Маячит точка невозврата. Мечты. Глава 16

   - А почему твой молодой человек не поехал тебя провожать? – сразу начал я с провокационного вопроса, стоило только ржавой отрыжке отечественного автопрома тронуться с места.
   - Да Женька просто живет на другом конце города, далеко обратно ехать.
   - А почему у тебя не остаться на ночлег? Родители и все дела?
   - Нет, родителей нет дома. Понимаешь, у нас с ним договоренность, решили до свадьбы подождать. Не спешить. Мы два года встречаемся, свадьба летом, так что так вот. А спать вместе пробовали – ничего хорошего из этого не выходит.
   - Ни хрена вы даете! – такое откровение меня поразило, признаться. Не думал, что остались ещё пары, не вкусившие потных ночей перед свадьбой. С другой стороны, у таких пар есть шансы на настоящие первые брачные ночи. Но и велик риск сюрприза, что уж там. Представляете, два года ждешь, как Хатико – ладно, не два, да даже полгода, - а твоя избранница в постели оказывается не то, что бревном - ржавой арматуриной! И что тогда? Развод, очередной штамп в паспорте и комплекс неполноценности? Нет уж, извольте.
   - По началу, конечно, было тяжело. В особенности ему, - продолжала Оля, уставившись в грязное окно с облупившийся по краям тонировкой. – Со временем, устаканилось. Да и мы уже как-то даже привыкли жить без секса, что ли. Я уже и забыла, когда он в последний раз приставал ко мне – раньше делал это с завидной регулярностью, но я была неприступна как Петропавловская Крепость, - она рассмеялась звонко, заставив небритого водителя с одной сплошной бровью улыбнуться своей наполовину металлической улыбкой. Да я и стал улыбаться, что уж. Что-то в ней было… какая-то живительная сила, что ли, я не мог разобрать. Она улыбалась, и ты расплывался в ответ, даже если ничего забавного нет и в помине. Целый вечер ловил себя на этой мысли.
   - Не было желания забить на все, и во все тяжкие?
   - Нееееет… - забавно протянула она. – Мне воспитание не позволяет. Да и осознание того, через сколько мы с ним уже и так прошли. Не хочется портить.
   - Да, прям как в сказке. – Я посмотрел в её огромные глаза – они оказались карие – и улыбнулся. – Ты очень интересная девушка. Очень.
   - Не нужно лести, Слав. Я без пяти минут замужем, так что не нужно пытаться заигрывать. Лишнее.
   - И не пытался, - соврал я.
   Возникла неловкость (у меня), поэтому дальше ехали молча. Она ковыряла ногтем с местами облезающим лаком такую же пятнистую тонировку на стекле. Из единственного динамика, вмонтированного в заднюю полку автомобиля, доносились какие-то непонятные азербайджанские мотивы, отчего башка начала скрипеть и напоминать о выпитом. Не стоило смешивать, или останавливаться – одно из двух.
   - Позволь, я провожу тебя. Уже поздно, - настоял, когда помогал Оле выбраться из этого нелепого куска металла, пародии на автомобиль. – Не хотелось бы, чтобы у тебя были неприятности.
   - Если без задних мыслей, то почему бы и нет.
   Конечно, задних мыслей нет – только одна, передняя. Я сунул деньги водителю в окошко, и синяя куча ржавого металлолома, скрипя, уехала в ночь. Мы шли к парадному.
   - Может, по пивку? Время детское.
   - Ты сдурел? – её глаза округлились от удивления. – На улице? Ночью? Зимой?
   - Да, пожалуй, погорячился.
   Зашли в подъезд, вызвали лифт. Тишина. Я снова пару раз стукнул кулаком по обугленной кнопке. Никакого движения.
   - Похоже, снова сломан, - рукой показала на лестницу.
   - Надеюсь, второй этаж?
   - Девятый, - печально констатировала Оля, отчего мне тоже стало грустно.
   Поднимались молча. Я не то что говорить – дышать с трудом могу. Дважды пришлось останавливаться, чтобы хоть как-то успокоить колотивший внутри грудной клетки мотор, работающий на пределе. Хватаю ртом максимум воздуха, пока девушка не смотрит. 
