Акушер - геолог

   
         - Девочки, у меня  ПРЕПРИЯТНЕЙШЕЕ  известие.  Даже два.  -  Хитро улыбаясь, Олег - наш  главный геолог, обвел  всех  взглядом.  Зная нашего главного, ничего хорошего от его  преприятнейшего известия мы ждать не могли. Явно какая-то каверза. Все замерли в ожидании, а он, выдержав паузу, выдал.
   -  Первое:  я улетаю в Москву , а второе :   кому-то из вас нужно будет  лететь  на выброску.
     Все облегченно выдохнули, и  устремили свои  сияющие  взоры на меня.
   - Ну конечно, кто как не Лара, - уныло  произнесла  я , стараясь не показать как я на самом деле рада этому известию.   Все засмеялись, зная мою страсть к подобным  мероприятиям. По правде говоря, мне уже надоела моя временная  рутинная  работа на скважине, которая не соответствовала моим представлениям о работе геолога, но приходилось мириться, так как  штольня моя была пройдена, а новая еще не заложена,  на предполагаемом горизонте только шли подготовительные работы, вот Олег и перебросил меня на скважину, техник-геолог которой  была в отпуске. Была еще и другая причина, по которой  в поле  должна была  лететь  я. Обычно, на выброски, будь они недельные, будь хоть целый месяц, отправляли ребят,  но в этом году все парни - геологи у нас были в отпуске и улетели на большую землю, остались одни женщины и все с детьми, которых не бросишь дома одних, а  мужья  , как правило, работали посменно,  ну,  а я в это лето была бездетная, - мои дети  отдыхали на море в пионерском лагере.  Я давно знала об этой выброске, мы вместе с Олегом разрабатывали план по ее осуществлению , только предполагалось, что он поедет сам, но  как оказалось его  вдруг вызвали в Москву в территориальное управление.
    - Ну что ж, Лариса Николаевна, выбирай себе помощника из практикантов, а сейчас пожалуй ко мне в кабинет, обсудим детали,  - сказал он и вышел из камералки.
      Согнув руку в локте и сжав кулак, я сделала соответствующий жест и шепотом прокричав  "ура",  я выскочила из-за стола, крутанулась на одной ноге и, схватив свою полевую книжку,  вышла  вслед за Олегом.
    На столе у главного лежала топографическая карта, он склонился над ней и обвел карандашом место нашей работы.
   -  Где работать будете - ты знаешь ,  палатки, инвентарь, рация   и продукты туда уже доставлены, Николая Васильевича Коваля  два дня назад  туда  забросили, он наверняка уже лагерь оборудовал.  Откровенно говоря, я сомневаюсь, что мы там что-то найдем, но раз геофизики утверждают, надо проверить.  Профиля они разбили, тебе осталось задать канавы и провести опробование, ну и параллельно детально  проведешь   разведку. Наметь несколько маршрутов, я вот тут примерно набросал, но ты там на местности сама посмотришь где и что.  Потребуется детализация - задавай шурфы.   Пока меня не будет.  за старшего здесь  остается  наш  геофизик, связываться будешь с ним.   Дважды в сутки будешь выходить по рации на связь,  время  ты знаешь. Так,  что еще?  Какие экстренные вопросы возникнут, обращайся к Николаю Васильевичу, он   поможет разобраться.  Надеюсь до морозов справитесь.
   - К какому Николаю Васильевичу? - оторопела я.
   - Да-да, к тому самому, к проходчику -  Ковалю Николаю Васильевичу.
   - Да он же БИЧ?!
   -Ну, не всегда он БИЧём   был.  Я, например, у него учился.
      У  меня , что называется, отвалился  рот.
   - Рассказывать у меня нет времени,  постарайся   подружиться с ним,  узнаешь много интересного.
 
       Через час в камералку вошла уже не легкомысленная девчонка, а собранная серьезная женщина, соответствующая своему статусу старшего геолога.
   - Володя, ты  летишь  со мной, - обратилась я к  студенту- практиканту, проходившему у нас преддипломную практику. - Завтра в пять утра  у  конторы нас будет ждать вахтовка, чтоб отвезти в аэропорт.  Возьми теплую одежду.
   - Ой, Лариса Николаевна,  возьмите меня с собой. - Выступила вдруг  Зина , наша вторая практикантка из  Новочеркасского института. Она  прибыла к нам  тоже на преддипломную практику, но  по вызову. Её сестра,  работавшая в поселковой  школе, заблаговременно обратилась к нашему главному с этой просьбой.
   - Зин, там тяжело , - я с сомнением обвела ее кругленькую   полную  фигуру  взглядом, - ходить нужно будет много и все по горам,  рюкзак с образцами  на себе носить , пробы отбирать, - выдержишь ли?   Мне конечно было бы удобнее взять тебя в плане  напарницы, одной среди мужиков непросто,  но  в плане работы я все-таки предпочла бы Володю. Как ты сам, Володя, - обратилась я к парню, - согласен в поле поработать?
   Тот вдруг  покраснел и потупился.
   - Лариса Николаевна, ну вы сами решите, мне, в принципе, все равно, - произнес  он и уткнулся в свои бумаги.  По всему было видно, что  лететь  ему не хотелось.  Откровенно говоря, я не ожидала такой реакции от парня, поэтому тут же моя чаша весов перевесилась в пользу  Зины.
   - Хорошо,  Зина,  едешь  ты, только не опаздывай  завтра.
     Конец дня прошел   в сборах, беготне  на склад, в магазин, затем снова в камералку, чтоб утрясти последние возникшие вопросы, то с бухгалтерией, то с начальником партии, то с главным геологом. Наконец, все было позади.  Завтра в поле!
 
              Высадив нас на краю плато, вертолетчики пожелали нам  ни  серебра , ни злата и, сделав над нами круг, скрылись из вида. На этом  голом  и  ровном как стол плато , нам предстояло работать.
   Ну что, ребята, разбираем рюкзаки и вниз.  Лагерь будем разбивать у реки на небольшой терраске.  Вон видите дым, там и место для лагеря. Николай Васильевич, очевидно уже ждет нас.  Спустившись по пологому склону, заросшему кедрами  и соснами, мы вышли на небольшую полянку, где полукругом уже стояли три палатки.  Чуть ниже по склону   было устроено кострище, и натянут тент, под которым  стоял длинный разборный стол и скамейки.  Николай Васильевич кашеварил у костра.
   - Каша готова, умывайтесь и прошу к столу, - поздоровавшись со всеми вновь прибывшими,  он обратился ко мне. - Какие указания будут, Лариса Николаевна?
   - Пока никаких.  За завтраком все вместе обсудим фронт работ.
   - К речке спуститься можно вон по той тропинке, тут недалеко. - показал он.
   - А  там что? -  Спросила я , увидев на берегу реки палатку - двухместку.
   - Это, с позволения сказать, моя палаточка. Люблю, понимаете ли, послушать шум реки, посидеть , подумать ,  чтоб никто не мешал.
   - А если ливень?  Нарушаете технику безопасности, Николай Васильевич.
   - Не беспокойтесь за меня, Лариса Николаевна, я стреляный  волк .
      Я уже знала об этой особенности этого  странного человека   уединяться от всех, он даже работал один без напарника, поэтому не стала перечить.
   - Пшенная каша  с зажаркой из лука на постном масле была вкусна,  чай душист, мы все разомлели , мужчины  подтрунивали  над  Зиной, которая уже заявила о себе бесконечным визгом  от любого шороха.
   - Сегодня день обустройства.  Первое:  нужно  поставить  туалет,  выкопать яму, сделать настил,  стены  из веток, желательно дверь.  Дерева кругом  полно, инструмент и гвозди -  в достаточном количестве. Второе:  натянуть антенну  для рации.   Третье: наготовить дров, прежде всего вырубить весь сухостой и поваленные деревья, распилить  и сложить возле кухни. И четвертое:
   - Желательно наловить рыбы для вечерней ухи - хором ответили канавщики.
   - Не забыли,  - рассмеялась я.
   - А как же забудешь, Лариса Николаевна, уж  сколько  с вами работаем,  изучили вас . А вот насчет баньки вы что-то подзабыли. 
   - Не подзабыла,  успейте сделать то, что сказала, а  банька от нас никуда не денется.
   - Вот за что мы вас уважаем, Николаевна, так это то, что с вами работаешь со всеми удобствами, не т о , что с другими геологами : за правым кустом  - спальня, за левым - сральня.
    -  Да, будете ловить рыбу,  заодно и  место для баньки присмотрите, чтоб и палатку с бочкой куда поставить и купальня чтоб была рядышком.  Заводь поспокойнее выбирайте. А мы с  Зиной  и Николаем Васильевичем поднимемся на плато,  опорные профиля  глянем,  прикинем где, что и как, - помня напутствие Олега, я решила взять с собой в обзорный маршрут  и Коваля.
