Чёрная всадница Часть II

Художник Oksana Zotkina

         
                ЧЁРНАЯ   ВСАДНИЦА            
               
       Когда-то, давным-давно, в Семигорье проживал богатый граф Ангельберг. Он владел большим красивым замком и прилегающими к нему землями. В его сундуках лежали золотые слитки, драгоценные камни и другие сокровища. Однако, самой большой его радостью была дочь – красавица Хильда. К ней сваталось много рыцарей, которые сражались за её руку на рыцарских турнирах. А она ни на кого не бросала даже взгляда, пока однажды в их замок не заехал незнакомый молодой рыцарь. Как только гордая графская дочь его увидела, влюбилась с первого же взгляда. Никто из приехавших в дом гостей его не знал, и ничего определённого на вопрос графа о его семье и происхождении ответить не мог.
       – Я готов к ответу на ваши вопросы, уважаемый граф, – сказал юноша. – Я – странствующий рыцарь по имени Орландо, приехавший к вам из далёкой страны, расположенной за многими лесами и морями. Я – сын короля этой страны. Слух о красоте вашей дочери Хильды дошёл и до нас, и я решил к вам приехать, чтобы на неё посмотреть. Мой отец сказочно богат, так что вы все тут нищие по сравнению с теми богатствами, которыми он владеет. И если вы отдадите за меня замуж свою дочь, я буду чрезмерно рад. Её приданое меня не интересует, так как оно является всего лишь маленькой песчинкой по сравнению с принадлежащими нам богатствами.
      – Хорошо, – ответил граф. – Если моя дочь согласна, то и я не против. Но как я смогу её навещать, если ваша страна находится так далеко?
      – Если вы пожелаете увидеть вашу дочь здоровую и невредимую, я оставлю вам своих почтовых голубей. Привяжите письмо к лапке одного из них, и тогда наутро около вашего замка появится моя карета с кучером, и вы не успеете глазом моргнуть, как будете доставлены к нам во дворец.
      – Хорошо, но тогда почему твои родители не пожелали приехать на твою свадьбу?
      – Дело в том, что наша страна требует постоянного присутствия короля и королевы, а в их отсутствие может развязаться война с соседями, которые давно хотят захватить нашу страну и сесть на трон моего отца. Но мой отец непобедим, и они это знают и, потому, боятся. Однако, стоит ему хоть ненадолго отлучиться, соседи начнут свои военные вылазки и сожгут наши мирные дома.
       Удовлетворённый его ответом граф начал готовиться к свадьбе. Но в это время германский король решил предпринять крестовый поход против сарацинов*. Все окрестные феодалы занялись подготовкой к этому походу вместе со своими рыцарскими отрядами. В один из этих дней прибыл посыльный, который требовал, чтобы в этой войне принял участие и рыцарь Орландо. Граф не мог отказать в этой просьбе королю и показал будущему зятю депешу.
       – Прошу прощения, граф, но жители моей страны воюют только тогда, когда этого требуют интересы защиты страны, и мы не имеем права вмешиваться в дела людей.
       – Как? Ты сказал «не вмешиваться в дела людей»? Или я ослышался? Ты кто? Человек или нежить** какая-то? Тогда тебе нет места около моей дочери!
       – Ну что вы, господин граф, просто я не так выразился. Если того требуют ваши законы, я поеду вместе с другими рыцарями и стану сражаться под святыми знамёнами креста.
       На следующий день он уехал вместе с отрядом рыцарей.  Хильда осталась в замке отца, с нетерпением ожидая возвращения жениха. Спустя три месяца в замок прибыл посыльный, сообщивший, что юный рыцарь погиб в первом сражении.
     Горю невесты не было предела. Она начала просить отца отпустить её в монастырь. Граф долго не соглашался, но к нему прибыла сама почтенная матушка-настоятельница, которую соблазнили не столько отчаянные просьбы молодой невесты, ставшей вдовой, так и не успев обвенчаться, сколько богатства графа. Ввиду отсутствия наследников замок, земли и крепостные переходят по закону в полное пользование монастыря.
