Ремонту конец

               
            

- Танюха,  поздравь: ремонту конец! –  грянул в недрах трубки  голос Аннушки.

Татьяна мыла посуду. Чтобы не прерывать процесс, она положила телефон на стол возле мойки и включила громкую связь. В голосе подруги слышалась неподдельная радость, она  без пауз затараторила:

- Фу-у-у! Всё сделала. Придете – ахнете! Слышь? Чё у тебя там булькает? Хозяин дома?

- Да нет, ещё на работе, но сейчас на обед припрется: крылья запекла ему в пакете – вкусно, посуду мою,  – откликнулась без энтузиазма подруга.

- Это, - перебила её Анька, - я чё про мужика твоего спрашиваю: ты его с собой возьми. Мне надо, чтоб он люстру повесил в зале. Сама знаешь, мужиков с руками нынче днем с огнем не сыщешь.

Татьяна закрыла кран, вытерла руки и, достав батон хлеба, начала его резать  и говорить одновременно:

-Ой, Ань, так он с утра до вечера под машиной- развалюхой нашей валяется – никакой! Может, к выходным чего получится.

- Дак я чё и звоню. Всем звоню. В субботу всю нашу банду собираю. В два часа. Банкет так сказать. По случаю окончания ремонта. Нет, Тань, слышь: увидите квартиру – точно ахнете!

Выпалив очередную порцию информации, Анна замолчала в ожидании реакции.

- Ты чё! – разволновалась Татьяна. – И Чекушку тоже позовешь?

- А куда, Тань, от неё денешься? – возразила Анна. – Без малого 60 лет  вместе жили – тужили, а  сейчас    – на фиг что ли?

- Ладно, - смягчилась Татьяна. – И, правда, давно не виделись.  Поди уж года четыре прошло. Пять?! Ты как с ремонтом связалась, так и не встречались кучкой. Чё подарить-то тебе? Аль деньгами в конверте пожелаешь?

-Ой, Танюшка, ломаться не стану. Денежка бы не помешала, но ты ведь знаешь наши порядки: мы всегда друг другу и без денег рады будем. Лишь бы повод был собраться. Я, знаешь, обои тканевые с золотой нитью в зале наклеила – солнце прямо в комнате поселилось!

                ****

Анна лукавила. Она, хитрюга, знала, что все девки из их компашки друг с другом всегда в щедрости подарков состязались. А Татьянка была самая щедрая и в этих негласных соревнованиях непременно одерживала верх.

С себя снимай, последнее другу отдай – это про неё. Займет, но такую вещь подарит, что вянут все другие  подарки и в качестве и количестве.

Татьяна намек поняла. Завершив  разговор, она тут же включила фантазию.

- Хрусталя у Аньки навалом, собрания сочинений нынче не в моде, - начала размышлять она. – А вот вазу напольную  я  вчера видела в хозяйственном отделе – глаз не оторвать.  Высокая, богатая, фигуристая такая посудинка.  Богато, ох, как богато смотрится!

- Точно! – уцепилась за эту мысль Татьяна. – Там, на корпусе вазы, ещё вензеля с позолотой были  накручены. К солнцу-то Анькиному лучи будут!

Татьяна достала с антресолей банку с помидорами: муж любит её солонину, а с крылышками как раз.

- А в вазу цветок бы большущий, декоративный, - продолжила дальше развиваться её мысль. – Подсолнух! Точно подсолнух! Где же видела  я подсолнухи эти? Ага. Вспомнила. Через два отдела от хозяйственного – в сувенирном.

Татьяна открыла новую пачку салфеток, окинула хозяйским взглядом  приготовленный с любовью обед для мужа.

- Годится. Как в ресторане. Ой, зелень не нарубила! – спохватившись, полезла она  в холодильник.

Расправившись с  петрушкой и укропом, улыбнулась:

– Всё-таки хорошо, когда мужик вне дома делом занят: муж в доме, словно улей в заднице! И срача меньше стало. Все при деле: и он, и я.

                ****

Накормив супруга обедом и предупредив его о субботнем мероприятии, Татьяна отправилась за подарком.

Всё получилось так, как и задумывалось: и ваза, и подсолнух. Три подсолнуха.

Вся эта красота обошлась ей в  четыре тысячи. 

- Ё-моё! – чертыхнулась  в мыслях Татьяна при  подсчете. – Полпенсии ухайдакала!

Но в тот же миг,  погасив негативную мысль в зачаточном состоянии,   она поменяла её  на противоположно - победную:

- Я не  могу себе позволить дарить подруге подарки по принципу: на тебе, Боже, что мне не гоже!

Ещё триста  рублей ушло у неё  на  обёртывание  покупки  в  цветную прозрачную  пленку  с бантами.  Вся «скульптура»  в готовом виде  оказалась в человеческий рост. 

Обняв драгоценную покупку за талию, Татьяна понесла её домой осторожно, как ребенка. Прохожие, встречающиеся ей на  пути,  вежливо  расступались и с любопытством  разглядывали нарядную диковину.

- Ахнете! – вспомнила Татьяна слова Анны. – Точно ахнете! У  Ленки внуков трое: вряд ли и 500 рэ наскребет на подарок. А Чекушка точно с голыми руками на дармовую выпивку заявится. Разве только Светка чего-нибудь придумает? Да нет, у неё фантазий, больше чем на тыщу рублей, в голове отродясь не водилось.  Да, торт и бутылку шампанского не забыть купить, как поедем.

Без торта и шампанского Татьяна никогда не ходила ни на какие  мероприятия. Это само собой. Привычка уже.

Потому её и любили все приглашать, и везде она была желанной гостьей. А в их компашке, банде чапаевцев, без неё никакой праздник и праздником-то не считался.


                *****

Танюха, Анька, Светка, Ленка и  Галька  выросли в  одном районе, известном в городе под  названием «Пятак».

Почему «пятак», никто не мог объяснить. Скорее всего   из-за пяти продуктовых точек, по чьей-то воле собранных вкруговую на одном месте. 

