СНОП 4-я часть

глава_1

Был обычный воскресный день, который, казалось бы, ничем не отличался от других таких же воскресных дней; дней, обязательных для служения каждого  православного священника, к которым относил себя и наш главный герой-батюшка Виктор. Впрочем, дорогой читатель, я оговорился: день этот был не совсем обычным. Этим воскресным днем открывалась Постная Триодь,-книга, в которой собраны Богослужебные тексты Великого Поста, покаянные песнопения, умилительные каноны, например такой, как знаменитый Великий канон Андрея Критского, короче, все, что посвящено Великой Четыренадесятице. Ведь к Великому Посту Церковь Христова вводит своих чад постепенно; началу Поста предшествуют четыре недели: неделя "О мытаре и фарисее", неделя "О блудном сыне", неделя "Мясопустная" и неделя "Сыропустная".
Не вдруг, не сразу ввергает верных Своих Господь в этот постный подвиг, в эту десятину календарного года, которую православный люд должен принести Ему, как жертву чистую и непорочную; как подвиг плача о своих грехах, покаяния и творения богоугодных дел.
Некоторые из вас могут спросить меня: "Как же так, ведь совсем недавно был Праздник Богоявления,-Крещения Господня,-и вдруг уже начало Триоди. Неужели такое возможно?"
Конечно же возможно, дорогой читатель, возможно, если учесть, что Пасха в том году, в котором происходили описанные мною события, была ранней.
Погода в этот воскресный день была просто чудесной: за окном ярко светило солнце, искрящийся снег поскрипывал под ногами прохожих, в прозрачном воздухе витал крепкий морозец, кое-где по улицам бегали собаки и лаяли на встречающихся им людей; в общем был прекрасный зимний день. А обстановка российской глубинки, в которой находился наш Глухов, делала его еще более колоритным.
Батюшка Виктор служил в своем храме Божественную литургию; служил, как всегда спешно. Складывалось впечатление, причем не без основательно, что сама служба Божия была ему в тягость. Уж очень он спешил поскорее отделаться от этой скучной, нудной, неинтересной и тяжкой для него обязанности. Вот по-скорому и с сокращениями хор пропел антифоны, вот батюшка совершил малый вход с Евангелием, вот чтец невнятно и коверкая слова прочитал Апостол, а вот и сам батюшка Виктор высоким фальцетом с украинско-западенским акцентом начал читать Евангелие. После этого была проповедь, в которой о. Виктор всячески клеймил позором бедного фарисея, и воспевал добродетели мытаря.
-Вот, братья и сестры,-вещал с авмона батюшка Виктор,-текст сегодняшнего Евангелия, я прочитаю вам его в русском переводе: "Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь.
Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь:
пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю.
Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!
Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится."
-Послушайте-ка, что говорит фарисей,-начал толковать Евангелие батюшка,-а говорит он вот что: " Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь". Видите, как он оскорбляет прочих людей, за счет которых может быть сам и живет; видите, какими далеко не лестными словами он их называет?
Вот вы бы, братья и сестры, хотели бы, что-бы к вам так обращались? Я вас спрашиваю, ответьте мне?
Прихожане, слушавшие батюшку, тупо смотрели на него и молчали.
-Ну что же вы молчите,-продолжал о. Виктор,-скажите "да" или "нет;" ведь между мной и вами должна быть обратная связь, вы тоже должны участвовать в проповеди, а не только молча слушать то, что я вам тут говорю. Итак я жду, отвечайте...
-Да нет, не хотелось бы конечно,-послышался старческий женский голос с середины храма.
-Хорошо,-батюшка Виктор пристально обвел взглядом молящихся,-а что скажут на это остальные?
-Нет, конечно не хотелось бы,...и так жизнь у нас тяжелая, а тут еще и это,...разве это по-христиански?-послышались другие реплики со стороны прочих прихожан.
-Совершенно правильно, братья и сестры,-довольно воскликнул батюшка,-такие мерзкие слова никому из нас не хотелось бы слышать в свой адрес; ведь если много говорить человеку, что он плохой, то он в конце-концов будет еще хуже! Один только Бог имеет право нас с вами судить, но и Он не производит Своего суда до поры, до времени. Вот почему поступок фарисея, который внешне конечно же превосходил мытаря добродетелями, был мерзок в очах Божьих; посему то и сказал Господь: "Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится."
-Особенно,-продолжил свою мысль батюшка Виктор,-это относится к осуждению власть имущих. Посмотрите, братья и сестры, что сейчас происходит? Каждый считает, что он в праве судить власть, поставленную нам Самим Богом; каждый считает своим долгом рассуждать, критиковать, поносить, и порой даже клясть того, кто исполняет волю Божию, кто управляет нашим богоизбранным народом-богоносцем и ведет его ко спасению. Я понимаю, братья и сестры, что мы с вами материально живем не так, как нам бы того хотелось; но посмотрим, а кто в этом виноват? Поразмыслим и разберемся в этом правильно; и если мы так с вами поступим, то придем к выводу, что виноваты мы сами.
Церкви то рушили? Аборты делаем? Пьянствуем, а теперь еще и наркотики? Ложе супружеское оскверняем? Власть имущих поносим? Друг-друга ненавидим? Работать не хотим? Попрошайничаем, воруем? Так чего же мы с вами от Бога то хотим?! Что мы с вами сеем, то и пожинаем; за то нас Господь и наказывает, что-бы мы тут с вами претерпев различные скорби, получили в будущей жизни Царство Небесное. А власти,-они лишь исполняют то, что Господь нам судил; за что же их ненавидеть? Ведь они слуги Божии, создают нам все условия для терпения скорбей; а тех, кто терпит скорби с благой душой Господь обязательно вселит в Царство Небесное! Вот почему я и говорю вам, что наши Российские власти,-наши спасители. Мы им покоряться, молиться за них должны, а не критиковать, поносить и осуждать. 
Послушайте, что говорит нам апостол Петр во втором своем послании: "Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо.
Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу."
Слышите, братья и сестры, если мы терпим и страдаем за добрые и богоугодные дела, то это угодно Богу, это вменяется нам в добродетель. И опять таки, кто создает нам условия для страданий? Наши с вами власти, братья и сестры, которые Господь поставил над нами. Но если пойти дальше и посмотреть в корень, то оказывается, что мы с вами не должны осуждать даже самого сатану! Вам, наверное, сейчас кажутся странными мои слова, но это не мои слова, а слова самого апостола Иуды. Вот, смотрите, я сейчас зачитаю вам из его послания: "...Михаил Архангел, когда говорил с дьяволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: "да запретит тебе Господь. "
А сии злословят то, чего не знают; что же по природе, как бессловесные животные, знают, тем растлевают себя.
Горе им, потому что идут путем Каиновым; предаются обольщению мзды, как Валаам; и в упорстве погибают, как Корей.
Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви; пиршествуя с вами, без страха утучняют себя. Это безводные облака, носимые ветром; осенние деревья, бесплодные, дважды умершие, исторгнутые..."
Видите, как строго Слово Божие обличает таких хулителей!-продолжал батюшка,-а ведь и среди нас, священников, тоже есть такие. Да не надо далеко и ходить, все вы его прекрасно знаете, он живет среди нас с вами, и постоянно вносит смуту, подбивая невежественных людей не покоряться властям, от Бога поставленным, не почитать их, оказывать им всякое неповиновение, всячески досаждать и дискредитировать их.
-Кто же это такой?-раздался мужской голос с середины храма.
-Кто? Да наш с вами сосед, священник Николай,-громогласно провозгласил батюшка,-я говорю священник, хотя он не достоин этого сана; но пока его не отправили в запрет он все еще является священником. Посмотрите братья и сестры, он самое настоящее подобие того фарисея, про которого говорит сегодняшнее Евангелие, наверное, я не побоюсь этого произнести вам, еще и хуже!  Как он себя ведет? Да он никого не признает; ни мирских властей, ни духовных! В наших епархиальных мероприятиях не участвует, на храмовый праздник к себе никого не приглашает, да и сам никуда не ходит,-все, мол, ему не такие, во всех он видит серьезные пороки, всех осуждает, и свою паству тому же самому учит. Вот например, нашего благочинного он называет прохиндеем и карьеристом; меня,-дельцом от религии и плутократом, а о. Иоанна обвиняет, да вы не поверите,... в торговле наркотиками! Нашего архиерея,-владыку Онуфрия,-он окрестил топ-менеджером и барыгой! А уж о том, что он говорит про мирские власти я вообще молчу! Зато для него авторитеты всякие там блатные и уголовники; мало у нас преступников в городе и районе, так он еще у себя и освободившихся зеков поселил. Видите ли, по его словам они тоже люди; мол, на путь праведный стали. Всяких нищих приютил, которые работать не хотят, а только лоботрясничают, пьют и воруют; а недавно еще и одну зечку-наркоманку пригласил, она у него воскресную школу ведет, с детьми занимается; песни,-блатной шансон,-с ними под гитару разучивает. Чему же такая женщина может деток научить, если она не один раз в тюрьме сидела и все разы за наркотики и кражи? Понятно чему: тому же самому, чем занималась и сама.
Но достаточно об этом, братья и сестры; не будем уподобляться фарисею и впадать в грех осуждения. Бог им всем судья; поговорим лучше о добрых примерах, например о нашем градоначальнике, мэре, славном христианине и талантливом управленце,-Льве Борисовиче.
Посмотрите, мои возлюбленные, поднимите ваши головы вверх и оглядитесь вокруг. Какая красота, какой храм, какие росписи! А ведь все это его рук дело; все он, дорогой наш мэр; который ночей не досыпал, все думал, как для нас с вами, верующих людей, храм построить. Да не просто храм, а такой, который стал бы украшением не только нашему городу, но и всей области. Который был бы духовным центром, вторым домом для каждого человека. И это ему удалось! А какую веру имеет наш с вами градоначальник, какие добродетели, какое покаяние! Я сам принимаю у него исповедь и клянусь вам, что редкий из вас имеет такое видение своих грехов, как наш Лев Борисович. Вот у кого нам с вами учиться нужно братья и сестры. По истине его покаяние- это мытарево покаяние, склоняющее на милосердие Бога и вводящее в жизнь вечную. Вот за это то его Господь и возвеличил, и даровал ему блага не только духовные, но и мирские, материальные.
Тут, дорогой читатель, батюшка Виктор нагло врал своей пастве: Лев Борисович никогда в своей жизни не исповедовался, да и вовсе не считал нужным этого делать. Грешным он себя не признавал и никаких грехов, по его совам, за собой не чувствовал. Этот чудный и добродетельный государственный муж рассуждал так: "Все, что мне полезно, что приносит мне радость и доставляет удовольствие,-вовсе не грешно. А вот лишать себя радостей жизни,-самый настоящий грех! Живем то всего один раз, а если так, то надо успеть взять от жизни все что можно."
Батюшка еще много рассуждал на тему добродетелей Льва Борисовича, после чего переключился на президентов Ельцина и Путина, отметив, как много тот и другой сделали для России и РПЦ в частности, потом опять клеймил позором о. Николая, всячески при этом высмеивая и злословя его, и наконец закончил свою проповедь следующими словами: "Мы с вами, братья и сестры, должны больше внимания и забот оказывать богатым людям; бедные и так попадут в Царство Небесное за свою бедность, а вот богатым это сделать тяжелей. Поэтому мы с вами должны подать им руку помощи, что-бы помочь им войти туда. Ведь мы все едины во Христе, но в Нем нет ни богатых, ни бедных, а есть лишь чада Божии, соединенные узами любви. А если мы все соединены друг с другом узами любви, то в наших сердцах не должно быть вражды к богатым, а должны иметь место всепрощение и любовь. Аминь."
Батюшка сегодня так увлекся проповедью, что проговорил целые двадцать минут, что для него было весьма не характерно; обычно проповедь о. Виктора продолжалась максимум минут так до семи, что-бы не утомлять прихожан и самому не перегружаться. Поэтому сегодняшнее выступление батюшки было встречено его прихожанами без должного энтузиазма; немного послушав его, некоторые стали потихоньку шепотом переговариваться друг с другом, другие с нетерпением переминались с ноги на ногу, ожидая, когда же уже он закончит говорить; те, кому посчастливилось сесть на лавочки стоящие в конце храма,-мирно дремали. Но были и такие, кто с открытым ртом и тупым выражением лица, как зачарованные, слушали батюшку Виктора. Эти производили впечатление самых настоящих зомби: им было совершенно не важно, правильно ли, или нет, толкует Евангелие их духовный вождь; достаточно было того, что это делает он,-их любимый батюшка Виктор,-который в их глазах давным-давно уже затмил Самого Господа Бога.
Далее литургия продолжалась уже без каких либо отклонений, если не считать Великого Входа, где о. Виктор наравне с патриархами поминал президента Путина, Льва Борисовича и председателя районной администрации Иосифа Семеновича. Надо сказать, что батюшка делал это не по своей воле, а по приказу своего господа-бога Льва Борисовича. Вначале шел разговор, что-бы о. Виктор поминал только его, но хитрый Лев Борисович быстро сообразил, что если будут поминать его одного, то в народе возникнет соблазн и кривотолки, что было ему совершенно не нужно; вот почему он и решил прикрыться президентом и председателем района, -уж за этих то двоих точно никто не посмеет что-либо сказать. Но вот хор пропел "Отче наш", батюшка дал возглас: "Вонмем, Святая святым," хор пропел запричастный стих и завеса за  Царскими Вратами в алтаре закрылась. Верующие начали готовиться ко Святому Причастию.

