Трансмиссионер

Ее голова уткнулась в потолок сеновала, она вздрагивала, нелепо улыбалась и издавала квакающие звуки, потом смачно громко захрипела и повалилась на меня. Вот оно торжество мужского эго – многократный, безудержный женский оргазм. «Пожалуйста, не задавай вопросы» -ведь то что есть можно испортить простым вопросом: «Когда мы увидимся?». Никогда. Ни в этом измерении, ни с этой девушкой я не буду никогда. Не знаю, где буду завтра, знаю точно, что не здесь. Мы еще немного поласкаемся, потом уснем, потом я исчезну.
Не умру. Напротив появлюсь в незнакомом мне месте с важной миссией, на выполнение которой будут сутки. Я так живу уже тридцать семь лет. Один день в неизвестном мне времени с незнакомыми людьми. Я всегда понимаю их речь, почему-то легко с ними схожусь, ориентируюсь в обычаях и морали данного времени и страны, а остальное экспромт. Все прожитые истории остаются со мной, но действительно выполненных миссий не так много, где-то половина. Например, сегодняшний день: я попал в средневековую Польшу, в дни, когда активно жгли людей на кострах по ряду непонятных причин, если я правильно определил миссию, то я с нею справился. Эту страстную рыжеволосую бестию мне подарил сельский священник, увязший в толкованиях писаний и не способный быстро отыскать нужную главу, в которой бы была четкая граница отличия, где колдунья, а где шлюха, почему рыжие волосы этой девушки колдовство, а огненная шевелюра его пасынка нелепая причуда господа. Если б этот почтенный старикан не надумал брюхатить вдову покойного пекаря, может я бы и не отстоял эту веснушчатую прелестницу и не ночевал бы сейчас на сеновале, на ее пахнувшем коровьим молоком животе.
Она не задавала вопросов, просто очень сильно прижала меня к животу, в котором урчал наш недавний ужин, закрыла глаза и молилась. На красивом польском языке просила удачи, счастья и здоровья мне, молилась за мои сильные руки и зоркие глаза, за мой добрый нрав и хитринку в губах, за тепло, которое сейчас растекается по ее телу, за жизнь, которую мы на недолго отвоевали у смерти и текущих нравов средневековой Польши. Под нежный голос этой жизнеутверждающей молитвы я отключился.
Меня разбудили выстрелы, крики и женский плач. Если это война, то, что на передовой делают женщины, если не война, тогда что? Трансмиссионеры не бессмертны, хотя откуда мне знать я ведь других не знаю, а ранения таскаются за мной по временам и пространствам. Судя по стрекоту это автоматическое оружие с прекрасной убойной силой и высокой эффективностью. Ни завтрака, ни водных процедур моим сегодняшним перемещением предусмотрено не было. Фантазии о коровьем молоке и рыжеволосых польках тоже могут подождать. Пули летели не в мою сторону, а это значит, что я был за спиной у стрелявших. Звук говорил о двух автоматах Калашникова и неумелых стрелках, патроны быстро заканчивались и долго заменялись другими это значит что человек, который держит оружие палит, не разбираясь куда, а скорость замены рожков говорит о том что стреляющий не очень-то понимает что к чему.
Мне нужна была замена патронов в двух автоматах, чтобы избежать шальной пули. Тридцати секундное замешательство позволило мне максимально приблизиться к стрелкам, это были подростки, восседавшие на вершине баррикады. Стрельба не продолжалась, потому что у них закончились патроны. Там же на баррикаде были женщины, похоже именно они издавали крик-визг моего сегодняшнего будильника.
- Вы что подурилы! Разве так можна – кричала женщина на мальчишек – Украина – подумал я - здесь я уже был, когда русский царь Петр со шведами воевал. Интересный  народ  украинцы готовы терпеть все только бы земля была, чтобы хозяйство вести и войны не было, а тут такое. Мы были в центре большого города, в дыму и копоти от горящих автомобильных покрышек. Я бегом побежал к воюющим и чтобы избежать расспросов быстро начал спрашивать сам, обращаясь к мальчишкам:
- Ну как вы тут?
- Держимся.
- Кто разрешал шмалить из калашей?
- А что мы должны были делать, когда беркут нас начал оттеснять и кидать дымовые шашки?
- Где старший?
- Убег, крыса.
- Зачем беркут провоцировали?
- Старший велел. Мы каждое утро, градус войны проверяли.
- Какой еще градус войны?
- Так старший называл наши вылазки. Обычно в часов шесть, семь перед подъемом чернокрылых, приходим сюда и фигашим булыжниками. Бросаем пока не побегут. За утро получалось три, четыре разбитые головы, а сегодня они были на готове, я булыжник бросил и сразу пулю резиновую схлопотал, а у нас здесь и зажигательные смеси припрятаны были и калаши. Малой только с бутылкой руку вскинул и ему резинка по кисти, прицельно били суки… Мы к старшему, а его и след простыл, зато эти две появились – указал в сторону женщин – та нам еду носит, а вторую я не знаю…
- Зачем стрелять начали? Они же вас положат…
- Ну, они так и сказали, чтобы мы сдавались, иначе в мелкий винегрет. Мы взяли по калашу и в воздух, чтоб припугнуть дерзких.
- Вы понимаете, что из-за вас могли пострадать невинные люди, вы о них вот подумали? – показал в сторону рыдающих теток, а сам подумал, что миссия еще не ясна, мало информации – ладно дай я посмотрю, что там с беркутом.
- Да сдымили они, такие же сыкуны как наш старший, надо будет сотнику сказать, чтобы определил нас в другую команду.
- А кто ваш сотник? Давно вы здесь?
- Наш сотник отец Михаил. Я с самого начала революции, а малой уже почти месяц. А ты кто такой?
- Я Макс из Киева, приехал нормальных ребят для спецопераций подобрать, нужны люди, чтобы ездили по городам и вели работу, такие, чтобы не трусы. Ваш старший мне бы точно не подошел.
- Меня Валера зовут я из Одессы, а малой Вадька из Кривого Рога – Валерка протянул руку для рукопожатия, прищурился и как выдаст – а ты,  Макс, давно на майдане, что-то ты очень чистый вчера здесь так дымило.
- Да я только сегодня приехал, вербовал ребят в других городах. Думаю надо уходить отсюда, пока беркут урон от ваших пуль считает.
- Какой там урон – засмеялся Валерка - а за пули нам влетит, все рожки растрынькали – в темпе малой, Макс прав, надо к своим по-тихому.
Плана у меня не было. Было предчувствие, что моя миссия эти пацаны. Пока мы шли, я выяснил: что сейчас 2014 год, народ Украины борется с диктатом президента Виктора Януковича, он известен своими непопулярными реформами и коррумпированными чиновниками, уже третий месяц на главной площади Киева стоят баррикады и молодежь требует отставки президента и правительства. Я уже видел подобные противостояния и понимал, что президент чего-то ждет, то ли пока деньги вывезут из страны, то ли пока войска подтянутся, надежды на то, что у студентов лопнет терпение и они отступят, у него не было, но и особого настроя разгонять демонстрантов тоже. Может, ему нужен был повод  уйти на покой, не дожидаясь выборов? Может в бизнесе проблемы и нужен был веский форс-мажор? Не эту задачу мне предстояло разгадывать и главное сейчас не это. Главное как вытащить эти юные головы из ситуации наивысшего наслаждение - миросотворения? Сейчас, когда существующий строй развалится главными станут они, те у кого калашниковы, кто стоял на баррикадах и не дай бог кровь пролил.
Организовано в лагере протестующих все было на высшем уровне. Питание, ночлег, медчасти, даже комнаты отдыха. Вся площадь Независимости и пешеходная часть улицы Хрещатик стали большим лагерем, близлежащие дома, госучреждения, театры, церкви тоже относились с сочувствием и гостеприимством к происходящему в украинской столице. Были палатки с названием пресс-центр, штаб, бухгалтерия, но мы шли дальше. Возле костра, где сушилась одежда сидел мужчина в грубом свитере и точил топор с длиной рукоятью. Явно военный, коротко стриженая голова, гладко выбрит, спокойные и уверенные глаза светились теплом и добротой. Сегодня выдался теплый, солнечный день и мужчина грелся на солнышке, точными резкими движениями затачивал край топора и что-то напевал себе под нос. Ему было лет сорок, сорок пять и на студента он не тянул, хоть и чувствовал себя на своем месте и достаточно комфортно. Мы направились прямо к нему.
- Здорово Михаил, мы немного наложали с утра пришли каяться – начал Валера.
- Потом доложишь. Что с вами за человек, почему без ленточек? Хочешь, чтобы его комендатура замела? – у них тут даже комендатура есть, солидно – подумалось мне, когда Валера начал представление.
- Это Максим он ищет толковых ребят для работы, вот пришел с тобой познакомиться.
Михаил встал, протер руки тряпкой и представился.
- Сотник Михаил, Героям Слава!
- Максим, Героям Слава! От Харьковского комитета приехал толковых ребят подобрать, чтобы наших немного подтянули.
- Да уж, Харьков пока не наш, но дай бог, справимся. Знаком с Нелипой, он сейчас главный в вашем ополчении?
- Видеть виделись, а так чтобы друзья не сказал бы. У Нелипы сейчас дел и без бойцов хватает, а мне армия нужна, понимаешь? Чтобы подрывники, как эти шалопаи. Булыжники не летят, так они из калаша по милиции гасят.
Сотник недоуменно повел бровь вверх, глазами указывая на «моих» героев, которые тем временем мазали свои синяки на запястьях какой-то мазью.
