Ищите, и обрящете

Случается в неверующих семьях, что кто-то один вдруг устремляется к Богу, а остальные считают, что в семью пришло несчастье. Они переживают, страдают, пытаются урезонить «свернувшего с пути». Так действует страх, страх за себя, за своё имущество и ещё невесть за что, в том числе и «что люди скажут». И этот страх выдаётся за заботу о «заблудшем», а на самом деле это есть забота о себе, и название ей – эгоизм.

Мое устремление к Богу доставило немало хлопот родным и близким. Меньше всего ожидала непонимания от мамы. Летела к ней на крыльях, чтобы поделиться новыми мыслями, чувствами, но мама не была готова к такому повороту событий, а я – к её реакции на этот поворот.

Сначала мама слушала мои рассказы с интересом. Её удивляло, что я читаю Библию, нахожу взаимопонимание с соседями католиками в вопросах веры. Она сидела в стороне и не участвовала в беседах, молча слушала. Соседи расходились, а мама продолжала сидеть в той же позе, думала о чём-то своём, и я ей не мешала. Потом я возвращалась в Минск, она оставалась одна, встречалась с коллегами учителями и теряла покой. «Кто бы мог подумать, что Ваша дочь...» – подобные слова ей приходилось выслушивать от авторитетных людей. Когда дочь появлялась на пороге в очередной раз, глаза её блестели другим, неприязненным блеском, было неуютно входить в родной дом под взглядом человека, для которого ты в сей момент «хуже татарина».

Бывали моменты, когда хотелось вернуться на вокзал, но я делала усилие, брала себя в руки и побеждала эмоции. Мама оттаивала. Как и раньше, подолгу говорили, от неприязни не оставалось и следа. И так до следующего раза.

Однажды мама спросила:
– Что же это со мной творится: ничего не понимаю, ничего не чувствую? Почему и ты, и соседи – понимаете, а я – нет?

– Мама, ты в самом деле хочешь понять? Тогда молись и проси помощи. Придёт время, и ты поймешь.

Не считала маму безнадёжной, потому что она меня понимала, я это видела, чувствовала, но в то время я не могла объяснить ей разницу между умственным и сердечным пониманием.

Тем временем в деревне появился образованный и культурный католический священник из Польши. Его прислали вместо нетактичного предшественника. Новый ксёндз приглашал местную интеллигенцию на вечерний чай, и мама часто бывала на встречах. Всем нравился этот умный, талантливый человек. К сожалению, прослужил он недолго, исправил ошибки старого ксендза и вернулся на родину.

Мама призналась: если бы он задержался в наших краях, она бы стала его прихожанкой. Изменения в сознании мамы не остались незамеченными у соседок. Однажды её пригласили на празднование Пасхи, подарили освящённое яйцо и предупредили, что красную скорлупу нельзя выбрасывать вон, её подкладывают под наседку или закапывают под растения для хорошего урожая. Мама выбрала первый вариант: подсыпала скорлупу под наседку и впервые забыла о курице.

Ежегодно мы сажали курицу «квочку» на большое количество яиц. Мама была чрезмерно привязана к процессу и его результату. Яйца тщательно отбирались, изучались на предмет жизнедеятельности, поэтому «болтуны» получались редко. Проблемы начинались потом, с цыплятами: то чужой кот утащит малыша, то вдруг объявится хорёк и натворит тёмных дел, а то с неба упадёт коршун и подцепит несчастного. Цыплят регулярно считали и, как правило, недосчитывались. Мама болезненно переносила утрату, расстраивалась, даже шумела и посылала проклятие на головы губителей.

Мы с братом подросли, и мама нашла выход: определила нас на должность то ли пастухов, то ли помощников курицы-мамы, получавшей отгороженную жилплощадь во дворе на самом солнцепёке. Мы получали прописку в той же части двора и жили по распорядку курицы с той лишь разницей, что вечером курье семейство отправлялось на отдых, а мы – на свободу.

Ох уж эти жёлтые комочки, ими одновременно было украшено и отягощено детство!

Пока подопечные были маленькими и зависели от курицы, мы легко справлялись со своими обязанностями. Но очень скоро комочки превращались в самостоятельных петушков и курочек, обретали силу, уверенность и стремились расширить сферу своих жизненных интересов. Особенно их привлекал участок с картофельной ботвой, он же и поглощал некоторых самоуверенных особей. Вольера не было, удерживать их становилось всё труднее, КПД наших ухищрений по удержанию птиц в неволе был крайне мал. Мы отчаянно патрулировали огород и изгоняли всякую живность за его пределы, а также охраняли мирное небо над усадьбой и были готовы отразить любую атаку сверху. А подопечные всё равно пропадали.

Бедная мама, сколько сил, физических и моральных, затрачивалось на добывание необходимого продукта – яйца диетического! Не припомню, чтобы соседские дети пасли цыплят. А хорёк посещал не только наш курятник, ловили его всем миром. Соседи, видно, проще относились к процессу, а мамин ежегодный ажиотаж заранее закладывал противодействие, мешала привязанность, да и мы, дети, вносили свою лепту: уж очень не любили мы эту работу, завидовали сверстникам, которые, уделив нам пять минут своего времени, уносились подобно ветру.

Проходило лето, куриная возня забывалась, а через год ситуация возвращалась с завидным постоянством составляющих. Но всё, что Бог ни делает – к лучшему. Во всём есть смысл и большая польза, но мы их не видим – наше сердце закрыто.

В тот раз мама забыла о наседке, и так накрепко забыла, что, услышав писк цыплят в пустом сарае, удивилась. И только увидев уверенно бегавших малышей, вспомнила о красной скорлупе.

Оказалось, что вылупились все цыплята до единого. Мама была не просто удивлена, а глубоко потрясена. Она сама всегда руководила процессом, а тут всё обошлось без её участия, и результат превзошёл ожидания.

– Да, есть Сила, – сказала мама и стала читать Евангелие.

Поучительная история произвела впечатление и на меня. Она показала, что Бог открывает Своё Присутствие человеку через то, что именно этому человеку дорого, близко и понятно. Кого-то эта история не удивила бы и не тронула, так как это не его стезя, ему уготовано нечто другое. А маму Жизнь много лет готовила к этому дню, чтобы она хорошо усвоила разницу между делом рук человеческих и делом Божьих Рук – и не усомнилась.