      За день мы облазили все плато, наелись морошки, которой здесь было просто море разливанное. Среди невысокой  серенькой травки тут и там проглядывали оранжевые гроздья  морошки с ее яркими зелеными листочками, ну и, конечно наметили канавы, с помощью которых должны были  подсечь и опробовать  кварцевую жилу, несущую в себе целый кладезь минералов, начиная от золота и заканчивая редкоземельными элементами.   Еще в сталинские времена, времена ГУЛАГов  здесь была пройдена длинная магистральная канава, которая вскрыла мощную  золотоносную жилу и не менее мощное тектоническое нарушение, но результаты анализов не дали промышленного содержания золота, поэтому  дальнейшую разработку прекратили.  И только в прошлом году геофизики,  работая в этом районе и по ошибке, перепутав  сопки , "стрельнув" здесь пару раз, выявили  серию  локальных аномалий.    Судя по данным геофизиков,  рыхлые отложения здесь были небольшие, максимум до полутора метров,  поэтому мои десять проходчиков должны были справиться с заданием за полтора - два месяца, а мы с Зиной  опробовать вскрытую жилу на всем протяжении плато.
 
        Полевая жизнь потекла своим чередом. Рабочие жили в большой  палатке, мы с Зиной расположились  в  четырехместной,  где размещалась и наша полевая камералка  и стояла рация.  Вставали в  пять утра, быстренько завтракали свежесваренной кашей, пили чай, наполняли им фляжки, разбирали  на обед "тормозки" -   банку консервов  "Завтрак туриста " и галеты с сухарями и отправлялись на плато.  Пока проходчики не вскрыли коренные породы,  мы с Зиной делали  детальные маршруты, отбирали образцы коренных пород, выходящих на поверхность, подробно их описывали, пронумеровывали , одним словом занимались  геологической съемкой.  Очень скоро я пожалела о том, что взяла с собой Зину.   Знания  геологии студентки выпускного курса института  были нулевые, да и в маршруте она постоянно задерживала меня.  По утрам мы выходили вместе, но поднявшись на плато я ожидала ее не менее получаса, пока она  поднимется, потом столько же требовалось на отдых. Рюкзак с камнями она не могла носить, все время ныла, что ей тяжело, так что в конце концов я плюнула и распорядилась , чтоб  она занималась кухней, то есть готовкой завтраков и ужинов, а поваренка  Мишку, тоже проходившему  у нас практику от своего кулинарного училища,   взяла с собой в маршруты, чему последний  был  очень рад. Он оказался смышленым малым, лихо отбивал любой образец,  писал под мою диктовку этикетку , заворачивал  все в бумагу , помогал делать замеры, одним словом, я вздохнула с облегчением.  Но вскоре я уже пожалела о своем решении .  По утрам мы зачастую уходили на работу только выпив чаю, так как каша как правило была либо не проваренная, либо пригоревшая настолько, что  невозможно было проглотить хоть ложку этого варева. Если готовились  макароны, то они тоже были такими же неудобоперевариваемыми, да еще и слипшимися в единый комок.
 - Ты же женщина, неужели так трудно приготовить макароны! - возмутился однажды кто-то из проходчиков. - Неужели  нельзя  согреть воды и промыть их, чтоб они не слипались.
 -  А что, макароны надо промывать? - удивилась Зина.
 - А как же! И солить их надо не тогда, когда они сварились, а в процессе варки. Посоли воду,  а когда она закипит,  засыпай макароны и постоянно их помешивай, тогда они не слипнутся, - посоветовал ей Мишка. 
       Буквально на следующий день нас разбудил вопль Вадима, который всегда вставал раньше всех, делал зарядку, пробежку, купался в речке  и прибегал к  завтраку, когда мы все уже сидели за столом.  На этот раз он о чем-то бурно разговаривал с Зиной, вернее, кричал, временами приматериваясь, чего никогда не позволял себе в присутствии женщин.  Все выскочили из своих палаток.
 - Вадим,  Зина, что случилось? -Крикнула я.
 - Нет, вы  только посмотрите  что она делает! -Возмущенно ответил Вадим.
    Мы все подошли к кухне.
 - Нет, вы посмотрите, посмотрите! - Кричал Вадим, указывая руками на ведро, стоящее рядом с Зиной.
 -  Вадим Петрович, ну что вы кричите на меня,  - со слезами в голосе отвечала Зина, - вы же сами говорили, чтоб я промывала макароны!
 - Ну не сухие же макароны промывать! Ты бы уж  тогда каждую макаронину заодно и продувала!
    Возникла минута молчания, затем грохнул такой гомерический хохот, какого я никогда ранее в своей жизни не слышала. Хохотала  я, хохотал только что ругающийся Вадим, хохотали все проходчики, схватившись за животы, хохотала и сама виновница происшедшего, не понимая, чего все хохочут, но не смеяться было просто невозможно. Утерев слезы от  смеха, мы все расселись за столом
 - Николаевна, что хочешь делай, но есть ее варево  мы больше не будем. Давайте решать,  либо Мишаньку возвращай, либо сама готовь, но это не дело, на консервах мы долго не протянем, работа не та, чтоб без горячего обходиться. - заявили проходчики. И они были правы. Уходить на работу полуголодными, а вечером есть совершенно безвкусный суп  и  слипшееся второе, даже сдобренное тушенкой, не хотелось уже никому.
   - Ну что ж, у меня осталось  два маршрута ,  придется  работать одной.  Зина остается в лагере, будет обрабатывать пробы, составлять реестры и помогать Мише по кухне.
   - Нет, Лариса Николаевна, - вмешался вдруг молчавший до сей поры,  Коваль, - позвольте с вами не согласиться. В маршрут вы одна не пойдете - это нарушение всех требований техники безопасности , и вы это прекрасно знаете, а  я как старший здесь хотя бы по возрасту обязан вам об этом напомнить.   Поэтому, я  вижу здесь  иной выход.  Я предлагаю вам свою кандидатуру  в качестве вашего рабочего  на маршруте.
   - А как же  ваши канавы , ведь вы не на повременке?  За три дня вы много потеряете в зарплате.
   - А вы не переживайте за мою зарплату. Всех денег , как говорится, не заработаешь,  и потом, я надеюсь, что свою норму выработки я выполню.
   -  Спасибо, Николай Васильевич. Я буду вам очень признательна.  В принципе, площадную съемку я закончила,  остался один коротенький  маршрут километров на восемь, но мне бы хотелось еще  пробежаться  по нашей речке, провести детальное описание и фотографирование коренных выходов,  посмотреть аллювиальные отложения, отобрать образцы, а это двадцать километров, и при моей детальной съемке - это займет не менее двух дней, я предполагала с ночевкой, чтоб не терять времени на возвращение в лагерь.
   - Ну что ж с ночевкой, так с ночевкой.  Тогда завтра  закончим площадную, а  послезавтра спозаранку выйдем в двухдневный маршрут.
            Но в этот же день канавщики один за другим стали вскрывать коренные породы и в маршруты стало ходить некогда.  Зина моя что-то совсем сникла, все время молчала, часто возвращаясь в лагерь,  я замечала ее красные от слез глаза,  но на мои расспросы она ничего не говорила, только еще больше замыкалась. Я списывала ее настроение на то, что ей, городской  изнеженной девчонке, невесть как залетевшей на геологический факультет, трудно здесь, поэтому  лишний раз старалась освободить ее от  работы, оставляла в лагере с Мишей, не надоедала расспросами, хотя подобное в моей практике было впервые. Обычно, живя  в одной палатке , выполняя совместную работу, невольно открываешься и привязываешься к человеку. Вечерами, уже лежа в спальниках, пыталась вызвать ее на откровенный разговор, но все мои попытки сходили на нет.
      Как-то выйдя на связь по рации, Олег, уже вернувшийся из командировки, сообщил мне , что через  недельку пришлет к нам АТЛ -  тягач, купленный  когда-то по дешевке у военных и который вот-вот должны были отремонтировать.
  -  Хлеба свежего вам отправим, небось оголодали уже на сухарях да галетах. Давай заявку, что вам там надо и подготовь все пробы и образцы к отправке.  Не забудь скопировать план выполненных работ со всеми маршрутами , точками опробования и отбора проб,  ну ты сама знаешь, чего тебе говорить,  - как всегда закончил он.  Я тут же решила, что  отправлю Зину  на АТээЛке  в  поселок.
    Обычно Зина раньше меня ложилась спать.  Когда я возвращалась с вечернего костра, где мы и песни  пели и стихи читали и всякие байки - анекдоты, она уже лежала в спальнике, но в этот раз я сразу же после ужина ушла в палатку, чтоб подготовить отчет для Олега. При свете  фонаря  "летучая мышь", заправленным керосином, я  писала   отчет, когда в палатку вошла Зина  и молча стала раздеваться, готовясь ко сну.