глава_2

Для тех из вас, дорогие читатели, кто не знаком с уставом Православной Церкви, я сделаю небольшое пояснение: вначале священник причащается сам в святом алтаре, один, без всяких присутствующих, а уже затем приготовленные им плоть и кровь Христова преподаются в чаше верующим, которых он из нее сам и причащает. Обычно на собственное причастие и приготовление Святых Даров для молящихся у батюшки Виктора уходило порядка десяти минут времени, но сегодня он почему-то не торопился: вот уже и  хор трижды пропел все положенные на сегодня песнопения, вот и чтец вычитал все последование ко причастию и начал читать его по второму разу; но завеса за царскими вратами по-прежнему оставалась закрытой. Прошло уже порядка получаса, но батюшка Виктор из алтаря так и не появился.
-Что это он сегодня так закопался?-сказала одна верующая другой, стоящей с ней рядом,-на него это обычно не похоже.
-Не знаю,-ответила та,-и проповедь сегодня на полчаса развез, и тут никак не выйдет. Вон уже и людей на исповедь порядком подвалило, а его все нет! Жди теперь, когда служба то закончится; а я то хотела еще на рынок успеть заскочить, мяса на обед купить.
-А может ему плохо стало, или еще что-то случилось?-сказала еще одна женщина,-ведь все бывает.
Так постепенно в храме нарастал гул: люди недоумевали и не знали, что же на самом деле случилось.
Но вот появилась матушка Ольга; она явно была взволнованна происходящим  и по ее лицу было видно, что она чем-то сильно озабоченна.
-Братья и сестры,-громко сказала она, обращаясь к прихожанам,-братья и сестры, давайте же что-то делать! Где алтарники, почему их тут нет?
-Да они в пономарке сидят, ждут, когда их батюшка позовет,-ответил кто-то из мужчин.
-Так позовите их сюда,-возмущенно ответила ему матушка,-пусть кто-нибудь из них зайдет в алтарь и выяснит в чем дело!
-Так в пономарку то вход из самого алтаря, как же мне туда пройти?-ответил тот матушке,-а благословения входить в алтарь мне никто не давал.
-Есть еще вход с улицы,-раздался чей-то голос-давайте пойдем туда и постучим в дверь. Пусть пономари зайдут в алтарь и  узнают в чем дело.
Несколько человек вышли из храма и вскорости вернулись. Через несколько минут открылась северная дверь алтаря из которой вышел старший пономарь Григорий Павлович. Вид его был совершенно обескуражен; складывалось впечатление, что он не знал с чего ему начать говорить.
-Ну что, Павлович, что там?-посыпались вопросы,-что случилось? Что с батюшкой? Почему он не выходит?
-Лежит батюшка,... перед престолом лежит,...-в замешательстве проговорил Григорий Павлович.
-Это как это лежит?! Да ему поди плохо?! Врача, врача надо вызывать!-заистерила матушка Ольга,-срочно звоните в скорую, срочно!!! Каждая секунда тут дорога!
-Подождите матушка,-продолжил пономарь,-не надо никого звать; не плохо ему; Говорит, видение у него было...
-Какое еще видение, какое? Расскажи все по порядку,-загалдели люди обступая пономаря.
-Короче так, братья и сестры,-начал Павлович,-сидим мы в пономарке и ждем, когда же нас батюшка позовет людей причащать. Но никто нас не зовет. Тут нам и самим подозрительно стало, что его так долго нет. Хотел было я сам в алтарь зайти, но вспомнил, что о. Виктор очень этого не любит и ругается, когда ему мешают причащаться и дары приготовлять. Поэтому и не решился войти; но когда вы постучали и сказали, что народ сильно взволнован, решил: будь, что будет. Так вот, захожу я в алтарь, а батюшка наш перед престолом ниц упал, руки крестообразно распростер, и лежит, не двигается. Видно, что дышит только. Я к нему подошел, стал его под руки поднимать, а он обмякший весь; смотрит на меня, таким изумленным взглядом, и ничего не говорит. Видно, что сказать что-то хочет, но молчит. Я ему говорю: "Батюшка Виктор, родненький, вам что, плохо?  Врача вызвать? Что с вами?"
А он молчит; потом что-то замычал, как-то непонятно залопотал, схватился за меня и держит, не отпускает. Я, честно говоря, подумал: уж не инсульт ли часом у него? Посадил его на стул, а он бормочет: видение, видение...
-Так я так и не поняла,-обратилась к нему матушка Ольга,-где он сейчас?
-Я же говорю вам, матушка,-ответил ей Павлович,-в алтаре, на стуле сидит; встать пока не может. Сейчас и другие пономари вышли, около него находятся.
Из алтаря в это время вышел мальчик,-алтарник Алеша.
-Павлович,-обратился он к старшему пономарю,-лучше батюшке; говорит, чтобы мы не волновались и никого не звали; говорит, что он видел Саму Матерь Божию, и что-бы никто не расходился; он выйдет и все вам расскажет.
После этих слов Алеши в храме воцарилась гробовая тишина. Так продолжалось около пяти минут, после чего послышались осторожные реплики прихожан:
-Вот это да! Сама Царица Небесная его посетила!
-Видно угоден он Богу и Ей, раз посетила.
-А я вам что говорила? Тут у нас особая благодать Божия, не так, как в других храмах. Только войдешь, сразу же ощущается!
-Богоугодный священник; злые языки много про него всякой ерунды чешут, а Господь взял, да и расставил все на свои места.
-Раньше спешила, а теперь буду ждать, когда он выйдет и все нам расскажет.
Так, увлеченные этой новостью прихожане не заметили того, как тихонько открылась дверь, и в храм вошли господин мэр с супругой. Немного пройдя от входной двери в притвор храма они остановились около свечного лотка и стали наблюдать за происходящим.
Прошло еще несколько минут, и вот, наконец, северная дверь алтаря открылась, и из нее вышел сам батюшка Виктор, которого под руки вели два пономаря. Было видно, что батюшка не твердо стоял на ногах, его пошатывало и ноги у него заплетались; лицо о. Виктора изображало умильную улыбку, глаза смотрели куда-то вдаль, поверх голов прихожан. Короче говоря, всем своим существом батюшка сейчас стремился показать, что он не от мира сего; что его помыслы, его чувства, да и вообще, весь он сам, кроме его тела конечно, находится не на земле, а на небе. Увидев своего пастыря в таком отрешенном состоянии народ сразу же затих. Верующие впервые видели батюшку в таком виде и не знали, как на это реагировать. Молчал и сам о. Виктор. Это молчание длилось несколько минут, и наконец батюшка сам нарушил его.
-Видение, видение,-заплетающимся языком проговорил он тихо, почти шепотом,-я видел сейчас дивное видение. Видел Богородицу,...да, да, Ее,... нашу матушку,... как Ее на иконе изображают.
-Расскажите, батюшка,-несмело сказала одна прихожанка,-расскажите нам, как это было.
-Да, да, мы просим вас, о. Виктор, расскажите все, мы хотим от вас это услышать,-сказал кто-то еще.
-Расскажите, расскажите,...-нарастал гул в храме.
Батюшка стоял молча, поводил головой из стороны в сторону и молчал. Но вот наконец он произнес: "Хорошо, расскажу, но сперва мне надо закончить литургию. Есть еще желающие причаститься, те, кого я еще не исповедовал?"
-Есть, есть,-наперебой заговорили пришедшие под конец службы люди.
-Хорошо, братья и сестры,-сказал о. Виктор, садясь на вынесенный ему пономарями из алтаря стул,-но я сейчас не в силах провести исповедь, поэтому благословляю вас приступить сегодня ко причастию так, без исповеди. Поисповедуетесь в другой раз, а сегодня будете причащаться так; нас посетила Сама Царица Небесная, и ради такой Ее милости можно исповедь опустить. Сейчас я причащу всех, кто готовился, закончу службу, а потом расскажу вам всем, что я созерцал сегодня в святом алтаре после того, как сам причастился.
-Конечно же, батюшка,...да,...давайте закончим службу Божию, а потом вы все нам расскажите,-зашумели прихожане, утвердительно закивав головами.
Батюшка Виктор, все так-же поддерживаемый под обе руки пономарями, зашел в алтарь и открыл царские врата; пономари вынесли из алтаря маленький столик для чаши и поставили его на солею, так как по словам батюшки он сильно ослаб во время видения, и долго держать чашу теперь не сможет; о. Виктор вынес чашу из алтаря, поставил на столик и провозгласил: "Со страхом Божиим и верою приступите."
Хор пропел: "Благословен грядый во имя Господне, Бог Господь, и явися нам."
Если бы кто-то видел в этот момент Льва Борисовича, тихо стоявшего у свечного лотка, то не мог бы не заметить, как при этих словах его лицо широко расплылось в улыбке. Да, дорогие читатели, я думаю, что вы не забыли, что именно этими словами наш батюшка встречал господа-бога своего,-господина мэра,-конечно же совершая при этом еще и земной поклон. Но никто в тот момент не обращал на Льва Борисовича никакого внимания: еще бы, ведь всем так не терпелось поскорее услышать рассказ батюшки о чудесном видении.
Но вот от столика отошел последний причастник, батюшка взял чашу, занес ее в алтарь и приступил к потреблению Святых Даров; хор запел тридцать третий псалом, а господин мэр подошел к свечнице, у которой купил целых сорок восковых свечей. Разделив пополам эти свечи со своей супругой, Лев Борисович начал обходить храм, ставя на каждый подсвечник по несколько свечей; так он наконец добрался до иконы Покрова Матери Божией, где остановился, поставил на подсвечник оставшиеся свечи и начал много и истово креститься.
Вот, наконец, о. Виктор вышел из алтаря с крестом, сказал отпуст, перекрестил крестом верующих, и хор запел многолетие; за многолетием, помимо патриарха, епархиального архиерея, богохранимой страны нашей вместе с властями и воинством, также, как и на великом входе, поминались президент РФ,-Владимир Владимирович Путин,-председатель райадминистрации,-Иосиф Семенович Фельдман,-и господин мэр города Глухов,-Лев Борисович Вайсман.
Выглядело это примерно так: ...богохранимую страну нашу Российскую, властей и воинство ея, и господина Путина Владимир Владимировича президента ея, и господина  Фельдмана Иосиф Семеновича председателя района Глуховского, и господина Вайсмана Льва Борисовича градоначальника града Глухов, настоятеля и прихожан святаго храма сего , и всех православных христиан, Господи, сохрани их на многая лета.
После многолетия батюшка вторично осенил прихожан крестом и начал свой рассказ о дивном видении, которого он якобы сподобился в святом алтаре после причастия.
-Вот, братья и сестры,-начал свой рассказ батюшка,-причастился я Святых Христовых Таин у престола Божьего, приготовил Святые Дары для причастия вас, и хотел уже звать пономарей, что-бы выходили из пономарки. Как вдруг ощутил, что справа, сзади меня около южных дверей, кто-то стоит.
Я повернул голову и увидел женщину среднего роста, в красной накидке, из под которой выглядывало длинное голубое платье. От лица Ее исходил ослепительный свет, а в Своих руках она держала икону, но что было на ней изображено я не видел, так как икона была повернута изображением к Ней. Я, братья и сестры, как вы уже наверное убедились за годы нашего с вами общения, обладаю большим духовным опытом и прекрасно знаю, что не всякое видение от Бога. Знаю, что говорят святые отцы: часто сам сатана приходит под видом ангела света, для того, что-бы прельстить молящегося, тем более священника, что-бы тот в конце-концов следовал воли его,-дьявола,-а не Божьей. Но тут у меня никаких сомнений не возникло, тем более, что все это происходило в святом алтаре, и я только что причастился. К такому человеку, особенно если он облечен в священный сан, в эти минуты дьявол приступить просто не в состоянии. Я всем своим существом ощутил, братья и сестры, что передо мной стоит Сама Царица Небесная.
Как я могу вам выразить то, что в этот момент испытал, какими словами,...нет в человеческом языке этих понятий, которые бы позволили мне описать ту, ни с чем не сравнимую радость, восторг и блаженство: я почувствовал себя не на земле, а на небе. Я понял в тот момент, что испытывали в это время святые, когда созерцали подобные видения, когда сподоблялись откровений от Бога. Но одновременно с радостью и духовным экстазом я почувствовал, что физические силы меня просто покидают, ноги подкашиваются, я не в состоянии стоять и падаю ниц. Одновременно с этим я вдруг услышал прекрасный голос, который говорил мне: "На колени! Ниц перед Царицей Небесной!"
И я упал ниц, братья и сестры, прямо на том же месте где и стоял,-перед престолом. Сколько я лежал так,-не помню,-время потеряло для меня в тот момент свой счет,-тем более, что на душе была такая радость, что хотелось, что-бы так продолжалось вечно. Но вдруг я почувствовал легкое прикосновение к правому плечу и чудный женский голос проговорил мне: "Встань, верный раб Мой,-иерей Божий Виктор,-встань; Я пришла для того, что-бы сказать тебе волю Мою, которую ты должен исполнить."
Во время этих слов Царицы Небесной, я вдруг ощутил небывалый прилив сил, который позволил мне подняться и встать.
Да, братья и сестры, передо мной стояла Сама Царица Небесная; Если бы я знал слова, которые позволили бы мне передать вам, какое сияние, какое благоухание исходило от Нее; братья и сестры,-это не передаваемо, это ни с чем не сравнимо!
-Так вот, верный раб Мой,-продолжила Она,-я уже не один год наблюдаю за тобой, и Мне приятно видеть, с какой ревностью ты совершаешь службу Божию, как ревнуешь и заботишься об украшении и благосостоянии храма в честь имени Моего, как любишь свою паству и отдаешь ей себя. Поэтому Я решила сделать вам от Себя некий дар: икона, которую вы должны написать по тому образу, какой я сейчас покажу тебе. Написание иконы нельзя откладывать, нужно сразу же приступить к этому делу, и когда она будет написана, то пусть верный слуга Мой, муж апостольский,-архиепископ Онуфрий,-приедет сюда и освятит ее; когда он будет совершать это освящение, то Я Сама невидимо буду присутствовать здесь и вдохну в икону особую благодать Свою. Икона эта станет щитом и покровом как храму моему, так и граду вашему.
Называться же она должна так: ГРАДА ГЛУХОВА И ВЛАСТЕЙ ПОКРОВИТЕЛЬНИЦА.
После того, как вы сделаете это, с иконой необходимо совершать крестные ходы, как в Глухове, так и в окрестных весях (селах); вы должны обойти весь район, иначе вас ждут великие бедствия и потрясения.
Смотри же, иерей Божий, на икону и все тщательно запоминай; ты должен будешь сделать все так, как сейчас видишь; все точно, по такому же образу и подобию.
С этими словами Она развернула тот образ, что прижимала к груди, и я, братья и сестры, увидел вот что: на иконе был изображен наш храм, из которого во главе со мной,-грешным иереем Виктором,-выходил крестный ход; все, как положенно: фонарь, крест, хоругвии, за которыми на носилках вы несете эту чудотворную икону, уже написанную и освященную, богато украшенную цветами, и увешанную различными украшениями в дар за чудотворения. А во дворе церковном стоят три избранника Божия: это наш с вами градоначальник,-Лев Борисович Вайсман, председатель нашего района,-Иосиф Семенович Фельдман и один из главных наших меценатов,-Олег Леонидович Фастовский. Они стоят рядом друг с другом, как бы образуя живой щит, защищающий храм.
-Эти трое,-продолжила Царица Небесная,-избранники мои, те, на ком жребий Мой. Те, кто слушает их,-друзья Мои и любезны Мне; а те, кто противится им,-враги Мои и на них весь гнев мой. Они защитят народ Мой от многих бед и соблазнов; смотри, ради них я дарую всем вам покров Мой.
С этими словами, братья и сестры, Царица Небесная сняла со Своей головы покрывало и распростерла его над всеми нами. Вдруг, я почувствовал, что силы опять стали покидать меня; я снова упал ниц, а когда через некоторое время поднял голову, то никого уже в алтаре не было. Но не было сил и подняться, да и не хотелось: в этот момент я весь был не здесь, а как бы там,-на Небе. Вот в таком состоянии Павлович и нашел меня, когда вышел из пономарки в алтарь. Ну, а дальше вам уже все самим известно.
Батюшка Виктор закончил говорить и замолчал; молчал и весь народ в храме.
-Чудо!-вдруг раздался голос матушки Ольги,-братья и сестры, случилось чудо!
-Чудо, чудо,-пополз глухой гул по храму.
-Еще одно чудо!-чуть ли не кричала в восторге матушка,-избранник Царицы Небесной здесь!!! Господь послал нам избранника Своего! Вот он, смотрите же!!!
С этими словами матушка показала рукой на Льва Борисовича, который в это время стоял у иконы Покрова Пресвятой Богородицы и похоже внимательно слушал проповедь батюшки Виктора. Все прихожане повернули головы и уставились на мэра; в храме воцарило молчание.
Нарушил это молчание сам батюшка Виктор: "Избранник Божий,...избранник Божьей Матери,...святой угодник,...братья и сестры, вот вам и подтверждение моих слов. Да и не надо сейчас никаких слов, что-бы верующему сердцу убедиться, что все, что сегодня происходит на этой службе, от Бога! Такие люди всем сердцем своим просто уверены, что это так, и по-другому быть просто не может.
Лев Борисович, вы слышали?! Сама Царица Небесная избрала вас своим слугой (при этих словах о. Виктора мэр неприятно поморщился, но вовремя спохватился и быстро скрыл эту мимику), именно вам Она поручила исполнение воли Своей; Лев Борисович, вы не только строитель, но теперь и защитник храма сего и града сего."
-Что стоишь дура и варежку разинула,-зло, шепотом в это время сказала матушка Ольга пожилой женщине, которая присматривала за подсвечником, сильно толкнув ее при этом локтем под ребро,-ковер быстро неси да стели его там, где мэр стоит; святой в храм явился, а она ворон все ловит!
Женщина засуетилась, побежала, и через минуту вместе с другой прихожанкой вдвоем принесли красивую дорожку, которую обычно стелили в архиерейские приезды.
-Да не эту,-так же зло прошипела Ольга,-не ее! Там ковер есть, которым мы кафедру для владыки накрываем. Впрочем оставь и дорожку, стели ее к двери, Лев Борисович по ней выходить будет.
Матушка не доверяя женщине уже сама побежала в кладовку, и через пару минут под ногами господина мэра уже лежал дорогой ковер, предназначенный исключительно для архиерея.
-Не стоит так усердствовать, дорогие и горячо любимые мои горожане,-сказал мэр с напускным смущением,-я такой же как и вы, такой же грешник; вот шел мимо храма, и думаю, дай зайду помолюсь, свечки перед иконами затеплю. А тут такое дело приключилось,...мне даже и не по-себе как-то стало. Недостоин я быть избранником Матери Божьей, грешник я!
-Достоин, дорогой и возлюбленный наш Лев Борисович, еще как достоин!- закричал батюшка Виктор с авмона,-Сама Богородица назвала вас избранником Своим, нашим защитником, и мудрым градоправителем! Мы просим вас побыть с нами и разделить нашу общую радость по поводу того, что произошло. Поднимитесь пожалуйста сюда на авмон, и скажите нам свое мудрое отеческое слово. Лев Борисович, мы все хотим услышать вас!
Мэр все с таким же деланным смущением на лице поднялся на авмон, стал рядом с о. Виктором, перекрестился, и обращаясь к верующим сказал: "Дорогие мои горожане, братья и сестры! Не умею я красиво говорить, да и не любитель этого. Я считаю, что вместо слов пусть лучше говорят сами за себя мои дела. Все вы знаете, что живем мы с вами в очень непростое время: время, когда вместо прежнего, не оправдавшего свои надежды коммунистического общества, строится новое, демократическое,-общество, которое сделает нас с вами абсолютно свободными, материально достаточными и следовательно  счастливыми. Но для того, что-бы построить его, необходимо пройти временные трудности, которые связанны с преобразованиями и реформами; порой часто не популярными, но крайне необходимыми для построения светлого будущего, в котором будут жить уже наши с вами дети и внуки.
Как вы знаете, я нахожусь на посту мэра уже не один год, и стараюсь всеми силами сделать так, что-бы этот переломный период прошел для нас с вами безболезненно, хотя, честно вам признаюсь, что мне это делать очень даже не легко.
Очень трудно в наше время найти средства для того, что-бы поддерживать и развивать наш родной и любимый город. Например, создавать для наших жителей новые предприятия, рабочие места, строить дороги, наполнять городской бюджет, вовремя выплачивать зарплаты и пенсии. Последнее время, признаюсь вам, на этом пути просвета не было. Я все думал, как,...как мне поддержать хотя-бы то, что мы имеем, не говоря уж о том, что-бы делать что-то большее.
Я сильно молился Богу: Господи, покажи, вразуми, научи, что мне делать и как быть! Пошли человека, который бы заинтересовался нами, вложил инвестиции в наш район, создал предприятия, рабочие места, построил для нас дороги, сделал ремонт в больнице, детских садиках, доме престарелых.
И вот Господь услышал меня. Да, братья и сестры, услышал и взглянул на нас!
Фастовский Олег Леонидович,...-крупный московский бизнесмен, земляк наш. На старости лет решил он оставить жизнь столичную и вернуться на родину; хочет тут построить лесозаготавливающее предприятие, дать вам работу, проложить дорогу через отдаленные села,-Семеновку и Щукино,-к трассе, тем самым связать их с миром, что-бы люди могли по своим делам в Глухов сюда приехать. И еще много у него светлых идей; так и сказал он мне: "Хочу на старости лет моему родному городу послужить, людям помочь, что-бы обо мне помнили, добрым словом вспоминали."
Но сразу же признаюсь вам, что уговорить его построить дорогу через села стоило мне больших трудов. Сами понимаете, бизнесмен прежде всего смотрит, что-бы ему экономически выгодно это было; а дешевле будет, естественно, не через деревни крюк делать, а напрямую, сразу же до трассы. Но я сумел уговорить его, сумел убедить, что надо поступить именно так, и он согласился. Есть у меня еще планы по созданию рабочих мест в нашем городе, но не все сразу. Давайте будем начинать с малого и строить постепенно, так оно вернее будет.
-Олежка, Фастовский?-проскрипела дребежащим голосом одна старуха,-как же, знаю такого! Отца его знаю хорошо,-соседями были,-да и Олежку тоже. Озорник такой был,...помню, как он с пацанами из рогатки воробьев стрелял, да стекла девкам в окнах бил. А таперича ишь ты, сурьезным человеком стал, в самой столице живет, как их там таких кличут то?"
-Олигарх,-в голос подсказала ей другая старуха.
-Во, во, олиграх,...таперича он олиграхом стал. Большой человек поди, а к нам, в родной Глухов решил вернуться, помирать видно тута собрался,-продолжила первая бабушка.
-Да все мы в детстве сорванцами были,-сказал мэр, услышав этот диалог двух старух,-главное то, кем он теперь стал. Но давайте, дорогие мои, на сегодня закончим эту тему о мирском, и перейдем к главному,-к духовному.
Я только что был свидетелем того чуда, которое произошло прямо сейчас в нашем  храме: я имею в виду чудесное видение Царицы Небесной о котором только что говорил о. Виктор. Не является Матерь Божия кому попало, это всем известно, а посещает Она истинных, настоящих верующих, к которым относится и наш батюшка. А то, что он настоящий священник, я сам прекрасно знаю. Неоднократно приходилось мне с ним встречаться, беседовать на разные темы, и я всегда убеждался, насколько глубоко и тонко о. Виктор понимает нынешнюю ситуацию. Так вот, дорогие мои, я слышал, что Богородица дала батюшке указание написать чудотворную икону; так, о. Виктор, я правильно понял?
-Да, так,-батюшка утвердительно затряс головой,-Она Сама мне ее показала, и сказала, что это необходимо сделать как можно скорее, иначе на нас всех могут нагрянуть беды. Я, Лев Борисович, хочу прямо сейчас объявить сбор средств на написание иконы.
-Не нужно этого делать о. Виктор,-повернувшись к нему лицом сказал мэр,-деньги на написание иконы дам я; я оплачу все затраты на ее написание, пусть это будет подарок храму и всему району от меня.
-Лев Борисович, святой наш человек,-заломив руки воскликнул батюшка,-но ведь Царица Небесная сказала это сделать нам, то-есть всей общине; этим действием каждый из нас должен подтвердить свою веру и преданность Ей, а вы хотите лишить нас такой возможности. Ведь это так и должно быть,...собирая средства верующие тем самым подтверждают свою любовь к Богу, к Ней, нашей Небесной Заступнице и Помощнице, а вы берете все на себя. Окажите нам любезность: не лишайте нас такой милости и воздаяния с Ее стороны.
-Отец Виктор,-мэр подошел к батюшке и обнял его за плечи,-я такой же прихожанин этого храма, как и вы все. Я понимаю всю важность сегодняшнего события, и поэтому оплачиваю  изготовление иконы сам. Я найду на это      
необходимые средства, а вы будете молиться за меня, что-бы Господь умудрял меня и подкреплял в моей нелегкой службе, которую я совершаю для своего отечества. Вы, батюшка, завтра же свяжитесь с мастерами и скажите мне стоимость заказа. Будем спешить, дорогие мои, не будем искушать своим нерадением Господа Бога и Матерь Его.
-Господин мэр, Лев Борисович, святой вы наш угодничек,-при этих словах батюшка Виктор стал на колени перед мэром, взял его руку своими двумя, целовал и тряс ее,-как же благодарить вас?! Я не могу найти слов благодарности, подобрать слова, как выразить мои к вам чувства...это еще одно чудо Божие! Братья и сестры, сегодня мы с вами все сподобились троекратного чуда! Многая и благая лета нашему градоначальнику, Льву Борисовичу Вайсману.
Батюшка встал с колен, повернулся лицом к алтарю, и провозгласил: "Благоденственное и мирное житие, здравие же и спасение, и во всем благое поспешение, подаждь, Господи, градоначальнику богоспасаемого града Глухова, Льву Борисовичу Вайсману, и сохрани его на многая и благая лета!"
Хор запел: "Многая лета, многая лета, многая, многая лета!"
Пропели трижды, а потом, по команде матушки еще и еще. Тут и сам батюшка Виктор не удержался, и обращаясь к прихожанам сказал: "Поем многолетие все!"
И весь храм на разные голоса затянул: "Многая лета!"
Это многолетие продолжалось минут десять. После этого Льву Борисовичу торжественно преподнесли просфору, букет цветов, который неизвестно откуда достала матушка Ольга, и икону Покрова Пресвятой Богородицы, которую о. Виктор собственноручно вынес из алтаря.
Причем удивительно, что ни у кого из прихожан не возникло подозрений: откуда вдруг взялись живые цветы и икона? Внимательный же наблюдатель заметив все это, сразу же пришел бы к выводу, что весь этот спектакль был заранее продуман и спланирован. Но таких наблюдателей, дорогой читатель, и раньше то было не много, а сейчас, во время всеобщей деградации и стремительного оболванивания нашего народа, число их и вовсе оскудело.
-Благодарю вас, дорогие мои, от всего сердца,-приняв растроганный вид, обратившись к прихожанам сказал мэр,-мне очень дорого ваше внимание. Но простите меня, я спешу. У меня очень много неотложных дел. Даже в воскресение нет мне покоя. Так что простите меня, но я должен идти.
Лев Борисович спустился по ступенькам с солеи и по ковровой дорожке, как архиерей, в сопровождении о. Виктора и матушки Ольги направился к выходу.
-Смотри-ка, Клава,-сказала одна прихожанка другой,-эта дорожка архиерейская, не для простого человека; как это наш батюшка на такое дерзнул. Видел бы сейчас владыка, ручаюсь, ему бы не поздоровилось.
-Так Люба, это же не простой человек, он мэр наш; а теперь еще и угодник Божий. Слышала, что батюшка то сказал?-ответила ей та,-да что тут твой архиерей? Этот то действительно для нас старается: храм вот построил, с работой помочь обещает, и икону вот теперь еще написать обещал. Не архиерея батюшка на иконе видел, а его, нашего мэра. Я думаю, что для него эта дорожка то в самый раз теперь, так что не ерунди.
После того, как мэр вышел из храма, батюшка Виктор отслужил благодарственный молебен, сказал еще одну проповедь на тему почитания властей, вновь обсудил с прихожанами происшедшее, и наконец закончил службу. Верующие подошли ко кресту и стали постепенно  расходиться; вскорости и сам батюшка Виктор вместе с матушкой вышли из храма и поспешили домой.