       Хильда стала готовиться в дорогу. Вдруг, ночью кто-то постучал в её окно. Открыв его, она увидела своего жениха, здорового и невредимого. Он влетел к ней при помощи складывающихся на спине крыльев и сказал:
       – Дорогая моя возлюбленная Хильда, я не погиб в сражении, а только имитировал свою смерть. Меня похоронили с почестями, а когда моя могила осталась одна, я без труда из неё выбрался и прилетел к тебе на моих прозрачных крыльях. Для жителей нашей страны это очень легко сделать, ведь мы – не люди, а эльфы. Живём мы в параллельном мире, который находится рядом с вами. В настоящее время дорога туда большинству из вас закрыта, и проникнуть в наш мир могут только люди посвящённые. Таких людей среди вас становится всё меньше и меньше, так как они гибнут во время жестоких пыток и сгорают на ваших инквизиторских кострах. Среди древних кельтов этих мудрых людей было много, и называли их друидами***. Они зажигали огромные костры на наших холмах в праздник Белтейн и на мрачный праздник Самхейн****. В канун этих важных праздников мы встречались у костров и вместе плясали ритуальные пляски. Потом наши гости уходили, получив от нас новые знания, полезные для их народа.
       Друиды считали, что огонь костров заключает в себе божественное начало, соответствующее солнцу. Поэтому в ритуальных обрядах древние кельты поджигали и скатывали с вершины холма колёса, предварительно обмазанные смолой. Таким образом катящиеся огненные круги символизировали солнечный диск. Был у них ещё один обряд, но он своей жестокостью вскоре прогневал богов. Якобы для того, чтобы задобрить богов, кельты во время праздника огня приносили человеческие жертвы. Недовольные боги покинули их, а земли захватили более сильные народы – римляне.
      Самих кельтов вытеснили из этих мест, а те, что остались, растворились в большой массе пришельцев. Вместе с римлянами пришли в эти места народы хибиру*****, которые и привезли на рейнские земли учение Христа. Однако и римляне оказались жестокими, чем прогневали богов и стали им неугодны. Завладев большой частью земли и поработив народы, они расслабились и погрязли в разврате. Тогда их самих вытеснили отсюда другие племена – племена варваров. Войны топили в крови и раздирали на части многострадальный мир людей, в том числе и Европу. А что касается нас, маленького волшебного народа, так мы стали очень редко приходить в ваш мир, в котором окончательно поселились жестокость, насилие, жажда наживы, граничащая с безумием. Вы, люди, стали мало отличаться от троллей и гоблинов - наших антиподов, с которыми мы ведём оборонительные войны. Так и эти ваши крестовые походы продиктованы не столько освобождением гроба Господня, сколько алчностью захвата земель сарацинов и их сокровищ. Я своими глазами видел, как воины предавали огню мирные селения, не оставляя камня на камне, вспарывали животы мёртвым, в надежде найти в их чреве золотые кольца, которые сарацины успели перед смертью проглотить. Вашу страну в будущем постигнут страшные эпидемии, голод, катаклизмы и другие напасти. Вашим потомкам придётся искать приюта в дальних северных землях, где они и рождённые ими дети будут всегда чувствовать себя чужаками. На ваших тронах будут сидеть кровавые тираны. И потомки ещё тысячу лет будут нести суровое наказание за их злодеяния. Так что теперь решай, если хочешь стать моей женой, я перенесу тебя при помощи крыльев в наш мир и дам выпить наш напиток бессмертия. Если ты этого не пожелаешь, то я сделаю так, что ты и твоё окружение напрочь забудете о моём существовании.
        – Орландо, как ты мог подумать, что я откажусь от тебя!? Но что будет с моим отцом, если он узнает о моём побеге. Я у него единственная дочь и наследница. Он этого не переживёт.
       – Тогда, – сказал Орландо. – Принимай условия аббатисы******, а я унесу тебя из стен монастыря. Но только постарайся оттянуть принятие пострига, поскольку после пострига это сделать будет невозможно.
       Именно так они и решили поступить. К несчастию, их разговор подслушала стоящая за дверью одна из монахинь из свиты настоятельницы. Она в страхе побежала к матушке и всё рассказала. Аббатиса ничего не сказала графу, но начала торопить отъезд, объясняя, что у неё в монастыре осталось много незаконченных дел, которые за неё никто не доделает. Граф повелел собрать свою дочь, после чего усадил на любимого чёрного коня Росса, передал матушке приданое дочери и вместе с ним большие пожертвования для монастыря и отправил в путь.