 - Зина, скоро придет вездеход  к нам, не хочешь с ним вернуться в партию? - Спросила я ее.
 - Нет. Не отправляйте меня, Лариса Николаевна, -  она повернулась ко мне,  прижимая к себе снятую  широкую мужскую рубашку, в которой она всегда ходила после работы.
 - Зина, ты не беременна? - вдруг непроизвольно вырвалось у меня, когда я увидела ее обнаженную фигуру в обтягивающем трико.
 - С чего вы взяли?  Скажете тоже! - Резко ответила мне Зина, отворачиваясь от меня. - У меня такая конституция.
 - Ну извини, я не хотела тебя обидеть, просто мне показалось, что у тебя живот как у беременной,  слишком круглый.
 - Я же вам сказала, - у меня такая конституция, - буркнула  она и натянув  на себя теплую  балахонистую пижаму, забралась в спальник.
    Все-таки я ее отправлю назад, решила я про себя . В камеральной работе она ноль, одной доверить ничего нельзя, да и не ее это работа, а   в опробовании канав мне помогают рабочие, так что  Зина мне здесь не нужна.
   Неделя пролетела незаметно, все жили в  ожидании прихода вездехода, по рации уже украдкой от меня было сообщено сколько томиков художественной литературы следовало доставить в лагерь. Один томик под кодовым названием подразумевал одну бутылку водки.  Зная как устали парни, и что им требуется какая-то разгрузка, я,  смеясь, просила  заказывать литературу в разумных пределах. 
   - Парни, даже не надейтесь заказать  "собрание сочинений". Вы меня знаете, все равно изыму и уничтожу.   Не более одной бутылки на двух человек.
   - Все будет тип-топ, Николаевна, заказано точно в расчете  на душу населения, вас с Зиной мы тоже не забыли включить.
   - Кто бы сомневался.  Учтите, свои доли мы  с Зиной на растирки заберем.  А сегодня объявляю  рабочий день до трех дня.  Миша с Зиной готовят баню, к вечеру придет вездеход, в баньке попаримся, у костерочка посидим,  ну,  а завтра выходной.  Кто по грибы -  ягоды, кто на рыбалку, кто поспать может.  Всех устраивает такой расклад?
   - Николаевна, ты  человек!
   Публика у меня была разношерстная, но  основной костяк составлял БИЧ - бывший интеллигентный человек, люди, давно не знающие родного дома,  в большинстве своем спившиеся, потерявшие на этой почве свои семьи, но надо сказать,  работящие и знающие цену своему слову.  Сколько мне приходилось с ними работать в полевых условиях, и  не было случая, чтобы кто-то запил, поэтому я была спокойна, что до возвращения в поселок никто не сорвется в пьяный загул.
          Целый день я провела на плато.  Документировала канавы, делала поверхностные зарисовки, оформляла отобранные  пробы.  Вспомнила  о времени, когда сидя на дне очередной канавы и рассматривая  в лупу  кварцевые образчики, вдруг почувствовала запах табачного дыма.  Подняв голову вверх, я рассмеялась. Все мои проходчики на корточках сидели  по краю канавы и молча дымили , глядя на меня.
 - Ну что молчите?  Не хотите ли сказать, что пора сворачиваться?
 - Да уж давно пора, Николаевна. Боимся, как бы банька не простыла. Уж больно тело благодати просит.
 - Знаю я , какой благодати вы ждете.  Ладно, я уже закончила.  Ловите меня, - я протянула вверх свои руки и в мгновение ока,  крепко  ухватив мои ладони,  ребята выдернули меня на край канавы. Шумной гурьбой в предвкушении скорого отдыха после полевой бани мы спустились вниз в лагерь, где действительно Мишаня уже  нагрел до кипения целую бочку воды и накалил чуть ли не до красноты кучу голышей. Из банной палатки  по всей округе распространялся  душистый аромат распаренных березовых веников и разнотравья. Нарвав большие охапки различной травы,  Миша  выстелил ею пол бани  и окатил кипяточком, отчего  аромат кипрея, душицы, дикой герани и других трав  кружил голову и манил поскорее окунуться  в мягкое тело баньки.
 - Давайте, Лариса Николаевна, вы с Зиной в первый жар, а там уж мы в порядке жеребьевки, - предложил Вадим.
 - Согласна. Зина, давай быстренько  готовься в баньку,  - крикнула я стоящей у кухонного костра Зине и нырнув в свою палатку, скинула с себя спецовку, накинула халатик , сунула ноги в сланцы и схватив мыльно-рыльные принадлежности, в радостном возбуждении выскочила наружу. Тело действительно просило благодати, ибо ничего нет краше в полевых условиях , чем баня.  Никакие даже самые тщательные ежедневные омовения и купания не сравнятся с этой процедурой.  Двухсотлитровая металлическая бочка  и во многих местах залатанная старенькая закопченная четырехместка сопровождали нас во всех полевых маршрутах, где мы прежде всего  заботились о чистоте телесной, а душевная чистота рождалась сама собой от постоянной близости и соприкосновения с природой, с говорливыми струями горных речушек, с ранними рассветами  под радостный щебет птиц и долгими вечерними посиделками под  мириадами алмазных россыпей звезд  под струнные переборы гитары , нашей неизменной спутницей , которая сплачивала нас,  делала одной семьей и это геологическое братство было дороже всех  ценностей и делало нас  сильными  и богатыми одновременно.
 - Зина, ну что же ты?  -  Крикнула я, видя, что Зина по-прежнему стоит у костра с поварешкой в руках.
 - Я не хочу мыться. Не люблю баню, - ответила та.
 - Ты многое теряешь, но … хозяин - барин, - крикнула я на бегу. - Ребята, я быстро.
  Миша постарался на славу. Это была одна из лучших бань этого сезона.  Жар стоял такой, что, казалось, сейчас вспыхнут стенки палатки, но это была видимость, на самом деле было влажно и парко.  Полная бочка  горячей воды, с поднимающимся над ней белым паром,  обложенная раскаленными голышами,  стояла посредине палатки.  В большом тазике лежало несколько распаренных веников из березы, смородины и даже  из кедровых веток - на любителя.  Ноги утопали в траве , - не поленился, Миша, молодец.  В правом углу палатки плескался кусочек реки где  еще ранее ребятами было выкопано углубление,  холодная вода под  рукой в неограниченном количестве.  Для тех, кто любил охладиться после бани, целая купальня в горных ледяных струях, - только откинь полог палатки и ныряй. Хорошее место было выбрано ребятами для бани . Небольшая заводь, и глубина по пояс, можно поплавать и понырять, если только ты дружишь с холодной водой.
          Вездеход появился неожиданно, хоть и ждали его целый день, то и дело прислушиваясь, не слышно ли где тарахтение мотора.  Уже и помылись и чай попили , понемногу все разбрелись по своим делам. Кто лежал на траве, с книгой в руках, отмахиваясь веткой от надоедного комарья, кто резался в карты, кто-то чинил спецовку, как вдруг словно из ниоткуда выскочил вездеход из-за поворота реки и скоренько покатился к лагерю, лязгая гусеницами по камням..
 - О, мы его ждем  со склона горы, а он по реке шурует, -  приподняв кепку и почесывая затылок, сказал  Ваня Федоров, длинный нескладный парень, вечно в кепочке, которая, казалось, приросла к его затылку.  С грозным рыком вездеход  преодолел  небольшой склон и вот он - у наших ног. Из  кабины вывалился Гена Шершнев, горный мастер, а по совместительству - водитель тягача, ибо только он в нашей партии мог водить эту военную машину -  пригодилась военная специальность  механика-водителя танка. 
 - Здорово, туземцы, не одичали еще  тут без благ  цивилизации? - весело произнес   он, подходя к нам поближе и здороваясь со всеми за ручку и каждому находя какое-нибудь доброе слово.
 - Вашими молитвами -  живем, не тужим.
 - Лариса, как тут у тебя насчет бани?  Поехал сюда исключительно из-за нее. Иначе, никакое общественное давление не побудило бы меня ехать по такому бездорожью к черту на кулички.
 - А что, дорога действительно плохая?
 - Не то слово.  Последние километров двадцать еле-еле полз, боялся как бы не разуться  в дороге. Пытался по склону  прорваться, как ранее планировали, но там в одном месте, - вообще завал, чаща непроходимая,  как-будто кто нарочно завалы из вековых кедров устроил. Пришлось по руслу, хорошо, вода низкая, проехал.
 -Эх, красавица, прокачу! - воскликнул он, обхватив проходящую мимо
Зину  за талию и закружив ее.  - Откуда у вас такая красавишна?
 - Завтра поедешь вместе с ней, вот и познакомишься поближе., - ответила я.
 - Что, списываешь с корабля?
 - Что-то около этого. Давай, хватит разговоры говорить, разгружайте , что привез и сразу же пробы погрузить.