- Сюда оба. Откуда калаши?
- Из третьей сотни, им вчера оружие завезли, они нажрались и побросали где попало, мы и подобрали, если бы не мы, прохожие бы точно утащили – не секунду не смущаясь, врал Валерка.
- Украли черти. У своих же украли. Да вас под трибунал молокососов и судить прилюдно прямо на площади. Алешка сын, бери под арест разгильдяев. На дневное вече майдана поведем, надо третьей сотне оружие вернуть, а этим всыпать и под зад коленом. Позорят только.
- Это старшой нас позорит. Сбежал, как только беркут в нас палить начал. Пусть Макс скажет мы вдвоем против беркута стояли – не унимался Валера.
- И то верно, где Сергей Леонидович? Почему бойцов бросил? – Алексей взял парней под локотки и увел, Михаил начал одеваться, - дисциплины никакой у этого ботана, сидел бы уже в своей академии, нет ему к народу  надо, историю творить лично, я говорит, опыт руководителя имею, дай мне бойцов, ну дал двоих, так и тех не досмотрел очкарик перепуганный. Отставить арест пусть старшего найдут. Через полчаса хочу всех троих видеть у себя. Пошли Максим чаем угощу. Чай у нас настоящий, боевой.
Мне бы и поесть не мешало. Интересно, какая на вкус каша революционная.
- Может поесть,  что найдется? Ветер в брюхе гуляет.
- И то верно, отчего же не поесть. Борщ любишь? И котлеты баба Маня на сегодня пекла, вкуснющие.
Борщ это суп на мясном бульоне, со свежими овощами и обязательно с кислинкой, красного цвета от свеклы и томатов, обычно очень жирный и наваристый. Это был второй борщ в моей жизни. Полтавский 1709 года был значительно вкуснее, потому что он томился в печи, был густющий и ароматный. А вот котлеты бабе Мане удались на Славу Украине.
Пока я ел, отец Михаил рассказал мне свою историю. Никакого религиозного сана у него конечно не было, отцом его называли за опыт и возраст, да еще потому что так его постоянно называл сын Алексей. После окончания Армии в  1990 году в городе Санкт Петербуг остался Михаил на сверхсрочную службу в строительных войсках, потому что город на Неве ему дал и кров, и кровь. В первое же свое увольнение он познакомился с девушкой, с которой живет уже двадцать пятый год. Служил Михаил на совесть, дослужился до майора, много добра нажил, автомобиль купил, сына на ноги поставил, квартиру получил служебную, но просторную и в центре. Спортом занимался, за личным составом смотрел в оба, объекты сдавал вовремя. Не было печали, да вот как-то на офицерской гулянке заходит полковник со смежного участка и начинает откровенно хамить, унижать при подчиненных, Михаил не стерпел обиды и врезал полковнику в челюсть, которая тут же вывихнулась и заткнула поток полкновничей брани. Полковник молодой из академии кончено же оказался генеральским сынком, который чтобы замять конфликт согласился на извинения и заявление по собственному желанию без выходного пособия и социальных выплат. Квартиру надо было освободить немедленно, работу по специальности найти не реально. Взял Михаил чемодан, жену и сына, и отправился на Киевский вокзал, чтобы поискать счастья на родине в родной Одессе. На сделанные на службе сбережения удалось купить двухкомнатную квартиру и автомобиль опель астра, на котором и зарабатывал он на жизнь пока не пришла в Украину революционная волна и не понадобились профессиональные военные на службе у народа.
Как его нашли, он не знал, но был польщен и приглашением и предложенными условиями.
- Сколько в Киеве сотнику платят? – не удержался я – мы у себя без денег зашиваемся.
- Нормально платят. А тебе надо пойти оформиться. Получишь карточку, на нее будут поступать и суточные и зарплата.
- А у пацанов тоже есть такая карточка?
- Конечно, у всех. Вас там что Нелипа совсем за дураков держит, надо будет на вече сказать, что Харьков бедует. – не успел он закончить, как к нам подошла, рыжеволосая (ну куда же без них) девушка в жилетке пресса и желтой ленточкой на рукаве и спросила:
- Помните меня отец Михаил? Я вчера у вашего сына Алексея свадьбу снимала. Меня в редакции попросили взять короткое интервью и сделать пару снимков революционных будней молодоженов.
- Есть пару снимков будней молодоженов – улыбался Михаил и потянулся за мобильным телефоном.
- Привет, я Максим, а ты?
- Вера. Освещаю события от первого лица. Ты бы видел, какая вчера свадьба здесь была. Венчание в соборе, а тетки такой стол забабахали, концерт прямо на площади, Михаил был в ударе, не выпускал микрофон из рук до самой ночи, такой смешной и счастливый.
- Ты тоже смешная и счастливая – зачем-то повторил я, пожирая глазами рыжие локоны – можно с тобой будни фиксировать? Я здорово умею многозначительно смотреть и понимающе улыбаться, еще у меня просто талант выдерживать максимальные паузы и разочаровано вздыхать.
- Столько талантов и как они в тебя вмещаются? Где раньше прятался? Я не видела тебя раньше. Бери сумку помощник, будешь ассистентом. Давай я тебе ленточку повяжу и не отставай. Мы с Верой стали отличной командой, она фотографировала и спрашивала, я носил сумку и улыбался. Здоровская миссия получилась. Когда мы закончили. Надо было уже идти с парнями на вече отвечать за краденные автоматы и брать балбесов на поруки. Я договорился с Верой встретиться возле здания СБУ, где она должна будет делать снимки штурма. У меня был час на парней, а у нее чтобы отправить репортаж о молодоженах в редакцию. Пока суть да дело Михаил сделал нам зарплатные карточки, выбил обмундирование на троих и документы .
Когда мы поднялись на сцену, там шла обеденная молитва. Батюшка красиво пел, народ на площадь притих и внимал молитву. Михаил подошел к ведущему и объяснял суть ситуации, Алексей привел Валерку, Вадьку и еще очкарика я так понимаю старшего. Мальчишки подошли ко мне.
- Как думаешь, Макс нас будут пороть? – какие они все таки еще дети. Я потрепал Валерку по голове и подбодрил.
- Вы мои бойцы, никто вас не тронет.
Церемония началась. Ведущий объявил вече открытым и пригласил на сцену отца Михаила и сотника третьей сотни. Первым начал Михаил четко, коротко, по существу.
- Слава Украине. Громада у нас ЧП. Вчера мои парни, вот эти красавцы у третьей сотни украли оружие, два автомата калашниковых и патроны. Сегодня затеяли бой с беркутом и расстреляли весь арсенал, хорошо, что не погибли сам. Их старший, Сергей Леонидович, вон тот в очках с ними не справился и хотел утаить правду. У третьей сотни прошу прощения, все мы просим. Предлагаю парней изгнать с Майдана, а Сергея Леонидовича перевести в обычные бойцы – толпа зашумела - так их, из-за таких к нам как бандитам относятся. Правильно сотник говорит, гнать надо. И очкарика гнать.
Командир третьей сотни помалкивал, потому что был виновен, не поставил охрану, напился вчера со всеми и понятия не имел, что у него пропало оружие. Он сказал, что готов простить парней и зла не держит, на что отец Михаил сказал, что они поедут со мной в Харьков на перевоспитание.
Когда мы вернулись на место дислокации нашей сотни Алексей приготовил три вещь мешка с пайком отдал нам и мы отправились к зданию СБУ повидаться с Верой.
- Валера, Вадька я за вас поручился и мне не нужны сюрпризы. Вот вам по карточке там нормально денег и ежемесячно будет поступать. На этом листике пишите мне свой домашний адрес, потом разным поездами метро добираетесь до вокзала и покупаете билет ты в Одессу, ты в Кривой Рог. Ваши адреса у меня есть, когда соберется команда, я за вами заеду, может через неделю, может позже. Из дома никуда не уезжать. Я не шучу, сейчас поеду вслед за вами и прослежу, чтобы вы сели в поезд. Вы уже не дети. Валерка ты первый пошел. И помни обо мне никому. Вадька береги себя. Я на тебя надеюсь.
Здание СБУ было видно и слышно. Моя миссия закончена, так что остаток дня проведу в компании Веры. Когда я подошел ближе я увидел, как выглядит штурм в 2014 году. Парни в бронежилетах и касках подошли с двух сторон к стеклянной двери проходной и двумя молотами стали бить, сметая стекло и осколки. Постовой на проходной был чем-то похож на моих парней, юный, перепуганный, с автоматом и полным отсутствием плана действий. Когда проход был открыт и толпа рванула на него, он поднял автомат в воздух и пустил очередь. Все с криком побежали назад. Он немного осмелел и стоял в ожидании, если кто-то приближался, стрелял одиночными под ноги. Мне трудно было найти в такой толпе Веру, да честно говоря, парень восхищал. Стоял на боевом посту, помня о долге и своей роли в ситуации. Когда очередной смельчак двинулся к нему, пуля полетела в мраморный пол и отрекошетила в кого-то в толпе, кто-то в желтом жилете прессы вскинул руки и рыжая знакомая шевелюра блеснула на солнце и поползла на пол, утаскивая с собой и желтый жилет и сумку от фотоаппарата. Вера, никаких сомнений, что это она. Моя миссия не мальчишки, я должен был спасти ее. Когда подбежал из ее шеи клокотала кровь, в моем рюкзаке были бинты и обезболивающее, я быстро забинтовал рану и понес Веру в сторону проезжей части, где стояло несколько машин скорой помощи.
- Доктор она жива?
- Да, пульс есть. Хорошая повязка. Может спасем.
- Можно с вами?
