда вера будет настоящей. Роби говорил, что дорожит мной и уважает меня, потому что не он, а я первичен и первостепенен, но всё же я не мог утверждать, верит ли он мне на самом деле или просто условно, искусственно допускает мои назидания в свой математический мир. Самое страшное, если он превратит наше взаимодействие в игру. Что угодно, только не это. Но к счастью  Роби не играл, он хотел жить по-настоящему, как я, и потихонечку оживал.
Настала моя очередь сказать, что процесс пошёл. Я чувствовал, как всё лучше и лучше робот воспринимает окружающий мир. Мы не находились постоянно в доме, а каждым поздним вечером выходили на улицу, садились в аэромобиль и улетали за город - туда, где можно было Роби соприкоснуться с  чем-то новым, и главное, где было мало людей. Я не хотел контактов с чужими людьми из-за предосторожности, чтобы не вызвать непредвиденных ситуаций и возможных осложнений. Иногда к нам присоединялись Стив и Саша.
Я не мог им постоянно отказывать, ссылаясь на индивидуальные особые методы моего взаимодействия с Роби, они давили на меня и требовали дружеских отношений. Тогда я поставил условия, которые они непрекословно должны выполнять, а именно - никаких шуток и рассуждений, естественное поведение и простые разговоры, например, о природе, звездах и тому подобное. Роби относился к моим друзьям довольно интересно. Стив для него был кем-то вроде техника-врача, который под моим контролем следил за исправностью и работоспособностью его конструкции. Короче, второстепенный персонаж в нашей жизни; интересный, дружеский, похожий на меня по разуму и физическому строению, но всё же второстепенный. Сашу он воспринимал, вообще как нечто. С одной стороны, женщина - согласно анатомии человека необходимый организм для размножения, как и мужчина, но с другой стороны особенное создание, на которое приятно смотреть. Я не знал, может ли робот оценивать пропорции тела, черты лица, пластику и грацию как красоту? Конечно, что-то наверняка уже есть в его мощной базе данных, и он действительно оценивал, «по-своему». И лучше всего подходило словосочетание - «приятно для глаз», хотя глаз-то у него и не было, а были лишь различные датчики.
Ещё Роби озадаченно реагировал на нашу треугольную любовь: Стива и меня к Саше, Меня и Саши к Стиву, Стива и Саши ко мне. Ничего толком не понимал, не чувствовал, но воспринимал, и пытался всё увязать и с физической точки зрения и исходя из понятий «человеческой веры», «человеческой любви». Ведь я работал с ним именно в этом направлении.
Но больше всего Роби нравилось воспринимать мою любовь к нему и отвечать своей. Она была сродни любви младенца к своей матери и опиралась на начальные программные настройки, постоянное наше совместное времяпровождение, мою особую заботу о нем и… веру. Он верил в нее, как в светлую сказку-аксиому, которая вроде должна быть в мире, но зачем, почему и что это дает ему - созданию, совершенно не похожему на человека, но которого я люблю, как человека.
А как относились к Роби мои друзья?
Саша сначала несерьезно, как к занимательной, самой продвинутой в мире игрушке. В её глазах иногда даже проскакивал страх, она всё никак не могла забыть ужасную «агонию» при похищении. Но постепенно отношение менялось. Саша почувствовала у робота мягкость, потому что он, из-за подражания нам и «личной приятности», часто оказывал ей внимание. Ей это нравилось, и она подшучивала, утверждая, что нам следовало бы поучиться у Роби галантности и джентльменству.
 А Стив всё более заинтересовано. В первое время его только волновала  работоспособность созданной им программы. Он верил в неё, и когда она начала проявлять себя, то интерес немного угас, да и я запретил ему постоянно контактировать с роботом. Стив легко смирился со своей второй ролью, и ни в чём мне не отказывал. Часто по ходу настроек, он говорил, что зависания в работе программ робота неизбежны. Сейчас мы подкорректируем, отладим некоторые процессы, но завтра возникнут новые сбои. Вечные противоречия при попытке сделать из робота человека неустранимы. Никакая суперпрограмма не поможет, потому что разум человека широк, гибок и во многом непредсказуем, нелогичен;  и при всей сумбурности больше парадоксален, чем противоречив, что делает его неповторимым и великим. Он приводил примеры из жизни, когда вроде бы тупые люди без особых усилий преодолевали или обходили сложности, находили себя в жизни, созидали и были счастливы. Робот так не сумеет, потому что его искусственный разум не может мыслить алогично. Я выслушивал сомнения друга в успехе наших задумок, и отвечал, что человек сумел перескочить граничную черту, отделяющую его от примитивного животного. До сих пор многим людям кажется это невозможным, и они выискивают зацепки для материального оправдания произошедшего, но это – факт, с которым надо просто жить, благодарить Мировую гармонию за помощь и оправдывать её веру в людей. Стив отвечал, что это не одно и тоже. Тогда я дружески обнимал его и просил продолжать работать. Работать с надеждой, что у Роби всё же родиться самосознание.
Потом наступил момент, когда Стив с тихим ужасом и разочарованием спросил меня, кого мы создали, и сам ответил, что это неестественный мутированный разум, пугающий и отвращающий своими свойствами и стремлениями. Роби ведет себя, как сильно заторможенный больной ребенок, но способный за минуту пересчитать все звёзды на небосводе. Я согласился в целом с ним, но только уточнил, что это больше не болезнь, а начало развития. В отличие от человека, робот способен быстро «выздоравливать», то есть прогрессировать. Только надо быть очень осторожными и внимательными нам с ним, чтобы не переборщить или упустить. Если не спешить и не спать, то совместными усилиями и нас и уже самого его можно продвинуться вперед. Так оно и случилось со временем. Сложный переломный момент закончился, и Роби «пошел на поправку». Я стал замечать, что Стив уже беседует о каких-то программных процессах с Роби, уже как с коллегой - с живым коллегой, которого иногда в пылу спора, возбуждаясь, называл  ограниченной железной болванкой, не способной выйти за рамки элементарности. Я только ему укоризненно качал головой, а Роби… Роби не обижался. У Стива исчезало чувство неполноценности и искусственности робота, и это им нравилось обоим.
Сомнений не было, Роби преодолел ту красную черту, когда  только я один мог тонко и интенсивно воздействовать на его искусственный разум. Теперь он уже поумнел, стабилизировался, и можно было загружать в память робота  больше информации, допускать к общению с ним чаще своих друзей. Я чувствовал, что это пойдет только на пользу. Мои занятия с Роби продолжались, но тоже свободнее, без боязни совершить роковую ошибку. Теперь я искал варианты обучения, опираясь в основном на реальную обстановку и собственные ощущения, а не только на разработанные методы ЦЧР. Никто лучше меня не чувствовал Роби, и только я знал, что и как делать, чтобы  разум его становился более человечным.
Я научил Роби подделываться и внешне под человека. Саша наносила немного грима, клеила усы, подбирала одежду, а я просил его чуточку прихрамывать, но вариативно, как человека получившего незначительную травму. Роботы, известно, не могут хромать, если им не перебить механизм на ноге, но это уже будет совсем другая хромота.
Как-то в маскарадном виде, я тоже изменил свою внешность, мы с Роби ночью полетели в город, где была самая высокая башня, уходящая в стратосферу. Мы поднялись на лифте на среднюю высоту – около двух километров, вышли на смотровую площадку, и я попросил робота снять одно из внешних стекол. Он повозился минут десять и выполнил мою просьбу. Я сел на край проёма, держась крепко за раму - внизу светился город, вверху горели звёзды, а между ними ничего не было кроме пронизывающего меня холодного ветра - и жестом указал роботу на место рядом. Мы сидели и смотрели в ночь.
- Роби, что ты скажешь, если я прыгну?
- С такой высоты сила удара о поверхность будет ровна…
- Я знаю, что со мной будет, не надо глупых чисел. Как ты оценишь мой поступок?
- Ты бессмысленно погибнешь.
- А стоит ли во всём искать смысл? Вполне возможно, иногда больше смысла в смертельном коротком полёте, чем в долгом нудном прозябании.
- Ты молод. Я не понимаю, зачем умирать молодым.
- А ты прыгнешь со мной? Без приказа, а просто за компанию?
- Я тоже разобьюсь.
- Да, я - в лепёшку, ты – всмятку. Но после меня останется бессмертный чистый разум - маленький, слабый, но останется. А что останется после тебя?
- Не знаю. Я - по конструкции робот, а не человек. Только память в микрочипах. Главный блок памяти тоже разрушится от удара.
- Мой чистый разум вполне возможно как-то проявит себя, а вот если тебя не соберут таким, каким ты был, а этого точно не будет, то после тебя ничего не останется. Согласен?
- Согласен.
- Ты боишься исчезнуть бесследно?
- Я не знаю, что такое страх, но не хотел бы исчезать.
Наступила пауза, я собирался с духом, а робот что-то высчитал. 
- Я прыгаю, – моя решимость, наконец, достигла нужной черты. - Так надо, поверь мне, и приказываю тебе, Роби, меня не останавливать. Это – беспрекословный приказ, - жёстко  добавил я. – А прыгать тебе или не прыгать вместе со мной - решай сам. Прочувствуй свой выбор, у тебя пять секунд.
Я придвинулся к краю и повернул руку ладонью вверх, на случай, если Роби решится мне составить компанию, а потом прыгнул, и меня сразу закрутил воздушный поток. Сначала мне показалось, что робот остался наверху. Но вдруг почувствовал, что моя рука крепко сжата, и я увидел Роби, он летел вниз вместе со мной. Тогда я криком и жестами показал, что в сумке, которая раньше висела у меня через плечо, а теперь которую я крепко держал в руке, парашют. Роби меня понял и быстро сообразил, что надо делать. Он вытащил свободной рукой маленький спортивный парашют из сумки, но способный менять площадь раскрываемой поверхности в зависимости от веса, накинул лямки парашюта на за одно плечо, другой рукой подтянул меня к себе и обхватил сильно, но аккуратно. После раскрыл парашют.
Посадка была довольно жёсткой из-за сильного ветра, но Роби аккумулировал всю энергию удара на себе. Мы не тянули время и быстро ретировались с места приземления.
Уже в аэромобиле я спросил. - Ты знал о парашюте?
- Не знал, но допускал с семи процентной вероятностью.
Семь процентов – довольно много, я старался хорошо скрыть его наличие, но и мало, чтобы прыгнуть вместе со мной.
- Если бы не парашют, у нас были шансы выжить? – решил уточнить всё же я.
- Меньше одного процента тебе выжить, а мне не разрушиться, - расставил он всё по полочкам.
- Значит, ты прыгнул, имея всего восемь процентов на благоприятный исход, - констатировал я факт.
- Ты раньше прыгал с парашютом? – спросил уже Роби меня.
- Нет.
Меня немного стало трясти или от озноба или от настоящего понимания опасности всего произошедшего. Когда я ещё сидел наверху, то старался просто чётко объяснить ситуацию Роби и набраться смелости прыгнуть, не думая о том, сумею ли я раскрыть парашют и удачно приземлиться. Да, я изучил инструкцию и имел план,  но реальность так легко рушит теоретические планы без практического опыта. Когда я прыгнул, то мой разум вообще замкнул от страха, а когда я почувствовал Роби, то резко включился и стал отдавать ему команды. Я почувствовал страшный холод от сильных воздушных потоков только уже в конце полёта. А сейчас дрожь усилилась, хотя температура в машине была нормальной.
- Ты очень рисковал. Надо уметь управлять им, - заметил робот.
- Ты прав. Это даже не риск, а безрассудство, – несмотря на дрожь, внутри меня потеплело. – Но я верил, что ты не оставишь меня.
- Я не могу объяснить, почему прыгнул. Я не успел всё просчитать…. Но что тут считать? - в каком-то машинальном недоумении задал вопрос непонятно кому Роби, но я чувствовал, что он всё-таки напряженно пытается найти логическое обоснование своим действиям.
- Да, тут не надо просчитывать, а надо просто прыгать, - успокоил или притормозил я его мыслительный процесс.
- Зачем ты это сделал?
- Хотел проверить, как ты меня любишь.
- Я всегда говорил, что люблю тебя.
- Слова – всего лишь слова.
- Я никогда не лгу.
- Вопрос не в том, лжешь ты или нет, а в том, что ты подразумеваешь под своей любовью. И здесь ответ могут дать только поступки.
- Я правильно подразумеваю, если прыгнул?
- Правильно, - спокойно внешне, но, радуясь в душе, ответил я.
Мы договорились с Роби, что он никому не расскажет обо всём произошедшем. Удивительно, но если он мне обещает, то это - железная гарантия выполнения просьбы. Ничто на свете не заставит его изменить своему слову. Замечательное свойство искусственного разума – всё досконально рассчитать, только потом обещать и никогда не нарушить. Человеческому разуму стоило бы поучиться.
Роби становился всё разумнее, но внешне складывалось впечатление - рассудительнее. Это выражение больше всего подходило к его обычному поведению. Как-то после дружеской посиделки в общей компании, Стив увлёк Сашу в свою спальню (у нас не было разных квартир, только свои спальни, а всё остальное давно стало общим).
- Саша любит тебя больше, чем Стива, - неожиданно произнёс Роби, - Почему ты не уходишь с ней?
Робот не мог осознавать, что такое настоящая любовь, но по мимике, глазам, интонациям, жестам уже различал сильные и даже глубокие чувства. А Саша особо и не скрывала свою любовь ко мне, только старалась её уровнять с любовью к Стиву. Но Роби всё улавливал, ничего не упуская,  и уже тонко анализировал. 
- Потому что Стив любит её больше, чем я.
Он задумался. Задумался и я. Сашина любовь ко мне, рождённая ещё в первые дни знакомства, так и не умирала. Она смогла полюбить Стива, но не за счёт затухания любви ко мне, а просто расширила свои способности. Стив заслуживал её любви, потому что был замечательным парнем  и, главное, очень любил её. Саша была сильной, очень сильной девушкой. Она проникала в мой разум, видела в нём постоянную безысходность для себя, убивающую все надежды, и беспрекословно отступала, обращая свою любовь к Стиву. Странно, она знала, что я никогда не отвечу взаимностью, несмотря ни на что, даже смирилась с этим, подарив всю себя моему другу, но любовь не умирала, и вместе с ней не умирали всегда затаптываемые мной её надежды. Саша один раз уже принесла жертву ради этой любви, по моему принуждению. Готова, наверное, принести ещё, даже без принуждения, но я больше не приму её жертв. Всё кончено, потому что ничего и не начиналось. Саша – прекрасная девушка, которая не может не нравиться, но я люблю Лию… и Стива.   
Я никогда не забуду тот счастливый момент для Стива, когда он восторженно сообщил, что Саша сказала, что любит его, и между ними был настоящий секс. Это было в то время, когда я вынужден был очень усидчиво и плотно заниматься становлением Роби.
- Тот первый секс, ты помнишь, когда мы обманули нашу тигрицу, был на самом деле скверным. Она делала мне одолжение, а я был растерян, плюс гадкая виртуальная программа. Я даже не почувствовал по-настоящему свою любовь, - вспоминал с грустью прошедшего и воодушевлением настоящего он. – Теперь… это - фантастика. Никакой виртуальности, но настоящая фантастика.
Я представлял, как Саша дарила ему себя, несравнимо ни с какими другими девушками, ранее бывшими со Стивом. Она дарила чистую любовь вместе с неповторимой своей красотой и страстной свободной негой. Это, конечно, незабываемо божественно.
- Я тебе обещал, что сделаю всё для того, чтобы вы с Сашей были счастливы. Конечно, главная заслуга твоя, Стив, но и мне пришлось повозиться. И знаешь, я счастлив не меньше вас. Первое моё стоящее в жизни дело.
- Спасибо, Дейл. Ты самый лучший друг, и я всё сделаю для тебя.
- Ты и так всё делаешь для меня.
С тех пор прошло где-то месяца четыре, когда Стив начал один не очень приятный для меня разговор.
- Дейл, я хочу поговорить с тобой откровенно. Я знаю, и ты знаешь, что Саша любит нас обоих. Она не раз говорила это сама, – начал он. – Я люблю её и тебя, и не хочу быть эгоистом, – он стушевался, но набрался сил и произнёс. – Короче, если ты захочешь заняться с ней сексом,… я не буду возражать. Думаю, что не будет возражать и Саша. Мы все любим друг друга. 
- Это она попросила или намекнула, чтобы ты мне сказал? – резко спросил я, требуя прямого ответа.
- Нет, что ты. Она никогда даже не заикалась об этом. Просто я чувствую, что ты волнуешь её…. Ты всегда один или изредка пойдёшь в Грёзы любви, где находятся одни дуры.
- Стив,  я понимаю, что ты говоришь всё это по доброте душевной, но нельзя превращать любовь в грязное болото, где властвует   невоздержанность и вседозволенность. Любовь свободна, но есть границы, за которые нельзя переходить. Саша - только твоя, и нельзя её ни с кем делить, даже с другом, который пусть ей тоже нравится. Она молчит, потому что чувствует эту грань, молчи и ты. Лучше бы ты мне пригрозил, что на дуэль вызовешь, если я буду с ней заигрывать, чем так вот предложить на блюдечке её сексуальные услуги. Боюсь, что и Саша не поймёт и жёстко отреагирует на твой такой  «добрый» жест. Не переигрывай с тигрицей - в момент сожрёт.
- Я просто теряюсь с вами, - обиженно сказал Стив. – Хочешь, чтобы всё было искренне, честно, но,… - его мысли спутались.
