Соня. Глава 9

Глава 9. На следующий день.

Утром проснулась, не голова, а кремль. Тронуть даже больно. Неужели головой билась? Подняла голову, в доме никого. К зеркалу подошла – и так рожа некрасивая, а тут просто страшной показалась. Как-то бы Кириллу с такой рожей не попасться. Не дай бог, ещё натворила что вчера? Такой пьяной ещё никогда не была. Вот что значит, разное. Сполоснула лицо под умывальником, вроде легче стало. Но не совсем.
Мама заходит. Весёлая.
-- Поднялась, алкоголичка?
-- Почему так говоришь?
-- Ты как алкоголик, с трёх рюмок отключилась. Я-то хоть помню всё. А ты хоть что помнишь?
-- Ничего. Башка сегодня, больше каравая. Тронуть нельзя.
-- Не пей разное. Хорошо, что в родной семье была. Не знаю, чтобы с тобой в другом месте сделали. Нас мужики почти до утра драли, как сидоровых коз. Давно я так не страдала. Они сначала без света, а потом уж и при свете стесняться не стали. Напились мы вчера крепко. Шутка ли? Мы вчера с тобой литр настойки выпили, а мужики – ведро бражки-заводиловки. То и озверели, как кобели. У тебя ничего не болит?
-- Голова….
-- И всё? Я думала, сегодня и не расходиться будет. Мой-то с твоим соревнование устроили. Ни тот, ни другой не сдавались. Мой вроде как и старше, а не сдался. Я так и уснула, как ты, сама на койке, а ноги на полу. Если бы мужик не признался, что потом свет выключать не стали, и не знала бы.
Приоткрыла дверь.
-- Мужики! Идите лечиться. Соня проснулась.
-- А дети где?
-- Как же ты их любишь! Я не сразу про них вспомнила, а ты ещё голову не вылечила, а про детей беспокоишься. На улице, с соседскими в войнушку играют. Уж по семь раз друг друга поубивали. У младшего тррр не получается, так он тпрууу кричит. Палки у них вместо ружей.
Пришли мужики. Кирилл уже без смущения ко мне подошёл и поцеловал.
-- Как ты? Очень страдаешь? Я после пьянки сильно болел. А сегодня, будто и не было ничего. Хорошее пиво мать поставила.
-- Я вчера себя плохо вела?
-- Очень! Напилась и отключилась. Хоть что с тобой делай.
-- По материным словам, ты и делал.
-- Так она только сегодня сказала, что это заводиловка. Ну, попользовался, пока возможность была. Тебе сегодня плохо?
-- Голова только не гудит.
-- Да нет, там?
-- Ничего не ощущаю. А что?
-- Я думал, весь в тебя перетеку. Тесть маманю пользует, а меня это заводит. А раз отказа нет, что зря мучиться? И жалко тебя было, и остановиться не получалось.
-- Мама говорила, вы потом при свете стали….
-- Хватит шептаться! Идите лечиться.
Так и не услышала ответа. Нам мама опять самогона налила, а мужикам – пиво.
-- Пиво для пробы. Скажете, пойдёт на свадьбу?
Хоть у мамы самогон получался без специфичного запах, да она ещё и ягодами его заправляла, шёл он в меня тяжело. Едва выпила. А мужики, как братья, или отец с сыном выпили пиво.
-- Ой, мать! Не пиво, нектар! Ещё бы по кружечке.
-- Нельзя! Вы тогда только ползать сможете. Крепкое оно.
-- И незаметно ни сколько.
-- Я сейчас всем щей налью. Закусите хорошенько.
-- Детей бы покормить….
-- Ты о детях пуще матери беспокоишься! Сытые они! Их сейчас никаким калачом не заманишь! У них почти сталинградская битва идёт, или битва под Москвой. С другой улицы ещё и немцев, и наших набежало. Посмотришь, насмеёшься.