 - Николаевна, может, пробы завтра загрузим7
 - Никаких завтра. Пока Гена в баню ходит, чтоб разгрузочно-погрузочные работы были сделаны. Продукты - в продуктовую палатку,  Миша, прими все по накладной. Все остальное - выгрузите возле моей палатки, потом разберемся, что куда. 
 - Лариса, там у меня в бардачке письма, раздай страждущим, - крикнул мне Гена, бегом спускаясь по тропинке к бане.
            Все столпились у кабины , пока я раздавала письма , которые привез Гена, от родных с Большой Земли, от жен и детей из поселка, у кого они были. Здесь же на сиденье лежала объемистая упаковка толстых журналов, которые я выписывала и просила привезти .
             Вечер затянулся. Вначале все сидели за длинным обеденным столом, потом потихоньку все переместились к костру. Бесконечно расспрашивали Гену о новостях поселка, о делах в партии,  потом стали делиться новостями из писем, потом пели песни, рассказывали анекдоты, шутили и подтрунивали друг над другом, вспоминая смешные истории, которые случались с каждым из нас.
 - Ого, уже  заполночь, - посмотрев на часы, спохватилась я.  - Все, я иду спать.  Долго не сидите и не шумите, кое-кто уже отдыхает.
 С этими напутствиями, я ушла к себе в палатку. Зина уже спала, постанывая во сне. Чтоб не разбудить Зину своими переодеваниями, я скинула с себя олимпийку и в майке и трико забралась в спальник. Сон сморил меня в один миг. Мне казалось, что я и не спала еще, как вдруг почувствовала как меня кто-то тормошит за ногу. Открыв  глаза,  я увидела  чью-то кудлатую голову в проеме палатки. Этот кто-то тряс  мой спальник и тянул к себе.
 - А ну пошел вон! - я пнула  эту голову обеими ногами ,  закутанными в спальник. - Ты что перепил?  - моему возмущению не было предела.  За всю мою геологическую практику весьма редки были случаи, когда кто-то вот так нахрапом лез ко мне. Да и то это были, как правило, новые люди, не знающие меня  и в моем хорошем отношении к ним усматривали нечто такое, чего не было на самом деле.
  -Лариса  Николаевна,  вы не так меня поняли, - раздался приглушенный голос Вадима . - Вылезайте из палатки, что-то с Зиной неладно.
       Я повернула голову на то место, где должна была спать Зина. Спальник был пуст.
 - Где она, что -то случилось?  Где ты ее видел?
 - Да я вышел отлить, слышу, вроде стонет кто-то. Думал птица какая копошится во сне. Пошел уже в палатку, нет, точно  человек стонет. У реки где-то. Я потихоньку пошел туда, смотрю, Зина стоит  у реки, березку обняла и не то ревет, не то стонет. Я к ней, а она меня   матом обложила. Ну я к тебе побежал. Неладно что-то с девкой.
 Водрузив на нос очки, схватив  олимпийку и на ходу одевая ее, я побежала вслед за Вадимом.  Светлые  приполярные  ночи позволяли все видеть как днем.  Метрах в трехстах от лагеря я увидела Зину. Она молча стояла на берегу реки возле березы, держась за нее рукой. 
 - Зина, что случилось, почему ты плачешь?  Тебя кто-то обидел?
 - Оставьте вы все меня в покое, что вам надо от меня? - закричала она в ответ, но тут же согнулась и завыла каким-то утробным стоном. Меня, честно говоря, пробрал мороз.
 - Зина, да что с тобой? Что у тебя болит? - Я схватила ее за плечи, приподняла и стала успокаивать, гладить по голове, заглядывая в глаза, пытаясь понять причину происходящего.
 - Да рожаю я, - вдруг закричала Зина. - Что тут непонятного? Как все рожают, так и я рожаю!
 - Как рожаешь? - хором вместе с Вадимом, который стоял у меня за спиной, произнесли мы .
 - Зачем вы сюда пришли? Кто вас просил? Я бы родила и никто ничего не узнал, - кричала Зина в перерывах между схватками.
 - Ты что, хотела родить и убить ребенка? - В  ужасе прошептала я. - А ну-ка, быстро в палатку!  Ишь, выдумала, родить она хотела как все.  Как все в больнице рожают, а ты,  заведомо напросилась в поле, чтоб здесь дите погубить?  Нет, милая моя, я тебе этого не позволю. Вадим,  подхватывай ее, повели в лагерь.
             Наша перебранка  разбудила всех. Головы проходчиков торчали из палатки.
            - Николаевна, что случилось?  - протирая сонные глаза, спросил один из них.
            - Это мы рожаем, Генку поднимите и ко мне, хотя нет, я сама сейчас подойду к вам.
            Мы быстро  протащили Зину  в нашу палатку, она еле передвигала ногами и как-то подозрительно сникла. Уложив ее на раскладушку поверх спальника, я повернулась к Вадиму.
             - Садись за рацию, включай и вызывай базу. Вообще,  помотайся по эфиру, вдруг кого услышишь, мало ли,  у кого-то из буровиков рация окажется включенной, они ее иногда забывают выключать, проси, чтоб любыми путями сообщали на базу, что нам нужен санитарный борт. Так, Зина, что замолчала? Схватки есть? Какой перерыв между схватками?
            - Не знаю какой, но пока не болит ничего, только тянет внизу .
            - Потерпи, сейчас что-нибудь придумаем. - Я укрыла ее своим спальником и выскочила из палатки. Все мое мужское население сидело за  нашим обеденным столом и хмуро смолило сигареты.
            -  Так ты что, Николаевна не знала что ли, что она беременна?
            - Ну а ты сам как думаешь? У меня волосы дыбом от этой ситуации. Гена, за сколько можно доехать до поселка?
            - Час по руслу,  потом по склону около часа, ну а как на Синельгин  Камень выйдем, там  по дороге  максималку врубить - еще час.
          - Короче, около четырех часов. Да, за три - четыре часа можно пять раз родить. Что же делать.?
          - Да что она потерпеть не может?
          - Гена, твоя Ольга много нет терпела, когда у ней схватки начались?
          - Не знаю, она в роддоме лежала на сохранении.
          - То-то же, а я , например  за полчаса рожаю, муж еле успевал до больницы довезти.
          -Так что будем делать-то?
          - Ребята, не паникуйте. Рожать она будет так или иначе. Хорошо, если роды будут  легкие  и все пройдет более-менее удачно?   А если плод неправильно лежит?
           В это время из нашей палатки раздался протяжный вопль Зины.
          - Началось  опять.  Так, надо засечь время схваток.  Сейчас я выскажу свое мнение, а  потом вместе решим, стоит ли так поступать.  Итак, прилетит  вертолет или нет - бабушка надвое сказала, его может не оказаться на базе, может погода испортиться, вчера была низкая облачность, да и сегодня солнца пока не видно. Что я предлагаю ? Гена заводит свою  тарахтелку , и мы с ним везем Зину в поселок, а Вадим будет  пытаться связаться по рации с базой, штольней, скважиной, - кто первым нас услышит, тому и передавать, что Гена повез нас в поселок , и чтоб навстречу нам высылали санитарную машину с врачом, Первая связь с базой у нас в восемь утра, сейчас начало  шестого.  Час по руслу надеюсь она выдержит, роды не начнутся, и если повезет, то и по склону  успеем. А у Синельгина Камня нас  пусть ждет машина.  Будем надеяться, что схватки будут продолжительными. Надеюсь, это у ней первые роды,  а  у первородок  все медленнее происходит.
          - Не-е, Лариса, я на такое не подписываюсь. - протянул Генка.
         - А на какое ты подписываешься? Чтоб она у меня здесь родила и ребенка удушила, как собиралась сделать , или с собой что - нибудь  натворила? А кто роды принимать будет? Может ты? Или ты? - Я разозлилась не на шутку и уже кричала на ребят, хотя, они-то, бедные , были вообще не при чем в сложившейся ситуации. - И учтите, что я дважды рожала, но  даже не видела как принимают роды, и я тоже не представляю себя в роли акушера.
        -Лариса Николаевна правильно говорит, - подал свой голос Николай Васильевич. Схватки бывает длятся целые сутки, так что  этот процент не надо скидывать со счетов. И потом, я думаю, что мы раньше восьми свяжемся  с базой, просто надо переходить с волны на волну, какой-нибудь участок  да выйдет часов в семь. Я это уже не раз замечал. Иногда Лариса Николаевна просит  меня по утрам выйти на связь вместо нее, и я пока жду базу, так со всеми буровиками переговорю. Так  что,  скорей всего,  когда вы доедете до Камня, там вас будет уже ждать скорая.  Буровики между собой всегда связываются , где-то да окажется водовозка, скажу, чтоб гнали в поселок, если связи с базой не будет. Не будет водовозки, пусть отстегивают самоходку от буровой установки . Поезжайте с Богом!