- Делай то, что действительно хочешь и можешь делать - люби Сашу. И не надо здесь ничего лишнего. Ты же не хочешь в глубине своей души, в самой глубине, никому отдавать свою любовь, так и не отдавай. Если Саша тебя разлюбит -  тут другое дело, тут ты уже ничего не в силах изменить, но она тебя не разлюбит. Только смерть разлучит вас, - с пафосной интонацией, но пророчески прозвучали мои заключительные слова.
Наступила пауза. Стив довольный с одной стороны моими словами, но с другой стороны разрываемый противоречиями, которые так и не оставили его разум, что-то искал внутри себя, но не мог найти. А я вспоминал моменты из истории, когда кто-то ровно и чисто делил свою любовь между двумя любимыми со всеми дополнениями – и заботой и сексом и счастьем. Но, если применить к нашему случаю, то у меня как-то не получалось поровну и чисто.
- К тому же, ты знаешь, что я люблю Лию, а не Сашу, - добавил я тихо.
- Нет твоей Лии - выдумка всё это, а Саша есть.
- Нет, не выдумка, - уверенно произнёс я, обретя снова силы, чтобы не поддаться слабости. – Лия – моя Голубая фея. Она живёт в моей душе и даже в реальном мире, и не столь важно, что вдали от меня. А в Грёзы любви я не хожу с кем попало, у меня есть две постоянные подружки, тоже красивые, конечно не как твоя Саша, и…, согласен, стандартно-глуповатые. Но виртуальные сексуальные программы немного сглаживают их искусственную выразительность и приукрашают  естественную серость.
После этого разговор о разделе любимой девушки закончился и больше никогда не возобновлялся. Но в глазах моих друзей продолжало жить волнение за меня, иногда перерастающее в тревогу, когда я выкидывал что-нибудь совсем необычное. Они чувствовали, что мне не хватает естественной любви и счастья в жизни, и хотели помочь. И ещё они понимали, что я чем-то постоянно одержим. Они просто не знали, что у меня есть Донна, которой  одержим я или она одержима мной.
Чтобы меньше волновать друзей, я больше проводил времени с Роби. Однажды поздним вечером, можно сказать, уже ночью мы прогуливались по безлюдным улицам города. Я рассказывал роботу о том, как всё удобно устроено в этом мире для людей созидателей-потребителей.
- Каждый человек имеет замечательные условия для работы и отдыха. Можно даже не работать, делать вид, а всё будет - и вкусная еда и развлечения. Потому что основную производительную, а не вспомогательную работу делает приблизительно один человек из десяти и девять роботов-автоматов из десяти. Если взять ЦЧР, основной работник – профессор и ещё несколько людей, а остальные - такие, как я, копошащиеся неизвестно над чем. Также всегда найдётся никчёмный робот, типа автоматической игрушки, заброшенной в кладовке детской комнаты. Люди работают, потому что приучены к этому, но многим из них неважно, чем и как заниматься, лишь бы попасть в число избранных в Мир семейного счастья. А вот мне и Стиву и, думаю тебе, Роби, важно. Я вынужден скрытно, подпольно созидать, чтобы жить по своей воле и идти к своей цели. Вот если бы мои стремления совпадали со стремлениями руководства, я был бы счастлив, даря свои настоящие способности людям. Но мои мечты им не нужны, а мне не нужно преподносимое ими на тарелочке приятное прозябание, прикрытое салфеточкой полезности.   
Мы оказались у дверей супермаркета, и я зашёл в него, а робот за мной.
- Смотри Роби, вот это - зал заказов, - я включил голографическое изображение экрана заказов. – Вот я касаюсь того, что мне нужно - вино, паштет, фрукты. Теперь мне надо выйти на стоянку, а там через пять минут будет стоять аэромобиль с загруженным товаром, который я выбрал. Можно не приходить сюда и заказывать покупки из дома, и всё быстро доставят по нужному адресу. Пойдём, посмотрим, как всё работает.
Я прошёл по служебному коридору в техническое огромное помещение, где стояло множество высоких стеллажей с различными товарами, а маленькие автоматы-контейнеры, скользя по направляющим стержням, схватывали нужную упаковку и доставляли в зал погрузки, а другие большие по мере заполняли образующиеся пустоты.
- Как всё продуманно и организованно, что просто руки чешутся, – я схватил кусок стержня,  лежащего около одного стеллажа, и стал им бить по упаковкам, разлетающимися в разные стороны, и, если везло, по скользящим автоматам. - Роби, делай как я.
- Зачем надо всё портить?
- Надо. Прошу тебя, делай как я.
- Он руками стал сбрасывать товар и, если везло, сбивать автоматы.
Но наш погром продолжался недолго. Как и должно было произойти, появился робот, следящий за организованностью и безопасностью работ. Он схватил меня, я оказался ближе, и хотел схватить Роби, но моментально понял, что перед ним другой робот.
- Соблюдайте правила и окажите содействие в прекращении нарушения, - автоматическим голосом произнёс он.
- Роби, нас не должны схватить. Это будет плохо и для меня и для тебя, нас разлучат. У тебя полминуты, чтобы принять правильное решение, - спокойным голосом обратился  уже я.
Но ему достаточно было пяти секунд на размышление. Он схватил стержень, который выпал из моих рук, произнёс, - пригнись, Дейл, -  и со всего размаха стукнул по голове робота. Тот от сильного удара или неожиданности замкнул, отпустил меня, а Роби продолжал наносить сокрушительные удары по уже упавшему противнику, пока тот не прекратил попыток подняться на ноги. Потом мы покинули место преступления.
- Тебе не жалко было ломать робота? – спросил я Роби уже дома.
- Я должен был это сделать ради нас, и он - лишь машина, каких много.
- Он похож на тебя.
- Похож, но я – Роби, а не машина. И я – твой друг, – наступила пауза. - Зачем ты всё это сделал?
- Просто выплеск эмоций. Ничего страшного, всё быстро починят и отладят. Никто ведь не пострадал, - я заглянул в искусственные глаза робота, чтобы он хорошо увидел мои - живые, и задумчиво добавил. - Можно и даже надо иногда поступать, так, как ты хочешь, или так, как ты вынужден, невзирая ни на какие  правила, кроме одного, чтобы никто из людей не пострадал.
Мои друзья видели, как искусственный интеллект Роби развивается, что он уже совершенно непохож на других роботов, и его уже можно, ну с некоторой натяжкой, называть R-человеком. Казалось, мы вдвоём, нет, втроём, роль Саши также очень важна, совершили настоящий прорыв в развитии искусственного интеллектуального разума, то, что до сих пор не удавалось сделать всему ЦИР. По идее нашу работу, пусть незаконную, несанкционированную, но творческую, должны высоко оценить и предоставить нам новые перспективные возможности для созидания и жизни. Вроде бы всё логично, но друзья смотрели в мои глаза, спрашивали, а что потом, когда я закончу совершенствовать робота, и не слышали моего однозначного ответа. А главное, не видели в моих глазах красочно расписанных их логичной фантазией картин счастливого будущего. Я успокаивающе отвечал, что развитие Роби бесконечно, потому что Стив сделал его саморазвивающимся, а я чуточку гармоничным, но мои друзья правы, скоро наступит конец - счастливое завершение всех наших устремлений. Друзья смотрели в меня и не верили, потому что я сам не видел своего будущего. Я был уверен, что Стив и Саша будут счастливы, потому что у них есть любовь, и потому что мой друг – гений, а это скоро станет ясным для многих. Но что будет со мной?
Я предвидел, что конец наступит со смертью Донны. Значит, чуть больше года, но, профессор говорит, что её разум быстро тускнеет, а тело заметно чахнет, а он не ошибается, значит и того меньше. У меня, получается, осталось где-то полгода, чтобы  определиться и сделать основной объём работ. Растягивать нельзя, да и опасно. Я чувствовал, что промедление смерти подобно. Но в чём заключается главная цель? Не знаю! Совершенно не представляю, к чему конкретно мне надо стремиться. Всё так странно и беспокойно. Вся надежда на Донну, что она подскажет….
Но она многое для меня уже открыла. Начну с того, что у меня есть? Настоящие друзья, рассудительный уникальный робот, куча скачанного из Сети секретного материала о закрытых для большинства людей секторах. Ещё есть Донна и информация о работе с К-людьми. Но что мне делать дальше? Ладно, не буду дергаться. Надо следовать выбранному пути и выискивать новые варианты.
Продолжу работать с Роби, здесь ещё много проблем, но и много возможностей. Стив и Саша будут продолжать мне помогать. Особенно Стив. Ему надо подготовить Роби к подключению в Сеть – научить способности ориентироваться в ней и маскироваться среди других роботов в системе контроля. Стив мне сразу сказал, как только робот стал только нашим, что его нельзя подключать к Сети, так легче его  будет вычислить системе. В настоящее время он просто исчез для всех кроме нас. Я соглашался с ним, потому что пока никому не надо знать о Роби. Но, я уверен, наступит момент, когда он будет вынужден выйти в глобальную систему, но подготовленный к работе в ней и контролирующий её, а не чтобы она контролировала его. Для этого надо создать новые программы и провести подготовку к выходу в «виртуальный свет». Стив выслушал моё предложение и ответил, что займётся решением этой задачи, но предупредил, что шансы обнаружить Роби всё равно возрастут многократно. Я это знал.
Ещё я намекнул Стиву в будущем поработать вместе с Роби над созданием программного вируса, который мог бы вывести из строя всю Центральную компьютерную систему. Мой друг скорчил гримасу неудовольствия. Не от того, что защита была почти непробиваема, а больше от того, что он был созидателем, а не разрушителем, и понимал, что сотворить всегда тяжелее, чем сломать. Он ненавидел тех хакеров, кто заражал ради развлечения вирусами программы; можешь – сделай лучше, но не порть и  не уничтожай сделанное другими.
- Дейл, я удивлён, очень удивлён. Мы - разумные люди, а ты предлагаешь мне стать варваром. Тебе не нравится наш мир? Мне тоже что-то не нравится в нём, но это не повод всё коверкать. Я готов идти за тобой без страха и упрёка, потому что ты мой друг и обладаешь светлым разумом…, пока им обладаешь. Но ты мне предлагаешь то, что выходит за пределы разумного. Я не хочу потерять ни Сашу, ни тебя, ни себя. Я не хочу потерять такую прекрасную жизнь и стать изгоем человечества, который внёс в жизнь людей ненависть и хаос. Мы украли робота, чтобы сделать из него R-человека, мы лезем туда, куда запрещено лезть, чтобы понять, что от нас скрывают и зачем. Мы хотим сделать мир лучше, а не хуже, - удивительно лаконично и убедительно прозвучали слова Стива. Он вопросительно и вдохновлено от удачно произнесенных фраз посмотрел на меня.
Но меня его речь не тронула. – Хорошо, отложим этот разговор до лучших времен. Я постараюсь найти доказательства своей правоты. Пойми, Стив, иногда надо что-то сломать, чтобы изменить. Мелкими поправками бывает уже невозможно всё исправить.
- Ты меня огорчаешь. Всё так вывернешь, что диву даёшься. Я никак не привыкну к твоим странностям, и они доведут нас до беды. Я люблю тебя, но не всегда понимаю. Может, ты и здесь останешься правым, и я придумаю вместе с Роби смертельный вирус для ЦИР, потому что ты видишь намного дальше меня и ведёшь меня к этим далям, становящимся реальными для меня, только когда я подойду к ним совсем близко. Но нет человека, который бы не ошибался. Я подумаю над твоим предложением, но пока ты меня совершенно не убедил.
- Ты подумай, а я постараюсь убедить. И ещё, я никогда не допущу, чтобы ты потерял Сашу и прекрасный мир, - улыбнувшись и ласково посмотрев на друга, произнёс я.
- А тебя?
- Вот за себя не могу поручиться.
; Вот это меня и пугает больше всего, - грустно сказал Стив.
       Мне нечего было ответить.
    Второе, что мне надо сделать – это разобрать скачанный материал по существующим секторам и жизнеустройству мирового сообщества. Выделить самую важную информацию, связать всё друг с другом и подарить людям; так, чтобы это не было обыкновенным раскрытием секретов мирового масштаба, а глубоко затронуло разум каждого человека. Стив многое видел из скачанного материала, но особо не взволновался от жизненных реалий, так как просматривал всё поверхностно, отрывчато, не вникая и не переживая. Профессор мне говорил, что Истина не всем нужна, куда интереснее иметь фантазию-правду, состоящую из волшебных воспоминаний и чудесных устремлений, и тихонечко воплощать её в жизнь. Я не согласен, Истина нужна (она, конечно, бесконечна и относительна, но достижима - пусть на капельку; стоит жить, чтобы постичь одну лишь капельку, потому что из капель непременно рождаются реки). Главная моя задача - преподнести её так, чтобы только полный глупец смог от неё отвернуться. Пусть она не возмутит ум и не защемит сердце, но хотя бы заставит задуматься и огорчиться от так запросто насаждаемых и так запросто принимаемых чудесных представлений, за которыми на самом деле скрывается ложь, усредненность и избирательность.  Всё мною должно быть сделано максимально точно и объективно, ни грамма фальши и натянутости. Цепочка должна протянуться от сектора А до сектора D и замкнуть не окружность, а круг, состоящий из множества переплетающихся ниток и узлов. Я должен создать документальное видео, основанное только на непреложных фактах, но в тоже время в нём должны быть главные герои, со своими глубокими чувствами, переживаниями и мечтами.
Мне нужно было больше времени, чтобы продолжать развивать Роби и начать изучение и отбор материалов, и я, совсем обнаглев, попросил у профессора освобождение на половину рабочего дня. Я чувствовал, что он не откажет - большой пользы от моего постоянного присутствия на рабочем месте нет, и есть что-то ещё, точнее кто-то ещё - какой-то влиятельный покровитель-наблюдатель, дающий мне некоторую свободу действий независимо от мнения профессора. Я мог только догадываться о нём, чуточку использовать и главное опасаться.  Профессор ничего не стал расспрашивать о причинах, только лишний раз напомнил, что Донна скоро умрет, а я с другими К-людьми, по всей видимости, работать не буду. Я подтвердил его предположение, тогда он просто махнул рукой - мол, делай, что хочешь, всё равно скоро наступит в твоей карьере и вполне возможно безответственной жизни полный крах.
В один из вечеров, когда я занимался с роботом, в комнату зашли Стив и Саша. Я им обрадовался и со словами, что мне надо развеяться с подружкой, она полчаса назад пригласила меня в Грёзы любви, шутливо попросил их уделить внимание Роби. Но они не восприняли мой шутливый тон и некоторую развязность так, как мне хотелось бы, чувствуя, что я играю. Да, мне просто хотелось сделать их свободнее, независимее от меня. На выходные они хотели поехать в путешествие, но выдвинули одно условие, чтобы поехал и я. Значит, и Роби, его нельзя оставлять одного и даже выпускать из виду хоть на минуту.  Но я хотел, чтобы они поехали только вдвоём. Мне нужно работать, а им нужно привыкать быть только вдвоём. Я должен стать для них третьим лишним; остаться другом, но в котором нет нужды не только пару часов, а пару дней, недель и даже больше.
Меня, конечно, никто не приглашал в Грёзы любви (не нужны мне сейчас подружки), но я должен жертвовать и собой и временем ради своих друзей, ради их любви, ради их будущего. Я вынужден если непостоянно, так хоть периодически показывать, что ничего к ним не испытываю, кроме дружеской привязанности, и они должны поступать аналогично со мной.
Но я не могу играть, и фальшь выпирает из меня так заметно и уродливо, что в глазах моих друзей возникает грустный вопрос, зачем я кривлю душой, ведь я не такой.
Чтобы не растягивать неприятные секунды, я схватил куртку и быстро выскочил за дверь.  В Грёзах любви я сел за свободный столик и заказал у робота-официанта бокал вина. Мне приятно было сидеть среди веселящихся людей, но не принимать самому в этом никакого участия. Через полчаса ко мне подсела симпатичная незнакомка и стала что-то болтать о новом видео и созданной по нему виртуальной программе-любви. Она уже испробовала её и почувствовала волшебную гармонию между героиней видео и собой, но для полной эйфории необходим подходящий партнёр - чувственный и красивый.  Она понаблюдала за мной со стороны, и я, ей кажется, подошёл бы для этой роли. В моём поведении и глазах есть какая-то глубокая грусть и тайна, именно то, что так необходимо по сюжету видео. Там герой не по своей вине разрывает отношения с любимой девушкой, но встречает другую и с помощью пластики, специальной программы и, самое главное, своей  неумирающей любви преображает её и душой и телом в прежнюю возлюбленную.
Я слушал милый бред милой девушки, пытающейся увлечь меня своими чувствами с целью уединения и превращения в фантазийных героев, предающихся волшебной любви, и параллельно думал о том, как всё просто и сложно может быть  и в короткое мгновение и в целой вечности. Мои друзья знают, что я их люблю, но они должны и понимать, что я их ненавижу за ответную любовь, особенно Саши, и ненавижу себя за то, что не принимаю и пытаюсь оттолкнуть эту любовь. Но это  - единственный выход, странно-парадоксальный.
