Предновогоднее приключение

Поездка на Новый год в декабре 1970 года, в первый год моего студенчества, обернулась весьма интересным приключением. До этого я уже ездил в Пятигорск на Октябрьские праздники, устроив что-то вроде осенних каникул, и на День Конституции 5 декабря, за теплыми вещами, когда мне дали с собой теплое ватное одеяло и купили синее полупальто на ватине с воротником в преддверии суровой харьковской зимы. И вот близился Новый год, и ничего лучше, чем приехать в Пятигорск и встретить этот праздник в компании моей девушки и наших общих друзей – одноклассников и придумать было невозможно. Последний зачет, это были лабораторки по физике, в первой в моей студенческой жизни зачетной сессии я сдал 28 декабря и на этот же вечер купил билет на самолет Москва – Харьков – Минводы, рейс 717, который вылетал из Харькова в 9 часов вечера. Первый экзамен был аж 7 января, ну пусть три дня на подготовку, все равно – целую неделю можно было отдохнуть в Пятигорске, это же здорово.

Билет на самолет я купил как-то легко, просто поехал в кассу на Краснофлотской набережной и, предъявив свой, еще новенький тогда "студэнтьский квыток", как он именовался по традиции харьковских ВУЗов, купил билет с 50% скидкой. Такие билеты продавали только за два дня до вылета, при наличии мест, чтобы нормальные граждане, не льготники, могли купить свои билеты за 10 дней, и таким образом, пополнить бюджет аэрофлота полновесными рублями, а уж потом студенты со своими льготами. Билет по студенческому имел другой цвет, он был синим, а на некоторые типы самолетов, вроде Як-40, и вовсе льготных билетов не продавали. Конечно, лучше было бы купить билет на поезд за две недели, да и в смысле погоды это было бы надежнее на случай туманов и задержек рейсов, но потерять почти целый день в пути мне тогда казалось верхом безумия, и я легкомысленно выбрал маршрут по небу, на самолете Ту-124, которые тогда в массовом порядке обслуживали трассы в тысячу и более километров длиной.

Все шло как нельзя лучше, зачет сдан, билет в кармане, метели вроде бы нет, собирать вещи и вперед – в аэропорт. Среди вещей, распределенных в двух сумках, у меня было два комплекта грязного постельного белья, которое я вез на стирку. Тут следует сказать, что начиная новую для себя студенческую жизнь, я столкнулся среди прочего и с массой больших и малых бытовых трудностей, начиная от устройства на квартиру, нахождения общего языка с хозяйкой и хозяином, привыкания к самостоятельному питанию и расходованию денег и кончая стиркой носков, рубашек, постельного белья и глажкой брюк хозяйским утюгом. Конечно, поначалу я совсем не преуспел в бытовых мелочах и считал вполне приемлемым привезти домой, в Пятигорск, кучу нестиранного белья.

Еще одной издержкой самостоятельной жизни была моя буйная фантазия на тему моей прически. Я отпустил весьма нехилые «патлы», следуя тогдашней моде и, конечно, воспользовавшись демократизмом институтских порядков, ведь строгости по поводу прически длиной не более чем в два сантиметра начинались только на втором курсе, с началом "военки". Первокурсники же могли только случайно попасться на глаза кому-то из полковников военной кафедры, и нас старшие товарищи хорошо проинструктировали, по каким лестницам и коридорам следует передвигаться, чтобы свести риск встречи с полковниками до минимума. Говорили еще, что сам ректор мог также взгреть за длинную прическу, но в ту часть здания, где были его апартаменты, мы и не думали показывать нос.

Длинные волосы требовали более тщательного ухода, и во время посещения бани я всегда пользовался редким тогда еще шампунем под названием «Садко». Ранее, в Пятигорске, я мыл голову просто мылом. Дальнейший путь моих тогдашних рассуждений привел к шальной мысли покрасить волосы. Это было тоже в русле стремлений к взрослой самостоятельной жизни, и мне казалось, что таким образом я смогу быть более оригинальным, выглядеть по-взрослому и уж точно буду отличаться от школьника, каковым я был совсем недавно. Итак, решено: я купил флакон красящего шампуня «Лондатон» производства ГДР ярко медного цвета, и в очередной поход в баню покрасил им волосы согласно прилагавшейся инструкции. Шампунь сильно щипал кожу на голове, на глазах выступали слезы, но я мужественно довел дело до конца, получив на выходе темно-коричневый цвет с красноватым отливом.