       По прибытии в монастырь настоятельница велела звонить в колокола, а всем своим послушницам готовиться к постригу их новой подруги. Никакие слёзы и просьбы Хильды не подействовали на жестокую, расчётливую и жадную аббатису, и до встречи с юным принцем её успели постричь. К вечеру прилетел к окну её кельи Орландо, но не мог влететь в её открытое окно. Какие-то невидимые силы не пропускали его вовнутрь кельи. С грустью посмотрел Орландо на плачущую Хильду, и, очертив рукой на прощание тайный знак, улетел навсегда. Разбитая Хильда весь год провела в слезах и как раз накануне Самхэйна испустила дух. Перед смертью она отказалась принять причастие, сказав, что жизнь без Орландо для неё потеряла смысл, и её уже не волнует, в какой мир уйдёт душа. Только после смерти душе Хильды раскрылся смысл тайного знака.
       Вскоре скончался граф Ангельберг, узнавший причину смерти своей любимой дочери. И теперь от его некогда богатого замка остались одни руины. Монастырь тоже существовал недолго. Всех его жителей посетила странная, неизвестная в те времена болезнь. В народе говорили, что это было проклятие короля эльфов, сын которого тоже не пожелал жить без Хильды и раньше назначенного ему времени растворился в тумане.
        А душа Хильды до сих пор скачет на её любимом Россе и ищет своего Орландо, и должно пройти не одно столетие, пока их души снова встретятся. Она и есть та самая Чёрная всадница. Кто её встретит, тому она может помочь, а может и наоборот – навредить. Всё зависит от того, какими делами этот человек занимается. К ней могут обратиться за помощью влюблённые, не имеющие возможности из-за различных обстоятельств связать воедино свои судьбы. Может помочь униженным и оскорблённым. Но горе тому человеку, который с корыстным намерением обратится к ней за помощью. Она может его задушить или завести в чащобу, заманить на отвесную скалу и сбросить в пропасть орлам на съедение. Поэтому люди советуют к ней обращаться, прежде хорошо подумав. Увидев её, надо начать молиться, и тогда её мятежная душа оставит путника в покое.
       Я с замиранием сердца слушала сказки бабушки Марии, только матушка Ингеборг ворчала:
       – Не забивай Эльзе голову всякой чепухой! Всё равно её ждёт либо монастырь, либо звание старой девы, если не пожелает принять постриг.
      – Но позволь-ка, дочь! У меня свой, ещё не такой старый дом, который я могу, уходя в мир иной, ей оставить. Она как будто не создана для жизни в монастыре!
      – Ну, вот ещё незадача! – возмущался мой отец. - Не забывайте, что у вас есть ещё внук Отто, который, как и мой младший брат, может привести в дому жену с большим приданым. Так что, подумайте лучше о нём, а не об этой дурнушке. Ведь и он тоже должен не бедным выглядеть в глазах своей будущей родни.
        Я молча слушала их беседу, не смея вставить словечко. Да, действительно, я родилась дурнушкой, да ещё со слабым здоровьем. Маленькая худосочная тщедушная девочка-подросток. И с годами мало прибавляла в весе и росте. Я донашивала старые наряды моих сверстниц, которые их родители доставляли матушке в подарок за какую-нибудь услугу либо за бросовую цену. А моими единственными и верными друзьями оставались наш пёс Вольф и домашняя кошка Мица, такая же рыжая, как я, за что соседские дети обзывали меня её сестрой. Для ведения домашнего хозяйства я не очень годилась из-за слабых рук, но, получив несколько уроков у бабушки Марии и тётки Марты, я быстро научилась относительно неплохо шить, вышивать и вязать.
       – А не отправить ли нам её подмастерьем к какой-нибудь портнихе в город, чтобы потом пристроить продавать свои изделия на базаре, когда подрастёт? – предложила  тётка Марта. – Может быть, сама себе на приданое соберёт, и не придётся в монастыре жить.
       Но Ингеборг только головой покачала:
       – Пусть лучше к домашней работе привыкает, и нечего ей забивать голову всякими глупостями.