Неожиданно моё внимание привлёк мужчина лет тридцати пяти. «Вот ещё один парадокс», - про себя воскликнул я, - «чума во время пира». В Грёзах любви ищут развлечений и наслаждений, на лицах всех людей написана жажда сладострастного потребления, у кого-то тонко-чувственного, накопительного, например, как у моей собеседницы, у кого-то грубо-безудержного,  истощительного. На лице этого человека было только тоскливое презрение ко всему происходящему вокруг. Интересно, зачем он сюда пришёл с таким постным видом? Наверное, ему некуда идти, так как он презирает весь мир и всех людей. Здесь он ловит странное удовольствие от контраста - прелестное для многих отвратительно для него. Тогда чем он живёт, что он почувствовал в жизни такое особенное, что даёт возможность так смотреть на других? И тут меня осенило - он живёт или жил в секторе D. Мужчина, получив дозу контрастного кайфа, но тоже такого слабого и примитивного, что хоть вешайся, судя по его виду, собирался уже покинуть заведение. Но я опередил его. Бросив девушке: «прости» и оставив её в полном недоумении и неудовлетворении, я поспешил к столику сморщенного презрением человека.
- Можно присесть за ваш столик? - приветливо улыбаясь, спросил я. Моя добрая расположенность так противоречила его  ненавистному отвращению.
- Нельзя, - грубо ответил он, даже не удостоив меня вниманием. Так, скользнул по мне взглядом и сплюнул внутрь себя от увиденной гадости.
Что он подумал обо мне? Что я - гомик, искусственно ради оригинальничания играющий такую роль; людей с природными нездоровыми отклонениями в настоящее время уже не было. Или что я - комик, решивший подурачиться на публике над несклонным к веселью человеком; но только пьяному придёт в голову такая дикая мысль. Или что я - ломик, прямолинейно стремящийся к успешности и пытающийся любым способом обратить на себя внимание; но в результате всё, с чем или с кем соприкасаюсь, только пачкающий или ломающий.
- Спешите домой в сектор D? – прямо смотря в глаза, уже без улыбки спросил я.
Теперь он всё же удостоил меня взглядом, но, не увидев в моей внешности ничего знакомого, снова безразлично отвернул голову, собираясь встать и уйти. Никакого испуга или особой реакции – одно презрение. Если он никак не реагирует на мои слова, он что – видел Бога? И тут меня опять осенило.
Когда я только познакомился со Стивом, мы с ним обсуждали специальные компьютерные программы, используемые в профессиональном обучении и виртуальных удовольствиях. Я говорил, что они больше опасны для разума, чем полезны, находясь под влиянием слов профессора, что микрочип мешает разуму Донны - К-человеку, и странным ощущением в себе, что он вроде бы мешает и мне - обычному человеку. Стив отрицал, утверждая, что без виртуальных программ сложно и учиться и наслаждаться жизнью, конечно, он имел в первую очередь Грёзы любви; главное чтобы, всё было в меру. Потом он неожиданно смолк, задумался, и, решившись, сказал, что сейчас покажет мне один файл, где упоминается действительно голову сшибающая виртуальная программа. Он открыл файл, и мы вместе стали читать информацию о виртуальных наркотиках, разработка которых началась ещё с тех пор, как человек с помощью зрения, слуха и других органов чувств эффективно стал воспринимать нереальные образы, но способные мощно воздействовать на его психику. Особенно популярными стали виртуальные наркотические программы после установки в мозг людей микрочипов. Везде находились проповедники, уверявшие, что улететь в небеса можно лишь, оторвавшись от земли. Что дорога в рай вымощена не кирпичом, а звёздами, по которым летит только чистый разум, а не бренное тело. Что реальная жизнь – примитивное безобразие, отворачивающее светлую душу. И везде находились мастера, придумывающие всё более эффективные виртуальные наркотики.
Я перестал читать, оглянулся в историю людей, и подумал, что в жизни людей всегда были и будут наркотики – лёгкие и тяжёлые, препараты и внушение. Виртуальные программы – просто один из многих. Всегда кто-то найдёт средства и возможности зомбировать разум других, создавая в нём естественные или искусственные пристрастия и удовлетворения. Важно только одно – зачем это делается и насколько это опасно в конечном итоге для людей.
Стив указательным жестом руки вернул меня к голографии. Я быстро пробежал глазами по описанию программы «Короткая дорога в рай».  Человек, подвергнувшийся её воздействию более чем на три часа хотя бы один раз, становится сильно от неё зависимым, вследствие непоправимого нарушения деятельности клеток мозга. После тридцати часов непрерывного воздействия программы мозг погибает. «Райское счастье, несущее человеку быструю смерть», - возбуждённо сказал Стив и, шутя, спросил меня,  – «Не хотел бы попробовать?» Я отрицательно покачал головой. В заключение в тексте файла было сказано, что все наркотические виртуальные программы или близкие к ним по воздействию на человека запрещены законом и уничтожены. Контроль над предотвращением создания и использования подобных программ возложен на Центр безопасности жизнедеятельности человечества. 
- Ищите «короткую дорогу в рай»? Надоела земная жизнь? – тихо спросил я незнакомца, вспомнив название программы.
И тут, наконец-то, взгляд человека стал чуточку живым. Этот человек так долго ни к чему не имел интереса, что его глаза не могли вспомнить и воспроизвести эмоцию заинтересованности.   
- Ты знаешь, где она? – не заботясь о вежливости, прямо спросил он.
- Пишут, что она уничтожена, - я выдержал паузу. – Но мне кажется, что она существует, и по ней ещё уводят людей.
- Значит, ты ничего не знаешь, - снова быстро вернулся в состояние презрения ко всему мой собеседник.
- У меня есть друг, он – талантливый хакер, если она есть, то он её найдёт.
- Кто ты такой? – неожиданно спросил меня мужчина. – С виду обычный парень, – задумчиво, что-то анализируя, добавил он, но потом снова резко. – Что тебе от меня надо, кто тебя послал?
- Никто, разве что судьба.   
- Судьба, - усмехнулся он. Усмехаться он тоже умел хорошо. – И что судьбе угодно?
- Информация о секторе D, - решительно и откровенно ответил я, уже не сомневаясь в том, что попал в точку, и именно этот человек так необходим мне. – Она поможет также найти и дорогу в рай.
- Ты что - оппозиционер? – шутливая усмешка с остаточным презрением продолжала играть на его лице. Если бы он по-настоящему смеялся, то его лицо было бы очень красивым и одухотворённым. Несомненно, мужчина обладал высоким разумом, широким кругозором и хорошими манерами. Он чуть внимательнее заглянул в мои глаза. - Тебя что-то не устраивает? Меня тоже многое не устраивает, но это не повод возомнить из себя чёрте кого и искать чёрте что. Ты, я вижу, дальше сектора В нос не высовывал, разве что с помощью друга-хакера, но всё это - детские игрушки. Тебе мой совет, молодой человек….
- Меня зовут Дейл.
- Это неважно, Дейл. Тебе мой совет - займись творчеством, любовью, такой, - он обвёл рукой зал, - или другой. Живи самим собой и не надо ничего переделывать, это - никому не по плечу, потому что никому не нужно, даже тебе. Просто ты ещё молод и глуп, - в его тоскливых глазах проблеснула на миг искра надежды или любви из прошлого, но тут же погасла. – Прощай.       
- Я обещаю, что найду вам дорогу в рай, только помогите и мне, - твердость и искренность светилась из моих глаз. Я не знал почему, но был уверен, что выполню своё обещание.
И настал момент, когда презрение и отвращение почти совсем исчезло с его лица, а появилось небольшое удивление и некоторое сомнение. – А ты не прост, что-то в тебе есть, Дейл. Извини, не представился - Леонид, – мы пожали друг другу руки. – Что же тебя конкретно интересует? – с долей уже некоторой серьёзности спросил он.
- Жизнь сектора D, но не поверхностная, похожая на другие сектора, которая на виду, а внутренняя. В Сети ничего нет или очень хорошо скрывается. Мне нужно видео, честные ваши комментарии и, если возможно, документы или доступы к ним. Я не хочу ничего особо ломать, я хочу знать, кто, как и куда ведёт человечество.
- В основном всё и так на виду. Толковый человек, типа тебя, быстро сообразит, куда нас ведут, и что важно, без силы, а под ручку. Есть, конечно, детали, о которых лучше не знать, - какие-то печальные нотки прозвучали в последней фразе, словно он жалел о том, что сам что-то раньше узнал. - Опасно. Это может погубить твою молодую жизнь, - он вопросительно посмотрел на меня.
- Я готов рискнуть.
- И требуешь моего риска - личные комментарии…, - я хотел объясниться, но Леонид жестом руки остановил меня. – Неважно, пусть будут мои комментарии. О своей жизни я не беспокоюсь, и готов расстаться с ней, но желательно короткой дорогой в рай или похожими на неё путями. Ты – хороший психолог, не по годам хороший, и к тому же сообразительный. Но не знаю, понимаешь ли ты действительно, во что ввязываешься? - в его глазах ещё было сомнение.
- Понимаю.
Но он не мог никак поверить, что я - молодой парень из сектора В способен так далеко видеть и смогу выполнить свое обещание, наверное, данное в легкомыслии и непонимании сложности задачи. Но я смотрел на него, чувствовал его недоверие и продолжал глазами обещать.
Тогда он решился. – Встретимся здесь ровно через три дня, - потом быстро встал и покинул заведение.   
Осталось теперь мне верить и ждать. Но Леонид не обманул и пришёл в назначенное время. Таким, как он, людям несвойственно лгать. Да, он презирает весь мир, презирает себя - куда ещё хуже, и, кажется, в таких ужасных условиях ничего не стоит солгать, тем более, незнакомому человеку, но Леонид сдержал слово. Всё дело не в отношении к людям и к себе, а в том, кто ты есть на самом деле. Я чувствовал, что Леонид потерял веру и свободу, потому что разрушил свой разум, точнее мозг, соприкоснувшись с виртуальным наркотиком. В результате он превратился по собственной воле или безволию в изгоя общества, которому ничего не остаётся, как  гиперболизировать примитивные желания людей  и презирать их, но виртуальный яд не изменил сущность его чистого разума, где понятия чести, свободы, веры и любви уже достигли высокого уровня. Он мог легко соврать, чтобы отмахнуться от надоедливого типа, но я уже вошёл в его жизнь, и значит, ложь в наших отношениях была невозможна.
По большому счету я для Леонида постепенно превратился в последний луч света в жизни. Я чуточку возродил в нём веру в людей и надежду на исполнение его последнего желания. Моя поначалу показавшаяся Леониду ребячеством затея приобретала масштабы и силу. Он встречался со мной приблизительно один раз в неделю в развлекательных заведениях и передавал мне файлы на обычных чипах-носителях. Никакой информации через Сеть. Я их изучал, и при необходимости уточнял детали вместе с ним. Между нами не было никаких недомолвок. Я сразу объяснил ему, что хочу создать документальное видео, в котором постараюсь ёмко и глубоко показать всю правду жизни людей. Леонид отреагировал на моё стремление точно так же, как профессор на мои интересы, со снисходительной улыбкой опыта над порывом. Но я ещё раз уточнил, что по ходу работы или её завершению обязательно найду то, что нужно ему. Лучше бы по завершению, потому что мне бы очень хотелось, чтобы Леонид увидел результат моего творчества. Он сразу спросил, сколько времени будет длиться этот энтузиазм? Я ответил, что максимум полгода, но Леонид понял по моим глазам, что всё же намного меньше. Тянуть мне и ему никто не даст, тут даже самая тщательная конспирация не поможет. Мы оба понимали, что я, да и он, просвечиваемся как паутинка в солнечный день перед службами безопасности. Получается, держим в уме полгода, но работаем с большим опережением графика. Ещё я попросил его стать одним из главных персонажей моего произведения - не только личные комментарии, но и личные материалы, в которых отражена жизнь человека, рождённого и воспитанного в секторе D. Леонид не хотел быть заметным. Не потому, что чего-то опасался, конечно, нет, просто не видел в своей жизни ничего стоящего, а больше удручающе серого и скучного. Но я настойчиво упрашивал, объясняя, что мне не нужны яркие популярные личности, а  люди, ведущие, с первого взгляда, обычную или даже тусклую жизнь, но  которая вскрывает несуразности обустройства человеческого общества. В конце концов, он согласился предоставить мне своё личное видео, равнодушно высказав, что, впрочем, ему уже на всё наплевать, кроме одного моего обещания.
Наши встречи не были особо продолжительными, он знал, что нужно мне, я знал, что нужно ему, и завершились спустя три месяца также резко, как и начались. Леонид пришёл тогда немного встревоженный.
- Это наша последняя встреча, Дейл, – решительно и резко проговорил он. - Я выкопал для тебя всё, что мог.
Я с пониманием кивнул головой. - Спасибо, Леонид, без тебя ничего бы у меня не получилось.
- Есть ещё причина. Я сделал прокол, расслабился, и, мне кажется, мой мозг просканировали, во сне, - очень досадливо из-за случившейся неосторожности прозвучали его слова. - Я тебе уже говорил, что чувствовал за собой наблюдение, но теперь со мной уже играют в открытую. И я вынужден уйти в сторону, чтобы не навредить тебе. Но думаю, ты и без меня уже был под плотным колпаком, - он грустно посмотрел на меня и добавил, но как-то безнадёжно. -  Будь осторожен.
- Я стараюсь быть внимательным, и у меня есть друзья-помощники.
-  Ты не представляешь, какие возможности у Центра безопасности жизнедеятельности человечества…. Смешно, - он с удивлением и горечью одновременно улыбнулся,  - но ты для них опасен. Поэтому просто не тяни с тем, что задумал.
- Ещё два месяца, - уверенно сказал я, но в моих глазах не было так всё прямолинейно и однозначно.
Леонид очень внимательно посмотрел на меня, уловил подтекст, кивнул головой и повторил. – Два месяца. Хорошо. Я буду ждать, -  он снова улыбнулся. – Мне ничего больше не остаётся, как ждать и надеяться.
Но он сомневался, окончательно убедившись, что это почти невозможно сделать в его понимании сложившейся ситуации.
- Я выполню, что обещал, - а я вновь просил верить. 
Леонид почувствовал меня, и улыбнулся; в первый раз без сомнения, упрека, неудовлетворения и других неприятных мутных осадков. Улыбнулся чисто и светло.
- Приятно было с тобой познакомиться, – мы, прощаясь, пожали руки, и он тише добавил, как бы только для себя. - Давно я не произносил этих слов, очень давно.
Данные, предоставленные мне Леонидом, были очень весомы для моей работы.
Во-первых, он подробно раскрыл на своём примере жизнь избранных в секторе D, где имела место некоторая традиционность, преемственность, исключительность, что полностью отсутствовало в других секторах. Конечно, все из тех, кто руководил жизнью планеты, вели в целом достойный образ жизни без излишеств и порочных проявлений. Профессор не на йоту не солгал, когда говорил, что ответственность огромна, тяжела и только избранные могут её возложить на свои плечи. Но я принимал путь к власти, допустим, пройденный профессором, но не принимал путь к власти пройденный человеком вроде Леонида. Да, Леонид стал никем из-за того, что соприкоснулся с виртуальным наркотиком, но если бы не эта случайность, он вполне мог быть в будущем одним из первых лиц. Что интересно -  заслуженно, потому что получил качественное воспитание, образование и, самое главное, великолепную школу подготовки руководителя. Но этот путь для меня уже был несправедливым, как и для многих людей.  Профессор пробивал дорогу только сам, а Леониду указывали и даже чуточку укатывали дорогу.
Во-вторых, для создания удобства управления и надзора за развитием человечества, короче, удобства власти родилась изоляция, скрытность и ложь. Был постепенно внедрён раздел планеты на удобные для воспитания и проживания сектора, но недоступные для массового посещения. Развилась эффективная система ненавязчивого, незаметного контроля общества, но пресекающая любые крайности. Созданы оптимальные условия для стимуляции развития каждого человека, но основанные на лживых внушениях и представлениях. И все ниточки сходились в секторе D.
Я старался в своём видео из цветных нитей и завязок, сплетающих картину счастливой жизни людей смыть краску фантазий и внушений, и оставить только аккуратно сплетённую паутину тусклого бесцветного бытия всех тех, кто в ней запутался. А запутались почти все, и я в том числе. Но я пытался всё же вылезти из этой липкой паутины, а она не отпускала. Хозяева-пауки давали дёргаться, освобождать то руки, то ноги и даже часть тела, но чтобы в самый последний момент, когда я бы выложился для них весь, а для себя почувствовал свободу, смертельно укусить, высосать и уже навсегда оставить в виде прилипшей к паутине высохшей кожи.
Но я ещё жив, живы мои друзья, и мы будем продолжать бороться.
Стив удивлённо меня спрашивал, когда я ходил на встречу к Леониду. - Куда ты отлучаешься, и откуда у тебя эти материалы и ссылки?
Я отвечал, - встречаюсь с новым другом.
- Может, с подружкой? - уточнял он пару раз, весело смотря на Сашу.
- Пол неважен, другом может быть и мужчина и женщина, - умышленно неконкретно отвечал я с видом, что не хочу больше никаких расспросов.
Друзья вопросительно переглядывались, но в душу ко мне не лезли.
Как-то Стив, взломав доступ к закрытым материалам, касательно Особой инструкции по системе контроля и отбора людей, претендующих на проживание в секторе С, воскликнул. - Они что там - совсем лохи, мы же можем взорвать весь мир этим документом!
- Они – не лохи, просто хотят использовать нас и выжидают удобный момент.
- Ты думаешь? Впрочем, вполне возможно, - задумавшись, сказал он. – А что им надо? Может, они знают про Роби? – в его голосе появился испуг.
- Наверняка знают, - я спокойно посмотрел в испуганные глаза Стива. – Скоро придёт Саша, и я вам всё расскажу.
Когда ближе к вечеру пришла наша милая тигрица, я всех своих друзей – Стива, Сашу и Роби, он тоже уже был для всех другом, усадил на диван и включил голографическое изображение своего документального видео. Фильм был ещё неполным и неокончательным, скомпилированным приблизительно процентов на семьдесят.   