И вот в таком виде, с двумя сумками, надев свое полупальто, и подпоясавшись прилагавшимся к нему матерчатым поясом, я отправился в аэропорт, рассчитав время, чтобы успеть на регистрацию. Когда я приехал в аэропорт, оказалось, что рейс задерживается, это был московский самолет, он вылетал из Москвы, садился в Харькове, потом летел в Минводы и обратно в Москву опять же через Харьков. Регистрацию на транзитные рейсы в Харькове объявляли по прилету самолета, поэтому я прошел в зал ожидания и устроился на кресле недалеко от выхода. Вскоре ко мне подсел еще один парень, тоже студент, из строительного института, он летел этим же рейсом, и мы стали болтать о том – о сем. Все-таки вдвоем веселее скоротать время. Через час-полтора задержку продлили, и я уже подумал, что опоздаю на последнюю электричку из Минвод до Пятигорска. Но делать было нечего, и я стал ждать. Минуты ожидания тянулись как резиновые, уже часа три мы отсидели в ожидании. Пассажиры других рейсов, которые задерживались не столь долго, при объявлении посадки радостно подхватывали вещи и мчались в зал вылета. Постепенно улетели рейсы на Волгоград, Астрахань, Тбилиси, остался только наш, несчастный Минводский рейс. Пассажиры устроились компактно, образовав некое сообщество. Время от времени кто-то совсем уж нетерпеливый, бегал в справочное и все смотрели на него с надеждой – ну что, может что-то изменилось?

К нашей компании присоединился еще один студент, он разговаривал с небольшим прибалтийским акцентом, мы думали, что он откуда-нибудь из Эстонии или Латвии. У него были светлые волосы и худощавое чуть вытянутое лицо. Парень потом представился, он оказался венгром, его звали Золтан, а по фамилии он был Кази. Золтан оказался веселым компанейским парнем, он был постарше нас года на три, учился в Ставропольском медицинском, в Харьков приезжал по каким-то делам, и под Новый год возвращался в Ставрополь через Минводы. Мы, зеленые первокурсники, прямо-таки заглядывали в рот Золтану, ловя его каждое слово, а он умел как-то быстро расположить к себе, высказывая порой очень смелые и независимые суждения. В такой компании время пошло веселее.

Было около двенадцати ночи, когда из справочной пришла долгожданная весть – наш самолет вылетел из Москвы. Мы побежали на регистрацию и уже возбужденные и радостные вернулись в зал ожидания с уверенностью, что все наши тревоги позади. Золтан сдал в багаж свой необъятный чемодан, оставшись только с портфелем, ну а у нас багажа не было, я свои сумки надеялся уложить под кресло, так что и сдавать было нечего. Мы стояли в ожидании посадки, когда объявили, что самолет приземлился, и люди засуетились, придвигаясь к турникету выхода.

Золтан сказал нам, что незачем толпиться, пусть самые нетерпеливые пройдут, а мы потом уж спокойно зайдем на посадку. Видимо, люди нервничали не зря, потому что почти перед нашим носом турникет закрылся, и сказали, что посадка окончена. Люди стали требовать разъяснения, но ничего внятного не добились. Счастливчики, проскочившие в первых рядах, быстро исчезли в недрах накопителей, добиться ни у кого ничего было нельзя. Сказали только: ждите! Так прошло минут двадцать, Золтан стал суетиться и кричать, что он иностранец, и его должны отправить в первую очередь. Он добился, что к нам вышел начальник смены, а Золтан сказал, указав на нас, что мы летим с ним вместе. Он размахивал своим венгерским паспортом, и это, видимо, произвело впечатление на начальника смены, тот проводил нас в пустой накопитель и стал звонить куда-то по телефону. Потом он сказал, что ничего сделать нельзя, что самолет уже взлетел, что Москва нарушила бронь, и на борту пассажиров было под завязку. Он как мог успокаивал разбушевавшегося Золтана, который от волнения путал слова и перемежал речь отборными ругательствами на двух языках. Нам пообещали оправить нас первым же рейсом, ближайший из которых, Ленинград – Харьков – Минводы, был на следующий день в два часа дня, а пока бесплатно определили в гостиницу при аэропорте на ночлег. Золтан еще кричал, что у него улетел чемодан, и нам пообещали сообщить в Минводы, чтобы чемодан там разыскали и отложили в камеру хранения.