        -  Хорошо, Николай Васильевич, я надеюсь на вас. Всё, едем. Гена, заводи, я сейчас возьму аптечку с собой и   пару полотенец  на всякий случай .
        - Спальник возьми, постелем под нее на сиденья, -  уже на ходу крикнул мне Генка .
        Когда я вошла в палатку, Зина корчилась на раскладушке, сбив весь спальник в кучу, а Вадим сидел в углу палатки и безуспешно кричал в трубку:
        - База, я "Аметист", ответьте мне, прием.  Всем, всем, кто меня слышит. У "Аметиста"  нештатная ситуация, ответьте, прием,  - но  по всему эфиру шел треск и писк, где-то недалеко была гроза.
       - Зина, как ты?
       - Отпускает, вроде.
       - Тогда давай вставай потихоньку и идем, поедем  в поселок  на вездеходе. Ждать нечего, лучше не будет, а протянем время, роды могут начаться в дороге.
        Порывшись в своем вьючнике,  я взяла два полотенца и достала с самого дна нашу походную аптечку,  которая, кстати говоря, за все время работы нам, к счастью, ни разу не  пригодилась. Лучше бы в тот момент мне пришла мысль взять с собой бутылку водки из НЗ, который лежал у меня под раскладушкой. Гена расстелил спальник на сиденье вездехода, кабина которого оказалась на удивление широкой, поэтому, мы уложили Зину, я залезла в кабину со стороны водителя, села на  сиденье и положила голову Зины себе на колени. Генка запрыгнул следом за мной как молодой олень,  хлопнул меня по  колену , дернул рычагами , и мы, что называется,  рванули с  места в карьер .
           - Держись, мать, прорвемся!
           Мягко съехав с задернованной  площадки в русло реки, со страшным скрежетом и грохотом мы поехали по камням. Генка бедный, старался как можно мягче вести  машину, но о какой мягкости можно было говорить, когда дорога представляла собой сплошные валуны.  Скорость наша резко упала:
          - Прости, но быстрее не могу, можем  "разуться" и тогда вообще кранты.
          - Геночка, ты, главное, не спеши, чем медленнее и осторожнее ты едешь, тем меньше шансов растрясти нашу роженицу. Поспешай медленно.
           Это русло, казалось,  никогда не кончится. Генка орудовал рычагами как жонглер в цирке, нас бросало из стороны в сторону, я упиралась ногами в стенку кабины, всеми силами стараясь удержать на сиденье лежащую Зину. Я была вся мокрая от напряжения, но случайно глянув на Генку, я поняла каких усилий стоит ему  уворачиваться от этих валунов и мало-мальски держать скорость. Рубаха на нем была мокрая, волосы на голове - мокрые, а по лицу текли струйки пота.  Минут через двадцать заворочалась и застонала Зина, до сей поры лежавшая молча, придерживаясь одной рукой за спинку сиденья.
           - Что, опять началось? - наклонилась я к ней.
           - Да. Мне наверное надо сесть, может легче будет.
           - Давай, дорогая, садись, - я приподняла ее голову и стала подталкивать  в   спину, помогая ей  сесть. Вся моя злость  уже давно улетучилась сама собой, в сердце была только  жалость к этой  глупой девчонке.
           - Отец ребенка знает, что ты беременна?
           - Знает. Он бросил меня, когда я опоздала с абортом.
           - Отказался помогать, поэтому ты испугалась? Но ведь у тебя есть мама с папой.
           - Не знаете вы моих родителей. Я когда уезжала в институт учиться, мать мне сказала, что , если принесу в подоле, то она меня на порог не пустит. Так что мне там ничего не светит.
           - Это она так говорила,  чтоб припугнуть тебя.  Вот родишь ребеночка, помиритесь с кавалером и нагрянете к маме с папой , привезете внука и сердце мамы оттает. Ты кого хочешь - сына или дочку?
          - Никого я не хочу и никто мне не нужен! -  Зина вновь громко закричала от боли, корчась на сиденье.
          - Ну потерпи, потерпи, дорогая. Тебе еще много сил понадобится.
          Вот так со стонами, с криками, а в перерыве с разговорами, мы преодолели самый трудный участок дороги. Вдруг  чуть ли не вертикально подняв машину,  Генка выскочил  с русла реки на задернованный склон и заглушил мотор. В ушах возникла какая-то  гулкая  тишина, казалось, что с выключенным мотором  вездехода, грохот его  застрял где-то в глубине головы.  Прошло какое-то мгновение, пока я свыклась с этой тишиной.  Генка открыл кабину,  спрыгнул на траву.
             - Самое трудное позади!  Перекурю, Ларис.  Сейчас, две минуты. -  Он сунул в рот сигарету  и стал рыться  у себя в карманах, потом кинулся к кабине, открыл бардачок, начал там шуровать руками, заглянул под свое сиденье, достал откуда-то старый мазутный ватник, и стал рыться в нем.
              - Что ты потерял?
              - Етти твоё коромысло! - Рявкнул Генка, - спичек  нет!  - он запрыгнул в кузов и стал передвигать наши ящики с пробами, которые ребята загрузили вечером. 
              - Ну что ж, придется терпеть.   Часа через два я надеюсь, что нас все-таки встретят,  и мужики не дадут тебе умереть от нехватки никотина.
              На часах была половина седьмого утра. Утро было хмурое, низкая облачность покрывала все горы, но внизу по ущелью тянулся ветерок и тумана здесь не было.  Помусолив какое-то время сигарету во рту, Генка выплюнул ее на  траву и , снова чертыхнувшись, прыгнул на сидение.
             Ну, девчонки, сейчас поедем побыстрее и помягче. Через час будем на дороге у Синельгина  Камня.  Лет пять назад  там буровики стояли и дорога хоть и плохонькая, но сохранилась.
              Поехали действительно быстрее, но сидеть в кабине под уклоном было весьма сложно. Зина съехала к самой дверце кабины и как-то держалась за всякие рукоятки и скобы кабины, но мне приходилось туговато. Чтоб не придавить Зину мне приходилось удерживаться по центру сидений, но вот беда - здесь не за что было держаться,  и я цеплялась за колено Геннадия, стараясь не свалиться на свою соседку. Таким образом, сконцентрировав все свои усилия  на себе, я как-то выпустила из внимания Зину, как вдруг она крикнула
           - Ой, остановите, мне в туалет надо!
           Гена тут же заглушил мотор, а я глянув  на Зину, вся покрылась мурашками. Зинка тужилась. Лицо ее было красным  от натуги.
            - Генка, она рожает, - прошептала я.
            - Как рожает?  Зин, ты чё,  правда рожаешь?  Слушай, ну  скажи ей, пусть немножко подождет. - И вдруг перешел на крик, - вы чё, бабы, с ума сошли что ли? Где тут рожать-то?
             - Не ори, давай думать, что можно предпринять
             - Ой, Лариса Николаевна, я  вся мокрая, по-моему, я описалась.  Помогите мне сойти, я  в туалет хочу.
             - Зин, ты не в туалет хочешь, - это ребенок наружу просится. У тебя воды отошли, сейчас мы сойдем на землю и будем рожать. Главное, не паникуй, все будет хорошо.
              Ох, как мне нелегко это было говорить. Я не представляла, что нужно делать. Куда положить Зину?  В кабине - тесно, в кузове - мешки с пробами, да даже  если  и  скинуть их,  я не представляла как я ее уложу на железо.
              - Гена, сиденья отстегиваются?
              - Конечно.
              - Тогда быстро иди снимай Зинаиду и отстегивай все сиденья, на них мы ее уложим.
              Гена беспрекословно выполнил все мои требования. В мгновение ока  снял Зину и выкинул сиденья на мокрую траву.
             - Дальше что?
             - Бери ведро и быстро за водой.
             Генка вытащил откуда-то из кузова резиновое ведро, сваренное из автомобильной камеры и бросился к речке. А я тем временем, уложила  сидения вплотную друг к другу, постелила на них  спальник  и уложила на этот импровизированный родильный стол Зину. Затем,  достала свой рюкзачок, в который  перед отъездом я кинула полотенца и аптечку.  На мое счастье в аптечке был маленький пузырек муравьиного спирта, йод и зеленка,  несколько стерильных бинтов и большой рулон ваты. Все остальное  - это были различные таблетки, несколько коробок с болеутоляющими средствами и шприцы. Подбежал Генка с водой.
           - Гена,  мыло у тебя есть?  Мне надо хорошо  вымыть руки.
           - Етти твое налево, я ж все оставил у вас в лагере: и штормовку со спичками и сумочку с мыльно-рыльными принадлежностями!
           - Ну что у тебя в бардачке не найдется какого-нибудь обмылка?
          - Сейчас  гляну, но не уверен, что найду.  У меня,  обычно, все в сумочке.