Прошло три часа просмотра, можно сказать, почти безмолвного просмотра, только Стив иногда не выдерживал, что-то восклицал, но тут же замолкал под грозным взглядом Саши. Друзья, конечно за исключением Роби, были потрясены увиденным.
- Когда ты всё это скопировал, и где вообще это нашел? – возбуждённо спросил Стив. - Тут и ты, и я, и Саша, и Роби, и другие люди и…К-люди, столько всего… Я кое-что помню, мы вместе копались, но тут много нового и всё совсем по-другому.
- Всё, что вы увидели – это наша общая работа, и я хотел бы её довести до ума и отдать людям. Вы согласны?
- Я согласна, - печально сказала Саша, - это надо увидеть всем, -  а потом подняла на меня глаза и спросила. – Я не совсем поняла, кто для тебя Донна?
- Не знаю точно, может это - я сам. Я ещё над этим поразмышляю и поработаю.
- Но нас за это по головке не погладят, - вернулся на землю Стив. – Роби – это нечто великолепное! - он сильно, но любя, потряс робота за плечо. – Но видео – это бомба! Ты знаешь, Дейл, что я многое знал – и про изменённую память о детстве, и о разных секторах и навязанных стандартных стремлениях, но как-то всё воспринимал легко, а ты просто открыл мне глаза – нас держат за лохов. Не мы их, а они нас, и если твоё видео увидят миллионы людей, то для них это будет кошмаром…. Нет, не погладят.
Стив не мог дать им, кто нас не погладит, имя, потому что имени не было. Была система, участие в которой принимали многие Центры, службы, производства и люди. Может, кто-то из сектора D изредка и дёргал за ниточки в особых ситуациях, чтобы подправить путь, но в целом всё функционировало почти автоматически.   
- Не погладят и даже постараются пресечь, но у нас инициатива, и если мы дружно и организованно поработаем ещё месяца два, выполняя все меры предосторожности, то всё получится. А сейчас, как и всегда, настоящих победителей не судят, - я, стараясь подарить надежду на счастье в будущем своим друзьям, глубоким взглядом посмотрел на Стива и Сашу. – Вы поможете мне?
- Конечно, Дейл, - воодушевляясь, произнёс Стив. Он верил мне. Верила моим словам и Саша, но она – девушка, влюблённая в меня, очень тонко чувствующая меня, и, следовательно, способная предчувствовать, что не всё так будет гладко, как обещается мною. Ей не надо было личного счастья, ей надо было счастье и Стива и меня.
- Ты должен быть с нами полностью откровенен. Мне не нужны твои жертвенные обещания, - прямо или упрямо смотря в мои глаза, произнесла она.
- Я буду счастливым, если ты и Стив поддержите меня. А если вы бросите меня, то несчастными будем мы все. Всё очень просто, и не будем искать сложностей, - ответил я, прямо или упрямо смотря в её глаза.
- Запомни одно, ответственность за всё, что ты сделаешь, мы со Стивом несём равнозначно с тобой. Понял? И не вздумай нас после выгораживать! – грозно произнесла она. – Так, Стив? – обернулась Саша к нему.
- Конечно, - удивлённый её тоном, легко согласился он. – Мы всё делаем вместе и отвечаем вместе.
Я составил план дальнейших дел, и все с ним согласились. Стив должен был взять отпуск. Он сначала усомнился, так как его отпуск по расписанию только через три месяца. Но я объяснил ему, что он всегда был в привилегированном положении, а с учётом особых обстоятельств сейчас находится в особо привилегированном положении, а с учётом, что решается судьба многих людей, вообще ему должно быть на всё наплевать, кроме как добиться отпуска. Он быстро уловил мою мысль, обрадовался и добился  отпуска. Саша должна последовать его примеру, и она последовала. А я буду продолжать полдневную работу в ЦЧР - так надо.
Главная задача для Стива и Роби – подготовка робота к выходу в Сеть и создание вирусной программы, способной вывести из строя Центральную компьютерную систему. Это необходимо, чтобы, во-первых, запустить наше документальное видео, которое будет привязано к вирусной программе и в результате доступно каждому человеку в течение длительного срока, во-вторых, чтобы показать, что ни у кого нет абсолютной власти и контроля, когда речь идёт о человеческом обществе.
- Что же, ты меня убедил, - отреагировал мой друг на поставленную задачу по созданию и внедрению в Сеть вируса. – Видео стоит этого. Честно скажу, я знал, что так и будет, и мы с Роби уже начали работу, - выразительно глядя на меня, произнёс он, надеясь произвести эффект неожиданности.
Я с радостью поблагодарил своего лучшего друга, хотя уже знал от робота об начавшихся поисках.
- Ты знаешь, что я - парень не промах, Роби – тоже суперпарень. А вместе мы с ним – супер в квадрате! - хвалебно воскликнул  Стив, но, следует заметить, это было объективное суждение, - правда, Роби?
- Правда, Стив, мы сделаем вирусную программу для Дейла, - без эмоций ответил робот.
У него был набор стандартных голосовых интонаций, но Роби редко им пользовался, считая их фальшивыми. Мы знали, что можно значительно улучшить программу эмоциональных голосовых звуков, но нам это было не нужно, потому что мы чувствовали друг друга разумом и не интонациями.
Кроме того, я попросил Стива не покидать стен нашего дома, только вечером разрешена совместная прогулка с Роби поблизости, когда и я и Саша всё держим под контролем. Вообще безопасность возложена на Сашу, она должна следить, чтобы не было никаких проникновений в наше жилище посторонних людей, схватывать любые необычные моменты и нюансы. А кто кроме нашей любимой тигрицы лучше всего мог охранять нас. Никто, только она способна дать жесткий отпор вероломству. Она и давала, рассказывая, что изредка видела подозрительных лиц, крутящихся около дома, и одним взглядом заставляла их исчезать. Конечно, и я и Саша понимали, что это была больше игра, вынужденная игра, но почему бы не поиграть, не  завуалировать чуточку настоящую жизнь ради того, чтобы потом только жить, и не только нам, а многим людям.
А мне необходимо было появляться ежедневно в ЦЧР, чтобы создавать видимость благополучного хода работы с Донной, которая ближе к своему концу жизни должна была подарить человечеству что-то  необыкновенное, согласно моему предвидению и обещанию. Кроме того, я должен был быть в курсе всех событий, которые происходили в главных лабораториях, где находились К-люди. Я точно был уверен, что каждый мой шаг на рабочем месте отслеживается, каждый мой жест и взгляд оценивается. Я должен был убедить всех, что сам верю в Донну, в её возможности и откровения, и что самоуверенно не чувствую сгущающихся над собой туч. Но я на самом деле верил в Донну и в себя, и поэтому мне было несложно создать жизнь-игру, главной целью которой было выиграть время.   
Только один профессор, способный заглянуть очень глубоко в мой внутренний мир, понимал, что я больше играю на работе, чем живу. Но, мне кажется, он ничего не знал ни про Роби, ни про мой фильм, в отличие от тех, кто надзирал за мной постоянно, где бы я не был и чтобы не делал, стараясь просчитать все мои варианты и ходы. Бесспорно, он догадывался, давно уже догадывался, что в моей жизни есть что-то вне работы, как бы вне Донны, хотя вне Донны у меня ничего и не могло быть. Профессор переживал за меня - я чувствовал его волнение. Он находился посередине - между ними, к которым относил и себя, и между мной - человеком, который стал близок ему душой, раздумывая, в какую сторону сделать шаг. Я всё понимал и просил профессора только одного – верить, не спешить и не предавать. Но он сомневался, считая меня неопытным молодым человеком, который лезет по глупости в пекло. Он считал своим долгом вразумить меня, но если я буду упрямиться, жёстко поставить на место ради моего же будущего благополучия. Ещё поэтому я должен был почти каждый день встречаться с ним и смотреть хоть пару секунд в его глаза, чтобы он не усомнился во мне окончательно, чтобы в нём не умирало ощущение, что я играю со всеми коллегами в ЦЧР, кроме него, и никогда ему не солгу.
- Донна всё сильнее слабеет телом и разумом, Дейл, - проговорил печально профессор, пригласив как-то меня в свой кабинет. – Она умирает, и умирает наш проект. 
- Вы же знаете, профессор, что разум у К-людей, тем более Донны, не живёт только клетками мозга. Слабость тела и внешней активности мозга совершенно не говорит о слабости разума К-человека. Тенденция всегда была однозначной – физические и умственные способности ухудшались, но чистый разум совершенствовался. Вы же сами используете и дорабатываете эти методы развития К-людей.
- Эти методы необходимы, чтобы ускорить процесс, но  гармония разума в целом нарушается. Мы миримся с этим, выбирая по крупицам чистые драгоценные крохи,  пока не наступит крайность. Донна – всё же человек, и если её мозг перестаёт относительно нормально функционировать, то и весь разум становится неэффективным. Пусть даже часть его живёт в высочайших просторах Мировой гармонии, дело не в этом, он просто уже недосягаем для людей и, следовательно, бесполезен для всех – и людей и Мировой гармонии и самой Донны.
- Я согласен с вами, но Донна ещё жива и телом и разумом. У неё есть силы, она их копит, - акцентировано и неоднозначно, но только для профессора, я произнёс последнюю фразу. – Чтобы сотворить для людей…  Истину. Надо верить Донне.
- Можно верить, даже нужно верить и надеятся, но пока не наступит конец, – вроде понимая и соглашаясь как бы со мной, проговорил профессор, затем немножко усмехнулся. – Ты думаешь, что Донна откроет Истину, – он так посмотрел на меня, будто не она, а я хотел её открыть. - Истина или уже давно познана или её никогда не познать. Она относительна, Дейл, – он с любовью посмотрел на меня. – Именно этого непонимания в тебе я и опасаюсь.
- Я понимаю. Пусть относительна, пусть недосягаема в абсолюте, но она есть, и она нужна людям; пусть в виде маленькой частички, но всё же более просветленной и очищенной.
- Время. Всё рассудит время, - успокаиваясь и, успокаивая меня, произнёс он негромко.
- Вы правы, профессор, время – главный судья.
Прошло чуть меньше месяца, и я осознал, что пора начинать. Самое главное и последнее было сделано - Стив и Роби создали вирусную компьютерную программу. Я просил их ещё раз всё тщательно проверить, денёк мне можно потерпеть, но они заверили, что она готова взломать и взорвать изнутри всю Компьютерную систему и даже всю Сеть. Стив восторженно и возбуждённо объяснял мне, заранее видно немного подготовив свою речь, чтобы я по-настоящему понял, какое чудо они сотворили:
- Этот вирус – нечто великолепное, как и Роби. Их даже нельзя отделять друг от друга, потому что вирус является продуктом уникального искусственного интеллекта нашего робота. Мы назвали его вирусом Стихии. Ты знаешь, что искусственный разум Роби благодаря нам с тобой способен уникально развиваться. У него в течение двух лет возникли необычные программы, рождённые в особых условиях. Эти программы взаимодействуют между собой на высочайшем уровне, где в приоре есть основная база данных, заложенная в память Роби, но есть множество надстроек, сооружённых тобой, Дейл, и самим искусственным интеллектом в гармоничном сочетании.  Короче, я сам толком ничего словами объяснить не могу, но Роби сумел синтезировать  из этой надстройки малюсенькую программу саморазвития, лучше сказать, саморазрушения. Мне осталась простая работа - придать этой программе свойства вируса.         
 Вирус Стихии легко проникает и бесповоротно разрушает искусственный интеллект любого компьютерного устройства; чем мощнее его процессор, сложнее программы, эффективнее защита и тому подобное, тем больше шансов его активации и разрушения системы. Сами виноваты, потому что всё очень усложнено, связано, но прямолинейно и жёстко. Возникает элементарное противоречие между высочайшей конструктивностью, стандартностью, заложенной в программы, и хаосом, вносимым вирусом в их работу. Искусственный интеллект начинает просто замыкать.  Представь условно обратную ситуацию, первобытному дикарю вставили в голову микрочип, соединённый с компьютером, и резко наполнили его примитивный разум, который только хочет убивать, а не быть убитым, питаться, а не быть съеденным, плодиться, а не быть изгоем, святостью. Он, неподготовленный, от контраста высоких осознанных чувств и низкого инстинкта просто сойдёт с ума.   
Вирус Стихий внедряется в файлы как лёгкий почти неосязаемый до поры до времени ветерок, набежавший на компьютерный город, но который неожиданно превращается в тайфун, всё кромсающий и разрушающий. Он набирает от производимого хаоса силу,  распространяется и продолжает крушить всё на своём пути, но вдруг стихает и распадается на миллиарды лёгких ветерков, которые путешествуют по Сети и захватывают новые города, чтобы вновь пробудиться. Он, можно сказать – вечен, потому что способен храниться в накопителе памяти в любом файле, сливаясь, подстраиваясь под него, потому что несёт в себе элементы саморазвития, а значит, и самосохранения, а когда почувствует возможность проявить себя, то оживёт и разрушит. Я даже сам пугаюсь последствий, которые он может вызвать в нашем, таком компьютеризированном мире.
- Не будет этот файл ключом для тех, кто пойдёт вслед через дверь, открытую нами? Мне этого не хотелось бы, - тревожась, спросил я друга.
- Не думаю, я же сказал, это - вирус больше саморазрушения. Это маленькая частица, выделенная из уникального саморазвивающегося интеллекта Роби. Она не может нести прогресс, а только хаос. Представь сложный организм, возникший в симбиозе различных простых организмов. Можно ли из одного вылепить всё? Сомневаюсь. Куда проще нам с тобой повторить весь путь, который мы прошли с Роби, - Стив задумался на пару секунд. - Правда, и здесь так много должно быть удачных состыковок. Я пытаюсь вспомнить, проанализировать всю нашу работу и просто теряюсь. Мы совершили чудо. Нет, больше ты, Дейл. Ты не только самостоятельно созидал Роби в определенный период, но и всегда направлял меня, как помощника. Помнишь, как я часто говорил тебе, что невозможно выполнить то, что ты просишь, но ты смотрел на меня, и я делал, и всё в конечном итоге получалось. Я и сейчас многое не понимаю и удивляюсь, но факт налицо - R-человек существует, и он разумен, уникально разумен. Знаешь, я смотрю на наше создание и думаю, что второго Роби уже сделать невозможно.
- Я тоже так думаю.
- Как всё странно в этом мире. Если бы мы с тобой, Дейл, не встретились и не подружились, то не было в нашей жизни ни Саши, ни Роби. Лично для меня ничего бы не было, - подытожил свои ощущения Стив. – А так я стал счастливым и даже приложил руку к сотворению чуда.
- Это – судьба, - а про себя я сказал: «это – Донна», - и нам улыбнулась удача. Я тоже счастлив и тоже благодаря нашей дружбе, - я с любовью посмотрел на друга, а он на меня. - Стив, давай поклянёмся, что больше не будем делать подобных роботов и вообще ничего подобного. Уничтожь свои суперпрограммы, - неожиданно произнёс я.   
- А в чём смысл, Роби уже есть? – удивлённо спросил Стив.
- Он есть, и хватит одного. Выполни мою просьбу, пожалуйста.
- Хорошо, - пожал плечами он.
- А как работает вирус с видеофайлом?
- Кроме, как распространяться самому и ломать при оптимальных условиях интеллектуальные системы, у него есть дополнительная задача – распространять твой фильм. В первые часы будут созданы миллионы копий твоего видеофайла на разных серверах и накопителях информации, предлагающие себя к просмотру. Их, конечно, легко удалить, но если останется хоть одна копия, а их наверняка останутся миллионы на личных серверах, то наш вирус будет их множить и снова множить. Твой документальный фильм тоже будет вечно напоминать людям, кем они являются.  Нет, лучше, кем они были.
- Когда Роби войдёт в систему, не пострадает ли он сам… от себя?
- Ты уже сам ответил, - засмеялся друг. - Он – родитель вируса. Может ли заболеть организм от того, из чего состоит его естество? В искусственном интеллекте Роби возникают в секунду сотни тысяч подобных хаосов, но он умудряется ими мыслить и жить. Впрочем, как и мы.
- Особенно ты, Стив. Твои гениальные озарения – следствие возникновения гармонии между хаотичной импульсивностью и высокой конструктивностью разума, - в моих глазах снова вспыхнули искры любви к другу.
Стив выслушал мою фразу, удивился, зачем я так всё нагородил, но, почувствовав меня, ответил. - Ты тоже иногда такое выкинешь, что я просто торможу, - улыбнулся он в ответ.
Да, мой друг не всегда поспевал за моими идеями и стремлениями, но принимал их без понимания и постепенно нагонял. В этом и заключается настоящая дружба. Скоро я снова убегу вперёд, но и здесь Стив меня догонит и поймёт. Я не сомневался в нём, и чтобы не случилось или не изменилось со временем, он никогда не усомнится во мне.
