Чёрная всадница Часть III

Картинка из интернета

                В   ПОДМАСТЕРЬЯХ

      Спустя неделю после судьбоносного для меня разговора бабушки Марии и матушки, меня начали собирать в дорогу. Под Бонном, несколько ниже по течению Рейна, в небольшом городке Виттхайм жила некая опытная портниха фрау Гретель, которая за довольно умеренную плату брала в свой дом учениц. По окончанию учёбы молодые портнихи по желанию могли остаться работать у хозяйки в цеху. У неё имелась небольшая мастерская, в которой заказывали наряды горожанки с достатком. Служанок в её доме не водилось, так как ведение домашнего хозяйства входило в обязанность её учениц. Квартировались будущие швеи в её доме, разделив между собой также и домашние обязанности. Сама фрау Гретель умело вела хозяйство, не хуже любого мужчины. Единственным её больным местом был непутёвый сын  Курт, шалопай и ловелас, любитель проводить время около вдов, а иногда и замужних дам, за что иногда прибегал домой побитым очередным рогоносцем. Нередко фрау Гретель приходилось вносить значительные суммы денег оскорблённому мужу, дабы погасить разгоравшийся скандал. Иногда похотливый глаз Курта останавливался на одной из её учениц. Жалобы в таких случаях не рассматривались. Виновнице фрау Гретель сразу показывала от ворот поворот, ибо её чадо было «выше» Царя Небесного. Ученицы шёпотом предупреждали об этом новеньких, дабы с ними не случилось подобных казусов.
       Итак, я была зачислена в штат начинающих подмастерий. Фрау Гретель окинула изучающим взглядом мою худосочную фигуру девочки-подростка и провела в комнату, в которой уже проживали три девушки, несколько старше меня: Ида, Доротея и Маргарет. В отличие от меня девушки были более ловкими в этой профессии, всё схватывали на лету. А у меня всё шло, как говорится, из рук вон плохо, и потому мне часто доставалось от хозяйки указкой по рукам за очередной плохо сделанный образец. На слова хозяйка тоже не скупилось, и на мою голову постоянно обрушивался целый поток оскорбительных слов. Со своими соседками особой дружбы я не нашла. А поскольку я была новенькой, то мне всегда перепадало больше работы по дому, и старшие с удовольствием на меня её спихивали. Приходилось стиснуть зубы и терпеть, так как я знала, что это мой единственный жизненный шанс, в котором я должна была доказать своё право на небольшое местечко под солнышком. Меня радовало то, что Курт не обращал на меня особого внимания, но мог отпустить в мой адрес ехидную насмешку относительно моей неудавшейся внешности. Я думала, что это всё-таки лучше, чем бедной Маргарет, которая была среди нас самой красивой, и потому ей приходилось постоянно обороняться от его определённых поползновений.
       Однажды, когда мне нужно было спуститься в сарай, чтобы набрать там ведёрко угля и взять немного берёзовых щепок для растопки печи в нашей комнате, Маргарет предложила мне свою тёплую накидку. Действительно, на улице было довольно ветрено и сыро, и я могла подхватить простуду. Набросив на себя накидку Маргарет и спустившись в сарай, я начала набирать лопаткой пыльный уголь. Вдруг, сильные руки схватили меня и повалили на пол. От неожиданности и страха во мне проснулся инстинкт самосохранения. Я вцепилась зубами в чью-то жилистую руку и, когда пальцы были разжаты, опрокинула всё содержимое ведра на  своего обидчика, опрометью выбежав из сарая. Мои соседки сняли с меня испачканный углём плащ, а Маргарет побежала на кухню набрать мне остаток чая и бутерброд, оставшиеся после завтрака. Примерно через час к нам в комнату влетела взбешённая фрау Гретель. Оказалось, этим налётчиком был Курт, принявший меня за Маргарет из-за её плаща. В наказание я и Маргарет просидели три дня запертые в комнате на хлебе и воде, после чего нас предупредили, что ещё одна такая выходка и нас вышвырнут вон. Но Курт с той поры оставил нас обеих в покое.
       На Рождество и Пасху мы уезжали по домам. Дома бабушка Мария с сочувствием выслушивала мои рассказы о нелёгкой жизни и каждый раз повторяла, что нужно всё вытерпеть, если хочу в жизни чего-то добиться. А от матушки я слышала старые уже набившие оскомину упрёки о моей никчемности, и не лучше ли мне всё-таки подумать о монастыре, во всяком случае мне не придётся на старости лет собирать в чьём-то мусорнике рыбные головки, чтобы сварить из них суп. Бабушка в таких случаях её прерывала и напоминала о данном ею обещании. Я пробовала заходить в лес, но на этот раз встретить чёрную всадницу мне не удалось. Наверное, она меня забыла.
