Геолог

"Быть бы Якову собакою, выл бы Яков с утра до ночи..." А после раздался могучий храп, плавно и мощно переходящий в тональности подвывания, но с элементами нот художественного извлечения звуков из двуручной пилы. Дело было в гостинице, где приезжий геолог решил переждать одну ночь перед отъездом домой. Был в экспедиции с полгода, остонаедоело всё до ужаса, хотел просто в тиши и на простынях поспать, а тут на тебе. Прямоходящий музыкальный комбайн с элементами старой кофемолки. Откуда песни такие помнит? Это же в книге "Детство" Горького дядя его по имени Яков, поддатый распевал. Репертуарчик, однако. Константин оделся и вышел на тихую улицу сибирского посёлка. До станции километра два, а что для геолога, оттоптавшего ноги в бесконечных переходах, эти два километра? Идти ему, вообще-то, было некуда. Разве что в украшенный неоновой вывеской шалман, называемый, "Анадырь". О чём и оповещали неоновые буквы, одна из которых явно страдала острым поражением дросселя, отчего кривлялась и, казалось, болталась на ветру. Пить ему, в целом не, хотелось, да выбора не было. Пошёл. Внутри сидело довольно много народа. Бородатые, легко одетые в брезентовые ветровки, парусиновые китайские брюки и сапоги из кирзы, некоторые носили и  тельники под рубахами. Местные обыватели обильно пили пиво, водку, портвейн и активно при этом поглощали холодец с горчицей и горячие сардельки. Хотя и горели лампионы, царил какой-то уютный, домашний полумрак. Накурено было так, что там топор, паровоз вешай. Поэтому дверь не закрывали. Стоящая за стойкой солидная, пожилая, лет так на сорок пять выглядевшая женщина, заметила его приход и знаком, голосом это было невозможно, попросила подойти. Что наш геолог и сделал. Наливая ему стопятьдесят в гранёный стакан, представилась, Алевтина! И, отодвигая рукой протянутые деньги, произнесла: Первая, за счёт заведения. Взяв заодно и сардельки, пошёл геолог к свободному столику. Выпил, поел и как-то оттаял. Всё на свете было хорошим. А завтра  он вообще домой. Было Константину 26,  заканчивал заочно, так что по экспедициям находился досыта. Не одна романтика привлекала, а то, что в поле, как в армии. Всё по приказу. Порядок. Планы от начальника, еда каждый день готовится, думать не надо. Прошёл по маршруту, проверил, образцы собрал и назад, в лагерь. Помылся, поел, да на боковую. Обстановка в стране его не касалась. Нужный человек. Кто экспедицию заказал, тот и платит. Надо признаться, совсем не плохо. Да ещё и сразу за несколько на работе месяцев. Плюс аванс. Тут и подошёл к нему парень не парень, мужик. Лет тридцати так, явно местный. Достал бутылку водки из-за пазухи, молча налил в его стакан, а остаток выдул из горла. И, закурив, спросил: "По делам или проездом?" "Проездом. Домой еду. Из экспедиции." Тут Костя опешил. Вокруг не было ни пресловутого "Анадыря", ни подошедшего сибиряка. Дождь. Лесная поляна. Дом с окнами, светящимися в сумраке раннего вечера. И вообще никакого представления ни о чём. Где он, как сюда попал, да и много всего другого вертелось в голове. Вот только спрашивать ему было не у кого. Пойду внутрь, может там чего скажут?- пронеслось в голове, а ноги уже несли нашего геолога к входу. Постучав в дверь, богато украшенную резьбой, подивившись на балясины крыльца, витым узором подпиравшие вычурные перила, Константин увидел– дверь была приоткрыта. Хотя за минуту до этого даже щелки не было видно в дверном проёме. Оставалось войти. Перед ним простиралась зала из русских мультфильмов, скажем, про царевну-лягушку. Трона, правда, не было. Зато большая столешница с тяжёлыми скамьями присутствовала. Сундуки у стен, накрытые богатыми узорными коврами. Полки с кованой посудой. Поставцы. Оружие, среди которого преобладали мечи, протазаны, сабли и келепы. Церковная  торжественность, покой. Мрачное величие царило вокруг. Тишина. "По здорову ли живёшь"? - раздался мужской тяжёлый голос. Константин чуть не вздрогнул от такой неожиданности. Хотя, вроде бы, удивляться было тут нечему. В его  родном Свияжске домофоны  во многих подъездах не были ни редкостью, ни диковинкой. "Спасибо", - последовал ответ. "А вы кто же будете?" "Человек божий, покрытый кожей. Но, не всем видимый. Есть будешь?" Тут только Константин ощутил страшное чувство голода. Вот, вроде, только недавно в шалмане сардельки потреблял, а нет же, есть хотелось, как из пушки. "Буду",- ответил парень. Невидимые руки поместили на стол огромное блюдо с жареным кабаном, чашку толчёного чеснока, два кубка и золотой по виду, кувшин. "Пьёшь"?
"Бывает". И кубки были наполнены. Извини, с солью проблемы. Так что режь, макай в чеснок, да смело потребляй.  "Поехали", - и один из кубков поднялся на высоту примерно двух метров. " Фряжское.Ты не боись. Его же и монаси приемлють"! И кубок плавно опустошился. Вино лилось в пустоту, но на пол не падало. Пропадало! В смысле, из виду! "Хорошо",- громыхнуло, и часть кабаньей туши, мгновенно порезанная на куски, легла на тяжёлые тарели. "У тебя чего, засапожника не"?- спросила пустота? "Эка, брат, ты какой, со стены сорвался булатный клинок,  и лёг под руку Констатина. К слову сказать, кубок свой тот уже осушил, и ему некто наполнил новый. Кусок кабана, был жестковат, но вполне съедобен. "В уксусе три дни держали",-сообщил хозяин."Да шпигуем салом. Вещь добрая! Про овощ ты не забывай. Нет в державе нашей солеварни.У  купцов мы торгуем, да воза с солью нонче не пришли. Видать, на Калиновом мосту опять Змей Горыныч шалит. Дождётся, придушу гаду ядовитую." И, не сразу. За хвост я его, обалдуя, да об пень-колоду. То-то помочалю! Подымай! По одной, и будет две"!
Константин выпил, как-то внезапно выключился из пространства и времени, а уже через секунду - другую  обнаружил себя спящим в вагоне спальном. Его тормошил проводник со словами: "К Казани подъезжаем. Вам выходить, так и бужу, как договорились. За бельё и чай вы расплатились, желаю  приятного продолжения путешествия."