Консульства

Часто в памяти Алины невольно вставал образ Николая. Вот и в этот раз диктор метро объявил станцию метро «Чернышевская». Название показалось Алине каким-то очень знакомым. Ах, да,  ведь здесь, неподалеку с этой станцией, жил когда-то Николай. И Алина иногда, правда, очень редко, приезжала к нему. Сначала она шла по небольшой, но довольно широкой улице, обсаженной ветвистыми липами. Здесь, как на бульваре, стояли большие скамьи, боковины этих скамеек были чугунные и чем-то напоминали Алине решётки прекрасных ленинградских мостов. Тогда город ещё назывался Ленинградом. Иногда здесь, на Фурштадтской улице, она видела громадные очереди возле американского посольства. Это были люди, желавшие поехать в далёкую заокеанскую страну, которая манила их с неистовой силой.
Спустя много лет Алине часто приходилось бывать возле американского посольства в Москве, когда она работала в круизах с французскими туристами. Один раз даже пришлось удирать, когда неожиданно к ней подошел милиционер и пожаловался на одного туриста, устроившего туалет прямо у ворот посольства. На следующий год стоянку автобусов в этом уголке Москвы запретили, и приходилось ходить пешком с группами в пятьдесят человек, довольно далеко, сначала по Арбату, потом мимо МИДа, пересекать улицу по подземному переходу. А как было удобно в этом уголке, у маленькой московской церквушки, в садике рядом с памятником Пушкину.
Раньше Алина никогда не думала, что ей довольно часто придется приезжать в Москву. Ведь всего десяток лет назад она из Ленинграда почти никуда не уезжала, из дома выходила только на работу и в магазин, а также, чтобы выполнить очередное поручение мужа. Каждый раз Николай давал ей чёткие инструкции, как поступать в той или иной ситуации и что говорить.
Один раз, когда Николай уже жил вместе с ней в маленькой однокомнатной квартирке и был прикован к постели, по его просьбе она поехала в немецкое консульство, чтобы попытаться узнать адрес его немецкого друга, с которым он учился в аспирантуре. В консульстве к ней подошел улыбающийся седовласый мужчина лет шестидесяти. На ломаном немецком языке Алина объяснила причину своего визита и отдала письмо, написанное Николаем, в котором он писал о том, что в конце шестидесятых - начале семидесятых годов он поддерживал с Гюнтером Кунадом научные контакты и дружеские отношения. Потом контакты прервались, видимо в связи с неоднократной сменой места проживания Николая. Несколько лет назад, желая возобновить отношения с Гюнтером, он написал ему письмо, на которое, по какой-то причине, не получил ответа, и сейчас прибегает к помощи консульства  с целью возобновления  отношений.
Вскоре в почтовом ящике она нашла ответ. Но радость её была преждевременной. Ответ оказался формальной отпиской. Немцы советовали указать другой почтовый индекс в адресе, по которому было уже отправлено письмо, а ответ так и не был получен.
Отношения с Гюнтером остались в памяти Николая:
- Уж очень мало он был похож на немца. Не было у него педантичности.
- Может быть, он хотел быть похожим на нас? - высказала свою догадку Алина.
- Возможно. Во всяком случае, наш образ жизни ему был явно по душе. Приедет, бывало, из своей Германии, ввалится ко мне, несмотря на поздний час. Выпьем мы с ним водочки, закусим колбасой, нарезанной прямо на газете. Он скажет: «Как у вас всё просто. Ни тебе предварительных звонков, ни всяких церемониалов. Даже колбаса кажется  вкуснее. Хотя в Германии сосиски тоже хороши. А ещё лучше кофе. Но его мне жена варит только по выходным и праздникам».
- Почему? – удивился Николай, неравнодушный к этому напитку.
Николай даже привёз большую, на целый литр, итальянскую кофеварку из Франции. Она до сих пор стоит у Алины на кухне, на самом видном месте.
- Знаешь, у нас кофе дорогой, как, впрочем, и многое другое. Это у вас остатки пищи вываливают в бачки, стоящие на лестничных площадках. Говорят, что потом их отвозят свиньям.
Настал день, когда Алина поехала в Бельгию, купив визу в туристической фирме, выложив кругленькую сумму за три дня пребывания на Западе. А, когда вернулась, Николай ей показал статью в одном журнале, где чёрным по белому было написано, что русских на запад без денег не пускают. Только тут Алина поняла, почему в Брюсселе при проверке паспортов, чиновник позвонил куда-то, сказал  что-то по-фламандски, в итоге Алина поняла, что речь идёт о ней, потом спросил, есть ли у неё деньги. Алина достала конверт с деньгами, и, открывая его, назвала сумму. Но от волнения ошиблась, назвав ничтожно малую сумму. Потом спохватилась, и сказала верно.
Через несколько лет, после небольшой «оттепели», снова наступили «заморозки». Перестали давать визы. Не то, чтобы их не давали, но тянули с ответом.  Сколько ни разговаривала Алина с вице-консулом нидерландского консульства, все её попытки были бесполезны.
Алина позвонила Дымову, бывшему другу мужа, жившему в Москве.. Надо было кому-то поплакаться. Он посоветовал идти к председателю комитета по туризму Сорокину. Алина заколебалась:
- Как? Вы же в моей статье о Сорокине всё перевернули с ног на голову. И был опубликован совсем не мой текст, а стояла моя фамилия. Мне звонили из московской редакции. Я отказалась от гонорара. Вы очернили его так, что мне к нему теперь и на пушечный выстрел будет не подойти.
- Ну, что вы, милая. Он уже всё забыл. О нём столько много всего писали. И к тому же, в сущности, какая разница? Главное то, что его имя все знают. Что касается меня, я ничего не мог поделать, шеф приказал из положительного материала сделать негативный. Галочка, успокойтесь. Главное, о человеке написано. И это уже реклама, причём бесплатная. Смело идите к Сорокину. Я уверен, он вас помнит.