В центре  этого круга,    между магазинами и ларьками,  в  начале   70-х   вечерами собиралась вся местная пацанва с девчатами. Тут молодежь впервые пробовала и пить, и курить, и целоваться.

Себя пятерка девчат с детства величала  «чапаевцами», так как жили все они на одноименной улице.

Анька, естественно, была Анкой-пулеметчицей. Ленка Петрова – Петькой. Светка Васильева – Василием Ивановичем.

Танюха,  по причине сиротства проживающая  с дедом и бабкой, была  «сыном полка», а вот у Галки  Чекиной была своя история.

Поначалу, в детстве, за  высокую информированность про всё и всех  её звали ЧК. Позже, когда у неё проявилась неодолимая тяга к бутылке, прозвище ЧК трансформировалось в Чекушку.

Девчата выросли, стали дамами, их детские кликухи были позабыты.  А вот  Чекушка прилипла к Гальке навсегда и стала её судьбой.

Все пятеро после восьмилетки, закончив техникумы и ПТУ,  рано  выскочили замуж и рано развелись.

Все, кроме Таньки, стали матерями. Татьяна же вышла замуж во второй раз, но детей,  из-за первого, неудачно сделанного  аборта,  больше  понести не смогла. В роли ребенка 30 лет служил ей муж с кликухой - Муля Коротышка. 

Коротышка за долгие годы супружеской жизни подружек Таньки познал, как облупленных, некоторых даже очень близко. Но Татьяна была не из ревнивых. «Не карандаш – не испишется», - повторяла она услышанную в детстве от бабки народную премудрость. Девок своих она любила, как сестер, и дружбу с ними берегла пуще глаза.

«Мужика всегда можно найти, а вот подруг, чтобы на всю жизнь – заново родиться надо», - рассуждала она. 

Жизнь потрепала всех её подружек по полной программе. В лихие нулевые - девяностые каждая из них хлебнула и нищеты, и безработицы, и труда в три погибели. 

Просвет увидели,  только когда на пенсию вышли,  – всё никакой, но  хотя бы постоянный доход появился.  А ранее, пока детей на ноги ставили, крутились, вертелись,  с ног валились, света белого не видели.

Самой «успешной» была Танька. Бездетная,  за Коротышкой,  как за каменной стеной, она   выглядела лучше их всех, вместе взятых. На семи работах не надрывалась. В основном, дома. Даже дачи не завела.  Маникюр с педикюром, модная стрижка. От природы волос хороший был, без седины. За зубами следила. Вещи опять же по моде и добротные  носила. Посмотришь – ну, прям «фифа фифой».

Следом за ней  по уровню жизни шла Анна.  Всю трудовую биографию провела за прилавком. Последние 15 лет торговала   рыбой.  Намаялась от и до.  От хозяев унижений  натерпелась тоже. Ноги в сырости кончила – на каблучки не встанешь: варикоз.   Когда дочь с зятем отделились и уехали в другой город, ожила. Стала работать на себя.  Выправилась за пару лет в аппетитную пышечку. Очень выручала мать, которая жила с Анной: её пенсию  она  и пустила на ремонт.

Светка  после сократительного  увольнения с автобусного завода, где   была специалистом по электрооборудованию,   хлебнула биржевой круговерти. Незадолго до пенсии устроилась на почту. Платили мало, оклад даже до прожиточного минимума не дотягивал, но деваться было некуда: оформляла справки на субсидии и социальную защиту и кое-как дотянула. Если б не сдавала квартирантам дом на Чапаева, доставшийся ей от родителей, да дача, то и дочку бы не выучила и внуков не подняла бы. 

Со старостью не боролась – некогда было. А когда однажды, уже  выйдя на пенсию,   рассмотрела себя в зеркало в подробностях – разревелась: так жалко себя стало. Никакой марафет тут не поможет: ссутулилась, руки грубые от мозолей, волосы с проседью, лицо морщинистое и обветренное. 

Оформив квартиру на дочь, Светлана, выйдя на пенсию, вернулась в отеческий дом. Дом от многолетней эксплуатации  был расхристан, требовал  капитального ремонта, но  денежная проблема  по-прежнему была преградой.

Ленка расплодилась внуками не в пример подругам. Единственный сын привел невестку в дом, и в течение каких-то пяти лет в нем  один за другим народилось новое поколение Петровых – два мальчика и девочка. 

Внуки быстро состарили  «баушку», она почти не выходила из дома: стирала, стояла у плиты, нянчилась, сидела с малыми  на больничных. Сын со снохой гнулись на семи работах. 

Из худенькой и стройной женщины Ленка превратилась в квашню.  О себе не думала.  Жила радостями и огорчениями детей и внуков.

Когда внуки выросли, от тесноты хотела переехать в деревню. Но тут появился первый правнук, и она опять в хозяйстве пригодилась.

Хуже всех дела обстояли у Чекушки.  С работой у неё не  срослось. При советах  трудилась  на  беконке  в коптильном цеху, в  90-е  цех закрыли: шибко вонял на весь город. Перешла в дворники. Платили смешно, а работать заставляли за троих.

Обида была у неё на  судьбу великая: все богатеют, а она, как проклятая, пашет-пашет и всё нищая. Запила. Биржевала. Гуляла пешком на севера.

Вернулась без денег по причине кидалова и без документов, но зато  с воспалением легких, переросшем в туберкулез.

Долго лечилась. Выписалась – опять на биржу.  Собирала бутылки и алюминиевые баночки.

Дочка  же, Маринка, цепкой к жизни оказалась: окончила курсы парикмахеров и работала на себя. Замуж не торопилась. Жила с матерью в  старом общежитии, которое мясокомбинат передал на баланс города со всей  текущей канализацией.

Когда разрешили приватизацию, прихватизировала вместе со своей   девятиметровой комнатенкой  сушилку в 12 квадратных метров. 

Маринка с матерью не миндальничала: могла и поколотить при случае, когда та в запой уходила. Отбирала пенсию, выгоняла компании, которые собирались, когда она на работе была.

К сорока годам детьми она так и не обзавелась, но мужичком разжилась.  Зять был грамотный, "симпатишный", но бездельник.   Целыми днями лежал у телевизора и сосал пиво.