       глава_3

Этот день был настолько богат впечатлениями, что нашей благочестивой священнической чете запомнился очень надолго. Еще бы: сегодня батюшка Виктор впервые в своей жизни и священнической практике сыграл роль боговидца. Да причем и как еще сыграл! Все было обставлено так, что ни у кого не возникло ни малейших подозрений в подлоге со стороны священника. Создавалось впечатление, что батюшка и сам поверил в то, что произошло. И не безосновательно: несколько дней он репетировал дома по сценарию, разработанному матушкой; отрабатывались различные варианты эпизодов, сам сценарий корректировался и подправлялся до тех пор, пока не принял окончательный и правдоподобный вид. После этого о. Виктор с матушкой Ольгой, в целях конспирации, ездили к Льву Борисовичу домой, и там все еще раз детально просматривалось и обсуждалось; и лишь потом, когда господин мэр окончательно утвердил сценарий, в его присутствии была проведена главная репетиция в храме (естественно, что все это происходило втайне и никого из посторонних не было).
Да и действительно, дорогой читатель, трудно себе представить что произошло бы и какова была бы реакция верующих, если бы в результате этого представления у них возникли сомнения, что это не настоящее боговидение, а тщательно подготовленный спектакль.
Но никто ничего не заметил; все прошло гладко и по плану.
Да и не хотят почему-то наши люди, в большинстве своем, замечать ложь; видимо, она их вполне устраивает, да и с ней жить проще. Когда говоришь им правду,-не хотят верить и злятся, а соврешь,-сразу же улыбки, доброе расположение, и ты для них самый дорогой человек.
-Витя,-обратилась матушка к своему батюшке, сидя за столом, и намазывая черной паюсной икрой бутерброд,-когда ты вышел из алтаря первый раз у тебя был такой дурацкий вид, что я чуть не прыснула от смеха! Зачем ты поджал губы и широко выпучил глаза? А эта глупая улыбка?... Я же тебе говорила, что ты должен пристально всматриваться вдаль, как-будто ты там еще что-то видишь.
-Оля, но мне же как-то надо было изобразить из себя блаженного? Вот я решил изобразить на лице состояние радости и веселия.
-Глупый,-засмеялась матушка,-ты ведь чуть все дело этим не испортил! Что было бы , если бы кто-нибудь тебя заподозрил в подлоге, ты представляешь? У тебя в тот момент был вид вовсе не блаженного, вовсе не Андрея Юродивого, а душевно-больного идиота...
-Так эти два состояния где-то рядом и находятся,-ответил батюшка,-попробуй различи. Недаром же все юродивые считались сумасшедшими и идиотами, вот так и я. А ведь действительно, Оля, если такое видение увидеть реально, то можно и умом тронуться!
-Да, согласна, особенно если тебя еще при этом обличат в различных грехах, и скажут, что спасения тебе не видать, как собственных ушей; или еще что-нибудь: например, скажут час твоей смерти.
-Да ну ее, эту смерть, не говори о ней, ведь жизнь так прекрасна, особенно когда у тебя есть бабло, и ты ни в чем не нуждаешься, и ни от кого не зависим. Давай лучше посмеемся над этими придурками, которые все, что произошло сегодня, приняли за чистую монету.
-Грешно, Витя, смеяться над больными людьми,-с напускной серьезностью ответила матушка, разливая дорогой французский коньяк по рюмкам,-как на страшном суде за это отвечать то будешь?
-А будет ли, Оля, этот страшный суд на самом деле? Может это все лишь выдумки, что-бы людей в повиновении держать и использовать их как рабов? Тут, мол, ты все терпи, смиряйся, никому не прекословь,-ведь всякая власть от Бога,-а там, на страшном суде, за это тебе будет воздаяние,-ты будешь оправдан, а тот твой угнетатель наказан,-в адском огне гореть будет.
-Витя, так ты что, получается и в самом Евангелии уже сомневаешься?-с нескрываемым удивлением спросила его матушка.
-А ты, Оля, разве не сомневаешься? Разве ты веришь в то, что там написано? Ведь если бы ты во все это верила, то была бы такой же, как и наши старухи, которые всего боятся; боятся и шагу ступить, что-бы не нагрешить. Да, ты можешь говорить, что во все это веришь, говорить даже мне, своему мужу и священнику. Но признайся, хотя-бы себе, что это совсем не так; внешне,-да,-ты похожа на верующую, но если копнуть тебя поглубже, то веры у тебя нет вовсе никакой. Ты с этим согласна?
Матушка молчала, и уставившись в свою тарелку с салатом тупо ковыряла его вилкой. Наконец, собравшись с мыслями, она сказала: "Да, Витя, ты совершенно тут прав. Нет у меня сейчас никакой веры. Была когда-то, когда я еще моложе была и не вращалась в этой церковной кухне, но потом, когда посмотрела на церковную жизнь изнутри, то вся моя вера исчезла. Действительно, скажи мне, Витя, как можно называть Господа Бога благим и человеколюбцем, когда Он так безчеловечно относится к людям? Посмотри, сколько людей страдает от произвола властей, войн, хозяев, друг-друга, всяких несправедливостей? Почему одни угнетают других, и никого из этих угнетателей Бог не наказывает, а наоборот, живут они себе припеваючи и плюют на всех и на вся? Для чего все эти болезни? Евангелие и отцы говорят, что они необходимы, что человек очищается страданиями и становится лучше. Но и это не так, и это выдумка. Витя, вот ты часто, как священник, имеешь дело с больными людьми; скажи мне, они что, все так благодушно и с такой радостью переносят болезни и связанные с ними страдания?"
-Да нет, Оля, какой же дурак захочет просто так страдать? Почти все они говорят: "За что? Для чего?" Я в своей практике видел лишь одну женщину, которая благодарила Бога за болезнь, как об этом пишут святые отцы, а так,... в основном, никто ни страдать, ни болеть не хочет; и не то, что не благодарят, а еще и клянут день своего рождения, и порой по всякому поносят Бога.
-Вот видишь?-обрадовалась матушка,-никто страдать не хочет,...полностью с этим согласна, да еще не понятно и за что страдать? Понимаешь, Витя, вот тут, на земле, если судят какого-нибудь преступника, то обязательно объявляют ему его вину, правильно?
-Ну да.
-А почему же тут Господь Бог ничего никому не говорит? Ведь почти каждый не знает, за что он страдает. Что же получается,...получается полный безпредел со стороны Бога, так что-ли? Типа того: Моя власть, Моя сила, что хочу, то и делаю, а вы просто винтики, пешки в руке Моей.
-Отцы пишут, что ты сам должен догадаться за что. Совесть тебя должна обличать во грехах.
-Совесть, совесть,...а если она молчит эта совесть. Ведь у каждого она разная. Почему бы четко и ясно не указать человеку на его грех, на его проступок, а не играть во всякие, там, угадайки. Ведь смотри, если бы Господь Бог наказывая грешника объявлял бы всем его вину, то это было-бы очень назидательно для других, и люди бы меньше грешили, правильно?
-Да, Оля, правильно; добавлю еще и то, что вера у людей в Бога при этом бы возрастала. Вот, например: ты помнишь, как в книге "Деяния Апостольские" описан случай с Ананией и Сапфирой, которые продали все имущество свое, часть его пожертвовали апостолам на нужды общины, а часть утаили, сказав при этом, что принесли всю сумму, за которую продали?
-Конечно помню.
-Так вот, когда апостол Петр обличил их во лжи, помнишь, что с ними случилось?
-Ну естественно: оба упали замертво; сперва Анания, а потом и жена его, когда пришла позже и на вопрос Петра тоже соврала.
-А как заканчивается этот эпизод, помнишь? Великий страх объял тогда всю церковь,...вот как! То-есть этот случай подтвердил и укрепил веру христиан. Вот если бы так было все время, то я тебе, Оля, ручаюсь, что во-первых: вера у людей бы была самая что ни на есть живая; а во-вторых: все старались бы не грешить. А так что получается? Говорят, Бог, мол, накажет! А Он не наказывает. Грешит человек, порой самые страшные преступления совершает,...а Он ничего не предпринимает,...и еще наоборот, такой грешник, как оказывается, очень часто благоденствует. Вот так и создается чувство безнаказанности за все, что совершается, и чувство вседозволенности; то-есть происходит самый настоящий безпредел!   При этом конечно же теряется вера  в то, что Бог есть; а если и есть в то, что Он справедлив. А всякие там рассказки про жизнь вечную, воздаяние в той жизни, адские мучения и прочие обещания чего-то будущего,-должного эффекта не имеют. Будущее, которое ничем не подтверждается в настоящем, просто не имеет смысла; это либо подлог, либо просто бред. Я, Оля, сколько служу, ты сама знаешь, еще ни разу не встречал человека, который бы вернулся с того света и подтвердил то, о чем написано в наших книгах. Да честно тебе сказать, и ему бы я не поверил, пока сам бы подобное не увидел своими глазами. Действительно, а почему бы каждому верующему не показать эту загробную жизнь? Ведь это все бы только способствовало укреплению веры и благочестия; каждый бы знал, к чему надо стремиться. Но этого нет! А ты сама знаешь, что знания, не подкрепленные практикой, по сути дела знаниями не являются.
-Все это, Витя, так, и рассуждаешь ты правильно, но вот только в нашем с тобой варианте такой расклад вовсе не приемлем. Представь себе, вот ты сегодня соврал, обманул весь приход, да еще и совершил это в святом алтаре. За такое вранье, Витя, следовало земле развезнуться и тебя поглотить живьем. И что бы мы тогда делали, как бы жили? Понимаешь, да тебе, наверное, это и объяснять не надо: если не соврешь, то и не проживешь! Это прописная истина, все наше общество на этом построено.
-Почему не проживешь,-ответил батюшка, накладывая себе в тарелку соленых грибов,-живут же как-то,...вот, например, Николай. Он же не врет, всем правду говорит...
-Разве то, как он живет можно назвать жизнью? Ведь это просто мучения!
-Ну, для него, Оля, это жизнь. Он от этого удовольствие получает. Как он сам когда-то говорил: "Люблю, говорит, отдавать людям себя; Я просто оживаю, когда вижу, как они радуются, как благодарят Бога!"
-Ну, пусть ему это доставляет радость, дело его; тем более, что он чокнутый, фанатик. Но я бы, Витя, в нищете жить не смогла: Пусть я никогда не испытаю подобной радости, зато у меня будет бабло. Вот оно то и приносит истинную радость в жизни: нет его,-и все тебе не мило, и жить не хочется; а есть оно,-и все приобретает сразу совершенно другой оттенок,-жизнь мила и прекрасна!
В книжках же, Витя, можно написать многое,-бумага ведь все стерпит. Так и тут: видите, мол, к чему приводит ложь, особенно если ты обманул священника, причем развел на деньги, не дал ему положенного,... того, что обещал? Так и вас, еси будете свое бабло утаивать и на церкви экономить, Господь накажет. Тебе не кажется, Витя, что эта фишка специально придумана для того, что-бы овец церковных стричь?
-Кажется Оля. Я и сам одной женщине говорил об этом эпизоде, когда она возмущалась ценой на крестины, и говорила, что, мол, денег у нее нет. Я ее запугал рассказав это, и еще попросил расписку написать, что все то, о чем она говорит, является правдой. Так она сразу-же полезла за кошельком, и все нашлось!
-Вот видишь, Витя,-заулыбалась матушка,-удобная штука эта религия, если конечно использовать ее с умом и без фанатизма. Не дураки люди раньше были, знали, как бабло то можно заколотить. Теперь ты свое дело сделал, свою роль сыграл; а дальше пусть Лева уже сам суетится: икону то надо выкупать, уже наверное написали ее?
-Да, Оля, написали; я звонил Хандры-Мандры и он мне сказал, что икона готова, можно забирать. Но хочет он за нее теперь пять штук баксов и никак не меньше.
-Пять штук? Ведь вроде сперва просил две...
-Да, сперва было две, но как только он узнал, что это будет за икона и для чего, то сразу же цена возросла до пяти. Он ведь то-же то не лох: знает, какие бабки Лева собирается тут отбить, вот и попросил пять.
-А Лева то знает?
-Нет, я ему об этом не говорил; пусть сам Хандры-Мандры скажет, а я подтвержу. Если я Леве об этом скажу, то он запросто подумает, что мы с Афоней в сговоре, тем более после того случая с росписью храма.
-Витя, а ты Афоне то об этом говорил? А то еще на тебя все повесит, скажет, давай, мол, ты начни, а я потом подключусь.
-Он, Оля, так сперва и хотел; но мне его удалось убедить, что будет лучше, если он первый начнет, а я буду все подтверждать и содействовать этому делу. Впрочем, я пока туда не лезу: Лева сам с ним на связи, и сам все будет решать.
-Ну это, Витя, и хорошо, пусть сами пока разберутся; нам с тобой спокойней будет.
-Да, Оля, я тоже так думаю,...главное, что-бы нам с тобой было спокойнее.
-Витя,-матушка намазала еще один бутерброд черной икрой и подала о. Виктору,-ну правда, скажи мне, тебя действительно не мучает совесть за то, что происходит? Ведь если-бы я была на месте наших прихожан, и узнала о подобной фальсификации, то я бы вообще веру в Бога потеряла.
-А ты ее, Оля, уж давно и потеряла,-засмеялся батюшка,-что, разве не так? Признайся, ведь тут мы с тобой вдвоем, никого нет и никто тебя укорять за это не будет.
-Да,...именно ту веру, которую мы должны исповедовать и учить ей других, я потеряла,...да и ты, мой благоверный, тоже. Да и как можно в это верить, когда жизнь показывает совершенно противоположное. Вот ты, Витя, правильно сказал: "если бы было все так, как пишут, то Бог бы меня, да и не только меня, но и многих других, уже со света давно бы стер."
-Вот, вот, Оля,-подтвердил батюшка, тряся указательным пальцем правой руки,-я тоже об этом давно уже думал. Лежу я сегодня перед святым престолом, перед святыми Дарами и в святом алтаре, жду, когда же пономари меня хватятся,...лежу и думаю: "Интересно, а накажет ли меня Бог за содеянное?" Сперва как-то страшно стало, а потом страх прошел; вышли пономари, я им соврал, опять таки перед святым престолом и дарами, ну и что? Как видишь, никто под землю не провалился, а сидим мы с тобой вместе, едим, пьем, смеемся над этими лоханутыми, и все. Так что, думаю, Лева тут прав: Бог то есть, да только Ему до нас дела никакого нет! Кстати, Оля, это не только мое заключение, об этом и в Слове Божьем написано. Ты знаешь это?
-Нет, Витюша, не знаю,...что серьезно? А ну-ка просвети меня, дурочку,...я с удовольствием послушаю.
Батюшка Виктор встал из-за стола, поднялся по лестнице на второй этаж, и скоро пришел с Библией.
-Вот, Оля, послушай, что Слово Божие нам об этом вещает. Книга "Бытие", глава двадцать пятая, стихи двадцать седьмой и далее:

27 Дети выросли, и стал Исав человеком искусным в звероловстве, человеком полей; а Иаков человеком кротким, живущим в шатрах.
28 Исаак любил Исава, потому что дичь его была по вкусу его, а Ревекка любила Иакова.
29 И сварил Иаков кушанье; а Исав пришел с поля усталый.
30 И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого, ибо я устал. От сего дано ему прозвание: Едом.
31 Но Иаков сказал Исаву: продай мне теперь же свое первородство.
32 Исав сказал: вот, я умираю, что мне в этом первородстве?
33 Иаков сказал ему: поклянись мне теперь же. Он поклялся ему, и продал Исав первородство свое Иакову.
34 И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы; и он ел и пил, и встал и пошел; и пренебрег Исав первородство.

Видишь, Оля, как развел! И кого развел?! Собственного брата!!! То-есть по сути Иаков соблазнил его пищей, и предложил свои условия: либо я тебе дам еды и ты взамен отдашь мне свое первородство, либо оставайся с первородством, но без еды. А оба, между прочим, родные кровные братья, выросли в одной семье, и с пеленок были все время вместе.
-Так то оно, Витя, так, но смотри: этот Иаков оказался хитрый жидяра! Исав работал, охотился, семью кормил, а этот нихрена не делал, а только дома сидел, как тут написано,-в шатрах жил. То есть по сути вел жизнь тунеядца и паразита: ничего не производил, а сидел только на всем готовом.
-Да, Оля, не производил, себя попосту ерндой не грузил, но зато работал головой. Причем все нормы всякой элементарной морали были для него не существующими; никаких угрызений совести, никакого страха Божьего он не испытывал, а руководил им лишь один материальный расчет, правильно?
-Правильно, Витя, что тут еще и сказать! Мне он тут напоминает самого сатану, который в Раю соблазнил Адама и Еву. Так и этот жид: нет, что-бы брата своего угостить,-ведь тот усталый с охоты пришел, добычу в дом, в семью, принес, что-бы, кстати, тот же Иаков был сыт; так он еще замыслил зло: лишить трудягу того, что ему причиталось от рождения,-первородства. Причем знал, как и когда подойти к нему с таким вопросом. Честно скажу тебе, мой благоверный, такого родича я бы ой как не хотела иметь. Не человек, а дьявол какой-то!!!
-Вот и я, Оля про то-же: развел в наглую своего брата,...а где же Бог то, куда Он смотрел?! Но послушай дальше, в главе двадцать седьмой вот что пишется: 

01 Когда Исаак состарился и притупилось зрение глаз его, он призвал старшего сына своего Исава и сказал ему: сын мой! Тот сказал ему: вот я.
02 Исаак сказал: вот, я состарился; не знаю дня смерти моей;
03 возьми теперь орудия твои, колчан твой и лук твой, пойди в поле, и налови мне дичи,
04 и приготовь мне кушанье, какое я люблю, и принеси мне есть, чтобы благословила тебя душа моя, прежде нежели я умру.
05 Ревекка слышала, когда Исаак говорил сыну своему Исаву. И пошел Исав в поле достать и принести дичи;
06 а Ревекка сказала меньшему сыну своему Иакову: вот, я слышала, как отец твой говорил брату твоему Исаву:
07 принеси мне дичи и приготовь мне кушанье; я поем и благословлю тебя пред лицем Господним, пред смертью моею.
08 Теперь, сын мой, послушайся слов моих в том, что я прикажу тебе:
09 пойди в стадо и возьми мне оттуда два козленка молодых хороших, и я приготовлю из них отцу твоему кушанье, какое он любит,
10 а ты принесешь отцу твоему, и он поест, чтобы благословить тебя пред смертью своею.
11 Иаков сказал Ревекке, матери своей: Исав, брат мой, человек косматый, а я человек гладкий;
12 может статься, ощупает меня отец мой, и я буду в глазах его обманщиком и наведу на себя проклятие, а не благословение.
13 Мать его сказала ему: на мне пусть будет проклятие твое, сын мой, только послушайся слов моих и пойди, принеси мне.
14 Он пошел, и взял, и принес матери своей; и мать его сделала кушанье, какое любил отец его.
15 И взяла Ревекка богатую одежду старшего сына своего Исава, бывшую у ней в доме, и одела в нее младшего сына своего Иакова;
16 а руки его и гладкую шею его обложила кожею козлят;
17 и дала кушанье и хлеб, которые она приготовила, в руки Иакову, сыну своему.
18 Он вошел к отцу своему и сказал: отец мой! Тот сказал: вот я; кто ты, сын мой?
19 Иаков сказал отцу своему: я Исав, первенец твой; я сделал, как ты сказал мне; встань, сядь и поешь дичи моей, чтобы благословила меня душа твоя.
20 И сказал Исаак сыну своему: что так скоро нашел ты, сын мой? Он сказал: потому что Господь Бог твой послал мне навстречу.
21 И сказал Исаак Иакову: подойди ко мне, я ощупаю тебя, сын мой, ты ли сын мой Исав, или нет?
22 Иаков подошел к Исааку, отцу своему, и он ощупал его и сказал: голос, голос Иакова; а руки, руки Исавовы.
23 И не узнал его, потому что руки его были, как руки Исава, брата его, косматые; и благословил его
24 и сказал: ты ли сын мой Исав? Он отвечал: я.
25 Исаак сказал: подай мне, я поем дичи сына моего, чтобы благословила тебя душа моя. Иаков подал ему, и он ел; принес ему и вина, и он пил.
26 Исаак, отец его, сказал ему: подойди ко мне, поцелуй меня, сын мой.
27 Он подошел и поцеловал его. И ощутил Исаак запах от одежды его и благословил его и сказал: вот, запах от сына моего, как запах от поля полного, которое благословил Господь;
28 да даст тебе Бог от росы небесной и от тука земли, и множество хлеба и вина;
29 да послужат тебе народы, и да поклонятся тебе племена; будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей; проклинающие тебя - прокляты; благословляющие тебя - благословенны!
30 Как скоро совершил Исаак благословение над Иаковом сыном своим, и как только вышел Иаков от лица Исаака, отца своего, Исав, брат его, пришел с ловли своей.
31 Приготовил и он кушанье, и принес отцу своему, и сказал отцу своему: встань, отец мой, и поешь дичи сына твоего, чтобы благословила меня душа твоя.
32 Исаак же, отец его, сказал ему: кто ты? Он сказал: я сын твой, первенец твой, Исав.
33 И вострепетал Исаак весьма великим трепетом, и сказал: кто ж это, который достал мне дичи и принес мне, и я ел от всего, прежде нежели ты пришел, и я благословил его? он и будет благословен.
34 Исав, выслушав слова отца своего Исаака, поднял громкий и весьма горький вопль и сказал отцу
35 Но он сказал ему: брат твой пришел с хитростью и взял благословение твое.
36 И сказал Исав: не потому ли дано ему имя: Иаков, что он запнул меня уже два раза? Он взял первородство мое, и вот, теперь взял благословение мое. И еще сказал Исав отцу своему: неужели ты не оставил и мне благословения?