Я проснулся в этот знаменательный день как всегда ровно в установленное мной или микрочипом в моей голове (не знаю, как будет правильнее) время. Конечно, нельзя отделять кусочек искусственного интеллекта в голове от поверхностного разума человека. Благодаря этому взаимодействию можно эффективно воспринимать и анализировать окружающую среду. Никто из людей не считает микрочип, соединенный мельчайшими контактами с определенными зонами, клетками мозга, лишним, а наоборот необходимым, создающим множество удобств и полезностей в жизни. Но мне почему-то в это утро он как-то особенно мешал. Я сам могу приучить себя просыпаться в одно и тоже время, и у меня есть рот, глаза, руки, чтобы делиться с другими людьми мыслями. Все считают, что микрочип обеспечивает связь, быстродействие и точность. Я не согласен, точность - только при простейших командах, и куда спешить человеку в обычных условиях. Люди, не замечая, приспосабливаются под такого помощника и теряют способность контактировать многогранно и ярко с окружающей средой и друг с другом. Компьютерная Сеть уже сотни лет убивала в людях живое и глубокое, превращая их в искусно-искусственных умельцев, быстро соображающих, реагирующих и впечатляющих друг друга своей игрой ума на расстоянии и даже вблизи. И продолжает это делать сейчас, предоставляя больше возможностей для удовлетворения и совершенствования, а на самом деле отбирая возможность быть просто человечными и счастливыми. Странно, общество развивается, но как будто специально тащит за собой ложь, зависть и тщеславие. И те, кто у власти, мне втолковывают, что это - необходимость и неизбежность на данном этапе.  Но неужели они не понимают, что это бег по кругу - порочному кругу, и из него не вырваться, никогда не вырваться, если мириться и тем более навязывать неявную, по их мнению, порочность. Я считаю, что только совесть человека с высоким чистым разумом может отграничить нормальную естественную потребность от инстинктивной и навязанной порочности. Не знаю, высок ли мой чистый разум, но для меня человеческий мир не чуточку порочен, как мне преподносят, а просто порочен, и я буду бороться с этим. Буду бороться за своё счастье, и может быть, за счастье других.
Совершив утренний туалет, я вышел в гостиную, где друзья уже ждали меня. Мы все, конечно кроме Роби, стали пить кофе  и думать о грядущем дне.
- Стив, Саша, скоро всё закончится, - улыбнулся я им. – «Стихия» с видеофильмом готова? – уже в третий раз я спросил Стива.
- Всё готово уже со вчерашнего дня. Надо только нажать кнопку, – не поленился ответить он, понимая всю важность момента.
- Никто и ничто не сможет заблокировать твои действия извне?
- У меня три варианта доставки вируса, если кому-то удастся заблокировать один, в чём я сильно сомневаюсь, то все три – просто невозможно. Ты же меня знаешь. Никто к нам не пролезет. Наш реальный и виртуальный дом – наша крепость, которую охраняю я, больше с виртуальной стороны, и Саша, больше с реальной, - он ласково поглядел на свою любимую.
- Я - на работу, после обеда вернусь. Никто из вас никуда не уходит. Ждёте меня, – требовательно произнес я, но все приняли мой приказный тон.
Полдня я как всегда занимался обычными делами на своём рабочем месте, точнее делал искусно вид. Потом пошёл к Донне, согласно графику встреч с нею. Проведя минуты две с Донной, я вышел и поспешил в кабинет к профессору. Поздоровавшись, я громко проговорил.
- Донна готова поделиться с людьми.
- Что ты сказал, Дейл? -  не поняв сразу, спросил он.
- Донна готова, - повторил я, а профессор, поняв, наконец, что я хочу сказать, с изумлённым лицом посмотрел на меня,  он уже ничего от неё не ждал. – Она хочет увидеть вас.
- Ты серьёзно? – даже глаза у него выразили некоторое недоумение, чего раньше никогда не было.
- Да.
Тогда он неспешно встал, всматриваясь уже в меня, как обычно - проницательно и уверенно,  и мы вместе пошли к Донне. Я не стал заходить, профессор посмотрел на меня, ничего не сказал и вошел в помещение один. А я остался ждать в коридоре. Через десять минут он вышел, как-то странно посмотрел на меня и молча ушёл. Я ожидал такого варианта, поэтому спокойно отреагировал на взгляд профессора, а потом вернулся к Донне. Я сел перед нею и начал нашу глубокую, без слов и даже почти без мыслей, последнюю беседу.
- Прошло два года и восемь месяцев, как мы с тобой, Донна, встретились. Почти три года великого участия в жизни друг друга. Конечно, больше дарила свою любовь ты мне, но и я старался и ещё постараюсь ответить взаимностью. Вообще, мы с тобой слились в одно целое. Люди жаждут от тебя подарков, не понимая, что наше слияние и есть главный подарок. Профессор считает, что твой чистый разум бесполезен, но он слился с моим разумом и не просто слился, а сумел придать ему и духовность и интуицию и что-то ещё, что позволило мне дойти до настоящего момента. Это великое свойство твоего чистого разума. Профессор всё скоро поймёт, может уже, что-то понял…. Ты, Донна постарела, а я и не замечал раньше. Конечно, у тебя нет морщин, откуда им взяться, и твои глаза такие же пустые и глубокие, но ты постарела. Изменились чуточку черты и цвет кожи лица, а тело стало совсем тонким. Ты – К-человек, а жизнь у клонов, как известно, коротка. К тому же ты много работала, так много, что бесконечно устала. Тем, кто прозябает сто лет, этого не понять. Не понять, что за минуту можно сгореть на час жизни, когда разум работает на пределе высоты и силы. И ни что не восполнит силы до исходного состояния. Их и не надо восполнять – это закономерность Мировой гармонии. Смерть насущна и естественна, ради сохранения и развития самого главного -  чистого разума. Ты скоро умрёшь, Донна. Не знаю, принесла ли смерть кому-нибудь из умерших людей больше счастья, чем принесёт тебе? Хотел ли кто-нибудь так сильно оторваться от земной жизни, созданной по прихоти и законам убогих вершителей, и улететь в чистые небеса, как ты? Но ты знала, что и в чистых небесах тебя никто не ждёт, если ты, как и многие твои предшественники, не станешь мученицей. И ты ей стала. Ты терпела, напрягая все свои силы и способности, чтобы достигнуть невозможной высоты чистого разума, который сумел бы чудесно воссоединиться с моим - таким грязным. И это свершилось. Удивительно, ты ещё не умерла, но уже живёшь новой жизнью. Моей жизнью. И я думаю, что у нас есть перспективы. Да, необходимо ещё так много жизней, чтобы наш слитный усреднённый чистый разум стал близок по уровню к твоему нынешнему. Но я верю, нет, мы верим, он станет и таким же чистым как сейчас у тебя и останется таким же живым как сейчас у меня. Таким, каким он должен быть согласно свойствам Мировой гармонии, а не интеллектуальным прорывам учёных, возомнивших в себе богов…. Мы с тобой хорошо поработали. Осталось совсем чуть-чуть, чтобы всё закончилось. Никто из людей не осмыслит и не прочувствует наши достижения, страдания и вдохновения, может только единицы. Но это не значит, что всё зря. Это значит, что надо просто не стоять, а идти, чтобы единицы постепенно превратились в миллиарды…. Эти три года для меня при всех сложностях и проблемах были счастливыми. Я не знаю, что будет со мной после. Может, ты знаешь, ведь скоро навсегда останешься со мной. Свободная и счастливая…. Я прощаюсь не с тобой, Донна, а с твоей оболочкой, в которой уже нет ни сил, ни духа. Я прощаюсь с твоими большими пустыми глазами, но сохранив в себе их глубину…. Спасибо и прощай.
Я вышел из глубокого транса и вернулся к реальности. Нельзя сильно засиживаться с Донной, чтобы не вызвать лишних подозрений. Я последний раз взглянул в её глаза и вслух спросил. – Ты готова, Донна?
Прошла минута, а я всё ждал, и она ответила совсем тихо и невнятно, почти не шевеля языком. - Готова.
Но я расслышал. Расслышали и другие. Она вложила все оставшиеся силы в свое последнее слово. 
После я два часа повозился за своим рабочим местом, как бы готовя программу работы с Донной на следующий день. С профессором я встречаться больше не хотел, он, словно почувствовав меня, к себе и не вызывал. Потом я поспешил домой.
Ближе к вечеру я попросил Стива и Сашу проветриться - посетить любое развлекательное заведение и отдохнуть. Им надо вести себя как обычно, весело и непринуждённо, но и не переигрывать. Это - очень важно. Можно даже выпить, но в меру, чтобы  не перестать соображать. А после развлечений на обратном пути заскочить в круглосуточный супермаркет и сделать покупки, согласно моему списку и собственным пожеланиям. К половине десятого они должны вернуться домой. Никаких излишних импровизаций, точность, особенно с покупками, и естественность. Ребята не стали задавать лишних вопросов и вместе ответили, что список уже внесён в память, и всё будет хорошо, мне не стоит волноваться.
Мы остались с роботом вдвоём.
- Роби,   осталось немного времени, чтобы провести нашу операцию. Мы с тобой целый месяц её разрабатывали, подготавливали и имитировали. Есть план А, запасной план Б, но может случиться непредвиденное, и тогда решать, что делать, будешь только ты один. Жизнь порой вносит коррективы, даже если всё досконально рассчитано, проверено и должно идти согласно плану. Я не приказываю, а прошу тебя выполнить задуманное, не как робота, а как R-человека, не как слепого исполнителя, а как осознающего и чувствующего происходящее. Имитация – одно, жизнь – часто другое. В твою память вложены колоссальные знания, и не просто вложены, а растолкованы мною, другими людьми, самой жизнью и даже сформированные уже собственными представлениями, но всё это - не жесткая инструкция жизни, а база и вспомогательный материал для будущих собственных решений. Если ты хочешь быть человеком, пусть всего лишь R-человеком, то развивай свой разум, а значит, воспринимай, анализируй и выбирай. Самостоятельно. Ты понял мою мысль?
- Жизнь – не инструкция. Я должен чувствовать всё происходящее и принимать правильное решение.
- Да, типа того. Я думаю, ты всё понимаешь, – у меня не было уже сомнений, а только грусть. - Роби, после проведенной операции, ты станешь свободным. По-настоящему свободным. Так надо для дела, так надо для тебя. Ты не боишься свободы?
- Я не могу бояться. Я буду знать, что ты есть, пусть и не рядом, и тогда мне легче думать и находить решения.
- Как ты предполагаешь, у нас получиться?
- Если всё делать по плану, то вероятность успешного завершения составляет 95%. Это - много.
- Кто может помешать задуманному?
- Твои ошибки – 1%, противодействие служб безопасности – 2%,  мои ошибки – 2%.
- Почему даешь себе 2%, ты же не ошибаешься?
- Сложно объяснить. Сложный прогноз.
- Хороший прогноз, - дружески сжав руку робота, произнес я. – Что же, надеюсь операция пройдет удачно, от этого зависит моя и твоя судьба.
- А Стива и Саши?
- Их судьба уже решена, независимо от исхода операции. У них счастливая судьба.      
Стив и Саша вернулись в намеченное время, в точности выполнив все мои наставления. Стив был немного навеселе, но в норме. И тогда я дал им последние инструкции.
Я и Роби поедем на прогулку и заедем к профессору, чтобы передать видеопроектор с нашим документальным фильмом для просмотра. Ему пора всё узнать. Приблизительно между двумя часами и двумя часами пятью минутами ночи я передам через Сеть Стиву заключительный видеофайл, который он должен быстро и точно смонтировать с основным фильмом, установив в самом конце, и сразу же после монтажа запустить вирус Стихии вместе с этим видеофильмом в Центральную компьютерную систему. Нельзя тянуть ни одной секунды. Когда мы уедем, друзья должны запереть все двери и даже забаррикадировать их изнутри. Если до намеченного мной времени к ним попытается войти или ворваться любой человек или робот, то Стив обязан не ждать моей передачи и моментально запустить вирус с тем видео, которое уже есть. Одним словом, его палец всегда должен находиться на пусковой кнопке. Стив ответил, что может дать команду компьютеру и напряжением мысли. Но я попросил всё же и палец держать на вводе.
Когда мы уже с роботом собирались выйти из комнаты, Саша подошла вплотную ко мне и, всматриваясь в мои глаза, тихо спросила. - Ты что-то задумал очень опасное, Дейл? Ты так и не был с нами до конца откровенен.
Я заколебался с ответом. - Прости, Саша, так нужно. Поверь мне, так нужно.
- Да, для нашего со Стивом счастья, а…
- Так нужно и для моего счастья, - перебил я её, почувствовав, что она произнесёт: «…для нашего с тобой?»
Саша смиренно опустила печальные глаза. Как она прекрасна – такая сильная, но одновременно такая слабая. Мне так захотелось обнять её крепко, очень крепко и поцеловать в губы. Но я только нежно обнял и поцеловал в щёку, а потом обнял Стива, который потерял вдруг всю свою веселость.
Аэромобиль на максимальной скорости доставил нас в пригород к дому профессора, где я раньше никогда не бывал. Он второй раз за сутки удивился моему визиту, но только лицом и восклицаниями. Не тратя времени, я решительно попросил профессора указать дорогу в его кабинет. Зайдя в кабинет, установил на стол и включил видеопроектор, по ходу объясняя, что видеофайл изъять из проектора и передать кому-либо невозможно (работа Стива), а можно только смотреть голографическое изображение.
- Это – созданный мной и моими друзьями документальный фильм о реалиях человеческого общества, – нажав на паузу, обратился я прямо к профессору, который в замешательстве смотрел на меня и мои действия. - Конечно, я не мастер в этой области, но видел много исторических и современных документальных фильмов, и считаю, кое-что получилось и у меня, – я сделал паузу, чтобы он хорошо понял смысл моих слов. – Прошу Вас, незамедлительно, как только я уйду, начать просмотр. А по окончании записать на видео свое мнение, вроде назидания, исходя из просмотренного материала и собственного разумения. Записанный видеофайл Вам необходимо до двух часов ночи, не позднее, переслать мне, чтобы я мог дополнить, точнее, закончить им  данный фильм. 
Профессор выслушал меня как психически неуравновешенного человека и спросил. - Зачем всё это?
Я ответил. - Это видео увидят все люди. Неизбежно увидят. Вопрос только в том, будет в нем Ваше последнее слово, заключающее весь фильм. Вы – один из основных персонажей. Прошу простить, что я использовал материалы с вашим участием, не согласовав с Вами. Так сложились обстоятельства, и Вы уже ничего не сможете изменить, разве что сказать последнее слово. Обещаю, независимо от положительной или отрицательной вашей реакции на моё творчество то, что Вы скажете, будет обязательно включено в фильм. 
- У меня чувство, что я совершил роковую ошибку, - неуверенно начал он.
- Её не поздно исправить. Не смотрите мой фильм, а сразу отвезите спецслужбам, - я уверенно взглянул на профессора, как главный на подчиненного, которому предоставляется свобода действий, но всё же лучше прислушаться к мнению руководителя, а он удивлённо и нерешительно глядел на меня. – Извините, профессор, мне пора идти, надо снять для фильма ещё пару заключительных кадров, не считая Вашей речи, а вам пора определиться с кем вы? С Донной  и мной или с теми, другими, – я не стал уточнять и быстро пошел к выходу, бросив на ходу. - До двух часов ночи, никак не позднее.
Мы мотались по городу, но заданным маршрутом, делая определённые остановки и создавая видимость расслабленности и беспечности, но на самом деле выжидая, когда наступит время сделать последний шаг. Роби, чтобы занять себя чем-нибудь,  проверял до самой мелочи снаряжение и оборудование, а я просто управлял машиной, думая о разных вещах. Немного волновался, но с трезвым пониманием,  что у нас есть явное преимущество в тактике и инициативе. Главное, что мы все и по отдельности и тем более вместе были лучше наших противников.
 Я был уверен, что профессор не предаст меня. Из-за Донны. Я для него – баламутный, но добрый  в меру смышленый мальчишка, которого хочется уберечь от глупости, а  Донна - его светлое творение, которое способно раскрыть в себе необыкновенное. Но как для него ни странно, мы с Донной неотделимы. Удивительное сочетание. Это профессор почувствовал уже давно, а последняя встреча с ней окончательно убедила его в этом.
Также я был уверен, что служба безопасности при всём высоком профессионализме, ещё выжидает, думая, что главный наш ход состоится через один или два дня. Она просто не чувствует всего того, что чувствует профессор, и это даёт нам шанс поводить её за нос. Те, кто считает, что полностью контролирует наши действия и предугадывает наши замыслы, хотят выжать  из нас максимум и потом только прихлопнуть. Но известно, что жадность и самоуверенность губит.   
Мы подлетели к стоянке аэромобилей, сверху прикрытой широкой магистральной трассой, точно по графику. Настал решающий момент. Я пожелал Роби удачи, и он, закинув рюкзак со снаряжением за спину, выскочил из машины и тенью проскользнул в рядом находящийся акведук. Он скрытно пошёл к ЦЧР. Я дал команду автомату машины лететь дальше по заданному адресу, а сам включил в компьютере программу доступа в службу  безопасности Центра и стал наблюдать за изображением видеокамер. Эту программу для меня уже давно создал Стив и научил ею пользоваться. Вообще-то я очень сильно продвинулся в работе с компьютерными системами благодаря другу.
Ровно в один час сорок пять минут ночи Роби вышел в Сеть. Я увидел на голографии видео, поступающее от его оптических устройств. Робот находился уже рядом с территорией ЦЧР. Теперь он войдёт в компьютерную систему контроля и замаскируется под одного из роботов, работающих в блоке ХК. Я включил прошедшую трёхминутную запись на видеокамерах, отслеживающих территорию Центра, по которой через десять секунд Роби незамеченным пошёл к своей цели. Когда он приблизился к блоку ХК, я стал записывать отдельные реальные сюжеты из видеокамер наблюдения и оптических устройств  Роби с личным комментарием.