С его появлением жизнь   Чекушки превратилась в настоящий ад: дома ей разрешали появляться только в трезвом виде и только  для того, чтобы переночевать в углу коридорчика на  матрасе. 

Чекушка  угасала и боялась собственной  дочери  больше своей  смерти.  К своим 60 годам она выглядела  доходягой: черная от редкого мытья  телом,  кожа да кости, с семью зубами во рту и реденькой растительностью на голове. 

Одежды своей у Галки  не было, приходилось донашивать Маринкину. В ней, модной и недешевой,  она  выглядела смешно и нелепо.


                *****

В июльский полдень лета 2013 года в обновленную двухкомнатную  квартиру  Анны съезжался народ. Первой приехала Чекушка.

Ощерив свой беззубый рот, она  с порога радостно  улыбнулась подруге.  Затем, войдя в прихожую, с волнением  достала из   пакета две бутылки дешевой водки, банку шпрот и две пачки  «балканки». 

Пристроив свои гостинцы  на банкетку, Галка вытерла ладонью нос и   обняла Анну со словами:

- Сколько лет, сколько зим, Анька! Здоровеньки булы, что ли, мать тебя! Вот пузырьки принесла. Ты ведь знашь, что я вашу шампунь пить не буду. Предупреждаю: я твое новоселье буду обмывать основательно.

Анна  прижала к себе худенькое тело Галки и, смахнув неожиданно набежавшую слезу, повела в объятьях гостью в зал.

- Ух, ты, етить твою! – воскликнула Чекушка, оглядывая стены и потолки. – Ни хера себе хоромы нарисовала! Новорусская ты наша! Глико, глико – сколь велико! Блестит всё и сверкат. Дворец! Золотой! А я-то, мать, глянь (задирает кофту) исхудала вся – до костей. Девки-то где?

Не успела Анна ответить, как  зазвонили и телефон, и домофон одновременно. 

Через пару минут в квартире нарисовалась Татьяна со своей   громоздкой поклажей.

Сообщив, что благоверный с девчатами заскочили в магазин и прибудут  позже,  она прошла со своим  блестящим  свертком в главную комнату. 

Освободив свой подарок от упаковки, Татьяна деловито окинула  взглядом отремонтированные апартаменты и, выбрав место дислокации,  уверенно  понесла вазу  в угол между креслом и журнальным столиком.   

Цветочная посудина, едва коснувшись основанием к полу,  замерла во всей своей  монументально - торжественной красоте.    Развернув подсолнухи в выгодном ракурсе, Татьяна сделала пару шагов назад и залюбовалась.

- Шикарно! – пробасила Чекушка и кашлянула в ладошку.

- Ой, как к месту, Танюшка! – опомнилась Анна и, прослезившись,  раскрыла объятья для дорогой подруги. – Нет, правда, я бы в жисть сама не догадалась про вазу. Обалдеть, как здоровски!

 Все трое стали заново рассматривать преобразившуюся гостиную комнату и  ещё раз пришли в восторг от гармоничного подарка.

- В тему, оченно даже в тему! – гудела Чекушка.

- Совсем комната преобразилась. Такая нарядная стала, - не скупилась на благодарность Анна. – Угодила, ой, как угодила, Танюська!

- Красотень! – поддакнула  Галка.

Довольная произведенным впечатлением, Татьяна, наконец, обняла и Чекушку.

- Галька, - воскликнула она, обняв  худое тельце. – Ты чего -  совсем не ешь что ли?

- Не жру чо ли! – схохотнула Чекушка и задрала кофту: Глянь – титьки  так усохли, что лифика не надо.

Татьяна покачала головой.

- Болею я, Тань, - пожаловалась тихо Галка. – Помру скоро – точняк.  Маринка со своим хахалем со свету меня сживат.  Пенсию отбират. На сигареты баночки собираю.  Не поверишь: хлеб в горло не лезет на её глазах. Так я по ночам под одеялом жую.

- Так мы ж тебе вот недавно собирали продпаек – две сумки! – удивилась Татьяна.

- Вы собирали, а они, Маринка с зятем,  отобрали и сожрали! – усмехнулась Чекушка. 

- Ладно, разберемся с твоей Маринкой, - решительно  сказала Татьяна. – Пора, мать, жилье делить.

- Да ты чё! Не выдумывай! – испугалась Галка. – Дочь узнает – насмерть пришибет!  Я уж как-нибудь так доживу – чай, недолго осталось мучиться.

- А че ты пьешь-то? – вдруг  рассердилась  Татьяна.

- А ты чё – не пьёшь, чо ли? – загоготала Галка.

В это время в квартиру гурьбой явились все остальные. Татьяна приняла из рук  девчат  пакет с тортом и шампанским, а  супруг её, на правах единственного гостя - мужчины, вынул из-за спины шикарный букет из пионов и с превеликой важностью вручил его виновнице торжества.   

Шуршали обертки, разворачивались коробки – это  уже Ленка со Светкой с порога спешили поздравить Анну с новосельем. 

Чайный сервиз на шесть персон    от первой,  нарядное покрывало из велюра   от  второй  -   Анна приняла  с искренними ахами и охами. 

Девчата  непрестанно обнимались, смеялись и всматривались друг в друга, подмечая перемены, произошедшие во внешности с последней их встречи.  Пять лет назад собирались они  такой же кучкой на юбилее у Татьяны и с той поры только созванивались. 

                ****

Анна была всем рада, подарки её тоже устроили. Конечно, прикидывала она, конвертики бы не помешали, но что взять с бедных родственников.

Среди всей их компании после Татьяны она была самой  богатой и успешной.

У неё единственной была жива  90-летняя мать, которая всю жизнь проработала на железной дороге обходчицей путей и  заработала хорошую пенсию. 

Пятилетний   объем этого «материнского капитала»   был потрачен  полностью на всё-всё, что собиралась она показать дорогим гостям сегодня.

- Айда на экскурсию! – пригласила Анна компанию. – Начнем с кухни.