Вот, Оля, тут налицо развод по-полной!!! К сынку подключилась и мамаша,-Ревекка,- ...смотри, сколько сразу совершено тут грехов:
1. безчеловечность,-отказался поделиться со своим родным, кровным братом в самом необходимом: в пище, в хлебе насущном.
2. дьявольский соблазн,-соблазняет своего брата едой, при этом искусно играя на его недостатках и страстях.
3. безо всякого зазрения совести отбирает у него самое дорогое, что тот имеет,-первородство.
4. к своим дьявольским планам подключает и свою мамашу, искусно играя на ее женских чувствах и сыновней любви.
5. пользуясь старостью и физическими недостатками собственного отца, совершает чудовищный подлог.
6. соглашается в случае раскрытия обмана подставить под проклятие отца собственную мать.
Короче говоря, этот Иаков ради достижения собственных целей идет по трупам своих родных и близких, и его грехи не просто грехи, а чудовищные преступления! Оля, вопрос к тебе: "Ты хотела бы жить в такой семейке, и иметь подобных детей?"
-Вить, ты что, считаешь меня совсем чокнутой?!-раздраженно ответила матушка.
-Да нет, Оля, я тебя такой вовсе не считаю, просто хочется услышать твое мнение по этому поводу. Ведь все дело тут в последствиях. Вот смотри: лжец, тунеядец, обманщик и последний негодяй, этот самый Иаков, впоследствии становится родоначальником великого богоизбранного народа Еврейского, от которого и Сам Христос произошел по плоти; а трудяга,-честный, открытый и нелицемерный Исав,-лишается всего. Как ты думаешь, есть в этом справедливость, или нет? Где же здесь правда Божия, почему Он молчит?!
-Ну, положим всего то он не лишился, от него тоже, вроде как, произошел в последствии великий и сильный народ.
-Да, произошел, я тебе даже сейчас из Библии зачитаю это место. Вот, послушай, та же двадцать седьмая глава книги "Бытие", стихи тридцать шестой и ниже:

36 И еще сказал Исав отцу своему: неужели ты не оставил и мне благословения?
37 Исаак отвечал Исаву: вот, я поставил его господином над тобою и всех братьев его отдал ему в рабы; одарил его хлебом и вином; что же я сделаю для тебя, сын мой?
38 Но Исав сказал отцу своему: неужели, отец мой, одно у тебя благословение? благослови и меня, отец мой! И как Исаак молчал, возвысил Исав голос свой и заплакал.
39 И отвечал Исаак, отец его, и сказал ему: вот, от тука земли будет обитание твое и от росы небесной свыше;
40 и ты будешь жить мечом твоим и будешь служить брату твоему; будет же время, когда воспротивишься и свергнешь иго его с выи твоей.
41 И возненавидел Исав Иакова за благословение, которым благословил его отец его; и сказал Исав в сердце своем: приближаются дни плача по отце моем, и я убью Иакова, брата моего.
42 И пересказаны были Ревекке слова Исава, старшего сына ее; и она послала, и призвала младшего сына своего Иакова, и сказала ему: вот, Исав, брат твой, грозит убить тебя;
43 и теперь, сын мой, послушайся слов моих, встань, беги [в Месопотамию] к Лавану, брату моему, в Харран,
44 и поживи у него несколько времени, пока утолится ярость брата твоего,
45 пока утолится гнев брата твоего на тебя, и он позабудет, что ты сделал ему: тогда я пошлю и возьму тебя оттуда; для чего мне в один день лишиться обоих вас?

Сравни, Оля, сколько благословений дано Иакову, и сколько Исаву, разница по-моему очень ощутима!
-Да, но за этот подлог Иакову долго пришлось скитаться, работать на Лавана, терпеть всякие унижения и притеснения с его стороны, быть обманутым,-я имею в виду в отношении женитьб. И потом Лаван вовсе не хотел его отпускать: Иаков сам удрал.
-Терпел, удрал,... но в итоге то что? Все равно своего он добился. И не важно даже и это, а важно то, что ему Бог благоволил: от него произошел народ еврейский, Сам Христос, а сам проходимец Иаков причтен к лику святых. Это как, нормально с человеческой точки зрения?
-Да где ж тут нормально? Конечно же нет! Но ведь, Витя, и в жизни так: всякий проходимец и негодяй благоденствует, а честный человек лишается, порой, даже самого необходимого. Библия то с жизни списана, правильно? Посмотри, разве в нашей поповской среде нет таких Иаковов и Исавав? Да полно!Витя, я тебе больше скажу: именно за счет таких трудяг и простофиль мы с тобой и существуем. Не было бы таких Исавов, и что было бы, а? Крутил бы ты, мой благоверный, сейчас баранку, да ковырялся бы в мазуте, и никакого почета и уважения к тебе бы не было: был бы ты обычным, заурядным, шоферюгой,...вот так вот!
-Оля, но и твоя судьба тоже бы тогда сложилась не лучшим образом: ты ведь тоже звезд с неба не хватала.
-А я и не отрицаю этого; просто говорю тебе, что Бог благодетельствует хитрым, наглым, и сильным. А все вопросы какой-либо морали для Него вовсе не существуют! Просто надо это понять; понять эту элементарную истину, и исходя из этого строить свою судьбу,...вот и все.
-А я это, матушка, давно уже понял,...понял, что без лоха и жизнь плоха!
-Вот, Витя, и прекрасно! Но только предупреждаю тебя: не вздумай поступить со мной так, как поступил наш герой,-святой Иаков,-со своим братом-простофилей Исавом. Тот грозил убить его, но по своей доброте и порядочности не сделал этого, хотя мог. Я же тебе в подобном случае жизни не дам: добьюсь твоей смерти,... задушу подушкой; и будешь ты тогда, мой благоверный, святым мучеником! Я напишу твое житие, построю на твоей могилке часовенку, и буду собирать туда всяких лохов и лохушек, которые поверят, что ты действительно был угодником Божьим, за что Тот сподобил тебя мученической кончины, как это в житиях святых пишут. Буду продавать земельку, водичку, масло и цветочки с твоем могилки. И будешь ты, мой Витюля, и мертвым приносить мне доход, возможно еще даже больший, чем сейчас,...ведь ты же будешь тогда святым мучеником!
-Оля,-батюшка поперхнулся,-мне страшно! Неужели ты на такое способна?!
-Да, Витя, способна. Если бы ты поступил так, как этот Иаков, то способна.
-Оля, но я так никогда не поступлю! Ведь мы с тобой одна команда, не правда ли? И цель у нас с тобой одна. Я тебе и нашей семье никогда не изменю, ты ведь знаешь это. Более того, вся моя жизнь показывает, что мои слова не пустой звук: посмотри, на какие унижения я иду ради нашего с тобой счастья, ради наших детей, ради нас с тобой!
-Вижу, Витя, вижу! Я тебя просто предупреждаю, что-бы ты не шутил так, как этот жид Иаков, раз уж речь о нем зашла. Одна команда, говоришь?...А ведь раньше ты говорил, что меня любишь,...а теперь команда...
-Конечно же, моя Олечка, люблю! Да не цепляйся ты к словам, пошутил я,...ну, просто вырвалось, и все. Я, моя любимая, давно уже понял, что ложь,-это великая штука!!! Лжеца и хитреца Сам Бог благословляет, это видно из Святого Писания и из жизни. А раз так, давай с тобой выпьем за всесильную и святую ложь!
-Давай,-рассмеявшись сказала матушка Ольга, наливая в рюмки дорогой коньяк,-давай выпьем за нее, но,...только не в отношении друг-друга!
-Естественно,-радостно воскликнул батюшка, беря свою рюмку,-я ведь тебя люблю, моя Ольга!
-А я тебя, мой поппи- Виктор!
-Итак да здравствует ВЕЛИКАЯ СВЯТАЯ ЛОЖЬ,-торжественно провозгласил батюшка,-многая ей лета!!!
-Аминь!-заключила матушка Ольга.
Супруги встали, чокнулись, выпили коньяк, и запели многая и благая лета.

