Дрожь

Все-таки жизнь прекрасна. Еще как прекрасна, думал он, оглядываясь на нее, перед тем, как закрыть дверь.

Чуть раньше он любовался отсветами огня, игравшими на ее коже, пробегавшими между капельками пота, на мгновение превращая те в рубины.

Чуть раньше он упивался ею, торопливо и жадно, будто в последний раз прикасается к нежному телу, беспомощно белеющему в сумраке комнаты, а когда резкие звуки заставляли тело вздрагивать, он вдруг останавливался и крепко-крепко обнимал ее, накрывая собой, делясь своим покоем, а когда дрожь прекращалась, как ни в чем ни бывало снова впивался в нее.

Чуть раньше ее одежда снарядами рассекала тяжелый воздух комнаты, врезаясь в его скинутую тяжелую куртку и черный металл, поблескивавший под ней, его руки лихорадочно добирались до ее кожи, нежно пресекая попытки раздеть себя до конца.

Чуть раньше она бежала по улице, бежала от страха, и его руки выдернули ее, не давая сделать ошибку. Она обмякла в его руках, а он все шептал ей: "не бойся, малыш, не бойся, бояться нельзя". И она сама нашла его губы, горячие, сухие, запекшиеся. И увлекла его в ближайшую открытую дверь.

На улице шла война.