Кухня была выдержана в голубых тонах. Новые шкафчики, мойка, угловой диванчик с  полированным овальным столом, накрытым ажурной скатертью, воздушные занавески  привели гостей в немой восторг.  И техника, техника – все, что можно и нужно для современной  счастливой жизни: микроволновка,  мультиварка, хлебопечка,  чайники,  кофеварки и прочее. 

- Ух, ты, вытяжка какая классная! – первой  нарушила тишину Танюська и обратилась к мужу: – Муля, давай такую же купим!

Анна включила вытяжку. Загорелись светильники, воздух качнулся.

- Аккуратно работает, - похвалила Ленка, - бесшумно. И тяга хорошая.

- А это чё за тумба? – спросила Чекушка.

- Посудомоечная машина! – с тихой гордостью ответила Анна.

- Ни хера себе! -  отреагировала Чекушка. -  Одну чашку за собой в ей будешь мыть?

Светка дернула   обнаглевшую от зависти Гальку за кофточку и переключила разговор:

- Скажи, Ань, а газовый счетчик – выгодно?

- Окупается за год! – торжественно констатировала Анна. – Народ переплачивает в разы! То, что ранее я  платила за месяц, теперь только за полгода наматываю.

 Ленка не сводила глаз с холодильного шкафа. Дождавшись паузы, она попросила разрешения заглянуть внутрь.

- Боже святы! – восхитилась она. – Он ещё и с музыкой?!

- И с градусником, и регулятором температуры,  и разморозка автоматическая! – похвасталась Анна.

 Потом все постояли несколько минут молча.  Анна включила плоский  телевизор, висевший на стене,  словно картина. Татьяна погладила кафель. Ленка пощупала занавески. Светка разглядывала узоры на моющихся обоях. Муля Коротышка, подбородком кверху,   рассматривал двухуровневый   натяжной потолок. Чекушка от скуки положила в рот веточку укропа.

Арки, двери, шкафчики-купе  в прихожей,  зеленый кафель  и зеркала в ванной комнате, новомодный  с двойным сливом унитаз в бежевом туалете,  многочисленные бра и люстрочки – всё было подвергнуто осмотру и опросу: сколько стоит, а с работой, а кто делал, а как долго.

Но особое внимание всех присутствующих привлекла к себе душевая кабина.

- Ванну пришлось убрать. Санузел был совмещен, а хотелось раздельного, чтоб, как у людей. Хорошая штука, и маме понравилось: сядет в кабинку, закроется – красота!- пояснила хозяйка.

-  Ну, и во что тебе  весь этот комфортный шик и блеск обошелся? – спросила Танюська, когда вся честная компания, минуя спальню, в которой отдыхала бабушка, вернулась в зал.

- Да гостинку запросто можно было купить!  -   со вздохом  призналась  подругам Анна и, взглянув на Татьяниного супруга, неожиданно встрепенулась: - Муля,  черт меня подери, тебе говорила Танюха про люстру? Давай  прямо  сейчас её подвесим, а потом под эти светила и сядем!

 Она вынесла из  комнаты матери коробку и достала новенькую  люстру. Гости цокать от новоявленной красоты не  стали, а, усевшись на диван,  стали наблюдать за процессом.

Выключив рубильник, Коротышка снял пиджак, залез на стул. Рядом встали Татьяна с инструментом и Анна с люстрой.

В подвесном потолке торчал провод. Коротышка нащупал крюк и принял от Анны люстру.

Люстра по форме своей напоминала не то зонтик китайский, не то медузу с бахромой. Он легко поднял её к потолку и, заглянув внутрь, подвесил объект на  опору.

Поправив провод, он нагнулся к Зинаиде за пассатижами. В этот момент раздался  грохот. Люстра упала и разбилась вдребезги.

                *****

- Три тыщи, - тихо произнесла через минуту обретшая дар речи Анна.

- Полпенсии моей! – откомментировала Чекушка.

- Да к счастью ведь! – придя в себя, воскликнула Татьяна.

- Точно – к счастью! – заорали Светка с Ленкой.

Коротышка стоял, как памятник, не шелохнувшись, и с испугом смотрел на осколки. Супруга  выдернула из его рук плоскогубцы и незаметно дернула мужа  за штанину с намерением привести   в чувство.

- Анна! – воспрянул он духом, наконец. – Завтра купим новую!

- С дистанционным управлением? За четыре тысячи? – не растерялась Анна.

Коротышка многозначительно посмотрел на Татьяну и, получив согласие, рубанул воздух рукой:

- Да хоть за пять!

Все захлопали в ладоши, а потом также дружно собрали битое стекло в мусорное ведро и даже пропылесосили, чтоб, не дай Бог, кому порезаться.

Анна с     монтером-неудачником притащили удлинитель и бра с кухни.

- Да будет свет! – проверив свою работу, сказал Муля. – Темновато, конечно, ночью будет, но никто вилку мимо рта не пронесет.

- Рюмку тоже! – заржала Чекушка.

- Ой, какая ваза шикарная! – воскликнула Ленка. – Всю жизнь о такой мечтала.

Татьяна зарделась от похвалы своего вкуса и стала рассказывать подругам, где и за сколько она её приобрела.

                ****

Стол накрывали всей компанией.

Выстроившись цепочкой от кухни до центральной части зала,  подруги передавали друг другу тарелки и салатницы, заранее приготовленные Анной. 

Сервировать стол доверили Танюське,  которая  когда-то работала официанткой в одном из ресторанов города и  приобрела хороший навык в этом  деле.

Первыми по рукам поплыли холодные закуски: фаршированные сыром, ветчиной  и яйцами болгарские перцы, мясное и рыбное ассорти, колбасная нарезка, заливное из телятины с зеленым горошком, бутерброды с красной и черной икрой,  полоски брынзы с маслинами.

Ленка приглядела шейку и карбонад, Светлана облизнулась на     форель, Чекушка сглотнула слюну над кусочками  сельди, плавающими  с укропом в ароматном масле из  семян подсолнечника. 

- Хорошо, что не поел дома, - подумал Коротышка,  прильнув  глазами к  крупным кускам копченой рульки.   

- Молодец, не поскупилась подруга, - с удовольствием оценила качество и количество  закусочных блюд Татьяна.