   - Пора бросать тебе курить, Слав. Я серьезно.
   - Пора бросать подниматься по лестницам.
   Когда поднялись на нужный этаж, мой лоб покрылся испариной, а щеки, наверное, уже бордового цвета. Физкультура для нищих.
   - Спасибо, что проводил меня. И что повеселил, тоже спасибо, - она достала ключи и, ожидая что я свалю, повернулась лицом, оставив дверь закрытой.
   - Блин. А можно к тебе в туалет на минутку забежать? А то пива напился, не рассчитал. А то ведь придется лестницу твою портить – лифт то не работает.
   Я попытался изобразить милую улыбку. Оля задумалась.
   - Точно, только в туалет?
   Уверенно закивал башкой и нацепил гримасу непреодолимого желания облегчиться. Оля открыла дверь и впустила меня внутрь. В туалет я, конечно же, не хочу – пришлось соврать. Просто не хочется на такой тухлой сцене заканчивать субботний вечер. Сняв верхнюю одежду и ботинки, направился в уборную. По дороге заглянул в открытые комнаты. Скромно, но уютно - стоит признать. Комнаты маленькие, но обставлены со вкусом и толком. Нет старых шкафов и ненужного хлама вроде пианино «Красный октябрь» или трех кресел-кроватей «на всякий случай». Я сразу решил, что её родители не такие старые, как родители большинства моих знакомых, но и недостаточно молоды, чтобы обставлять квартиру в минимализме, как советуют все трендовые журналы и фабрика Икея, успевшая уже и в России стать законодателем интерьеров в нашем веке торопыг и модников.
   - Туалет дальше по коридору, - напомнила Оля, когда я осматривал чью-то спальню с большой кроватью и высоким матрасом, прикрытым десятком маленьких подушек и парой плюшевых игрушек.
   - Твоя комната?
   Угадал.
   Когда выбрался из ванной, застал Олю на кухне. Прошел в кухню и нагло уселся на табурет у небольшого обеденного стола.
   - Может, чай попьем, Олька? – закинул ногу на ногу и уверенно заглянул в её большие наивные глаза. Она молчит и пытается что-то прочитать в моих глазах, но я не поддаюсь – они пусты. Даже не моргнул ни разу.
   - А ты наглый, Слав. Ну, давай попьем.
   Бинго! Всегда выхожу победителем в подобных молчаливых войнах взглядов. Тут совсем не важно быть королем мира - главное непременно верить в то, что обязательно победишь. Кстати, о наглости: есть отличная поговорка «наглость – второе счастье». Согласен с этим суждением на двести процентов. Ведь будь ты хоть трижды самым умным на свете, без напора и наглости добиться успеха будет практически нереально. А что о женщинах, так тут вообще всё куда проще – женщины в мужчинах любят характер, а не внешность. Некоторые любят исключительно деньги, но и там весь коктейль на крепости духа замешан, ведь тяжело стать богатым, будучи тряпкой по жизни. У меня есть много примеров, когда мужчина не урод, приличный и все такое, с работой и порядком в голове, а у него с женщинами не клеится из года в год. Зато его друг - безработный раздолбай, пьяница и аморальный тип вроде меня – вполне ловко ухитряется крутить одновременно с доброй половиной женского населения города. А все дело как раз в наглости и уверенности в своих силах второго. Ведь первый, знакомясь с девушкой, пытается быть джентльменом, хочет максимально девушку ублажить и не обидеть (может, даже потом жениться на ней). Короче, видит в ней уникальность и дает ей понять – она особенная. Вот она и ведет себя, как особенная, а именно: надевает корону на голову, берет державу и скипетр в руки (конечно, путает местами, что в какой руке должно находиться) и начинает править бал. А в это время второй, которому, собственно, на эту девушку наплевать, видит в ней «одну из», о чем непременно ей и говорит. А она, дура, расстраивается, бесится, рвет и мечет, но начинает вести себя именно так, как он о ней и думает – пресмыкается, унижается, влюбляется и бегает за ним, как ручная зверушка. Одно точно - мудаком жить проще. Ведь любое расставание переживаешь куда легче, если знаешь, что за ним будет ещё сто таких же отношений; что жизнь не закончена - это только этап. Один из. А уж если и вовсе ты тот, кто бросает, а не тот, кого бросают, то и говорить тут не о чем. Как говаривал один мой старый сосед-алкоголик, любовь – это самое прекрасное и самое ужасное, что может случиться в жизни. Эти его слова плотно засели тогда в моей голове. Говорили, что он в свое время влюбился в девушку, самую красивую в округе, и они поженились. А мужики продолжали на неё слюни пускать, ухаживать за девушкой, отчего он страшно ревновал, а потом и вовсе безнадежно запил. Как-то раз, в очередном порыве ревности, ударил эту девчонку головой о батарею, она и умерла. В милиции дело на тормозах спустили, дали условное только – у него кто-то из родственников в прокуратуре или следствии на хорошем положении был, - а он с того момента и не просыхал. Допивался до чертиков, потом видел в каждой проходящей девушке свою жену и бегал за ней; извинялся, что убил. По началу, девки шарахались, а потом привыкли – он ведь пацифист был, никого не обижал.