       Вернувшись в город после праздников, я продолжала учебу в доме фрау Гретель. В выходные дни она нам разрешала прогулки по городу с условием, чтобы мы гуляли все вместе и не бросали тень на доброе имя хозяйки. За нами часто увязывалась группка молодых подмастерий, которые в силу своего статуса ещё не могли позволить себе жениться, однако, приударить за красивыми подружками… Чего бы и нет!? Иногда они по вечерам приходили к дому фрау Гретель, и, бросив что-нибудь на лапу Курту, ждали в кустах, не выйдет ли понравившаяся зазноба.
        – Тебе одной Бог ни кожи, ни рожи не дал, хоть бы пол-крейцера* кто-нибудь мне за тебя подкинул, – насмешливо бросил насмешку Курт, будучи в плохом настроении.
      – Как только за мной принц на белом коне прискачет, так он тебе тут же самую большую кружку пива до краёв нальёт! – выпалила я в ответ.
       После этого на меня посыпался новый град насмешек, что я не рада была своей неудавшейся остроте.
      Чтобы совсем не впасть в отчаяние, я нашла для себя новое занятие. Когда от пошитых платьев оставались невостребованные лоскутки, я их собирала и, забившись где-нибудь в саду в хорошую летнюю погоду, а в дождливую и зимнюю на чердаке, пыталась пошить из них кукольные наряды, а то и саму куколку, набив туловище сухим сеном. Готовые трофеи я складывала в свой сундучок.
       Наша учёба уже подходила к концу. В начале осени мы должны будем либо распрощаться с нашей хозяйкой и ехать по домам, либо остаться у неё в роли работниц. Я решила остановиться на последнем, хотя, как говорится, науку шитья на лету не схватывала. Жалованье мне полагалось самое низкое, но я решила, что мне нужна практика. А мои соседки засобирались домой. У Маргарет и Доротеи появились на лице какие-то пятна и их начало по утрам подташнивать. Но, несмотря на это, они к приходу хозяйки стояли по струнке, а ехидные ухмылки Курта пропускали мимо ушей. Только к вечеру я видела их мокрые глаза и успокаивающую их Иду.  Потом неожиданно приехали их отцы вместе с другими незнакомыми мужчинами. Переговорив с фрау Гретель, они забрали дочек домой раньше положенного срока. При отъезде лица Доротеи и Маргарет светились от счастья. Оказывается, их собирались сватать, но так как это положено делать в кругу семьи, они отбывали домой. А я осталась с Идой вдвоём. Однако дружбы с ней у меня не получилось. Зато, мне в утешение, хозяйский котёнок Мики ходил за мной по пятам, несмотря на постоянные шлепки хозяйки. Стоило ему забежать в мастерскую во время работы, как все нитки, тесёмки, бабинки с нитками и прочая утварь летели во все стороны.
        Но вот наступило время, когда и Ида засобиралась домой. Я перешла в роль швеи, и хозяйка отвела мне под жильё маленькую комнатку под чердаком. Я была счастлива. Да и Курт уже перестал меня передразнивать. То ли оттого, что я росла и формировалась, хоть не красавицей, но что-то женское в моей прежде чрезмерно худой фигуре начало проявляться. А может оттого, что теперь немножко поднялась рангом, и фрау Гретель на него как-то сильно прикрикнула, заметив, что после его насмешек у меня начинали трястись руки, что сказывалось на производстве.
        Зима прошла более-менее спокойно для меня. Я продолжала осваивать профессию портнихи, и, что было также важно, даже избавилась от ран иголками на пальцах и ладонях, сопровождавших меня оба года учёбы.