Далее настала очередь салатов.

В больших и маленьких хрустальных вазочках аппетитно  возвышались горки из щедрых ингредиентов.

В них   грецкие орехи соседствовали с чесноком и черносливом; крабовое мясо с солеными огурчиками,  отварная говядина  с редькой и маринованным луком;  квашеная капуста с изюмом и ананасами.

Татьяна ловко размещала на столе поступающую снедь, постоянно помня, что всё должно быть не только красиво, но и, главным образом,  «в шаговой доступности».

Затем  из рук в руки бережно поплыли к столу  запотевшие бутылки и графины с напитками. 

Чекушка пыталась  на ходу прочесть названия вин, но её одернули, чтоб не  тормозила процесс.

Горячее Анна решила подать сразу, чтобы не бегать потом, когда все усядутся.

Огромное блюдо с   золотистыми от куркумы  окорочками,  приготовленных  в гриле   и украшенных дольками помидоров с зеленью,  она самолично поставила в центр стола. 

Рядом  разместила декоративную чашу с отварным молодым картофелем, посыпанным  укропом и чесноком.   

Хлеб и салфетки поставили точку в этой  коллективной работе. С легким  головокружением и приятным чувством голода вся компания уселась за пиршество.

- Тетя Люся будет? – спросила Татьяна, когда супруг на правах единственного мужчины за столом, откупорив бутылки, начал  разливать напитки дамам.

- Позже выйдет, она уже поела, - ответила Анна и на правах хозяйки предложила первый тост. – За друзей! За то, что нашелся хороший и радостный повод собраться! За то, что пришли!

Все присутствующие, дружно чокнувшись бокалами, выпили вина и забрякали вилками. Несколько минут ели молча.

                ****

Ну, за евроремонт и хозяйку! –  нарушила молчание Татьяна  и подняла бокал. – Пусть в обновленных апартаментах жизнь будет протекать, как в Европе: сытно и весело!

Гости рассмеялись, выпили  и опять  застучали вилками.

Убедившись, что компания успела заморить  червячка, Анна пошла за матерью.

В это время девчата, перестав бегать глазами по столу в поисках неиспробованного яства,  уже вовсю давали оценки   кулинарным способностям хозяйки.
 
-Тань, как тебе салат из мидий? Это что-то! – сказала  Светлана и зажмурилась от удовольствия.

- Нет, ещё не ела, а где он? – откликнулась Татьяна и тоже  не преминула поделиться. – Капуста с ананасами – прелесть!

- Справа, в розовой салатнице! Капуста, говоришь?

-Галька, ты чего над селедкой зависла?  Давай  тарелку – я тебе мяса положу, - берет в это время шефство над Чекушкой Елена.

Коротышка, облюбовав окорочок, подцепил его на вилку и уложил на свою порционную тарелку. Супруга заботливо пододвинула к ней розетку с соусом.

Легко отделив мякоть, муж макнул мясо в  соус и положил в рот.

- М-м-м! – удивленно замычал он и вытаращил от восторга глаза.

- Ага, ага! – обрадовалась Танька. – Гранатовый соус – классная вещь!

-Ой, какая вкусная ням-нямка  - редька с мясом! – крикнула Чекушка с полным ртом. 

Все посмотрели на неё и увидели, как  быстро Галька захмелела.

- Наверное, от еды, - подумала бдительная Татьяна, но Муле шепнула, чтоб он ей в следующий раз  поменьше наливал.

В это время на пороге появилась Анна с матерью.

- Тетя Люся! – радостно закричали девчата и повскакивали со своих  мест.

Анна усадила мать в кресло, вкруг неё мигом обосновалась  вся компания чапаевцев.

- Тетя Люся, вы меня помните? – затаив дыхание, спросила Чекушка.

- Галька! – отозвалась через несколько секунд тетя Люся.

- А меня?

-Светка Васильева! –  положила сморщенную ладошку ей  на плечо 90-летняя тетя Люся и, не дожидаясь вопросов, назвала по именам остальных. 

Девчата захлопали.

- Ну,  давайте выпьем за родителей!  – предложила Анна.

Все вернулись к своим местам и подняли бокалы. Тете Люсе Коротышка налил вина в маленькую рюмочку.

- За  Вас, тетя Люся! За Ваше здоровье! – закричала здравицу честная компания. 

Щеки тети Люси порозовели, она выпила, вытерла губы тыльной стороной руки и отказалась от закуски.

- Не хОчу ничОго! Песню хочу, девахи,  послухать! – сказала она  натужно и посмотрела в сторону Светки с Ленкой.

Девчата переглянулись и не заставили себя упрашивать.
 
- Белым сне-е-го-ом,  белым сне-е-е-гом, - начала свою партию Светлана. – Стежка снежная дорожку за-а-ме-е-ла…

- По кото-о-о-ро-ой, по кото-о-рой я с тобой,  любимый,  рядышком прошла! –  вторым голосом  подхватила мелодию Елена.

Тетя Люся закрыла глаза и, слушая протяжное пение, улыбалась.   Казалось, её губы едва  шептали  знакомые слова: «Помнишь, милый, наши встречи…», «Я страдала, ожидала…»

А песня тем временем ширилась, крепла и, уверенно заняв   пространство комнаты, выплеснулась через открытые окна на улицу.

- Почему-у ты-ы-ы  те-е-е  мину-уты, те часы свиданий наших позабы-ыл, - пели  теперь  за столом все женщины, даже безголосые Танюська с Анной.

И было в этой песне столько тоски и нежности, что Коротышка чуть не расплакался.

- Вот сидят бабы, - думал он, - жизнь без пяти минут прожили, а ласки мужицкой толком не ведали. Без отцов выросли, детей без мужей вырастили, а  извечную тоску свою по сильному плечу   в редкие минуты  песней изливают.

Хороша Светка, и Ленка тоже. Пышные, мяконькие, сразу ладные стали.  Помолодели,  бабы-то, ожили.  Танька рассказывала, что  девки в молодости в хоре  пэтэушном запевалами были.