   - Ты тут? – Оля машет ладонью у меня перед глазами, выводя из транса. – Черный или зеленый чай?
   - А, блин. Черный.
   Она поставила чайник на плиту, затем полезла в шкафчик на стене, видимо, за кружками. Она еле дотягивается до верхних полок, приподнимаясь на носочки. Я неслышно подошел сзади и обнял за талию. Оля замерла. Чувствуется – не знает, как дальше быть и что делать. Резко развернул её лицом. Сжал – теперь она вся в моих руках. Непроизвольно опираясь поясницей о край раковины, она молча смотрит мне в глаза. Взгляд выдает – Оля напугана до усрачки.
   - В чем дело, Олечка? – спросил, прекрасно зная ответ. Но мне хочется игры, что ли, драйва, а не игры в молчанку. Хочу, чтобы она упиралась, отговаривала меня, вырывалась, может, чтобы даже ударила, но не сильно.   
   - Я… ну… - шепчет она еле слышно, - что… что ты делаешь?
   Прижал её ещё сильнее. Чувствуется, как колотится её сердце - оно готово в любую секунду вырваться наружу. А её дыхание такое нервное и кроткое, что я даже успел засомневаться, дышит ли она вообще. Как кукла. Кукла с бешеным сердцем внутри. Она и так значительно ниже меня, но с каждой секундой, кажется, становится ещё ниже, утопает в ламинате. Или это я так быстро расту, непонятно. Чуть сгорбившись, одной рукой приподнял ей подбородок и слегка, лишь на пару секунд, прильнул к её губам. Боже, да они просто волшебные! Мягкие и пухлые, как сахарная вата, которую отец покупал мне в детстве, когда мы ходили гулять в парк. Перестал, хоть останавливаться не было ни малейшего желания. Она смотрит на меня, выпучив свои огромные глазищи. Я выждал несколько секунд и снова поцеловал, но теперь по-настоящему – страстно и очень сочно. Оля тут же размякла. И если всего минуту назад она состояла из металлического каркаса, который к тому же следовало смазать – его заклинило, то сейчас это натуральное желе, которое я держу на своих руках. Наверное, она бы упала и растеклась по полу, если бы отпустил. Было бы смешно. Проверить, может? 
   Когда я наконец перестал целовать, она спросила слабым голосом:
   - Зачем ты это делаешь? 
   Я не могу сказать прямо - моветон. Снова придется вешать лапшу на нежные детские ушки.
   - Ты мне безумно нравишься, Олька. Ты вызываешь во мне бурю эмоций, не могу себя сдерживать, уж извини! – говорить что-то ещё лишнее. Глупая трата времени и момента. Да и лень что-то выдумывать, а набор стандартных «вовлекалок» закончился.