        Однажды в конце апреля, когда на дворе светило жаркое солнце, я, собрав свои лоскутки и прихватив нитки, иголки и булавки, побежала с ними в сад. В конце сада стоял старый стол и пара такого же возраста стульев. Фрау Гретель давно собиралась этот «гарнитур» поменять на новый, но у неё из-за большого количества заказов просто не хватало на это времени. А я с большим удовольствием сидела в этом уголке в свободное от работы время и, как всегда, возилась со своими куклами. Вдруг неожиданно игривый Мики прыгнул на стол и сбросил с него своей маленькой мягкой лапкой клубочек с тесёмкой, которой я обшивала кукольный наряд. Когда клубочек упал со стола, довольный Мики погнал его по дорожке. И так как это был дальний конец сада, то клубочек быстро очутился за оградой, а за ним туда же прошмыгнул и Мики. Расстояние между мной и клубочком быстро увеличивалось. Мне нужно было перелезть через не очень высокую ограду или бежать к калитке, чтобы отобрать клубочек у «разбойника». Но бежать к калитке – уйдёт уйма времени, да и где я потом разыщу этого маленького проказника. Поэтому я решилась перелезть через ограду, как это делают воришки. Благо на дворе вечереет, и на меня не обратят особого внимания проходившие мимо по своим делам добропорядочные бюргеры**. Но когда я переставляла за ограду ногу, обутую в деревянный башмачок, оборка моей длинной юбки зацепилась за колышек. К несчастью, этого я не заметила, а когда слезала вниз, то моя и без того не новая юбка лопнула у меня за спиной, обнажив улице мои худые белые ноги. Какой позор! И это у самой швеи! Какой бес меня попутал побежать за этим клубочком и так опозориться. Я спрыгнула с ограды на пешеходную дорожку и, прикрыв рукой порванную сзади юбку, умчалась в близлежащие кусты сирени с намерением дождаться темноты, а потом тихо тем же путём залезть обратно в сад и незаметно пробраться в свою комнату, где можно будет зашить злополучную юбку. А вдруг меня обнаружит в таком виде Курт, тогда будет смеху на всю улицу. От досады у меня из глаз хлынули слёзы. А в кустах, укрывших меня, я увидела виновника несчастья, спокойно игравшегося с этим клубком. Обнаружив меня, он кинулся ко мне с мурлыканьем, бросив свою «добычу» на землю.
        – Ну что ты натворил, негодник? Как я теперь домой покажусь в таком виде?
        – Мр-р-р! – ответил Мики, и вместо клубка потянулся за моей толстой косой, с которой во время «манёвров» слетели булавки, и она повисла плетью за моей спиной на радость Мики. Теперь он играл с косою даже с большим азартом и удовольствием, чем с клубочком.   
       Но слезами, однако, делу не поможешь. И я, вытерев глаза платочком, стала ждать полной темноты, которая весною наступала очень медленно. Я слышала стук деревянных башмачков, проходивших мимо прохожих, и смотрела, как небо постепенно темнело, и на нём проявлялись первые звёздочки.
       Вдруг, передо мной на верхней ветке куста появился светлячок. Маленькая искорка начинала разгораться и увеличиваться. Я с замиранием сердца смотрела на это маленькое чудо природы, совершенно забыв о реальности. А искорка играла всеми шестью цветами радуги и отплясывала на листе, словно это был не жучок, а танцовщица. Когда танец закончился, искра стала увеличиваться и округляться. В середине её появились контуры необыкновенно красивой девочки. Когда девочка выросла до размера небольшой садовой птички, она пристально посмотрела на меня:
       – Здравствуй, Эльза!
       – Здравствуй! Кто ты? – испуганно спросила я.
       – Не бойся. Я из рода эльфов, которые живут в этих краях. Меня послала к тебе Чёрная всадница. Скоро начнётся Вальпургиева ночь, и она ждёт тебя в своём лесу в условном месте.
       – Как же я поеду? Меня хозяйка не отпустит. А если я буду настаивать, она меня может просто уволить.
       – Не бойся этого, а доверься завтрашнему дню. Дню, который нажмёт новую клавишу в клавикорде*** твоей судьбе. Ты должна поехать домой. Мария совсем расхворалась и хочет с тобой повидаться. Именно по этой причине Чёрная всадница направила меня к тебе.
       После этого искорка потухла, как будто бы её и не было. А я протёрла сонные глаза и почувствовала тяжесть в спине. Открыв сонные глаза, я обнаружила себя спящей на стуле в конце сада, где так удачно вчера пристроилась. Я встала и тронула себя сзади рукой. Никаких дырок! Что же это? Опять мне во сне что-то привиделось? Но, тем не менее, утро вступало в свои права. Собрав в охапку недошитые куклы, я направилась к хозяйке в мастерскую. Да, завтрак я пропустила, хоть бы не пропустить начало работы, а не то строгая фрау Гретель вычтет некоторую сумму из моего крошечного жалования.
       Войдя в мастерскую, я увидела пришедшую в дом гостью. Это была пожилая дама благородной наружности. Её седые волосы обрамлял кружевной чепчик, довольно богатой работы. А на тёмно-синем платье сверкали своей белизной выполненные в стиле фриволите кружевной воротничок и манжеты. На шее у неё было несколько нитей жемчуга, дополнявших своей величественной красотой чопорность аристократки.
       – Где ты была всю ночь? Если узнаю, что какой-то блуд за тобой, вышвырну на улицу, голодранка! – крикнула мне возмущённая фрау Гретель.