- Включаю запись на видеокамерах холла, чтобы скрыть то, что происходит в настоящем времени…. Роби входит и идёт к охраннику, который удивлён результатами сканирования, так как считает, что робот уже находится в блоке. Электрический импульс. Охранник теряет сознание и связывается по рукам и ногам.… Включены записи на камерах лифта…, коридора…, помещения службы безопасности…. Два человека и робот, находящиеся там, вопросительно смотрят на Роби, неожиданно появившемся перед ними. Ослепляющая вспышка, молниеносный удар коротким острым копьём в голову робота, два электрических импульса, и дополнительные контрольные удары по роботу. Люди отключены и связаны, робот уничтожен…. Быстрое перемещение в сектор, где находятся К-люди и где находится ещё один контрольно-наблюдательный пост. Я еле поспеваю включать записи на видеокамерах…. Атака на робота в коридоре, он ничего не понимает, быстро повержен и уничтожен…. Последний охранник. Тоже повержен и связан…. Химическая лаборатория. Взяты недостающие ингредиенты в четырех мешках для создания мощной взрывчатки…. Возвращение в сектор К-людей.  Установка двух взрывных устройств  в секторе проживания К-людей и лаборатории генетических исследований…. Комната Донны….
Я отвлёкся от комментирования событий, происходящих в блоке ХК, и ушёл в себя. Зачем я попросил зайти Роби к Донне? Ведь это - лишний ход. Нет, всё правильно. Их разум воспитывался похожими методами и, следовательно, у них есть что-то общее, и Роби должен увидеть свою жертву. Он - уже  R-человек, она - К-человек. Донна сделала свой выбор, теперь очередь за Роби.
Происходящие в ЦЧР события вернули меня к просмотру. – Прощай Донна…. Роби аккуратно спускает людей вниз на лифте…. Операция почти завершена, через три минуты взрыв.  Всю ответственность за гибель К-людей я беру на себя, – такими словами закончился мой комментарий.
Я отключил связь с Роби. Теперь срочно надо было заняться монтажом видеоматериалов для своего документального фильма. По ходу действий я уже параллельно отбирал и записывал самые значимые моменты и от камер Роби и от камер наблюдения, и мне осталось только всё быстро скомбинировать, расставив по времени и месту. Я машинально, но качественно делал свою работу, беспокоясь лишь о том, почему нет видеофайла от профессора. Время-то на исходе. Но мои ожидания и надежды оправдались, за одну минуту до двух часов пришел видеоматериал и от него. Мне некогда уже было его просматривать, и я только вставил его в конец своих смонтированных материалов и ровно в два часа всё отправил Стиву.
Через минуту Стив мне сообщил, что вирус Стихий и моё доукомплектованное документальное видео пять секунд назад выброшено в Сеть, чтобы взорвать  весь мир. В этот момент мне показалось, что на востоке, в той стороне, где находился ЦЧР, ночь осветили слабые сполохи огня. Может, просто показалось, слишком далеко от ЦЧР в настоящий момент было мое месторасположение. Но это уже неважно. Важно, что Роби выполнил свою миссию до конца. Я был уверен, что он отнёс людей на безопасное расстояние от блока ХК и ровно в два часа дистанционно привёл в действие взрыватели. Сейчас полуразрушенное здание в огне.
«Теперь, Роби, ты свободен», - беседовал про себя я с ним, – «Роби-007 - лучший агент в мире по проведению секретных операций. Ты превзошёл своим умением всех своих предшественников за всю историю человечества. Я наблюдал за тобой - каждое движение отточено и продуманно. Ничто не скроется от твоих всё охватывающих датчиков и не ускользнёт от детального анализа. Даже если бы возникли какие-нибудь отклонения от тщательно проработанного плана, ты нашёл бы самое оптимальное и правильное решение. Ты – уникальный R-человек, который удивляет даже твоих создателей. И это только начало…. Но что будет дальше, я уже не знаю. Может, ты знаешь, Роби? Где ты, куда держись сейчас свой путь? Главное, не дай себя поймать.  А ты и не дашь - слишком умён и силён».
Вдруг я увидел сзади и сбоку огни аэромобилей, не простых машин, а специального назначения. Вот главное подтверждение, что всё доведено до конца. Мой внутренний мир стал вдруг совершенно пустым. Странно, я так долго мечтал об этом моменте, а когда он наступил, ничего не испытываю – ни счастья, ни печали, ни сожаления, ни страха. Одна пустота. Мечты сбываются, но впечатление от них всегда слабее, чем представлялось ранее. Парадоксально, чем труднее и дольше воплощаешь мечту в жизнь, тем опустошительнее становится на душе при достижении цели. Высокая мечта требует жертвы, и я принёс её. Нет никаких сомнений, что я поступил бы точно также, если бы мне всё пришлось повторить заново. Меня вела сама Донна. Но мой внутренний мир опустошён, словно в жертву я принёс самого себя. Наверное, так и есть. 
Движение моего аэромобиля заблокировали и попросили выйти из машины. Я послушно спокойно вышел, почувствовал удар электрического тока и провалился в небытиё.
Сознание вернулось ко мне вместе с небольшой головной болью. За окном было светло, я уточнил время  и дату с помощью микрочипа – десять часов утра, но не суток моего ареста, а следующих. Мой мозг видимо интенсивно просканировали, а потом дали ему хорошо отдохнуть. А что с памятью? Вроде всё помню. Саша, Стив, Роби, Донна, взрыв в ЦЧР, вирусная программа – все воспоминания на месте. В моей голове, несомненно, покопались, но, кажется, ничего не испортили.
Я встал с кровати, зашёл в ванную комнату и принял холодный душ, чтобы взбодриться. Когда вернулся назад, на столе уже стоял завтрак с обилием разнообразных блюд. Я налил себе только кофе и подошёл к входной двери. Она была заперта. Мне ничего не оставалось, как ждать.
Через час дверь открылась, вошли двое мужчин крепкого телосложения, и один из них попросил меня следовать за ним. Пройдя по нескольким коридорам и поднявшись на лифте, меня завели в просторный кабинет в стиле барокко или рококо или ещё как-то, короче обставленный под глубокую старинку, и усадили на один стул, множество которых стояло вдоль длинного стола. Прошло минут пять, и в кабинет зашёл пожилой мужчина, но держащий себя в хорошей физической и интеллектуальной форме, судя по приятной внешности, бодрым движениям и умным глазам. Он с улыбкой подошёл ко мне и поздоровался. Я поздоровался в ответ. Он назвал своё имя и добавил, что является одним из руководителей Центра планирования и управления развитием человечества. Потом удобно устроился на стуле напротив меня и начал беседу.
- Рад с тобой, наконец, поближе познакомиться, Дейл. Я давно интересовался твоей жизнью, ещё с того момента, когда профессор приметил тебя, поэтому буду обращаться к тебе как к старому знакомому на «ты». Обо мне ты тоже уже имеешь некоторую информацию, судя по твоим знаниям о секторе D. Кстати, ты сейчас в нём и находишься. Наш Центр планирования и управления непопулярен, по сравнению допустим с Центром космических исследований или Центром  театра и кино. Мы не хотим себя афишировать, а просто делаем свою работу. Но теперь, благодаря твоему документальному видео, мы приобрели большую известность.  Жаль, что известность  сообщества плохих людей – властолюбивых и лживых. Ты не видел, что творилось на улицах городов вчера вечером, молодёжь, да и некоторые взрослые люди просто сошли с ума, требуя…, как бы точнее выразиться, революции. Никаких секторов, границ и контроля – полная свобода детям и взрослым, – возбуждённо, но не очень натурально, говорил руководитель.
- Не переживайте, - с некоторой иронией прозвучали мои слова. - Всё утрясётся и успокоится. Вы же сами знаете.
- Да, успокоится, но будут разгромлены улицы, ведь гнев надо выплеснуть, ранены люди, в ажиотаже не контролирующие агрессивных и опасных для самих себя и других людей действий. Зачем нужен этот сумбур и хаос?
Я молчал, не желая отвечать на вопрос, тогда он продолжил.
- Я смотрел твой фильм. Скажу честно, он произвёл очень большое впечатление. Но он при всей правдивости всё же приукрашен. Тёмные краски там становятся почти чёрной мглой, а яркие чуть ли не небесным светом. Я и мои коллеги признаёмся, что за повседневными рутинными заботами перестали поднимать глаза к небу, ты нас заставил это сделать, – он сделал паузу, обдумывая дальнейшие фразы, а я продолжал молчать. - Мы знали, что ты готовишь, и чувствовали, что это - полезное и стоящее, поэтому не мешали тебе. Мы уже начали видеть свет благодаря тебе и твоим друзьям, начали понимать ваше высокое предназначение и верить в ваше благоразумие…. И вдруг ты выкинул такое.
- Вы хотели нас просто использовать, сначала понимая, что меня выбрала Донна, и это нельзя сбросить со счетов, и значит, мне нужно предоставить некоторую свободу, а в конце понимая, что Роби – уникальный робот, которого создавал Стив вместе со мной. Вы просто не успели вовремя остановить нас. И не надо продолжать лгать.
- Я не лгу, да, мы опасались крайностей и пытались контролировать ход событий. Профессор ещё год тому назад предупреждал меня, что надо бы тебя приструнить, а то неизвестно куда занесёт такая вседозволенность.  Но я знал того, что не знал он, и чувствовал, что ты способен на большее, а ограничения просто не дадут тебе раскрыться. А в последние дни, когда действительно уже необходимо было нам с тобой лично встретиться и объясниться, профессор на мой вопрос: «Пора?» ответил, что пару дней ещё можно выждать, потому что Донна вроде бы идёт на контакт. Я доверился профессору, потому что он был моим старым и верным другом, с которым мы вместе старались сделать мир лучше, а он… выбрал твою сторону. Откровенно, жизненно и мощно прозвучали его слова в конце фильма, но для меня всё же чуточку предательски. И какой достигнут результат? Смерть К-людей. Тебя, Дейл, многие люди, в основном молодые, превозносят как освободителя, но многие считают просто психопатом-убийцей. Тебе самому не противно на душе из-за того, что ты стал убийцей клонов, они ведь тоже люди.
- Слово «убить» подразумевает отбор жизни у существа, которое способно быть полезным и испытывает удовлетворение от жизни. Я ничего у К-людей не отобрал, потому что они не хотели ничего делать - ни хорошего, ни плохого, они хотели только умереть. Я просто подарил им свободу. Мировая гармония не создаёт живых существ бессмысленно, поэтому их нельзя убивать, а вы создали К-людей именно бессмысленно, обрекая их на рабство и мучение. Я должен был положить этому конец. 
- Это - твоё мнение, твоя оценка произошедшего; лично я не осуждаю и понимаю тебя, но другие не могут воспринимать ситуацию как ты, а видят только смерть невинных. Даже убедительная речь профессора, объясняющая необходимость прекращения программы по клонированию людей, не оправдывает в их глазах твоего злодеяния, - руководитель посмотрел на меня, а я молчал, потому что всё это знал, и спорить не было смысла.
- Я представляю, как впечатлил обычного человека тот момент, когда Роби зашёл в помещение, где лежала Донна, - продолжил с каким-то искусственным сочувствием он свою речь. - Робот наклонился прямо над ней и десять секунд смотрел на неё, а она на него, а потом резким движением свернул ей шею. Это было невозможно эффектно и ужасно. Великие десять секунд. Ты хорошо смонтировал эпизод. Два получеловека – К-человек и R-человек столкнулись лицом к лицу, взглянули в души, и один, в конце концов, убил другого. Но за R-человеком стоял ты, Дейл, твоя душа, и люди это знали, – он замолчал на пять секунд, ожидая  моей реакции, но я был спокоен, и даже не стал поправлять, что на самом деле моя душа стояла не за Роби, а за Донной.
Выждав, он с неподдельным интересом спросил. - Ты спланировал эти десять секунд?
- Нет. Я просто его попросил зайти и посмотреть на Донну, он сам этого хотел. Я много ему о ней рассказывал.
- Ты хочешь сказать, что он не должен был ей сворачивать шею?
- Зачем, она погибла бы от взрыва вместе с другими клонами.
- Тогда почему он это сделал?
- Не знаю, может, хотел, чтобы она не мучилась, но вы правы, и от мощного взрыва смерть тоже мгновенна, – я улыбнулся. – Спросите у него.
Руководитель не оценил моей шутки, и пропустил последние слова мимо. - А если бы он решил не взрывать центр? Ведь такой вариант тоже был возможен? - интерес к поведению Роби у руководителя явно был очень высок. - Или твой приказ не обсуждается?
- Я его всегда только просил.
- Игра слов, суть для робота одна, - недоверчиво сказал он.
- Он – R-человек, и суть совершенно разная. Он размышлял, но исход был определён, потому что он уже понимал, чего я добиваюсь. Эти десять секунд только укрепили в нём не верность мне, а веру в мои мечты.
- Я начинаю уже пугаться возможностей Роби, но одновременно во мне растёт нетерпение с ним встретиться, как раньше с тобой. Где он может быть?
- Не знаю.
- Верю. Мы просканировали твой мозг, твоих друзей. Никто ничего не знает. Он не уничтожил самого себя? – спросил на всякий случай  руководитель, а я улыбнулся в ответ. 
- Конечно, нет, – ответил он сам себе. - И мы его найдём. Но почему бы тебе нам не помочь? Впрочем, сейчас я хотел бы поговорить больше о твоём будущем, Дейл, и будущем твоих друзей, - словно что-то вспомнив и спохватившись, вернулся руководитель ко мне. – Стив и Саша находятся вместе, если я не ошибаюсь, у них любовь, - из его глаз выскочил короткий острый луч, пронизывающий меня, и тут же исчез. - Они недалеко от нас и жаждут встретиться с тобой. Даже не то слово, они просто обещали разнести весь сектор D, если с тобой что-нибудь случится, особенно нас запугивала девушка. Ах, какие глаза, просто огонь, - восхищаясь на половину искусственно, на половину естественно Сашей, произнёс он.
- Мне можно их увидеть?
- Конечно. Давай сделаем небольшой перерыв, приблизительно на полчасика в нашем разговоре. Ты успокоишь своих друзей, а то всё может быть, - шутливо произнес руководитель, - а я займусь своими делами. За последние два дня их стало что-то слишком много, - искусственно вздохнув и печально посмотрев на меня, как главного виновника, он позвал охранников.   
Зашли те же двое мужчин и отвели меня через разные коридоры и лифты к друзьям.
Стив и Саша бросились навстречу и обняли меня.
- Ну, ты и натворил! – воодушевленно начал рассказывать Стив. – Когда я отправил компьютерный вирус по назначению, мы с Сашей решили просмотреть присланные тобой файлы. Нас охватил ужас от увиденного. Зачем вы с Роби это сделали? Так рисковать! Потом Саша сказала, что всё кончено, и надо выйти на свежий воздух. Не успели мы пройти сто метров по улице, как нас сцапали. Очнулся я уже здесь сегодня утром. В соседней комнате спала Саша - у меня сразу отлегло на сердце. Думал, что где-то и ты здесь, но тебя не было. Мы стали стучать в дверь, появился какой-то тип и сказал, что с тобой всё нормально, и мы скоро увидимся. Посоветовал отдохнуть, посмотреть новости. А в городах чёрте что творится, из-за нас, – он  чуть задумался, а потом опять с радостью продолжил. - Ну, хорошо, что всё хорошо кончается. Теперь мы снова вместе. Только где Роби?
Я слушал радостный монолог Стива, а на душе было печально. Саша смотрела на меня и чувствовала мою печаль.
- Роби теперь сам по себе, и я не знаю, где он. А мы вместе ненадолго. Через двадцать пять минут я уйду. А когда мы снова увидимся – вопрос без ответа. - Стив хотел что-то сказать о солидарности и дружбе, но я быстро продолжил. – Не волнуйтесь, мне ничего не угрожает, как и вам. Мы добились больше восхваления, чем осуждения. Ты, Стив – теперь признанный всеми гений программирования. Ты, Саша – самая красивая и смелая девушка в мире. Скоро вы станете снова свободными, и перед вами откроются самые широкие горизонты. Вы заслужили это своими способностями, целеустремлённостью и бесстрашием.  Я – тоже не простой парень, и кроме особого внимания и самых наиприятнейших лестных предложений меня ничего не ждёт. Но наши дороги должны разойтись. Теперь вы будете опираться только друг на друга. У меня свой путь, и я хочу пойти по нему один.
- Но мы же друзья!? – непонимающе воскликнул и спросил Стив.
- Друзьями были, друзьями и останемся, но для этого необязательно быть всегда рядом.
- Но мы будем встречаться? – не унимался он.
- Жизнь покажет. Главное, Стив и… Саша, - я нежно посмотрел на неё, - живите своей жизнью. Делайте то, чего хочет ваш пропитанный светлой любовью разум, и тогда вы будете счастливы. Неважно где. В мире семейного счастья, а я верю, что вы туда попадёте, или ещё где-нибудь, – я изменил мимику лица и шутливо добавил. – И вообще вы мне надоели, могу я отдохнуть от вас?
- Недельку – максимум, - подхватил Стив.
Мне вдруг захотелось поесть, и я спросил, есть ли у них еда. Мы все проследовали в столовую, где на столе стояло множество блюд. Ребята тоже не ели, и мы устроили небольшой пир. Шутили в основном мы со Стивом, а Саша только старалась правильно реагировать. Минут через двадцать в дверь постучали, и я крикнул, что сейчас выйду.
Настало время прощания. Я обнял Стива, пожелав успехов и удачи, а он мне ответил, что скоро обязательно увидимся. Потом Сашу, но она не дала мне ничего сказать, а просто поцеловала в губы. Наш прощальный поцелуй был длительным. Саша окончательно принимала мою безответность, попросив меня один лишь раз проявить настоящие чувства. Она будет бесконечно любить Стива, но я в прощальный поцелуй должен вложить всю свою чистую любовь к ней. И я вложил.