          Конечно, не нашлось никакого мыла, ни порошка, что часто бывает у водителей в кабинах, поэтому пришлось мне мыть руки просто холодной водой. Естественно, ни о какой стерильности не могло быть и речи, я даже не смогла отмыть мазут со своих рук, которого я нахватала в кабине в изобилии.  Затем, вытащив клочок ваты из рулона, я тщательно протерла руки смесью спирта с йодом. Побоявшись, что мне не хватит спирта, я добавила в бутылочку йод.
            - Ген, а бутылка водки у тебя нигде не завалилась?
            - Да оставлял, но разве от ваших алкашей что утаишь, все высосали.
            Вот где я пожалела о том, что не подумала прихватить с собой свой лагерный НЗ. Но сожалеть времени не было. Зина уже орала благим матом.
            - Гена, ты пока отойди, но недалеко, потому что ты мне можешь понадобиться.
            - Не-е, вы уж тут как-то сами,  без меня. Я палец порежу, так у меня голова кружится, а тут такое… Не, Лариска, ты как хочешь, но уволь…
             Убежав за другую сторону вездехода, он продолжал там  ворчать и потихоньку ругаться, а я же, перекрестившись, что было для меня нехарактерно,   опустилась  на колени.
            - Гена, принеси мне свой ватник, в котором ты спички искал.
            - Зачем он тебе? Он же весь в мазуте.
            - Мне нужно что-то под колени себе подложить.
            Гена принес ватник, расстелил мне его под колени и вновь скрылся.
           - Так, Зиночка, давай будем рожать. Все у нас в порядке, сейчас снимем штанишки , а потом ты будешь слушать меня и делать то, что я тебе буду говорить.
          -  Не надо с меня снимать штаны, Зина вцепилась обеими руками в резинку брюк, не давая мне снять их.
          - Прекрати дурью маяться! Я такая же женщина и ничего сверхестественного у тебя там не увижу.
          Мягко отстранив ее руки, я стянула брюки,  согнула ее ноги в коленях и поставила их себе на колени. Маленькая черная макушечка уже была видна.
          - Будешь упираться в мои колени. Теперь закрой рот и сильно-сильно начинай тужиться.
          Не все сразу у нас получилось. То она начинала кричать благим матом, то когда нужно было тужиться, она вдруг открывала рот  и начинала дышать,  Не знаю сколько времени прошло,  но как я ни билась , как не старалась, помогая Зине, помогая ребенку, мягко отодвигая женскую плоть, но ребенок не хотел выходить. То казалось, что головка вот-вот выскочит из материнского лона, то вдруг скрывалась  опять, и мы начинали с Зиной дышать, дышать, набираясь сил. Вдруг в какой-то миг головка появилась на четверть, и я закричала:
             - Зина, тужься, тужься, - и сама изо всех сил напрягалась вместе с ней. И вдруг, о чудо, головка медленно вышла и все опять прекратилось. Держа эту маленькую черноволосую головку одной рукой, второй я массировала живот Зины.
            - Всё, хорошо, всё очень хорошо, теперь набрала воздуха, закрыла рот  и… давай, давай, давай! - И в этот момент маленькое тельце, хлюпнув, оказалось у меня в руках.
           - Зина, мы сделали это, мы с тобой родили девочку! Посмотри, какая хорошенькая!
           Хотя, честно, в тот момент я не понимала какой была девочка, красивая или нет, я видела  только, что это девочка и от ее пупка отходит какая-то веревка в лоно матери. Что с этим делать - лихорадочно соображала я . Ага, - это же пуповина, и ее надо обрезать, а потом дождаться, чтоб вышел послед. Интересно, он сам выходит или его надо вытягивать? Мысли эти вихрем носились в моей голове, сталкиваясь и перебивая друг друга. Наконец, я сообразила, что  ребенок-то должен закричать, а эта что-то молчит. Я  перевернула ее животиком   себе на ладонь и начала легонько шлепать по спинке, по попке. Но малышка молчала. Я  положила ее себе на колени, предварительно  расстелив полотенце, затем, повернула головку набок и открыла ее ротик. Весь рот был забит какой-то слизью. Не знаю, соображала ли я что-то в тот момент, но по-моему руки мои делали то, что нужно, подчиняясь вековому материнскому инстинкту. Я засунула кончик полотенышка малышке в ротик и вытер эту слизь, затем  снова  положила ее себе на ладонь  и стала тормошить и шлепать рукой. Наконец, ребенок закричал, да так пронзительно и жалобно, что мне вдруг до смерти стало жаль  этот маленький розовый комочек , весь покрытый желтоватой  слизью.
           - Ген, давай быстро сюда, мне нужна твоя помощь.
           Генка высунулся из-за своего вездехода, но, увидев открывшуюся перед ним картину, тут .же скрылся назад
            - Ты чё, мать, охренела!  Прикрой хоть ее чем-нибудь!
            - Гена, скажи чем, я прикрою. Хотя, подожди, я сейчас.
            Вытащив из рюкзачка, лежавшего  возле меня, второе полотенце, которое, к счастью, было побольше, я прикрыла им Зину и велела Генке подойти. Тот осторожно подошел, глядя на кричавшего ребенка, которого я, обернув полотенышком,  держала на руках.
            - Девочка, да?
            - Девочка, Ген, девочка. На подержи ее.
            - Да ты чё, я своих-то начинал держать, когда они уже сидеть  могли.
            - А эту сейчас возьмешь. До тебя что, до сих пор не дошло, что нас здесь всего двое, и мы отвечаем за жизнь этого ребенка и его матери. На Зину, кстати, тебе не обязательно  смотреть, на держи малышку, ее надо во что-то завернуть. 
             Генка беспрекословно повиновался и, опустившись на колени рядом с Зиной, осторожно протянул мне свои ладони, на которые свободно мог разместиться не один ребенок. Положив девочку, я вытерла  о край полотенца свои руки и, быстро расстегнув молнию на олимпийке, скинула ее, затем  сняла и футболку.
               - Будем считать, что футболка стерильная.
Осторожно укутав ребеночка сначала  в футболку,  я замотала ее в свою шерстяную олимпийку. Почувствовав тепло, малышка сразу же перестала плакать.
               - Теперь, Гена, надо думать, что делать с пуповиной.
               - А что с ней надо делать?
               - Обрезать надо. Нож неси. Надеюсь, нож у тебя найдется?
               - Нет. Он остался там , у вас в лагере. Я ж тебе говорил, что рюкзак с едой и мыльно-рыльными принадлежностями я забыл. И нож там же,  я сало привез , и мы вчера с мужиками …
                - Ну понятно, - перебила я его, -  как ты только голову там не оставил. Держи ребенка.
                Малышка вновь перекочевала на ладони Гены.  Голая, в одном бюстгальтере я совсем не чувствовала холода, хотя утро  было хмурое, а  на траве лежала холодная роса.  Зину же начинало поколачивать. Потеряв столько энергии и крови, она замерзла, ноги ее покрылись пупырышками, и она сильно дрожала.  Я лихорадочно соображала, что делать, чем перевязать пуповину.  Бюстгалтер, бретелька бюстгалтера! Оторвав бретельку,  я начала ее распускать. Шелковая нить, оплетающая резиночки бретельки, легко  поддавалась распусканию и вскоре в моих руках была ниточка длиной около  двадцати сантиметров.  Я сложила ее вдвое, и на всякий случай для крепости вытянув  еще и резиночку, я скрутила  все это в тонкий жгутик и туго перевязала пуповину.
            - Слушай, надо же возле самого живота перевязывать, что у ней такой пуп будет болтаться, - сказал Генка, видя что я перевязываю пуповину сантиметрах в пятнадцати от животика, стараясь не раскрывать ребенка.
           - В больнице перевяжут как надо. Сейчас главное, чем обрезать.
           Поискав кругом глазами, я остановила свой вопрошающий взгляд на Генке. Тот пожал плечами.
           - Я не знаю, Лариса. Давай так оставим.
          - А как мы Зину затащим в кабину, кто будет держать ребенка и вообще - это очень опасно.  Так, кажется, я придумала.
         Вытащив из рулона приличный кусок ваты, я обхватила пуповину пальцами в месте перевязывания,  обтерла ее  и туго натянула.
         - Что ты хочешь делать?
         - Перегрызать зубами, а что еще делать? Предложи другой вариант. Вариантов нет.
          Миллиметр за миллиметром  с каким-то хрустом  разгрызала я  живую жилистую плоть пуповины.  Она скользила у меня на зубах и не хотела  поддаваться, но все-таки я осилила ее.
           - Все, а теперь положи малышку к матери на грудь и дай мне умыться.
          Я на коленях отползла от Зины, Генка полил мне на руки, я вымыла их, затем  прополоскала рот, но вкус  солоноватой сырой плоти еще долго преследовал меня.
          - Слушай, давай маленькую еще в мою рубаху завернем, а то вдруг ей холодно, она же вся мокрая.