       – Фрау Гретель! Я из дому никуда не отлучалась. Просто я заснула вечером в кресле в конце сада, и только сейчас проснулась. Я сидела вечером в саду и шила кукол, – пробовала оправдаться я. 
       Я видела, как лицо фрау Гретель начинало багроветь от гнева. «Кто знает, может быть, я тут не при чём, и у неё для гнева имелись другие причины, о которых я не знала. Но теперь ей под руку попалась я, и она выместит на мне весь жалящий пыл своего негодования», – промелькнуло в моей голове. Но сидящая у неё в доме гостья сделала жест рукой, чтобы остановить разошедшуюся хозяйку, и та неожиданно притихла.
        – Дитя моё, – обратилась ко мне гостья. –  Покажи свою работу, которую ты проделала вчерашним вечером, и я узнаю, правда или ложь то, о чём ты минуту назад сказала хозяйке.
 Я протянула ей одну из недошитых кукол.
       – Восхитительно! – удовлетворённо произнесла пожилая дама.   
       – А есть у тебя уже готовые куклы?
       – Есть, но они у меня на чердаке, где я проживаю.
       – Тогда, будь добра, принеси мне их посмотреть.
       По молчанию хозяйки я поняла, что мне это можно сделать, и побежала наверх за своими «сокровищами». Быстро собрав все свои изделия, я побежала, почти полетела вниз по лестнице, едва не сбив с ног полусонного Курта, поднимавшегося в свою комнату.
       – Опять под ногами путаешься, дура безмозглая! – услышала я вслед.
       Но в эту минуту мне было не до него. Я чувствовала, что что-то должно сегодня случиться. Добежав до мастерской, я, поубавив скорость, вошла вовнутрь, подошла к гостье и протянула ей шитые куклы, бантики и искусственные цветы, которые я тоже мастерила из оставшихся лоскутков. Пока дама перебирала все протянутые мною вещи, я увидела улыбку на её дотоле казавшемся мне суровом лице.
        – Ну, так вот, фрау Гретель! – повернувшись к моей хозяйке, произнесла дама. – Это как раз то, что нам нужно. И мы желаем их приобрести. Как вы их оцените?
        – Эльза, быстро выйди из мастерской и дай нам побеседовать.
        Я вышла за дверь. Сердце моё сильно стучало от какого-то радостного предчувствия. Когда меня позвали обратно, дама уже собиралась уходить.
       – Вот что, дитя моё, – сказала она мне на прощание. – Я – вдова уважаемого, а ныне почившего барона Вольфганга фон Краузе, который владел в нашем городке адвокатской конторой. Я и ещё несколько человек организовали небольшой салон-мастерскую для пожилых людей, попавших в сложное  положение, а также и для молодых людей, которые приходят в отчаяние от неудачно сложившихся для них жизненных обстоятельств. Мы пытаемся протянуть им руку помощи и направить на путь истинный. Мы пока существуем на пожертвование богатых горожан, и нас также опекает мать аббатиса. Кроме выставки в нашем салоне будет производиться продажа изделий, выполненных руками этих людей. Со временем, если у нас хорошо пойдут дела, можем даже обучать своему мастерству бедных сирот и вдов, организовав свой собственный цех. Так что, если пожелаешь, можешь приходить к нам на работу, когда твой срок у фрау Гретель закончится.
       После ухода гостьи фрау Гретель поманила меня пальцем к себе и протянула мне из горсти монет, находящихся в руке, две серебряные монетки. Но я на них даже не взглянула, а попросила, чтобы она меня отпустила на некоторое время к родным погостить, на что она очень быстро согласилась. На следующий день на попутной телеге ехала я в родную деревню Обендорф.
       Дома, действительно, творилось что-то неладное. Бабушка Мария совсем расхворалась и почти не выходила из дома. Матушка, как всегда, злилась на весь белый свет. Отто уже подрос и собирался жениться на одной местной красавице, о которой ходили за спиной недобрые слухи. Поговаривали, что её отец пил горькую, так что ни о каком стоящем приданом не могло быть и речи. А мать увлекалась руганью с мужем и соседями, и даже поговаривали, что она ночью колдует над травами и насылает порчи. О самой красавице Зольде говорили, что она злая и завистливая, и только с виду такая тихоня. Мария о ней слышать ничего не хотела, а матушка на мои вопросы что-то скупо бурчала себе под нос, словно я была в семье чужой.