Боль в голове будто вытекла куда-то легчало с каждой минутой. Щи я ела уже с удовольствием. Только в голове чуть шумело от лёгкого опьянения. В тело вернулась и свежесть, и лёгкость.
Чуть обняла Кирилла и щекотнула его нижние рёбра. Кирилл игриво качнул телом.
-- Ма! Оживает Соня-то! Заигрывать начинает.
-- Навоз выкидаем, и играйтесь на здоровье. Где дети спали, там можно.
-- Мам! Что ты говоришь?
-- Сама молодой была. Что знаю, то и говорю. Сама не хочешь, мужика пожалей. Ничего с тобой не сделается. Видела я вчера, как ты не хочешь. Стоять не можешь, а воешь с ним шибче моего.
-- Я же не сказала, что не хочу. Не прилично об этом при всех говорить.
-- Мы не все, мы семья, родные. Нам-то с мужиком уж родными не стать, запоздали. А ты родишь, вот с Кириллом и породнишься.
-- Это как?
-- Что у вас сейчас общего? Постель только. А в ребёнке будет и его кровь, и твоя. Раз ребёнок вам обоим родной, значит и вы родные через него. Так что долго не задерживайтесь. Собирайся. Пошли работать. Мы почти половину уже выкидали.
Мама дала мою старенькую телогрейку, сапоги резиновые, платок. Рукавиц я с роду не одевала. Мужики ушли вперёд. По пути мама стала мне выговаривать:
-- Что ты мужика хаешь? Нормальный он у тебя. Сама распустилась.
-- Это как?
-- Напрягайся сама хоть чуть. Поджимай ему прелести-то. А то он старается, а ты вся раскиселилась. Конечно, такой и жеребячий мал будет.
-- Да, вроде так и делаю.
-- Видно мало делаешь. Тренируй мышцы-то. Навоз будем кидать, ты не просто вилами махай, а руки напрягаешь, и там напрягай. Руки расслабила, и там расслабляй. Так и натренируешь. И во всем так делай.
-- Раньше надо было так учить. Сейчас другой бы была.
-- Если бы не вчерашний перебор, и сегодня не подсказала бы. Совестно как-то. А вчера тебя всякую повидала, вроде как подругой стала. А подруге-то легче подсказать, чем дочери.
-- Вчера, правда, всё нормально было? Меня отчим не трогал?
-- А бог знает? Я себя-то тоже не всё помню. Может, и менялись они. Может, просто попутали нас. Какая разница? Мы всё все равно пьяные были. Что сейчас разбираться? Обратно-то не вернёшь уже. Делай вид, что ты не помнишь, если что и получилось. А то они могут под это дело и в самом деле нас общими сделать.
-- Это как?
-- Ну, мой с тебя вчера глаз не сводил. Облизывался, как кот на сметану. А в народе такая поговорка есть: плох тот мужик, который тёщу не попробовал. Не помню я. Тоже перебрала. Только вид делаю, что всё помню. Тихо, а то услышат.
Через час навоз выкидали и в бурт уложили. Теперь до весны места хватит. Если Кирилла в райцентр не переведут, надо будет у мамы навоза попросить, а то там земля, как камень.
Почистились. Я пошла посмотреть, как там дети. На улица в самом деле была война. Со всех сторон было тра-та-та. Во все стороны летали комья-гранаты. У Саши уже под глазом был то ли синяк, то ли грязь. Хотела подойти, но он запротестовал. Я сказала, что я санитарка с санитарного поезда, который только что прибыл. Только тогда он дал себя осмотреть. Под глазом была грязь.
-- Мам! Скорее! Наши отступают!
-- Смотри за младшими, чтобы не простудились.
-- Ладно, - крикнул он уже издалека.
Пришла домой. Мама опять собирала на стол.
-- Только что поели!
-- То вы лекарство закусывали. А сейчас времени обед.
-- Детей позвать надо.