       У самой Ингеборг личная жизнь совершенно не складывалась. Её муженёк Симон продолжал чувствовать себя холостяком и соответственно вёл себя. Он при первой возможности удирал из дома на окраину селения, где собирались такие же, как и он, бездельники, любившие за кружкой пива, сидя на скамейках в кнайпе*******, беседовать о смысле жизни, перекрикивая друг друга за право сказать своё последнее слово. Иногда дело доходило до потасовок. Местный поэт высмеивал их: «На важных заседаниях гудели, как жуки, проблемы мироздания решали мужики. Стучали кружки липкие, ругались добела, свалив на плечи хлипкие детишек и дела…»
       А когда Симон, довольный победой в споре, приходил домой, на него обрушивался весь гнев нелюбимой жены, которая тоже не очень жаловала домашнюю работу, а его обзывала редким бездельником, погубившим её молодость и красоту. И снова повторялись громкие семейные скандалы, в которых они оба обвиняли друг друга в неудачах. Мать Симона Розалию это не очень волновало. Она жила во второй половине дома в семье своего любимого сына Арнольда, у которого, напротив, всё хорошо складывалось, благодаря стараниям изобретательной в быту тётки Марты. У последней вся домашняя работа буквально «горела  под руками». Да и дядя Арнольд перестал шалопайничать, всё в доме достроил, отстроил, починил и с большим удовольствием возился со своими двумя отпрысками. В отсутствие родителей Розалия баловала внуков припрятанными сладостями, называя их самыми умными и красивыми не только в селении, но и во всей округе. А это значит, что они достойны большего, чем владеют.
       Мария видела несовместимость характеров супружеской пары и переживала за неудачный брак своей дочери, пытаясь сгладить в нашей несчастной семье острые углы в отношениях, и больше находилась у нас, чем у себя дома для того, чтобы помочь бесхозяйственной дочери в домашних делах. А меня отправляла в лес собрать для неё нужные травы, грибы и ягоды, что мне очень нравилось. Кошка Мица провожала меня до леса, а потом бежала по своим кошачьим делам, тогда как пёс оставался в лесу моим постоянным спутником. Мой самый преданный друг охранял от деревенских мальчишек, которые всегда пускали в мой адрес град насмешек и кидали в меня яблочными кочанами и огрызками репы и турнепса. В присутствии моего верного защитника они это делать побаивались, так как он однажды схватил зубами их вожака Кнута за штаны и порвал их.
       С такой верной охраной я свободно ходила по знакомым местам и собирала ягоды. Однажды, после того как мне дома очередной раз родители указали, что я полная неумеха, я сварила на кухне несколько кореньев моркови и решила положить их под черничным кустом. Но вся беда оказалась в том, что эти мои действия не остались незамеченными. Мой младший брат Отто проследил, как я клала под кустик корзиночку с варёной морковью, и рассказал об этом двоюродным братьям. Они втроём побежали к тому месту, где я положила угощение. Морковку братья съели, а на место моркови положили грязный камень. На следующий день я пошла проверить, что лежит в корзиночке. Обнаружив содержимое, я горько зарыдала:
       - Ну, почему даже гномы надо мной смеются? Наверное, из-за того, что я такая безобразная!
       Долго бродила я одна по лесу, заливаясь слезами, и вернулась домой, когда уже смеркалось. В прихожей слышался громкий голос дяди Арнольда, рассказывающего сыновьям о том, как он в детстве положил на ночь в керамическую чашку кусочек сладкого хлебного мякиша как приманку, и когда ночью в неё забрался маленький гномик, чтобы полакомиться, дядя подскочил, поднял чашку и закрыл её руками. Гномик не смог из неё самостоятельно выбраться, и он его выпустил только после того, как бедный гномик выполнил его желание. А он попросил гномика сделать его красивым и сильным.
       Этой же ночью я положила на уголок стола маленькую деревянную мисочку с корочкой хлеба. Ночью, услышав изнутри хрустящий звук, я быстро подбежала и накрыла посудку. Но этот шум, как назло, разбудил матушку, и она тоже пришла посмотреть, что тут происходит. Какое разочарование!.. Вместо гномика в мисочке сидел крошечный серый мышонок. Слёзы потекли из моих глаз, а матушка Ингеборг принялась истерически кричать, чем разбудила всех спящих в доме.