   Я снова впился в неё губами, она ответила. Погладил тыльной стороной ладони по щеке, провел по шее, затем коснулся плеча, спустился к ключицам. Она поддается. Когда положил руку на грудь, Олю затрясло и она попыталась избавиться от объятий. Ха! Не тут-то было – их не разорвать так просто, если в пьяной голове уже выработан коварный план по покорению новых вершин. Начал действовать более откровенно и агрессивно, пустив в ход и вторую руку. Надавил своим весом, прижав бедную девочку к раковине, поэтому вырваться практически невозможно. Да она уже и не хочет скорее всего. Ноги её стали подкашиваться, а тело парализовало от испуга и возбуждения. Даже не представляю, какие амбивалентные чувства она сейчас испытывает. Наверное, адреналин в такие моменты зашкаливает.
   Стал целовать её все более страстно – она отвечает. Мои руки уже успели изучили всю её одежду и ловко юркнули под кофту, скользя по извивающемуся телу. Оля дышит все тяжелее, её грудь с каждым новым вздохом поднималась все выше, все чаще. Напряжение начало пропадать. Она даже начала входить во вкус, и руки, ещё минуту назад яростно отталкивающие, уже аккуратно скользят по моей спине. Незаметно расстегнув пуговицу её джинсов, проскользнул рукой по гладкому шелку трусиков. Она на секунду застыла – испугалась, но уже через мгновение напряжение спало, и преград не стало. Я начал ласкать её, переключившись с губ на шею, затем на ключицу, плечи. Делал все методично и расчетливо, внимательно прислушиваясь к её дыханию и участившемуся сердцебиению. По такому сценарию приходилось действовать не раз, поэтому всегда добивался своего. Но, признаться, когда преодолеваешь подобные трудности, и удовольствия получаешь в разы больше.
 
   Мы лежим на огромной мягкой кровати, прямо на покрывале и разбросанных маленьких подушках и плюшевых медведях. Молчим. Она положила свою голову мне на грудь и слушает, видимо, мое сердце, которое всё никак не может успокоиться после такой физической нагрузки - оно готово выпрыгнуть из груди. Так длилось несколько бесконечных минут. Я стал подумывать о том, что мне, в общем-то, довольно комфортно с Олей и решил даже остаться на ночь, как вдруг девушка, не отнимая головы с моей груди, стала шептать:
            «Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь…»
   Я замер, не понимая, как реагировать на подобное. Что уж там – мне никогда прежде стихов не читали! А Оля продолжила, и с каждой новой строчкой её голос набирает звук, становится все отчетливей и чётче.
    «…В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.

Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою…»
   Оля вдруг замолкла и спросила, не нужно ли ей прекратить, но я возразил, мол, продолжай, мне нравится. И она продолжила. А я лежал и смотрел в пустоту черного потолка, украшенного полоской света от уличного фонаря, продирающегося сквозь неплотные занавески окон.
           «…Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой, -
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то…»
   Когда она закончила читать, я уже практически не дышал. Произошедшее настолько меня поразило, что я вдруг подумал о том, что накурился, и мне все это причудилось. Но нет – рядом лежит обнаженная молодая девушка, которая взаправду только что читала стихи Есенина наизусть. И делала это так грациозно, чувственно. Тут я представил, что нахожусь не в пучине большого вечно спешащего мегаполиса, пропитанного грязью и вонью, а где-то в середине веков, когда честь и благородство ещё что-то, да значили. Не знаю, как ей удалось, но я даже на мгновение полюбил эту девушку. Почувствовал это впервые не приливом крови в известные места, а теплотой в груди. Даже не просто теплота, а жжение, которое заставило меня вскочить с кровати, избавившись от объятий.
   - Что с тобой, Славочка? – Оля тоже подскочила с кровати и рассматривала меня с приоткрытым от удивления ртом.
   - Да это… мы же чай хотели попить. Пойдем?
   - Прям СЕЙЧАС?
   - Ну да, а когда же ещё? В горле пересохло и все такое, - стал искать в темноте свои вещи, разбросанные по полу вокруг огромной кровати.
   Вот что интересно, когда родители ставят своей дочери ТАКУЮ большую кровать, они догадываются, чем она на ней будет заниматься в их отсутствие?
   - В горле, значит, пересохло… понятно. – Она цокнула языком об нёбо и исчезла в дверях. Слышно, что она пошла в душ. Хотел сбежать сразу, но в горле и впрямь пересохло, плюс курить хочется безумно.