-- Да что ты с самого утра: дети да дети! Себя вспомни! Ты сейчас их ничем не загонишь! Других домой погонят, они сами придут. И заставлять не надо будет, съедят всё, что дашь. Сама ешь!
Мама опять налила для аппетита.
После обеда нас с Кириллом загнали в маленькую комнату спать. Мама даже дверь стулом прижала. Мы только легли, прибежали дети. В первую очередь спрашивали: где мама? Только потом побежали мыть руки и садиться за стол. Кирилл стал страстно обнимать. Мы целовались с ним, будто новобрачные. Чувствую, он завёлся.
-- Вчера не хватило?
-- А это ведь уже сегодня. Другой день.
-- Вдруг зайдут за чем, или дети забегут?
-- У тебя мама большая умница! Она знает, что делает.
-- Вчера и её попробовал?
-- Ты что?
-- Вы с ней так говорите, будто ты знаешь её и про меня рассказал, какая я.
-- Не было такого. Вряд ли рассказывал что. Не помню.
-- Все не помнят!
-- А сама помнишь? Тогда что про нас говоришь?
-- Ладно, успокойся.
-- Я очень хочу! Давай тихонько. Как вчера, на боку.
-- Вчера на боку? Мы что, разные позы делали? А свет был?
-- Был и свет. Я там подсмотрел кое-что у тестя.
-- Не тесть он тебе. Он мамин муж, а ко мне никакого отношения не имеет. Как вы дошли до такого?
-- Ты же сама мать попросила научить, что она знает.
-- Я?!!!
-- Да!
-- Она показывала?
-- Ага. Тесть мне, она тебе.
-- Не может быть! Я этого не помню!
-- Я потом тоже не помню.
-- Вот тогда вы и поменялись местами.
-- С кем?
-- С тестем твоим, не со мной же!
-- С тестем не помню, а с тобой было. Ты сама так захотела, когда мама на него села.
-- У меня крыша едет! Это же полный бедлам! Содом и Гоморра! Семейная оргия какая-то!
-- Сонь! Ты же сама всем командовала, а теперь кто-то виноват. Мамы своей спроси. Может, она помнит.
-- И спрошу. Остыл маленько?
-- Нет. Не получается. Наверно опять какая-то заводиловка была.
-- Ох, боже мой! Нагрешишь с тобой! Саму завёл. Разговоры говоришь, а сам времени не теряешь. Ишь, палец-то, куда сунул!
-- Научили же! Я теперь ученый.
Кирилл во время разговора, не теряя времени, крутил пальцем клитор, временами натаскивая на него смазку. А в паузах между высказываниями губами обрабатывал то один сосок, то другой.
Как и подсказала мама, я постаралась сделать по её науке. Было лучше, но я понимала, что мне всё равно его будет недостаточно. Вот проклятая судьба! После оргазма, я повернулась к нему спиной. Он, не спрашивая как прежде разрешения, вошёл сзади, обнял меня, сунув руку к груди, и мы уснули.
Я проснулась от лёгких толчков. Только чуть сжала влагалище, как он кончил. Вздрагивая, стал целовать за ухом, гладить грудь.
-- Ты что проснулась? Я потревожил?
-- Не знаю. Я не поняла. Ты всё?
-- А что?
-- Вставать надо. Пока до дому доберёмся. Дети-то хоть спали?
-- Не знаю. Кажется, и сейчас спят.
-- Не знаю…! Отец, тоже мне! Бабу не упускает, а про детей забыл
-- Сонь! Ты же не ворчливая. Что завелась-то?
-- У тебя невесту тесть оттрахал, а ты «не знаю», где дети, опять «не знаю». Что ты знаешь?
-- А он тебя оттрахал?
-- Ты же с ним был. Не видел, что ли?
-- Не видел. Может, спал. Ему что, морду набить? Ты точно знаешь, что было?
-- На тебя надеялась, не помню. Ну, как можно так жену отпустить?
-- Сонька! Тебе сегодня явно не хватило!