Хорошо, ой, хорошо строят и выводят голосом. И подпел бы, да спугнуть такую красоту страшно.

                ***

Песня стихла. Тетя Люся открыла глаза, посмотрела на девчат и согласно  качнула головой в знак одобрения.   Муля предложил выпить за русскую песню, за  женщин.

Все  откликнулись и  опять зазвенели бокалами.  Опустошив фужер, он затянул свою любимую:

- Помнишь, мама моя-я-я, как девчонку чужу-у-ую я привел к тебе в до-о-ом и тебя не спроси-и-ил…

- Строго глянула ты-ы-ы, - дружно подхватила компания, - на жену молоду-у-ю и заплакала вдруг, нас поздравить забыв, нас поздра-а-авить забыв…

Муля солировал, прикрыв глаза и вкладывая в слова всю свою оттаявшую душу. Он пел с дрожью в голосе, жадно,  соскучившись по песне, как по лучшему другу,  с которым был в долгой разлуке. 

В этот миг он чувствовал себя  ответственным за всех баб, что сидели с ним рядом, и за всех мужиков, что их когда-то покинули.

Увидев по окончании песни, что  глаза женщин взмокрели, он  с чувством исполненного долга решил сменить пластинку. 

- За Родину! – провозгласил  Коротышка новый тост и, опрокинув рюмку до дна,  весело рявкнул:

- На границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят!

- У высоких берегов Амура часовые Родины стоят! – радостно  подхватили девчата.

Чекушка выскочила на свободное место и, изображая из себя пионера, начала маршировать в такт песне.

У Анны, между прочим,  было караоке, но оно как-то не прижилось в их компании. Так-то, акапельно,  душевнее получалось. Вот и Чекушка развеселилась – плясать, как песня кончилась,  кинулась:

Ножки худенькие стали, стала худенькая я:
Это всё из-за любови, это всё из-за тебя!

- Ох, топнула я, и прихлопнула я!
Съела целого быка – и не лопнула! – составила ей компанию Светка.

Опять налили. Опять закусили. Потом тетю Люсю  проводили: у неё сериал любимый начался.

Чекушка всё больше внимания на себя обращала – была везде:  одурела от еды и вина?

Отрыгнув в лицо Анне, она помаячила руками: покурить-ба!

- А и правда, пора перекур веселью устроить, - решила  Анна и позвала всех на лоджию.

Вся честная компания  курила с молодости.   Татьяна, выйдя замуж за некурящего Мулю, привычку оставила. Светка с Ленкой  пыхтели только по праздникам. А вот Чекушка с Анной пыхтели, как кочегары.

                *****

Девчата вывалили на балкон.

Квартира находилась на пятом этаже, вид во двор был типичный для провинциального городка: слоняющаяся  ребятня, сломанные качели, цветущие тополя, старики на скамейках и автомобили.

Лоджию Анна обшила новомодными панелями МДФ под ореховое дерево. На евроокошке красовались серебристые пластинчатые жалюзи с веревочками.

Особая гордость – выдвижной столик для комнатных растений и рассады.

Трое «курильщиц»  сели на табуретки, а Чекушка с Анной   примостились у открытого окна.

Галка, размахивая тоненькой дамской сигаретой, начала веселить компанию, рассказывая соленый анекдот.

На последней фразе она   громко расхохоталась вперед слушателей и неожиданно завалилась на открытую створку. Её худенькие пьяные ножки соскользнули по линолеуму, и она для равновесия схватилась за ручку оконного блока.

Рама, несмотря на бестелесную невесомость хватальщицы, не выдержала насилия над собой и  слегка поехала из своих орбит.

Анна, увидев неладное, руками и грудью прижала Чекушку к борту с целью остановить процесс порчи дорогого имущества. Но Галка  уже сама  обрела новую точку опоры в жалюзи: собрав их  свободной от сигареты рукой в гармошку, она повисла на них мертвой хваткой.

- Да, мать твою, Чекушка драная! – не удержалась Анна. – Ты чё, охренела, что ли?

Протрезвевшая Галька испуганно разжала пальцы, вылезла из-под Анькиных рук и попыталась приступить к «ремонту».

- Уйди! – прикрикнула на неё Анна и, придав створке устойчивое положение, вытерла пот с лица и поспешила успокоить товарок:

- Ни фига! На евроокна по договору пять лет гарантии. В понедельник вызову – поправят!

К своему счастью, она в этот момент не заметила, что пластиковые ленты жалюзи в трех местах были безнадежно деформированы руками пьяной подруги, которая искала точку опоры во время рокового падения.


                ***

Девахи снова уселись за стол.

- За ремонт! -  продолжил командовать "парадом" Коротышка и наступил под столом на ногу Анны.

Захмелевшая Анна вспыхнула  румянцем и рассмеялась. Чекушка, увидев повеселевшее лицо подруги,  воспрянула духом и предложила вспомнить песни молодости.

- У любви-и-и глаза зеле-е-ные, - затянула она.

- Да ну тебя, давай повеселей чего-нибудь! –  оборвала её Светка и, хитро подмигнув,  ударила ложкой по столу.

-  Продам я  шляпу и панталоны, куплю бутылку одеколона!- начала она, отстукивая такт, столовым прибором.

- Ах, шарабан мой, американка! А я девчонка, я хулиганка! – грохнуло застолье.

Светка, отбивая ложкой ритм, искала звук позвончее и поярче. Со столешницы  она переключилась на бутылку с шампанским, потом удачно два раза позвенела вазочкой с фруктами. 

Последним предметом для окончательного аккорда стал  фужер на ножке с остатками апельсинового сока.

От неожиданного бряка   хрупкая посудинка с печальным звоном треснула.

-Ой, я не хотела! -  воскликнула Светка. – Добрый знак, Анна. Это счастье в твой дом стучится!

А Анна и не думала печалиться. Веселая песня,  рука Коротышки на коленке под столом, ничего не замечающая захмелевшая Танька наполнили её волнами праздничного хмеля.

- Танцуют все! – объявила Ленка и включила музыкальный центр.

Песня «Льет ли теплый дождь, падает ли снег…» подняла всю компанию из-за стола и разделила на пары.

