Жена моя, не делай пыли Глава 48 Мейлах в октябре

               
                Начинается театр
                Уточним немного:
                У кого – то с вешалки,
                У меня – с порога!


Мейлах! Куда это ты бегал запутывать следы своих походов «по долинам и по взгорьям»?

 Ты знаешь, что тибя ждёт любимая жена, как собака палку? И Дора, уже глаза свихнула, глядя на дорогу, зубы тибя ожидают на подоконнике, туалет уже наполнился без тибя, а ты путёвку портишь неизвестно где.

 Пусть бы лучше миня послал туда, –  говорила Рахиль, не обращая внимания на то, что Мейлах ничего не слышит.

 Он, показывая на уши, говорил ей, что потерял слух, а по мелькающим в скороговорке губам не может понять смысл сказанного ею. Рахиль такие доводы не принимала и продолжала молотить языком:

- Что ты со мной всё время споришь? Уже научился спорить руками! Сходил бы выгулял свои зубы, а то они скоро заржавеют на подоконнике, ожидая пока ты их приспособишь к делу.

«Боже мой! Какое счастье, что я оглох, – подумал Мейлах, -  но  если бы у неё отнялся язык, было бы ещё лучше!»

На работе Мейлаха ждали не только учётные дела, но и вопросы, связанные с организацией партшколы. Представитель райкома выдал идею Мейлаха, как свою и хотел подробнее выведать у него детали, чтобы информировать руководство.

Хорошо, что Мейлах оглох и был оставлен в покое от обсуждения многих проблем навалившихся на него. Он занимался только своей основной работой.

Сотрудники, соседи, знакомые быстро привыкли к его глухоте, и он этому был рад. Но, как говориться – недолго музыка играла. Однажды ночью к нему принесли повестку из военкомата.

-  «Раз повестку принесли в два часа ночи, то, наверно, началась война»,  - подумал, рядовой запаса Мейлах и загрустил. Он даже не мог предположить, что у местного военкомата направлять посыльных с повестками  в два – три часа ночи в мирное время  было любимым занятием.

К счастью, война не началась, это его вызвали на плановую медкомиссию при военкомате. Во дворе всех прибывших выстраивали рядами и колоннами, чтобы майор мог развлекаться командами: «Становись!», «Смирно!», «По порядку рассчитайсь!». «Вольно!», а потом опять - то же самое.
 
Мейлаха выгнали из строя после двух первых команд и без очереди направили на комиссию. Приказали раздеться догола и запустили в большую комнату, где за длинным столом сидели врачи, среди них был Мензель.

 Узнав Мейлаха, он заставил его повторить известные упражнения и, повертев молоточком перед носом молчавшего рядового, как бы про себя сказал: «Не созрел ещё»! – и подписал анкету. В общем, Мейлаха направили в процедурный кабинет.

Усадив пациента на кушетку, молодая сестричка среди прочего разнообразного инвентаря для пыток больных, выбрала самый большой стеклянный шприц и стала наполнять его жидкостью.

 Мейлах, который патологически не переносил: СС, КПСС, ОБХС, представителя райкома Карьеревича и уколов, дрожа от страха, начал расстёгивать брюки, но сестра его остановила - не туда, мол…

В общем, когда этим шприцом ему промыли уши – он стал слышать даже шорох прорастающей травы!
 
Теперь возникла проблема – как быть дальше? Жизнь опять превратиться в кошмар! Как может  нормальный человек терпеть дебильные распоряжения начальства, бесконечные упрёки жены да ещё радио с материалами Пленумов ЦК КПСС ко всему прочему?  И он решил  не показывать виду, что слух к нему вернулся!

Мудрость решения оказалось очевидной. Сколько нового, интересного, поучительного и полезного узнал наш герой благодаря своей глухоте!

Директор с коллегами и представителем в его присутствии не боялись обсуждать скрытую информацию:  кто, где, кого и как, Рахиль, любившая разговаривать даже сама с собой, тоже кое-что поведала, а что говорили соседи по коммуналке – это особая тема для анализа обстановки.

В подчинении Мейлаха, в бухгалтерии был женский коллектив. Сначала к глухоте начальника они относились настороженно, недоверчиво, но при своей хитрости и осторожности женщины наглеют  быстро, если чувствуют безнаказанность.

 Вместо «Мейлах Абрамович», они между собой пользовались  кличкой  «глухой пень». Разговоры про моды и про роды стали в рабочее время превалирующими.

 Со временем его невольно осведомили о всех болячках каждой сотрудницы. Он получил информацию о сложностях семейных отношений коллег, о мужьях, друзьях,  любовниках и интимных предпочтениях, только не мог от них добиться правдивого ответа: кого он должен «благодарить» за ошибки в очередном отчёте?

 Случалась и забавная информация. Как - то одна из сотрудниц,  не имеющая в своём хозяйстве не только мужа, но не имела даже любовника, в присутствии Мейлаха своей коллеге откровенно сказала:

А наш «пенёк», ничего! Каким образом его жена–стерва удерживает, что он никогда, и ни с кем?  - она, вздохнув, перекладывала бумажки, не вникая в их содержание.

- Эх, мне бы такого, - потянувшись, с приподнятыми вверх красивыми руками, она расслабила мышцы ног, и колени её невольно получили какую-то степень свободы…

Глухота Мейлаха была очевидной для коллег и знакомых, но был рядом с ним человек, который никогда не терял осторожности.
 
Рахиль Менделевна время от времени, делала контрольные проверки слуха у мужа, но безрезультатно. Мейлах был «глух» во всех хитроумных проверках.

 Она однажды потеряла бдительность и в разговоре с Мишей в присутствии Мейлаха допустила оплошность.

Когда Миша защищал Мейлаха от мамы при очередном разговорном нападении, Рахиль воспротивилась этой защите:
- Кто он тибе такой, что ты иго так оберегаешь, ни папа он тибе, не думай так, на этого тюфяка.

 Просто он ближе других стоял около миня в то время, когда я для тибя выбирала папу. И забудем про это навсегда! Ты иму ничего не должен. У тибя есть мама и больше тибе никто ни нужен, даже даром.