       Совсем скоро начиналась Вальпургиева ночь. И мне нужно было незаметно для домашних попасть в лес на известную мне одной поляну. Вольф был уже совсем дряхлым, да и Мица не намного лучше. Они словно ждали моего приезда. По огороду бегал рыжий котёнок, который с удовольствием кувыркался с принесенным в дом новым щенком к большому неудовольствию постаревшего Вольфа. Поймав меня взглядом, они сразу  оживились, словно вспомнили наше детство. Я решила рассказать бабушке свой сон, однако, без пикантных подробностей. Она твёрдо сказала, что нужно идти на встречу с Хильдой.
     Поздно вечером, привычно повесив на локоть плетёную корзину для сбора трав, я отправилась в лес. Когда я открывала калитку, то услышала жалобное поскуливание Вольфа. Пришлось вернуться и отвязать его, так как он своим воем мог переполошить весь дом. И мы, как в прежнее время, пошли знакомой тропинкой «на поиски приключений». На плечи я накинула старый материнский платок. Это был последний день апреля-месяца. Кустарник уже приоделся в яркие зелёные одежды, тогда как налитые соком почки больших деревьев будто бы ждали сигнала к действию. Цветущие бутоны кустарника и разнотравья излучали приятный аромат, чтобы привлечь насекомых для опыления. По сторонам дороги жёлтые одуванчики, белые маргаритки, медвежье ушко, к вечеру закрывшие свои маленькие головки, чуть наклонившись, дремали  до первых лучей утреннего солнца. Ближе к деревьям зелёным ковром стелились усики с жёлтыми звёздочками растущей кислицы. Изредка встречались стелящиеся по земле листья мандрагоры с молодой завязью и маленькие кустики коровьего колокольчика**** с сиреневыми цветами, которые о чём-то тихо переговаривались. Их аромат и цвет не шёл ни в какое сравнение с шиповником и особенно с дурманящим запахом пышной черёмухи и лавровишни. Да и жёлтые соцветья черники тоже бросали вызов цветочному царству. 
       Я шла знакомой дорогой под заливистое пение дроздов и соловьёв, минуя заросли плюща, орешника и колючей ежевики. Весною темнеет поздно, но всё равно темноты не избежать. Постепенно ночь опускала на лес своё тёмное покрывало. В траве уже можно было видеть светящиеся головки маленьких светлячков. С высокого дуба раздался зычный голос филина, грозно предупреждавшего лесных жителей о своём появлении. В ответ ему с другого конца леса послышался голос неясыти. Да, тут можно было не на шутку напугаться непосвящённому человеку. У меня не было страха ни перед ночным лесом, ни перед его обитателями. А когда на звёздном небе появилась яркая луна, то она, с помощью далёких мерцающих светил, довольно хорошо осветила ночной лес.
       Вот впереди и знакомая поляна! Как только я ступила на неё, заметила взлетевшую небольшую стайку светлячков, отплясывающих свой особый танец, возможно, ритуальный. Но когда я взглянула снова, то увидела, что это не жучки, а маленькие человечки с блестящими шляпками, от которых шло сияние, как от светлячков. У юношей были красивые лица, только уши чуть-чуть длиннее и даже немножко острее, чем у обычных людей. Они запели песню на незнакомый мотив, напоминающий пение птиц. В ответ им ответил другой переливчатый хор девичьих голосов невероятно высоких тонов. Стайка красивых молодых девушек полетела навстречу юношам. За спиной у них были прозрачные крылья. «Наверное, это эльфы встречаются в Вальпургиеву ночь с лесными феями»,  – подумалось мне. Потом я услышала звук вибрирующих крыльев. На полянку опускалась стайка майских жуков. С их спин сходили маленькие человечки, их одежда несколько отличалась от одежды летающих человечков, увиденных мною минутой раньше.