Пить продолжили  «за молодость и юность» и «за тех, кого нет с нами». Чекушка топталась в паре с Татьяной, по её щекам текли пьяные слезы.


                ****

На очередной перекур девушки собрались  в ванной комнате. Анна с Коротышкой в это время на кухне резали торты к чаепитию и о новом «вредительстве» Гальки не подозревали.

А захмелевшая Галька на этот раз нечаянно свернула кран у смесителя, и он, получив от резкого обращения  дыру  в прокладке,  закапал  горючими слезами.

На чаепитии подруги  завспоминали о своих домочадцах, которые, на их взгляд, очень были рады их отсутствию. Телефоны у молоденьких старушек молчали: хотя дело шло к ночи, а их, надо же, не потеряли.

- Ой, девки, да если б знала, что такая жисть нагрянет, то не рожала бы, - вздохнула Светка, отодвигая тарелку с недоеденным тортом. – Всё на них – на дите да на внуков тянусь. Самой пожить некогда!

- Не говори, - поддержала тему Ленка. – Щас приду домой – опять в стойло встану!

- А я седня домой не пойду! – объявила Чекушка. – Маринка не любит, когда мамка пьяная!

Татьяна  «ликовала» с грустью. У  неё, кроме Коротышки, никого не было, но она понимала, что, не познав счастья материнства,  была  ущербной.   Она думала:

- Не повезло девкам. Все обабились, надорвались, быстро старухами стали. Но, с другой стороны, семена посеяли, расплодились, а вот после неё на земле  никого родненького не останется.

- Ой, девчата! – перебила её грустные мысли Анна. – Нам ведь скоро юбилеи предстоят. У Светланы, кажется, первой  60-летие будет?

- Ага, точно! – откликнулась  Светка. – Спасибо, Аннушка, что вспомнила и озадачила. Прямо с завтрашнего дня и начну готовиться.

- Ну, что, девчата, по коням? – объявила Анна, увидев, что гости уже давно  ничего не пьют и не едят. – Завтра с ранья с Мулей за люстрой поедем.

Коротышка, услышав свое имя, приподнял голову с  подушки. Объевшись и опившись, он уже с час кемарил  на диване за спиной у Таньки.

Толпа,  поглаживая животы, тяжело поднялась из-за стола и забрякала посудой.

Через  десять минут в зале от застолья не осталось и следа: освобожденный от еды стол-книжка занял место у стены, лишние стулья возвращены на кухню.

Заказав такси, гости стали прощаться и пить «на посошок».

- Ну, бывай, Анна Ивановна! Спасибо за хлеб-соль – на неделю наелась! – сказала Ленка и полезла целоваться.

В ответ Анна подала подруге сумку:

-Это гостинцы от меня внукам твоим!

-Ой, рады будут! –  улыбнулась Ленка и подхватила двумя руками  увесистый пакет.

- Не пропадайте надолго, девки! – растрогалась Татьяна. – Завтра  всем позвоню!

- Спасибо за прекрасный вечер! – дождавшись своей очереди, сказал Коротышка и каждой даме пожал руку, а Анину поднес к губам: До завтра.

- Ты, Галька, чтоб больше сегодня ни-ни – не прикладывалась! – приказала Светка Чекушке. – Анну пожалей, дай ей отоспаться.

- Да, - спохватилась Татьяна. – Анечка, Муле так твой салат из мидий понравился, надо рецепт у тебя взять потом.

                ****

Когда все разъехались, Анна с Чекушкой переместились на кухню.

Освободив гору посуды от остатков еды, они сложили её в посудомоечную машину.

Галка во время процесса незаметно допила все остатки из рюмок.

Покурив под вытяжку, подруги отправились спать.

Улегшись на разложенный в зале диван, они разговаривали и  долго не могли заснуть.

- Слышь, Анька, - теребила её за рукав ночнушки Галька, - на хрена ты столько денег в этот ремонт вбухала? Лучше б, как раньше, побелила да покрасила, а на остатки в Европу б прокатилась, белый свет поглядеть.

- Дык охота же напоследок человеком пожить. Как в Европе этой, - ответила, зевая, Анна.

- Так в Европе уже, говорят, от окошек  пластиковых  отказались: вредные они, - развивала тему Чекушка.

- Не вредничай, Галька. Скажи, что завидуешь, - отмахнулась Анна  и приказала:  – Спи давай!

- Не могу, Анька, пойду-ка ещё для сна дерябну грамм 50, -  неожиданно сказала Галька и решительно встала с дивана. 

В темноте на ощупь она пошла вдоль стены в сторону дверей. Зацепив по дороге рукой подсолнух, она уронила вазу. Ваза бумкнула, но, слава Богу, не разбилась.

Однако сие происшествие надолго согнало сон с Анны. Чекушка же, хлебнув сто граммов «снотворного»,  вернулась и быстро заснула.

Повернувшись спиной к подруге, Анна зажмурила глаза и стала думать о приятном – о завтрашней встрече с Коротышкой.

- Повезло Таньке с  Мулей – мужик, что надо,хоть росту и  невелик,  едва супруге до плеч достает... - начала  она свои тайные думки. – А ведь на неё первую 30 лет назад он обратил свое внимание, но ей "Механик Гаврилов"  тогда очень не понравился...

Ой, как она тот день в подробностях помнила. Обе они в то утро стояли за одним прилавком на пятаке.   «Мухлевали»  с мукой.

Ту, первого сорта, которая была по 36 копеек  за килограмм,   продавали   как   высший - по  сорок одной.

Хорошо наварили тогда: народ два мешка за три часа разобрал. И товаровед не заметила – не пришлось делиться.   

А Коротышка пять раз приходил за покупками, на шестой ей шоколадку подарил и подмигнул. Но Анна скривила губу: мол, понапрасну, Муля, ходишь – понапрасну ножки бьешь.

Маленький,шепелявый,с запахом машинного масла, кривоногий, с густыми бровями и оттопыренной нижней губой, брюки без стрелок, обувь грязная  – фу-у-у!   

А Танька, не будь дура, подмигнула. В первый же вечер не устояла после ресторана.