  глава_4

Между тем территория вокруг храма Благовещения Пресвятой Богородицы, или, как чаще его называли глуховцы,- храм батюшки Виктора,- начала преображаться. На специально отгороженном участке церковного двора стояли образцы различных памятников, которые в изобилии завез батюшка, а помещение воскресной школы было переоборудовано под магазин, где продавались венки, корзинки с цветами, кресты, гробы, и прочая ритуальная атрибутика. Над церковной оградой был воодружен огромный банер, где на фоне Благовещенской церкви большими буквами была сделана следующая надпись: Похоронный дом "ХАРОНЪ". Ниже шел весь спектр услуг, которые оказывал похоронный дом, начиная от рытья могилы и кончая такими VIP услугами, как: посмертный макияж, траурная музыка, траурные речи и стихи. Этими художественными направлениями занялась лично матушка Ольга, которая для этого привлекла одну певчую из церковного хора, в прошлом работника культуры, которая с великим удовольствием согласилась участвовать в этом благом деле, тем более, что это ее участие поощрялось материально.
-Куда уж там этому Силаеву до меня,-радостно думал батюшка Виктор,-его сраный "ОБЕЛИСК" не предоставляет даже третий части тех услуг, которые предоставляю я.
Но самым главным были не VIP услуги, которые особой популярностью в Глухове не пользовались, а рытье могил. Без этих VIP услуг вполне можно было обойтись, тем более, что основная масса глуховцев были люди не богатые, а вот без могилы, без ямы для покойника, никакое погребение не состоится. Теперь же, после того, как на сессии горсовета было принято решение, что вопросами захоронения будет заниматься коммунальное предприятие ЖЭК-2, которое для этих целей заключило договор с похоронным домом "ХАРОНЪ",- батюшка Виктор стал монополистом: он, и только он теперь имел право осуществлять самое нужное,- рыть могилы.
Силаев же со своим "ОБЕЛИСК"-ом остался не у дел. Он было хотел сначала решить этот вопрос с помощью взятки господину мэру, но, как и следовало ожидать, Лев Борисович деньги взял, пообещал решить его вопрос положительно, и,...ничего не сделал. После этого Силаев обратился в глуховский суд, но там ему отказали, сославшись на решение сессии депутатов горсовета. Так что пришлось Валерию Михайловичу Силаеву уйти , как говорится, ни сола нахлебавшись, пришлось смириться и довольствоваться теперь тем, что у него осталось. Правда, вначале он пытался копать ямы нелегально, тихонько, так, что-бы никто не узнал, но о. Виктор предусмотрел и этот вариант. Каждый день матушка Ольга получала по телефону оперативную сводку, сколько, и на каком кладбище должно быть захоронений, и проверяла количество обращений по этому вопросу в "ХАРОНЪ". Если обращений было меньше, то она ехала на кладбище вместе с работником милиции, которого специально для подобных ситуаций любезно предоставляло глуховское РОВД, и там, на месте, производили разбор. Если выкопка ямы только начиналась, то ее заставляли прекратить, а если яма была готова, или работы уже подходили к концу, то заказчик обязан был заплатить штраф в размере стоимости работ, иначе милиционером отдавался приказ засыпать яму. Но так как копачи отказывались исполнять эти идиотские приказы, и засыпать то, что только что вырыли, то для этого матушка брала собственных копачей, которые работали в "ХАРОНЪ"-е. Порой дело доходило чуть-ли не драк, но матушка стояла на своем: мол, приняли депутаты такой закон, и точка; извольте теперь его выполнять, или обжалуйте законным образом в суде.
Стоит ли говорить, дорогой читатель, сколько нареканий, злословия и проклятий сыпалось в адрес нашей благочестивой священнической четы, господина мэра и работников милиции. Но слова эти были лишь словами, выбросом ненависти, эмоций, и в конце-концов лишь сотрясением воздуха. Реального же действия на тех, к кому они были обращены, эти слова не оказывали, и все продолжалось своим чередом. Постепенно народ стал понимать, что лбом стенку не прошибешь, что бороться против этого произвола безполезно, а свои кровные деньги, выброшенные на штрафы, никто не вернет, и стали обращаться по вопросам захоронения только в "ХАРОНЪ".
Батюшка и матушка были просто в не себя от счастья. Отец Виктор даже пошел на такие популярные шаги, как акции для клиентов "ХАРОНЪ"-а.
На проповедях он неоднократно говорил своим прихожанам, что для тех, кто заказывает всю похоронную атрибутику в "ХАРОНЪ"-е, чин погребения будет безплатным. Для тех же, кто еще закажет в "ХАРОНЪ"-е и памятник, будет двадцати- процентная скидка на все требы в течении года.
И надо сказать, что многим это нравилось: народ смирился и начал потихоньку привыкать. Так что постепенно число тех, кто обращался в "ХАРОНЪ" увеличивалось, а "ОБЕЛИСК" господина Силаева наоборот, приходил в упадок. Правда батюшке приходилось исправно отстегивать господину мэру положенный процент, но он не роптал и не жаловался, так как доход и в этом случае с лихвой перекрывал расход.
Были правда и недовольные, прежде всего из числа его прихожан. Они роптали и говорили, что, мол, о. Виктор превратил храм Божий в дом торговли, и не просто превратил, а еще и назвал в честь языческого бога Харона, который в греческой мифологии перевозил души умерших через реку Стикс в царство Аида. Говорили, что теперь храм осквернен, так как рекламный щит стоит на территории храма и само название похоронного дома написано на фоне Благовещенской церкви, где так-же размещен и весь спектр слуг, что осквернило храм, дискредитировало церковь Божию, и вообще, этот поступок батюшки равносилен тому, как если бы он поставил в храме статую идола. Эти люди утверждали, что теперь ходить молиться туда нельзя, так-как храм превратился в идольское капище, где приносится жертва маммоне, и благодать Божия покинула это место.
Естественно, что батюшка Виктор противостоял этим злым наветчикам как только мог: используя весь богатый запас своего красноречия он на каждой проповеди говорил, что эти люди являются злопыхателями, клеветниками, злыми завистниками, дремучими невеждами, и в конце-концов врагами церкви и Самого Бога.
-Посмотрите,-говорил он на проповедях,-разве этих злопыхателей можно назвать христианами? Давайте рассудим, братья и сестры, что же произошло? А произошло вот что: господин мэр, святость и богоугодность которого не вызывает у нас теперь никаких сомнений, разрешил храму организовать свой собственный, православный (при этих словах батюшка поднимал указательный палец правой руки вверх, как-бы особо подтверждая значимость своих слов)  похоронный дом. Раньше все вы, в случае утраты ваших родных и близких, обращались в "ОБЕЛИСК". Но могли ли сотрудники "ОБЕЛИСК"-а обеспечить вам то понимание, те теплоту, любовь, сочувствие и участие в вашем горе, которые вы встречаете здесь, в "ХАРОНЪ"-е? Конечно же нет! Ведь куда вы идете излить свое горе, к Кому в подобных случаях обращаетесь? Конечно же идете в церковь, к Богу! Тут вас услышат и поймут, да не просто поймут, а еще и помогут, утешат, возьмут на себя львиную долю вашей тяжелой обузы.
Я говорю это, имея в виду духовную и моральную часть вашей утраты.
Теперь же еще появилась такая возможность помочь вам и делом, материальным участием. Наш похоронный дом предоставляет во-первых (тут батюшка Виктор начинал загибать пальцы на обеих руках): гораздо больше услуг, чем это делает "ОБЕЛИСК"; во-вторых: существенные скидки в ценах на эти услуги; в-третьих:  различные акции, позволяющие вам экономить; в-четвертых: христианское отношение к вам; в-пятых: тут вы получите совет, как сделать все правильно, по-православным обрядам; в-шестых: все услуги осуществляют люди верующие, православные, а не какие-то там безбожники, как в "ОБЕЛИСК"-е; в-седьмых: часть средств, заработанных "ХАРОНЪ"-ом идет на поддержание благолепия в нашем с вами общем доме, в нашем храме в честь Пресвятой Владычицы нашей Богородицы.
Скажите мне, это что, разве плохо?
Да, братья и сестры, я согласен с тем, что разместить похоронный дом в храме не совсем уместно, в чем меня обвиняют эти злопыхатели, и с чем я частично согласен, но... это только временно. Мы с вами заработаем денег и купим отдельное помещение для похоронного дома; тогда он, естественно, сразу же переедет туда. Но пока у нас просто нет другого выхода, как использовать для этого помещения храма, ведь не все можно сделать сразу. К тому же, ведь не в самом храме размещается "ХАРОНЪ", а в хозяйственном помещении церковной постройки, что вовсе не противоречит канонам церкви.
Да, некоторые говорят, что Харон это древнегреческий бог, а следовательно используя это имя языческого бога вы, мол, оскверняете храм, делая его языческим капищем.
Но позвольте задать вам, дорогие мои, такой вопрос: "По нашему с вами православному учению кто сопровождает душу усопшего на воздушных мытарствах?"
-Ангелы,-отвечали прихожане.
-Правильно, ангелы. А тут говорится, что души переправляет через реку Стикс Харон. Видите, все очень похоже: тут ангелы, а там Харон; тут воздушное пространство, а там река. Уж не является ли этот самый Харон одним из этих ангелов, например ихнем начальником, ответственным за сопровождении души на мытарствах? Ведь всем известно, что многие древнегреческие мудрецы пророчествовали о Христе, хотя и не так ясно, как это делали ветхозаветные пророки, но все-же пророчествовали. Вот так и тут, братья и сестры, за этой мифологией стоят реальные события.
Так что не будем с вами уподобляться невежественным людям, а будем все трудиться на благо нашего с вами храма, на благо нашей общины. А то, что эти наши труды угодны Богу, свидетельствует недавнее посещение нашего храма Самой Царицей Небесной, о чем вы все прекрасно знаете, и чему я, грешный иерей Виктор, сам свидетель.
Вот такими сладкими и казалось бы вполне логичными объяснениями, дорогой читатель, батюшке Виктору за короткое время удалось убедить многих своих прихожан в том, что все происходящее в храме вовсе не греховно, а наоборот,-является поступком вполне благочестивым, богоугодным и даже просто необходимым в наше непростое и трудное, в материальном отношении, время.
И надо сказать, что многие поверили этим объяснениям, успокоились, и даже начали помогать о. Виктору, рекламируя "ХАРОНЪ" своим родственникам, друзьям и знакомым, что приносило похоронному дому известность, а самое главное,-увеличивало доход в карманах батюшки. Несогласные же с этими доводами о. Виктора перестали посещать его храм и перешли в общину батюшки Николая.
Отец Виктор вначале конечно скорбел об их поступке, так как это все-таки сказывалось на оттоке материальных средств, но потом смирился, и даже обрадовался, так-как теперь воду никто не мутил, спокойствия никто не нарушал, а главное, что доходы похоронного дома с лихвой перекрывали все.
Вот так вот и живут многие священники по принципу: ...да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте..., стараясь при этом радеть лишь о хлебе насущном, умело используя для его добычи и приумножения пищу духовную.
Наступление этого дня Х батюшка Виктор всячески не хотел, гнал от себя мысли о нем, пытался оттянуть его пришествие (хотя был не в силах сделать этого), и наконец, со страхом ожидал его и готовился к нему. Готовился к тем вопросам, на которые ему придется незамедлительно отвечать своему господу- богу,- господину мэру. И этот день наконец наступил...наступил не смотря на то, что начало его было многообещающим и не предвещало ничего дурного. Утро этого дня как обычно прошло в обсуждении поповских сплетен, которые так любили наши благочестивые супруги, и которым предавались всегда с большой радостью. Затем о. Виктор стал собираться в свой храм для совершения намеченных на этот день треб, и в это время раздался телефонный звонок.
-Доброе утро,-ответила матушка взяв трубку,-нет, еще дома,... собирается выходить. Вы вовремя позвонили, еще немного и его уже бы не было....Позвать? Сейчас, зову...
-Витя,-шепотом обратилась она к батюшке,-эта проститутка-секретутка Левина звонит, тебя требует, что сказать то?
-Так ты уже все что нужно сказала,-недовольно в пол-голоса ответил батюшка,-иду...
-Ну что дон дрочило,-услышал он до боли знакомый голос секретарши,-здравствуй.
-Здравствуйте, госпожа Алина,-покраснев от смущения ответил батюшка.
-Ты сегодня хорошо позавтракал?-продолжала секретарша.
-Да, а что?
-Ну так мой тебе совет: ставь себе сейчас клизму,...ха-ха-ха...
-Зачем?
-Как зачем? Готовь попку для хозяина, для господа бога своего,...трахать тебя сегодня будет,...ха-ха-ха...что-бы попка твоя была чистая, разогретая,...ха-ха-ха...что-бы господь твой не парился и не запачкался. Ждет он тебя, прямо сейчас...ха-ха-ха...
-Так у меня сейчас требы, люди в церкви ждут,...я позже подъеду.
-Никаких "позже", долбак, прямо сейчас,... тебе сказано: прямо сейчас,...я время засекаю, оно уже пошло.
-Хорошо, госпожа, сейчас буду,-ответил батюшка и положил трубку.
Матушка Ольга, как всегда в таких случаях взяв трубку параллельного телефона в другой комнате, то же слышала этот диалог.
-Витя,-обратилась она к о. Виктору,-это видимо по поводу иконы.
-Да, Оля, это по поводу ее. Видно Лева звонил Афоне и тот ему сказал теперешнюю цену, вот теперь он рвет и мечет....Ну, ничего не поделаешь, придется ехать сейчас. Оля, я поехал, а ты сходи в церковь да предупреди людей, пусть меня дождутся. Сделай все что-бы они не разошлись и требы не пропали, что-бы они не пошли к Николашке. Бабло упустим, не хотелось бы.
-Хорошо, Витя, езжай. Я за тебя молиться буду, за благополучный исход этого дела.
-Да уж, Оля, ты хорошенько помолись, разговор будет не из приятных...
Батюшка вышел из дома, сел в свое авто и поехал в направлении городской мэрии, где его с таким нетерпением уже ждали. В мэрии в этот день, как назло, почти никого не было: было пустынно.
-Вот неудача то какая,-подумал про себя о. Виктор,-жалко, что посетителей сегодня нет. Так бы он был по времени ограничен, а теперь вот придется испытать много неприятного.
Батюшка вошел в приемную, увидел Алину и поздоровался: "Здравствуйте еще раз, госпожа Алина. Вы сегодня так хорошо выглядите, эта синяя блузка вам так к лицу!"
-Здравствуй, здравствуй, *** мордастый,-прищурившись, с напускной серьезностью, ответила секретарша,-сейчас доложу о твоем приходе. Тебя уже с нетерпением тут ждут.
В это время дверь в кабинет мэра открылась, и в приемную вышел сам Лев Борисович. Весь вид господина мэра, особенно его лицо, выражал крайнее возмущение, недовольство, раздражение, гнев, злобу; короче говоря, не предвещал ничего хорошего.
Не поздоровавшись с батюшкой он начал: "Долго же ты, раб мой, чухаешься! Как красная девица заставляешь ждать тебя. Или ты что, думаешь у меня забот больше нет?"
-Да нет, господь и бог мой,-с дрожью в голосе пролепетал о. Виктор,-мне как госпожа Алина позвонила, так я сразу же и приехал.
-Заходи в кабинет,-зло буркнул мэр,-есть к тебе вопросы.
Батюшка зашел в кабинет мэра, и приготовился к серьезной взбучке.
-Скажи ка мне,-начал Лев Борисович, нервно теребя свой галстук и прохаживаясь из одного конца кабинета в другой,-какую цену тебе назвал этот Хандры-Мандры за написание иконы?
-Две тысячи долларов, господь мой.
-Правильно, две тысячи, это и я от него слышал. Объясни мне, почему вдруг теперь стало пять?
-Как это пять?
-Да вот так это. Звонит мне он сегодня, говорит, икона, мол, готова, приезжайте и забирайте, но цена увеличилась с двух до пяти. Я ему: "Так договаривались же за две, вас это все устраивало, что же теперь то произошло?" А он мне: "Краски, говорит, подорожали, сусальное золото, доска для иконы, да и сам иконописец больше попросил; и на монастырь надо тоже что-то, ведь монастырь с этого живет. Вот, подумали мы с братией монастырской, и решили, что за две,-это почти даром, надо хотя бы пять."
-Так господь мой,-ответил батюшка, стараясь казаться тоже возмущенным сложившейся ситуацией,-я то чем тут могу помочь? Ведь это во-первых монастырь, а во-вторых епархиальный духовник. Меня тут со своими советами никто слушать не будет.
-Тебя то не будут слушать, но сдается мне, Витяй, что это все твоих рук дело. Счеты со мной таким образом свести решил, а? Отвечай, гаденышь, и смотри мне в глаза!!! Если это действительно твои проделки, то в порошок тебя сотру!!!
-Господь мой, Лев Борисович,-дрожащим и плаксивым голосом проговорил батюшка,-какие проделки? Да зачем оно мне? Вы сами подумайте: какая корысть мне от всего этого? Я же не друг о. Афанасия, и не монах, в монастыре не проживаю. И потом, я же вас не уговаривал ни о чем, более того, даже не заикался ни о каком повышении цены иконы. Сами посудите, ведь если бы я был заинтересован в повышении цены, если бы мы с о. Афанасием договорились, что он часть денег отдаст мне в случае уговора вас, господь мой, то я как-то бы начал с вами вести разговор на эту тему. Но этого не было, вы сами знаете; о том, что вы только что мне сказали я даже и не догадывался.
-Зато я догадывался,-выматерившись сказал мэр,-догадывался, что все вы, попы, во главе с вашим архиереем, жадные и продажные твари, которые ни во что не верят, а только и знают, что-бы такое замутить, что-бы бабла срубить. Ты что думаешь, что тут дело только в вашем этом Хандры-Мандры? Нет, дорогой мой, не только в нем, но и в вашем Онуфрии. После разговора с ним я позвонил в епархию: думаю, ладно, черт с вами, пять, так пять, ничего не сделаешь, процесс уже пошел, и тут мелочиться не стоит.
Говорю ему: "Дорогой владыка, икона готова, теперь бы надо ее освятить и представить, как чудотворную. Назначте пожалуйста день, когда вы к нам приедете и совершите этот обряд."
А он мне говорит: "Назначу, Лев Борисович, и все сделаю так, как вы просите, но это будет стоить 15 000 долларов. Причем я беру предоплату: 10 000 вы переводите на мой счет, после этого мы с вами обговариваем день, когда я приеду, а 5 000 вы мне отдадите после освящения, в руки, когда я приеду освидетельствовать икону на предмет чудотворений."
Я ему говорю: "Владыка, я все понимаю, понимаю и то, что вам тоже деньги нужны, что это ваш заработок, но позвольте, 15 000 это слишком много, давайте сойдемся на десяти."
И ты знаешь, Витяй, что он мне ответил?
-Нет, Лев Борисович,-пролепетал батюшка.
-Он ответил мне вот что: "Господин мэр, то, что я прошу, это вовсе не много, вы отобьете гораздо больше. Ведь я знаю ваши планы и ваши прожекты. Так что давайте не будем торговаться. Цена окончательная. Да, вот еще что: вы оплатите так-же расходы на бензин и организуете обед. Причем не только для нас, архиерея и священников, но и для прихожан. Мероприятие должно быть массовым и широко освящаться в СМИ, как в ваших, так и в наших. Без этого нет смысла ничего начинать."
После этих слов мэра в кабинете воцарилось молчание. Батюшка Виктор явно хотел что-то сказать, но боялся, поэтому тихонько стоял возле стола Льва Борисовича и смотрел, как тот бороздит шагами пространство кабинета.
Наконец мэр нарушил молчание: "Знаю Витяй, что ты тут не причем. Если бы это было не так, я просто бы тебя уничтожил. Ну скажи что-то,...что ты думаешь про все это, и где мне теперь на все это взять бабла. Может ты мне за этих святых отцов заплатишь, а?"
Услышав такие слова мэра батюшка Виктор чуть не поперхнулся собственным языком, его ноги стали ватными и в глазах все поплыло.
-Господь мой,-робко начал он,-если бы я был на вашем месте, то я бы согласился на эти условия. Откат тут будет гораздо больше. Архиерей знает это, вы ему сами про все рассказали, иначе было и нельзя, и тут по-моему придется соглашаться,...другого выхода просто нет.
-Да, придется, никуда не денешься. Но кто компенсирует мне эти затраты? Сечешь, Витяй, для чего я тебя сюда позвал? И не вздумай только мне сказать, что у тебя нет денег,...предупреждаю, не вздумай.
У батюшки душа ушла в пятки, когда он услышал эти слова господина мэра. Он даже и представить себе не мог, что теперь должен будет расстаться минимум, как с 15 000 долларов, а то и со всеми двадцатью.
-Господь мой,-батюшка упал на колени пере Львом Борисовичем и в прямом смысле этого слова зарыдал,-деньги есть, я ничего не скрываю от вас. Но мне хотелось бы за них сделать одну покупку, я уже давно хотел, собирал их и откладывал, и вот теперь....
Батюшка что-то невнятно изрыгал сквозь слезы содрогаясь от плача всем своим тучным телом.
-Купить? Сделать покупку? Что-же ты хотел купить?-с нескрываемым сарказмом  спросил мэр подойдя к нему.
-Ма-ма-ма-ма-шину...
-Машину? А ты что, ходишь сейчас пешком?
-Другую машину,...эту поменять....
-Ну ты, Витяй, даешь! Еще эту не успел обкатать, а уже подавай ему другую. Да,...красиво жить не запретишь,...почувствовал ты, раб мой, вкус бабла, теперь тебя и понесло, не остановишь. А помнишь, как ты на съемной хате жил, как староста церковный тебя на копейке возил, а? Тогда тебе было не до машины, лишь бы свой угол иметь,...видишь, Витяй, как аппетиты то растут? Не зря ведь даже и пословицу сложили: аппетит приходит во время еды.
Эту то тачку ты когда купил, сколько времени прошло?
Батюшка молчал.
-Ты что в молчанку со мной играешь? Я же тебя ясно спросил: когда тачку купил?
-Три месяца назад,-немного приходя в себя ответил батюшка.
-Три месяца? Нихера себе, даже я так не могу себе позволить машины менять, а тут обычный сраный поп. Впрочем не сраный, ты ведь у нас теперь святой: чудесное видение в алтаре увидеть сподобился! И что же ты себе сейчас хочешь купить?
-Джип,...PRADO
-Ого! Да, блин, губа то у тебя не дура, мой верный раб. Впрочем, я тебя понять могу: желание твое естественно и объяснимо. Но ведь ты не учел, Витяй, того, что существую я,-господь и бог твой,-которому ты должен приносить жертву чистую, непорочную, лучшую,...причем делать это сознательно, от всей души и от всего сердца. Так ведь в Библии кажется написано?
-Да, господин мой, написано так.
-Вот именно! Плюс ко всему этому ты должен на такие свои поступки брать у меня благословение, как у своего архиерея, потому, что я и господь бог, и архиерей для тебя в одном лице. И потом учти, что существует наше общее дело, в котором тебе предоставлена далеко не последняя роль, и которое провалить никак нельзя! Так вот, учитывая все вышесказанное мной, покупка джипа в настоящий момент времени отменяется, я тебе своего благословения на это не даю. Она состоится лишь в случае успешного завершения нашего проекта; вот тогда, Витяй, ты можешь покупать все, что хочешь. Впрочем, можешь конечно покупать и сейчас, я не против, но сперва ты покроишь мои расходы по той статье, что я тебе сказал.
Невозможно передать, дорогой читатель, что творилось в чистой душе батюшки Виктора, когда он слышал эти слова, этот приговор с неба, этот властный глас божий. Его бедное, чуткое к чужому горю сердце, просто разрывалось на части: еще бы, все его планы рушились, его заветная мечта откладывалась на неопределенное время. Собравши свои последние силы для того, что-бы сохранить трезвость ума и хоть какое-то достоинство, батюшка хотел что-то возразить Льву Борисовичу, как вдруг его осенило.
-Господь мой,-содрогающимся от слез, но с надеждой, голосом произнес о. Виктор,-а что, если все эти расходы на себя возьмет Фастовский?  Ведь он тоже участник этого проекта, причем главный. Он и на иконе изображен,...так путь он за это заплатит, ведь у него есть чем, и потом он рассчитывает на кресло мэра,... пусть тогда тоже поучаствует.
-Фастовский?-с нескрываемым удивлением сказал мэр,-ты смотри-ка, а мне и в голову это не пришло! Ты знаешь, ведь это идея! А ты молодец, раб мой, не такой уж ты и тупой и некчемный, как кажешься,...решил, значит, стрелки на него перевести? Что-ж, поступок разумный и достойный,...за это ты получишь дополнительные очки, ведь я господь твой, господь не только строгий, но и справедливый. Действительно, а почему бы ему не оплатить эту часть проекта? Ведь он тоже участник, в главных, так сказать, ролях,...раз решил в мое кресло сесть, власть получить, бабла наварить, в святые попасть,-тогда пусть башляет! Он, конечно, и так несет львиную долю расходов, но ты правильно тут подметил: при его бабле такая мелочь для него пустяк.
Ладно Витяй, убедил и уговорил: это дело я проверну сам. Но не думай, что ты, таким образом проявив сообразительность, все-таки останешься в стороне. Я поощряю тебя за остроумие и находчивость, и снимаю с тебя 15 000 баксов, но пять оставляю. Иначе это было бы не справедливо с моей стороны,...
-Господь мой,-из груди о. Виктора вырвался стон,-где же мне взять такие деньги то?
-А это уж твоя забота, где. Я же не забираю у тебя последнее, как ваш Онуфрий, а просто прошу тебя сделать взнос на наше с тобой общее дело, ради которого мы всю эту бодягу и затеяли; взнос в размере 5 000 баксов, с учетом того, что ты это бабло в последствии отобьешь. Считай, что это твоя жертва мне,-господу богу твоему. И никаких возражений, завтра с утра бабло должно лежать у меня на этом столе; я еду забирать икону,...сам еду,...хочу посмотреть в бесстыжие очи этому гребаному попу Афанасию, и спросить у него кое-что. А потом заеду к вашему владыке и поговорю с ним о времени освящении иконы. Короче, ты понял, что от тебя требуется?
-Да,-так же давясь слезами и всхлипывая ответил батюшка,-я все понял и деньги завтра с утра будут у вас.
-То-то же, смотри мне, и не вздумай шутить,-потирая руки с довольным лицом ответил Лев Борисович,-и прекрати тут сопли пускать, вызывать к себе жалость. Витяй, я еще раз тебе говорю: я поступаю по справедливости. Ты получаешь средство заработка,-чудотворную икону. Пройдут выборы, надеюсь, что все сложится так, как мы все хотим, а может и не так, ведь все в жизни бывает. Но при любом раскладе икона так и останется чудотворной, и будет стоять в твоем храме, в который будут приходить лохи и лохушки, поверившие в эту историю, и исправно нести тебе бабло. Понимаешь? Ты приобретаешь средство заработка, которым пользоваться будешь исключительно ты, так что, неужели нельзя для приобретения этого средства немного полинять? Я думаю, Витяй, что подобные разговоры, плачи и сопли с твоей стороны просто здесь неуместны!
Это лишний раз свидетельствует о твоей поповской подлости, низости, алчности и жадности. Впрочем, именно эти черты в тебе для меня особенно ценны: не будь их, не было бы тебя сейчас и здесь, в моем кабинете, а у меня не было бы такого удобного для меня способа осуществить свои планы.
Так что внимательно на досуге подумай над моими словами, думаю, они тебе обязательно пойдут на пользу в дальнейшем, а завтра с утра я жду тебя здесь, разумеется с баблом.
Причем вот еще что, я ошибся: ты должен будешь принести мне не пять штук, а шесть.
-Но вы же только что сказали пять,-тихим голосом возразил батюшка.
-Пять за икону, а еще одна штука за киот. Не будет же икона стоять без киота, правильно? Ведь я должен сделать верующим достойный подарок! Помнишь, там в церкви я обещал им, что все расходы по изготовлению иконы возьму на себя. Я ведь человек слова, Витяй, и не только слова, но и дела. Вот я и нашел источник, который возьмет всю финансовою тяжесть, все расходы на себя. Ты конечно понимаешь, что этот источник ты,...живоносный поповский источник! Так что давай, сейчас ты свободен, но завтра утром, как штык тут, с баблом естественно, понял?
-Да, господь мой, завтра я обязательно утром буду у вас,-ответил о. Виктор, после чего поклонился Льву Борисовичу в ноги и попрощавшись с ним вышел из кабинета.
Однако на этом его мытарства не закончились: в приемной о. Виктора уже с нетерпением ждала секретарша, которая в отличии от своего босса сегодня была в прекрасном расположении духа.
-Ну что, доблестный рясоносец, хорошо тебя сегодня твой господь трахнул,-усмехнувшись спросила она у батюшки,-подожди, то ли еще будет! Ты что, домой собрался, спешишь?
-Да нет, госпожа Алина, не домой. В церковь сейчас еду, люди на требы меня ждут.
-Это какие еще требы,-с нескрываемым любопытством спросила Алина.
-Требы,-это различные молебны, панихиды, отпевание покойников, освящение домов и машин, короче все, что люди заказывают.
-Ничего, людишки подождут тебя,-ответила Алина с ехидной усмешкой,-раз ты про требы разговор завел, то я тебе хочу кое-что напомнить: про требу, которую ты обещал совершить одной девушке. Догадываешься, о чем я?
-Нет госпожа, не догадываюсь,-слукавил батюшка, хотя сам прекрасно понимал, о чем сейчас пойдет разговор,-напомните мне пожалуйста.
-Напомнить тебе? Ну хорошо, напомню, хотя думаю, что ты обо всем и сам догадываешься, просто хочешь отморозиться. Кто-то обещал одной бедной девушке помочь зачать ребенка,- трахнуть ее? Теперь, надеюсь ты вспомнил? Вспомнил наш разговор, да?
Этого разговора батюшка очень не хотел: более того, он надеялся, что за всей этой предвыборной суетой, которая начинала набирать обороты, про этот случай и вовсе забудут. Но оказалось, что он ошибся; и вот теперь придется что-то отвечать, и не просто отвечать, а вполне возможно и соглашаться на то, что ему совершать совсем не хотелось. Но делать было нечего, батюшка всегда был верен себе и своему основному жизненному принципу: бабло превыше всего.
-Да нет же, моя госпожа,-несколько замешкавшись произнес он,-я вовсе не собирался морозиться, я все это хорошо помню, помню этот разговор.
-Ну так и что,...ты готов это сделать?
-Даже не знаю, что вам и ответить: сейчас, наверное, нет.
-Почему это?
-Госпожа, понимаете ли, грядут серьезные события: со дня на день должны привести из монастыря написанную икону, которую вскорости нужно будет освятить, для чего сюда к нам в Глухов приедет владыка Онуфрий. Это очень важное и серьезное дело: сам мой господь заинтересован в том, что-бы оно прошло без запинки, для чего мне надо будет подготовить себя,- быть чистым и непорочным; а тут я должен буду совершить грех. Понимаете госпожа, могут быть серьезные последствия, как у той девушки, так и у нас всех, поскольку мы тоже все участники, а этого бы мне очень не хотелось.
Как только батюшка заговорил о последствиях, улыбка исчезла с лица секретарши, и она стала слушать его внимательно.
-Последствия говоришь? А почему мы? Ведь трахать то будешь ты, мы то здесь причем?
-Притом, что вы мне это предложили, так сказать соблазнили на грех священника.
-Ну, блин, ты даешь!-возмутилась Алина,-ну, если уж на то пошло, то это вовсе не грех, а помощь ближнему в затруднительной, я бы даже сказала безвыходной жизненной ситуации. А во-вторых, предложили мы, но согласился то ты, правильно?
-Да, я согласился. Но честно вам сказать, мне не очень то этого хочется.
-А ты захоти. Ты даже себе и представить не можешь, какие минуты наслаждения и блаженства тебя ждут.
-Вот для этого то госпожа мне и нужно время, что-бы захотеть. Желательно бы увидеть и фото той девушки.
-Для чего тебе, что-бы ты уже начал возбуждаться?
-Именно так, госпожа.
-Ладно, я подумаю над этим. Но когда же ты будешь готов? Понимаешь, с этим делом особо тянуть нельзя. Поэтому давай так поступим: по всем этим вопросам я проконсультируюсь со Стеллой. Как она скажет, так мы и сделаем. А фото я тебе покажу в следующий раз, сейчас у меня его просто нет. Покажу, но с собой домой не дам. Будешь приходить сюда, смотреть и возбуждаться,-тут Алина засмеялась,-а потом ты будешь дрочить,...понимаешь, долбак, дрочить! Я от тебя не отстану, пока ты тут не вздрочшь и я не сниму это на камеру.
Я хочу создать фильм о попе дрочере, в котором ты будешь играть главную роль.
-Хорошо госпожа Алина,-покраснев ответил батюшка,-давайте так и поступим. Но сейчас я правда спешу; отпустите меня.
-Ладно, дрочило, иди. Но смотри, не вздумай отказать и не тяни резину, а то сильно пожалеешь!
-Госпожа, я же изъявил свое согласие, я не отказываюсь, просто прошу вас это важное дело немного отложить,...для общей пользы.
-Ладно, чао,... давай, дуй к своим требам, пока.
Батюшка с облегчением вздохнул и вышел из приемной.
-Фу-у-у-у,-он облегченно выдохнул,-на сегодня отделался; а там кто знает, может за это время что-то поменяется и надобность во мне у них отпадет,...хотелось бы. Ведь не ровен час, заснимут все это на камеру, и тогда вообще пиши- пропало. Опутают меня таким компроматом, принудят к такому рабству, что мне даже и не снилось. Хотя вряд-ли: ведь она жена какого-то крутька, ей то это и вовсе не нужно. По этому позаботиться о безопасности в ее интересах тоже. 