        – Что? Гномиков ночью караулим и желаем попросить у них немножко ума? – услышали мы за спиной насмешливый вопрос дяди Арнольда, который прибежал посмотреть, отчего в нашей комнате такие сумасшедшие крики и переполох среди ночи.
        – Ах, вот оно что! Ну, теперь я вижу, кто надоумил эту глупую гусыню! Что? Хотите несчастье в наш дом позвать?
       А я от обиды перевернула мисочку и дала мышонку спокойно убежать, так как вдруг сильно почувствовала, какой он теперь несчастный и беззащитный, и какая трагическая участь его ожидает, если не дать ему возможность скрыться. Его могут убить эти разъярённые взрослые, или отдать Мице на закуску.
       Этим утром братья дразнили меня «ловительницей гномов». Поникшая и несчастная взяла я свою плетёную корзинку и под предлогом сбора трав накануне Иоганнова дня ушла в лес с намерением возвратиться домой очень поздно, а то и вообще в лесу заночевать. К тому же мой верный Вольф надёжно охранял меня и от волков и от разбойников.
       Как хорошо в лесу! Тишина, покой, птицы распевают, перескакивая с ветки на ветку. По травке бегают зайчики, а по деревьям скачут белочки. А что касается всякой нечисти, чего её бояться? Неужели бывает что-то страшнее алчной ненасытности людей? А, может быть, они и есть та самая нечисть, обитающая в человеческом теле?
       В этот момент я увидела неизвестного мужчину, скачущего на лошади прямо в мою сторону. Левый глаз его был перевязан чёрной лентой. «Разбойник!» – мелькнула в моей голове мысль. – «Конечно, я некрасивая, платье в заплатах. На что я ему понадобилась? Нет, лучше бежать в чащу, где можно будет спрятаться среди зарослей ежевики. Лучше поколю руки и ноги, но зато сохраню жизнь и свободу».
      Схватив в руки свои деревянные башмаки, я помчалась прямиком в густую чащу, а вслед за мной мой верный Вольф. А вот и большой куст орешника, переплетённый стеблями ежевики с острыми колючками. Раздирая в кровь руки и ноги, я кинулась к спасительным кустам. Но Вольф, по-видимому, не собирался сдаваться и, выскочив на дорогу, начал отчаянно лаять на всадника. От неожиданности лошадь встала на дыбы, едва не выбросив всадника из седла. Тот отчаянно выругался на неизвестном мне жаргоне, и, спрыгнув на землю, схватил лошадь под уздцы и кое-как её остановил.
        – А ты откуда взялся, урод!? – крикнул незнакомец. – Где эта рыжая чертовка, которая шла рядом с тобой? Испугалась? Но я не собирался о неё руки марать, мне нужно только знать, где находится их вольное поселение. Давно пора подать в казну платить. А ну, выходи из-за кустов, мерзкая тварь, или я сейчас пристрелю твоё чудовище, – и он направил свой арбалет в сторону Вольфа.
       Я замерла на мгновение, не зная, что делать. Выскочить на дорогу, чтобы спасти Вольфа? Но тогда ему нужно показать дорогу в наше селение, которое не заплатило подати из-за прошлогоднего неурожая.
       – Нет, будь что будет, а Вольфа нужно спасти! – решила я и закричала из кустов – Не стреляйте в Вольфа, добрый господин. – Я не могу выбраться из кустов, так как меня держат в плену колючки.
      – А ну вылезай немедленно, я не желаю пачкать о тебя руки и переводить стрелу на этого урода. Мне нужно только узнать дорогу. Потом убирайтесь на все четыре стороны.
       Но я действительно не могла выбраться из кустов. Гибкие ветви ежевики держали своими острыми колючками не только мою и без того потрёпанную одежду, но и мои кучерявые волосы.
        – Я не могу вылезти из кустов! – крикнула я. – Может быть, появится кто-то из нашей деревни и освободит меня!.. Поезжайте вперёд по направлению вон того раскидистого дуба у подножия холма, и за холмом увидите селение.  Если вы кого-нибудь встретите, скажете, что Герда, Мартина дочка, просит о помощи. Чтобы поскорее избавиться от сборщика податей, я назвала имя умерших людей и направила его прочь от деревни.