- Прыгай. Будешь за приборами следить. Если давление падает на 65, кричишь мне, понял?
- Понял. А вы куда?
- Я за руль. Моего водителя утром ранило.
Доктор водил мастерски. Мы неслись сквозь пробки, по встречке, крича сиреной и мигая фарами. Датчик давления вел себя хорошо, Вера в себя не приходила. В больнице к хирургу была очередь, Веру поставили ждать, а мне разрешили побыть рядом и следить за давлением. Мимо проходили парни со знакомыми ленточками, в бронежилетах и касках, одни заносили пакеты с медикаментами, другие с едой, некоторые волокли своих окровавленных товарищей, интересуясь кто крайний к хирургу. Очередь двигалась медленно, а время шло к полуночи, я чувствовал, что могу уснуть. Достал свою карточку и оформил больничный лист Веры. Отдал медсестре карту, написав на больничном листе пин, зная, что денег там достаточно, месячный бюджет харьковского ополчения, должно и на операцию хватит и на жизнь потом. Как только оформление закончилось, подошла наша очередь и Веру покатили. Три долгих часа я боролся со сном, потом вышел и бодрым голосом забасил: «Рыжая журналистка будет жить. Кто следующий?»
«Какая же ты смешная и счастливая» - прошептал я и отключился.


Посвящение.
Именно так начинаются кошмары. Я проснулся от воя собаки. Ей отрубило лапу и она истошно выла, балансируя на трех и пытаясь идти. Я был весь в крови и рванных ранах, ссадина на лице немела и дергалась, неужели в таком состоянии я мог спать? Вероятнее всего, был просто без сознания. Я привстал, чтобы осмотреться и тут же об этом пожалел. На меня несся всадник с обнаженным мечом.
- Сражайся или умри.
Да что же это такое? А умыться, а завтрак? И кто меня так поколотил? Сражаться с конным рыцарем не было никакого желания, но умирать не хотелось еще больше. В одном из рядом лежавших трупов я увидел топор и схватил его, чтобы отразить атаку нападавшего. Тяжеленный топор оказался. Его в руках не очень то удержишь, не то, чтоб биться.
- Сражайся трус – завопил рыцарь и выбил из моих рук топор. Собака завыла еще истошнее, лошадь рыцаря норовила меня задавить. Я стоял жалкий, безоружный, сконфуженный, немного готовый умереть – бери оружие ничтожество – не унимался рыцарь.
Недалеко от меня лежал топор, которым я так неумело воспользовался. Я прыгнул, что есть сил, схватил грубую, деревянную рукоять и приготовился биться. «Пусть только подойдет ближе, сломаю лошади ногу» - подумал я, в абсолютной готовности калечить животное. Рыцарь остановился, широко улыбнулся и спокойно сказал:
- Даже не думай. Звездочка моя любимая кобыла и сломанная нога ей ни к чему. Будем драться пешими, готовься умереть.
Он неспешно спешился, погладил Звездочку по круглым бокам и подал мне знак начинать. Я двумя руками вцепился в рукоять топора, высматривая ситуацию удобную, чтобы была возможность рубануть обидчика по ногам: «дальше пойдет по легче, главное сбить с ног этого агрессивного амбала», но он продолжал удивлять угадыванием мыслей.
- Будешь мне в ноги целиться, я тебе башку снесу. Дерись достойно, трусливая скотина.
«Будет, что будет» решил я и ринулся на рыцаря, широким замахом целясь ему прямо в грудь. После нашего столкновения я отключился. Пришел в себя в красивых палатах, с золотой лепкой на потолке и огромными высокими окнами. В окно светило нежное полуденное солнце, заставляя щуриться и улыбаться. Очень болела голова. На лбу была огромная шишка, потрогав которую начал припоминать, что милосердный рыцарь плашмя ударил меня мечом, чтобы вырубить, но оставить в живых. Если я пленник, то почему в таком комфорте и кто меня охраняет?
- Кому ты нужен, чтобы тебя охраняли? Ты наш гость. Мы все здесь трансмиссионеры, настало время знакомиться. Дерешься как девчонка, стыдно против тебя даже выходить. Там ванна у тебя двадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Поторопись мы уже опаздываем на завтрак.
«Да кто он такой?» - мелькнуло в моем сознании.
- Я твой куратор. Буду тебя представлять и готовить к посвящению. Зовут меня князь Владислав, но все по порядку. Марш в ванну.
«Князь Владислав как Дракула» - подумалось мне.
- Поговори мне еще. Жду пятнадцать минут и ухожу.
Его ванные принадлежности удивляли своей изысканностью и современностью, я с удовольствием брился, пенил волосы дорогим, хорошим шампунем и даже нанес скраб для тела, чтобы привести в чувство кожу и взбодриться после длительного пребывания в сточной канаве войны.
Князь встретил меня широченной улыбкой и бокалом красного вина.
- Выпей тебе понадобятся силы сегодня. Старайся поменьше болтать и побольше думать, ты перед нами как на ладони, твои мысли могу читать только я, но ты и без того легко читаем. Ты равен каждому и должен об этом помнить, тебя там ждут испытания и боль, ты можешь предлагать свои условия, можешь принимать или отвергать чужие, но если решения принято отказываться нельзя.
Мои мысли побежали каруселью, поэтому были не читаемы, мой собеседник улыбался и наблюдал, когда ему это наскучило, он большим глотком осушил бокал и пригласил меня пройти в зал. 
Круглого стола в центре не было, в центре вообще столов не было. Столы шли по диаметру зала с небольшими группами людей. Со стороны стены сидели одинокие, явно контролирующие и возглавляющие беседу трансмиссионеры, напротив где пять, где семь, а где только двое по всей видимости оппоненты, потому что они выкрикивали возглавлявшему дерзости и провоцировали конфликты.
- Каждый из присутствующих трансмиссионеров является хранителем светлых устоев разных стран мира. Напротив человеческие пороки, которые претендуют на главенствующую роль в стране и бросают вызовы трансмиссионеру. Если трансмиссионер побеждает порок покидает стол и страну, пока жители не поддадутся в следующий раз порочному воздействию и он не почувствует себя достаточно сильным, чтобы сесть за стол и бросить вызов.
- А если трансмиссионер не побеждает?
- Порок чувствует себя полноправным членом за столом и в стране. Для миссионера миссией каждого дня становится борьба с данным пороком.
- А у меня будет свой стол?
- Он уже есть. С появлением новой страны появляется и трансмиссионер. В данном случае это ты.
- Как новой? Разве в мире появляются новые страны, в наше то время?
- В какое ваше? Шучу. Появляются и у тебя одного есть возможность путешествовать во времени и пространстве, помогая появлению новой государственности. Мы находимся в безвременьи, поэтому и не торопимся стареть, но каждый день, проведенный в миссии, включает таймер и изменяет трансмиссионера. Дела страны можно вершить как здесь в зале и соответственно на бранном поле, где я тебя подобрал, так и отправляясь в миссию и работая со своим народом. Мы приближаемся к твоему столу. Твоей стране два месяца, всего два, но никто кроме тебя не знает о ее появлении. Эти уверены, что появление страны под вопросом, им выгодна нестабильность и распри, для пороков это самое то. Украина погрязла в пороке и напротив тебя сидят отъявленные душегубы.
«Украина я там был, это же моя последняя миссия – князь кивал, давая понять, что слышит мои мысли – ну и задачка, все порочное, что может в этом мире быть, я видел в Украине. Революция, война, мародеры, предательство и ненависть, доведенная до культа, они убивают друг друга, не преследуя выгоды, убивают во имя лжи пустословов и беспочвенных идей. Я не справлюсь. Пороки разнесут меня в пух и прах» о последней мысли я пожалел, видя как она расстроила князя.
Мы подошли к столу, где место у стены было свободно, а к нам спиной сидело одиннадцать человек, бравых вояк в доспехах и с мечами. Князь не стал меня представлять, усадил напротив и сказал, как бы угрожая собеседникам, что сначала трапеза, а потом дела. Шепнул бы как мне себя вести. Уходя бросил: «Bon appetite!» и был таков.
За столом никто не ел. Все внимательно следили за тем, что буду делать я. Буквально кожей ощущалось их превосходство, блестящие латы, воинская выправка, спокойный уверенный в себе взгляд – все одиннадцать явно превосходили меня в силе и боевой мощи. Рукопожатие любого из них, гарантировало перелом кисти. Как мне с ними быть? Будет ли князь в дальнейшем ангелом спасителем? Я потянулся к кувшину с вином, но меня опередил прислужник, наполнив бокал.
- Меня зовут Максим, я из Харькова – стал шпарить свою последнюю легенду для людей я. Ухмылки сотрапезников, дали понять, что банальной лжи здесь не место, что с ними надо играть в открытую.
 – Тогда сначала представьтесь вы и начните с того, как называется нами «опекаемая» страна, что за жители ее населяют, чем живут эти люди?
- Я Максим из Харькова. Поэтому мы и смутились. Я гордыня. Опекаемая нами страна Украина. Она вот-вот должна появиться. Ты там уже был несколько раз. Мы за тобой наблюдали. Ловко ты мальчишек увел у упрямства и безрассудства, они в ярости давно хотят  с тобой познакомиться. 
- Среди вас наверняка есть ложь, предательство, алчность? – собеседники закивали.
- Если у них состоятся выборы в конце недели – продолжил Макс – Украина появится как государство, она и сейчас так называется, но совершенно беспочвенно, жители в большинстве своем не считают себя украинцами и это значит, что страны нет, пока.
- Почему выборы могут не состояться?