             глава_5

Прибытие иконы глуховцы встречали торжественно: на встречу собрались не только прихожане Благовещенской церкви, но и многие жители города. Батюшка Виктор накануне встречи выступил по местному телеканалу с проповедью, где рассказывал о своем чудесном видении в церкви во время литургии, о повелении Царицы Небесной написать икону и о том, что икона пишется в монастыре, в Княженске, и скоро ее привезут в Благовещенский храм. Конечно же, дорогой читатель, многие жители действительно поверили о. Виктору: еще бы, все-таки батюшка, не обманет, видимо праведный священник, раз его Сама Богородица посетила. Но были и те, кто сразу же понял в чем тут дело. Например сосед о. Виктора, батюшка Николай, тут же смекнул, что дело это далеко не чисто, и вовсе не так, как его преподносит батюшка Виктор.
Своим прихожанам он на проповедях объяснял так: "Дорогие мои, прошу вас, откройте ваши глаза и посмотрите внимательно: предположим, что не смотря ни на что, несмотря на то, что Виктор, которого я не смею назвать отцом, потому-что он не достоин священнического сана, действительно увидел такое видение. Но тут же у меня возникает вопрос: "Почему вдруг Царица Небесная повелела ему изобразить на иконе представителей власти и некого Фастовского, который пока еще к нам не имеет никакого отношения? Бывали ли такие случаи в истории церкви? Со всей ответственностью, стоя здесь, у престола Божьего, заявляю вам,-нет! Вот у меня в руках каталог всех Богородичных икон, и что же? Ни на одной из них, кроме иконы "Покрова", не изображены власть имущие, хотя тогда власть была христианской, православной, и поводов изобразить властей было гораздо больше, чем сейчас."
-Так батюшка,-возражали верующие,-на иконе "Покрова" все-таки изображен царь Лев Мудрый; почему же не может быть нечто подобное и теперь?
-Лев Мудрый был Византийский император, помазанник Божий,-отвечал о. Николай,-по жизни, как говорит предание, он был человек святой. А теперь скажите мне, братья и сестры: являются ли наши власть имущие,-господин мэр, председатель райадминистрации и неизвестный нам магнат Фастовский,- помазанниками Божьими и святыми людьми? Конечно же нет!!!
-Правильно батюшка,-одобрительно поддерживали о. Николая прихожане,-какие же они святые?! Только и заняты тем, что свою мощну набивают за счет нас, простых людей. Да, они построили храм, но зато сколько себе в карман положили!
-Вот и хорошо,-говорил им батюшка Николай,-хорошо, что вы все сами поняли. Этот ход с иконой сплошное лукавство и обман. Ведь впереди выборы депутатов, выборы мэра и выборы главы райадминистрации. За кого голосовать то будут? А тут,-святые люди, которые и храм построили и Богу угодили, и Сама Матерь Божия их в святые угодники записала. Конечно же голосовать нужно будет только за них! Теперь то вы, надеюсь, понимаете, где собака зарыта?
-Батюшка Николай,-удивлялись прихожане, да неужели такое возможно, что-бы священник обманывал народ Божий идя на поводу у властей, и служа им, а не Богу?
-А почему бы и нет?!-отвечал им на это о. Николай,-для такого, как Виктор, возможно все, лишь бы деньги в кармане клацали. Посмотрите, он уже и похоронный дом в храме открыл, и назвал его в честь Языческого бога Харона,  причем, как мне сказали, налоговая его не трогает. Это же не просто так,...понятно, что за ним стоит господин мэр, которого он с великим усердием регулярно посещает, и который просто так и в сторону не плюнет. Вот этот Виктор то и купился на блага земные,... он давно уже за деньги душу дьяволу продал, а за это дело ему, видимо, еще что-то пообещали, против чего он устоять никак не смог. Вот он и решился на подлог, все тут просто,... я думаю, что плата Виктору за подлог с иконой и есть похоронный дом.
-А может он не купился, а его просто заставили так поступить,-вставил один мужчина,-мне один знакомый из мэрии рассказывал, что Виктор давно уже в рабах у мэра ходит,-тот его на чем-то поймал и теперь держит крепко.
-Получается,-вставила тут одна прихожанка,-он и в Бога то не верит, раз на такое согласился!
-Конечно же не верит,-парировал один молодой человек,-это по его делам прекрасно видно. Если бы он верил, то так бы не поступал, и по мэриям бы не ходил, а занимался бы своим священническим делом, на которое он Богом поставлен.
-Все правильно, Сергей,-соглашаясь с ним ответил о. Николай,-вот по этому я и говорю вам, дорогие мои: не ходите на встречу этой иконы, не участвуйте в этом омерзительном и богомерзком шоу, и не приобщайтесь чужому греху. Пусть они сами играют этот печальный спектакль, пусть сами отвечают за все пред Богом.
-Да мы, батюшка, и не собираемся никуда идти. Если вы не идете, то и мы шагу туда не сделаем,-отвечали прихожане.
Но вернемся, дорогой читатель, в Благовещенский храм и посмотрим, как происходила там встреча "чудотворной" иконы "Града Глухова и властей покровительница"; насладимся церковным шоу, прекрасно поставленным спектаклем на тему "чудотворение", который разыграли: великий артист- мэр града Глухова Лев Борисович и его верный раб- батюшка Виктор.
Итак, в ожидание прибытия иконы церковный двор был полон народа: несколько верующих стояли с крестом и хоругвиями,  иные просто разбились по группам и разговаривали на разные темы, кто-то, что-бы убить время, прохаживался взад-вперед, иные разглядывали памятники, в изобилии выставленные на церковном дворе, в общем, люди готовились к встрече чуда, и каждый коротал время его ожидания как умел.
Что-бы как-то занять народ, и отвлечь его от пустого времяпрепровождения, батюшка Виктор предложил всем организованно помолиться, почитать акафист Божией матери. Он открыл канонник, и начал читать:

"Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых,
благодарственная восписуем Ти раби Твои, Богородице;
но яко имущая державу непобедимую,
от всяких нас бед свободи, да зовем Ти: радуйся, Невесто Неневестная."

- радуйся, Невесто Неневестная,-запел хор рефрен акафиста.
Верующие перестали галдеть и стали подтягиваться поближе к батюшке. Так  продолжалось и далее: батюшка читал кондаки и икосы, а хор и прихожане пели рефрен и Аллилуиа.
Но вот, наконец, у ворот храма показался микроавтобус, принадлежащий мэрии; несколько человек из числа прихожан бросились открывать ворота, батюшка прекратил читать акафист и распорядился, что-бы люди с крестом и хоругвиями подошли к воротам вплотную и образовали живой коридор.
-Наконец-то, наконец-то ее привезли!-зашумели прихожане,-наконец-то мы дождались чуда.
Но вот ворота открыли, микроавтобус въехал во двор, остановился, дверка открылась, и из машины вышел сам господин мэр. По всему его виду было видно, что Лев Борисович был явно чем-то не доволен, даже более того,-сильно раздражен. Но это продолжалось лишь несколько мгновений. Как только он ступил своими ногами на грешную землю церковного двора с ним произошла метаморфоза: он широко заулыбался, три раза перекрестился, и громко, так, что-бы его все слышали, сказал: "Со святым вечером, мои дорогие! Искренне рад, что вас собралось тут так много. Встречайте! Сама Царица Небесная приехала в наш богоспасаемый град Глухов,...встречайте!"
Мэр подошел к задней двери микроавтобуса, открыл ее, и сказал: "отец Виктор, пусть пара человек мужчин залезет в автобус и опустит вниз икону."
-Михаил, Алексей,-распорядился батюшка,-вы помоложе; ну-ка быстренько сюда. Залазьте в автобус, берите икону и опускайте ее вниз. Только смотрите, осторожно, что-бы ничего не повредить.
Мужчины подошли к автобусу, залезли в открытую дверь, и вот, наконец, взору всех собравшихся предстало то, что они с таким нетерпением ждали; то, что по словам о. Виктора ему повелела написать Сама Божия Матерь.
Это была икона, причем довольно таки большая, в дорогом резном окладе, написанная в византийском стиле и украшенная сусальной позолотой. В верхней части иконы была изображена Божия Матерь стоящая на облаке, в окружении святых Иоанна Предтечи и апостола и евангелиста Иоанна Богослова, с молитвенно поднятыми руками, держащими омофор. Она была изображена на фоне Благовещенской церкви, которая так-же находилась в отрыве от земли, как-бы на воздухе. В нижней части иконы иконописец изобразил крестный ход, возглавляемый батюшкой Виктором, а на переднем плане стояли бок о бок трое избранников: городской мэр- Лев Борисович Вайсман, председатель Глуховского района- Иосиф Семенович Фельдман и Московский олигарх- Олег Леонидович Фастовский. Они стояли как-бы живым щитом, защищая храм и верующих. На самом заднем плане иконы были изображены силуэты зданий, в которых угадывался город Глухов. Внизу иконы славянскими буквами красовалась надпись: "Града Глухова и властей покровительница."
Икону взяли на руки и под пение стихиры: "Взбранной Воеводе победительная..." торжественно понесли в храм. Впереди несли зажженый фонарь, за ним запрестольный крест, после этого в окружении хоругвий саму икону, потом следовали церковные певчие, за ними шли батюшка Виктор с Евангелием и Лев Борисович, а за ними уже и остальные прихожане. Икону занесли в храм и воодрузили на специально приготовленное для нее место в центре храма. После этого со словом ко всем присутствующим обратился господин мэр.
-Дорогие мои глуховчане,-немного усталым голосом произнес он,-вот и свершилось то, что должно было свершиться. Сегодня мы с вами являемся живыми свидетелями чуда Божьего. Как вы все прекрасно знаете, Богородица явилась о. Виктору во время Божественной службы и повелела написать вот эту икону, которую вы все сейчас видите. Причем повелела исполнить это быстро, грозя наказанием за промедление. Я, дорогие мои, был тогда в церкви, зашел помолиться, чему многие из вас тут стоящих свидетели, и сразу же решил, что мое посещение храма и чудесное видение, которого сподобился наш батюшка, вовсе не простое совпадение. "Раз я тут,-подумал я,-значит я просто обязан принять участие в этом богоугодном деле." И вот я решил взять изготовление иконы на себя: найти мастера, который согласится исполнить этот заказ и оплатить работу. Признаюсь вам, что это было вовсе не просто сделать: никто не хотел браться, приводя в причину отказа малые сроки исполнения. Не известно, сколько бы мне пришлось еще осуществлять поиски, если бы не наш владыка Онуфрий. Он сразу же позвонил в монастырь наместнику архимандриту Афанасию, и объяснил всю важность дела. Отец Афанасий взялся за работу сразу же, и вот вам результат: икона ныне перед вами. Я, дорогие братья и сестры, сегодня сам лично ездил в Княженск, в монастырь, забирать икону; а на обратном пути заехал к нашему владыке поблагодарить его за участие.
Скажу вам, что он тут же изъявил желание увидеть икону, долго ее рассматривал, и в заключении сказал, что лучше написать было просто нельзя.
Более того, он выразил желание приехать к нам в Глухов и освятить икону сам, как это повелела Царица Небесная. И это освящение состоится скоро, через четыре дня. Так что нам с вами нужно готовиться к этому великому для нас событию; мы, дорогие мои, соберемся не только этой общиной, но и приглосим сюда всех желающих со всего района. Я уже думал об этом и решил, что для тех, кому трудно будет сюда самостоятельно добраться мы приготовим автобусы. Людям не надо будет безпокоиться, как, и на чем добраться, мы пустим специальные маршруты по городу и селам, что-бы все, еще раз повторяю, все смогли принять участие в нашем общем торжестве. А оповестить народ об этом мы поручим вашему настоятелю- о. Виктору. Понял, о. Виктор?
-Конечно же, господин мэр,-услужливо ответил батюшка,-я с завтрашнего дня сразу же займусь этим делом: лично поеду по деревням, где нет священников, а там где есть приходы сообщу отцам настоятелям, что-бы те предупредили прихожан.
-По всем деревням не надо,-ответил батюшке мэр,-поезжай по сельсоветам, этого будет достаточно, они все сами организуют. По всем деревням ты просто не успеешь. Но лучше поручи это кому-нибудь другому, например своей матушке, а сам занимайся подготовкой встречи архиерея: все должно быть на высшем уровне. Должно быть телевидение, корреспонденты из местной газеты, из местного радиовещания. Короче, ты сам знаешь, как все это организовать; ну а если появятся вопросы, то незамедлительно обращайся ко мне.
-Конечно же, Лев Борисович,-голос батюшки дрожал от усердия и почтения к мэру,-не волнуйтесь, все будет организованно на высшем уровне, я вам систематически буду докладывать о продвижении этого мероприятия.
-Ну вот и хорошо,-довольно сказал мэр,-а теперь я покидаю вас,...простите, я устал с дороги, весь день сегодня на колесах и на ногах. А вы, дорогие мои, совершите сейчас перед иконой молитву и помолитесь за меня. Она хоть еще и не освященная, но я верю, что несмотря на это молитва будет услышана.
-Конечно же, конечно же,...мы обязательно за вас помолимся,-загалдели наперебой  прихожане, вы такое великое дело для всех нас сделали!
-Многая и благая лета господину мэру,-почти закричал батюшка,-Лев Борисович, вы святой человек,... многая лета!!!
И весь храм нестройно запел "Многая лета."
Лев Борисович довольно улыбнулся, но сразу же спохватился, и приняв вид скромника стал кланяться прихожанам, прижав ладонь правой руки к сердцу.
Откланявшись и еще раз попрощавшись со всеми, он в сопровождении о. Виктора вышел из храма, сел в микроавтобус и поехал домой.
Вернувшись в храм батюшка Виктор отслужил молебен с акафистом перед иконой, помазал присутствующих освященным елеем, сказал слово о необходимости почитания властей, о том, что всякая власть от Бога и что противящийся власти является противником Божьим.
Не забыл батюшка упомянуть и о том, что Сама Царица Небесная особо благоволит к глуховским властям, и о добродетельном мэре- Льве Борисовиче, который столько постарался для храма и для города. Потом о. Виктор ответил на некоторые вопросы прихожан, упомянув при этом, что те, кто впитал православную веру с молоком матери, никаких вопросов не задают,-им, мол, и так все понятно. Но перед тем, как отпустить народ, о. Виктор призвал прихожан пожертвовать средства на прием архиерея.
-Братья и сестры, возлюбленные,-пафосно говорил он,-вы сами слышали, что совсем скоро, через несколько дней, к нам приедет сам владыка Онуфрий. А я вам говорил, что в том видении Царица Небесная сказала мне, что когда он будет освящать икону, Она Сама будет незримо присутствовать в храме и ниспошлет на икону сугубую благодать. Я уверен, что тут у нас при освящении совершится еще одно чудо! Поэтому мы с вами должны сделать все достойно: и принять владыку, и проводить его. А для этого, сами понимаете, нужны средства; вот для чего я и призываю вас жертвовать.
-Так ведь недавно уже собирали на храм,-дребежжащим голосом сказала одна старуха,-сколько ж еще собирать то?
-Да, собирали,-согласился батюшка,-но никто же не знал, что так скоро все получится; теперь вот и те деньги, что собирали, и те, что еще соберем, пойдут на прием владыки. Сами понимаете, дело это не дешевое: владыка ведь не один приедет, а принять нужно, как я вам уже и говорил, достойно.
-А храмовый обед будет?-спросила батюшку женщина помоложе?
-Конечно, а как-же без него?! Это даже и не обсуждается,-ответил он,-не жалейте денег на это благое дело, вам Господь сторицею воздаст!
Еще немного поговорив с людьми батюшка Виктор поблагодарил всех присутствующих за то, что они пришли на встречу, пожелал им ангела-хранителя, благословил и с миром отпустил домой, после чего и сам отправился во своя-си.      