       Когда незнакомец ускакал, у меня отлегло от сердца. Мартин и его дочка Герда умерли прошлым летом. А если сборщик податей кого-то встретит и расскажет, то ему объяснят, что он, вероятно, имел дело с привидением. Ну а что мне теперь делать? Как мне теперь самой освободиться из цепких когтей ежевики? Просидев около часа в добровольной тюрьме, я услышала, что пёс как-то странно завыл, словно перед ним показался медведь. И, вдруг, колючие лианы сами меня отпустили, ветви орешника раздвинулись, словно кто-то их поднял невидимой рукой. Почувствовав свободу, я стала медленно выбираться из своего укрытия. А когда я вышла на поляну и подняла глаза, я остолбенела. Передо мной стояла Чёрная всадница, только она была не в чёрном, а в тёмно-фиолетовом платье. И только её шляпка и перчатки были чёрные. Я онемела, первой моей мыслью было перекреститься, но руки не слушались. Я быстро мысленно воззвала в короткой молитве к Спасителю с надеждой на помощь. Но, вдруг, дама улыбнулась и произнесла каким-то нечеловеческим голосом, который напоминал звенящий водопад:
       - Ну, чего ты испугалась, глупая, неужели я страшнее прежнего всадника?
       Я хотела что-то ответить, но мой язык не желал меня слушаться, а дама продолжала:
       - Не бойся меня. Я не причиню тебе вреда, более того, хочу помочь. Впереди тебя ждут суровые испытания, изменить которые я не властна. Но если станет невмоготу, приходи к этому месту, подскажу, что делать. В Вальпургиеву ночь и накануне Самхейна, когда открываются ворота подземного царства, я имею большую силу. Но обо мне никому ни слова, кроме Марии. А пока что… Видишь впереди небольшую полянку? На ней растёт много полезных трав, набери их в корзинку и передай бабушке Марии. Передай ей также вместе с травами и завещание твоего почившего деда. И она бросила мне в корзинку туго набитый мешочек, и растворилась в белой дымке, словно её и не было.
       Я открыла сонные глаза. В лесу начинало светать, оказывается, я заснула под кустом. И мне померещилась чёрная дама и какой-то неизвестный всадник. Но, заглянув в корзину, я обнаружила большой сбор редких целебных трав, а под ними тугой мешочек. Нужно спешить домой и обо всём рассказать бабушке Марии, может быть, она мне что-нибудь разъяснит. И я вместе с Вольфом отправилась домой.
       Мои домашние уже порядком волновались и всю ночь не сомкнули глаз. Меня ожидала бы хорошая трёпка, если бы не присутствие в доме Марии. Я протянула бабушке полную корзину трав и попросила её взять меня к себе, чтобы помочь ей связать пучки и развесить их на чердаке. Когда я оказалась в её доме наедине с ней, я рассказала всё, что видела этой ночью, и, достав со дна корзины мешочек, протянула ей. После моего рассказа и увиденного мешочка Мария сильно побледнела. Такие мешочки были у её пропавшего мужа, моего деда Отмара, а это означало, что он преставился и передал ей деньги, которые накопил тайком от своей новой жены. Теперь нужно пойти к отцу Йозефу и заказать панихиду. А в нашем доме скоро случится чья-то смерть, а, может быть, и не одна. После чего нашу семью ожидают новые суровые испытания.
        Спустя некоторое время Розалия сильно расхворалась. Мария поила её травами, которые мне передала Чёрная всадница, а тётка Марта от неё не отходила ни на минуту. А мои родители всё ещё продолжали ругаться по каждому пустяку. Не прошло и полгода, как душа Розалии предстала перед судом Божьим. После её похорон в наш дом прибыл нотариус и зачитал завещание. Весь наш дом и земли переходили в руки дяди Арнольда и его семьи, а мы при нём состоим. Так вот почему практичная тётка Марта была в последнее время так почтительна со свекровью! Или сама бабушка Розалия прекрасно видела, как трудились дядя Арнольд и тётя Марта, а мои родители постоянно грызлись и винили друг друга в неудачах. Но, тем не менее, рассуждать уже было поздно. Что сделано, то сделано. Тётка Марта встала и, подбоченясь, сказала, что никого из дома выгонять не собирается, но только чтобы все работали на совесть. А моё дело – пасти гусей. Я выскочила во двор, чтобы не слышать душераздирающих криков матушки, которая что-то доказывала невестке и деверю.