- Богатым вельможам не выгоден порядок и государственность, это может отразиться на бизнесе. Они ловко зарабатывают, одурачивая остальных, если страна станет осознанной и появятся цивилизованные условия торговли, выбор товаров иностранных производителей, работающих в стране напрямую, спекулятивные цены вельмож станут неконкурентными. Сейчас обманом они продают недра и другие богатства, делая капитал на том, что принадлежит всем. Пространство страны слишком маленькое, чтобы вместить всех желающих зарабатывать на жителях, поэтому вельможам необходимо сорвать выборы и оставить границы закрытыми. Оставить иллюзию покровительства и заботы о простых людях. Очень многие светлые умы уже поняли, что их одурачивают, разобрались, как движутся финансовые потоки и в чьих карманах оседают. Они предоставляют реальную угрозу существующему клану правителей. Пока нам удается развращать юнцов и сбивать с толку мудрецов. Планируем и дальше этим заниматься, понимая слабую природу человека и зависимость от ценностей которые диктует мода. Ценностями моды у нас заведует самовлюбленность вон тот красавец с рыжей, модно стриженной бородой. У него всегда в арсенале парочка новомодных ударов, как мечом, так и копьем будь с ним осторожен – бородач вежливо привстал и кивнул.
- Давайте есть. Продолжим на сытый желудок - предложил я, чтобы выиграть время на осмысление происходящего. Для принятия правильного решения мне необходима помощь князя, драться с этим людьми безумие, если конечно это не является необходимой частью какого-то здешнего ритуала. Как определять проблемного человека в миссии? Как регулировать время и место погружения в миссию? Если один из этих молодцов меня прикончит, что будет с моей страной? Надо отдать должное организаторам еда была хороша, вино отличное, правда задушевной беседы не получалось, да и откуда ей взяться, при таких исходных данных. Стейки с кровью в нежном соусе, запеченные овощи и пирог со шпинатом хорошо шли под изысканное сухое красное вино, скорее всего итальянское. Я не большой специалист в винах, но выпить люблю, особенно когда страшно.
Ел я медленно, тщательно пережевывая каждый кусочек, в то время, как мои партнеры по застолью и по влиянию на Украину проглотили свои порции мигом и продолжали бесцеремонно меня разглядывать. Ничего похожего на уверенность я не испытывал и не излучал. С самого утра, когда князь поколотил меня на поле боя, в его роскошных палатах и в этом зале, где все было изысканным, добротным, упорядоченным я пребываю не в своей тарелке. Со своим хаосом в голове и страхом в теле совсем не вписываюсь в общую картину мероприятия, во мне борются сразу три чувства любопытство, природный авантюризм и чувство самосохранения. Громкий гудок прервал мои грустные мысли, все повернулись в центр комнаты, куда вышел князь и какой-то очень важный старичок. Первым заговорил старичок:
- Друзья, Князь Владислав, заявляет о появлении новой страны и нового смотрителя. Сегодня мы с ним познакомимся и выразим должное уважение, завтра будем испытывать и обучать. Слово князю.
- С радостью сообщаю, что появилась новая страна Украина - народ в зале зашикал, откуда-то из глубины кто-то крикнул: «Позор», но князь продолжал – да, Украина. Ее смотрителем и трансмиссионером является этот юноша. Предлагаю дать ему имя, наиболее популярное в его стране, Михаил, если точнее Михайло. Предлагаю освободить его от битв, пока я не научу его драться мечом и верховой езде – народ в зале опять зашикал.
- Пороков никто не обучает, главное испытание смелость, а не умение. Мы запретим порокам убивать, пусть калечат, если смогут, но никаких других поблажек. Он смотритель, а не дама портретная – мои пороки, удовлетворительно кивали, статный старичок прервал, собиравшегося возмутиться князя, подытожил.
- Так тому и быть. На подготовку у тебя князь есть сутки, завтра в это же время первая битва. Соперника выбирает Михаил. Разрешаю Михаилу поселиться в домике у ручья и присмотреть кого нибудь из барышень, веселимся друзья, гуляем. Бои на сегодня отменяются, порокам взять себя в руки и даже не думать о провокациях.
Князь похлопал меня по плечу и увлек к выходу.
- Времени мало, погуляешь после, а барышни с твоей красотой тебе обеспечены. Идем в кузню, закажем латы, выберешь себе коня из моих и на тренировку, после покажу домик у ручья и поужинаем оленем, которого вчера мне презентовал смотритель Швейцарии, невероятный обжора и лентяй. В его стране только два порока.
- Чревоугодие и лень, верно?
- Нет. Равнодушие и самолюбование. Они не смертельны, они не опасны, не мешают развитию государственности, но разрушительны для самих граждан. Надеюсь, ты понимаешь почему? Тебе предстоит не только научиться ладить со своими врагами, но и понять их, видоизменять их и даже полюбить их. Равнодушие и самолюбование такие себе персонажи, но они не так смертельно губительны, как страх и ненависть, как необоснованные амбиции твоей страны. За один день я не сделаю из тебя воина, это и не нужно. Нужен характер и внутренняя сила, которую боится любой порок, а это у тебя есть. Завтра будет демонстрация силы духа, тебя будут бить и ломать, а ты должен будешь оставаться на коне и принимать новый вызов, встретиться с любым пороком пожелавшим этого, взглянуть ему в глаза и дать понять кто хозяин положения.
- Не уверен, что я это смогу.  Никогда не был так в себе не уверен. Всю мою жизнь всегда все было предрешено, я не знал, что будет завтра. А можно чтобы все было как раньше? Чтобы я не знал своего завтра, реагировал по ситуации и не нес ответственности за целую страну?
- Как раньше уже не будет. Пошли, посмотрим, как ты держишься в седле. Ездил верхом.
- Насколько я помню, нет.
Неожиданно, я очень хорошо понимал что делать, лошадь слушала и предугадывала меня. Порой мне казалось, что мы одно целое и ей я могу доверить свою жизнь. Я в любом случае ей доверю свою жизнь завтра. Вскоре чувство, кажется, я нашел баланс и уже с нее не свалюсь, сменилось, на «мы вместе подпрыгиваем и мне не саднит зад», после на: «как здорово нестись вот так по полю, мы отличная команда и мне совсем не режет нос ее резкий запах».
Нас догнал князь и взяв под узды лошадь сказал: «под тобой жеребец, молодой, ретивый жеребец и ему со всем не нравится когда в мыслях ты обращаешься к нему в женском роде, а запах у него обычный лошадиный, если б ты столько миль намотал, тоже бы так вонял». И князь помчался вперед.  Мне с моим жеребцом во чтобы то, ни стало, надо было догнать этого шутника и нам это почти удалось. Почти.
С мечом дела обстояли значительно хуже. Тяжеленая железяка совершенно не хотела слушаться, поднималась с трудом, замахивалась еле-еле и из воинствующего, придавала мне вид жалкий и немощный. Тяжелее всего было справиться с весом меча. Князь позволил на себя нападать любым удобным мне способом, но все мои способы были неудобными, крайне неудобными и энергозатратными. Я замахивался и промахивался, бил из всех сил и князь с легкостью направлял полет меча в землю, стену, дерево, он даже не отражал их, чтобы меня не дай бог не поранить. Мое сердце бешено колотилось, глаза пульсом стучались в веки, все известные мне поры выделяли пот, влажные и уставшие ладони отказывались удерживать рукоять меча, мне казалось, что с каждым новым ударом оружия шансы на полет меча приумножаются. Я бил с надеждой на второе дыхание и на сердечную доброту князя, мы оба понимали, что я не постигаю искусство боя, а испытываю себя на прочность, мы тренируем волю к победе и элементарную выносливость, может так характер и надо делать, когда тяжело - бить, хочется свалиться – выстоять. Жжение мышц, замазоленные ладони рук, яркие пятна перед глазами это лишь то малое что мои чувства успевали зафиксировать, было еще дыхание наполняющее легкие толченным стеклом и обморок или близкая смерть, да пусть она. Доспехи, подобранные для тренировки князем, стали для меня сосудом, по которому я растекался, в котором плескался и из которого хотелось вырваться и больше в него не попадать.
Князь резким ударом выбил меч из беспомощных рук, он улетел куда-то далеко назад.
- Сражайся трус – крикнул князь и замахнулся на безоружного, обессиленного и готово зарыдать меня. Я видел движения графа как в замедленной съемке, взлетевший над головой меч, ироничный взгляд бегло пробежавший по мне, улыбка глаз и какая-то шалость мелькнувшая в мыслях. «Наверное, хочет залепить мне мечом плашмя, как это делал утром» - подумалось мне, после чего, я пропустил руку с мечом рядом, немного отойдя от зоны поражения, прицелился графу в локоть и двумя кулаками, как бы принимая подачу в волейболе, залепил в локоть графу со всей мочи. Меч взметнул в воздух, граф вскрикнул, правая рука безжизненно повисла, я падал и изо всех сил рванул больную руку графа на себя. Мы грохнулись, я на зад, а граф лицом в траву . Откуда раздался его, как всегда насмешливый голос – ну наконец-то, классный прием, просто мастерский. Будешь воином. Смелый, выносливый, стремительный. Молодец. Задал мне трепки.
Я не понимал о чем это он. Хотя нет, понимал. И невероятно был горд собой, сиял, сквозь безупречно подобранное мне князем рыцарское снаряжение.
- Пошли есть оленя. Мы оба знаем, что доведенный до отчаянья - ты монстр, машина для убийства, несущий боль и разрушения.