Алина пошла к Сорокину. Её из приемной вывели, что называется, под белые рученьки. В этот же вечер  Алина опять позвонила Дымову в Москву.
- Сорокин здесь, в Москве, на Охотном ряду, - услышала Алина голос Дымова.
Он сообщил это известие так, как будто она тут же была готова сорваться и мчаться в Думу. Вообще, кто она такая? Простая переводчица.
При своем повторном визите, когда Сорокин оказался в городе на Неве, Алине удалось прорваться к этому высокопоставленному чиновнику по туризму, хотя, вначале, секретарша не хотела её ни пускать, ни докладывать о ней.
К удивлению Алины, она была тепло принята. Ни слова не говоря о злополучной статье, она объяснила ситуацию, сказав, что когда-то работала в «Интуристе», которого теперь нет, поэтому приходится работать в частных компаниях, а трудовую книжку - держать дома. Получается, что её шеф – это он. А у неё в Бельгии тяжело больная подруга, которую она хотела бы навестить.
-Ну, что же садитесь и пишите то, что вы рассказали, но послезливее, - сказал он, указывая на стол. Но Алина постеснялась писать у него в кабинете и вышла. Так как в «писанине» она была мастером, то быстро накатала черновик. Он прочитал его, и, ничего не исправляя, отдал секретарше. И с готовой бумагой Алина помчалась на Мойку, в голландское консульство. В тот же день виза была получена.
И уже через несколько лет Алина вновь летела из Москвы в Бельгию. Рядом с ней был мужчина лет сорока, всё время что-то говоривший. Время от времени к нему подходил другой мужчина, подобострастно улыбаясь. А тот, что сидел рядом, постоянно  молчал, играя в какие-то только ему понятные игры. По прошествии лет трёх Алина увидела этого говоруна по телевизору. Он постарел, пополнел, как-то обрюзг. Но это был определённо тот пассажир, чью значимость Алина как-то смогла почувствовать. Тогда в самолёте она ещё подумала: « Почему я никогда не вижу его по телевизору?» И вот она увидела его в качестве нового премьер-министра.
Были времена, когда в начале девяностых годов получить визу было почти невозможно. У консульства были всегда большие очереди, и нужно было отмечаться. При перекличках Алина замечала, что одна древняя старушонка откликалась на разные фамилии. Для чего? Чтобы продать потом место в очереди. В очередной раз, отметившись в очереди, она пришла домой и рассказала обо всем увиденном Николаю. Тот был возмущен:
- Какое безобразие! Надо непременно написать письмо консулу.
Но писать Алина ничего не стала, решив распрощаться на время со своей мечтой. Тем более, что она уже была во Франции в начале восьмидесятых и видела Париж во всей его красе.   
Могла ли она тогда при перекличках мечтать, что будет скоро приходить сюда, когда ей будет нужно, подниматься на второй этаж, спокойно беседовать с пресс-атташе, девчушкой лет двадцати пяти, брать журналы, нужные ей для перевода статей. В благодарность за публикации материалов в городской прессе, консульство ежегодно, 14 июля, в национальный праздник Франции - День взятия Бастилии, приглашало её на прием, организовываемый на Каменном острове города на Неве в одной из правительственных резиденций. Один раз Алина побывала там, за бетонной стеной, скрывающей прекрасный особняк, омываемый Невой.
Был тихий летний вечер. Толпа хорошо одетых людей стояла у закрытых ворот в ожидании начала торжества. Наконец ворота распахнулись. Какой-то мужчина спешно стал собирать приглашения. Но народу было так много, что он не очень хорошо справлялся со своей обязанностью.
Когда Алина, пройдя по дорожке, обсаженной цветами, вошла  в здание, то увидела встречающих. Она представилась и назвала газету, в которой тогда работала. Один из них широко улыбнулся и сказал:
- Хорошая газета.
Через несколько минут её окликнула пресс-атташе. Алину удивило, что она была одета так же, как и на работе. На ней была юбка, которую она время от времени поддергивала, и легкая футболка. Но ещё больше Алина была удивлена речью консула, точнее, её краткостью. Консул, сравнительно ещё молодой человек, произнес буквально несколько слов, поздравил всех с победой французской футбольной команды, выигравшей тогда Кубок мира, и пригласил всех к столам. Алина вышла из большого зала и оказалась в громадной комнате, в центре которой была сооружена пирамида с ярусами, сплошь уставленными пирожными.
У второго выхода из здания была сделана небольшая площадка, заставленная мармитками для подогрева блюд. Специально «выписанные» повара из Франции удивляли всех своим кулинарным искусством. Все непринужденно болтали, говоря обо всём и ни о чём. Алина заметила, что все пришли парами. Только она была одна, и не было с ней того, благодаря которому она оказалась в этом высшем обществе.
Ещё в самом начале вечера, при встрече с пресс-атташе, окликнувшей её, Алина, как бы извиняясь, сказала:
- Меня приглашали вместе с супругом.
- Я помню, вы говорили, что ваш муж умер. 
       Этот Каменный остров находился совсем неподалеку от Смольного и той самой станции «Чернышевская». В петровские времена можно было легко  и быстро добраться на лодке. Но при Петре не было ни Смольного, ни этих правительственных резиденций.
 Николай жил у Смольного, в элитном районе. Но внешняя роскошь зданий совсем не соответствовала той обстановке, в какой волею судьбы оказался Николай. Алине все время казалась, что какая-то неведомая рука ведет Николая к пропасти, которая называется смерть, и как он не старался, все равно не мог перейти черту проклятого замкнутого круга.
2004 год