          -Давай, Ген, давай.
         Генка снял рубаху, и я, закутав наш маленький комочек  в его широченную клетчатую рубашку,  отдала ему наш драгоценный сверток.
          - Пока иди отсюда.
          Меж тем пока мы занимались пуповиной и заворачиванием  ребенка, послед практически уже вышел ,  и мне осталось лишь легонько потянуть его. Я завернула его в мокрые Зинины штаны и унесла в кабину, положив там в уголок. Надо было что-то делать с Зиной.  Полностью разорвав пакет с ватой, я смастерила из него толстую прокладку, обмотала ее стерильным бинтом. Но Зину надо во что-то одеть.  Выходит, надо снимать с себя брюки. В одном бюстгалтере, да еще умывшись холодной водой, я давно уже дрожала как осиновый лист, а тут еще и со штанами приходилось расставаться. Но другого выхода не было. Я натянула на Зину свое трико, сунула ей прокладку и помогла подняться. Гена быстро установил все сиденья на свое место, помог Зине забраться в кабину, свернул  мокрый спальник в рулон, закинул его в кузов, затем сгреб меня в охапку и вместе с ребенком, которого я держала на руках, одним махом закинул меня на сиденье.
         -Зина, ты не сиди, тебе сейчас пока нельзя сидеть, ложись на бочок, ноги подожми, а голову положи мне на колени.
         - Да ноги вытягивай, можешь их ко мне на колени положить. Устраивайся как тебе удобнее, - предложил Гена.
         - Гена, теперь едем  аккуратно. Спешить уже некуда, главное, довезти наш бесценный груз в целости и сохранности,- я прижала к своей груди маленький теплый комочек, приоткрыла  ее личико. Малышка спала. Наконец, я не спеша рассмотрела свою  крестницу. Смуглое личико с длинными прядочками   черных волосиков, все шелушащееся от высохшей родовой слизи, которую мне нечем было смыть,  широкий  курносый  носик, слегка обсыпанный какими-то желтыми  пятнышками, губочки, сложенные  ярким бантиком . Это было такое нежное и беззащитное существо, с болью и страданием пришедшее  в  незнакомый и такой суровый мир, отличный от того, в котором оно пребывало  девять месяцев и к которому привыкло,  что сердце мое переполнилось нежностью ,   умилением  и гордостью за то, что я сумела помочь  этому комочку  появиться на свет. Зина быстро уснула, и мы с Геной молча ехали, иногда переглядываясь и улыбаясь друг другу от переполнявшей нас  радости.
           Вскоре мы спустились с горы и перед нами открылось обширное плато, все изрезанное следами старых дорог, оставленных  от деятельности геологов .
          - Ну вот, уже на дорогу выезжаем, а вон, посмотри, Лар,  нам навстречу наш  УАЗик едет, а за ним, посмотри, скорая. И правда, вдалеке виднелись машины, которые неслись нам навстречу. Не прошло и десяти минут как мы встретились. Машины остановились, Гена  для форса крутанулся на одном месте, вздымая клубы  пыли и наш вездеход замер. Из УАЗика выскочил Олег  с почти белым лицом  и как-то неуверенно ступая пошел к вездеходу. Из скорой вышел наш хирург Степан и направился вслед за Олегом.  Подойдя к вездеходу, Олег открыл дверцу и молча уставился на меня.
        - Олег, очнись, все нормально, держи ребенка.
        В этот момент Олега оттеснил подошедший хирург:
        - Ну, где тут наша роженица? 
         Увидев у меня на руках сверток, он молча протянул руки,  взял у меня малышку и бегом направился к скорой. Олег  же подхватил меня на руки , я думала, что он сейчас поставит меня на ноги, но он понес меня к скорой.
          - Олег, отпусти меня. Я сама пойду.
          - Как? Тебе же наверно нельзя?
          - Ну почему нельзя?  Со мной все в порядке, только замерзла очень.
          Олег тут же отпустил меня, скинул с себя штормовку и накинул мне на плечи.
          - А почему ты вся голая, где твоя одежда, ты что так и поехала?
          - Часть моей одежды на Зине, а часть на ребенке, завернуть его надо было во что-то?
          - На какой Зине? - его глаза с непониманием уставились на меня.
          - На Зине, но роженице, ну на моей практикантке!
          В это время вернулся Степан и, подхватив меня под локоток, попытался повести меня к машине.
          - Идемте, идемте, вы простынете,  скорей в машину.
          - Степан  Николаевич, мне не надо в машину, вы лучше идите за роженицей.
          Теперь челюсть отвисла у хирурга.
         - Как? Разве..? - Он смотрел то на меня, то в сторону вездехода где,  широко улыбаясь,  в кабине красовался один Гена.
         - Туда идите, туда, там роженица.
         - А вы, как же вы? Разве вы не...
         - А я роды принимала. - я от души расхохоталась, поняв наконец в чем дело.
         - Олег,  вы что решили, что я рожаю?
         -  Ну да. Ко мне домой в начале седьмого приезжает водовозка  с пятой скважины. Забегает  водитель и говорит, что буровики поймали ваши позывные, что вас Гена на вездеходе увез , высылайте навстречу скорую, Лариса рожает. Но я-то знаю, что ты вроде без живота была, когда уезжали на выброску. Спрашиваю свою Ленку - Лариса что, беременна?  Та говорит,  да  вроде нет, не слышала ничего такого, да и не заметно было ничего. Но чем черт не шутит, я позвонил Степану, он в машину и ко мне,  а я уже Ивановича вызвал, и мы поехали. Я ж про эту Зину напрочь забыл!
            Он хлопнул себя ладонью по лбу.  В это время мимо нас Степан  с Геной осторожно  провели  к  скорой  Зину. Мы проводили их взглядом.  И тут я вспомнила о последе, лежавшем в кабине у Гены. Я бросилась туда, взяла этот сверток и отнесла  в скорую.
            - Это детское место, Степан Николаевич.
            - Спасибо, вы с нами или как? - спросил он меня.
            - Или как…
            - Тогда мы поехали.
            - Счастливо.
            Я вернулась к своим мужчинам, которые уже сидели в УАЗике и вместе с водителем  дружно дымили.
            - Ну напугали вы нас Лариса Николаевна. А ведь и правда никто и не вспомнил об этой Зине, как затмение какое-то нашло. Да еще и Серега- водовозчик говорит, что связь мол была плохая, но что рожает точно поняли и чтоб скорую высылали навстречу.
             -Не, мужики, - прервал его Олег, -  я до последнего сомневался, что Лариска рожает, ну думал заболела,  не так поняли буровики, слышимость-то плохая была. Но когда мы подъехали, и я увидел Ларису с ребенком на руках, да еще с голой грудью, у меня все сомнения отпали.  Думаю, ну как умудрилась, и живота не видно было.
             Мы все дружно рассмеялись.
            - Живота не видно было и у Зины, Олег. Разве бы я ее взяла с собой, если б знала, что она беременна.  А она специально напросилась со мной в горы, чтоб потихоньку родить и от ребенка избавиться.
           - Да что ты такое говоришь, Лариса.
           - Да. Она сама мне сказала, что хотела тайно родить, чтоб никто и не узнал, да не рассчитала, что родить  ребенка - это не семечки пощелкать. Но  слава Богу, все закончилось благополучно, но  на ребенка она даже  не взглянула и на руки взять не попросила. Бедное дитя. Родилась нежеланной, а что дальше ждет эту кроху?
          -Не будем загадывать заранее, еще одумается мать и все устаканится, - сказал наш водитель. - Однако, ехать надо. Вы с нами Лариса Николаевна?
          -Да, наверное с вами.  У вас потеплее да и удобнее.  Я уже оглохла от этого грохота. Как Гена ты только ездишь на этой громыхалке?
          - Каждому свое, Лариса, я свою Ласточку ни на какой УАЗик не променяю. Пройдет везде. Что бы ты без меня и моей тарахтелки  делала?
          - Да, Гена, - это просто какое-то невероятное везение, что именно в этот день ты приехал к нам. Хотя, выкрутились бы все равно из любой ситуации. Но все равно, спасибо тебе. Давай, до встречи.
           Генка  ехал вначале за нами, но потом перегнал и, вздымая клубы пыли, рванул вперед и вскоре был далеко впереди. Иваныч берег свой УАЗик и аккуратно ехал,  обходя все ямы и колдобины, благо спешить уже было некуда.
            На следующее утро, когда я пришла в камералку, было столько расспросов, смеха, и различных предположений, что же будет дальше с ребенком, что мы не заметили как в камералку вошел Степан Николаевич.
           - Где тут у вас главный акушер - геолог? - спросил он.
           - Да вот здесь наша героиня, - девчонки расступились.
           - Хочу вас поблагодарить, Лариса Николаевна, за правильно принятые роды. Молодец, в таких условиях принять ребенка, - не каждый решится. Кстати, а чем вы обрезали пуповину?