Сначала есть совсем не хотелось, но после второго бокала вина я набросился на оленину как дикий зверь. Князь наблюдал за мной и подливал в бокал, наблюдал и подливал, при этом одними глазами улыбался и шептал какую-то мантру. Так я и вырубился под улыбку и шепот.

2 мая
Я очень люблю море и оно мне часто снится. Как только в миссии случалось попасть на море, я становился самым счастливым трансмиссионером на земле. Красиво пахнет, ласково шумит, волшебно переливается и при всей своей динамике, силе и напоре, абсолютно не суетливо, исходит от него какая-то сила, какая-то энергия и мудрость. Море мне напомнило князя. Надо будет ему обязательно сказать, когда проснусь. Но я не спал. Море было настоящим. Ни стола, ни вина, ни князя - я был в миссии. Длинные, ниже колен шорты, желтая майка и подстилка в виде флага Великобритании. Никаких доспехов, мозолей и синяка на голове. Интересно. Я помню прошлое, но никаких фактов, что оно было в действительности.
- Я нашла помощника, сейчас приведу – кричала девушка бесцеремонно меня рассматривающая, - дрова умеешь рубить?
- Не уверен.
- Говорит, умеет – опять громко крикнула она и рассмеялась мне прямо в лицо. Она была красивая и ни капли в этом не сомневалась, наверное, привыкла, что все с радостью исполняют все ее капризы, - мы на пикник приехали, майские праздники и все такое. Наш единственный мужчина умотал с утра на работу, он медик, у него срочный вызов. Другие парни подтянутся после обеда, а есть хочется прямо сейчас. У нас мангал мясо и совершенно никакого опыта по создаванию очага. Ты нам огонь мы тебе шашлык и пиво, согласен? Дрова есть, но они очень большие, вчера Вадик нарубил и все сжег. Не ломайся, будет весело. И вкусно. Ты кстати, почему один? – тараторила она.
- Я не один. С чего ты взяла? Завтракаю я здесь, обычно не обедаю, поэтому днем купаюсь, а ужинать буду вон с той компашей серфингистов.
- Так ты серфер? Девушка выгнала или перепил вчера?
- Подрался с князем
- С каким князем?
- С Владиславом. Забудь. Где ваши дрова?
Мы перешли железную дорогу, которая проходила прямо вдоль пляжа и направились к железным воротам на глухом бетонном заборе. У ворот стояли еще три красавицы, которые за нами наблюдали и участвовали в перекрикиваниях моей новой знакомой.
- Его князь побил. Ему надо кофе, утешение, женская ласка и топор. Чур, князя не рубить. Сначала дрова.
- Как звать тебя дровосек?
- Миша – девушек звали Светлана, Алена, Катя и Ирка. Знакомилась со мной Ирка, она и продолжала мной управлять, как будто обладала приоритетным правом. Пока рубились дрова, варился кофе. Девушки навещали меня по очереди, некоторые и по несколько раз. Перекур с чашечкой кофе и видом на море – красота, если не куришь, а вдыхаешь полной грудью йодо-влаго-рыбо-сольную смесь.
– Бутерброд хочешь, князеколотитель? – спросила Ирка, улыбаясь всеми своими красивыми зубами. Я кивнул, продолжая думать о море и князе. Как и почему вместо турнира я оказался здесь? Если это отпуск, то почему? Страна задыхается от пороков, вокруг неспокойно и вот-вот грянет война, а я здесь с топором забавляюсь.
- Ирина, а какой сегодня день?
- Пятница, второе мая. Все таки перепил вчера или простофилей прикидываешься?
- Нет, не прикидываюсь. Князь больно по башке двинул, не все помню. А где мы?
- В Затоке, Белгород-Днестровский район Одесской области страна Украина. Широта и меридиан мне неизвестны, но если надо могу погуглить.
- Не надо. Украина и это главное. Что у вас обычно второго мая делают.
- Тоже что у вас, празднуют. Хотя нет, у вас с князем силами меряются и память теряют, или дурака валяют? Врешь про князя то? Говорил, рубить не умеешь, а у самого так ловко получается, врал значит. Ты враль Миша. 
Я улыбался и наминал вкусный бутерброд со вкусным кофе. Сейчас дорублю и пойду искупаюсь, пусть даже море будет холодным, когда еще на море попаду, обязательно надо искупаться. Дрова рубить действительно совершенно не сложно, когда топор хороший и дрова относительно правильной формы. Я вскидывал топор и потом ронял на полено, так чтобы полено, принявшее в себя топор, с легкостью раскалывалось под собственным весом. Дело спорилось, дрова заканчивались, восхищенье Ирки росло и на улице теплело, даже становилось жарко. Бросив последнюю щепку на кучу, я рапортовал работодательнице и побежал купаться. Вода обжигала, конечности ругались, но картинка под водой завораживала и уговаривала еще остаться и наслаждаться чистой морской, да немного более холодной, чем я предпочитаю, водой.
Ирка морщилась, улыбалась и с огромным теплым полотенцем караулила меня на берегу.
- Заболеть хочешь склеротик, что забыл, что в холодной воде долго вредно?
- Что долго вредно?
- Все долго вредно – парировала она и стала растирать меня изо всех сил. Немедленно разжигай костер и грейся, я тебе кофе с коньяком забабахаю. Имеешь возражения? Я так и думала. – заключила она, не дождавшись моего ответа.
Дрова горели великолепно. Кофе с коньяком выше всех ожиданий. Я был умиротворен кофе, счастлив купанием и немного заинтригован Иркой. Она командовала подругами, командовала мной, отдавала какие-то указания по телефону, следила за костром, за нанизыванием мяса на шампура, за накрыванием на стол и конечно же, за мной. Мне нравилось, что она следит за мной, ее интерес был не только научным, ведшим наблюдение за моей амнезией, ее интерес был также и бубновым, я знаю и люблю женский взгляд, который говорит: «Сударь я тобой интересуюсь, знай это.».
- Ты ведь не друг серферам, да? Они за все утро ни разу тобой не интересовались, не заботились о тебе, в отличии от меня. Ты их не знаешь. Зачем ты здесь Миша?
- Элементарно Ватсон, дрова рубить и огонь разводить.
- Конечно, дрова. Умеешь  жарить шашлык?
- Не знаю.
- Понятно. Когда перестанет гореть, выкладывай это сюда, понял?               
Я улыбался, она очень смешно сердилась, если, конечно, сердилась, а не кокетничала. Жар был прекрасным, хорошо промаринованное мясо стало ежиться от контакта с теплом и издавать приятный звук, который сменил не менее приятный запах, капли жира падали вниз вспыхивая ярким пламенем. Огонь невероятно красивое зрелище, то поднимаясь, то исчезая он облизывал наиболее жирные кусочки, заставляя их постреливать и подгорать.
- Ты нас, что золой решил кормить, эстет потеряшка? Немедленно гаси пламя. Так бы и стукнула. Будешь пиво?
Я поймал холодную, металлическую банку, щелкнул замком и пиво вспенилось и зашумело как море, стало выплескивать из банки и радостно журча исчезать в песке под ногами.
Прекрасный день, именно так и я буду проводить выходные, когда наведу порядок в своей стране. Истребление пороков должно быть плановым и планомерным, чтобы один за одним, к ногтю. Невежество враг номер один. Пожалуй, начну именно с него, когда вернусь. Мои размышления прервал чей то бесцеремонный взгляд, ну конечно, стоит и пялится.
- Мы там уже стол накрыли. Тебя и мяса не хватает. Мясо на стол, руки под кран и пошевеливайся – я с удовольствием, слушался, потому что все, что мне приказывали, мне нравилось и доставляло удовольствие.
- Ура! Мир, труд, май – мы ударили бокалами и стали наминать мясо, овощи, хлеб, сыр сдобренные холодным пивом. Шашлык получился великолепный, для первого раза я молодец - Скоро наши мальчики приедут и начнется настоящее веселье. Пока же, Михаил, раз ты наш единственный кавалер, веди нас купаться, следи чтобы мы не обгорели, втирай крем и переворачивай подгоревших все как с шашлыком.
- Есть, не дать вам сгореть.
Вскоре вся компания улеглась на пляже, где раньше были мы с флагом Британии. Девчонки стали чирикать о делах своих мужчин, переживать как там сегодня в городе, футбольный матч обещал быть неспокойным и что-то еще, что я пропустил из-за дремоты вызванной сытным поздним завтраком, стрелки часов подбирались к двум. Было приятно погрузиться в негу и слушать, как Ирка защищает меня и мое право пребывания в стае. «Плевать, что знаем только пять минут, дрова колет, мясо жарит, велю будет посуду мыть. Я отвечаю за него. Да, он мне нравится. А Игорь меня не ценит. Не нужно мне чтобы он меня ревновал, мне от него вообще ничего не нужно. Его сейчас только его политические движухи и интересуют. Малыш потерпи. Малыш, скоро будут бонусы. Малыш, мы сейчас все в этой стране. Легок, на помине. Здоровались уже. Как это вы не приедите? Сам можешь не приезжать, а ребят отпусти. Девчонки тебе этого не простят. Да. И я тоже. Спасибо за праздник дорогой. Кого вы там разгоните? Ультрас дебилы, им лишь бы драться. Ты то, куда лезешь, какой из тебя воин? Именно потому, что знаю, так и говорю. Делай что хочешь, мне плевать, слышишь плевать и на тебя и на твой евромайдан.» Последние звуки были резкие и звонкие. Ирка побежала к домику. Я стали щуриться и делать вид, что только проснулся, показно зевнул и оглядевшись спросил.