   Когда Оля вошла в кухню – в длинной почти до коленей потертой футболке и с распущенными волосами, - я уже курил, а на столе аппетитно дымились две кружки чая. Что-то в этой девушке определенно есть! Достаточно мила, но уже не такая яркая, как с косметикой; волшебная улыбка, очень искренняя и по-детски наивная; точеная фигурка и острые плечи, которые подчеркивают её молодость и свежесть.
   - Не знаю, какой ты пьешь, поэтому налил черный, - усадил девушку рядом и пододвинул чашку. – Да и другого не нашел.
   - Спасибо, Славочка, - она поцеловала меня. Хотела в губы, но я подставил небритую щеку. Оля робко опустила глаза в пол, затем снова подняла их и посмотрела в мои глаза. Такой сверлящий, очень глубокий и тяжелый взгляд, черт возьми! Мне стало казаться, что она все знает. Что она прочитала все мои мысли и теперь знает, что я уже своё получил и миссия, что говорится, выполнена – можно бежать. Мне стало не по себе. Не знаю, что говорить в таких случаях, чтобы не болтнуть лишнего. Но молчание нарушила она:
   - Нехорошо получилось. Ужасно даже… Женя меня ни за что теперь не простит, наверное, даже разговаривать больше не будет. А ведь мы с детства с ним дружили, пока встречаться не начали, – голос у неё совсем грустный.
   Блин, лучше бы она молчала! Меня её отношения с этим Женей волновали не больше, чем проблемы сельского хозяйства Папуа Новой Гвинеи. Нужно уезжать – чем раньше, тем лучше.
   - Слушай, Олечка. Все будет супер, даже не парься. А Жене я бы на твоем месте вообще ничего не говорил. Меньше знаешь, лучше спишь. Давай, может, я завтра приеду и мы уже на свежую голову все это дело обсудим, хорошо?
   - Так может, ты останешься ночевать тут? А то завтра родители с дачи приедут. Но ты все равно приезжай. Вечером. Сходим куда-нибудь, посидим.
   - Черт.  Завтра у меня вечером дела – чуть из головы не вылетело. Ладно, посмотрим.
   Вылив чай в раковину, на ходу стал сочинять и придумывать наполеоновские планы на следующий день. Оля верит каждому слову. Ну, мне так показалось. Да и какая разница? Я больше не планирую тут задерживаться.
   Записав её номер в мобильный, чмокнул в щеку и попытался убежать, но она схватила меня, вцепилась мертвой хваткой и прижалась всем телом. Уткнулась лицом в плечо и не отпускала. Оля будто понимает – мы больше не увидимся.

   Я стоял на улице и курил, нервно пуская кривые колечки в промерзлый воздух. Они тотчас разлетались и больше напоминали маленькие облака, парящие в чистом голубом летнем небе. Думал про Олю – она мне действительно нравилась. А этот Есенин – будь он сто раз неладен – и вовсе заставил меня испытать к ней что-то теплое. То, чего я давно был лишен. Но правила есть правила. А согласно им, я не встречаюсь с красивыми девушками дважды – боюсь влюбиться. Да и менять что-либо в устоявшейся жизни краба-отшельника и заводить серьезные отношения не хочется.
   Добравшись до дома, прокрался сквозь темноту до кровати и нырнул под одеяло. Через мгновение провалился в сон. Мне снился черный человек, который гнался за мной по ночным улицам, усеянным использованными презервативами, шприцами и битым стеклом от бутылок, а из окон торчали пьяные морды людей – они были грязные, страшные и нахальные. Эти морды смеялись надо мной, а черный человек нагонял меня и тянул свои ручищи мне в спину, пытаясь схватить. И стоило ему подобраться совсем близко, как появилась Оля. Она вышла из-за угла и, светясь каким-то божественным светом, заставила его остановиться. Громкий гогот грязных морд вдруг стих, а черный человек, закрывая глаза от ослепляющих лучей, которые вырывались из девушки, закричал и убежал прочь. Оля протянула ко мне руки и прошептала: «Я жду тебя», а я стоял как вкопанный, не в силах и вздохнуть.

ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2014/03/14/1422