            - Я ее перегрызла .
            - Я так и подумал.
            - Зубами? - Ахнула наша самая молоденькая геологиня Сашенька Митрофанова.
            - Зубами, чем же еще. Прижмет, Сашенька, так и не  то сделаешь.
            - Да, решительная вы женщина, я снимаю перед  вами шляпу. Возникнут трудные времена, приходите ко мне, приму акушером.
            - Спасибо, я уж лучше геологом.
            - Я вообще-то за вами приехал, Лариса Николаевна.
            - А что такое?
            - Зина отказывается принимать ребенка. Может, вы с ней поговорите. Наши увещевания она и слышать не хочет.
           - Я не удивлена.  Она вообще планировала избавиться от ребенка, не знаю только каким образом  - удушить или утопить, но меня мурашки пробирают до сих пор от этого. Ведь она тайно ушла рожать и явно не для того, чтоб вернуться с  ребенком. Но я поговорю с ней. Поехали.
            В палате, куда меня проводил Степан, лежала одна Зина. Увидев меня, она отвернулась к  стенке.  Я подошла к ней, присела на краешек кровати.
            - Что, приехали уговаривать? -  опередила меня Зина.
            - Нет, зачем я тебя буду уговаривать, и вообще, действительно,  зачем тебе ребенок? Ты не стала делать аборт, чтоб не остаться в будущем  бесплодной, спасибо тебе и за это. Ты еще молодая, выйдешь замуж, нарожаешь мужу любимых детей,  а  эта  малышка  пусть  мотается из приюта в приют, глядя в окошко и высматривая в толпе проходящих  мимо людей ту женщину, которая   (а  вдруг?) окажется ее мамой, -  и не находя ее, по ночам будет плакать в подушку - так на это наплевать.  С надеждой твоя дочка будет кидаться к каждой женщине, пришедшей в приют и спрашивать - а ты не моя мама?- так и на это плевать!  Что твой ребенок не получит хорошего образования?  - Ну так  и что  с того?  У тебя-то оно есть.  Что у твоего ребенка никогда не будет своей семьи, потому что с мальства она не будет знать , что это такое, - да и не надо!  Что твою девочку никто никогда не погладит по головке как мама, не прижмет к себе и не поцелует в маковку, - да какое тебе до этого дело!  Тебя-то ведь любили в детстве, баловали,  так что тебе до своего брошенного ребенка;   ну и пусть плачет, пусть просит - Боженька, найди мою маму.  Пусть с годами все более черствеет  ее  маленькое сердечко  и пусть  через  шестнадцать лет в неизвестный  и враждебный мир выходит из детдома ожесточенный подросток, у которого нет будущего - ну  какое тебе вообще  до этого дело?  Ты к тому времени будешь  вполне респектабельной и благополучной женщиной, матерью семейства.   Нет, я  не буду тебя уговаривать, Зина. Только знай, однажды твое сердце будет кровью плакать, ты все готова будешь отдать,  только чтоб вернуть себе свою кровиночку, но будет слишком поздно. И я хочу  пожелать тебе, чтоб эта рана на сердце у тебя никогда не заживала. Оставайся с Богом!
           Я вышла из палаты вся в слезах  и направилась в ординаторскую. Врачи  сидели там  и по всему видно было, обсуждали этот из ряда вон выходящий случай.
            - Степан Николаевич,  ребенка она не возьмет. Приглашайте председателя сельсовета, пусть она пишет официальный отказ.    Я удочерю  девочку.   Муж у меня в отпуске, но  я на днях созвонюсь с ним, и он без сомнения поддержит меня. 
            - Но у вас своих двое детей.
            - Ну и что, все равно о третьем подумываем.  А эта уже для меня родная. Я рожала ее вместе с Зиной.
            Вдруг я вспомнила, что Зина приехала к нам по вызову своей сестры, которая работала учительницей в школе.
             - Надо съездить к ее сестре, она работает в школе, поговорим с ней, та ведь еще не знает, что Зина родила, наверняка, уговорит ее.
            - Так в чем дело, поехали.
            Скорая доставила нас со Степаном в школу, когда там была большая перемена. Мы разыскали Нину Петровну , которая, оказывается  была в курсе всех последних событий.
             - Да, я специально вызвала ее сюда, чтоб никто в институте не узнал, что она родила ребенка.  Ей еще учиться и учиться, а ребенок ее свяжет по рукам. Родители наши не поймут и не примут ее, - это однозначно. Родит здесь, напишет отказ, никто ничего не узнает.
              - А вы знаете, она уже родила. Девочку родила  прехорошенькую и отказывается ее принимать и кормить. Поэтому мы  с Ларисой Николаевной и приехали к вам, чтоб вы посодействовали, а у вас уже оказывается все распланировано наперед.  А вы не хотите посмотреть на племянницу?
             - Нина Петровна, ну хорошо, родители не примут Зину, но вы ведь старшая сестра, вы не могли бы взять себе ребенка?  -  перебила я Степана. - Я уверена, что пройдет немного времени и Зина одумается и заберет  девочку, но даже если и не заберет, вы все равно для нее не чужая, и ребенку  по - любому  у вас будет лучше, чем в детдоме.
            -  Да вы что ,  зачем  мне чужой ребенок, у меня есть свои дети, да и муж никогда не согласится на это. И потом, я сюда приехала деньги на квартиру заработать, а не в няньках сидеть. И никуда я не поеду, ни на кого смотреть не буду.
            - Куда бы делся ваш муж, если б  у вас было сердце, - сказала я ей, и повернувшись,  вышла из кабинета. Следом понуро вышел Степан.
             - И такие, к слову сказать, женщины учат наших детей... 
            
             Было уже около  восьми вечера, я сидела в кресле, закутавшись в плед, и обдумывала  с какой стороны подкатить  к мужу, чтобы он якобы сам принял решение об удочерении, как у меня зазвонил телефон.
             - Ларис, ты дома? Мы с Сережей сейчас к тебе придем.
             Это была моя подруга  и к тому же соседка Ирина, которая работала в поликлинике медсестрой.
               - Приходите, только к чаю прихвати  чего-нибудь, а то у меня шаром покати.
               Через минуту в кухонном окне мелькнули два силуэта и в комнату вошли мои соседи.  Даже не поздоровавшись, Ирка бухнулась на колени и плача, произнесла:
               - Лариса, я умоляю тебя, позволь нам с Сережей удочерить девочку!
               - Ир, да ты что, ошалела что ли? А ну встань с коленей.
               Я тянула ее за руку и пыталась поднять, но тут рядом с ней бухнулся на колени и Сережка.
                - Ребята, да вы что сдурели?
                - Лариса, у тебя ведь есть дети, отдай нам с Ирой девочку. Ты же знаешь нашу ситуацию.
                - Да я ведь не мать, вы что ко мне-то пришли, ребята, да вы никак тронулись умом!
                Я опустилась рядом с ними на колени, обняла Ирку, и мы обе в голос заревели. Сережка стоял рядом  и,  по-моему,  тоже хлюпал носом.
                - Ларис, я сейчас из больницы, мне в поликлинику позвонили девчонки, что девочка отказная появилась. Я побежала  туда , а Степан говорит, что ты хочешь ребенка  взять , и он не может тебе отказать, потому что ты принимала ее. Я все знаю. Мать уже написала отказную. Лариса , может это единственный мой счастливый случай стать матерью. Ведь ты как никто другой знаешь, как мы с Сережей хотим ребенка, но все мои беременности не дольше четырех месяцев длятся. Лариска, пожалей меня!
                - Ира, да я совершенно не против. Лучше родителей у девочки и быть не может.  Надо видеть как вы с моими детьми возитесь,  чтобы это знать.  Только чур, я - крестная !
                Мы уже все сидели на полу, уреванная  Ирка размазала по всему лицу тушь и помаду и вид ее был комичен. Переглянувшись, мы с Сергеем расхохотались, Сережка вдруг вскочил, рывком поднял нас обеих, сгреб   Ирину в  охапку и закружил по комнате.
                - Ирка, Лариска, ура! Завтра же начнем  оформлять бумаги. Иришка, у нас будет дочка, такая же красивая как ты! Нет, ты представляешь это?  Я уже люблю ее!
               Они смеялись и кружились по комнате, и я вдруг успокоилась, у меня наконец, отлегло от сердца. Малышка обрела настоящую семью.
                На следующий день Зину выписали из больницы, а Ирина, взяла отпуск без содержания, чтоб день и ночь находиться  в больнице рядышком с дочкой.
                Через день со спокойной душой я улетела к своим ребятам.  Олег договорился с вертолетчиками, которые летели с  грузом  к старателям,  и они любезно согласились сделать небольшой крюк, чтоб доставить  акушер-геолога  на место работы.
            
                6 января - 14 марта 2014 год