-- Слава богу, догадался!
Кирилл задвигался.
-- Я не то имела ввиду!
-- Поздно! Процесс пошёл!
Теперь мы кончили вместе. Спасибо маминой науке. Стало лучше получаться. Да и Кирилл будто другой стал. Размер тот же, но двигался иначе. Это заметно изменило все ощущения.
Поднялись. Осторожно открыли дверь. Стул, царапая пол, предательски зашумел. Я успела заметить, что отчим с мамой сидя дремали на стоящих рядом стульях. Его рука была за её кофтой у груди. Они встрепенулись,  раздвинулись.
-- Выспались?
-- Ага. Что ночью делать будем?
-- Любить, как вчера. На то и ночь для молодых. Сейчас есть соберу.
-- Мам! Куда опять есть!? Я уже, как беременная стала.
-- Брюшинка не горшок, раздастся на вершок. Дома готовить не надо будет.
-- Детей всё равно кормить надо будет.
-- Опять у неё дети! Ну, Кирилл! Она кроме детей у тебя ничего знать не хочет! Как ты с ней жить будешь? Она тебя на детей променяет!
-- Потому и люблю, что она такая.
-- Сейчас я вам творог принесу.
-- Я есть не буду!
-- Кирилл поест. Ему есть куда складывать. Вон, у меня мужичок, с багажничком ходит, а у твоего там только рама от багажника.
Мама похлопала отчима по округлому животику. Отчим блаженно улыбнулся.
Я выпила стакан молока, пока Кирилл уплетал творог пополам с густыми сливками и пил молоко с добавкой сливок. Мама сливала в стакан постоявшее молоко из банки, поэтому в стакане было больше сливок, чем молока.
-- Мы тут с дедом посоветовались. Вам сейчас трудно будет с детьми. Оставьте их нам, а сами занимайтесь делами. Я отпрошусь на неделю. Станцию отладила, на ней теперь без меня месяц работать могут. Мне на свадьбу полагаются три дня по закону. Так что отказать не смогут. В пятницу в ресторане отметитесь, а в субботу сюда. Это и по обычаю полагается у тёщи пировать, да и родственников пригласить надо.
-- Мама! Я же сказала, что нам свадьбы не надо.
-- Да что тут будет-то? Сестра приедет, да племянник. Ну, может, кого с собой прихватят. Их, может, с работы не отпустят. Да и с Урала ехать не близко. Может, не решатся. Так что губу-то не раскатывай, может, мы только и будем. Да поселковые кто придёт. По обычаю я их всех должна угостить. Если стола не хватает, то по рюмочке с огурчиком всё равно надо. Так что не спорь. Не чужого человека отдаю, дочь родную. Вот, деду-то ты совсем чужая, он и то беспокоится. Он и взялся с ребятишками заняться, пока я тут готовить буду. И не спорь с матерью, молоко на губах ещё не высохло.
Мы встали из-за стола. Кирилл усмехнулся.
-- Что?
-- Молоко, в самом деле, не высохло. Посмотри в зеркало.
Повернулась к зеркалу. На верхней губе был поясок от жирного маминого молока. В смысле, от маминой коровы. Мне тоже стало весело.
Так просто нас не отпустили. Сперва мама посошок дала, потом заставила Кирилла слово мне дать, что эта рюмка последняя. А перед уходом две корзинки принесла. Мама видно давно их собрала: целую корзинку молочного и такую же консервов. В одной  было всё, что она делала с молоком. Даже перечислять не стоит. Нам и за неделю вдвоём не съесть. А другая – с банками. Конечно, там были варенья всех видов и сортов, компоты всякие, грибы и солёные, и маринованные. Каждая банка была обёрнута тряпкой, чтобы не разбилась о соседнюю.
Я думала, до дому будет не дотащить. Три раза отдыхали. Хотела выбросить что-нибудь. Но Кирилл был от тёщи в таком восторге, что принял это предложение, как личное оскорбление.