- Что одна уже сгорела? Конечно, три часа, солнце в зените, надо прятаться, если шкура дорога – девчонки переглянулись и вручив мне крем стали подставлять спины, руки, ноги, животы, чтобы уберечь шкуры. Я домазывал Катю, когда появилась Ирка и спросила: «Кать, ты пила? Можешь за руль?»
- Ира не выдумывай, сегодня не приедут, завтра приедут. Что изменится, если мы будем за ними бегать? Ты же только что говорила, что плевать.
- Я и сейчас говорю. Только моему, с его навыками ведения уличных боев, наверняка раскроят череп. Вы как знаете девочки, а я поеду, у меня на душе неспокойно.
- Дай хоть крем впитается, что Мишка зря втирал.
- Ваш Мишка сегодня целый зря втирал. То князь побил, то серфингистка прогнала. Спасибо тебе Мишенька за дрова, за помощь, но тебе пора.
- Ты знаешь, где меня искать, если что – сказал я и пошел купаться.
Если там, куда они едут, будут уличные бои, мне необходимо попасть в их машину. На этот раз холодная морская вода не столько приносила удовольствие, как стимулировала умственную деятельность. Моя миссия эти девчонки, они могут прекратить насилие или повлиять на людей которые там заправляют. Ну, наконец-то, все понятно. Когда я повернул к берегу, первое что попалось мне на глаза была Иркина фигура, красноречиво выражающая «сколько можно тебя ждать». Она была с уже знакомым мне большим полотенцем и встречала взглядом, к которому за сегодня я успел привязаться.
- Мишка, ты прости меня, пожалуйста, я не должна была на тебя шипеть. Поехали с нами, будь моим ангелом спасителем до конца сегодня, сможешь?
- Не знаю.
- Опять это твое не знаю. Собирайся через пол часа выдвигаемся.
Катя ехала очень осторожно, медленно, тщательно взвешивая каждое водительское решение. Когда мы въехали в город было начало шестого. Девушки все время в пути уточняли, что там происходит, кто побеждает и как все развивается.
- Катя они их загнали на Куликово поле, едем туда, наши парни в авангарде, так что бинты, перекись, жгуты держим на готове – как всегда командовала Ирка – Михаил в драку не лезем, на прохожих не кидаемся, будешь нам помогать раненных вытаскивать.
Мы подъехали к пешеходному переходу, рядом были припаркованы автозаки и машина скорой помощи. На площадь бежали спортивного сложения парни, им навстречу причитая и охая старики. Какая-то женщина причитала: «Мальчики что вы делаете? Мальчики что вы делаете?». Мы прошли метров двести вдоль высоких елей, по вымощенной брусчаткой площади, прежде чем увидели, что творится в самом эпицентре. Большие военные палатки сметались в кучи и поджигались, люди, бегущие от палаток, прятались в пятиэтажном здании, они не умело забаррикадировали вход и самые смелые выкрикивали дерзости нападающим. Их догоняли и избивали дубинками нападающие, я слышал выстрелы и женские крики. Нападающие стали собираться на расстоянии пятнадцати-двадцати метров от входа, впереди выстроились владельцы больших щитов, за ними воины с булыжниками и бутылками с зажигательной смесью. Они не предпринимали никаких действий, казалось. ждали команды. Когда я подошел к ним вплотную услышал все объясняющий диалог. «Сейчас поджигать нельзя. Еще вход открыт и внутри наши.» на недоумевающий вопрос, как это внутри наши, прозвучало следующее: «Эти лохи служебный вход не закрыли, сейчас наши вернутся и будем гасить гнид.» По бегающим глазам Ирки  я понял, что Игоря среди нападающих нет, он либо еще не пришел, либо вместе с другими бойцами внутри. Я побежал к служебному входу. У него стояли парни с фото и видеокамерами, были и те кто снимал происходящее на телефон многие по нему говорили, координируя действия тех кто внутри: «Вижу большую группу на втором этаже. Они наверное в кабинете закрылись. Ломайте на хер дверь, они с нами не церемонились. Бей по-другому не выйдут.»
Я побежал к служебному входу, на меня никто не обратил внимания. Их интересовали только выбегающие, если вбегаешь значит наш. В коридоре меня остановил какой- то парень и спросил чем я собираюсь драться, я пожал плечами и получил дубинку. Древко было замотано синей изолентой, на ней были вмятины и коричневые пятна.
Я видел, как из кабинетов вытаскивали людей и за волосы или за шиворот выволакивали в коридор и дальше по лестнице вниз, сопровождая пинками и ударами дубин. Вскоре многократно повторяющийся крик: «Уходим. Быстро уходим. Всем выйти на улицу!» Спровоцировал давку в коридорах. Были настойчивые, которые, несмотря на указание, продолжали топором ломать двери. И в случае успеха выволакивать добычу за волосы во двор. В одно из таких «освобожденных» помещений я и забрел, чтобы посмотреть, что сейчас происходит на площади.
Были уже сумерки, напротив площади стояла высотка со стеклянным фасадом, в котором отражался красивый огненный закат. На самой площади собралось огромное количество людей, одни пели гимн Украине, другие кричали: «Героям Слава!», третьи кидали булыжники в окна, четвертые, их было меньше всего, поджигали «коктейли Молотова» и старались разбить окна второго этажа, снизу уже валил дым. Пожар был на первом этаже или горел вход, я видел, что баррикады обороняющихся были из дерева и автомобильных покрышек, но дым был серый, это значит, что резина еще не начала гореть. Разглядеть своих новых знакомых было невозможно в такой толпе, надо выбираться, не хватало еще сгореть, едва став официально представлять эту страну.
- Горим? – услышал я из глубины комнаты. На полу сидел мужичок лет пятидесяти, с седой бородой и такой же коротко стриженной головой.
- Вы ранены? – он покачал головой.
- Нет. Что-то сердце разболелось. Стар я для всего этого, боевики не мой жанр – он был одет в защитного цвета куртку из под которой виднелась голубая рубашка и вязанный жилет, который так любила советская интеллигенция.
- Поднимайтесь надо скорее отсюда уходить, они бросают зажигательную смесь, а в комнатах паркет гореть будет за милую душу.
- Не могу. Здесь иконы, я их не брошу, а они меня уберегут.
- Не глупите, вставайте.
- Вы идите. Скажите, если что, что иконы в 204. Идите – я вышел в коридор, который быстро наполнялся дымом.
- Слава, не глупи, поднимайся наверх.
- На втором наш поэт с иконами, найду его, вместе поднимемся.
- Вскоре из темноты и дыма прямо на меня шагнул еще один пятидесятилетний крупный мужчина, цель которого была 204 кабинет.
- Вам сюда крикнул я и взял мужчину за руку – когда мы ввалились в комнату, дым густо заполнил коридор и пробился в 204 кабинет во все щели.
- Вадим ты здесь? Надо немедленно уходить или мы все здесь задохнемся.
- Славик милый. Куда уходить? Посмотри, какой смрад стоит. Без икон я никуда не пойду – он начал громко кашлять и порывисто задыхаться. Я видел такое у астматиков.
- Его надо срочно к окну или он дымом отравится – сказал Слава и подхватил Вадима под плечи, я подхватил его под второе плечо, он был очень тяжелый, закатывал глаза и продолжал хрипеть. Возле окна воздух был по-лучше.
- В коридор его нельзя надо постараться его спустить.
- Шутишь здесь метров восемь-десять, он разобьется.
- Или задохнется. Нам тоже надо будет прыгать – много времени на обсуждение не было. Надо было срочно что-то делать. Мы свесили его в окно ногами вниз и стали медленно спускать на высоту наших вытянутых рук, пока мы его спускали он хрипел и стонал, мы вытянули руки но не решались их разжать, понимая что неудачное приземление может быть смертельным.  Откуда-то с площади прилетел булыжник и ударился о спину Вадима – здесь он отличная мишень надо пускать, сказал Вячеслав и насчет три мы разжали пальцы.
Он упал как мешок с картошкой и не подавал никаких признаков жизни.
- Надо скорее ему помочь. Сказал Слава и пытаясь по лепке на стене спуститься чуть ниже, рухнул недалеко от поэта. Слава тут же посмотрел вверх, подтверди успешное приземление и стал оттягивать Вадима подальше от горящего фасада здания. Я вернулся в глубь комнаты, которая изрядно дымила и наполняла легкие какой-то бедой, подхватил одеяло, в которое были собраны иконы и вместе с ним со всего маху рухнул на брусчатку. Это в комнате одеяло полное икон казалось тяжелым, на свежем воздухе, тащить его было гораздо легче, я не стал осматривать количество сломанных икон или свои раны. Я хромал, но шагал достаточно бодро. Спрятав свою поклажу в ближайших кустах, я отправился на поиски Вадима и Вячеслава. Вячеслав определенно нуждался в помощи. Он оттащил тело друга на пару метров от фасада и обессилил или был травмирован и не мог тащить дальше, просто прикрыл собой раненого, чтобы его не били нападающие. Которым, кстати, не было никакого дела до обнимавшихся мужиков, они окидывали их безразличным взглядом и переступали или пробегали мимо. Я приподнял Вячеслава и немного оттащил от Вадима.