 
   
глава_6    

На следующий день, прямо с утра, батюшке Виктору позвонил благочинный; звонил он по поводу приезда архиерея для того, что-бы обсудить все организационные вопросы. Естественно, что матушка Ольга сразу же побежала в другую комнату к параллельному телефону, и взяв трубку превратилась в одно огромное ухо. 
-Доброго дня отец,-раздался в трубке голос благочинного.
-Доброго дня, отец благочинный,-ответил батюшка,-вы по поводу встречи владыки?
-Да, отец Виктор, и не только. Ты в курсе, что я тебя представил к награде?
-Нет. К какой?
-Протоиерейство у тебя уже есть, так что следующая награда- это крест с украшениями.
-Ко кресту?! Вот это да!!! А дадут ли? Ведь в сане то я еще не много времени, а крест дается, если мне память не изменяет, после пятнадцати лет службы, а то и после двадцати. Пропустит ли владыка?
-Пропустит, я уже с ним об этом говорил. Да, по положению о наградах так, но сейчас, реально, сроки немного сокращены для тех, кто старается и трудится для церкви. Вот ты, отец, и потрудился на славу: и с архиереем ладишь, и с выплатой епархиальных взносов у тебя все в порядке, и власти тобой довольны, и сам живешь примерно,...короче,- молодец ты, сказать больше нечего. Крест то есть у тебя, приготовил?
-Да, отец благочинный, есть конечно. Я давно уже себе его купил, так сказать, на будущее.
-Вот и правильно ты поступил. Сейчас они подорожали; был я недавно в Москве, зашел в "СОФРИНО", посмотрел на цены, и что тебе сказать,...почти в полтора раза дороже стал. Представляешь? Такой же крест, что покупал там два года тому назад, сейчас в полтора раза дороже,...да,...цены, цены...
-Я тоже так думаю,-с сочувствием ответил о. Виктор,-что дешеветь они не будут, поэтому тогда и купил; ведь все равно когда-то представят.
-Да, отец, все правильно. Но это еще не все. За награду нужно заплатить, дать владыке на молитву.
-Я знаю, в курсе. А сколько?
-Пять штук.
-Чего, деревянных?
-Да нет, зелени...
-Зелени???
-Да, да, ее самой, родимой!
Такого удара батюшка никак не ожидал; ноги у него сделались ватными, ослабли, и он в бессилии опустился на стоящий рядом стул. Слышно было, как в другой комнате на стол упала телефонная трубка, от неожиданности выпавшая из рук матушки Ольги, которая при этом громко выматерилась.
-Отец Виктор,-продолжил благочинный,-нас что, кто-то подслушивает?
-Да нет, отец,-испуганно промямлил батюшка,-матушка пыль протирает, телефон задела, чуть не упал он,...знаешь как бывает,...ну выругалась с испугу.
Скажи мне, а почему пять, ведь было же совсем недавно три.
-Было три, а стало пять,... это ты не ко мне, а к владыке. Он ведь эти цены устанавливает. Так что готовь, отец, бабло,...да особо и не переживай, знаешь, это дело наживное. Объявишь сбор, пусть тебе старухи скинуться,...смотришь, что-то и отобьешь.
-Ладно, тут уже ничего не поделаешь,-с досадой сказал батюшка,-придется платить. Послушай, отец благочинный, а если таких бабок нет, что тогда?
-У кого, у тебя нет что-ли? Не смеши,...владыке все давно уже известно у кого что есть, а у кого чего нет. Если сейчас нет, то займи. Ты же ему не сможешь сказать, что у тебя нет, правильно?
-Да,...уж ладно, как-нибудь разберусь,-сказал батюшка.
-Вот и прекрасно. Ты сейчас готовься, а в субботу в семь утра я буду у тебя, все проверим на предмет готовности. Да смотри, владыка сказал, что-бы были из телевидения и других ваших СМИ. Его приезд и освящение иконы должны получить самую широкую огласку.
-Это уже все готово, с этим договорено; сам мэр распорядился.
-Ну вот и прекрасно. Да, вот еще что: не забудь передать о. Николаю, что-бы он обязательно был, и никаких отговорок. Он обязательно должен присутствовать, владыка меня лично просил это проконтролировать.
-Хорошо, передам,-ответил батюшка, хотя встречаться с ним желания нет.
-У меня тоже нет,-сказал благочинный,-по этому поручаю, как твой начальник, сделать это тебе. Как встретишься с ним, позвонишь мне и доложишь результат. Ну, давай отец, занимайся, и будь здоров.
-Вам тоже многая лета,-попрощался с благочинным батюшка Виктор и положил трубку.
В комнату вошла матушка Ольга и возникла немая сцена: батюшка сидел на стуле, матушка стояла в дверях и оба, уставившись друг на друга молчали.
Так продолжалось несколько минут. Наконец матушка Ольга сдавленным голосом произнесла: "Да, блин, копец настал нашей покупке,...купили мы с тобой машинку,...будь они все трижды прокляты, эти попы, архиереи и власти, что-б они горели в аду синем пламенем. Это надо же, только все начало налаживаться, только собрались пожить,... и тут- ДАЙ!!!"
-А что, Оля, сделаешь,-подавленно ответил  батюшка,-у них сила, с ними Бог, что хотят, то и делают,...да,...за эти дни, считай, полиняли на одиннадцать штук баксов. Это не считая того, что придется еще что-то давать протодьякону, иподьяконам, благочинному, за то, что к награде представил, и прочих непредвиденных расходов на прием владыки. А как потом их отбить? Ведь быстро то не получится. Да, чудотворная икона останется у нас и первое время к ней будет паломничество, но потом приток сократится, людям она станет уже не интересна, так всегда бывает, как показывает практика.
-Так надо,-Витюша,-ихний интерес поддерживать,-зло ответила матушка,-собственное бабло сюда вложили, думаю, что это в первую очередь в твоих интересах; и как священник, ты обязательно должен этим заниматься: устраивать всякие, там, молебны; не плохо было бы разыграть еще одно видение Царицы Небесной, которое было уже от иконы, сделать ее мироточивой, издать брошюрки с описанием чудес, оповестить о иконе паломнические отделы других епархий,...короче, надо будет ее раскрутить, тогда и бабло потечет, и мы отобьем свои затраты, да еще и заработаем. А иначе для чего нужно твое священство?!
-Над всем этим я, Оля, уже думал. И сделать это будет вполне реально: ведь договорено же, что после освящения, спустя небольшое время, икона должна замироточить, что освидетельствует сам владыка и даст нам сертификат на чудотворную икону. А имея сертификат, мы с тобой можем неплохо это дело раскрутить, ведь то, что икона чудотворная, не вызовет тогда ни у кого сомнений: как-же, сам владыка ее освидетельствовал.
-Да, Витя, правильно, так все,...если, конечно, он сам лапу на икону не наложит. А то смотри, еще увеличит епархиальный взнос, вот тогда и будет тебе бабло! Ты же мне сам рассказывал, что владыка наводит справки насчет того, кто из духовенства занимается бизнесом, и облагает таких дополнительной данью в пользу себя.    
-Оля,-сказал батюшка вздохнув,-но другого выхода у нас с тобой сейчас просто нет. Придется подчиниться.
-Придется конечно,-ответила матушка,-никуда не денешься. Ладно, Витя, не будем портить себе настроение, мотать нервы и укорачивать жизнь. Ведь кое-что вовсе и не плохо. Например, что тебе дадут награду: это только повысит твой престиж, твой авторитет и значимость.
-Да это я вовсе и не считаю плохим,...бабло просто жалко и разрушенные планы.
-Ничего, отобьем бабло,...ведь Лева еще и свечной цех тебе обещал, правильно?
-Обещать то обещал, но пока он не чешется в этом направлении, ждет результы выборов.
-Это мне понятно; но как выборы состоятся и они победят, в чем я больше чем  уверена, ты с него не слазь. Ходи туда, к нему, хоть каждый день, пока он обещанного не исполнит.
-Да, конечно же, никто это на самотек не оставит. Оля, пойдем чаю попьем, перенервничал я, не важно что-то,... чайку бы хотелось...
-Пойдем, Витя, я тоже с удовольствием выпью чаю.
Батюшка Виктор встал со стула, и наши супруги отправились на кухню.
Приезд владыки Онуфрия проходил с великой помпой: уж Лев Борисович и батюшка Виктор тут постарались вовсю. Со всего Глуховского района посвозили в город всех желающих, причем многих даже, как это у нас принято, в принудительном порядке. Были отменены занятия в трех городских школах для того, что-бы на архиерейской встрече и на службе присутствовало как можно больше детей и молодежи. Те школьники, родители которых не исповедовали православную веру, или не хотели, что-бы их дети принимали участие во встрече, во избежание недовольства и скандалов были отпущены домой. Но таких было в целом не много, в основном все были со всем согласны и никто не протестовал. Более того, кто из детей не мечтает прогулять уроки в школе, да еще и безнаказанно? Тут же такая возможность им не только предоставлялась, но и обещала множество новых впечатлений, поводов для веселия и тем для обсуждения. Еще бы, приезд архиерея в провинциальный городок, множество именитых гостей, священников, да еще и чудотворная икона в придачу,- такое событие бывает далеко не часто. 
-Пусть владыка видит,-говорил Лев Борисович,-сколько у нас в Глухове верующей молодежи. А то подумает еще, что работы никакой не ведется в плане религиозного просвещения населения. Ведь молодежь- это наше будущее, а от старух какой уже прок? Только что и занимаются разными осуждениями и сплетнями, на службах молча не стоят, все что-то бубнят себе под нос, друг с другом переговариваются, сморкаются, кашляют, чихают; да и внешний вид у них весьма не пригляден: какие-то сморщенные все, как сморчки. Одеты старомодно, часто даже неопрятно, и благоухает от них отнюдь не французскими духами. Такие вот бабки только и отпугивают молодежь от церкви. Пришел себе молодой человек в церковь помолиться, а там злобные, раздраженные, брехливые и вонючие старухи, которые к тому-же еще постоянно пытаются кого-нибудь наставлять и учить: где тебе стать, как стать, какой рукой свечку поставить, как перекреститься, как молиться, что можно, а что нельзя. Увидит все это молодой человек и скажет сам себе: "Куда это я пришел? Не церковь, ни дом молитвы, а какой-то старикашник; пойду-ка я лучше отсюда куда-нибудь в другое место: например к баптистам, или пятидесятникам, или к свидетелям Иеговы. У них все чистые, опрятные, доброжелательные, да и молодежи там побольше."
Это я говорю про обычного молодого человека- обывателя. А если приезжает сам владыка, который и посещает то нас не часто, и его встречает старикашник,... то какова будет его реакция? Ясно, какая будет реакция: батюшка работы никакой не ведет, а если и пытается что-то делать, то никакого содействия со стороны градоначальника не получает. О каком же чудотворении тут можно говорить? Ясное дело, что ни о каком!
А вот когда его встретит молодежь, чистая, хорошо и опрятно одетая, тогда и результат налицо: и батюшка работу проводит, и городские власти ему содействуют, и результат этого содействия виден. Вот тут-то можно уже и поверить, что к стараниям людей подключилась и Сама Царица Небесная; поверить в чудотворение.
И эти усилия глуховских властей даром не прошли: в Благовещенском храме и на церковном дворе собралось до тысячи народа, и еще столько-же ожидало прибытие владыки на улице за церковной оградой. На дворе от входа в храм до ворот постелили длинную ковровую дорожку для архиерея, которая по бокам была украшена множеством, специально для этой цели купленными, живых цветов.
Около ворот стояли младшеклассники, посещающие глуховскую школу искусств, в национальных русских костюмах; они держали поднос с караваем и солью. Рядом с ними стояла учительница, которая репетировала с детьми специально заученные к приезду архиерея стишки.
Следом за детьми стоял батюшка Виктор с подносом, украшенным цветами, на котором лежал крест, а сразу же за ним благочинный, вместе с другими священниками Марьинского благочиния, в которое входил и городок Глухов. Чуть дальше от священников, сбоку, расположились часть церковных певчих и матушки с детьми, среди которых особенно выделялась матушка Люба, жена батюшки Иоанна-Макавея. Сегодня она была при полном параде: на ней была дорогая норковая шубка короткой длинны, сапожки-ботфорты на высокой шпильке, короткое платье из лайковой кожи, а милую головку венчал небрежно накинутый дорогой платок. Матушка была сильно накрашена и источала тонкое благоухание дорогих французских духов. Она очень напоминала молодую содержанку и всем своим видом теперь показывала, что прошлое уже позади и она очень довольна жизнью, а на все остальное ей просто плевать.
Злые языки поговаривали, что ее частенько видели вместе с прокурором района, в его личном авто, но,...это злые языки, им всегда что-то не так, во всем они ищут только плохое и пищу для сплетен. Может быть прокурор ее просто подвез несколько раз, не более того, и это вовсе не значит, что теперь она стала его любовницей.
Главные герои сегодняшнего представления,-Лев Борисович Вайсман, Иосиф Семенович Фельдман и Олег Леонидович Фастовский,-уже давно были на месте. По сценарию они должны были встречать владыку сразу после детей, для чего у каждого из них было заготовлено небольшое приветственное слово. Начать должен был  Иосиф Семенович, как председатель райадминистрации, потом эстафету перенимал городской мэр Лев Борисович и в заключении слово давалось Фастовскому. После этих приветствий в дело вступали уже священники.
-Что-то нет его долго,-в пол-голоса сказал мэр подходя к батюшке Виктору,-уже пора ему здесь быть, а пока ни слуху, ни духу. Нельзя ли ему позвонить, узнать где он и когда приедет. Может еще не скоро,...тогда мы бы все в храм пошли, на улице то холодно, не май месяц. Чего мерзнуть то без толку? Давай, Витяй, почухайся, займись-ка этим вопросом, не морозь нас на улице, это не комфортно.
-Мэр просит позвонить, узнать, долго ли еще ждать владыку,-обратился батюшка к благочинному,-как бы это сделать?
-Сейчас я его наберу,-ответил тот,-и достал мобилку.
-Едет, уже въезжает в город, через пять минут будет здесь,-сказал благочинный после краткого разговора с архиереем,-никуда не расходимся, готовимся встречать.
Вот, наконец, к воротам храма подъехал микроавтобус, из которого вышли протодьякон, трое иподьяконов с чемоданами, в которых находилось архиерейское облачение и другие принадлежности необходимые для службы, и несколько архиерейских певчих. Они поздоровались и прошли в храм, что-бы приготовить все необходимое для приема архиерея.
Через несколько минут после них к воротам подъехал джип LEXUS, дверки машины открылись и из нее вышли сам владыка Онуфрий,  два архиерейских келейника, которые несли подол мантии владыки, и епархиальный духовник архимандрит Афанасий. Батюшка Виктор, от которого недалеко стоял Лев Борисович, слышал, как тот в пол-голоса матерно выругался и что-то стал шептать на ухо Иосифу Семеновичу. Тот в ответ утвердительно закивал головой.
Вперед вышел мальчик в национальном костюме с подносом, на котором лежал каравай с солью и громко сказал: "Дорогой наш архипастырь, владыка Онуфрий, мы очень рады, что вы к нам приехали. К нам в храм Богородица пришла и явилась нашему батюшке, а потом пришла икона, и мы все хотим что-бы она была чудотворной. Поэтому освятите ее, мы хотим, что-бы у нас появилось чудо. Владыка, дайте нам чудо!"
После него к владыке подошли другие дети и каждый из них рассказал свой заученный стишок, что весьма порадовало архиерея. Благословив детей владыка повелел им скорее идти в храм, что-бы не мерзнуть на улице, что они с радостью исполнили.
После детей настала очередь представиться городским властям. К владыке Онуфрию подошел Иосиф Семенович с большим букетом белых роз, и кивнув ему головой, в знак приветствия, сказал: "Ваше высокопреосвященство! Не сочтите мои слова за лесть, но сегодня, для нас всех тут собравшихся, великий праздник. Своим присутствием вы уже освятили глуховскую землю и скоро, совсем уже скоро, совершите главное,- то, для чего собственно вы и приехали сюда,-освятите нашу икону, которую нам повелела написать Сама Царица Небесная. Мы просим вас сделать это; наполните наш храм благодатью Божьей, и дайте нам, глуховцам, испить этой Божественной благодати. Добро пожаловать, владыка, мы все приветствуем вас и просим ваших молитв!"
Вручив архиерею букет роз, который тот тот час же передал келейнику, Иосиф Семенович отошел назад и предоставил слово Льву Борисовичу.
-Дорогой и любимейший наш владыка,-торжественно произнес мэр,-я не буду повторять слова господина председателя райадминистрации, к которым я искренне присоединяюсь, но добавлю кое-что от себя. Вы видете, сколько народа собралось сегодня встретить вас и на служение. Обратите внимание, сколько тут присутствует молодежи, которая сейчас потянулась к вере и к церкви. И эти люди пришли сюда вовсе не просто так, не из праздного любопытства. Они пришли сюда именно потому, что искренне верят в Бога,  хотят видеть своего архипастыря и молиться с ним. Именно ради этих людей Пресвятая Богородица и посетили наш храм, именно для них она избрала нас в защитники не только града Глухова, но и всех православных церквей района. И мы с честью выполним свой долг перед народом и верующими; именно с честью, я это обещаю вам здесь, перед храмом в честь Пресвятой Богородицы и в присутствии всех тут собравшихся. Мы оправдаем надежды Царицы Небесной, мы не посрамим Ее и всех наших жителей. Благословите нас, владыка, на подвиг ратный, на защиту нашего отечества!
Лев Борисович хотел еще что-то сказать, но видимо забыл, поэтому закончил на этой пафосной ноте и передал слово господину Фастовскому, который вкратце поведал архиерею и всем собравшимся о своих планах по возрождению города, создании новых рабочих мест, строительстве дороги через отдаленные села и организации культурного досуга населения. Когда он закончил говорить, батюшка Виктор подошел к владыке и поприветствовав его поднес ему крест на подносе. Архиерей взял крест, поцеловал его сам, а потом предложил для целования благочинному, батюшке Виктору и другим священникам, которые сделав это и получив благословение, разбившись по парам, стали отходить в храм и готовиться к совершению службы.
-Послушай, отец,-вдруг спросил о. Виктора благочинный,-а где Николай, я его что-то здесь не вижу.
-Не знаю, где он,-ответил батюшка,-я ему лично все сказал, все передал, матушка моя тому свидетель.
-Ну и что он?
-Да ничего,...ничего мне не ответил, сказал, что все понял, и все.
-И больше ничего не сказал?-удивленно спросил благочинный.
-Больше ничего.
-Ну ладно, пусть тогда сам и отвечает за все перед архиереем, мне уже надоело с ним панькаться. Если он спросит, так ему и скажем.
-Конечно, я специально матушку с собой взял, что-бы она слышала и была свидетелем, чтобы он потом не говорил что его не поставили в известность,-ответил батюшка.
Архиерейская служба прошла без каких-либо эксцессов. Все было четко организовано и отлажено: архиерейские певчие руководили хором, протодьякон дирижировал службой, а главные герои сегодняшнего представления,-городские власти и московский магнат стояли впереди на отдельном, специально для них приготовленном, дорогом ковре. Посередине храма на специально сооруженной для этой цели подставке, стояла икона, которую предстояло сегодня освятить, и ради которой, собственно, и состоялось сегодняшнее представление. На малом входе, как это и положено, батюшка Виктор получил очередную награду- крест с украшениями.
-Матушка, почему вы не радуйтесь, почему какая-то печаль на вашем лице?-спросила матушку Ольгу одна из певчих,-ведь нашего батюшку наградили,...это так хорошо!
-Знала бы ты, Татьяна, что стоила нам эта награда,-ответила матушка Ольга,-тогда было бы не до радости.
Но тут же спохватилась и пояснила свои слова: "Не подумай, что я говорю о деньгах; какой нервотрепки и переживания, каких усилий и трудов все это стоило. Батюшка прост выстрадал эту награду, он достоин ее в самом прямом смысле этого слова. Хотя я с тобой тут согласна: все трудное забывается и потом вспоминается только хорошее."
Но вот литургия закончилась, наши главные герои и множество верующих причастились, прозвучала заавмонная молитва, и владыка Онуфрий с сослужащим ему духовенством вышел из алтаря для совершения водосвятного молебна, во время которого и предполагалось освятить икону.
Когда освящение наконец таки состоялось, его высокопреосвященство обратился к собравшимся с проповедью.
-Дорогие братья и сестры,-сказал владыка Онуфрий выйдя к верующим из алтаря,-сегодня знаменательный день не только для нас всех тут собравшихся, но и для всей церкви Христовой. Почему для всей? А потому, что за каждым явлением какой-либо иконы Божией Матери стоит Она сама. Иначе говоря, прославляя любую икону Пресвятой Богородицы мы прославляем Ее- "Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим." А прославление Пречистой и есть неизреченная радость для верующих, для святых Божьих человеков и для ангелов Божьих, то-есть для всей полноты церкви Христовой.
Но наша с вами икона особая: практически нет в церкви икон Царицы Небесной, где бы были еще изображены власть имущие; исключением может, разве что считаться икона Покрова Пресвятой Богородицы, где помимо Пречистой изображены византийский император Лев Мудрый вместе с царицей. Тут я предвижу ваши вопросы; вы скажите: "Лев Мудрый был император, помазанник Божий, человек с особой харизмой, дарованной ему Богом для управления государством, причем управлял он страной единолично, да еще в такое тяжелое время, когда враг фактически стоял у ворот. Сейчас же совсем не так; нынешние власти, мол, не таковы, и ситуация в стране вовсе не похожа на ту, что была тогда."