Мужик-то хоть и росточком мал, да весь в корешок ушел. Так изворотлив в постели был, что  в любой пьяной бабе похотливую самку будил раз и навсегда, и она, похотливая самка,  на всю оставшуюся жизнь эту ненасытную  похоть в себе носила. 

До этой истины Анна дозревала долго – лет до пятидесяти. Тогда, четыре года назад,  после её  юбилея, Коротыш на даче с ней  по пьяни сблизился.

Взяла грех на душу Анька – и не пожалела. А то померла бы, бабского  похотливого счастья, так и и не изведав.  Правда, чуяла, что не одну её  ослик этот Танькин    под себя подмял, но не ревновала. Радовалась тихо, что попала в его  стадо.

Жаркие воспоминания Анны были прерваны храпом Чекушки.

- Надо не забыть ей завтра туесок собрать, - подумала она, взглянув в темноте на подругу.

Чекушка, словно услышав Анькины мысли, захрапела ещё громче. 

Анна, не выдержав, ткнула  соседку по постели  локтем в бок.

Галька проснулась, резко встала и пошла  в туалет. Слышно было, что и на кухню она опять наведалась: брякнула стаканом неосторожно. 

Возвращаясь со света в темень, Чекушка   неожиданно замешкалась у дверей зала. 

Ухватившись руками за  проем, она неожиданно  икнула,  потом  тошнотворно  булькнула горлом и рыгнула.

Шелест вырвавшегося из её желудка потока  сорвал Анну с постели. Но она опоздала: струя непереваренной   пищи    ударила в стену и стекла по обоям на пол. Следом в то же место  ударили ещё два фонтана блевотины.

- Мать твою! – выругалась Анна и, сбегав за тазиком с тряпкой, поставила их перед  ничего не осознающей Галькой. – Убирай, зараза!

В слабых лучах света, льющихся из прихожей,  Чекушка, высморкавшись,  кое-как вытерла стены и пол.

Потом, встав на коленки перед тазом и качаясь от слабости, от души выблевала остатки.

После этой процедуры, она, умывшись с помощью Анны,  рухнула на диван и уснула мертвецким сном.

Анна, давя рвотные судороги, вынесла тазик на балкон и прикрыла двери.

- Завтра я тебе устрою! – погрозила она подруге и тоже, наконец, уснула.


                ****

Будильник зазвонил в 9 утра. Чекушка сладко спала, засунув ладошки между коленками. Её худенькое тельце напоминало ребенка.

- Совсем не  выросла Галька,  так дитем и осталась, - подумала Анна, осторожно перелезая через подругу. – Надо бы ей заняться, а то совсем одичала девка.

Вспомнив о тазике, Анна поморщилась. Выходя из комнаты, она глянула на стену и, увидев жирное пятно с разноцветными  потеками,  вздохнула:

- Мда-а, придется переклеивать!   

По дороге на кухню  Анна проведала матушку: та ещё спала. Приняв душ, Анна заварила кофе и покурила. Настроение улучшилось.

- Так, Коротыш заявится к одиннадцати часам, пора будить Чекушку.

Недолго думая, она набрала номер дочери Гальки:

- Марина, это тетя Аня. Нет, всё в порядке. Мама вела себя хорошо. Через полчаса можешь за ней подъехать – передам её тебе с рук на руки.

- Галька, подъем! – весело рявкнула  она, вернувшись  в комнату. – Через полчаса приедет Маринка!

Галка  отреагировала живо: встала и трусцой помчалась умываться. 

Потом туалет, кофе с сигареткой, мытье тазика и мольба о посошке. 

Получив от Анны назад  пакет со своими пузырьками и гостинцами со стола, Чекушка повеселела и, дождавшись дочери, отчалила под её конвоем в родные  общежитские хоромы.

-Ох, и здорово погуляли! – улыбнулась Анна, вспомнив любимый анекдот Гальки, и приступила к наведению марафета на лице.

- Нюрка! – крикнула ей из туалета проснувшаяся матушка. – Пошто в уборной света нету?

- Наверное, лампочка перегорела! – откликнулась Анна и, положив тушь,  пошла проверять свою догадку.

 Пощелкав выключателем, она удостоверилась  в своей правоте и решила заменить лампочку.

Встав на края унитаза, Анна потянулась к плафону, переступила пару раз ногами в поисках удобного положения и неожиданно провалилась в тар-тара-ры.

Больно ударившись коленкой  о сливной бачок, она, свалившись на пол, обнаружила между своих ног треснувший надвое унитаз.

- Мля-я-я! – испуганно выдохнула она и,  опершись за стену, вылезла, дрожащая, из своего погрома.  В это время в дверь позвонил Коротыш.

                ****

- Всю жизнь лампочки в туалете меняла, стоя на унитазе, а нынче что случилось? Потолстела что ли или же фаянс такой хрупкий пошел? -  пожаловалась Анна, когда они сели  в машину.

- Да не переживай, - тронувшись с места,  успокоил её Коротышка. -  Сейчас и унитаз купим. К вечеру все будет, как новенькое. Скорей всего, горшок бракованный был, с трещиной. Вам, бабам глупым, всегда втюривают то, что мужикам даже показывать не станут.

Сворачивая на проспект, Танькин муж подмигнул дорогой пассажирке в зеркало и многозначительно добавил:

- Главное, не расстраивайся: ВСЁ успеем!

А Анна и не расстраивалась. Татьяна, узнав об унитазе, отпустила Мулю до утра: цемент-то долго сохнуть будет, нужен контроль.

Анна неожиданно рассмеялась.

- Ты чего? -  спросил Коротыш.

- Да частушку  Чекушкину вспомнила, - откликнулась Анна. – Тут сват, там брат. Под ногами ламинат. Каблуками топочу. Я себе такой хочу! Слава Богу, ламинат не подвел, а то бы конец ремонту!

- Ремонту конец? Шутишь что ли? У него же, как у революции,  начало есть, а конца не бывает!  - усмехнулся Коротыш и, остановив машину перед светофором,  коснулся  рукой коленки  Анны. 


09.02.2014.