- Я, кажется, ногу сломал, а вот ему худо, мы, когда его над первым этажом держали, он подгорел малость, и дыма наглотался, ему скорая нужна и квалифицированная помощь – «у подземного перехода стояла скорая, но где он этот подземный переход, у наших девчонок только бинты и перекись» - размышлял я, внимательно осматривая площадь. Людей с носилками было много, но все они уже были задействованы в транспортировке раненных. Я побежал за одними санитарами, выносящими раненных с площади в надежде найти свободную скорую помощь и носилки. Расчет был правильным. Раненных эвакуировали в один угол, куда подъезжали скорые и увозили тяжелых, с остальными работали врачи прямо на улице, делая перевязки и накладывая шины. Я подхватил первые же освободившиеся носилки и взяв помощника, ринулся в самое пекло. Первый этаж полыхал во всю, из нашего окна на втором тоже вскидывались языки пламени, наверное, горела мебель. Вячеслав героически оберегал друга от огня, оттащив еще на пару метров на более безопасное расстояние. Мы ловко погрузили Вадима на носилки и понесли, его вид внушал тревогу, он не подавал признаков жизни и казалось, что еще больше потяжелел.
Врач быстро диагностировал ожоги и первой же машиной Вадима увезли. Я вернулся на площадь помочь Вячеславу, но его уже не было, наверное, попал под эвакуацию и ждет своего часа на краю площади.
Я остановился, чтобы перевести дух и хотел было присесть на постамент памятника Ленину, как меня начали колотить. Небольшие кулачки большой командирши, бешеным ритмом дубасили меня по груди и плечам.
- Ты где был? Ты знаешь, что я волновалась? Ты же обещал нас охранять. Почему ты весь в крови? Ты ранен? У тебя ожоги на руках. Я с кем разговариваю?
- Ирка, мне больно. Я не заслужил такого отношения. Вчера князь, сегодня ты, может, хватит меня колотить.
- Дурак. Наши парни были внутри. Их в ожоговый повезли. Поехали, мне все еще нужна твоя помощь – девочки совсем не удивились, увидев меня с Иркой. Они делали предположения, что может быть с их мальчиками, откуда у меня кровь и ожоги, а мы с Иркой молча просидели всю дорогу, взявшись за руки. Она сильно сжимала мою руку и смотрела на меня, а я на нее. Не украдкой и как бы случайно, а открыто во все глаза, желая досыта насмотреться. Приехав на место, мы Иркой отправились в приемное отделение оказать мне первую помощь, а девочки справиться о состоянии мальчишек.
В ожоговом, было много людей, много плачущих женщин и невероятно терпеливая старшая сестра. Она отвечала на звонки, уделяла внимание всем вопрошающим и успевала раздавать указания дежурным сестрам. Парни получили разную степень ожогов, но опасности их жизням не было никакой, один вообще приехал за компанию и обнимал счастливицу Катю. Иркин Игорь был в сознании, улыбался и рассказывал, как и что было внутри, и почему он замешкался.
 Я вернулся к старшей сестре, чтобы узнать о состоянии Вадима.
- Без фамилии не смогу вам помочь, извините.
- Негатуров такой есть?
- Негатуров был. Он умер. Но вы не волнуйтесь, умер в сознании и с молитвой, очень хорошая смерть.
- Вы считаете? – рявкнул я – и пожалел. Она ведь не виновата, не она завела его в тот дом и не она его поджигала. Очередная миссия провалена, здесь мне больше делать нечего.
- Хотите успокоительного?
- С удовольствием – после укола я поплыл. Меня пыталась растрясти Ирка. Она опять ругалась и дралась, и шумела как море, громко, но безобидно. Нельзя им доверять ни морю, ни женщинам.


Невежество
Никогда не просыпался от звуков будильника, от солнечного луча, продиравшегося сквозь ресницы, все чаще это крик, плачь, вспышки молний или раскаты выстрелов разных калибров. Меня не будили соловьи, хотя я с легкостью узнаю их трель, не бился в окно шмель, не барабанил дождь, а я бы точно это оценил, люблю соловьев, шмелей и дождь, еще люблю солнце, всегда ему радуюсь и не могу скрыть улыбки.
Лежу, улыбаюсь, а солнце застенчиво топчется на подоконнике, ветер задирает послушную занавеску, а за окном утренняя тишина, с ее полу-звуками, с шелестом листьев, с возней воробьев на козырьке дома и из далека, доносящимся, мычанием коров. Медленно иду на кухню, в холодильнике оленина, которую мы с князем так и не осилили позавчера, на полке кофе. Хороший бразильский. Занимаюсь не свойственными себе делами – хозяйничаю. У меня наконец-то есть дом, есть личные вещи, собственное пространство и чувство внутреннего комфорта. Вкусный, неторопливый завтрак сметает беспокойство о проваленной вчера миссии. Миссией был поэт, задача которого была умереть за свою Родину, взгляды и идеалы. Поэтам непременно надо за это умирать. Это не первый поэт в моих историях, когда то, очень давно была у меня странная миссия. Я целый день провел с автором, которому помогал вытаскивать из людей их лучшие сущности.
В начале девятнадцатого века некий немолодой, весьма успешный и обеспеченный романист работал в отвратительном дешевом кабачке, на одной неприметной парижской улочке. Он пил весьма приличный, тогда только набиравший популярности напиток - кофе, внимательно следил за входящими, делал какие-то заметки и вздыхал.
Я проснулся за несколько минут до его появления за столом в углу, в пользу которого и сделал выбор наш герой. Было понятно, что это его стол, что он за ним сидит часто и ему совсем не нравится, что я тут примостился. Аромат его кофе приятно щекотал ноздри, я улыбнулся, сосед это заметил.
- Это кофе. Знаете что это такое? Пробовали? Хотите?
- Я не уверен, что у меня есть деньги достаточные, чтобы позволить себе это и отплатить вам за любезность мне, увы, не чем.
- Не отказывайтесь, у меня есть возможность угостить вас, ничего не ожидая взамен. Разве что безделицы.
- Безделицы?
- Пустяка. Сегодня здесь будут разные люди, разных сословий и профессий я себя развлекаю придумыванием, кем бы они могли быть еще. Например: вот тот верзила в углу совершенно случайный в таком месте человек, наверняка здесь околачивается из-за пари, он одет просто, даже бедно, но его обноски чисты и надушены, сам он аккуратно подстрижен, побрит, уверен в себе и излучает совершеннейшее превосходство над окружающими, хотя его поза и одежда говорят об обратном.
- Возможно, он актер и впитывает в себя «ароматы» чужой жизни для роли?
- Вполне. Но я не знаю ни одного актера в Париже, кто бы мог позволить себе регулярные услуги парикмахера, имел бы сдержанность военного, атлетизм циркача и манеры дворянина.
- Вы все это в нем видите?
- А вы нет? Он заказывает уже вторую кружку и насильно заставляет себя это пить, он не пришел сюда надраться и никого не ждет, ему скучно и некомфортно, но он изо всех сил хочет сойти за завсегдатая. Не согласны?
- Боюсь, ваш кофе мне не отработать. Я всего этого не вижу и многие ваши замечание для меня откровения. И если честно, я совершенно не обратил на него внимания. Человек как человек, каких тысячи.
Мой собеседник улыбался и стал пристально рассматривать меня.
- Прошу вас не надо. Анализ меня вам не понравится.
- С вами как раз все понятно. Вы безупречны.
- Да неужели?
- Вы путешественник, в нашей стране всего несколько дней, хотя должен отдать вам должное говорите безупречно (люблю это слово), практически как парижанин, вам не чужды мысли о справедливости, равенстве и так далее. Семьи у вас нет, любимой женщины тоже, но женщинам вы нравитесь и вам это известно.
- Превосходно. Безупречно. Приступим к делу.
- Авек плезир, мой дорогой – он сделал знак рукой, нам принесли еще кофе. Он был превосходным или безупречным. И мы приступили к осмотру. Как раз мимо проходила симпатичная цыганка. Мы переглянулись, она почувствовала наше внимание и тут же ринулась к нашему столу.
- Господа всего несколькими монетами могут себе позволить красивую девушку. Не скупитесь.
- Героиня, определенно героиня. Как считаете?
- Что героического в торговле собой? Объясните.
Снисходительная улыбка, потом большой глоток кофе.
- Вы смотрите на человека снаружи, пытаетесь увидеть то, что доступно глазу и то, что заявлено самим изучаемым, но самое то главное не это. Самое главное потенциал. Эта девушка необычайной внутренней силы, прямо Титан в цыганской юбке. Я вижу как она своей прямотой, красотой, скромностью сводит всех с ума.
- Скромностью?
- Да, скромностью. Торговать собой проще, чем идти к своей мечте, сказать нет, обстоятельствам, кудахтающей родне, духовнику и идти за своей любовью, амбициями, душевными порывами.
- Так она же и пошла по простому пути, торгуя собой, не выказывая смелости. Уверен, что она не обладает ни смелостью, ни скромностью.
- Но согласны с тем, что быть скромным это смело? Смело оставаться собой. Скромные лучше других сохраняют себя в своем естественном состоянии. Согласны?  Она могла бы быть такой, какой вижу ее я и для меня она именно такая. Героиня.
Теперь улыбался я. Он заметил и продолжил.
- Видите там плотника в углу, кем бы вы его сделали исходя из его внутреннего содержания.
- Даже не знаю. Может церковного служку.
- Отлично звонарь, горбун, молчаливый трудяга преданный ремеслу и церкви.
Мы еще долго с ним тогда разговаривали, он рассказывал о своей профессии, о том что мир ждут большие перемены, что, даже разрушаясь войнами и революциями мир становится лучше, что любая социальная катастрофа необходима, чтобы избавиться от лишнего. Он был очень внимательным, поэтому подметил, что находясь в той таверне я чего-то жду и не особо себе представляю чего.
- Мой друг. Ваша готовность ко всему скорее отчаянность молодости, чем все приятие мудреца. Действия эффективнее, когда они осмысленны и подготовлены, да простят меня ваши молодость и темперамент. Не бояться и ошибаться прекрасно, но как же здорово не ошибаться.