      Вслед за ними замелькали красивые ночные бабочки. Всё население собиралось сегодня ночью около большого костра, рядом с которым находились небольшие крепыши в дорогих камзолах, украшенных яркими камнями и золотом, и замшевых мастерски пошитых штанов брэ*****. Их ноги обтягивали белые полосатые чулочки и башмачки с золотыми пряжками, а на головах - колпачки или шляпки, напоминающие шляпки грибов. Одни суетились около костра, подбрасывая в него сухие травы, которые вспыхивали ярким пламенем, издавая густой разымчивый запах, а из костра выплывали непрерывно меняющие форму причудливые тени; другие колдовали над котелками, в которых что-то варилось, издавая такой вкусный запах, что я почувствовала во рту слюнки; третьи разливали из маленьких, на мой взгляд, бочонков эль и вино. Это, вероятно, были гномы, которые даже в праздничную ночь не могли сидеть без работы, несмотря на то, что одеты были в дорогие праздничные наряды. Послышался пугающий крик совы, предвещающей явно что-то зловещее. «Наверное, полетела на охоту. Бедные зайчики и мышки!»  – подумалось мне. – «Но что кушать совам, если они ни траву, ни ягоды есть не могут?»  В это время я увидела тянущиеся от земли мохнатые руки, пытающиеся поймать эльфов, но стайка ловко лавировала, и руки опускались без добычи обратно. Вдруг, я услышала крик одного эльфа, явно просящего о помощи. Взглянув на куст ежевики, я увидела паутину, в которой он запутался и не мог выбраться без посторонней помощи. Его спутники явно хотели ему помочь, но их пугал вид грозного хозяина паутины – серого паука-крестовика, скручивающего эльфа своей нитью. Малыш отчаянно отбивался, но силы его иссякали. Я вспомнила, что пауки - враги эльфов и гномов, так как перед ними их чары бессильны. Да, видно, без меня дела эльфа плохи. И, превозмогая панический страх перед пауками, я схватила лежащий на земле прут и ударила им по паутине. Её хозяин, отважный перед связанными жертвами, сначала затрясся в ней, а потом отступил назад в своё жилище под листом. Чуть подождав и увидев, что он снова высунулся, я ещё раз ударила по ней прямо перед его носом. Он успел ловко увернуться от предназначенного для него удара, и на этот раз надолго спрятался. Я осторожно подставила конец прута малютке эльфу. Он вцепился в эту соломинку как свою последнюю надежду. Осторожно отделив его от паутины, я положила прутик на землю и отступила на несколько шагов. К нему сразу же устремились сородичи и стали освобождать его от пут.
         – Что ты наделала, глупая бестолочь? – услышала я шипение паука. – Мало того, что ты лишила меня ужина, так теперь я всю ночь должен новую сеть плести!..
   – Хватит с тебя насекомых, урод! – выкрикнула я в ответ.
        – Хи-хи! О себе лучше бы подумала! Вот нарыдаешься ещё, и очень скоро! – Услышала я в ответ какой-то неприятный скрипучий голос. – Нечего вмешиваться туда, где тебя не просят. А с нашей братией тебе не сравниться! Кишка тонка!
       Подняв голову кверху, я увидела пролетающих на мётлах, связанных из прутьев бузины, ведьм с длинными седыми с зеленоватым оттенком козлиными бородами и длинными чёрными колпаками на головах. Одной из них и принадлежал этот скрипучий голос. Они делали над лесом круги и летели в сторону высокой горы, наверное, на шабаш. Тут ко мне потянулись лохматые лапы, которые минуту назад пытались поймать летающих эльфов. В темноте на меня смотрели огромные светящиеся глаза, по-видимому, принадлежащие хозяину лап. Кто это? Тролли или гоблины?  Чувствую, теперь мне конец. Не захотела в монастырь идти –  вот и допрыгалась! Так вот, исчезну в чьей-то пасти, и косточек не найдут. Ну, сама виновна, нечего было в Вальпургиеву ночь по лесу блуждать. Замерев на месте, я приготовилась к самому худшему. Внезапно, в этот самый роковой момент на поляну выехала Чёрная всадница. Она была в зелёном сверкающем платье, украшенном смарагдами и диамантами. На шее у неё было несколько нитей с такими же камнями вперемежку с жемчугом. И две большие жемчужины в ушах. Её такая же сверкающая зелёная красивая шляпа тоже была украшена драгоценными камнями. И только на руках у неё были чёрные перчатки. «Да, наверное, чья-то смерть близко из-за передачи кому-то наследства», – мелькнуло в моей голове. И в этот самый момент я вспомнила о бабушке. Мне стало страшно. Никому, кроме неё, при большом количестве родственников дела до меня не было. Хильда подняла кверху свою властную руку, и тут же лохматые лапы отступили от меня. Длинные чёрные тени безобразных мохнатых существ, словно нашкодившие коты виновато спрятались в кустах. С её появлением на поляне всё замерло как перед властной королевой. Феи прекратили свои полёты и расселись на ветках деревьев, прибывшие на жуках человечки примостились на ночных цветках. Кое-кто дёргал за тычинки коровий колокольчик, и он издавал приятные на слух мелодии. Гномы тоже на мгновение оторвались от своей кухни. А ведьмы, не успевшие долететь до своего места, замерли в полёте.
       – Я всем вам сказывала накануне:  Эльза – моя гостья, и посему находится под моей личной защитой. Что это вы тут за представление перед ней разыгрываете? Как только узнает об этом Лесной король, то не избежать вам его гнева!
       После сказанных Чёрной всадницей слов я услышала перешептывание на непонятном наречии. Вероятно, лесной народ оправдывался и выпрашивал прощение.