Раньше, когда я хотел заманить Сашу в ловушку, то часто целовался с ней, но в этих поцелуях ощущал только чувственность и нежность, а сам старался только немножко подыгрывать. Она чувствовала мою неискренность, но верила, что всё изменится; верила, что разбудит во мне любовь к ней. И ей это удалось, но моя любовь к Саше проявилась только один раз – в этом прощальном поцелуе. Я не представлял точно своё будущее, но я знал, знала и Саша, что наша взаимная любовь распустила цвет только лишь на короткое мгновение. Но одно прекрасное мгновение стоит многих часов, дней и даже всей жизни, потому что именно оно и есть жизнь.
Я вернулся  в кабинет руководителя, он уже ждал меня.
- Успокоил своих друзей? - спросил он, и я кивнул головой. – Ты же понимаешь, что им нечего опасаться. Саша – замечательная девушка, а Стив – вообще талантливейший парень, и ты его открыл для людей. За одно это тебе большое спасибо. Видишь, сколько в мире ещё упущений. Как хочется раскрыть потенциал каждого молодого человека, но вы просачиваетесь как драгоценные, но мелкие песчинки сквозь крупное сито, и только некоторым благоволит удача. Многие взрослые люди ещё не могут тонко чувствовать и глубоко размышлять, а те, кто может, не способны охватить всех и каждого. Если дать волю и полную свободу людям, то вообще будет сложно различать и выбирать, без системы и контроля наступит бардак. Песок хлынет разрушительным потоком, ломая все грубые и тонкие фильтры, тут не то, что драгоценную, даже кварцевую крепкую частицу не отличишь от грязного комочка слипшейся пыли, – и он грустно заключил. - Я не хочу повторять слова профессора, который давно тебе всё объяснил.    
А потом ещё печальнее продолжил, но я понимал, что это больше игра. - Твой разум, Дейл, высок и конструктивен, а ты начал с разрушения. Взрыв ЦЧР бесполезен. Мы и так бы закрыли программу клонирования, потому что об этом уже не раз шёл серьёзный разговор. Донна была, несомненно, самой уникальной, но и последней. Ты знал, что было приостановлено клонирование новых людей. Профессор хотел только одного – последнего откровения Донны. И тут она выбрала тебя в помощники. А что в результате - разрушение и смерть. Ради чего? Если ты хотел уничтожить весь генетический материал, чтобы работы больше никогда не возобновлялись или только с нуля, то и здесь ты ошибся. Самые ценные образцы дублируются и хранятся не только в ЦЧР. Я не знаю, будут ли через допустим двадцать или сто лет возобновлены работы по клонированию - ничего не стоит на месте, всё определяет прогресс, но в настоящее время они, можно уже смело сказать, полностью закрыты. Благодаря твоей нетерпимости. Но ты в целом прав, акцент надо ставить в других областях.
- Искусственный разум? - не удержался от иронии я.
Да, искусственный разум, большого прогресса в работе с которым добились именно вы со Стивом. Я после просмотра видео понял, что ты выступаешь и против развития искусственного интеллекта. Только мне непонятно, зачем ты тогда создал Роби? Чтобы только всё разбалансировать с его помощью? Вирус Стихии. Для чего вы его запустили, чтобы все увидели твой правдивый фильм? Ты не представляешь, находясь здесь, с каким напряжением сейчас люди стараются нивелировать последствия его внедрения в Центральную компьютерную систему. Мир на грани глобальных техногенных катастроф.
- Не преувеличивайте. Компьютерный вирус не причинит никакого вреда автоматизированным системам, основанным на несложных программах и связях. Он начинает действовать только, когда уровень искусственного интеллекта очень высок, только в таких благоприятных условиях он может ожить. Люди перестают мыслить и нести ответственность, перекладывая сложную работу на искусственный интеллект. Не могут произвести элементарных простейших расчётов, перекладывая их выполнение на внедрённые в мозг микрочипы. Пора самостоятельно рассуждать, чувствовать и мечтать. Не о порочных благах, куда я отношу не только желание выделиться и больше употребить, но и самое светлое в жизни человека – семью с любимым человеком и ребёнком, потому что вы всё превратили в игру успешности. Можете критиковать меня и пугать страшными последствиями, но мы всё предусмотрели. Отключите Центральную компьютерную систему и другие интеллектуальные системы с мощнейшими процессорами, пусть люди возьмут управление в свои руки, и всё нормализуется. Самое главное, перестаньте дурачить людей, превращая их в стандартно устремленную толпу. Даже искусственный интеллект Роби чувствует тоньше и понимает больше, чем средний разум живых людей, воспитанных и заорганизованных в созданных и поддерживаемых вами условиях. Неужели вы не можете понять элементарного после всего, что произошло? Я же постарался своими действиями всё расставить по своим местам, доходчиво и логично. И взрыв, и вирус, и фильм, где задействованы Донна, Роби, мои друзья, профессор, Леонид – стёклышки одной мозаики. Смотрите шире, и вы увидите бесперспективную картину, где человечество шумной, то веселящейся, то злящейся толпой ходит по кругу.
Руководитель нахмурился, деля вид, что огорчён моей резкостью и неуважительностью к нему, а мне показалось, что на самом деле немного испугался, но искусно скрыл свои эмоции.
- Ты, Дейл, витаешь в облаках, а я нахожусь на земле, и оцениваю твои действия с земной точки зрения, как и большинство людей. Я способен всё связать, не так уж глуп, и со своей стороны не хочу упрекать в оторванности от реальности тебя, тем более в глупости. Просто, Дейл, ты тоже живёшь больше на земле, а не в небесах, точнее только начинаешь жить.
У меня мелькнула нехорошая мысль, неужели он в свою очередь пытается запугать меня, но руководитель никак не отреагировал и плавно продолжил.
- Я хочу, чтобы ты при своей возвышенной натуре, почувствовал твёрдую опору – жизненные реалии человеческого общества, и не отрывался от неё в одиночестве, а тащил и поднимал вместе с друзьями и коллегами вперёд и вверх. Надо развивать базу, на которой выстраивается всё, начиная от надежных обыкновенностей до ввысь устремленных необычайностей, ниже этой базы упасть никому невозможно – вот суть, а взлетать разумом некоторые люди могли и в древние тяжелые времена, тем более в нынешние легкие. Меня, честно сказать, не особо интересовало уникальное взаимодействие тебя с Донной. Я, конечно, следил за процессом, но это, как я и предполагал, ни во что толком не вылилось. А вот твоё чутьё к выбору соратников, умение привлечь и увлечь их, всё организовать и целеустремленно достичь результата – поразительны.
Теперь у меня мелькнула другая грустная мысль, что каждому - своё и чаще приземлённое.  В этот раз он что-то почувствовал и сделал небольшую паузу.
 - Я просто стараюсь тебе помочь. Надо забыть из прошедшего крайнее и плохое, а оставить насущное и полезное, и начать новую жизнь. В ней будут и старые друзья, и надеюсь новые.
Мне не хотелось больше спорить и тем более резко высказывать своё мнение. Хватит одного порыва. Руководитель тоже успокоился.
- Хочешь, я предскажу судьбу твоих старых друзей. Стив будет дальше заниматься своим любимым программированием. В первую очередь его знания и умения будут задействованы для борьбы с компьютерным вирусом Стихии, им же созданным, а потом… одним словом, великолепные возможности и перспективы.  Я думаю, что рядом с такой умницей и красавицей, как Саша, он будет счастлив.
Я мысленно согласился с ним, что не против такого варианта, и он это почувствовал.
- Профессор станет условно пенсионером. ЦЧР нет, и возраст у него уже солидный. Но его знания и опыт, будут, конечно, полезно задействованы. Он станет консультантом и советником. Ему есть чему ещё поучить и тебя, Дейл.
И здесь я полностью согласился.
- Леонид…. Здесь всё непросто. Он - мой племянник. Ты знаешь, что ему предсказывалось многообещающее будущее. Но…. Я проводил самое тщательное расследование, пытаясь выяснить, как он добрался до этой  ужасной программы - по собственной легкомысленности или кто-то надоумил. Но безрезультатно. Если  это были происки других людей, можно ещё сказать семей, ради власти, то становится страшно. Мы все, кто находится на острие движения человечества, я считаю всё же слово «власть» неподходящим, должны быть чисты разумом. Только такие самоотверженные и волевые люди, как профессор, может и ты, Дейл, если наберешься опыта и рассудительности, что в принципе для тебя не должно быть трудным, могут возложить на себя такую ответственную миссию. Мы созидаем и живём ради человечества, а не ради себя. Хотя всё взаимосвязано, если смотреть глубоко в корень.   
Кстати, отец Леонида благодарен тебе, что ты привлек его сына к созданию фильма. Он считает, что Леонид хоть что-то сделал хорошее. Твой фильм, видишь, нам нравится.
- Значит, Леонид неизлечим?
- Думаю, что нет. Мы использовали разные методы лечения, даже такие, которые использовались в работе с К-людьми. Ты, конечно, в курсе, что программа клонирования за сотни лет внесла очень много положительного в развитие людей. Но здесь всё было бессильно. Определенные клетки мозга повреждены безвозвратно.
- Что его ждёт? - прямо спросил я.
- Мы решили дать ему ещё месяц, а потом, если ничего не изменится, то, что он сам сильно жаждет. Ты, мне кажется, тоже хочешь, чтобы его желание исполнилось?
- Мировая гармония вложила в Леонида большой жизненный смысл, но кто-то искусственно сделал его жизнь бессмысленной. Он имеет право умереть, счастливо умереть.
- Так оно и будет.   
- Почему эти сильные наркотические программы не были уничтожены? Они где-то применяются? Я старался сам найти ответы, но так и не нашёл, только появились некоторые предположения. Поэтому эта тема была только чуть затронута в фильме. Но теперь вы можете сказать мне правду?
- Они использовались в исключительных случаях. Где -  я не скажу. А их не уничтожили, только чтобы изучать, если нет возможности сейчас, то в будущем; из яда иногда можно создать хорошее лекарство. Просто не должно было быть доступа к ним непосвящённых. Добавлю, что на людях, даже очень пожилых, как ты, наверное, предполагаешь, никогда не проводились подобные эксперименты. Закон един для всех людей без исключения - уйти из жизни человек может только по своей воле, а для этого достаточно обычных средств. Ещё немного затрону тему искусственных воспоминаний. Они создаются в шестнадцать лет один раз. В таком возрасте и малом объёме они допустимы и совершенно безвредны для человека. Но чаще и больше нельзя, опасно для разума, так считают учёные. Ты, вполне возможно, считал, что тебе вновь изменят воспоминания после всего случившегося? Но это никому не нужно. Тебе и некоторым другим вообще не рекомендуется смена воспоминаний; получается, даже светлые умы ошибаются, - с какой-то загадочностью произнёс руководитель последнее предложение.
Он задумался, видимо уточняя время и припоминая, о чём хотел со мной ещё поговорить. О Роби? Несомненно, робот интересовал руководителя больше всего, но эту тему он почему-то не желал затрагивать сейчас, в первую нашу встречу. Наверное, потому что Роби был на свободе, а не в их руках.
- Мне и другим руководителям очень хотелось, чтобы ты, Дейл, остался с нами. Ты вскрыл гнойник, резко и болезненно, но это всего лишь маленький гнойник, а не страшная болезнь, охватившая человеческое общество, как ты представил себе и другим людям в своём видео. И пора начать его лечение. Уже в данный момент составляются программы по частичному использованию воспоминаний для молодых людей, на добровольной основе и особым рекомендациям;  увеличению размеров сектора С и количества семейных пар, с правом рождения и воспитания детей; определённой открытости и доступности ко всему, что происходит в любом секторе. Определённой, потому что, например, всё же нежелательно, чтобы дети видели без ограничений жизнь взрослых, или непрофессионально подготовленные взрослые лезли в воспитание и обучение детей. Твоё уникальное видение и особое мнение только поможет нам.
Скоро всё нормализуется, жизнь людей опять войдёт в спокойное русло, другого варианта не дано, чтобы не лишиться счастья бытия и созидания. Нормализуется и твоя жизнь рядом с твоими друзьями, профессором, мной и другими людьми; и не просто нормализуется, а станет по-настоящему счастливой и продуктивной, без излишних стрессов, тревог и опасностей. Ты поможешь нам, мы поможем тебе. Согласен?
- Не будем загадывать наперёд. Я нуждаюсь в помощи и способен помогать людям, но я не живу по принципу: ты - мне, я – тебе, и я не боюсь тревог и опасностей, - откровенно высказался я, прямо смотря в глаза собеседнику.
- Я не предлагаю счёты, бонусы, а только гармонию творчества и бытия.
- Тогда я скажу, что мне нужна другая гармония.
- Не спеши с отказом, поразмысли, - он улыбнулся, как человек очень предусмотрительный и дальновидный. - Мне опять пора заняться неотложными делами, а у тебя через пять минут встреча. Девушку нельзя заставлять ждать.
Произнеся последнюю фразу, он, ещё шире улыбаясь, быстро встал и вышел из кабинета.
Меня вывели из здания и указали направление к открытому кафе, расположенному приблизительно в двести метров. Сопровождающие остались у входа, и дальше я последовал один. По отдельным величественным сооружениям я  понял, что нахожусь в главном районе сектора D. Красота и гармония чувствовалась во всех деталях архитектуры. Людей и аэромобилей на улице было немного, и вроде бы никто на меня не обращал большого внимания, но я был уверен, что нахожусь под усиленным надзором. В очень симпатичном по дизайну и уютном кафе посетителей было мало, и я сразу заметил Лию.
Я сразу понял, кого имел в виду руководитель, сообщив о предстоящей встрече с девушкой. Игра складывалась просто и предсказуемо. Как я мечтал об этой встрече раньше, мечтал, чтобы Лия вспомнила меня, нашу любовь и раскрыла свои объятия. Но мечты сбываются, сбываются на первый взгляд именно так, как желалось, но меняются внешние условия или ты сам, и уже не то. Всё вроде один к одному, но уже не так, как хотелось раньше. При нынешних обстоятельствах радость от встречи с любимой девушкой была с какой-то примесью горечи.
Лия встала и вышла из-за столика, когда я приблизился к ней. Но в моих глазах была нерешительность, и она тоже не решилась проявить инициативу – сделать шаг ко мне, чтобы обнять и поцеловать.
- Здравствуй, Дейл!
- Здравствуй, Лия!
Мы сели за столик. Я смотрел в её глаза, в которых искрилась любовь ко мне, но ещё несильная, а пугливо-оживающая. Она, несомненно, вспомнила наше детство и нашу юную любовь, но это было так давно и сказочно, что её разум хотел всё уточнить, увязать, гармонизировать и тогда окончательно впустить в себя эту любовь.   
- Я всё вспомнила, - произнесла она. – Ты прости меня, что я такая забывчивая и… неспособная так любить, как ты. После нашей встречи, когда ты неожиданно присел за наш столик и попытался меня разбудить, я что-то почувствовала. А ночью ты мне снился, снился именно тем милым мальчишкой, в которого была влюблена и я. Но утро всё стёрло, новые воспоминания задушили старые. На следующий день ты меня напугал, и я совсем перестала воспринимать тебя, как реального персонажа моего детства.
А вчера я посмотрела твоё документальное видео вместе с друзьями. Поразительное видео, а для меня вдвойне, потому что там был ты и я, и там упоминалась наша любовь. Никто из друзей не признал в той девочке меня, все были увлечены действием, а я застыла, вновь вспомнив тебя и свой сон. Говорили, что ты самый смелый и талантливый парень, но со странностями, а в конце фильма кто-то,… не кто-то, а мой близкий друг, назвал тебя даже психически ненормальным. Но я уже ни на что не реагировала  и быстро ушла домой. Я всё вспоминала и вспоминала, и вечером и  ночью; беспокойной ночью, наполненной обрывками памяти о настоящем прошлом. Но утром пелена полностью исчезла. Как я могла забыть тебя, Дейл? Мне стыдно, очень стыдно, - её глаза заблестели сильнее от слёз.
- Я тоже всё помню, и ты любила не меньше, чем я. Просто мне помогли вспомнить, как вчера мой фильм помог тебе, - постарался успокоить я её, хотя почему-то в глубине души считал, что вспомнить она меня должна была раньше, после нашей первой встречи.
Снова я увидел в Лии так мне запомнившуюся прекрасную Голубую фею, но мои чувства приутихли. Настоящую любовь я видел в глазах Саши. Может пройдёт немного времени, и в глазах Лии вспыхнет огнём похожая любовь, а может, и нет. Я припомнил слова профессора, что юная любовь – это несерьёзно. Неужели он прав?
Лия почувствовала в моих глазах грусть и спросила. – У тебя всё хорошо?
- Да, всё нормально.
- Сегодня ко мне утром в клинику пришёл один человек, и сказал, что я могу с тобой встретиться – лайнер ждёт меня. Я первым делом побеспокоилась о тебе. И он ответил, что разве такого человека как ты  можно в чём-то обвинять? Нужно только ставить в пример и поощрять. Ещё он добавил, что ты хочешь меня увидеть. Он мне не солгал?
- Нет. Меня все обхаживают, и рад увидеть тебя, Лия. Но я действительно странный. Я не знаю, чего хочу, и не знаю, что меня ждёт, - с каким-то виноватым видом, как бы извиняясь, произнёс я.