       Но, однако, жизнь продолжалась. Тётка работала не покладая рук и того же требовала от всех нас. Довольной была только я, что наконец-то была при деле и от дома подальше. Я ходила с гусиным стадом, в сопровождении моего верного Вольфа. В выходные дни Арнольд с Мартой ездили на городской рынок продавать продукты. Дела у них шли неплохо, и какая-то доля от продаж перепадала нашей семье. Деньги матушка сразу же прятала. Отцу же теперь разрешалось ходить к свои друзьям только в выходные дни.
       Но, как и чувствовала Мария, наши беды на этом не заканчивались. Однажды отец пошел в очередной выходной день к своим друзьям в кнайпу, поспорил о чём-то с хромым Петером. Когда они вышли на улицу, их спор перешёл в драку. Жилисторукий Петер толкнул отца со всей силы, в результате чего тот отлетел в сторону и ударился головой о сук упавшего недавно от ветра дерева. Он забился в сильных судорогах, его компаньоны перепугались и на наспех сделанных носилках принесли в дом. Через два дня он умер.
        Матушка Ингеборг, я и Отто были постепенно оттеснены тёткой Мартой, практически оказавшись в положении прислуги. Из-за постоянных упрёков тётки было решено, что мы перебираемся жить к бабушке Марии, а дядя Арнольд, в котором ещё оставалась чуточку совести, обещал подремонтировать наше новое жильё. Тётка Марта сказала мне на прощанье, что если я пожелаю, то могу продолжать пасти её гусей, а когда подросту, она сама позаботится о моей учебе у какой-нибудь городской портнихи. Я была согласна, но матушка пришла в такое бешенство, что запретила мне, вообще, появляться в тёткином доме.
        Однажды утром сквозь сон я услышала за окном лёгкое царапанье и поскуливание. Каково же было моё удивление, граничащее с радостью, когда за окном я увидела царапающую пергамент Мицу. А внизу поскуливал исхудавший Вольф. Не знаю, кто из нас больше радовался: я или они. Это означало, что теперь я снова могу ходить в лес и собирать травы и ягоды со своей верной охраной. Как потом я узнала, после нашего переезда посаженный на цепь Вольф по ночам сильно выл и наотрез отказывался от еды. Тогда тётка Марта его развязала, предоставив ему право выбора хозяина.
       Шло время… Мы так и продолжали жить в доме Марии. Я подрастала, недавно мне исполнилось тринадцать, и уже вставал вопрос о моей дальнейшей судьбе. Как-то случайно за дверью я услышала разговор на кухне между матушкой и бабушкой:
       – Так кому ты свой дом решила завещать: мне, Эльзе или маленькому Отто? Неужели родная мать пустит меня по свету, как это сделала ранее покойная свекровь?
       – Нет, я этого не сделаю, и весь дом завещаю тебе. А внуку Отто он и так после тебя достанется. Но Эльзу нужно отдать учиться. Она будет хорошей швеёй и сможет заработать себе на кусок хлеба. А в городе, куда она отправится, найдутся немолодые вдовцы, либо богатые хозяева на случай, если у неё с работой не заладится. А вот деньги, которые Отмар перед смертью передал для Эльзы. Нужно дать ей шанс. А в случае полного провала для неё должно найтись место в этом доме. И обещай мне, что ты выполнишь мои указания.
      – Обещаю, – ответила Ингеборг. – Но не лучше ли ей будет в монастыре?
      – Никаких монастырей. Кроме того, у неё есть одна невидимая покровительница, о которой тебе пока знать не надо. Не зли её, ибо она довольно сильна, и в дальнейшем может помочь Эльзе.

* Сарацины – восточные люди
** Нежить – человекоподобный дух
*** Друиды – жрецы и скальды
**** Белтейн – 1 Мая – первый день лета у кельтов, Самхейн – 1 ноября – первый
      день Зимы у кельтов. У древних кельтов было два времени года: зима и лето.
***** Хибиру – евреи
****** Аббатиса – настоятельница женского католического монастыря
******* Кнайпы – германские трактиры