Нас поселили в трехместный номер с удобствами и даже выдали талоны на завтрак в местном ресторане. Порядком устав и понервничав, мы отказались от любезно предложенного нам тетечкой на этаже чая и сразу увалились спать. Наутро, проснувшись, мы сразу же стали разглядывать в окна, как погода, не рассеялся ли туман? Над аэропортом висели плотные слои низких облаков, срывался снег и мела поземка. Дальний конец взлетной полосы почти не был виден, это не внушало оптимизма, и мы с тревогой и каким-то отрешенным чувством безразличия оделись и пошли вниз в ресторан на завтрак. Омлет, горячие сосиски, даже крепкий ароматный кофе мы проглотили без всякого настроения, в голове все время крутился вопрос, каков же прогноз погоды, не придется ли нам еще день проторчать в аэропорту.

Золтан нам клятвенно пообещал вытащить нас из этой ситуации, потому что он считал себя виновником наших злоключений. Он сходил в справочное и сказал, что ничего определенного пока сказать не могут. Наш рейс на этот раз был Минводским, так что он должен был прилететь из Минвод, слетать в Ленинград и обратно и потом только взять нас на борт. Было уже начало второго, когда сообщили, что самолет еще не вылетал из Минвод по метеоусловиям Харькова, и мы поняли, что имеем все шансы заторчать еще на целый день. Золтан принял решение сдать билеты и ехать на вокзал, к поезду №21 Ленинград – Кисловодск, чтобы уехать на нем, не ожидая вылета самолета. Деньги за билеты нам вернули полностью, так что мы сдали свой гостиничный номер и отправились на вокзал. Мы хотели ехать на троллейбусе, но Золтан поймал частника, попутно сказав, что он все оплачивает, и мы помчались на вокзал. Поезд отправлялся в два часа дня, мы надеялись успеть на него, но опоздали буквально на несколько минут, сколь ни шустрым был частник – водитель. Все-таки дороги были заметены снегом, было скользко, и большую скорость не разовьешь.

Наше совещание на вокзале было недолгим – надо ехать московским поездом №27, который идет в восемь вечера, другого пути нет. Билетов на него в кассе не было, оставалось только ждать прибытия поезда. Золтан сказал, что у нас еще почти шесть часов, и он знает, что надо делать. Он взял такси и повез нас в гостиницу "Интурист", на Ленинском проспекте. Там он расположил нас в уютном холле, а сам, взяв наши студенческие, пошел в находившуюся там кассу и купил билеты на поезд 27 с подсадкой, т.е. без мест. При этом он заверил, что нас обязательно посадят в поезд, это же пообещала и тетечка – кассир, которая очень подозрительно осматривала студенческие билеты новоявленных интуристов. Но все обошлось, и мы вздохнули с облегчением. Золтан повел нас в гостиничный ресторан, и мы с удовольствием вкусили от интуристовской кухни, съев по тарелке горячей лапши с грибами, большой порции отбивной из свинины с жареной картошкой и капустой и по стакану очень сладкого компота. Конечно, наш вид, одежда, сумки – совершенно не подходили под лощеный интерьер интуристовских холлов, представляю еще как подозрительно выглядела моя шевелюра с красноватым отливом, но персонал вел себя очень тактично, ни разу не намекнув на наше не вполне иностранное происхождение.