       – Здравствуй, Эльза! – повернувшись, поприветствовала меня Чёрная всадница. – Давненько я тебя в гости жду. В эту ночь я решила показать тебе свой замок, который доселе никому из мира людей не показывала. Садись за мою спину на моего верного Росса, и он отвезёт нас в мой фамильный замок, скрытый от недобрых людских взглядов грудой серых камней. 
       Ещё не оправившись от пережитого страха, я, облокотившись о круп коня, подпрыгнула и сразу же оказалась за спиной у Чёрной всадницы. Вольф залаял нам вслед не в силах по причине своего возраста нас догнать. Чёрная всадница нарисовала в воздухе знак рукой, взмахнула ею назад, и Вольф, словно молодой, помчался с весёлым лаем вслед за нами. В считанные секунды мы оказались на высокой горе среди груды серых камней. Чёрная всадница, вынув ноги из стремени, легко спрыгнула на землю и затем, подав руку, помогла мне сойти с крупа коня. Довольный Вольф, полный молодых сил, подбежал к нам обеим, лизнув каждую по очереди в лицо. Поманив нас, Хильда подвела нас к развалинам замка.
       Остановившись перед этой большой, как мне показалось, грудой обросших мхом камней, Хильда плавно, как дирижёр, взмахнула красивыми гибкими руками и начала делать вокруг камней пассы и шептать заклинания. Тотчас же на моих удивлённых глазах камни стали подниматься и складываться в стены, как будто бы  ими управлял невидимый строитель. За короткий промежуток времени эта груда камней превратилась в роскошный замок. У меня перехватило дыхание. Ещё бы! Увидеть такую красоту, вызывающую неописуемый восторг. Перед нами во всем своём великолепии встал красивый замок, построенный вперемешку из чёрного и серого камня, крышу которого украшали изящные островерхие башенки красного цвета. С верхушек башенок гордо взирали на мир золотые петушки. Замок был закрыт железными воротами с позолоченными скрещёнными пиками и окружён большим рвом, наполненным прозрачной водой, по краям которого росли ирисы с жёлтыми и фиолетовыми цветами. На поверхности воды разлеглись листья водяных лилий, цветение которых ожидалось примерно через месяц–полтора. А пока на них сидели прудовые лягушки и распевали своими отрывистыми звонкими голосами весёлые свадебные мелодии. От напряжения у них по обеим сторонам шеи раздувались большие белые пузыри, делавшие их довольно потешными. Но как только перед ними проплывали лебеди или утки, напыщенные певцы тут же прыгали в воду, так как не доверяли тем, кто больше их по размеру. Если даже утка для них враг номер один, готовый закусить зазевавшимся певцом, то огромные лебеди ещё страшней!
       Когда мы подошли к воротам, Чёрная всадница хлопнула три раза в ладоши, и ворота перед нами открылись. Рыцари в кольчугах и шлемах, охранявшие замок, почтительно склонившись перед своей госпожой, пропустили нас вовнутрь. Сразу же они затрубили в рога, предупредив остальную стражу и жителей замка о нашем появлении. Я взглянула на Хильду. Передо мной стояла не солидная дама, а молодая девушка в красивом тёмно-красном платье, обшитым золотым шитьём. Её наряд украшал большой белый кружевной накрахмаленный воротник и точно такие же манжеты искусного плетения – фриволите. Меня в детстве бабушка Мария учила искусству плетения фриволите, но такую тонкую работу я видела впервые. Белоснежную шею Хильды украшали нити с нанизанными на них жемчужинами белого и нежнорозового цветов, по центру которых блистала золотая цепь с кулоном из ярко-красного рубина под цвет платья. Её маленькие изящные ножки в шёлковых ажурных чулках были обуты в красные туфельки на каблучках с вытянутыми носками, украшенные драгоценными камнями и золотыми пряжками. Плечи молодой хозяйки покрывали волны золотистых волос, собранных в локоны. А голову украшала графская корона – диадема из рубинов, гранатов, диамантов в золотой оправе. 
       – Что? Я тебя сильно удивила? – рассмеялась молодая Хильда. – Да, раз в столетие мне тоже хочется забыть о своём пережитом в жизни горе. Я позволяю себе расслабиться, только если в мире людей нахожу обиженную и оскорблённую душу, которую беру под свою защиту. Только однажды я могу показать ей своё прошлое и самой потешиться. Запоминай всё, что ты сейчас видишь. Если жизнь тебя не испортит, то ты станешь благодаря этому видению искусной мастерицей. И это поможет тебе изменить свою жизнь. И запомни всё твоё приданое в жизни – это твои руки. На них и надейся, и не жди подачек, в том числе от своей семьи. Ибо ваши пути – разные пути. Они скоро разойдутся. Не жалей ни о чём потерянном, надейся только на свои руки, которые тебя никогда не подведут.