Отвечу вам на это так: да, ход рассуждения абсолютно верен, но...если мы с вами посмотрим вглубь исторического пространства, то увидим, что та ситуация, в какой оказалась Россия сейчас, намного хуже. Я буду говорить не о материальном аспекте проблемы, а о духовном, который, впрочем, выразился и материально- в убожестве и падении материального достатка нашей страны.
Посмотрите, разве нельзя сравнить Октябрьскую революцию с нашествием варваров? Да если уже на то пошло, то наши варвары оказались еще хуже тех. Те хоть что-то после себя оставляли, а наши уничтожили несметное количество монастырей и церквей, уничтожили множество священнослужителей, произвели в стране и церкви такой дикий упадок, что в истории вряд-ли можно найти аналог таким событиям.
Поэтому строительство в наше время нового храма уже является чудом, а наличие православных властей, заинтересованных в этом процессе и помогающих таким образом возрождать нашу великую родину,-Россию,-чудом вдвойне! Ваши же власти, построившие такой прекрасный храм и весь комплекс церковных построек, радеющие за религиозное воспитание школьников и молодежи, которая, кстати, здесь обильно присутствует, неутомимо пекущиеся о жителях этого славного городка и являющихся при всем этом постоянными прихожанами этого храма, во-истину чудо великое! Такое, что его даже отметила сама Царица Небесная, явившись о. Виктору во время совершения Божественной литургии и дав ему повеление написать икону, с чем он прекрасно справился.
То-есть, на лицо тут присутствует явная богоугодность нынешних властей, которые в наше не простое время проявляют воистину отеческую заботу о возрождении духовности на пространстве нашей Великой Родины. Но и не только духовности; налицо их явное желание преобразить этот район: воскресить его, не дать нашей российской глубинке зачахнуть и умереть.
Поэтому я считаю, что их подвиг равнозначен подвигу императора Льва Мудрого, вот почему и последовало повеление Царицы Небесной изобразить их на иконе рядом с собой, живым щитом защищающих град сей и храм сей от всякого "злаго  обстояния."
Причем заметьте, мои возлюбленные, Сама Пречистая назвала их Своими избранниками и предупредила, что в случае нерадении о написании иконы град и район ждут различные скорби. Это еще раз доказывает то, что наши с вами нынешние власти являются властями от Бога- щитом, удерживающим распространение всякого рода зла и беззаконий.
Заметьте еще и вот что: Матерь Божия повелела назвать икону так: "Града Глухова и властей покровительница." Все это ясно говорит нам о том, что теперь Она Сама будет покровительствовать вашему граду и управлять им через своих послушников, рабов Божьих, истинных служителей церкви и Отечества-Иосифа Семеновича, Льва Борисовича и Олега Леонидовича. Многая им и благая лета!!!
Хор трижды пропел многолетие, которое поддержали и прихожане храма, после чего слово дали батюшке Виктору, который вкратце вновь рассказал всем присутствующим о своем видении и о том, какой великий вклад в дело развития духовности внесли глуховские власти.
-Никогда и ни в чем я не получал отказа, когда обращался к нашим дорогим власть имущим,-вещал с авмона батюшка Виктор,-они всегда содействовали всем моим начинаниям, изыскивали средства на поддержание храма и на помощь общине. Достаточно сказать, что председатель нашего района- Иосиф Семенович и городской мэр- Лев Борисович, являются почетными ктиторами нашего храма, а в личной жизни- истинными православными христианами и патриотами нашей великой России.
Ваше преосвященство,-продолжил он, обращаясь к архиерею,-мы всем приходом просим, что-бы вы представили их к церковной награде, они того достойны.
-Достойны, достойны,-поддержал батюшку благочинный, а вслед за ним и другие присутствующие,-они достойны такой награды!
-Конечно же, мы рассмотрим этот вопрос,-ответил владыка Онуфрий,- и я думаю, что он будет решен положительно. Но на это уйдет некоторое время, поскольку такие награды даются по благословению самого Святейшего Патриарха. Сегодня же, что-бы нам с вами не остаться неблагодарными перед ними, я приготовил для них небольшой сюрприз от себя: это моя личная благодарность, которая зафиксирована в этих трех архиерейских грамотах; ну, а благодарность от вас,-это послушание им и непрестанная молитва за властей.
Один из иподьяконов принес владыке три грамоты и три небольших, но богато украшенных иконы Спасителя, которые под пение многолетия торжественно были вручены виновникам сегодняшнего торжества.
После архиерейской проповеди, от лица всей этой провластной троицы выступил Иосиф Семенович, который заверил архиерея и народ, что они никак не ожидали для себя такой высокой чести и избранничества Самой Царицы Небесной, что они костьми лягут, но оправдают это высокое доверие и что, как сейчас, так и впредь, будут заботиться о благосостоянии глуховского края и о его духовном преуспеянии. Затем последовали поздравления со стороны епархиального духовника,-архимандрита Афанасия,-благочинного, других священников, присутствующих гостей и народа.
По наущению матушки Ольги к владыке Онуфрию подошла группа прихожанок, которые наперебой стали расхваливать достоинства батюшки Виктора. Сам же о. Виктор стоял неподалеку, и всячески старался изображать вид смиренного богомольца, потупив взгляд в пол и непрестанно повторяя в пол-голоса: "Я недостоин, я великий грешник, это все не от меня, а от Бога."
-А можно мне пообщаться с этом Божьим человеком,-услышал вдруг батюшка до боли знакомый голос,-я хочу его поздравить с наградой, и напомнить ему кое о чем.
Батюшка поднял взгляд, и,....о ужас! У него душа ушла в пятки: перед авмоном стояла секретарша Алина вместе с какой-то незнакомой ему молодой женщиной. Ноги у батюшки стали непослушными, ватными; язык как-то сразу вдруг потерял подвижность, а в голове началась каша. К своему ужасу батюшка еще заметил и то, что обе девушки были явно на веселе.
-Идите сюда к нам, наш дорогой подвижник,-продолжила Алина,-неужели вы не удостоите своим вниманием ту, которая вас всегда защищает и оберегает от гнева божьего? Подойдите к нам, простым смертным, мы хотим с вами немного пообщаться и испросить у вас благословение на добрые дела.
Батюшка Виктор нехотя спустился к девушкам и тихо, заплетающимся языком произнес: "Сейчас я не могу, владыка тут, мне надо быть рядом с ним,...давайте потом, минут так через десять."
-Да мы вас на долго и не задержим,-сказала Алина,-надеюсь, что о своем обещании вы не забыли?
-О каком?-батюшка почувствовал, что земля стала уходить из-под его ног.
-Как это о каком? О помощи своему ближнему,...о спасении души и семьи ближнего...
-Потом, потом, давайте об этом поговорим потом,...сейчас не могу, я на службе Божьей.
-Потом не будет,-повысив голос ответила секретарша,-будет сейчас. Ты фото просил, хотел посмотреть на нее? Вот она сама перед тобой стоит, а Стелла дала добро, так что давай, собирайся. Долг платежом красен...
Все это время молодая женщина пристально смотрела на батюшку, внимательно изучая его взглядом.
Вдруг она подошла к нему вплотную и тихо сказала: "Не бойся меня, никто не узнает об этом, но ты должен мне помочь. Это мой, можно так сказать, последний шанс,...я тебя за все отблагодарю и ты останешься доволен. Аля дала мне твой телефон и я позвоню тебе на днях, тогда мы все обговорим в деталях. Кстати, меня Катя зовут,...ну ладно, мы пошли, не будем тебя больше смущать и отвлекать от важных дел, до звоночка."
Алина погрозила о. Виктору пальцем, девушки развернулись и пошли.
-Что этой суке было надо?-тут же спросила шепотом на ухо батюшку матушка Ольга, подойдя к нему в плотную,-даже владыка внимание на нее обратил.
-Да пьяные они,-так же шепнул батюшка в ответ,-решили просто приколоться, вот и все.
-Приколоться,...совсем у нее уже крыша поехала,-возмутилась матушка,-нашла место, где прикалываться, зачем она только сюда пришла, сидела бы дома.
-Ну я их и отправил домой, пусть себе идут с миром,-батюшка облегченно вздохнул.
В это время к ним подошел о. Афанасий и сказал: "Прошу прощения, матушка, но я вашего батюшку забираю, дело к нему есть."
-Ну, матушка, я пошел,-батюшка явно был рад такой неожиданной разрядке,-дома все обсудим.
-Конечно иди, а то отвлекают тут всякие; владыка приехал, а они с какой-то ерундой к священнику пристают,-сказала матушка с возмущением и пошла к группе прихожан, которые обступили владыку и брали у него благословение.
Зайдя с о. Виктором в алтарь, о. Афанасий отвел его в сторонку, так, что-бы никто не мог их слышать, и спросил: "Послушай, отец, я смотрю что ты тут похоронный бизнес у себя наладил, похоронный дом создал, причем весьма солидный; владыка знает об этом, или нет?"
-Нет, не знает еще,-ответил батюшка и почувствовал, что во рту у него стало сухо.
-А почему это он не знает? Ты что, на это дело у него благословения разве не брал?
-Да только начал вот заниматься, открылся недавно, не успел еще.
-Что, только вчера памятники во двор выставил?
-Ну да,...можно сказать что так. Понимаете, о. Афанасий, пока разрешение горсовета, пока другие бумаги,...ну вы сами знаете, как при нашей бюрократии все делается,...честно говоря я и не предполагал, что у меня что-то получится, думал, что ничего не выйдет. Поэтому владыке и не говорил. Думал, что когда все срастется, то тогда и скажу, тогда благословение и возьму.
-Хм-м-м,-усмехнулся архимандрит,-ты еще оказывается помимо страстей сребролюбия и любостяжания одержим неправдоглаголанием? Нехорошо это, батюшка, Великий пост на носу, с каким багажом в него вступать то будешь? Меня обманываешь, владыку, епархию,...вот тебе сегодня очередную награду дали,-крест с украшениями,-в твои то годы немногие сподобляются таких наград; а чем ты владыку за это отблагодарил? Черной неблагодарностью, ложью и лукавством? И мне, епархиальному духовнику, правды не говоришь,....как это понимать то, объясни?
-Отец Афанасий, так я все оплатил, всю сумму,...все, что мне благочинный сказал, все заплатил!
-Все, да не все. Согласен, если бы ты не занимался похоронным бизнесом, тогда было бы все, а так,-далеко не все. Ты, батенька, зарабатываешь тут себе серьезный капиталец, работаешь в собственный карман и в карман своему хозяину и благодетелю,-господину мэру,-который тебя крышует; но твоему священноначалию, от которого ты напрямую зависишь, какой прок? Сейчас владыка в алтарь зайдет и будем разбираться, что с тобой делать и как с тобой дальше быть. И мой тебе совет: падай владыке в ноги и проси у него прощения,...не вздумай оправдываться, тебе тут оправдания никакого нет! Владыка очень злой на тебя, и виноват в этом только ты сам, потому, что решил скрыть от него средства, которые ты получаешь незаконным путем.
Немного подумав, о. Афанасий продолжил: "Я тебя, отец, прекрасно понимаю: хочется бабла заколотить, подняться, пожить малость для себя и для семьи. Желание твое естественно и здраво,-ничего тут греховного нет. Но ты же знаешь правила: хочешь работать,-работай, но прежде нужно испросить на это благословение, и потом,-десятина в епархию. Вот так-то,...а ты решил, наверное, что ты тут самый умный? Нет, батенька, владыка, таких, как ты, четко на контроле держит, тут такое дело не пройдет. Придется теперь отвечать."
В это время в алтарь зашел сам владыка Онуфрий. Посмотрев в сторону архимандрита и о. Виктора он сказал: "Отец Виктор, отец Афанасий, подойдите ко мне."
С трудом передвигая ватные ноги батюшка направился к владыке.
-Вот это влип,- подумал он,-дурак я, самый настоящий идиот! Надо было мне на это время все памятники вывезти, рекламу снять, чтобы ничего подозрительного не было, никаких следов! Не захотел подсуетиться, поленился, понадеялся на "авось",...теперь вот и наказан,... на бабло придется линять; и линька будет серьезная! Блин, хотя-бы Ольга мне подсказала, как тут поступить, прямо наваждение какое-то,...все бедствия на меня...
-Отец Виктор,-прервал мысли батюшки архиерей,-когда я тебя рукопологал, ты присягу священническую подписывал?
-Да, владыка, подписывал,-тихо ответил батюшка.
-А почему тогда ты ее нарушаешь? Ты в присяге что читал? То, что должен соблюдать каноны, правила церковные, правильно?
-Да.
-Тогда почему ты ничего этого не соблюдаешь? Открыл тут, понимаете-ли, похоронную лавку, да еще и именем языческого бога ее назвал,...кто тебе благословение на это давал, а? Я спрашиваю тебя, о. Виктор, я тебя на это дело благословлял?
-Владыка,-голос батюшки дрожал, как и он весь сам,-вот сегодня-то я и хотел у вас благословение на это дело попросить, недавно то открылся только, не успел еще,...простите, моя вина это, простите,-батюшка бухнулся архиерею в ноги.
-Отец Афанасий, ты видал такую сцену,-с наигранным удивлением сказал архиерей,-открылся, а потом просит благословения! Ну и ну!!! Благословения просят перед началом дела, батюшка, а не тогда, когда ты уже его совершаешь, или совершил. Тебе, как священнику, это должно быть прекрасно известно, ведь ты прихожан так поступать учишь, правильно? Учишь ты так прихожан, или нет, ответь мне?
-Учу,-дрожащим голосом, всхлипывая, ответил о. Виктор.
-Ну и священники сейчас пошли!-продолжил владыка,-за каждым надо глаз, да глаз. Чуть зазевался, сразу же облапошить норовят, врут на каждом шагу! А как что случится, какой конфликт на приходе, какие жалобы, тут же ко мне: мол, владыка защитите. И сразу все такие смиренные, что хоть в святые угодники их пиши!
-Я уже с ним, владыка, на эту тему говорил,-сказал архимандрит подходя к архиерею,-говорит, что все понял, и готов понести заслуженное наказание за самоуправство.
-Да уж, сегодня я его наградил, но придется сегодня его и наказать. Какое наказание ему определим, отец духовник,...я имею в виду помимо епитимиии?
-Я думаю, владыка,  пусть он сперва заплатит штраф за нарушение канонов и за обман, ну и, естественно, каждый месяц пусть отчисляет десятину в епархию, как заведено.
-Согласен с тобой о. Афанасий, это справедливо; а может быть и награду у него еще заберем?
-Не надо, владыка, пусть ходит с крестом. Если заберем, то это будет соблазном для прихода,-люди не поймут. Он же теперь у нас боговидец,-Сама Богородица к нему явилась, так что теперь в глазах своих прихожан он почти святой. Заберете у него крест, а люди скажут, что мол, владыка завидует батюшке, несправедливо его притесняет, даже на такую мелочь пошел, как забрать крест, который только что ему и одел. Я вам этого делать не советую.
-Ну да,...правильно о. Афанасий, что-то мне это в голову сразу не пришло. Накажем деньгами, так лучше оно будет.
Вот, о. Виктор, выслушай волю Божью и волю архиерейскую: за нарушение канонов с тебя штраф в размере пяти тысяч долларов в пользу епархии, и ежемесячные отчисления в размере десятины, но не менее, чем тысяча зеленых. На таких условиях можешь работать.
Плюс к этому я увеличу тебе сумму налога, все-таки теперь у тебя есть в храме чудотворная икона, которая, как ты, надеюсь, уже знаешь, скоро должна замироточить. А это постоянный приток людей и средств, постоянный доход. Ведь теперь слава о твоем храме и о тебе выйдет за пределы епархии, люди узнают и начнут ехать сюда поклониться святыне, соответственно будут и пожертвования. Так что обижаться тебе на меня нечего, согласен?
-Да, владыка, согласен,-ответил батюшка.
-Вот и хорошо что ты, как я надеюсь, все понял, осознал и согласился со здравыми мыслями твоего архиерея и духовника. Ну а там посмотрим,...если работа у тебя пойдет успешно, то сумму налога я еще немного увеличу,...немного, если не будешь мне врать и будешь со мною честен. А если будешь лукавить, то тогда заберу все, тебя с этого прихода уберу в глухое село, а сюда поставлю достойного. Понял меня?
-Да, понял,-все так-же всхлипывая ответил батюшка Виктор,-прошу вас, владыка, не убирайте меня с этого прихода, я все осознал и такого больше не повторится.
-Будем надеяться,-дружелюбно ответил архиерей,-а теперь вставай, разоблачайся, и...что там у нас дальше по плану?
-Праздничная трапеза,-сказал батюшка поднимаясь с пола.
-Вот, вот, трапеза,-это очень хорошо,-владыка улыбнулся,-это самая благая часть нашего визита. Где трапеза будет проходить то?
-В местном ресторане владыка; там уже все готово, нас ждут.
-Ну, раз ждут, тогда не будем медлить и томить всех ожиданием. Выйди-ка о. Виктор пока из алтаря и жди меня в храме. Я разоблачусь и выйду туда сам. Проводишь меня до машины и покажешь дорогу, куда ехать.
Батюшка взял благословение у архиерея и вышел из алтаря в храм.
Отец Виктор был просто в шоке: мысли в его голове путались и если честно, то ему вовсе не хотелось сейчас идти ни на какую трапезу.
-Сейчас бы домой,-думал батюшка,-просто выспаться и отдохнуть, а потом собраться с мыслями и решить на семейном совете, что делать и как спастись от архиерейского нашествия.
В это время к нему подошли архиерейские иподьяконы.
-Пастырь добрый,-обратился к батюшке один из них,-не хотите ли вы ради такого торжества нас немного облагодетельствовать? Окажите нам милость, святой угодник Божий, не откажите просящим.
-Да ведь я каждому из вас уже дал,...по тысяче рублей дал, что-ж еще?-возмутился батюшка.
-А вы добавьте еще по пятьсот, ведь вы же добрый пастырь, правда?-продолжил тот же иподьякон,-и мы о вас будем очень хорошего мнения, будем хорошо отзываться. А это вам скоро понадобится; скоро сюда народ поедет и хорошие отзывы о вас, как о добром пастыре, вам будут только на руку.
-Держите,-ответил о. Виктор, вынимая из кармана подрясника три бумажки по пятьсот рублей,-но это все, больше у меня для вас ничего нет.
-А мы больше и не просим,-сказал другой иподьякон,-с деньгами порядок. Попросим еще вас, лично для нас, пару бутылочек коньяка за трапезным столом, и побольше закуски, вот и все.
-Будет вам,-ответил батюшка,-будет вам все, что захотите. Стол сегодня очень богатый, только садитесь поближе к владыке и вас обслужат по полному.
-Вот и хорошо,-ответил иподьякон,-мы пошли готовить машину, а вы дожидайтесь владыку и потом покажите нам дорогу, куда ехать.
Владыка Онуфрий долго себя ждать не заставил: вскоре он вышел из алтаря в сопровождении о. Афанасия и направился к выходу.
-Отец Виктор,-обратился он вдруг к батюшке,-я что-то не видел сегодня о. Николая,...где он? Вы его информировали о сегодняшнем торжестве?
-Конечно, владыка,-уверенно ответил батюшка архиерею,-позавчера лично ездил к нему домой вместе с матушкой, что-бы был свидетель, и все ему передал.
-И что же он?
-Выслушал, и ничего не сказал.
-Что, прямо так ничего и не сказал.
-Да, владыка. Сказал так, я дословно передаю вам его слова: "Ты свое дело сделал, а я все понял." После этого он повернулся и пошел к себе в дом.
-И больше ничего не сказал?
-Да, больше ничего. Моя матушка тому свидетель.
-А благочинный ему об этом говорил?
-Нет по-моему. Он попросил это сделать меня лично. Видимо ему не хочется встречаться с о. Николаем.
-Отец Афанасий,-владыка обратился к архимандриту,-ты епархиальный духовник, что ты скажешь по этому поводу? Я думаю, что этого Николая давно уже надо отправить в запрет. Он никого не признает, живет сам по себе, только воду тут мутит, а проку от него ни какого. Более того, уже вот почти год, а он в епархию еще ничего не платил. Не знаю, как ты, а мое терпение уже лопнуло. Надо сказать благочинному, что-бы он на завтра пригласил его в епархию с объяснением своего поступка.
-Владыка,-сказал о. Афанасий наклонившись к архиерею так, что-бы никто посторонний не слышал его слов,-я вам не советую этого делать. За Николаем стоит сам Кастет. Будет война, и вы ее проиграете.
-Кастет? Кто это, наверное уголовник какой-нибудь.
-Да, уголовник. Только не какой-нибудь, а криминальный авторитет- вор в законе.
-Вот даже как? Как же это Николай с ним сдружился? Наверное он  сам такой же; с виду то тихий, а на самом деле вот он каков.
-Понимаете владыка, хотите верьте, хотите нет, но Николай вымолил сестру Кастета; она раком болела, врачи ее приговорили, а ближе ее у Кастета никого нет. Сам он сирота, детдомовский, родители умерли давно, осталась одна сестра. Я не знаю всех подробностей, как и что там было, но факт остается фактом: после того, как Николай о ней молился дело пошло на поправку. И теперь Кастет его должник, и не приведи вас Господь с ним связаться, я наслышан о нем, что это за человек. Давайте, владыка, мы с вами поступим так: я встречусь с Николаем и постараюсь его убедить, что-бы он так больше не поступал. Постараюсь по-хорошему; думаю, что у меня это получится.
-Ну ладно, О. Афанасий, раз такое дело, то думаю, что ты меня убедил. Делай, как решил, а о результате потом доложишь мне.
-Хорошо, ваше преосвященство, я буду стараться,-ответил архимандрит открывая дверку машины и пропуская архиерея на его место.
-Отец Виктор,-обратился он к батюшке,-садись в свою машину и показывай дорогу, куда ехать. Мы будем ехать за тобой.
Батюшка подошел к своей машине, в которой уже сидела матушка Ольга с детьми, сел за руль и поехал. Следом за ним тронулся и архиерейский LEXUS.

конец четвертой части