За ним прибежал мальчишка с запиской, он заказал мне большую кружку самого дорогого хереса и пообещав, что скоро я о себе прочитаю в модном романе, удалился, как бы зная, что больше мы никогда не увидимся. Выпив кружку залпом, я вырубился.
  Охотничий рог прервал мои воспоминания. В комнату вбежал мальчишка посыльный, со всем как-тот из французской таверны.
- Вам надо спешить. Среда день турниров. Князь уехал и поручил мне сопровождать вас. Ваши доспехи готовы, лошадь покормлена и вычищена.
- Вычищена? Что это значит? Кто пачкал мою лошадь?
Малыш весело рассмеялся, решив, что я так шучу и прекрасно понимаю, что лошадь необходимо чистить. Но я не понимал и настаивал на ответе.
- Вашу лошадь никто не пачкал. Чистить и купать лошадей надо как можно чаще, они это любят и это снимает усталость.
Я не стал уточнять, почему моя лошадь устала, ведь меня не было несколько дней, а отправился к месту турнира. Когда я появился на трибунах, вокруг все зашикали. Я решил, что это связано с тем, что вчера я провалил миссию.
- Вас уже вызывали, а вас не было. Это было расценено как неуважение. – объяснил малыш – у вас есть одно штрафное очко.
К нам подошел распорядитель.
- Желаете второе штрафное очко или приступите к поединку немедленно?
- К поединку? А кто меня вызывает?
- С вами желает сразиться Невежество вашей страны. Вам в любом случае придется принять вызов. Либо со штрафными очками, либо прямо сейчас.
- Невежество. Так невежество. Давайте прямо сейчас.
Мы с малышом пошли готовиться. А Невежество бахвалился своими достижениями.
- Украина совершенно не намерена развиваться. В данный момент страна представляет из себя глобальную античеловеческую секту, где либо ты в секте, либо ты враг. Жители не пытаются разобраться, жители обвиняют, осуждают, выносят приговоры исходя их рамок своего глубочайшего невежества. Если лидер говорит что добро это грех, добро это грех. Прощение, понимание, отзывчивость присыпаны верой в свою исключительность и непогрешимость. Новая религия разрешает убивать за инакомыслие. Убить думающего по-другому славно. Слова узнать, учить имеют смысл подменить, подтасовать. Белое выглядит как черное и принимается жителями страны, как абсолютное черное.
Доспехи меня сделали немного мужественным, немного защищенным, немного неуклюжим и невероятно тяжелым. Малыш помог мне взобраться на коня и я поехал навстречу к своем невежеству.
- Если ты мне сегодня проиграешь, то в моей стране возьмутся за саморазвитие?
- Если. Ключевое слово во всем – если. Такого не будет. Ты не воин. Это всем известно. Ты на турнир опоздал, уже по очкам проигрываешь, а после моей победы влияние Невежества на жителей увеличится многократно и это будет твоя вина. Лучше сдайся, побереги здоровье, ситуацию ты вряд ли изменишь.
- Я попробую.
- Как надоели эти любители. Попробует он. Ну давай.
Прозвучал охотничий рог и соперники разъехались. Сказать, что мне было страшно это даже не пробовать передать, что я испытываю, я не могу даже дышать, так мне страшно. Мы с лошадкой не спеша поскакали навстречу сопернику, в то время как мне казалось, что я несусь как ветер. В небольшие отверстия в шлеме я увидел, как Невежество несется на меня, его копье было нацелено прямо мне в голову. И я не ошибся. Резкий, звонкий удар, казалось расколол мне череп на двое. Где одна половина пыталась собрать воедино картинку, а другая восстанавливала звук. На коне я удержался, но вот был ли жив, большой вопрос. Ни боевого возбуждения, ни жажды крови, ничего что могло бы мне помочь правильно настроиться я не испытывал. Был только страх и стыд. Я не слышал смеха и улюлюканий, но был уверен, что они звучали. «Будет, что будет» - этот девиз мне всегда помогал в миссиях. Я бросался очертя голову, не зная, что будет, не понимая, что делать и иногда это срабатывало. Я добивался своего. Иногда выходило совсем не так, но у меня был настрой. Страх и неумения отступали прочь. Любопытство и жажда нового брали свое. В итоге меня колотили, пленили, даже мучали, так что эта гора натренированных мышц, восседающая на другой горе натренированных мышц не наихудшее что могло бы со мной случиться. Лошадь подо мной почувствовала мое возбуждение, напряглась и готовно издала угрожающий рык. Мы стали командой, я чувствовал ее, она меня и мы помчались. Копье перестало болтаться, а уютно устроилось вдоль руки, зрение обострилось и фокусировалось только на голове соперника. Я был готов. Именно об этом говорил князь, когда говорил, что я почувствую, когда буду готов. Удар. Коня подо мной нет. Я на траве. Очень болит правое плечо. У меня проблемы. Меч я мог удержать только в правой. Невежество остановило коня над моей облаченной в доспехи немощью и приставил копье к моей шее.
- Невежество все еще на коне. Что скажешь на прощание?
- Не помню, чтобы мы здоровались, с чего мне с тобой прощаться?
 Невежество был в образе Георгия Победоносца, водил у моего лица копьем, его конь подбрасывал копыта над моей головой, но совсем не намереваясь нанести мне вред. «Интересно я уже проиграл поединок или можно еще что-то сделать?» спрашивал себя я, силой воли, заставляя пальцы правой руки шевелиться. Пальцы не слушались, плечо от тупого онемения переходило в стадию яркой боли. Мое копье валялось на поле битвы, меч, кажется, все еще был при мне, лошадь виновато отворачивала морду, хотя понятно было, что причиной моих бед была не она. «Сейчас соберу вместе всю свою ярость и как задам трепку своему Невежеству» - думал я, внимательно следя за копьем у своего носа и самолюбованием своего врага. Вот он в очередной раз отвернулся к зрителям, раскланивался, собирая восторженные взгляды дам и совсем расслабил руку. Именно сейчас надо действовать другого такого шанса не будет, решил я и со всей силы левой руки рванул копье на себя, рассчитывая копье воткнуть поглубже в землю и использовать его как рычаг, чтобы быстро подняться. Так и вышло, копье с силой вошло в почву и послужило рычагом, в правой руке оказалось достаточно сил, чтобы резко подняться и даже резким рывком выбросить Невежество из седла, вцепившегося в свое копье и инстинктивно прижавшего его к корпусу. Он приземлился рядом со мной, тут же выхватил меч и первым нанес удар. Это был удар невероятной силы, мне даже показалось, что меня опять вышибли из седла. Своим же мечом я легонько ткнул его в ногу, от чего привел соперника в замешательство смешанное с безудержным весельем и забыванием недавнего дерзкого опрокидывания из седла. Он весело рассмеялся и нанес еще удар. На этот раз досталось левой руке, от плеча к локтю поползла теплая струйка крови. Я уверено схватил меч двумя руками, намереваясь, больше не давать себя колотить, стал размахивать мечом невпопад, то работая как ветряная мельница, то просто выбрасывая его как кнут. Некоторые мои удары даже настигали цель, несколько раз я слышал, как Невежество взвыл, через какое-то время я устал и не в силах был поднять свое оружие, а Невежество ловко науворачивался от ударов и насмеялся. Выбив меч из моих обессиленных рук, он ударил мечом меня по колену, затем толкнул ногой в грудь и когда я грохнулся на землю, приготовился нанести последний для меня удар. В это время раздался звук охотничьего рога и бой был прерван.
Невежество признали победителем, а меня отнесли в мой дом. Что же все таки произошло и как это отразится на моей стране я не знал. Бездумно уставился в потолок, в ожидании того что будет дальше. Малыш привел женщину медика, ее лицо было очень знакомым.
- Мария. Меня зовут Мария. Я присматриваю за тобой вместе с князем. Ты мог видеть меня в ранних своих миссиях. Ты тогда был совсем маленьким. Ничего удивительного, если забыл.
Действительно. Это же она. Как-то я застрял в одной миссии по причине бессонницы и наверное пробыл бы там еще долго, если бы одна добрая женщина не уговорила меня выпить теплого молока и не сидела со мной рядом, забавляя веселым историями, пока я не уснул. Именно так я себе представлял маму в детстве.
- Я знаю. Все трансмиссионеры привязываются к опекунам.
- Вы тоже?
- Да. Я слышу все твои мысли. И на турнире тоже слышала. Не смущайся. Ты справился с испытанием.
Только потому, что смог надеть доспехи и не упасть с коня. Не стану называть этот день худшим в своей жизни, но еще долго буду вспоминать его со стыдом.
- И напрасно. С появлением тебя у твоей страны появился шанс на осмысленное существование. Не говорю пока о великом, но с уверенностью заявляю о значительном. Они готовы меняться, готовы к переменам, только не знают как, не знают что делать, с чего начинать. И Невежество не единственный и не самый главный их и твой враг. Им нужна вера и тогда у вас все получится.
- Вера? В смысле религия?
- Нет. Вера в то, что все не напрасно, в то, что все можно изменить, что впереди свет, что даже плохие события ведут к хорошему результату, что они необходимы чтобы понимать разницу, чтобы получить точку опоры.
- И я смогу им помочь? Я же сам ничего не понимаю. И, наверное, не очень то верю. Не имею личной точки опоры.
- Уже имеешь. Давай займемся твоей рукой. Покормим тебя. Я принесла то самое молоко. Тебе нужны силы.
Мы лечились, сытно поели и попив молока, я отключился.