       И взяв меня за руку, молодая графиня повела меня по дорожкам сада в свой родовой замок. С каким божественным трепетом и замиранием сердца рассматривала я красивый сад с диковинными цветами, которые я видела впервые в жизни. По дорожкам сада разгуливали большие красивые птицы, в сравнении с которыми наши фазаны казались невзрачными куропатками. «Это райские птицы, о которых мне рассказывала бабушка» – подумала я.
        – Нет, это простые земные птицы, привезенные из дальних земель, где лето продолжается круглый год, и никогда не бывает снега. Люди зовут их павлинами, – улыбнулась моему неведению Хильда, прочитав мои мысли.   
       Мы подошли к замку. Перед нами открылась дверь, и под безмолвное приветствие слуг мы вошли вовнутрь. Мраморная лестница, покрытая дорогим ковром, гобелены на стенах, золотые канделябры с зажжёнными свечами, изящная резная мебель из красных пород дерева – всё приводило меня в бурный восторг. На стенах висели картины, с которых нам почтительно кивали неизвестные мне люди. Как я потом узнала, на них были изображены, написанные кистью гениального художника, все поколения графов Ангельбергов, начиная с их первого предка, получившего свой титул за отвагу в боях и верную службу у первого немецкого конунга Хлодвига, и заканчивая отцом Хильды.
       Поднявшись по лестнице, мы вошли в зал. Там на позолоченных креслах сидели вельможи в таких искусно расшитых одеждах, что, глянув на них, я невольно сопоставила их с теми райскими птицами, которых я видела недавно в саду. На столе стояли серебряные блюда, на которых лежала приготовленная опытными поварами изумительная еда. Я, разумеется, никогда в жизни такого не видела и не нюхала, поэтому у меня в голове возникла ассоциация скорее с декоративной частью приготовления, чем с её вкусовыми качествами, о которых я также не имела ни малейшего представления. Одетые в разноцветные ливреи лакеи вереницей подходили к столам и плавными движениями пополняли опустевшие приборы гостей, подкладывая в тарелку очередному гостю понравившейся ему кусок.  Перед каждым гостем лежали золотые ложки, и стоял такой же золотой бокал, который лакеи наполняли вином.
       Во главе стола на самом высоком кресле, как на троне, сидел сам хозяин дома граф фон Ангельберг. Он ничего не ел, а только печально смотрел вокруг себя, охватывая взглядом всех собравшихся в доме, ибо хозяин не должен показывать гостям своё плохое настроение. Поэтому, он старался улыбаться по мере возможности. Но как только мы вошли в зал, на его лице заиграла уже настоящая, а не наигранная прежде улыбка. И он, поднявшись со своего кресла, воскликнул, взглянув на вошедшую в зал Хильду:
        – Доченька моя дорогая! Наконец-то я вижу тебя снова! Почему ты так редко появляешься в моём доме? Моя душа томится и нигде не находит покоя, осознавая, что по моей вине ты лишилась счастья, и душа твоя вынуждена блуждать между мирами.
        – Отец, никто не властен над судьбой, и приходится её принять такой, какая она есть. Я сама вся исстрадалась, но рок неумолим.
       Потом она повела меня по всем залам дворца, а под конец мы зашли в комнату, где лежали красивые ткани, яркие разноцветные нитки, бисер, жемчуг, кораллы, пяльца, ткацкие станки. А в самом конце комнаты лежали готовые изделия. Среди них нарядная одежда, вышитые подушки, скатерти, настенные гобелены, которые будто бы ждали момента, когда они смогут занять достойное место во дворце.
       – Видишь всё это? – обратилась ко мне Хильда. –  Это всё было в прошлом, их дух уже давно истлел, но если ты всё хорошо запомнила, можешь восстановить их по памяти и донести до людей.
       – Я всё запомню, но где и как мне раздобыть такие шелка и краски? Они очень дорого стоят.
       – В этом я помогу тебе и попробую так натянуть одну из твоих жизненных струн, чтобы ты смогла их получить в полной мере. А теперь я доведу тебя до нашей полянки, и мы с тобой на время расстанемся.


* Крейцер  - мелкая монета в средневековой Германии
** Бюргеры - горожане
*** Клавикорд – клавишный инструмент, предшественник клавесина
**** Коровий колокольчик – колдовская сон-трава
***** Брэ - короткие штаны