В её взгляде появилось непонимание и удивление, точно такое же, как и во второй день предыдущей встречи. Тогда тоже было летнее кафе, правда, не такое красивое, тот же тёплый светлый день и та же озадаченность в глазах Лии.
- Ты уже всем всё доказал, теперь надо просто жить - жить как тебе хочется.
Я уловил намёк, что Лия готова возродить нашу прошлую любовь. Она вспомнила и почувствовала её чистоту. А я? Что хочу я?
Вдруг моё внимание привлёк один человек. Я даже не заметил, как он появился на противоположной стороне улицы, в секторе почти постоянного моего обзора, чуть левее головы Лии. Внешне по одежде и рюкзаку за спиной  он был похож на человека, собирающегося отдохнуть на природе. Кажется ничего необычного, но он изредка делал почти незаметные, но очень для меня знакомые движения. Это был Роби. Я учил его быть похожим на людей, значит, учил двигаться как все, но чуточку нестандартно, по-своему. Мы договорились, что между нами больше не будет никаких контактов, и что робот не будет выходить в Сеть. Он выполнил наш договор, но объявился сам и в самом логове, где вокруг только одна опасность. Что он задумал?   
Лия ждала моих слов, и её голова и тело начало движение, она захотела взглянуть, куда это, как-то скашивая  глаза мимо неё, всматриваюсь я. Резким движением руки я накрыл её руку, чтобы вернуть её взгляд к себе, и не привлечь внимание наблюдающих за нами людей к Роби. Она удивилась сильнее, но руку не убрала.
- Лия я всегда любил тебя и люблю сейчас, но не будем спешить. Так много изменилось в наших жизнях, что не стоит одним махом возвращать далекое старое. Тем более, когда речь идёт о светлой любви.
Она поняла мои слова по-своему, и её глаза заволокла грусть.
- Прости меня, но мне надо срочно уйти, - тихо сказал я, стараясь запомнить свою Голубую фею - снова повторение.
- Мы увидимся? – спросила она, почувствовав меня, и дав мне возможность самому решить нашу дальнейшую судьбу.
Но я не хотел ничего решать, потому что ни в чём не был уверен.
- Не знаю, - ответил я.
Я встал, она следом, я подошёл к ней, обнял и поцеловал. Но её ответный прощальный поцелуй не был похож на прощальный поцелуй Саши. Совсем не то. Несомненно, есть объективные причины, сковывающие Лию, но я просто констатировал факт.   
 Не знаю, вернётся Лия к своему спутнику врачу, дарящему ей такую надёжную любовь, с которой без больших проблем можно попасть в Мир семейного счастья. Если она обыкновенная девушка, ищущая обыкновенное счастье, и неспособная любить как я (это - её слова, а не мои), то вернётся. Если нет….  Не буду думать о том, что совершенно не определено, сейчас меня ждёт Роби, и я к нему иду.               
Мне надо было всего лишь перейти улицу и пройти метров тридцать. Путь недолог, но я ощущал с каждым шагом, что вокруг меня стала разрастаться какая-то возня, какое-то шевеление. Словно громадное чудовище почуяло жертву, и его щупальца стали вибрировать от напряжения и предвкушения захвата вкусной добычи. Оно ещё выжидало, надеясь, что жертва сама, ничего не подозревая, подойдёт поближе или её кто-то преподнесёт на блюдечке, но его мышцы  всё же готовились к молниеносному прыжку. Я подошёл к Роби.
- Здравствуй, Дейл. Ты с ними? – спросил он очень спокойно, словно у нас была обычная встреча, и повернул чуточку голову в сторону кафе. Спросил как робот.
- Нет, я с тобой, Роби! – воодушевлённо ответил я, мягко коснувшись его предплечья.
Мы смотрели друг на друга, и в нашем разуме расцветало весеннее утро. Как приятно снова быть вместе. Я воспринимал любовь к себе Роби и дарил ответно ему свою. Но я быстро вернулся в окружающий нас мир, потому что щупальца чудовища зашевелились активнее. А Роби и не выходил из него, так как способен одновременно улавливать и мой внутренний мир и держать под контролем внешний. Пора было что-то предпринимать.
- У тебя есть план? – спросил я с появившейся тревогой в глазах.
- Конечно.
Робот аккуратно взял меня за плечо и увлёк к рядом расположенной двери в здание. Когда мы быстро заскочили в неё, то чудовище прыгнуло. Я не видел, но уже не сомневался, что все его клетки максимально активизировались. Мы проскочили небольшими зигзагами сквозь здание по ширине, сквозь удивлённые взгляды встречных людей, двое из которых попытались нас остановить, но Роби умерил их пыл, одного электрическим излучателем, а другого лёгким нокаутирующим ударом, и оказались у окна.  Робот разнёс стёкла вдребезги стулом, и мы вновь оказались на улице. И началось противостояние.
Мы бежали по улице, потом по закоулку, потом снова по улице. Но это был не просто бег, а танец. Наш танец, но в котором ведущим был Роби. Со всех сторон по нам начали вести огонь электрическим импульсами. Они предназначались, конечно, для меня, но на них реагировал робот, успевающий уводить от луча или чаще закрывающий меня своим телом. Для него они были неопасны, так как растекались по его оболочке и уходили через специальную обувь в землю. Роби то увлекал меня вперёд, то перебрасывал на одну, то на другую сторону или сам молниеносно перемещался. Короче, у меня всё мелькало в глазах, но я, удивительно, оставался невредимым и двигался вперёд. Конечно, достаточно было попасть в голову Роби мощным электромагнитным импульсом, и он был бы повержен, но чудовище хотело съесть его разум живым и неповреждённым.
Послышал гул приближающихся летательных аппаратов. Против них устоять на открытой местности невозможно даже Роби, с его великолепным обзором и подвижностью. Но неожиданно впереди раздались небольшие взрывы, я взглянул на робота, а он кивнул головой – мол, не волнуйся, я держу ситуацию под полным контролем, и когда надо привожу в действие элементы своего плана. Густая чёрная дымовая завеса стала подниматься над небольшим районом. Мы ворвались в тёмное облако. Я ничего толком не видел, но проводник вёл меня к намеченной цели. Кто-то ещё пытался оказать нам сопротивление, но в таких условиях Роби был непобедим и спокойно расстреливал электрическими импульсами живые мишени. Но вот и наша цель. Мы выскочили на взлётную площадку, где стоял небольшой лайнер -  супер летательный аппарат, способный летать на высоких скоростях и на большие расстояния, даже перемещаться к космическим станциям и спутнику Луна. Около него возились два человека. Роби быстро лишил их сознания и стал что-то монтировать в оборудовании лайнера.
- Я его сломал, чтобы он никуда не улетел без нас, сейчас починю, – сказал он мне, а я был как в тумане, ничего толком не воспринимая - слезились глаза, и не хватало воздуха.
Но вот робот помог мне залезть и сел сам в лайнер. Через минуту мы были уже в синем чистом небе. Я стал приходить в себя.
- Ты – молодец, Роби. Так всё спланировать и осуществить. Как ты узнал, что я здесь?
- Я просчитал много вариантов и составил разные планы. Этот вариант был самым вероятным, а план - самым эффективным.
- Ты прав. Они понимали, что поймать тебя можно только на меня. Я - червяк на их крючке. Поэтому несильно прессовали мой разум и оставили некоторую свободу действий, надеясь, что я сам сдам тебя им или выведу их на тебя. 
- Последнее и случилось. Но у нас всегда на их происки найдётся свой ответ. Да, Дейл?
- Да, Роби. У нас с тобой всегда найдётся оригинальный ход и всегда будет инициатива, - я ещё не осознавал, что последует дальше, но был уверен, что всё именно так. – Как ты жил один?
- Нормально. Рассчитывал и подготавливал. Ничего сложного.
- Ты – супермен, - восхищённо произнёс я. - Интересно, почему нас не атаковали роботы? Из-за вируса Стихии?
- Да, они все замкнули из-за сбоя системы контроля. Их собирали кучами и увозили во временные склады. А я смотрел на них и плевался. Мне стыдно, что я - один из них, - ровным голосом пошутил Роби.
- Ты – больше Роби, а не робот.
- Ты – больше Дейл, а не человек. Поэтому ты и не остался с ними, – подхватил он, потом чуток выждал и произнёс. – Но ты поступил неправильно согласно моим довольно точным расчётам. Я почти всё время без тебя ими и занимался.
- Мне не нужна правдивая оптимальность, мне нужна максимально достижимая для меня Истина.
Мы пять минут летели молча, я смотрел на голубое небо, красиво  переходящее в сине-зелёный океан. На душе было легко, потому что я почувствовал себя свободным, и печально, потому что быть свободным так тяжело, особенно для Роби. Я смотрел изредка на него, а он смотрел, не поворачивая головы, на меня, и печаль в моей душе всё разрасталась и разрасталась. Я чувствовал, что скоро грядёт страшное и неизбежное.
- Что дальше, Роби? – печально спросил я.
Он стал отвечать буквально, хотя чувствовал, в чём заключался мой основной вопрос. – Через пятьдесят шесть минут мы достигнем сектора В, там тебе легче всего затеряться среди людей. Я опущу лайнер пониже и снижу скорость до безопасной, ты спрыгнешь в речку в укромном местечке, течение минут через пять вынесет тебя на многолюдный пляж. Чтобы тебя не смогли обнаружить, я удалю из твоей головы микрочип, – он повернул ко мне голову и добавил. - Ты станешь свободным, Дейл. Это - наш общий план.  Ты его создал давно, но только сейчас начинаешь осознавать.
- Что дальше будет с тобой? – не унимался я, пытаясь в спокойной интонации Роби почувствовать дрожь. Но дрожи, конечно, не было. Робот мог сыграть голосом, но только не так.
- Я активирую твой микрочип, создав видимость его наличия в тебе. Десять минут пролечу, потихоньку разгоняясь, над землёй, и уводя преследователей подальше. Потом рвану в чистый космос, к планете Тау Кита-b. Когда достигну нужной траектории и скорости, отключу двигатели, чтобы экономить топливо. Буду их включать редко и ненадолго, только для своей подзарядки. У меня колоссальный объём информации, спасибо Стиву, он добавил мне дополнительную память, а я закачал туда основные человеческие знания, - он улыбнулся, но искусственно, не потому что был сделан из пластика и металла, а потому что уже глубоко чувствовал. - У меня впереди сотня тысяч лет неспешного внимательного изучения и размышления. Представляешь, Дейл, каким может стать мой разум!
Я молчал, потому что Роби хотел обречь себя на бесконечное одиночество, а он уже R-человек, и значит, обречь себя на мучительный ужас. Но что самое страшное, он всё это сам понимал, но легко притворялся роботом. Он жертвовал собой ради моей Истины. Нет, Истина – это не ложь и даже не правда, она не может быть чьей-то - просто Истины.
- Может, мне повезёт, и я повстречаю другую разумную жизнь и расскажу им о человечестве. О тебе Дейл и наших друзьях, я всё сохранил. Ещё я взял капсулу с живыми клетками, на всякий случай. Если я достигну цели, а там будут подходящие условия для развития, то посею новую жизнь. Вполне возможно, так кто-то посеял жизнь и на Земле. Я – хороший астронавт. Есть программа минимальной активности. Я могу уснуть на тысячу лет. Только мне не будут сниться сны, потому что я не человек. А жаль, хотелось бы во сне увидеть тебя, Стива, Сашу…. Только не Донну. У неё пустые глаза, как у меня, но за ними - высокий разум, но уже не как у меня. Я – интеллектуал, а она – чистый свет. В тот раз я замкнул, не стерпев пустоты её глаз, и сломал ей шею. Я не смог обосновать свои действия… до сих пор, - монотонно висли в воздухе его слова.
Я всё молчал, погружённый в тоску и пытающийся найти другой для нас выход. Робот почувствовал мою тоску и изменил интонацию на бодро-весёлые ноты.
- Пройдут миллионы лет, и я вернусь на Землю с другими разумными существами. Если человечество будет продолжать влачить жалкое существование, уничтожу его, как сообщество несостоявшихся, бесполезных для Мировой гармонии существ; слабых телом и разумом, - в его голосе стал проявляться смех, он начал снова шутить. – Пощажу только потомков Стива, Саши и тебя, если конечно они у тебя будут. Надеюсь, что будут.   
- Как ты их определишь? – подхватил шутку и я, чтобы не заплакать от сдавливающей душу неизбежной разлуки.
- Элементарно. Люди так однотипны по генетическим свойствам. 
Роби включил автопилот и повернулся ко мне. - Пора заняться микрочипом, время не ждёт,  - уже с серьёзной интонацией произнёс он и достал из рюкзака небольшую коробочку со специальным инструментом. – Не волнуйся, я всё предусмотрел и всему научился. Я уже могу быть отличным медиком-роботом.
- Как же я буду без него, меня сразу сочтут идиотом, - искусственно взгрустнув, чтобы скрыть настоящую печаль, сказал я.
- Разбудишь свой интеллект. Ты же сам об этом мечтаешь. Стань примером для других.
Мы прошли в салон, лайнер был изготовлен для полёта избранных и оснащён всеми удобствами. Но мне от увиденного комфорта стало ещё хуже. Я лёг на мягкий диван, а Роби начал небольшую операцию. Было иногда больно, но терпимо, потому что на сердце было больнее.
- Вот и всё, теперь ты человек в чистом виде. Проведём проверку.
Я сел на диван, легонечко ощупывая небольшой пластырь на затылке. Робот назвал мне два двухзначных числа и попросил перемножить, я быстро дал ответ. Он сказал, что всё нормально. Потом назвал два трёхзначных, тут я уже стал испытывать затруднения.
- До чего же люди тупые, - снова пошутил он. – Просто диву даёшься.
Роби никогда раньше так много не шутил. Его глубокие предчувствия скорой разлуки и ужасного одиночества рождали в разуме хаос, и он находил выход в сосредоточенном выполнении плана и шутливых фразах.  В данный момент он соединял отдельные тончайшие отводы моего чипа с микроконтактами маленькой платы. Закончив работу и подключив плату к себе, он произнёс. - Теперь ты для них улетишь вместе со мной. Но они сообразительные и быстро раскусят фокус. Поэтому всегда будь начеку и старайся опережать их.
- Роби, останься со мной! Вместе мы пробьёмся! – всё же решил я сделать попытку; хотя разумом, пусть и сильно жаждущим чуда, отчётливо понимал, что задача невыполнима.
- Нет. Я просчитал все варианты. Меня вычислят и схватят. Это неотвратимо. Меня убьют, а потом снова оживят, но я уже не буду Роби. Твоим Роби. Я не хочу быть другим роботом, пусть даже R-человеком. Я хочу навсегда остаться Роби, – он сделал паузу. – Помнишь, ты мне говорил, что когда умрёшь, останется твой чистый разум. Никто его не сможет искусственно изменить или подчистить. Он уже чист, и только Мировая гармония способна помочь ему стать лучше. Ты – вечен, Дейл. Я тоже хочу быть вечным или хоть долговечным, - он снова в конце пошутил. – Я сделал свой выбор и полечу к звёздам, так лучше для всех.
Я представил живого ребёнка, только что научившегося глубоко чувствовать и по-настоящему жить благодаря постоянной заботе и любви матери и добрых людей, но которого навсегда от них отрывают и обрекают на полное одиночество. Роби был этим ребёнком.
Может, мне надо растоптать все «истинные идеалы», и вместе со Стивом создать ещё R-человека, а потом ещё и ещё, но с условием, что Роби будет неприкосновенен? Как мать, готовая ради родного ребёнка на всё. И пусть человечество деградирует, оно заслуживает этого. Тем более, где гарантия, что, идя по нашему со Стивом следу, к подобному результату не придут другие?
- Думаю, что и ты, Дейл, сделал свой выбор, - вернул меня к жизни Роби. - Через пять минут прыжок, но уже точно без меня, и не надо раскрывать ладонь.
Мы уже летели низко над лесом и рекой. Как прекрасен мир, но почему мы не можем жить в такой красоте без противоречий и противоборств? Мировая гармония, что же ты делаешь? Сама даришь нам гармонию, но и прикладываешь парадоксы; открываешь капельку за капельку Истину, но и  озадачиваешь душераздирающим выбором; рождаешь в нас любовь, но и обрекаешь на одиночество? 
- Раздевайся. Вот самые необходимые вещи на первое время, положи туда и одежду, - робот протянул мне небольшой непромокаемый мешок. – Бонусы-то твои пропали.
Я разделся, всунул в мешок одежду, а робот открыл дверь лайнера прямо в полёте, видно предохранители он заранее отключил. Роби всё предусмотрел до мелочи - идеальный разум.
- Пора, Дейл.
Я обнял робота, такого жёстковатого и искусственного по моим чувствам осязания, но такого мягкого и человечного по моим душевным восприятиям. Он ответно сделал какие-то нелепые движения руками, видно немного замкнув от своих внутренних переживаний, точнее хаосов в программах. На моих глазах навернулись слёзы. Я не плакал, прощаясь с Лией, не плакал, прощаясь со Стивом, не плакал, прощаясь с Сашей, хотя не было никакой уверенности, что в дальнейшем с ними увижусь, а тут заплакал, прощаясь с Роби.
- Удачи тебе, Роби, - тихо проговорил я, повернулся и прыгнул в реку.   
В ответ услышал. - Прощай, Дейл, будь счастлив.
Прохладная вода смыла в момент мои слёзы на глазах, но слёзы в душе остались навсегда. Река понесла меня в мир людей. Такой организованный, удобный, где каждый человек находит своё достойное место. Но мне не нужно достойное место, мне нужна только любовь.