Жить стало лучше, жить стало веселее. Понежившись еще в кожаных креслах интуристовского холла, мы решили ехать на вокзал, чтобы заранее там все решить с посадкой в поезд. Опять такси, теперь уже совсем без спешки, Золтан платит за все, и вот мы на вокзале. Ну а на Харьковском вокзале – как на Харьковском вокзале – народу – тьма, нигде не приткнуться. Золтан оставил нас внизу, а сам пошел куда-то в диспетчерскую. Когда вернулся, сказал, что о нас обязательно объявят по радио, и билеты наши будут компостировать в кассе №15, которая была специально предназначена для курортников, депутатов и интуристов. Билеты наши выглядели очень необычно, это были розовые книжечки из хорошей лощеной бумаги, внутрь которых были вклеены бланки с указанием номера поезда и маршрута поездки. Когда нам выписывали билеты, Золтан взял себе билет до Минвод, а я сказал, что мне надо до Пятигорска. Третий наш попутчик тоже ехал до Пятигорска, так все в билетах и проставили.

Наша задача состояла в том, чтобы за час до прибытия поезда устроиться возле кассы №15 и ждать объявления по радио. До прихода поезда было еще часа три, и Золтан начал искать место, где бы устроиться. Интуристовского зала на вокзале не было, все скамейки были заняты пассажирами, но он нашел выход – он поместил нас в медпункте. Зашел туда, сказал, что он студент – медик, и по какой-то профессиональной солидарности ему разрешили привести нас и устроить на кушетках для больных. Лежать, конечно, мы не стали, но вполне комфортно просидели до нужного времени. Когда мы заняли позицию возле кассы №15, там уже толпилось изрядное количество желающих уехать этим же поездом. Было 29 декабря, почти канун Нового года, так что ничего удивительного в этом не было. Вот касса открылась, и прежде чем люди ринулись к окошку, сомкнув все подходы, кассирша объявила: «Кто тут из Интуриста?», – и мы под завистливые взгляды конкурентов подали наши розовые книжечки и получили их уже с указанием вагона и мест.

Остаток времени до посадки в поезд мы также просидели в медпункте, а потом уже вышли на перрон и сели в свой вагон. Это был мягкий купейный вагон, произведенный в лучшей социалистической стране – ГДР, к тому же новенький и блестящий. Поезд тронулся, и постепенно суета посадки улеглась. Проводник вскоре нам принес три стакана горячего ароматного чая с дорожным сахаром. Золтан стал извиняться, что в хлопотах о посадке в поезд он совсем забыл, что мы ничего не поели. Сами мы, чувствуя голод, стеснялись что-либо просить, а денег, как у настоящих студентов у нас не было, только минимум на проезд от вокзала домой. Золтан достал из портфеля две банки тушенки, это была превосходная венгерская тушеная свинина, розовая, с жирком и специями, очень аппетитная. Там же оказалось два нехилых бутерброда, которые мы по-братски поделили между собой. Оставив что-то на завтрак, мы перекусили, запивая все сладким чаем, и почти сразу же стали укладываться спать, потому что весь день провели в тревогах и заботах.

С утра опять попили чаю и доели припасы Золтана. Потом еще от нечего делать валялись на полках, смотрели в окно на пробегавшие мимо милые сердцу южные пейзажи. С каждым стуком колес мы приближались к дому, и это наполняло сердце радостным ожиданием. В Минводах мы распрощались с нашим благодетелем, я еще подумал: сама судьба послала нам его, иначе бы мы не смогли так ловко выкрутиться из нашей ситуации. А может быть, мы не попали бы в нее вовсе, как знать! Мы поехали дальше в Пятигорск, а Золтан помчался в аэропорт, выручать свой чемодан. На прощание дал нам свой адрес: «Ставрополь – 17, До востребования, Кази Золтану» - вот так, коротко и ясно.

Я заявился домой совершенно нежданно-негаданно, ведь я никак не сообщал о своем приезде родителям. Моя девушка знала, что я должен приехать, но когда и во сколько, я не сообщал. Когда я писал ей о приезде, у меня никаких конкретных планов еще не было, так, общие намерения... И вот, приехав и войдя в квартиру, я, конечно, шокировал родителей своим появлением, а маму еще и своими темно-рыжими волосами. Она долго меня рассматривала и потом только спросила: «А что ты сделал с волосами?», - «Мама, я их покрасил» - «О боже, грех тяжкий» - только и смогла сказать мама.

Со своей девушкой я встретился приветливо, хотя мы оба немного стеснялись друг друга, как всегда после длительной разлуки. Но потом все прошло и уже далее, на встрече Нового года все было более чем прекрасно. Но это уже другая история...